Опиум. За мгновения до...#1

Пролог

Мои ноги и шея затекли, в желудке отчаянно крякает голод,  безумно мучает жажда и желание посетить уборную.

Я сижу в шкафу. Это ниша в стене, закрытая двумя деревянными створками на роликах и предназначенная для хранения хлама, не поместившегося во все остальные чуланы в доме. Над моей головой висят страшные на вид тряпки, бывшие в далёком прошлом жёлтой и голубой и, очевидно, оставленные сушиться после уборки. Перевёрнутое пластиковое ведро служит мне троном, но даже при таких удобствах ноги уже немеют, спину ломит, а руки чешутся.

Руки чешутся мстить. Мой план прост, но коварен: деревянная лестница, покрытая толстым слоем лака и скользкая до безобразия - собственная костлявая задница уже не раз пересчитала её ступеньки. Сложность проекта заключается в том, что ОН – сильнее, поэтому вся надежда на элемент неожиданности.

Сегодня я твёрдо намерена проявить насилие в его адрес, воздать кару за содеянное, и самое страшное - выглядеть смешной и бестолковой, если ничего не выйдет. Я прямо вижу его смех, прищур и руки, придерживающие надорванный свирепым хохотом живот.

Сволочь, он будто чувствует подвох, будто знает, что я в засаде, и не идёт. Какого чёрта можно делать так долго внизу?

Может, это придурок Рон к нему явился, или овечка Молли с соседней улицы? Я даже не знаю, кто из них хуже: дружок с препарированным мозгом или шлюшка-подружка.

Они… целуются! С закрытыми глазами! Прижимаются губами, как взрослые, и даже открывают рты, чтобы обменяться слюной и кариесом. Меня мучает только один вопрос: ну неужели же не противно? Очевидно, нет, потому что в последнее время мой крысо-брат не на шутку увлёкся этим делом. Если так и дальше пойдёт, они и сексом займутся! Идиоты.

Выдержка трещит по швам, мою двенадцатилетнюю душу терзают десятки желаний, большее из которых - жажда в более интересном времяпрепровождении, нежели засада в шкафу, а меньшее - потребность бросить что-нибудь съестное в уже отчаявшийся желудок.

Я на грани дезертирства и вынуждена призвать память, дабы подбросить дров в пламя ненависти: ехидная рожа этого скунса - раз; мои дорогие куклы, полыхающие в его адском костре - два; дыра в любимом платье - три; тысячи гадостей и мерзостей, извергнутые его никогда не мытым ртом - четыре; ну и чёртова Молли - тренажёр для слюнявых поцелуев - пять. Пожалуй, достаточно, хотя можно было бы продолжать до бесконечности.

Моя рука методично чешет зудящие от нервозности ноги, как вдруг, наконец, я слышу долгожданные шаги по лестнице вверх: мне даже не нужно проверять, брат ли это - так шустро, с грохотом перепрыгивая ступени, носится только он один.

Моё тело - атлет на старте, моё внимание - пик сосредоточенности. Теперь самое главное выбрать верный момент.

Как только голова лузера появляется в поле моего ограниченного щелью зрения, я одним резким движением раздвигаю двери и бросаюсь вперёд.

Неожиданность - она такая неожиданность. Дамиен успевает увидеть и осознать, но предпринимать меры по самозащите уже поздно: я со всей доступной мощью врезаюсь в него. От удара мне настолько больно, что на мгновение темнеет в глазах, и только слух доносит до сознания глухие удары падающего мальчишеского тела о скользкое дерево лестницы.

Инерция оказывается неучтённым побочным эффектом, и я обнаруживаю себя на одной из нижних ступеней первого пролёта. Руку саднит, лоб вещает болью о столкновении с чем-то твёрже Дамиена, в ногах, в районе коленей, подозрительная по силе боль, и тишина в доме.

Полнейшая, гробовая тишина.

Я долго тру ушибленные во время падения места и пытаюсь собраться с мыслями. Самое странное то, что Дамиен не спешит с ругательствами и ответным насилием. Не сразу, но мой взгляд всё же замечает его неподвижное тело на полу холла, метрах в двух от последней ступеньки лестницы. Он лежит лицом вниз, смешно изогнув руки и ноги.

Но мне не до веселья: подозреваю, что отмороженный брат прикидывается потерявшим сознание, чтобы заставить меня приблизиться, и ответит со всей своей неординарной жестокостью. Надо отметить, до этого момента он не избивал меня путём прямого рукоприкладства, только косвенно, в виде неудачно запущенного мяча, чашки, вилки, ложки, тряпки для вытирания школьной доски или пола, что тоже подходяще. Но сегодня, я знаю, особенный день. Сегодня он попытается меня убить, прикончить, как того кривого котёнка, которого они с Роном хоронили в саду. Ублюдки.

Когда мои глаза замечают лужу крови на тёмном дубовом полу, кровожадная в своей мести амазонка резко превращается в перепуганного до чёртиков ребёнка.

Первое, что я делаю - это бросаюсь к брату и начинаю истошно орать его имя, но Дамиен не отвечает. Я тормошу его плечо и, кажется, даже выдаю словесное позволение меня ударить, но он не двигается и никак не проявляет заинтересованности. И только  тогда, наконец, мои мозги рисуют зловещее 911. Я звоню им, говорю, что брат упал с лестницы и не дышит (хотя не проверяла), что на полу много его крови, и что меня сильно тошнит и вот-вот вырвет. И это происходит почти сразу же.

Следующее, что я делаю -  это звонок отчиму:

- Дэвид...  кажется, я убила твоего сына...

Глава 1. Аэропорт

Сколько бы не прошло времени,

если человек запал в твою душу,

ты всегда будешь его ждать.
Джаред Лето

Шесть лет спустя.

Ben Howard - Time Is Dancing

Michael Kiwanuka - Cold Little Heart

Под моими ногами чёрный резиновый пол шлюза, соединяющего трансокеанический авиалайнер с современным аэропортом Ванкувера.

Сквозь стыки конструкции прорывается прохладный воздух, и мне даже кажется, я могу уловить в нём запах хвои, морскую соль, свежесть заснеженных горных вершин, окружающих мегаполис.

В незнакомом аэропорту сразу теряюсь, но пока меня несёт поток людей, ставших за долгие часы перелёта уже не чужими, я говорю себе, что всё идёт по плану, я не потеряюсь, не забреду «не туда», и уж точно не улечу в неизвестном направлении.

Лабиринты коридоров, досмотр документов и каменные лица офицеров вынимают из пыльных закромов памяти кадры фильма «Терминал», резвое воображение тут же рисует картины моей жизни в этом бесконечном здании, и я улыбаюсь собственной глупости.

В огромном стеклянном зале, открывающем панораму на взлётное поле и тёмные воды залива, меня останавливает внезапный шок от увиденного: лилово-розовое предзакатное небо, бесконечная водная гладь - невероятное, потрясающее, сказочно красивое зрелище!

Я не впервые в этом городе: когда-то, много лет назад,  мне даже довелось в нём жить, но память не сохранила ни лиц, ни городских красот: это место прочно ассоциируется в сознании с ненавистью. Такой жгучей, что иногда мне самой становится страшно от её силы и упорства.

Дамиен…

Сын нового мужа моей матери. Мой ровесник, оторвыш, почти всю жизнь росший без матери, агрессивный психопат и полный придурок. Те дни, что я провела в ЕГО доме, ибо это был именно ЕГО дом, стали моим кошмаром наяву, забыть который я не смогу до самой старости.

Канадский офицер внимательно рассматривает моё лицо, и я считаю своим долгом скривить физиономию в припадочной улыбке.

Темнокожий серьёзный блюститель иммиграционного порядка поднимает брови и обречённо вздыхает: на фото у меня волосы зелёного цвета, а в реальности – каштановые.

А что делать? Разве я виновата, что паспортным процедурам пришлось попасть на эпоху экспериментов? Я и оранжевой была, и синей, и розовой. А бритой мне понравилось быть больше всего.

Сейчас я - как все, и это - дань не то, чтобы обществу, а, скорее, матери, которую я не уважаю, местами презираю, но всё равно бесконечно люблю.

Мой зеленоволосый паспорт получает грубый штамп и невнятную фразу:

- Добро пожаловать в Канаду!

У карусели с чемоданами долго жду свой предмет багажа и уже начинаю беспокоиться, как вдруг слышу диалог своих бывших попутчиков:

- О! Да мы прибыли на 40 минут раньше!

- Серьёзно?

- Ну конечно! Смотри, по расписанию в 19:30, а сейчас  только 18:50…

- Может быть время неверное?

Ищу глазами часы с местным временем: действительно, 18:50. Вот чёрт, ещё и ждать  придётся.

Мать должна забрать меня из аэропорта в восемь вечера, и главное, о чём я прошу Провидение в данную минуту - чтобы она не прихватила своего  муженька.

Дэвид, на самом деле, наверное, даже неплох. Не могу сказать, что у меня есть основания и поводы за что-либо на него обижаться, ненавидеть, злиться, и так далее, просто парню не повезло – он не мог мне понравиться даже в теории, потому что слишком быстро явился на замену моему отцу.

А отца я любила.

Отец был частью меня, моей жизни, моего мировоззрения. Моей силы, моей воли, моей мудрости. Он был половиной моего мира.

«40 минут кайфа!!!» - внезапная мысль. И план уже готов: журнал со знаменитостями, уютный столик у окна с видом на всё ещё тонущий в лиловом зареве залив и самый большой стакан латте из Старбакса. С сиропом. Можно даже кленовым.

Обложки журналов вызывают во мне дебаты: новый парень Дженнифер Энистон или подробности жизни королевской четы? Может оба? Нет, мир страдает от перепотребления – нужно ограничивать свои желания.

Внезапный лёгкий толчок в плечо заставляет резко взглянуть на стоящего рядом. Это парень. Темноволосый. Сосредоточенный. В руках журнал с красным сверкающим авто на фоне петляющего горного серпантина.

«Боже! Как предсказуемо!» – мысль.

Он раскрывает журнал на странице с оглавлением и, нахмурившись, ищет нужную ему рубрику.

Губы…

Его губы - это всё, что я вижу.

Они красивы. Нет, не так: они притягательны. Даже в профиль, изгиб бледно-малиновых линий влечёт своей мужественностью и нежностью одновременно. Мой взгляд, словно намертво, приклеен к ним суперклеем, и только мозг успевает дать голове команду отвернуться и не разглядывать так явно незнакомца, как вдруг он поворачивается в мою сторону, и наши глаза встречаются.

На мгновение мы прикованы друг к другу этим неожиданным, непредвиденным столкновением, оба в состоянии, более похожем на лёгкий шок, нежели на неловкость или разумное желание сблизиться. Я отворачиваюсь первой.

И уже за столиком Старбакса внезапно понимаю, что не купила журнал. Забыла. Словно провалилась, выпала из реальности, позабыв всё, что имело значение до этого.

Возвращаюсь к киоску, хватаю первый попавшийся журнал, и им оказывается Дженнифер, что в целом неплохо, но я ловлю себя на том, что мои глаза шарят по залу в поисках незнакомца.

Какого цвета были его глаза? Не помню. Как выглядело его лицо, в чём он был одет? Не помню.

Только губы и взгляд: умный, глубокий и… дерзкий?

Долго разглядываю соблазны в витрине. Брауни или тирамису? Тирамису или брауни? Или и то, и другое?

Глава 2. Происки Провидения

Происходит только то, что должно происходить. Все начинается вовремя. И заканчивается тоже.
Ф.М. Достоевский

Alseyda Lullaby

Стою в зале прибытия и жду мать около получаса. Плановое время моего прилёта уже давно осталось в прошлом, всех, кого должны были встретить – встретили, и только я жду в гордом одиночестве, подпирая стеклянный декоративный бортик второго этажа. Из этой точки идеально просматриваются и лестница, и эскалатор: я не могла её пропустить, не могла! А если бы и пропустила, должна же она вернуться за мной!

Спустя минут десять начинаю волноваться и ещё через десять серьёзно нервничать. В итоге не выдерживаю и, злющая, спускаюсь вниз, мысленно выговаривая матери всё, что о ней думаю, о нашей жизни и вообще…

На улице, прямо за стеклянной дверью центрального входа стоят люди, и один из них - мой сбежавший незнакомец. Увидев меня, он улыбается и опускает голову, ненадолго разорвав наши взгляды – явно флиртует.  Мы вновь играем в гляделки, но совсем недолго: мой кавалер часто поглядывает на часы – явно куда-то торопится.

Наконец он отрывает свой божественный (и тут я не вру и даже не преувеличиваю) зад от металлических перил и приближается ко мне красивым уверенным шагом, как раз таким, каким ходят знающие себе цену Нарциссы:

- Привет… -  мило улыбается, глядя с обаятельным прищуром.

А я в шоке от самой себя, потому что его голос… его голос заставляет меня, МЕНЯ - непробиваемую Еву, дрожать!

- Привет, - отвечаю и тут же возвращаю его же вопрос, - встречаешь или улетаешь?

- Встречаю! – гордо вскидывает брови. – А ты?

- А меня должны встретить, - заливаю его своей самой обаятельной улыбкой.

Я помню о Макдональдсе. Говорят, чизбургеры в Европе вкуснее американских. Может, дело в ингредиентах?  Ну там, выросла корова или бычок на лугах Прованса или на ферме Техаса?

Незнакомец смотрит на мои губы… О чёрт, выражение его лица сложно описать, могу только констатировать: ему явно срочно нужно в Макдональдс!  Товарищ выглядит так, будто его не кормили вечность, и теперь, выбирая блюда, он, с голодухи,  готов заказать всё меню!

Мне неловко, и я смущаюсь, а когда это происходит, у меня обычно случается словесный выброс. Вот как сейчас, например:

- Меня мама должна встретить. Обычно рейсы задерживают, а мне как всегда «повезло»: мой прилетел раньше почти на час, поэтому я тут давненько зависаю! Хе-хе! – натянуто посмеиваюсь и наблюдаю за выражением лица моего потенциального партнёра.

Мне очень нравится этот самоуверенный кадр. Первый секс должен быть если не с «прынцем», то уж, по крайней мере, с кем-то особенным.

- Я в перелётах вторые сутки, - заявляю ему, - лечу из Австралии, и знаешь, эти пересадки… кажется, сейчас ноги отвалятся, и открутится голова! Ха-ха…

Он не смеётся. Вместо этого неожиданно нагло и нахмурившись оценивает все мои 160 сантиметров своим изменившимся до неузнаваемости взглядом.

Я чувствую, что ляпнула что-то не то, но пока мой мозг лихорадочно обдумывает, что бы это могло быть, я получаю вопрос, который является совершенно нормальным в ситуациях, подобных нашей, но задают его обычно уж точно не ледяным как Южный полюс тоном:

- Как тебя зовут?

Обычно я не сообщаю незнакомцам своё имя, ну, или вру, например, что звать меня Ингрид или Амалией, красиво же да?

- Ева, - отвечаю, словно под гипнозом.

И вот теперь его лицо становится бледным. Как саван мертвеца. С серым оттенком. Он снова сощуривается, но былой улыбки нет и следа, вместо неё его губы сжаты почти добела в одну линию.

Внезапно я узнаю и прищур, и этот излом на губах. И ямочку на левой щеке.

Чёёёёёёрт...

Вот до любого бы уже, наверное, дошло, но только не до меня!

Не могу поверить!

Я не хочу в это верить!

- Дамиен?

Он не отвечает. Неудивительно: челюсти сковало так, будто это стальной капкан, а не человеческий рот.

У меня шок. У него шок. У нас обоих шок.

