Орнамент с черепами

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Глава первая

Рукопись принадлежит Университету

Долины-между-Мирами

Часть первая

Глава первая

В тот день, камнем упавший в застойные воды провинциального города Меары, с утра зарядил мелкий нудный дождик. И к вечеру по кривым улочкам сверху вниз текли ручьи, образуя в низинах бурлящие водовороты, в которых плескался раствор конского навоза, взвесь глины и чернозема, смытых с проезжающих через городок телег и всевозможных повозок. Эситея добиралась до своего маленького домика, приподняв выше щиколоток длинные юбки и подол плотного плаща. Настроение от такой прогулки не улучшилось. Она поднялась по выщербленным каменным ступенькам в свое одинокое жилье, зажгла тусклый фонарик над входом – уже почти стемнело – открыла дверь и оказалась в маленькой прихожей, где и сняла грязные сапоги и промокший плащ.

Мерзкое настроение, в котором девушка сейчас пребывала, вполне характеризовалось изречением: кругом подлость, трусость, обман. А также беспросветная эгоистичная корысть. В общем, каждый человек когда-нибудь в таком настроении пребывает. А если нет – то, значит, он сам такой. В смысле, беспросветный, эгоистичный и корыстный. Сама себя Эситея настолько беспросветной считать никак не могла, и она прошла из прямо на кухню, с целью отвлечься от тягостных дневных впечатлений. Зажгла лампу, с нижней полки огромного деревянного шкафа достала бутылку наливки и мерный стаканчик, поставила это добро на массивный, под стать шкафу, деревянный стол. Потом забралась с ногами на широкую скамью, устроилась поудобнее среди кожаных подушек и опрокинула в рот первый мерный стаканчик наливки. Аромат летних трав и ягод наполнил душу теплом, а крепкий спирт согрел горло. Надо было встать, достать что-нибудь на закуску, но у Эситеи внезапно кончились силы.

Сколько она выпила этих стаканчиков, девушка не знала, считать было некому, но вдруг в дверях возник расплывчатый глюк в виде мужчины, который внимательно на нее смотрел. Масляная лампа, слабо освещавшая кухню, вспыхнула ярче. Глюк исчез. Но во входную дверь настойчиво постучали.

– Ну что за свиньи там еще приперлись?! – возмутилась Эситея, с трудом сползая с лавки. Кое-как, держась за стенку, она снова добралась до прихожей и потянула незапертую тяжелую дверь на себя. За дверью, под ветвями мощной, но чахлой и мокрой по зимнему времени смоковницы, озаряемые светом маленького фонарика над входом и синевато-белым сиянием факелов, политых какой-то дрянью, явственно возникли черты капитана городской стражи.

– Э-э-э, госпожа дикеофора, мы обыскиваем все дома на этой улице, ищем преступника.

– У меня в доме? – удивилась Эситея. – Сдурели? Я и в хорошем настроении к себе домой преступника не пущу, а сегодня у меня настроение плохое.

Слова подбирались с трудом.

Капитан откинул мокрый капюшон, в руках у него ярко сверкнул какой-то артефакт, с помощью которого наивные стражники определяли, врут им или нет. Иначе эти грубые мужланы отличить правду от лжи не могли.

– Вроде и вправду никого не прячет, – неуверенно сказал капитан.

– А разве определитель лжи на дикеофорах срабатывает? – с сомнением поинтересовался один из стражников.

– Срабатывает.

– А на пьяных дикеофорах? – с неверием в голосе переспросил стражник.

– На всех срабатывает! Или ты сомневаешься в моих словах? Ты прямо скажи.

Эситея уцепилась за косяк двери. Свежий прохладный воздух, который ее поначалу протрезвил, утратил свое благотворное воздействие.

– Мало мне было старостихи и ее наглого сынка, – пьяно пожаловалась она, – еще и стража приперлась.

– Не обращайте на них внимания, госпожа дикеофора, – с отеческими нотками в голосе сказал капитан. – Не все люди такие.

– По-моему, все.