Мы не узнали друг друга. Мы оба не признали в повзрослевших телах заклятого врага.

«Не на жизнь, а насмерть!»  - обещали друг другу в детстве ненавидеть и мстить до самого конца. До последнего вздоха! Как самураи. Или Чингачгуки.

Незнакомец… Дамиен спокойно поднимает мой чемодан, хотя последний на колёсиках и оснащён удобной ручкой, да и размер у него ручной клади:

- Машина на втором уровне парковки, - сообщает ровным голосом.

- А… где мама? – бегу за ним, не оставаться же в аэропорту чужого города.

- Занята.

Одно слово. Тоном, полностью лишённым  каких-либо эмоций. Не то, чтобы мне нужны были его эмоции, да какого чёрта вообще?!

Это же Дамиен! Придурочный на всю голову сводный брат!

Но, думаю, если мама прислала его за мной, он должен же был поумнеть, измениться в лучшую сторону, так сказать. Не могла же родная мать подвергнуть своё собственное дитя опасности?!

Я переживаю о своём чемодане. Скорее всего, он швырнёт его в багажник со всей дури. Да, именно это он и сделает. Теперь ясно, зачем так резво схватился за предмет моего багажа.  Вообще-то, мне наплевать, но у меня там… объективы! Ну не влезло всё в ручную кладь!

Пока я собираюсь с духом, чтобы попросить братца быть деликатнее с моими вещами, мы приближаемся к машине.

У меня отвисает челюсть: чёрная, красивая, маленькая, похожая на спорткар. С лошадью сзади. Мустанг, кажется. Таким обычно рисуют две белые полосы на капоте.

Я ж говорю – Нарцисс.

Глава  3. Семья

Gracious - Ben Howard

Мы останавливаемся у дома, который я не узнаю.  Место вроде бы то же – Вестминстер, долина реки Фрайзера, но дом – другой! Он стал раза в два, если не в три, больше, однозначно красивее и современнее. Зелёный фасад в европейском стиле выгодно отличается на фоне типичных прямоугольных коробок, построенных, к тому же, из картона. Но больше всего мне нравятся балкончики и террасы, украшенные цветущими ярко красными и белыми геранями.

В окнах первого этажа горит свет, и сквозь большое панорамное стекло я вижу хлопочущую на кухне мать и Дэвида.

Дамиен вынимает мой чемодан из багажника и так же, не ставя  на колёсики, относит в дом.

Плетусь за ним, сдержанно обнимаюсь с матерью, приветствую отчима. Всё быстро и без лишних сантиментов – чем быстрее переживу, тем лучше.

Мой чемодан демонстративно плюхается на плиточный пол кухни, хрустя конструкцией и содержимым (ну вот я знала же, знала!), и Дамиен ставит точку в вынужденной/вымученной, очевидно, миссии:

- Done!  (Готово!)

«Год!» - повторяю сама себе. «Один только год продержаться, и буду свободна!».

Свобода! Как заманчиво, как сладко это слово! Пусть начнётся нелёгкая общажная студенческая жизнь, неустанная зубрёжка и стресс из-за не вовремя сданных проектов, но она навсегда избавит от необходимости делать вид, что мне известно значение слова «семья».

- Мам?

- Да?

- А почему ОН меня встречал? – решаюсь на вопрос, как только Дамиен исчезает в недрах этого огромного теперь дома.

- Нам нужно серьёзно поговорить, Ева.

Затем с улыбкой:

- После ужина!

Вскоре Дамиен спускается, и я замечаю, что он переодет в секси плейбоя. Подходит к одному из двух холодильников, заглядывает в него и, спустя короткое время, уже стоит с упаковкой натёртого сыра, уплетая его в скоростном режиме.

- Дамиен! Ужин! – восклицает мать.

Дамиен смотрит на неё, как всегда, исподлобья. Как бы она ни старалась ему угодить, а делала моя мать всегда именно это, мне очевидно, что пасынок воспринимает её в тех же понятиях и категориях, как и я своего отчима. То есть никак. Как пустое место. Как временный персонаж в непредсказуемой ленте жизни.

Мать всегда из кожи вон лезла, желая стать идеальной женой новому мужу и безупречной матерью не своему сыну. Я считаю это самым настоящим предательством. Это как отречься от Бога и продать душу дьяволу. Переступить через собственного ребёнка и облизывать чужого, лишь бы угодить желанному мужику. Прогнуться под обстоятельства.

 Дамиен уехал, не дожидаясь ужина. Собственно, он много и не потерял: креветки с соусом - полуфабрикат из Костко - и картофельное пюре.

- Мам! У нас есть семейные альбомы? – спрашиваю после чая и односложных ответов на односложные вопросы Дэвида о перелёте.

- Есть. А что это ты вдруг заинтересовалась? – и во взгляде усмешка.

- Захотелось  взглянуть на себя в детстве, - отвечаю, не моргнув.

- Или на Дамиена?

И я краснею. Чёртовы предательские щёки.

- Зачем он мне нужен, мам?

- Он изменился, правда? – с гордостью.

И мне эта гордость не то, что неприятна, у меня, кажется, шею свело, от вида материнских восторженных глаз.

- Возмужал! Такой крепкий стал, красивый! Учится хорошо, драться совсем перестал!

- Да уж! – не выдерживает Дэвид. – Конечно, перестал!

- Ну, по крайней мере, совсем не то, что раньше было. Теперь он взрослый и мудрый, научился контролировать себя, сдерживаться. Ну а то, что морду набил тому парню…

- Брэндону! – подсказывает отчим с возмущением.

- Да, Брэндону, так тот сам виноват! Нарвался!

- Брэндон как раз за честь сестры заступился!

- Да какая там честь, Дэвид! Они ж дети ещё: сошлись – разбежались! В этом возрасте  у них у всех так, что ж Дамиену жениться что ли на ней нужно было?

- Если взял на себя обязательства за девушку – отвечай!

Дэвид либо не в духе, либо с Дамиеном у них, как у двух самцов на одной территории - имеются разногласия. Но в целом мне нравится то, что говорит отчим.

- Ерунда это всё! – не унимается мать. – Дамиен всё правильно делает. Молодец он у нас.

Мне аж тошно. Вот прямо вывернуло бы.

- Так что там с моими фотками?

- Посмотри под телевизором в тумбочке – там должны быть и твои и Дамиена.

Семейный фото-архив находится почти сразу, и только я собираюсь уединиться, как мать выхватывает альбом Дамиена из моих рук:

- Давай вместе посмотрим, я сто лет уже их не видела! – восклицает.

Надо сказать, братец действительно очень сильно изменился. Обычно люди легко узнаваемы, пусть и вырастают почти в два раза, но Дамиен совсем не похож на себя в детстве. На фото он – мальчишка с дерзким плутовским взглядом и соответствующей ухмылкой, сейчас – мужчина. И хотя мне неприятно это признавать, взгляд у него умный и гораздо более глубокий, чем можно было бы ожидать.

Но если рассуждать по совести – и меня ведь теперь не узнаешь. На фото я - девочка с распущенными каштановыми волосами, частично беззубая и настолько худая, что подвздошные кости и ключицы не просто выпирают, а выглядят анатомическим пособием. А в глазах – Вселенская Ненависть.

Фото было сделано Дэвидом всего за пару недель до «того случая» и моего отъезда. Это был пикник в Роки-парке: мы вчетвером и ещё несколько семей на зелёной поляне. Дэвид сфотографировал нас в тот момент, когда вся компания детей играла в волейбол, и я чётко помню, как это пресмыкающееся с вечной грязью под ногтями по имени Дамиен почти всё время «случайно» попадало в меня. Ага, ему было двенадцать, как и мне, и метнуть мяч он мог уже очень сильно. Настолько, что у меня болел живот, ноги, руки, да всё вообще. Братик дважды норовил попасть в мою, только начавшую расти, грудь, но я успевала прикрыться, совершенно уже наплевав на счёт очков.

Глава 4. Организационные моменты

Утром, спускаясь по деревянной лестнице, обитой прямоугольными кусками бежевого ковролина, слышу  перебранку на повышенных тонах:

- Да, но какого чёрта делать это должен именно я?! Опять ваши идиотские стратегии? Так будьте добры, принимайте в расчёт не только свои желания!

- Дамиен! - я никогда ещё не слышала, чтобы Дэвид был настолько резким и громким.  - Мы уже сотню раз обсуждали с тобой этот вопрос! Мы с Энни семья и точка! И вы, дети, примите это уже, наконец, и прекратите нас мучить!

- Хотите жить – живите! Мне до вас дела нет! Но в моей машине есть только одно место, и обычно его занимает моя Мелания! Я не вижу ни одной веской причины менять свои привычки и правила!

Моя Мелания... Звучит так, будто он жениться собрался! Козёл. Забавно будет, если эта его Мелания случайно найдёт нашу салфетку из Старбакса.

Да, я выбросила её, но потом спасла и сохранила. Не знаю, зачем!

Не знаю...

- Дамиен, пожалуйста, не обижайся! Конечно, мы что-нибудь придумаем, и наши просьбы никак не должны мешать вашим с Мел отношениям! Она такая замечательная девочка у тебя! - это мягкий голос матери. – Просто для нас с отцом очень важно, чтобы вы с Евой нашли, наконец, общий язык. И поэтому мы стараемся, как можем, вас сблизить.

- Не вижу в этом необходимости. Лично мне это не нужно, как и услуги извозчика не входят в мои обязанности, ясно вам? Будете давить - сниму квартиру, потому что жить в этом доме с каждым днём все невыносимее! – выплёвывает и ставит точку нервным хлопком двери.

За завтраком в кухне царит тяжёлая тишина. Каждый из оставшихся членов «семьи» лихорадочно ищет собственный способ притвориться занятым, чтобы не нужно было говорить.

Наконец, Дэвид сдаётся первым:

- Ева, после обеда я свободен, заберу тебя из школы, нам нужно решить один вопрос.

- Какой?

- Вопрос твоей мобильности.

- Проездной купишь?

- Зачем же проездной? Выберем машину. Подходящую, - улыбается.

- Спасибо, не нужно.

- Как раз очень нужно: школа от нас далеко, да и остановка автобусная тоже не близко. Хорошо, если ты днём передвигаешься, а что, если ночью? Опасно!

- Разве Ванкувер не один из самых безопасных городов на планете?

- Любой город только относительно безопасен, Ева. Риски есть всегда, и мой долг как твоего…- Дэвид внезапно умолкает, не сумев найти подходящее слово.

- Моего кого? - уточняю.

И он, наконец, находится:

- Сейчас я - в некотором роде, твой родитель и несу за тебя полную ответственность.

Ага, прародитель, блин.

- Я освобождаю тебя от всякой ответственности, Дэвид. Не насилуй себя, не взваливай на свои плечи чужой груз! Не стоит!

Он расстроен. Огорчён даже. И мне на мгновение становится стыдно и жаль своих слов.

Ну а как же ты хотел Дэвид? Ты пришёл на замену моему отцу спустя сколько? Два месяца? Или, может быть, это случилось гораааздо раньше? За год до его смерти? За два?

Моя мать вечно моталась в этот город, насколько я помню, и только когда отец заболел, её отъезды стали редкими, но никогда не прекращались совсем.

Дэвид, скорее всего, хороший человек, и, возможно даже, великолепный муж для моей матери, но для меня он всегда будет оставаться чужаком, подлым интервентом. А мать – предательницей.

- Дэвид! Но ты ведь не дал денег Дамиену в своё время, ты их одолжил ему! – мать силится придать своему тону максимум мягкости и спокойствия.

- Дамиен – парень, это совсем другая история, - отвечает Дэвид, не отрывая глаз от газеты.

Мать набирает воздух в лёгкие и, наверное, чётко считав ненависть в моих глазах, задерживает дыхание, запустив весь свой мыслительный потенциал на полную мощность, дабы найти именно те правильные слова, которые не вызовут шквал моего негодования в её адрес:

- Дэвид, - обращается к мужу, а смотрит на меня, - такой шаг может посеять новое зерно раздора между ними. Несправедливость -  самая частая причина во взаимной нелюбви детей друг к другу!

Дэвид поднимает на неё глаза, и он явно удивлён:

- Серьёзно?

- Абсолютно. Именно это столько раз подчёркивал семейный консультант на наших сеансах…

- А вы консультируетесь? – не выдерживаю и даже не пытаюсь скрыть иронию в своём тоне.

- Только по проблемам воспитания! Мы не смогли достигнуть понимания, когда вы были детьми, и теперь, имея последний шанс, мы с Дэвидом решили не рисковать и заручиться поддержкой специалиста, но, как видишь, отец…

- Дэвид мне не отец! – взрываюсь и даже вскакиваю со стула.

И чётко вижу, как жёстко хлестнули мои слова самого Дэвида. Мне даже показалось, что под линзами его очков блеснули неожиданной влагой глаза.

Я не хотела его обижать, но какого чёрта? Какой он мне отец? Когда был им? Зачем он мне? Для чего?

И я бы никогда! Вы слышите меня? Никогда бы не приехала в этот идиотский лягушачий город по своей воле! Ни-ко-гда!

Автор иллюстрации: Елена Владимирова

Глава 5. Первый день в школе

GOVS  6teenDREam

Только в столовой становится очевидным, что сегодня я  - единственная, кто  явился в школу в платье – все остальные девушки в джинсах, тёмных леггинсах или спортивных трикотажных штанах. 

Дамиен развалился на металлическом стуле за одним из столиков в компании других парней и девушек. Все они, включая моего так называемого брата, смотрят на меня, и у большинства похабные мысли отпечатаны на тупых мордах, изображающих ухмылки. Я отворачиваюсь и спустя пару секунд слышу «благородное» лошадиное ржание.

Неприятно. Я не привыкла  к подобному: обычно молодые люди смотрят на меня совершенно иначе, и если смеются, то исключительно стараясь МЕНЯ рассмешить. Мне абсолютно очевидно, что Дамиен уже «поработал», настроив одноклассников против меня, включая даже парней.

Сажусь за один из свободных столиков и, наслаждаясь одиночеством, свободным пространством и относительной тишиной, неспешно уминаю свой зелёный салат. 

Забавно, но мои глаза, куда бы я их ни приткнула, так или иначе, возвращаются к Дамиену. Конечно, я не узнала его не потому, что он вырос и возмужал - черты лица ведь остались прежними. Дамиен стал другим внутри: взрослым, разумным, спокойным. Там, в уютном кафе аэропорта на меня смотрел мужчина, и узнать в этом взгляде докучливого  мальчишку было практически невозможно.

Когда попадаешь в новую школу в двенадцатом классе, ты обречён быть изгоем, если не до самого конца, то первые месяцы точно. Но мне повезло:  у меня сразу же нашёлся проводник в социум - Либби.

На большой обеденный перерыв, именуемый  ланч-брэйком, в канадской школе отведено аж 40 минут. За это время я успеваю съесть свой ланч, исследовать глазами столовую, определив кто с кем общается, дружит, встречается, и познакомиться со светловолосой  Либби.

Если говорить откровенно, Либби фактически навязала мне своё общество, усевшись рядом, вопреки моим недовольным взглядам. Не то, чтобы я была глупа и не осознавала пользу и роль друзей в любом новом месте, меня скорее насторожила и оттолкнула её наглость. Но очень скоро Либби удалось всерьёз меня заинтересовать:

- Смотри, вон Дамиен. Видишь?

- Вижу.

- Этот… самый-самый из всех! - томно закатывает глаза. - В него половина школы влюблена, а другая половина мечтает числиться в друзьях. Жёсткий, но справедливый. Он ещё с девятого класса в лидеры выбился, а в одиннадцатом, когда впервые на своём Мустанге выиграл гонку у Ролли корейца, так вообще… самым популярным стал. Красавчик… да и просто классный он. Только бабу себе выбрал сучьей породы.

- Да?!

Одно слово в знак интереса, и моя собеседница уже готова выложить всю подноготную братца.

- Да! Мелания - итальянка-полукровка, балерина и танцовщица. Сука редкостная: увидишь, сама поймёшь.

- Не думаю, что мне это интересно.

- Поверь, когда эта звезда появится, не заметить её ты не сможешь.

- И давно Дамиен с ней?

- О! А ты шустрая, я смотрю. Уже и имя его запомнила! - смеётся. - Советую расслабиться, потому что, как я уже говорила, желающих рой, и хоть ты и симпатичная, но сучку эту… не потянешь, - констатирует, оценивающе прищёлкнув языком. - Без обид: у них там серьёзно всё вроде, он ночует у неё, и всё такое.

- Серьёзно? - и я - само безразличие. - А что? Родители её итальянские не против? Проповедуют свободные нравы?

- Из родителей у неё только отец, но и того вечно дома нет - вот они и отрываются вместе с братом. Вечеринки без конца, правда, только для избранных, секс, травка, бывает и погорячее. Но Дамиен, говорят, только курит. Умный он, этого не отнять.

- А разве балерины не соблюдают диету? Режим?

- Да какая она балерина! Так, понты одни. На шесте этой балерине место. Танцует она где-то, но несерьёзно, больше для удовольствия и имиджа.

Я вопросов больше не задаю, но Либби не унимается:

- Дамиен в вопросах любви всегда был неприступным, осторожным. С девчонками встречался, но так… - приторно лыбится, - никому ничего не обещал. Ну, обычное дело - им же всем поголовно только секс сейчас подавай. Но эта только появилась в школе полгода назад, как они тут же спелись. Она сразу его выделила, рядом села, мило так улыбалась, за плечи обнимала, в глаза ему заглядывала.

Не выдерживаю – хмыкаю, посмеиваясь.

- Да, тошнило всех! – соглашается новоявленная подруга. - Кроме самого Дамиена.

Автор иллюстрации: Елена Владимирова

Либби бросает очередной долгий взгляд на Дамиена, и я легко считываю в нём почти слепое обожание.

- И Роузи она выжила по щелчку своих пальцев, - добавляет.

- Роузи?

- Да, была такая. Ничего особенного в целом, но красотка. Чуть на тебя, кстати, похожа. Дам потрахивал её иногда, а она рисовала себе вечное будущее рядом с ним.

- Покажи её! - прошу.

- А нету! Перевелась она в Доктора Байдена в Кокуитламе. Говорят, сбежала из-за всей этой истории с Дамом и его серьёзным отношением к своей Мелании. Похоже на правду… 

Внезапно я её вижу: высокая, статная, вытянутая струной. Она не идёт, она шествует, модельно выбрасывая вперёд длинные ноги в светлых, почти белых джинсах, эффектно обтягивающих её ни разу не костлявую задницу. Её лицо сошло к нам, грешным, с обложки журнала: идеальная кожа, нос - моя концентрированная зависть, глаза цвета аквамарин и брови, взлетающие к вискам так, словно вопят: «я эксклюзивна!».

- Да! Я говорила! - констатирует подруга, глядя на мое лицо.

А на нём - то ли шок, то ли абсолют зависти. Как ни крути, но рядом с этой королевой ты обречён быть только пешкой и ничем более. Ну, разве что, её ездовым конем, но это не обо мне.

Глава 6.  Пакт о нападении

Sigrid - High Five

Миссис Вера Чанг, канадка азиатского происхождения (китайского, как выяснилось позднее), возможно, и знала свой предмет, но совершенно не умела управляться с дерзкими старшеклассницами.

Высокая, красивая и тонкая, как тростинка, очень похожая на актрису, сыгравшую роль гейши в одноимённом кино, была одета до безобразия безвкусно и неопрятно: измятая юбка в пол, индейский кожаный ремень с перьями на поясе и два канадских флажка, воткнутых в небрежный узел волос на её голове. Ну разумеется, её вид не вызывал восторга у острых на язык учеников, особенно у Мелании. Она не шутила по поводу облика преподавателя, она язвила, щедро забрызгивая ядом всех вокруг. И класс поддерживал её вирусным перехохатыванием.

Миссис Чанг, возможно, даже догадывалась, что парни и девочки до слёз смеются над ней, но стойко не подавала виду. Конфликт стал проявляться после того, как учительница объявила задание: три абзаца на тему «Как я провёл лето». Хочу сказать, я не учитель, но даже мне в мои восемнадцать совершенно была очевидна некая скудоумность заданной темы. Я бы предложила что-то вроде: «Вы не поверите в то, что случилось со мной этим летом». Всем остальным тема не понравилась даже больше, чем мне, по классу поползло негодование вперемешку с ехидным смехом, и знакомый женский голос известил присутствующих, что его хозяйка не имеет желания выполнять задания для дебилов.

Мелания и её свита толстопопых подружек демонстративно снялись со своих мест и выползли из класса, чтобы развалиться в креслах для отдыха напротив администрации. Королева бойкота раскрыла на коленях свой ноутбук и, скорчив рожу, сообщила призывающей к порядку миссис Чанг, что намеревается выполнять задание в коридоре.

Их препирательства заняли большую часть урока и кончились тем, что всегда улыбчивый директор школы буквально заставил Меланию вернуться в класс. Но это не было учительским триумфом, нет.

- Почему я должна тратить свою жизнь на выполнение бесплодных заданий от такого же бесплодного преподавателя? – возмутилась вслух Королева.

И это был, как я поняла дальше, удар ниже пояса – Миссис Чанг вылетела из класса, пряча свои слёзы.

- Они с мужем сделали уже пять искусственных оплодотворений, и всё без толку, - тихо разъясняет мне Либби.

- Мел, ты зачем так? Что ты так взъелась на неё? – интересуется чей-то голос.

Но Мел, на самом деле, взъелась вовсе не на учителя.

- Что с тобой сегодня? – допрашивает Меланию одна из подруг.

- ПМС, наверное, - с ехидной улыбочкой отвечает та.

А дальше был мой выход – никто не умеет так быстро настраивать социум против себя, как я. У меня в этом врождённый талант. Мега-способность.

Почистившая пёрышки миссис Чанг возвращается с просьбой показать готовые задания. Но никто их не выполнил, либо все присутствующие не желают выглядеть «бесплодными» в глазах Королевы.

Я не из тех, кто лезет на трибуны. Не из тех. Но краснеющие от обиды глаза китаянки Веры, преподающей французский язык, заставляют меня сделать то, чего я даже и не хотела - встать и провозгласить:

- Моё лето прошло в самом прекрасном месте на Земле, чудесном, красивом, тёплом Брисбене, в Австралии…

С этого момента меня ненавидела уже не только девушка моего сводного брата, но и почти весь класс урождённых в Ванкувере. Ну, может быть, за исключением парочки таких же, как и я, иммигрантов.

Поиски класса по Английскому 12 закончились для меня плачевно: высокий смуглый парень неясной национальности скрутил мои руки в самом безлюдном и тёмном месте. На угрозы и просьбы отпустить он ответил немым молчанием, а вот Королева, внезапно вышедшая из-за угла, сразу обозначила мои перспективы:

- Обычно даже идиоты с первой секунды понимают, что со мной правильнее дружить. Что там, где я провела красную линию, лучше не ходить. Мои вещи брать нельзя, иначе размажу. И остановить меня уже будет невозможно.

- Хм, - ухмыляюсь, а у самой аж в пятках колет от нервов. – Надорваться не боишься?

- Было бы чем!

- Никогда не стоит недооценивать соперника. Особенно, если у него козырей больше, чем у тебя.

Мелания на секунду задумывается и, выгнув бровь, предлагает:

- Ну давай, рискни!

Вот так война была объявлена официально.

Глава 7. Герой или дурак?

Taylor Swift - Delicate

  Вхожу в класс Английского 12 с опозданием, разминаю ноющие запястья.  Дородная учительница останавливает меня  на месте:

- О! Новое лицо в выпускном классе! Это прекрасно, дорогие мои, это прекрасно! Новое – это всегда к лучшему! Но в мой класс опаздывать нельзя! Мисс Марпл, для всех учеников просто Стелла, - протягивает мне руку.

- Стелла, это как в «Больших надеждах»?

Её лицо расплывается в довольной улыбке:

- Именно! Меня назвали этим именем в честь любимой книги матери, и это как раз были «Большие надежды!».

- А меня назвали в честь Библии! – заявляю, хотя это совершеннейшее враньё.

Надо, кстати, спросить у матери, почему именно «Ева»?

Кто-то ржёт, как всегда без объективной причины, а я успеваю заметить напряжённый взгляд Дамиена: он выглядит так, словно его голова готова разорваться от неумещающихся в ней мыслей и идей. А взгляд его на моих бордовых запястьях.

Ищу глазами свободное место, и, следуя давней привычке, нахожу именно то, что нужно – дальний левый угол класса, уютное уединение, полнейший покой, в котором можно беспрепятственно погрузиться в себя и не беспокоиться о формальностях.

- Ева! Это слишком далеко! – слышу голос Стеллы. – Пересядь поближе, пожалуйста!

- А свободных мест больше нет! – и я совершенно права.

- Как это нет? Ну вот же, смотри, около… Дамиена, например! Давай-ка побыстрее!

Мисс Бестактность хватает мои тетради и услужливо водружает на правую часть стола Дамиена, так что я вынуждена удовлетворить её настойчивость и оказаться между злым, как чёрт, братом и его дружком Роном. Последний скалится, глядя на меня, как саблезубый тигр, предвкушая сытый обед.

Рона совсем не узнать: когда был белобрысым и беззубым, теперь же вырос в татуированного борова с бритой головой. Ну, волос у него нет только по бокам, а вот на макушке - грива, собранная в хвост. Что за мода? Он бы ещё бороду себе отрастил.

Дамиен, нервно сдвинув брови, погружается в чтение нетолстой книженции цвета гнилой вишни. Точно такая же книга всего пару минут спустя ложится прямо передо мной на голубоватую краску видавшего виды школьного стола:

- Сегодня, Ева,  мы читаем рассказ Эрнандо Тейеса «Пепел для ветра». Встречала его раньше?

- Нет…

- Ну, вот и замечательно. Читая, постарайтесь, дорогие мои, ответить на два вопроса: в чём состоит центральный конфликт истории, и кто, по-вашему, главный персонаж – дурак или герой?

Разворачиваю книгу, читаю, делая пометки на отдельном листе. Закончив, принимаюсь за своё обычное дело – маковые заросли. Рисование маков – самая неистребимая из всех моих привычек, эти алые цветы повсюду: на полях и обложках тетрадей, на закладках учебников, в записных книжках, блокнотах и бесконечных клочках бумаги. У меня семь оттенков красного, каждый фломастер стоимостью чуть меньше десяти долларов. И я играю переливами, штрихами, толщиной грифеля. Пара карих любопытных глаз, конечно же, наблюдает за этим.

- Что случилось? – слышу тихий вопрос от Дамиена.

- Ничего.

- Почему руки в синяках?

- Не преувеличивай. Всего пару пятен.

- Кто?

- Добрый друг, заботящийся о порядке в социуме.

Я слышу, как он дышит: часто и громко. Не знаю, что именно означает это дыхание, но хочется, очень хочется, чтобы ему захотелось защитить меня. До щекотки в животе хочется.

Рассказ, объёмом в три страницы, излагает печальную историю о том, как некий Хуан, бедный житель Кубинской деревни, отказывается под давлением местных властей в лице продажного шерифа покинуть свой дом и уйти в никуда с женой и новорожденным. Подоплёка всей истории – прошедшие накануне выборы в местную власть, где Хуан Мартинез, почти нищий крестьянин, отдал свой голос за близкую ему по духу и интересам (социалистическую) партию. Пришедшие выдворять непокорного поджигают убогий деревянный дом, где закрылся Хуан месте с женой и пятимесячным сыном. Автор подчёркивает драматизм истории фразой «каждый сделал то, что должен был».

Мне до ужаса жаль бедную семью, а особенно мальчика, игравшего с шеей матери и пахнувшего нестиранными подгузниками. Моргаю часто-часто, чтобы скрыть накатившую слезу, поскольку всем своим существом чувствую, что мисс Любопытство вот-вот озадачит меня вопросом:

- В чём конфликт, Ева? Я вижу, что ты закончила.

- Конфликт в разумности принятого центральным персонажем решения, - отвечаю.

- Так-так, и что же ты думаешь на этот счёт?

- Я думаю, что разумность искажается той системой координат, в которую помещена.

Ей определённо нравится моя манера излагать свои мысли. Да, Стелла, я много читаю и дружу с языком, но не всегда с головой.

- Если рассуждать с позиции просто человека, мужа и отца, то Хуан определённо не прав. Но, с другой стороны, если каждый будет прогибаться под обстоятельства и требования более сильных, мир никогда не увидит справедливости и правды. Возможно, Хуан хотел привлечь своим поступком многих к проблеме бесправия простого человека, произвола тех, кто у власти. С этой позиции он поступил единственно возможно – пожертвовал своей семьёй во имя бедных и бесправных.

Класс погружён в такую кристальную тишину, что даже слышно, как у кого-то урчит в животе. И как демонстративно фыркнул в конце моей речи сосед по парте.

Стелла не могла не заметить его желания высказаться:

- Дамиен, закончил?

- Закончил.

- Ну и что же ты думаешь? Хуан – герой?

Дамиен кривится в усмешке:

- Как по мне, так он не просто дурак, а полный кретин.

Брови Стеллы взлетают:

- Объяснись!

Глава  8. О слабостях

Niia - BODY

Противостояние с братом приняло новые неожиданные формы: теперь мы воюем по-взрослому – демонстративным игнором и молчанием.

В первые дни после приезда  наши равнодушные друг к другу тела  всё так же вынужденно пересекаются в общей кухне-столовой по утрам, но спустя неделю Дамиен полностью исчезает из моего поля зрения.

- А что, Дамиен здесь больше не живёт? – спрашиваю у Дэвида.

- Живёт, он просто много работает, - отвечает мать.

-  Или хочет окончательно вывести меня из себя! -  честность просачивается сквозь стиснутые зубы отца моего сводного братца.

Я невольно улыбаюсь и даже чуточку уважаю Дэвида в это утро. Люблю честных людей, искренних.

- И где же он так усердно работает? – интересуюсь  у матери.

- По будням – в гараже при автомастерской, в выходные – бармен в Виктории.

- В Виктории? На острове что ли?

Виктория – столица Британской Колумбии, город, расположенный на острове. Плыть туда нужно на пароме, и вместе с Ванкуверскими пробками весь путь занял бы 2-3 часа!

- Это бар такой в Даунтауне, стилизованный под Викторию. Красиво там, интересно. На стенах старинные фото и современные…

-  Обычный кабак, только для мажоров, - вставляет Дэвид, нервно поправляя очки.

- Ты несправедлив к нему! Ты опять несправедлив, Дэвид! Мальчик старается, работает, идёт к своей цели, а ты снова недоволен!

- К какой цели? – интересуюсь.

 Искренне.  Не думала, что у Нарциссов бывают цели.

- Дамиен мечтает открыть свой ресторан! Представляешь, какой молодец! Летом хочет поехать в Италию в гастрономический тур, обещал привезти рецепт самого вкусного в мире мороженого, - сообщает мать не без гордости.

- Кому обещал?

Неужели они стали настолько близки?