– Ладно, пойдемте дальше, парни. Оставим госпожу дикеофору. У нее сегодня был трудный день.

Эситея отступила назад, задвинула мощный засов на двери, вернулась в полумрак кухни и снова устроилась на лавке, завернувшись в теплый платок. Налила очередной мерный стаканчик настоянной на летних травах наливки.

И тут в кухне снова возник недавний глюк.

– Можно присоединиться? – вежливо спросил он. – У меня закусь есть.

Эситея критически осмотрела бутылку с наливкой.

– Ну не настолько уж и много я выпила, чтобы мне собственные глюки закусить предлагали.

– С непривычки много и не надо, – просветил ее опытный глюк красивым низким голосом.

– Ну давайте, давайте, что у вас есть, – покладисто согласилась хозяйка кухни.

Глюк пододвинул к ней поближе раскромсанную на толстые куски вареную телятину и ломоть хлеба. Эситея откусила кусок мяса и внезапно поняла, что очень хочет есть.

– Там у меня в шкафу где-то окорок еще лежит. И горшочек с кашей стоит в печке, – сообщила она глюку. Тот мгновенно отыскал упомянутые ею продукты.

– А кто такие дикеофоры? – спросил он, прикладываясь в свою очередь к ее наливке.

– Дикеофоры? – удивилась Эситея. – А кто ж их знает. Считается, что они, вообще-то, хорошие, но обижать их нельзя. Дурная примета. Обидишь, говорят, городскую дикеофору, и жизни тебе не будет. Интересно, это действительно так, или люди все сочиняют?

Глава вторая

Глава вторая

Очень немногое объединяло древнюю и новую части провинциального городка Меары. И как раз одной из этих немногих вещей был Большой рынок. С одной стороны рынка находились кривые улочки Древнего города, ведущие без всякого порядка то вверх, то вниз, старинные дома с небольшими портиками и колоннами у входов, дома из песчаника или мрамора, с впечатляюще огромными барельефами на стенах, раскрашенными в яркие цвета, от которых презрительно воротили свои прямые красивые носы чужеземцы-пришельцы. По другую сторону рынка на ровном плато Нового города тоже стояли мраморные или из желтоватого песчаника дома. Но они образовывали ровные улицы. Никаких барельефов на них не было, не только раскрашенных, но даже и однотонных. Дома украшались розеттами, небольшими полуколоннами, балкончиками на выгнутых опорах, узкими изящными окнами. И больше ничем они не украшались. А посередине между этими двумя мирами как раз и находились крытые навесами с подвешенными масляными лампами ряды Большого рынка. У чужаков, лет сто назад без боя занявших пришедшую в упадок страну были свои пути подвоза товара. А у местных жителей, не до конца завоеванных пришельцами, свои. И как раз на рынке происходил обмен товарами ко взаимной пользе и удовольствию.

Эситея легко нашла нужный дом, открыла дверь и шагнула в темный переход.

– Астин, вернулся? – взволнованно спросил на своем языке какой-то чужак впереди. – Нет, это не Астин. Стойте! Кто вы?

– Меня прислал ваш Астин с посланием к одному из своих помощников, – ответила девушка, выходя под свет факела, останавливаясь и откидывая назад капюшон. – Проведите меня к своему начальству.

– Девушка из Древнего города? – изумился чужак, оценив высокий лоб, суженное к подбородку лицо, рисунок бровей с изломом и большие, глубоко посаженные глаза посетительницы. И перешел на язык местных жителей. – Пойдемте со мной.

Они вышли на широкую, мощеную базальтовыми плитами улицу. Сопровождающий оказался совсем молодым, светловолосым, как и все они, пришельцы из-за гор. Дом, куда привел Эситею молодой пришелец, был с широким, почти квадратным залом в центре, отделанным простыми полированными плитами мрамора, за прямоугольными выходами виднелись анфилады комнат.

– Подождите здесь, – сказал пришелец и исчез в одном из проходов, опустив за собой тяжелую синюю ткань занавеса.