- Мелании, своей девушке. Тебе нужно обязательно с ней познакомиться, Ева! Потрясающая личность, такая красивая – глаз не оторвать. А танцует как! А поёт! И учится хорошо, - последнее с упрёком.

Ну да, я не гений в науке. Но танцую. Четыре года отучилась  в школе современных танцев.

Далее следует то, что удивит меня:

- Ева танцует намного лучше, талантливее. Мелания всего лишь повторяет заученные движения, в её танцах нет души, как и в пении, - сообщает Дэвид, переворачивая страницу в своей газете.

- Пфф… - нервно выдыхает мать.

- Ты даже не в курсе, что твоя дочь танцует, не так ли? – он поднимает глаза на мать.

И она подвисает, мечась взглядом между мной и Дэвидом.

- Почему ты никогда мне об этом не говорила? – тут же находит виноватого в своём безразличии.

- Ты не спрашивала, - отвечаю.

Мать поджимает губы и отворачивается, Дэвид нервно ёрзает в своём кресле, скрещивая ноги и покашливая. Явно сожалеет, что упрекнул мать при мне.  Догадываюсь, что между ними есть некоторые разногласия по поводу нас с Дамиеном.

- Просто я очень, очень сильно злилась на тебя, Ева. Столько времени прошло… а я до сих пор не понимаю, как ты могла ТАКОЕ сотворить! Доктор сказал, что если бы удар пришёлся на несколько миллиметров левее, Дамиен бы умер! – выдыхает.

- Ну хватит! Он тоже не был невинным ягнёнком. Они оба виноваты в том, что произошло! -  газета летит в сторону. –  Мы же решили сфокусироваться на том, чтобы сплотить семью, к чему теперь все эти обвинения?

- Да, ты прав, конечно, Дэйв. Ты прав.

Мать смотрит на меня глазами, полными  слёз:

- Не будем вспоминать, что было, сосредоточимся на том, что будет! – выдавливает улыбку.

Load up on guns - nbspl

Вечером закрываюсь в своей комнате, пытаясь заняться математикой. Мне срочно нужно улучшить свои отметки, если хочу вырваться из проклятого «семейного» дома и уехать в колледж. Любой. Мне всё равно, по большому счёту, где учиться, и что изучать, главное – поскорее отсюда убраться.

Внезапно слышу негромкий стук в дверь и вопрос:

- Можно войти?

- Входи, - разрешаю, пару мгновений спустя.

Дамиен словно впервые в жизни неспешно обводит глазами синие стены своей бывшей комнаты, сосредоточенно рассматривая более яркие пятна, оставшиеся после того, как кто-то, или же он сам, снял висевшие когда-то плакаты популярных рок-групп и постеров на тему «Звёздных войн». У меня складывается впечатление, что он оттягивает как можно дольше неизбежное - столкновение с моим взглядом. Наконец, это происходит:

- Освоилась? - спрашивает, скорее для проформы, нежели действительно желая узнать, как обстоят мои дела.

- Да, спасибо.

- Я хочу попросить тебя, - сразу переходит к делу, - вернуть салфетку с моим номером. Ты ведь уже…

Он не знает, как закончить мысль, и я опрометчиво ему помогаю:

- Нет. Зачем мне номер, по которому не собираюсь звонить?

Его брови взлетают, а я продолжаю:

- По поводу салфетки: что упало, то пропало!

И добавляю с ехидством:

- Извини!

Он понимает намёк, хватает на лету:

- Ева, - произносит с нажимом на «Е», - эта девушка мне очень дорога. Она первая, с кем у меня возникло желание вообще иметь отношения.

- Тогда зачем совершать кобелиные реверансы?

- Это был просто флирт… - и он даже улыбается мне. - Невинный флирт!

Я долго не могу отвести взгляд от его физиономии. На секунду жалею о том, что так понравившийся мне парень оказался Дамиеном. Теперь очень трудно спорить с собой, отрицая, насколько он сексуален, как прожигает его тёмный взгляд, как влечёт изгиб губ. Но Дамиен, к счастью, не умеет читать мысли и принимает мою задумчивость на свой счёт:

Глава 9. Азы соблазнения

Michael Kiwanuka - Love & Hate

The xx - I Dare You

Первая сентябрьская пятница проходит вполне спокойно, не считая ядовитых взглядов в мой адрес со стороны «Мелании и Ко», нарочито громкого смеха всякий раз, когда мы сталкиваемся в коридорах школы, и парочки тупых шуточек по поводу моего платья на уроке  математики.

Во время ланча Либби без остановки причитает о том, что Дамиен «облизывает свою сучку усердно, как никогда». Я сижу спиной к их столику, поэтому счастлива пропустить представление, тянущее за нити, давно похороненные в детстве.

После просьбы Либби «Ева, а можно к тебе домой?» до меня доходит, что  подруга уже в курсе нашего с Дамиеном «семейного положения».

- Зачем? - интересуюсь.

- Посмотрю, где и как ты живёшь.

- И если тебе не понравится?

- Больше не приду! - подмигивает.

- Окей, - говорю, - но Дамиена дома не бывает. По крайней мере, я его не вижу.

Либби не дура, и меня это привлекает. И у неё, похоже, имеется аналогичное мнение на мой счёт:

- Знаешь, а ты мне нравишься. Меня всегда тянуло к умным. От этих толстопопых дур уже тошнит. Думаю, мы с тобой споёмся! -  прогнозирует.

И если бы мы были сейчас в баре, а не в школе, она запила бы это монументальное постановление о нашей начавшейся дружбе любым доступным алкоголем. Если бы ей его продали, конечно, потому что русая блондинка Либби родом из Манчестера визуально на свои восемнадцать никак не тянет.

Но тем, кто упорно бьётся в одну точку, Провиденье выдаёт подарки.

О том, что Дамиен незапланировано дома, я поняла по лежащим на барной стойке ключам от его Мустанга Шелби и сотовому телефону. Никогда ещё до этого момента он не забывал своих вещей на общей территории, и самым первым его жестом после завтрака всегда было быстрое ловкое сметание их со стола: ключи, бумажник, телефон.

И вот они на столе - прямо перед моим носом.

- Он дома, - делает тот же вывод Либби.

- Похоже, - отзываюсь. - Кофе, чай, погорячее?

- А у тебя есть? - в её глазах уже почти нездоровый блеск, и на меня накатывает волна возбуждения в предвкушении шоу или, как минимум, развлечения.

Ради такого случая я готова даже взять на себя ответственность за несанкционированный набег на бар Дэвида.

Наливаю ей виски с содовой, себе содовую с виски - представление лучше смотреть на трезвую голову.

Ждать пришлось недолго – телефон братца зазвонил минут двадцать спустя, что можно считать неудачей - Либби элементарно не успела дойти до кондиции.

Экран телефона высветил посылающее воздушный поцелуй фото Королевишны. Пухлые розовые губы, собранные в вульгарное сердечко, заставили мою компаньоншу подавиться лимоном.

Дамиен летел с лестницы как ненормальный - быстро и с грохотом перескакивая ступеньки.

И он был… голым.

Ну, почти: белое полотенце с голубыми вензелями и именем Damien скрывало самое интересное. Но зрелище даже и с этим упущением открылось незабываемое - теперь мне любезно был предоставлен шанс увидеть, насколько же, в действительности, изменился тот самый поганец Дамиен за последние шесть лет.

И он изменился. Настолько, что у ошалевшей Либби в буквальном смысле потекла слюна, и ей пришлось её сглотнуть, некрасиво при этом булькнув.

Конечно, виновник нашего эстетического экстаза всё заметил и абсолютно всё понял: его самодовольная, но при этом едва заметная улыбка не оставляла сомнений.

- Привет, - промурлыкал змей-искуситель моей подружке. - Ты …

- Либби, - подсказывает она, с трудом оторвав взгляд от его груди.

До этого момента я понятия не имела, что поросль на мужском теле имеет для меня какое-либо значение. Как и вид пресса. Ну вот, что может быть красивого в животе? Или бицепсах? Ну руки и руки - такие же нужные части тела, как и ноги! Но нет же, на этот раз всё иначе, и я даже не знаю, кого сильнее придавило: подругу или меня.

Дамиен чего-то нам обеим желал, кажется, приятного чаепития, но я не уверена.

- Что он сказал? - спрашивает Либби, как только спина с татуировкой между лопаток скрывается из нашего вида.

- Что ты хорошо выглядишь, - отвечаю, отчаянно стараясь вынырнуть из гипноза.

- Серьёзно?

- Угу. Ещё будешь?

- Давай.

Зато я услышала совершенно обычное телефонное «да». «Зато» - потому что это не было «да, любимая» или «да, солнышко», ну, или хотя бы просто «привет», который как ни крути лучше безликого «да».

Через полчаса алкоголь достигает своего места назначения, и Либби пытается принять судьбоносное решение:

- Что, если я сейчас поднимусь к нему?

- Он трахнет тебя, - предполагаю.

- Думаешь?

- Не сомневаюсь.

- Сучке это не понравится.

- Вряд ли ты обязана ставить её в известность.

- Слышала, что она пела вчера в раздевалке?

- Нет, - вру.

- Что он может семь раз подряд.

- А тебе это нужно?

- Мне нужно 777 раз подряд. По крайней мере, последние два года я чувствую себя именно так.

- Здесь важно не количество, а качество, - делаю предположение.

- Нет, ты точно не была вчера в раздевалке.

- Да? И что же я пропустила?

- Много чего. Эта сука сказала, что из всех мужиков, какие у неё были, небо в алмазах показал только Дамиен. Но главное не это, - на её лице вселенская тоска.

- И что же  главное?

- Она поклялась, что выйдет за него замуж. И…

- И?

- И любое препятствие, которое рискнёт встать у неё на пути, раздавит.

Спустя мгновение добавляет:

- Проверим?

В этот момент мне становится очевидным, что мы с Либби определённо споёмся.

Глава 10. Кому горяченького?

Billie Eilish - Bored

Либби спускается через две минуты сорок пять секунд.

- Так быстро? – интересуюсь, всеми силами пытаясь сдержать почти истерический смех.

- Налей ещё. Без содовой.

Я наполняю треть её бокала, она недовольно хмурится и, опрокинув в себя доступное, раскрывает причины своего фиаско:

- Он сказал, что не имеет слабости к женщинам.

- К кому же тогда? К мужчинам? – хохот скручивает меня на оливковом кухонном диванчике,  сотрясая всё моё тело необычными приступами.

- Нет, не к мужчинам. К одной женщине: к той, которую любит.

Либби добавляет себе ещё, злостно попирая законы этикета, а я наблюдаю за ней и обдумываю собственную реакцию: мне больше не смешно. Совсем не смешно. Глубоко в груди саднит так, будто в неё вонзился метеорит, раскалённый скоростью падения до точки плавления твёрдых пород.

Наши нетрезвые мозги единодушно сходятся на идее просмотра «Красотки» с Ричардом Гиром. В тот самый момент, когда заплаканные физиономии наслаждаются кульминационным моментом, и Либби, всхлипывая, признаётся: «Дамиен смотрелся бы убедительнее в этой роли! Ну согласись, ведь твой брат в сто тысяч раз горячее этого Гира!», Дамиен спускается вниз, позвякивая увесистой связкой ключей в руке.

- Ну, в этом фильме, очевидно, требовалось нечто большее, нежели просто внешность. Ум, харизма, обаяние, например. Аристократичность…

Наши взгляды встречаются. Мой пьяный комментарий, похоже, попал в точку: в тёмных глазах брата металлическая обида. Мне даже слышен душераздирающий скрежет её трения по массивному ЭГО. Демонстративно отворачиваюсь,  подчеркнув снисходительной усмешкой всю степень моего презрения.

Дверь за ним захлопывается, а Либби всё не унимается:

- Вот как, скажи мне, как обычные джинсы и ещё более обычная белая футболка способны делать парня таким… таким…

- Божественным?

Либби поднимает в удивлении бровь.

- Просто помощь в подборе лексики, - отвечаю, не моргнув.

В нетрезвом состоянии играть роли  гораааздо легче, нежели в трезвом.

- Завтра гонка, поедешь?

- Чего я там не видела?

- Брата своего, например. Может, ценить его начнёшь.

Я обдумываю некоторое время этот странный выпад Либби в свой адрес, пока она печально смотрит на показывающий титры экран телевизора.

- А за что ценить? – решаюсь всё же уточнить.

- За то, что он лучший из лучших. И самое подходящее место, где это можно увидеть – Мишн.

- Это же далеко.

- Далековато, да. Но стоит того. Обычно парни развлекаются в Лэнгли, гоняют вокруг фермы за сто баксов в час. Дамиен там тренируется, это тоже весело, поверь, - её лицо светится восхищением. – Но самое интересное – реальные гонки на самом большом треке в БС[1] – в Мишн. Там водятся большие деньги, и Дамиен теперь  – часть системы.

- Я подумаю.

- Подумай хорошо. Завтра я заеду за тобой, ты же без тачки?

- Машина есть, лицензии пока нет. Я в процессе, - вспоминаю о своей новенькой Toyota Yaris, подаренной Дэвидом. Это, конечно, не тюнингованный  Mustang GT, но зато совершенно бесплатно.

- Так я заеду? – не унимается Либби.

- Заезжай, - соглашаюсь неожиданно для себя самой.

SLO - Nothing Hurts Like This

Childish Gambino - Redbone

Утро субботы начинается с грохочущей в ушах музыки и яркого солнечного света, настырно пробивающегося сквозь французские двери моего балкона.

Выхожу на террасу и вижу на подъездной площадке перед домом Дамиена: в бейсболке козырьком назад, солнечных очках, неизменных чёрных джинсах и широком, свободно болтающемся на его бёдрах ремне. Сентябрь на дворе, а этот клоун раздет по пояс.

Он моет машину, старательно натирает губкой её чёрную глянцевую поверхность, перепачкав себя и свою «возлюбленную» пеной.

Широкие плечи, руки, играющие мышцами при каждом движении, рельефный пресс и штаны, словно нарочно спущенные ровно настолько, чтобы показать всё, что можно, не выходя за рамки приличий.  Я даже не знаю, где он интереснее: в районе талии, так эротично переходящей в выпирающие мышцы нижнего пресса, или со спины, где расположена татуировка. Рисунок с этого расстояния не разобрать, и я торопливо возвращаюсь в комнату, вспоминая, насколько мощный zoom у камеры моего телефона.

Из окна видно хуже, чем с балкона, но зато безопаснее, и поэтому, надёжно замаскировавшись в белом шифоне портьер, я навожу камеру, ожидая удачного момента, чтобы сделать снимок.

Однако шоу наблюдаю не только я: в высоком сером доме напротив движение – на балконе приторно и вызывающе громко смеются две девицы. Лицо одной из них мне знакомо – видела в школе. Обе разглядывают моего братца, обмениваясь с ним сальными шуточками.

- Фото на память? – он резко поднимает голову и смотрит на меня.

И эта его садистская пакостная ухмылка…

Глупо прятаться, ещё глупее делать вид, что меня у этого окна не было:

- Слишком много чести, - отвечаю. – Всего лишь хотела разглядеть, что за бред ты набил на затылке: с Либби вчера поспорили.

- Не на затылке, а на спине. Просто подойди и посмотри. Так не проще?

- Проще.

[1] Британская Колумбия.

Автор иллюстрации: Елена Владимирова

И я спускаюсь, подхожу. Смешливые барышни из дома напротив уже вовсю натирают пеной чёрный глянец Мустанга, давным-давно отмытого от любых микроскопических частиц пыли. А хозяин, как петух в курятнике, распустил свой хвост, щедро раздаривая улыбочки и комплименты помощницам:

Глава 11. Гонки

Rompasso - Angetenar

Я надеваю свои самые узкие джинсы, именно те, в которых моя задница выглядит наиболее выгодно, а ноги кажутся длинными, и чёрную кожаную куртку, едва прикрывающую поясницу. Распускаю волосы, впервые за долгое время позволяя их крупным волнам свободно лечь на мои плечи и спину.  Даже крашу ресницы и губы любимым маковым блеском.

- Охренеть… - приветствует подруга.

- И ты хорошо выглядишь, Либ. Привет, кстати.

Открываю дверь её жёлтого Фольксвагена, сажусь рядом с водительским сидением, хотя это место считается самым опасным с точки зрения вероятности летального исхода.

- Знаешь, когда я сказала, что ты её не потянешь – погорячилась! – не унимается подруга. – Нет, серьёзно. Тебя просто нужно было привести в порядок, оказывается!

- Спасибо за комплимент.

Пристёгиваю ремень, проверяя надёжность устройства.

- Едем? – её исследующий взгляд начинает меня нервировать.

- У тебя зачётная задница, и сиськи тоже есть, - констатирует не без зависти.

- А у тебя их нет?

- Есть. Нулевого размера.

Её почти расстроенное лицо поворачивается к дороге, рука механически заводит машину, и наш Фольксваген резво снимается с места. Я завидую: безумно хочется научиться водить, чтобы ни от кого уже не зависеть.

Мы приезжаем в Мишн почти к самому началу гонки. Широкие трибуны переполнены людьми, платные стоянки - машинами. Либби долго кружит, пытаясь отыскать свободное парковочное место, но дело заканчивается маскировкой в кустах, что съедает ещё полчаса нашего времени.  Первый заезд, а в нём как раз участвует Дамиен, мы пропускаем.

- Кто выиграл в первом? – орёт Либби на ухо долговязой девице с пирсингом во всём, во что его можно было вставить.

- Дам! – сообщает та, приложив немалые усилия, чтобы перекричать орущую музыку в стиле hard rock.

- Видишь?! – с гордостью восклицает Либби. – Я же говорила!

Дальше она, подобно танку, протискивается «к нашим», вещая  разъярённым болельщикам: «Мы из команды Блэйда, опоздали, не могли паркинг найти!». И те, поскрипывая зубами, пропускают нас, узнавая, очевидно, в Либби завсегдатая группы поддержки Дамиена.

Спустя минут двадцать нам удаётся прорваться к трибунам со знакомыми лицами: здесь почти вся школа, все классы, не только двенадцатый и не только наше подразделение. Я вижу и одиннадцатиклассников, и учащихся в десятом.  И Дамиена тоже вижу: он стоит, облокотившись на капот  Мустанга, обклеенного тонкими красными полосами. Обычно для гонок клеят только две широкие белые полосы и только на капот.

- Смотри, как она машину его разукрасила, - Либби также замечает преображение. -  В своём уникальном и неподражаемом стиле!

- Неплохо, мне нравится.

Подруга обжигает меня взором, потратив лишь пару секунд на убедительность своего послания, и сразу же возвращается к предмету обожания. А он, этот предмет, уже не один: его звезда рядом, он обнимает её за талию, пока репортёр делает положенные снимки для местной газеты «Metro Vancouver».

B тот момент, когда Мелания демонстрирует право собственности, подчёркнуто сексуально целуя победителя в губы, я замечаю устремлённый на себя взгляд. Острый, сверкающий тонким лезвием мести. В детстве он делал ровно то же самое, только моя реакция была другой.  Юной девочке не хватало ума скрывать то, как сильно бесят ранние поцелуи ещё почти детей. Теперь же он – не ребёнок, она ребёнком, скорее всего, никогда и не была, а мне совершенно всё равно.

Отворачиваюсь. Рассматриваю болельщиков, разукрашенные машины других участников заезда, огни табло, показывающего скорость конкурсантов, очки команд. И силюсь унять неприятно покусывающие в груди ощущения.

Во втором заезде Дамиен снова приходит первым. Наша трибуна взрывается восторгами, визгами, растянутыми на живых распорках баннерами, дуделками, хлопушками и отборным счастливым матом.

Сумерки остались позади, уступив место глубокой чернее чёрного ночи, Мишн погрузился в сырость и пробирающий до костей холод. Кожаная куртка выгодно смотрится, но все мои мечты и желания в этот вечер только об одном: горячем чае и тёплом пуховике. А ещё лучше было бы оказаться сейчас в постельке под гигантским одеялом, которое так заботливо приобрёл для меня Дэвид:

- У нас значительно холоднее, чем в Брисбене, - объяснил он, вручая доставленную Амазоном упаковку. – Мне показалось, тебе холодно под тонким пледом.

«Приготовленным любящей матерью» - мысленно добавляю.

Не знаю почему, но именно в тот гудяще-гремящий вечер в Мишн, окружённая тысячами людей, я ощутила самое острое одиночество в своей восемнадцатилетней жизни. Так грустно и так тоскливо мне ещё никогда не было.

Ближе к концу шоу к нам подходит парень, его лицо мне знакомо: он всегда сидит с Дамиеном за их VIP–столиком в школьной столовой, вместе с Роном, Меланией и другими, всегда одними и теми же людьми.

- Крис! – протягивает мне руку, странно вглядываясь в глаза.

Я медлю.

- Он нормальный, - вмешивается Либби. – Хоть и брат… Мелании, - произносит имя натянуто уважительно, не скрывая искусственности своей попытки, - но чувак, что надо!

Они обнимаются, демонстрируя давнюю дружбу, и когда Крис снова поворачивается ко мне, я уже первой протягиваю руку:

- Ева!

- А я знаю. Очень приятно, Ева!

Его глаза сияют знакомым блеском. Сколько таких глаз осталось в Брисбене, в моей небольшой школе, где меня любили?

- Знаешь меня?

- Тебя все знают, - улыбается, всё так же не отрывая глаз.

- Оу-оу-оу! Крис, полегче! Твоей сестре это не понравится! – Либби приторно ржёт, подтверждая мои подозрения.

Глава  12. Костры

The Veronicas - On Your Side

Foster The People - Pumped up Kicks

В Уайт-Рок я впервые, и это место впечатляет. Пожалуй, на данный момент этот берег - самое красивое, что я успела увидеть в Ванкувере.

На широченной полосе пляжа собралось довольно много молодёжи. Почти все лица – наша школа и вчерашние болельщики. Я насчитала шесть костров, около каждого – группы по интересам. Мне же суждено попасть, разумеется, именно в ту, где уже сидят в обнимку Дамиен и его Мелания.

Крис покидает меня, чтобы поцеловать сестру в щёку и поздороваться с Дамиеном и Роном.  Я же – в полном игноре, пока Крис не возвращается, чтобы сесть рядом, давая всем своим видом понять, что мы – вместе.

Удивлена, но никто из присутствующих даже не пытается подкалывать меня или смеяться, как это обычно происходит в школе. Кроме того, из девушек – только я, Мелания и Либби. Все остальные восемь человек – парни.

- Дам, ты зачем гонку слил? – внезапно вскидывается один из них.

Дамиен только ухмыляется, не считая нужным снизойти до ответа.

- Бабла много снял? – не унимается тот.

- А ты не считай, а то завистью подавишься! - отвечает за Дамиена Мелания.

- А я не с тобой разговариваю! - замечает тот ядовитым тоном.

- Парень, - Дамиен делает многозначительную паузу, но заткнуться оппонента заставляет скорее карий пронзительный взгляд, нежели слова, - никогда не стоит соваться туда, куда тебя не просят. Это бывает крайне вредно для здоровья, понимаешь?

- Окей, - тянет блондин, теперь уже явно стараясь обратить недоразумение в шутку.

- И девушке не хами, - снова пауза. - Если нос свой в зеркале и дальше хочешь видеть прямым, а не вмятым, - подмигивает, тонко поймав шутливую линию оппонента.

Блондин кивает:

- Без проблем, Дам. Только я вчера три сотни на тебя поставил …

- Значит, в следующий раз не ставь, - Дамиен пожимает плечами, отвечая на поцелуи присосавшейся к своей щеке подруги.

Я ни разу не смотрю в их сторону, но почему-то всё равно замечаю все нежности, те самые, которые не для посторонних глаз.

- А ну, подвинься-ка, - внезапно слышу голос Криса у самого своего уха.

Он добыл одеяло: тёплое, плотное, тёмно-синего цвета, с сухими травинками и колосками, запутавшимися в длинном шерстяном ворсе. Крис аккуратно складывает добытое полотно вдвое и расстилает на холодном, уже почти ледяном песке.

- Садись! – командует.

И я не без удовольствия усаживаюсь, поджав под себя ноги, укутав поясницу оставшимися свободными концами. Кристиан, конечно, садится рядом, и что мне больше всего нравится – без единого намёка на интимность. Он просто рядом, на том же одеяле, что и я, и ничего более.

- Дам,- сквозь шум и болтовню компании слышу демонстративно повышенный голос Мелании, - мне не нравится, что они сидят на НАШЕМ с тобой покрывале!

- Это одеяло, - вяло отвечает тот.

Я подскакиваю как ошпаренная. Это происходит даже раньше, чем мой мозг успевает обработать и упорядочить все возникшие в нём мысли, идеи и догадки, главная из которых – это ИХ одеяло для СЕКСА в неожиданных местах. Таких как пляж, например, или… парк? Очевидно, Кристиан утащил его из тачки Дамиена.

- То-то же! Давай-ка его сюда, НАШЕ одеяло! – тянет, посмеиваясь, Мелания.

И я замечаю, как едва заметно ухмыляется довольная физиономия моего сводного брата.

Кристиан сметает злополучное одеяло с песка и вместе с его частью швыряет в сестру и друга:

- Да подавитесь вы своим одеялом!

Народ, уже успевший умолкнуть, наблюдая за всей этой сценой, раскатывается хохотом по всему пляжу, кто-то уже, разумеется, отпускает сальные шуточки по поводу и без, Мелания вся светится во всеобщем внимании, заострённом на том факте, что всеми желанный Дамиен спит именно с ней, а не с кем-нибудь другим. И меня это… бесит!

Но Кристиан недаром брат своей сестры, парень не теряется, скидывает с плеч всё ту же кожаную куртку и расстилает вместо одеяла.

- Садись! – снова командует. – На моей куртке они точно не трахались!

И пока я спешу воспользоваться предложением, ибо действительно песок холодный, Мелания успевает выплюнуть:

- Я бы не была в этом так уверена, Кристи!

А Кристи, позволив себе приобнять меня, шепчет в самое ухо:

- Не слушай, она просто провоцирует.

Автор иллюстрации: Елена Владимирова

И я разворачиваюсь, чтобы прошептать ответное:

- Я знаю. Спасибо за одеяло и за куртку.

- Можно я обниму тебя? Так теплее! – снова обдаёт моё ухо горячим шёпотом.

- Ты уже обнял, - отвечаю тем же способом.

Кристиан оборачивает вокруг моего окоченевшего тела свои руки, утыкается носом в мой затылок, как будто вдыхая его запах, а может быть и правда делая это, но так, чтобы никто не заметил.

И это тот момент, когда я снова вижу тот самый взгляд Дамиена: острый, как бритва, почти одержимый, страстный, вибрирующий ненавистью. Именно этого его взгляда я боялась в детстве. Именно в такие моменты он бывал способен на особенно жестокие ответы, не говорю выпады, потому что в той спирали взаимного обмена подлостями, оскорблениями и подставами уже сложно было понять, кто первым всё это начал, кто прав, а кто виноват.

- Для вас двоих слишком много одного этого, такого ценного, одеяла! – заявляет Либби, толкая бедром Дамиена. – Делитесь!

И он, то ли погрязший в собственных, одному ему известных думах, то ли по доброте душевной, что вряд ли, двигается, уступая моей подруге край с левого фланга.

Мелании это не нравится, но она молчит, выгнув бровь, и распиливает Либби взглядом на мелкие кусочки. Затем, не выдержав, бросает:

Глава 13. Дамиен: Вкус, цвет и запах

Kings of Leon - I Want You

- Называй меня своей девочкой!

- Девочкой…, - повторяю, не веря своим ушам.

- Да. Только вслушайся: «моя девочка…». Ммм, - стонет у моего уха.

- Это звучит затаскано, не находишь?

- Нет. Это звучит так, как и должно звучать – ласково!

Мелания прижимается щекой к моему подбородку, водит ею по отросшей за день щетине, затем медленно опускается ниже, целуя шею, и ещё ниже к  ключицам – знает, что именно это заводит меня больше всего.

- Будешь называть меня своей девочкой? – выдыхает в губы.

Очередной бред в её голове, дурь, которой нужно подыграть. Иногда статус её бой-френда утомляет. Иногда.

Подруга опускается на мои бёдра, трётся об уже откровенно выпирающего меня именно в том ритме, и я решаю не быть таким категоричным:

- Я подумаю.

Она однозначно умеет целоваться и не только. Мелания – лучшая девушка из всех, какие у меня были: дикая развратная кошка, всегда пахнущая сексом, умная, хитрая, сильная – достойная пара моему больному ЭГО.

Мне хорошо с ней, удобно, никогда не скучно, и я всегда могу получить самый крутой секс, какой только возможен.

Но есть проблема.

Маленькая такая проблемка.

Небольшое недоразумение, которое стопудово само собой исчезнет в ближайшее время.

Исчезнет, я говорю!

Думаю, всё это началось ещё в аэропорту, когда я увидел её в той кофте. Или в топе, не знаю, к какой категории женского гардероба можно было отнести ту тряпочку. Именно клочок ткани на тонких лямках, свободно болтающийся вокруг её… ммм…

Чёрт, до чего же каменный стояк!

- Ооох, умм, - тянет Мел, оценивая мою эрекцию.

Это будет третий раз, она снова хочет, а я, признаться, уже прилично устал – долгий день, насыщенный событиями.

Тонкая ткань в мелкий цветочек на ярко-синем фоне едва прикрывала её грудь. Это был такой вид женского топа, который носят без бюстгальтера, потому что плечи, ключицы, спина – всё это максимально выставлено на обозрение.  И ткань: она просто лежит на «них» сверху, будто просит просунуть под тонкую лямку палец и чуть её подвинуть, чтобы уже увидеть полностью. Оценить форму и цвет, и …

Она не узнала меня. Ни тени подозрений в её тёмном взгляде, ни малейшего намёка. А я впервые в жизни стал камнем, застывшей глыбой сокрушающих эмоций.

Ева изменилась. Она стала… девушкой! Женщиной. Красивой.

Минуты, растянувшиеся в вечность, я смотрел на стрелки своих часов, пытаясь понять, который час. Но цифры никак не желали поддаваться осмыслению.

Помню, как смотрел ей вслед, оборачивая взглядом затянутые в тёмную джинсу бёдра, но клином в моём размякшем мозгу стала почти голая спина, вернее, смуглая кожа на ней. Клином, потому что желание рвануть за ней и  укусить загорелую лопатку иначе не назовёшь. Схватить зубами не нежно, как делаю это с Мел во время секса, а так, как впился бы в огромный сочный персик…

- Красивая девушка…

Дряхлый старик, нависший над своими престарелыми ходунками, приоткрыл рот, смакуя удаляющуюся спину с австралийским загаром моей сводной сестры.

Сколько ему?  Лет восемьдесят? Девяносто?

Я искренне надеялся, что годам к тридцати долбаная утренняя эрекция уйдёт в прошлое, как и постоянная, неутомимая потребность в женщинах.  Но, глядя на буквально сочащийся слюной рот этого старика, меня охватывает разочарование: одержимость сексом делает мужчину слабым, уязвимым.