Эситея, вся мокрая, в грязных сапожках, закрыла глаза и прислонилась к стене рядом со входной дверью.

– Что случилось? – резко спросил ее на языке Древнего города широкоплечий, высокий даже и для самих пришельцев воин со шрамами на лице, с сединой в волосах, с седыми усами. Подбородки пришельцы выбривали. У этого конкретного чужака подбородок был квадратным.

– Возьмите, – она протянула воину записку, почувствовав в нем начальника.

Тот читал несколько фраз очень медленно. Перечитывал. Вертикальная складка на лбу заметно углубилась.

– Мне надо вернуться обратно, – тихо сказала посланница. – Ваш командир ранен, скрывается от жителей города. Ему нужна моя помощь.

– С вами пойдет наш человек, – тоном, не терпящим возражений, сообщил воин со шрамом.

Эситея устало посмотрела ему в глаза.

– В нем опознают чужака, и за жизнь господина Эр’Солеада я не дам даже медной монетки. Мой дом сегодня обыскивали желающие прикончить вашего начальника.

– Почему вы его не выдали?

– Положение обязывает. Я единственная в городе, кто не выдает раненых и беспомощных властям. Господин Эр’Солеад выбрал единственный дом в Древнем городе, где ему окажут помощь. К счастью6 для всех нас.

– А кто же вы? – чужак глядел сурово и пристально.

– Одно из суеверий Древнего города. Не важно. Я могу идти?

– Нет. Наш сопровождающий – не чужой для вас. Он племянник одного из ваших купцов. Помогает нам из идейных соображений.

– Оу, городская дикеофора лично? У вас перстень Астина? Что с ним? К несчастью, вижу вас впервые, – к ним стремительно подошел, вынырнув из-за тяжелого синего занавеса, молодой черноволосый парень с густыми черными, почти сросшимися бровями и мощным носом. Сразу видно, коренной житель. – Простите, поэтому я не знаю, как вас зовут.

– Эситея.

– А кто такая дикеофора? – с любопытством спросил чужак с проседью в волосах.

– Фея Древнего города.

– Тьфу! – только и смог сказать пришелец.

– Не скажите, господин Шемарад…

– А с чего вы взяли, что эта девушка, как это вы сказали, дикеофора? Вы же в первый раз ее видите.

– Так узор по горловине плаща и застежка…

Господин Шемарад пригляделся и хмыкнул. Большая, размером в его ладонь, фибула, скрепляющая ворот плаща, была сделана из черненого серебра и изображала сурово оскалившийся человеческий череп. Что касается узора по горловине плаща, то там черепа перемежались с молниями.

– Я пойду? Вы продолжите обсуждение без меня. Мне еще на рынок заходить, а у меня раненый нуждается в помощи.

Кажется, господин Шемарад подал знак молодому меарцу.

– Я пойду с вами, госпожа Эситея. Помогу вам товары с рынка донести. И с раненым, наверное, вам нелегко одной. Меня зовут Неарх Фелитин. Многие знают мою матушку, госпожу Фелитену. Она искусная швея.

Глава третья

Глава третья

Несколько следующих дней тишина без всяких видимых происшествий совместно с пеленой дождя окутывала город. На рыночной площади пришельцы построили некое сооружение в виде крыши на восьми каменных колоннах и назвали это насквозь просматриваемое помещение «беседкой для переговоров». Какие-то переговоры и вправду шли, потому что по Древнему городу поползли тревожные слухи о близком нашествии степняков. Астайнар Эр’Солеад быстро учился. Впрочем, Эситея старалась не думать о нем, хотя его невероятные синие глаза даже снились ей по ночам в первое время.

Но внезапно это спокойствие закончилось, также как и мелкий зимний дождик. За ночь резко похолодало, и выпал снег. В приемную дикеофоры постучали. За порогом стояла делегация мерзнущих граждан Меар.

– Госпожа дикеофора, Адриса Камаца забрали воины Нового города, – выпучив в ужасе глаза, выкрикнул рыжий аптекарь из соседнего дома. Половина его лекарственных средств, кстати, были так сильно разведены, что почти не действовали.