Мысленно догоняю Еву, впиваюсь зубами в её смуглую кожу именно там, где хотел бы больше всего – на лопатке, сжимаю их, но не сильно, как персик, а как кожу желанной женщины…

- Вссс… - втягиваю воздух, вбивая свои последние удары в модельно тощее тело подруги.

Одним движением избавляюсь от презерватива и, привычно метнув его в угол, самый близкий к ванной Мел, заваливаюсь на спину. Закрываю глаза: мне нужен отдых. Давно уже нужен.

- Знаешь, что я ценю в тебе больше всего? – после секса голос Мел всегда кажется чересчур лисьим, каким-то до тошноты елейным. Лучше бы она просто молчала. Спала или шла принимать душ. Главное – молча.

- Что?

- Твою неутомимость! – снова целует мою грудь.

- Я тоже её ценю, - отвечаю сонно и почти сразу проваливаюсь в воспоминания о кафе.

Да, этот ритуал – ежедневно засыпать, прокручивая в голове ту нашу самую первую встречу, стал одной из пакостных сторон моей проблемы.

Я решил разыграть её: очаровать, пригласить на свидание, а когда согласится – расхохотаться в лицо. Чем не приветствие в память о старых добрых временах?

Однако, когда дело было уже почти в шляпе, во мне со звоном лопнула некая неизвестная до этого момента струна, и я передумал. Эта её улыбка, ложбинка между грудей, и, главное,  шоколадный взгляд тронули в моей душе нечто глубинное. Я вдруг решил внять многочисленным просьбам отца: «Будь с ней поласковее!».

«Чёрта с два!» -  петушилась моя гордость.

BO  Nenni (Original Mix)

Но если быть честным – я ждал её приезда. Стыдно признаться, но извращённый ум, невзирая на все мои угрозы и упрёки, считал дни: семь дней, пять дней, три дня, два, один… И я, неожиданно для себя самого, соглашаюсь сделать то, о чём меня так просили, и на что я так упорно не соглашался – встретить её. Чтобы увидеть первым, какой она стала, насколько изменилась.

Но я совсем не ожидал, что наша встреча будет вот такой... необычной.

Она сидела напротив – слишком далеко, чтобы говорить, но достаточно близко, чтобы видеть.

Глава 14. Приём гостей

Still Corners - The Trip

Ева:

В субботу мать возвращается из Костко, подозрительно перегруженная пакетами.

- Помочь? – спрашиваю.

- О! Это было бы просто замечательно, Ева! – её глаза загораются. – И знаешь, я бы ещё хотела попросить тебя помочь мне с готовкой. Сможешь?

- Да, смогу. А что, намечается мероприятие?

- Да. Сегодня мы с Дэвидом хотим… - осекается. - В общем, не важно. Узнаешь за ужином.

Наряду с множеством пластиковых боксов, набитых овощами и фруктами, мои руки вытягивают две упаковки мужского белья. Men boxers – говорится на коробках с синими трусами двух разных размеров. Если те, что побольше, для Дэвида, то кому предназначаются те, что меньше?

- Ма! Ты что?! Трусы ему покупаешь?

- Кому «ему»? – спокойно уточняет. – Своему мужу или своему сыну?

И в первый раз, замечу, я игнорирую её терминологию:

- Дамиену!

- Да, покупаю. А что в этом неправильного? Кто-то же должен о нём заботиться!

- Думаю, о его потребностях очень хорошо пекутся там, где он ночует!

Это был неосторожный выпад. Хорошо, что предмета обсуждения не было дома, иначе меня совершенно точно обвинили бы в ревности. Беспочвенно! Беспочвенно?

- Запомни дочь: никто и никогда не будет заботиться о нём лучше, чем мать!

- Да какая ты ему мать? - вскидываюсь.

- Какая есть! - рявкает в ответ.

- Ну да, - говорю, - если сравнивать со мной, то для него ты - действительно мать!

- Ева! Опять ты за своё! - шипит. – В девицу вымахала, грудь отрастила, а ума, я смотрю, так и не набралась!

Это грубо. Обидно и незаслуженно. Но я никогда не признаюсь в этом вслух.

- Ты перегибаешь палку со своей заботой, - отвечаю, призвав всё спокойствие Космоса.

- Я делаю то, что считаю нужным! И не тебе указывать, как мне поступать!

Спустя пару минут добавляет:

- Кроме того, у нас сегодня гости и очень важный вечер. Сделай над собой усилие, будь раз в жизни «милой» -  прикуси язык!

- Как мне тогда есть?

Один многозначительный взгляд объясняет мне, как именно, и не оставляет желания продолжать дискуссию.

- На кухне справлюсь сама. Найди что-нибудь поприличнее из одежды и сними уже эти джинсы, наконец!

Когда дверь в холл открылась и явила «гостей», я едва не подавилась собственным языком, тем самым, который мне было велено прикусить.

- Энни, ты обворожительна, прекрасна, как никогда! – самозабвенно поёт гостья.

- О, спасибо детка! Знаешь, голубой тебе к лицу – в нём ты похожа на ангела! Да ты и есть ангел… Ева, это Мелания – любимая девушка Дамиена! – представляет её маман.

- Оу… - успевает выдавить Мегера и тут же нацепляет приторную улыбочку.

- Мы знакомы, - отрубаю, чтобы не протягивать руку.

- Да-да, Энни, мы уже встречались … в школе. Дамиен, что же ты не сказал, что Ева – твоя сестра?

Слишком много чести.

- Ты не спрашивала, - отвечает братец, запихивая руки в карманы.

Нужно отметить, белая рубашка ему к лицу. И это впервые в жизни, когда я вижу брата одетым в нечто иное, нежели футболки. Он наклоняется над столом, чтобы украсть помидор черри из салатника, ткань на спине натягивается, и я чётко вижу очертания его татуировки.

- Гм-гм, - напоминают мне о столь уважаемом в Канаде праве частной собственности.

Отрываюсь от лопаток, обтянутых белой рубашкой, чтобы упереться в испепеляющий взгляд:

- И всё же, как замечательно, Дамиен, что у тебя есть сестра! Это ведь означает, что и у меня теперь она тоже есть, не так ли?

Я не успеваю даже промычать, не то, что ответить:

- О, Мел! Ты чудо! - мать обнимает эту змею так, как не обнимала меня даже при встрече после аэропорта. - Единственное разумное существо в нашей семье, это ты, детка! Присаживайся поскорее. Это будет очень важный для всех нас вечер!

Мне показалось, или она собралась всплакнуть?

Что происходит, вообще? Неужели эти двое женятся? Беременность?

Тяжело сознаваться, но от этих вариантов развития событий в груди как-то очень уж больно покалывает. С чего бы это?

- Дэвид получил повышение и временный перевод в Бостон! – торжественно сообщает мать, подняв бокал.

- О, Дэвид, поздравляю тебя! Лучшие из лучших всегда получают награду! – бьётся в экстазе восхищения гостья и получает в ответ сухое:

- Спасибо.

- Мы решили поехать вместе! – всё с таким же упоением продолжает мать. – Поэтому примерно через две недели, дети, дом будет полностью в вашем распоряжении! Мелания, ты просто осчастливишь меня, если поселишься на это время у Дамиена! Так мне будет спокойнее!

«О нет!» - думаю, - «Только не это! Моя жизнь на пороге катаклизма!»

- Не думаю, что это – хорошая идея, -  мгновенно отзывается Дамиен, и я, не стесняясь, выдыхаю.

Наши взгляды на мгновение встречаются, и его словно сообщает: «Не переживай, у меня всё под контролем!». И ещё кое-что говорит, но это уже, думаю, мне показалось.

Замечаю, как Дэвид, ухмыльнувшись, запивает улыбку вином.

- Ну почему же? Смена обстановки нам не повредит! – идея переезда Мелании явно нравится.

- Мы поговорим об этом позже, - обрывает её мой  братец. – Может, налить тебе ещё вина?

Далее следует ужин и беспрерывный трёп ни о чём: о погоде, вернее, о дожде, который, судя по их прогнозам, закончится только в мае, о планах Мел на учёбу в балетной школе Сиэтла, о планах Дамиена отправиться летом в Италию, где он, несомненно, пропадёт, если рядом с ним не будет такой «разумной и ответственной» Мелании. В общем, минут пять спустя я уже дрейфую в собственных куда как более интересных мыслях и бокале красного вина.

Глава 15. Военные действия

BLOW - Fall In Deep

Утро второго понедельника октября было дождливым, унылым и подозрительно спокойным. Никто не встретил меня смешком, не метнул прожигающий взгляд, не плеснул вслед ядом.

Как только начался перерыв на ланч, и народ массово устремился в столовую, чтобы успеть отхватить желаемое в ограниченном меню блюдо, я, по своему обыкновению, направилась в туалет – люблю заниматься решением физиологических вопросов в уединении.

И уже после долгожданного облегчения обнаружилось, что туалетная дверь не открывается. Первые пять минут я наивно полагаю, что она захлопнулась, старенький замок заклинило, ну или случилась какая-нибудь иная техническая проблема.  И, конечно, ору, в надежде, что меня услышат в коридоре, вызовут техника и освободят.

В туалете я просидела сорок минут, то есть весь ланч.

Утомлённая темницей, измождённая голодом и злостью, обнаруживаю, что все в курсе моего малоприятного казуса: одноклассники встретили моё пришествие издевательским смехом. А после того, как носатый арабский, или какой он там, мальчик остроумно назвал меня «туалетным пленником», это имя приклеилось к моей фигуре окончательно, извращаясь лишь в вариациях:

- Пленница туалетных стражей!

- Возлюбленная туалетного духа!

- Ева, исчезнувшая в недрах унитаза… и т.д. и т.п.

В конце концов, подростковая лень укоротила меня просто до «тубзика».

- Тубзик участвует в спектакле – теперь только провал!

- Тубзика записали в нашу команду - я сваливаю!

И да, в школьном Рождественском спектакле, который режиссирует небезызвестная звезда, мне предложили только одну свободную роль – унитазную, а без участия в этом лицедействе зачёт по предмету «Драма» не получить.

Я должна была отомстить.  Должна. Причём по крупному, но это позже, а в рамках ограниченного времени Либби смоталась  в доллараму за суперклеем. Дальше её роль была сведена к минимуму – следить за тем, чтобы «берег был чист». Как правильно вливать клей в канадский секретный замок-локер, тот самый, которым школьники закрывают свои шкафчики, мне известно ещё со времён сумасшедшего детства. Я прожила целых четыре года с ненавистным сводным братом  – не забываем об этом!

Дальше только оставалось наслаждаться шоу: в конце уроков Мелания долго возилась с замком, пытаясь сообразить, почему его заклинило. Когда  все школьники разбежались, явился разъярённый долгим ожиданием Дамиен. Ему оказалось достаточно только одного взгляда на замок своей подруги, чтобы тут же найти глазами меня и мысленно распять. Нет, судя по выражению его лица, он сбросил на меня ядерную бомбу. Или водородную. Мы же с Либби важно прошествовали мимо: подруга в диком восторге от пережитых событий, я  - гордо неся звание «отмщённой».

Не знаю, сколько времени продлилась история со шкафом, но я уже была дома, когда Дамиен явился за инструментами, долго искал их в гараже и громко говорил с отцом по телефону. Вернее, орал по телефону.

Но это был ещё не конец. Далеко не конец! Это было самое-самое начало.

Но перед тем как небеса разверзнутся, произойдёт ещё одно небольшое, совсем маленькое и почти незначительное происшествие.

Глава 16. А дальше всё интереснее

Во вторник утром мне нехорошо, но я стоически выдерживаю семейный завтрак, и Дэвид отвозит меня в школу. В то утро Дамиен завтракал с нами, что уже  само по себе было уникально, но у меня так болел живот, что даже присутствие сводного брата не стало событием.

Ко второму уроку обнаружились критические дни, и я поняла, что в ближайшие десять часов без таблетки, кровати и грелки мне легче не станет. Миссис Уэст – секретарь администрации школы не только позвонила матери, чтобы получить согласие, но и любезно предложила отвезти меня домой:

- Мне как раз нужно в Стэплс – канцтовары купить. Ты, кстати, волонтёром не хочешь поработать?

- Что делать?

- К Хэллоуину школу украсить. Со следующей недели в кабинете мистера Ситтера все собираются.

- Хорошо, я подумаю.

Ещё не хватало всякой фигнёй заниматься.

Эндшпиль It's My Life (feat. TumaniYO)

Дома заваливаюсь спать, наглотавшись Адвила. Пару часов спустя просыпаюсь от голода и с радостью обнаруживаю, что боль отпустила. Уже спускаясь по лестнице, слышу голоса в столовой и гостиной. Это не родители: до отвращения знакомый женский голос, как будто Рон и ещё кто-то. Стою как вкопанная и слушаю, но мало что могу понять. Наконец, слышу самый знакомый голос из всех:

- Я в этом не участвую, - Дамиен говорит негромко, но безапелляционно.

После этой фразы моя рука выуживает из кармана штанов мобильный, лихорадочно ищет иконку диктофона и нажимает на кнопку записи.

- Мы делали это столько раз, и ни одного промаха, Дам! – женский.

- Дам, не нуди, всё будет путём, отвечаю! – Рон.

- Я сказал, нет.

- Дамиен! Мне осточертело, что тебя вечно нет! Ты на тренировках, в мастерской, в баре – где угодно, но только не со мной! Я вижу тебя либо в школе, либо ночью, и то изредка!

Слышно, как Рон хохотнул в этот момент:

- А ты чётко устроился, Дам!

- Заткнись!

Спустя мгновение:

- Мел, у тебя тоже бесконечные репетиции…

- Да, но после них я дома и хочу развеяться, съездить в клуб, провести время с друзьями и с тобой в баре. А ты без конца вкалываешь на своих тупых работах! Ладно б зарабатывал… - внезапно она осекается.

А Дамиен молчит, ничего не отвечает. Я знаю, что сейчас он злится - его самолюбие – самое нежное во всём свете. Таких честолюбивых и амбициозных засранцев, как он, ещё поискать.

- Это деньги, Дамиен. Хорошие деньги. И твой собственный ресторан  не за горами!  - она так легко не сдастся.

- Дам, слушай… Так или иначе, но ты уже в деле.

Молчание.

- Последний Porsche помнишь?

- Ну?

- Двадцать кусков.

- Что? – Дамиен явно на грани взрыва.

- А ты думал, как? Бабосы на пальме в автомастерской растут? Ты свои пять кусков за что получил? За ремонт движка? Не будь наивным!

- Твою мать, Рон! – звонкий хлопок, как если бы некто, пребывающий в бешенстве, ударил ладонью по столу или иной подходящей поверхности, заставляет меня вздрогнуть. – Так не делается, ты понимаешь? Какого чёрта вы вытворяете подобное за моей спиной?

- Мы только попробовали, и дело отлично выгорело! Уже месяц прошёл и всё тихо, ребята надёжные, - тон Мелании – медовый сироп. – Дамиен, повторяю: это очень хорошие деньги! Пару тачек, и рванём в Европу! Италия, Франция – только подумай! Я покажу тебе такие места… - её голос становится мечтательным.

- Нет.

- Что, в сущности, для тебя меняется, а? Сколько мы их угоняли до этого? Просто сделаешь своё дело и всё, тачку не бросаем как обычно, а пригоняем в гараж этого парня, получаем деньги и сваливаем!

- Это совсем другое, Мел! То, что мы делали до сих пор, было тупым хулиганством и баловством, а то, что предлагаешь ты – криминал! Мне это не нужно. Вам это не нужно! Точка.

- Окей, - тянет её голос. – Что скажете, ребят?

- Дам решает, - отзывается Рон. – Даже если он научит кого-нибудь из нас вскрывать их, это решит только половину дела. Кто гнать будет?

- Я могу, - это снова Кристиан.

- Ты хоть одну гонку выиграл? – Мелания.

Да у неё талант мужиков опускать!

- А здесь в этом нет необходимости. Погони не будет, если всё делать грамотно. Тут нужны только знания – как завести, как снять с противоугонки, как заблочить отслеживающее устройство, если оно есть. Но их, чаще всего, нет.

- Пусть посредник ищет жучки, наше дело пригнать тачку! – Мелания.

- Они платят как раз за то, что может сделать только Дамиен. Иначе смысл им с нами связываться? Желающих просто перегнать машину наберётся вагон, проблема как раз в том, чтобы очистить её.

- Дамиен! – Королева раздражена. – Прекращай тупить и упираться! Для нас это реальный шанс подняться, а потом открывай свой ресторан, может и не один даже, и зарабатывай честно, плати налоги! Все так начинали!

Они ждут его ответа, но Дамиен не торопится:

- Ты хотя бы раз получила от меня «да», когда я изначально говорил «нет»? – этот его тон я хорошо знаю – он зол. Он очень зол.

- Да. Ты сказал мне: «Извини, я встречаюсь с Роузи», помнишь? – она усмехается. - Ну и где сейчас твоя Роузи?

Она не просто жалит, эта гадюка, она ещё и душит, как анаконда, и в эту секунду мне неожиданно становится жаль братца. Телефон вываливается из моей онемевшей руки и с глухим мягким ударом падает на ступеньку, покрытую ковролином. Голоса смолкают, и я перестаю дышать, слыша лишь, как рвано бьётся моё перепуганное сердце. Уже через пару мгновений, подняв телефон, залетаю в свою комнату, но страх так велик, что для надёжности решаю спрятаться ещё и в ванной.

Глава 17. Яблочный сок

Miner Together

Можно ли запасть на ноги? Икры, вернее, мышцы той части ноги, которая ниже колена, если смотреть сзади. Если долго-долго наблюдать, как братец прыгает на скакалке. Они блестят от пота и выглядят массивными волокнами под смуглой кожей. Не ноги - произведение искусства. Если бы не серые трикотажные шорты, заканчивающиеся чуть выше коленей, то по этим ногам можно было бы изучать анатомию. Снял бы их уже совсем, что ли! Всё равно ведь промокли - ткань клином от пояса и до его… эм, филейной части, на пять тонов темнее. Как и футболка.

Я собираюсь в школу. Ванкуверский октябрь напрочь выбил из моей головы всю дурь, поэтому руки лихорадочно ищут пару подходящих джинсов и свитер. Тело усиленно отбивает мелкую дрожь. После утреннего душа мне холоднее всего, и я всё чаще тоскую по дому, по тёплому Брисбену.

Если бы не ноги в моём окне, развлекавшие меня полчаса назад, я бы ненавидела этот город ещё сильнее.

Вчера я провалила первый практический экзамен по вождению. Первый потому, что, подозреваю, их будет ещё минимум три штуки. Наслаждаюсь холодным ветром, дождём и автобусом, наполненным разноцветными иммигрантскими лицами и бледными старушками-сплетницами. Всякий раз поражаюсь: куда их несёт в такую рань по утрам? Накрашенные, накрутившие сиреневые кудри, вооружившиеся массивными серьгами и ходунками, они важно едут, перемывая косточки невесткам и зятьям.

Сегодня должен быть хороший день – Крис вернулся из недельной поездки в Италию к матери.

Время до обеда проходит в странном и подозрительном спокойствии – как затишье перед бурей.  Давно подозреваю у себя наличие неких экстрасенсорных способностей – я прямо жду кульминации этого дня, чувствую её приближение.

Всё случилось во время ланча, вернее, если брать субъективно меня – ещё до него.

Пробираюсь со своим подносом сквозь столпившихся у кассы клуш, зажимая телефон и кошелёк в зубах. Внезапно одна из девиц совершает в мой адрес непонятный манёвр, я пытаюсь уклониться и врезаюсь в чьё-то тело с другим подносом. Что было на нём мне становится  очевидным уже в тот момент, когда многочисленные стаканы с жёлтой жидкостью опрокидываются на мой любимый трикотажный свитер, серый с принтом хищного цветка росянки. Я даже помню, как купила его в Winners – заметив, с первого взгляда  полюбив и оплатив, не меряя.

На полу картонные стаканы и лужи, с меня течёт, свитер практически полностью промок, как и дырявые на коленях джинсы. Часть жидкости попала в мою еду, и только телефон и кошелёк вместе с неожиданно счастливой головой уцелели.

Вся столовая загибается от хохота. Вся. Без исключения! Дамиен от смеха согнулся и прикрыл глаза рукой. Да уж, тяжело с собой совладать, когда становишься свидетелем такого представления!  Это ж круче, чем цирк!

Китаянка Фиона – бывшая неожиданная обладательница подноса, причитает, давясь смехом:

- Смотри, Тубзик, что ты сотворила с моим яблочным соком!

И я совершаю элегантный взмах руки таким образом, чтобы капли «сока» полетели прямиком в её ржущую физиономию.

В душевые спортзала меня сопровождает бессменная и единственная подруга Либби, хотя иногда мне кажется, что я была бы куда как счастливее, не будь её вечно на моём горизонте.

- Суки! Чёртовы суки! – причитаю, стаскивая мокрые вещи. Жёлтой жидкости так много – всей школой, наверное, собирали!

- Oh, fuck… - Либби ржёт так, будто давится.

- Что?!

- Это же, это же… - зажимает рот рукой в припадке веселья, но мне не весело. - Это моча, Ева! Вид экскрементов, продукт жизнедеятельности животных и человека, выделяемый почками!

- А я думала, яблочный сок! - сарказм - лучшее средство против невезения.

Отсмеявшись, сообщает:

- Слушай, а мне, выходит, радоваться нужно, что Мегера не снизошла до меня со своей ненавистью. Я вот теперь не уверена, что хочу быть на твоём месте!

- А ты ненавидишь Королеву из принципа, или имеются веские причины? - Стаскиваю с себя одежду.

- И то и другое.

Либби резко прекращает веселиться:

- Думаю, моя ситуация печальна - она не видит во мне соперника.

Внезапно в дверь стучат.

- Не открывай! – предупреждаю.

- Ева, это я, Дамиен!

- Тем более не открывай! – шиплю.

- Да брось! Что он сделает? Ну, хуже, чем есть, я имею в виду! - приступообразно ржёт, несмотря на свирепое выражение моего лица. – Прикройся, я открываю, - выдавливает сквозь смех.

Наспех оборачиваю вокруг себя куртку – единственный уцелевший предмет одежды.

Открытая дверь являет нам Дамиена. Он не улыбается, не смеётся, не изображает снисхождение, он, нахмурив брови, скользит по моей фигуре, задерживаясь на ногах. Вернее, абсолютно голых ногах, потому что куртка едва прикрывает мою задницу.

My Soul Rihanna

Резко, словно опомнившись, переводит взгляд с меня на Либби, суёт ей в руки пакет и объясняет, не отрывая глаз от её лица:

- Это чистая одежда.

- Интересно откуда она? Пропитана ядом чёрной мамбы или кошачьими экскрементами? – интересуюсь.

Мне кажется, или уголок его рта дёрнулся, желая улыбнуться? Показалось, наверное.

- Я вожу с собой в багажнике запасную одежду на случай, если понадобится после фитнеса.

- Оу… - Либби уже не смеётся.

- Ева, я жду тебя в машине. Отвезу домой, - внезапное заявление.

- Спасибо не нужно.

У меня всегда такой мерзкий грудной голос?

Его глаза переключаются, наконец, на меня, но тут же, словно отскочивший резиновый мячик, возвращаются к Либби. Затем смотрят на дверь.

- Полезешь в автобус в мужской футболке и джинсах? – спрашивает.

- Зачем же? Я уже попросила Криса подвезти меня.

Глава 18. Природные афродизиаки

Эффектная контратака должна была быть хорошо продумана. Я вспомнила, как однажды в детстве мы с Дамиеном устроили бои на кухне. На мне было варенье, сливки, мука и не помню ещё что, а на нём, кроме прочего – горчица. И вот эту самую горчицу мама потом никак не могла смыть с его головы – жёлтая кашица въелась в кожу и волосы. И пахла. Долго! Мать, конечно, орала и арестовала телек на неделю, но зато каков был эффект!

В четверг после ланча у нас урок готовки еды. Я являюсь в школу за полчаса до занятия и заношу в кабинет стряпни две двухлитровые металлические банки из-под печенья, наполненные жидкой горчицей.

Дальше дело за малым – спровоцировать ссору. Сегодня мы готовим печенье – не пиццу и даже не салат, но вопросом «Зачем на разделочном столе стоит обычная горчичная бутылка?» никто почему-то не задаётся. Фортуна дует в мой парус и приободряюще похлопывает по плечу.

- Тубзик, тебе печенье лучше даже не пробовать! – задирается Фиона, скривив губы в усмешке.

Я даже не интересуюсь почему, ставлю бутылку с горчицей поближе.

- Почему же? – подхватывает Мелания. – Дети с умственными отклонениями больше других нуждаются в сладком!

Все ржут.

- Да куда ей! Ты на задницу её посмотри, да? Ей и без того водитель держит место для людей «с особыми потребностями»!

Да, в этой чёртовой стране в автобусах имеются такие сидения, для «большепопых».

Интересно, что заставляет всех этих шлюшек ржать? Парни, лепящие печенье за соседним столом, тоже гогочут. И хотя они достаточно далеко, чтобы слышать наш милый женский трёп, до меня доносится отчётливое:

- Не скажи, Фиона! Я бы не отказался натянуть этот славный зад на свой…

Дверь открывается, и в кухню входит Дамиен с пакетом шоколадных чипсов. Мисс Джо-Энн отправляла его в Волмарт, потому что в начале урока внезапно обнаружила недостачу в этом ингредиенте.  Учитель игры на гитаре и кулинарных искусств имеет серьёзную проблему – алкогольную зависимость. Говорят, у неё когда-то было весомое «личное» с директором – мистером Ситтером. И с тех пор, как последний разорвал отношения, выбрав семью, Джо-Энн топит разочарование в ликёре. Обычный наш урок – получение рецепта и видеоролика на Youtube, затем самостоятельный опыт по трансформации теории в практику. Мисс Джо-Энн, тем временем, чаще всего пропадает в подсобке, зависая на сайтах знакомств. Поэтому никакого надзора за соблюдением общественного порядка на уроках готовки еды не наблюдается.

- Ой, - говорю, - Фиона, ты глянь, у тебя на блузке пятно!

Направляю бутылку с горчицей на неё и, что есть сил, надавливаю. Длинная жёлтая струя вырывается из узенького горлышка, снабжённого специальным силиконовым клапаном, и рисует полосу на груди Фионы. Затем ещё одну. Получился крестик.

- Какая ты неаккуратная! – сокрушаюсь.

Дамиен молча наблюдает за происходящим, вытаращив глаза.

Разумеется, все только и ждали светопреставления: в меня тут же летят продукты, преимущественно мука, но также изюм, шоколадные чипсы, только что насыпанные Дамиеном из упаковки в нашу миску, сливочное масло и остатки фирменной сметаны из Костко. Ну и, конечно же, весь мой сегодняшний труд – печенье по рецепту «Флоренция» – оказывается на полу и под ногами. Я открываю шкаф и вынимаю из него банки.

- Оу! Смотри-ка, какая продуманная, - восклицает Мелания, - она готовое печенье приволокла!

- Когда знаешь, что руки из жопы, лучше подстраховаться! – ехидно жалит Фиона, восхищаясь собственным чувством юмора.

- Хей! – пытается вразумить наш шабаш обеспокоенный Дамиен.

- Скорее, - продолжает мысль Мелания, - когда знаешь, что в коллективе ты как заноза в заднице, стоит задуматься о своих возможностях!

- Мел! – снова Дамиен.

И мне нравится его позиция. Интересно, он за порядком следит, будучи извечной правой рукой мисс Джо-Энн, или за меня впрягается? Конечно же, первое.

- Зря вы такие злые, девочки! Я вот вас угостить хотела! – изображаю щенячьи глазки.

Подхожу со своей банкой к Фионе, открывая крышку. Она, глупенькая, кривит рожу и отворачивается. А зря! Горчица от волос ой, как плохо, отмывается!

Фиона орёт благим матом – адская смесь, очевидно, попала ей в глаза.  Мелания кидается спасать подругу, обе склоняются над раковиной, и это – лучшая цель для второй торпеды.

Теперь они орут обе. Я вытираю руки бумажными полотенцами – раковина занята.

- Ева, ты сдурела? Совсем чокнулась? – шипит Дамиен, умывая лицо своей любимой.

- Не расстраивайся ты так, - успокаиваю его самым своим свинцовым голосом, делая акцент на пренебрежении, - горчица – природный афродизиак. А от неё ещё долго будет пахнуть, тебе ли не знать! – подмигиваю ему и сваливаю, бросив скомканный передник поверх кучи испорченных продуктов на рабочем столе.

В этот момент никто из одноклассников не смеётся и даже не подначивает ни меня, ни Дамиена, ни пострадавших.

В пять, на два часа позже обычного из-за долгой беседы с мистером Ситтером, меня забирает Дэвид. По пути домой он не произносит ни слова, и я благодарна ему за молчание.

Глава 19. Это был просто очередной дождь

Chromatics - Blue Girl

На следующий день в школе все как-то подозрительно притихли. Ни смеха, ни шуточек, ни подколов. Даже не смотрит никто в мою сторону. Уроки проходят как уроки, и мне уже начинает казаться, что я сплю и вижу хороший сон.

С утра, как обычно, Ванкувер вымачивал дождь. Однако к обеду ситуация кардинально ухудшилась: в этом городе почти не бывает сильных дождей, но в тот день, лило как из ведра.

В три часа дня я стою на крыльце и впервые жалею о том, что уроки закончились. На моих ногах кроссовки, куртка вроде бы как пропитана водоотталкивающим слоем, но, как показывает практика, эффект наблюдается лишь первые пять минут пребывания под дождём. А после – так же промокает насквозь, как и обычная одежда.

Nosaj Thing "Eclipse/Blue"

Ко входу подкатывает чёрный мустанг, и моё сердце замирает: это Дамиен. Пусть мы не ладим, но в ситуации, подобной моей, какое это имеет значение?

Я улыбаюсь ему, и именно об этой улыбке буду больше всего жалеть в ближайшую секунду: мимо меня с визгом пролетает прекрасная брюнетка с безупречной внешностью, репутацией и завидной популярностью. Та самая, которая отхватила себе лучшего парня в школе и так приторно рассказывала в раздевалке подругам, что её не интересует «просто трах» или школьный роман:

- Я выйду за него замуж! - обозначила она тогда свои планы самым уверенным тоном, какой я слышала в своей жизни. Даже президенты не бывают так уверены в собственных обещаниях, как была Мелания.

После этого её заявления Дамиен стал выглядеть в моих глазах уже практически женатым человеком.

Занятым. Чужим. Не имеющим ко мне никакого отношения.

Тогда почему мы снова смотрим друг на друга, и оба не можем отвести взгляд?