– Туда ему и дорога, – холодно ответила Эситея. Сказать, что Адрис Камац вызывал у нее омерзение, это значило, бессовестно приуменьшить силу ее чувств к наглому пьянице. Камац постоянно издевался над всеми, кто его слабее, особенно над собственной женой. Лекарка только накануне зашивала Катее Камац рану на руке. Она всегда с трудом сдерживалась, чтобы не добавить Камацу в настойку, снимающую головную боль по утрам, порцию слабительного, например. Удерживало ее только то, что плохих слабительных у нее не было, а хорошие стоили не настолько дешево, чтобы тратить их на этого свина.

Горожане перепугано на нее смотрели.

– За что забрали? Что случилось?

– Подрался по пьянке с офицером Нового города, – сообщил в полной тишине Ледар-кузнец, неплохой, кстати, мужик, хотя и любитель выпить и подраться.

– Они там будут на нем удары тренировать, – всхлипнула какая-то баба из задних рядов. – Привяжут к столбу, и будут копьями тыкать. С разбегу, вон оно как.

– Ну и поделом, – непреклонно заявила Эситея, не верившая в подобную чушь. – Нечего было в жену тыкать чем ни попадя.

– Такое уж наше дело мужское, госпожа дикеофора, – застенчиво сообщил молодой колбасник, – Уж не обессудьте.

– Так. Я все поняла, – раздраженно сказала Эситея. – Чего вы от меня хотите?

– Чтобы вы попросили за Камаца в Новом городе. Никогда же такого раньше не было, – перехватил инициативу в разговоре сосед-лекарь, кажется, бывший у пришедших горожан предводителем. – Ну подрались мужики. С кем не бывает? Растащили – и будет. Зачем же арестовывать? Это в Новом городе новый начальник гарнизона новые порядки наводит. Зуб у него на нас, ишь ведь как.

– Пусть отцы города за Камаца просят, – возмущенно ответила Эситея. – Я не пойду! – и она захлопнула дверь перед носом сограждан.

Но горожане не отстали. В конце концов, такая солидарность стоила того, чтобы обратить на нее внимание.

«Кто его знает, может и есть в этом Камаце что хорошее, или просто ненависть к чужакам объединяет?»

Добила дикеофору Катея Камац, еще не снявшая повязку с искалеченной руки, прибежавшая просить за мужа.

– Вы не знаете, он хороший, – всхлипывала она и деликатно вытирала нос вышитым платком, – ну попивает немного. Ну приложит иногда, когда под горячую руку попаду. Зато потом и приласкает. Не отдавать же его чужакам на растерзание. Муж он мне все же, чай, не посторонний.

Эситея рассеянно слушала эти излияния загадочной женской души, прислонившись к косяку двери и вспоминая, куда она подевала приглашение Астайнара Эр’Солеада. Ведь не на растопку же пустила. Господин Эр’Солеад приглашал ее в Новый город. Но она, естественно, не пошла.

–Я поняла, – наконец резко сказала дикеофора. Катея Камац сразу же замолчала, испуганно посмотрела на нее. – Пойду, сказала, в Новый город просить за твоего мужа. Только оденусь потеплее.

– Да, да, госпожа дикеофора, одевайтесь теплее. Там вьюга. Такой ветрила…

Эситея заперла дверь в свою приемную, переоделась, надев красивое нижнее платье, и верхнее, тоже шерстяное, но из очень тонкой ткани. Потом нашла-таки на печке приглашение господина Эр’Солеада, тщательно застегнула на плече темно-пурпурный с серебряной вышивкой плащ дикеофоры, обулась и вышла на улицу. Пока она одевалась, сопровождающие горожане перебрались с одной улицы на другую и ждали ее у входа. Так что до Нового города дикеофора шла не одна, а возглавляла нестройную колонну заинтересованных сограждан.

– Как думаешь, они послушают дикеофору?

– А коли кто обидит ее, тому не поздоровится. Как давеча Леждина приложило, еле очухался.