Дамиен помогает своей пассии сесть в машину, несмотря на дождь и тот факт, что она вполне в состоянии открыть дверь сама. Он возвращается на своё место, но уже через мгновение выскакивает, чтобы взлететь по ступенькам школьного крыльца и спросить у моей достопочтенной персоны:

- Тебя кто-нибудь заберёт?

- Нет.

Кто может меня забрать, если ни Дэвида, ни матери нет в городе?

- Как ты доберёшься домой?

Хороший вопрос.

- На общественном транспорте, Дамиен. Так же, как вчера и позавчера.

Мой голос ровный, спокойный - такой, каким гордятся имеющие достоинство дамы.

- Тааак… - тянет. - Садись в машину! - приказывает.

- Нет!

Ещё не хватало мне сидеть с ними третьей лишней и любоваться, как черногривая нимфа станет ласкать затылок своего ненаглядного! Ну и, само собой, на каждом светофоре им приспичит лобзаться! Хватит! В школе насмотрелась, издалека. В прямой и непосредственной близости это шоу меня не интересует, оно и со стороны не впечатляло, честно говоря. Или, может, ему остренького захотелось? Наблюдателя? Вуайериста?

Дамиен хватает меня под локоть и тащит к машине, но я в неистовстве:

- Нет, я сказала!

Скорее, рявкнула. С чувством, с экспрессией, с вернувшейся былой ненавистью и резкостью в словах и тоне.

Вырываю руку и бегу на остановку.

- Ну и чёрт с тобой! - слышу вдогонку.

Бегу, что есть мочи: дождь очень холодный и сильный, мне необходимо срочно укрыться под каким-нибудь навесом, иначе промокну до нитки.

Табличка с буквой «Т» и комфортабельная металлическая скамейка - навеса нет. Почему я, дура такая, ни разу не обратила внимания, что у нашей школьной остановки нет традиционного полупрозрачного купола?

А автобус всё не приходит, я смотрю на часы и понимаю, что он давно уже ушёл - я опоздала. Следующий через сорок три минуты, а на мне уже не осталось ни единого сухого клочка.

Можно вернуться в школу, но это – минут пятнадцать, если пешком, и десять, если бежать. Столько же обратно. Смысл?

Heir Broad Rig Ave.

Дождь ледяной, колючий, пронизывающий насквозь своим убийственным холодом. В Брисбене не бывало таких дождей, и мне никогда ещё не приходилось так замерзать.

Я считаю минуты до прихода автобуса, соизмеряя уже прошедшее время с тем, которое предстоит выдержать.  Мой полностью промокший и озябший вид, наверное, настолько жалок, что два водителя останавливаются, предлагая помощь. Я дико замёрзла, но ума не лишилась - в чужие машины не лезу.

Третьей оказывается чёрный мустанг, и водитель, на этот раз, не спрашивает моего мнения: буквально заталкивает на переднее сидение, позаботившись также и о ремне безопасности.

Дамиен раздражён. Я бы даже сказала, он в бешенстве.

- А где Милена? - спрашиваю, а у самой зуб на зуб не попадает.

Брат одаривает меня, наконец, своим взглядом:

- Мелания! Высадил около Старбакса. Отвезу тебя, потом вернусь за ней.

- Не стоило! - отвечаю с долей сарказма, хотя состояние моё совсем не из тех, которые позволяют дерзость.

Я действительно очень замёрзла. Настолько, что не чувствую ни рук, ни ступней, собственные бёдра, обтянутые совершенно мокрыми джинсами, кажутся двумя ледяными болванками, лишёнными ощущений, пальцы рук не сгибаются, а ног… не знаю! Я их просто не чувствую.

Пытаюсь убрать с лица волосы, но мои движения рваны и почти бесполезны.

И вот она, очередная порция неизбежного: горячая ладонь Дамиена делает это за меня, повергнув всё моё существо в состояние транса.

+100 к Доброте.

+20 к Ласковости.

Остановись мгновение! Боже, как приятно тепло этой человеческой ладони! Как оно нужно мне сейчас, как ничто другое на свете!

Наши взгляды встречаются совсем ненадолго, но я успеваю заметить в его глазах… сожаление? Участие? Желание помочь? Ему жаль меня - это совершенно очевидно, но удивляет другое: раньше эта жалость разозлила бы меня, но теперь… согревает! Согревает не физическим теплом, а каким-то совершенно иным, душевным, сердечным. Живым теплом!

Глава 20. Ева заболела

Coldplay - Yellow (Kina Grannis Cover)

Вечером я снова одна. Одиночество – страшная вещь, особенно, когда у тебя ломит всё тело, раскалывается голова и мучает кашель. К часу ночи не выдерживаю  и  отправляю брату  сообщение:

Eva: «У тебя всё в порядке?»

Спустя пятнадцать минут получаю ответ:

Dam: «В полном»

Ещё через полчаса:

Dam: «Я думал, салфетка почила в недрах мусорных баков и к этому моменту должна уже была бы быть переработана на одном из китайских заводов»

Eva: «Тебя не было два дня, поэтому вопрос «У тебя всё в порядке?», более чем необходимость. Это мой долг»

Двадцать минут спустя:

Dam: «Долг перед кем?»

Eva: «Хотя бы перед твоим отцом»

Dam: «Потому что он купил тебе машину?»

Eva: «Мать была права. На этот раз»

Dam: «Права в чём?»

Eva: «В том, что ты сделаешь из этого трагедию»

Dam: «Не вижу ни единого признака трагизма ни в моих действиях, ни в словах»

Eva: «Повеяло… жадностью? Ревностью?»

Ответа не последовало.

Открываю глаза, вижу свою комнату, тусклый свет дождливого дня и… Дамиена, сидящего на полу спиной к бортику моей кровати.

Несмотря на скупость освещения, мне отчётливо виден его профиль:

- Уже утро?

- День.

Дамиен поднимается и, засунув руки в карманы, подходит к окну:

- Когда ты интересовалась о том, всё ли со мной в порядке, стоило намекнуть, что у самой всё далеко не в полном, - в его тоне нотки раздражения.

- Да?

- Да, Ева. Ты не выглядишь…

В длинной паузе мы оба ищем слова, и Дамиен находит первым:

- … здоровой!

- Если не выгляжу здоровой, значит, выгляжу больной. А это уже можно считать оскорблением, - пытаюсь подняться.

Дамиен кривится, на этот раз, намеренно изображая крайнее раздражение.

- И если бы ты не был Дамиеном… я бы попросила принести стакан воды, - заключаю, поднявшись и всеми силами стараясь обрести равновесие, потому что комната качается подобно утлой лодочке на морских волнах.

Внезапно Дамиен впервые за всё время прикасается ко мне: вначале его рука на моём животе, толкающая в направлении постели, затем, когда я, малость качнувшись, падаю, подхватывает обеими и помогает приземлиться, вернее, «прикроватиться» обратно:

- Будем считать, что ты бредишь. Сейчас принесу воды.

Rosie Carney - Awake Me

Дамиен уходит, а у меня жжёт в том месте, где его ладонь мгновения, но всё же прижималась ко мне. Как ожог, только не болезненный, а… приятный?! Щекочущий изнутри? Проникающий струями по венам и артериям в центр меня? В самое-самое что ни на есть ядро?

Закрываю глаза и вопиюще слабохарактерно, малодушно, безбожно попирая всякие принципы своего взаимодействия с окружающим миром, дрейфую в кайфе его прикосновения. И мне даже наплевать, что болит в груди, что тяжело дышать, что голова пульсирует так, словно её накачали ядовитым газом. Мне хорошо: у меня на животе живое пятно!

Дамиен и забота – это нечто. Странно видеть, ещё более странно ощущать.

Ласку получать всегда приятно ( ну, в большинстве случаев), но когда она проявляется экстрактом нежности у человека, с которым имелись некие трения (ладно, будем честными: острая форма взаимной неприязни), то подобное явление способно совершенно выбить из колеи.

В хорошем смысле.

Дамиен мягко целует мою щёку, затаив дыхание, надеясь, очевидно, не разбудить и остаться не уличённым в замере температуры таким нетривиальным способом.

Что ж, я подыгрываю: притворяюсь крепко спящей. Странно, конечно, принимать больного простудой за невменяемого, но, тем не менее, его губы на моей щеке. И что ещё более странно: рука, сотворившая безобразное количество душераздирающих диверсий в мой адрес, в данный момент поправляет тёпленькое одеяло, старательно подтыкая концы под спящее "тело". И, наконец, главное: лимит моего понимания исчерпывается окончательно в тот момент, когда прохладная (в сравнении с моим теноподобным организмом) ладонь ложится на мою щеку, и температурный замер осуществляется непосредственно методом «губы в губы». Всё с тем же подходом: аккуратно, едва ощутимо, почти невесомо.

Ну и напоследок парочка совсем уже невинных жестов: вынимание прилипших волос из моего рта и поглаживания по воспалённой голове.

В конце концов, я начинаю со всей серьёзностью подозревать у себя галлюцинации. Есть ещё вариант маниакального сновидения, но тот факт, что мочевой пузырь лопается от желания посетить туалет, наводит на мысль, что происходящее вполне реально и даже более того, вписывается в законы физики, пространства и времени. Хотя я не отказалась бы от некоторой сюрреалистичности: добавила бы красок, преимущественно сиреневых и лиловых оттенков, и предложила бы главному герою моего персонального кино чуть плотнее прижаться к моим губам и уже замерить эту температуру как следует. Кто знает, к каким результатам может привести нарушение лабораторных условий, техник и технологий?!

Шутки в сторону: настоящие галлюцинации ещё впереди.

Просыпаюсь и констатирую ситуацию: Дамиен, переодетый в футболку и  домашние мягкие штаны, укрыл меня пледом вместо тёплого одеяла и лёг поверх него. Словно отгородился всем, чем смог придумать, но при этом обнял трепетно, не сдавливая, но настолько плотно, насколько это было возможно. Так дети обнимают любимую игрушку, когда ложатся спать.

Глава 21. Игры, в которые играют люди

Angus and Julia Stone - Devil Tears

Я вижу, как она смотрит на него - заискивающе, выпрашивая внимания, в какой позе сидит, всем своим видом давая понять, что этот парень принадлежит только ей, и внезапно осознаю слабую точку соперника. Она, собственно, всегда была на поверхности, просто некоторые не удосуживались пораскинуть мозгами. Мое решение молниеносно: настоящий флирт с Дамиеном невозможен и нереален, но хороший, качественный блеф никто не отменял!

Мой взгляд на брата, как и его восприятие, в ту же секунду делаются мягче.

Я откровенно смотрю на него во время ланча, и он отвечает.

Сажусь рядом на Английском 12, и он убирает из-под моих ног свой рюкзак, чтобы не мешал.

На уроке приготовления еды Дамиен, почти единственный в цветнике девчонок, готовит своё фирменное клубничное мороженое, и я чувствую его взгляд на себе, когда первая пробная ложечка оказывается у меня во рту.  Я поднимаю глаза, театрально изображая райское наслаждение, и он расплывается в довольной улыбке.

Мелания всё это видит и звереет, она – ястреб, зорко следящий за сохранностью своей добычи. И эта добыча как будто норовит ускользнуть к коршуну.

Неожиданно замечаю, что Дамиен стал чаще появляться дома и даже иногда оставаться на семейные ужины. В доме Блэйдов обнаруживается смех, улыбки и радость в глазах отдельных его обитателей. В единственной комнате на третьем этаже – мансарде, по ночам иногда горит свет, что может означать только одно – хозяин ночует дома.

Мне нравится эта игра, но ещё большее удовольствие доставляет серый оттенок прекрасного звёздного лица. Все её улыбки до единой натянуты и безбожно искусственны, оскорбления ещё более ядовиты, а реплики менее продуманы, и часто оставляют класс в недоумении, вместо ожидаемого смеха.

Мой блеф набирает обороты, пока не происходит нечто такое, что нанесёт сокрушительный удар собственной идеально выстроенной милитарной системе, оставив пробоину ядерных масштабов.

Vök - Waterfall

Для чего в жизни предусмотрены ситуации, в которых та дверь, что всегда закрыта, внезапно оказывается незапертой?

В тот момент, когда моя рука скорее машинально, нежели осознанно, надавливает на вечно заблокированную ручку двери в ЕГО комнату, я вряд ли отдаю себе отчёт о последствиях.

Почти пустая, скорее огромная, нежели просторная комната Дамиена не выглядит одинокой, хотя из мебели в ней только полки с книгами и большой икеевский матрас на полу, накрытый серым пушистым пледом. Наверное, размера king, судя по масштабу. Огромное панорамное окно с выходом на маленький балкон и ещё одно - на косом потолке, вернее, крыше, заполняют всё пространство светом. На деревянных стенах нет ни картин, ни постеров, ни фотографий. Закрытый ноутбук скучает на полу рядом с матрасом, в углу – школьный рюкзак и огромная автомобильная деталь с подложенной под неё новой кухонной фланелью.

Мои глаза почти лихорадочно исследуют ЕГО территорию, стараясь успеть увидеть, запомнить тыл врага как можно больше, пользуясь неожиданно открывшейся возможностью. И вот эта моя жадность к каждой мельчайшей детали, предмету, оттенку, особенностям расположения мебели, названиям множества книг и именам их авторов, стала тем фактором, который не дал мне сразу осознать главное - шум льющейся воды в душе.

Понимание того, что Дамиен моется, приходит спустя время.

Утренний душ после крепкого сна? Шелест? Шорох? Шёпот воды?

Звуки, которые улавливают мои уши, не похожи на то, что обычно можно услышать в аналогичной ситуации.

Это стоны, тихие, редкие, как если бы человек, издающий их, был ранен и испытывал боль. Или…

Вот в ту секунду моей жизни не было никаких «или».

Возможно, если бы те стоны были женскими, или хотя бы часть из них принадлежала девушке, это остановило бы меня, но это был Дамиен и только он.

В тот день я впервые узнала, что такое «непреодолимое желание», такое, с которым твой разум не способен бороться, а сам ты не в силах противостоять. Мне нужно было открыть дверь в его ванную. Нужно на уровне базовых инстинктов: как вдох, как глоток воды, как пару минут сна после трёх бессонных суток.

И я открыла её, чтобы услышать то, что впоследствии навсегда изменит меня, его, нас:

- Ева…

Он повторял снова и снова:

- Ева… Ева… Ева…

Казалось, звуки моего имени приносят ему невыносимую боль, но одновременно с этим и… наслаждение.

Стекло душевой, скрывающее его, было матовым и запотевшим, но очертания его тела, сам он, стоящий, уперевшись лбом в покрытую темно серой плиткой стену, ширина его напряженных плеч, движения руки отпечатались в моей памяти как след древней устрицы в известняке - навсегда.

Я замерла, застыла, зависла в созерцании, не в силах оторвать своих глаз, неспособная запретить себе слышать выдыхаемое стонами собственное имя… или имя, такое же, как у меня.

То была самая эротичная картина в моей жизни: ни до, ни после, даже узнав, что такое секс, очень хороший, качественный секс, я никогда не испытывала подобного спектра эмоций, ничего сравнимого по силе и изяществу. Это запотевшее стекло и очертания юного, сильного, красивого мужского тела, эротичные звуки и осознание того, что именно происходит, навсегда поселятся в моих мечтах и даже снах, станут моим спасением в самые беспроглядные и беспросветные времена моей жизни.

Весь тот день прошёл для меня словно в блуре, а ночью я не могла спать, закрывая глаза и видя покрытое испарениями стекло душа, плечи, мускулы, слыша стонуще-ласкающее «Ева».

А спать нужно было, потому что со следующего дня в моей личной истории начнётся война. Враг напал вероломно, в тот момент, когда мои границы оказались менее всего защищены.