– Глядишь, и сгинут чужаки, коли обидят дикеофору…

У «беседки для переговоров» сограждане проявили разумную осторожность и отстали. Эситея тоже остановилась, вблизи рассматривая это сооружение. Беседка имела восьмиугольное основание, выложенное мрамором, и высокие каменные бортики. Так что сидящего внутри человека издали застрелить было невозможно, в то же время стоящие охранники легко могли обозревать все пространство вокруг. Внешне примитивная беседка выдавала серьезные размышления заказчика о несовершенстве жизни.

Приглашение начальника гарнизона Эситее не понадобилось. Как только она подошла к воротам, ведущим на территорию Нового города, ее встретил молодой чужак.

Глава четвертая

Глава четвертая

На следующий день Эситея отправилась проведать своего учителя господина Энниата, уже совсем старого жителя Древнего города. В свое время господин Энниат учил читать и писать маленькую Эситею, еще до того, как они с матерью уехали из города. Когда Эситея снова вернулась в Меары в качестве городской дикеофоры, она иногда навещала своего учителя. Он обитал в крайней бедности после того, как оба его сына уехали из Меар в главный город области Рисс за Литтаву, чтобы обучать там пришельцев своему языку и истории. Их отца после этого подвергли общественному остракизму в Меарах. Окончательно умереть с голода господину Энниату не давали его бывшие ученики, потихоньку поддерживающие учителя. Но тот страдал прежде всего оттого, что лишен возможности и далее передавать свои немалые знания другим. Его потихоньку убивало бездействие. Бездействие и черствость сограждан.

В последнее время Эситея навещала своего бывшего учителя довольно часто, у него ухудшилось зрение, а чтение книг было единственным, что поддерживало несчастного старика.

– Послушайте, господин Энниат, помните, когда мы с вами изучали древние наречия, вы мне показывали книгу, в которой были собраны решения членов правления нашего города? Где-то триста и больше лет назад? – спросила дикеофора, после того как осмотрела глаза старого учителя и села с ним за стол, чтобы выпить простокваши и поесть сладостей, принесенных ею самой. – Сейчас упорно ходят слухи о близком нашествии степняков. А ведь именно лет триста назад было то последнее нашествие, которое мы еще отбили.

Рассказывать то, что открыл ей начальник гарнизона пришельцев, она не рискнула даже господину Энниату. Тот и без этого сразу вдохновился тем, что кто-то проявил интерес к его книгам, и довольно быстро отыскал нужный том в своей огромной библиотеке.

Эситея села к окну, выходившему в заросший виноградными лозами маленький палисадник, и принялась бережно переворачивать ветхие страницы. Господин Энниат вернулся за стол, к принесенным ею сладостям.

Поиск нужной информации облегчался тем, что каждая страница была озаглавлена. Например, «о том, что нужно поделить золотой запас города на три равные части, и спрятать их, дабы кочевники, если ипреодолеют оборону, золота найти не смогли». Девушка неторопливо листала дальше и, наконец, нашла нужную страницу. «О плане укрепленийперед городом Меары и устройстве водной ловушки».

Сердце несколько раз усилено стукнулось в груди, но ее ждало разочарование. Строчкой ниже было написано только то, что план решено спрятать для надежности в самом безопасном доме города. С чем согласились все видные горожане, учувствовавшие в собрании.

Какой это, самый безопасный дом в Меарах? Что такое, водная ловушка? Непонятно. Видимо, после того нашествия, которое было отбито, что-то все же разладилось в городской обороне. План защитных укреплений так и не сочли нужным достать из тайника. Страна была в упадке задолго до последнего, разорительного набега степняков, это известно. Но что же делать теперь? С того времени, когда Меары были процветающим городом, способным отразить Степь, прошли столетия, в которые столько всего вместилось. Одно неотраженное нашествие, сожженный город, заразнейший мор. Приход дартанаев из-за гор…

Эситея задумчиво долистала книгу до конца. Больше упоминаний о плане обороны Меар не встречалось. Она хотела попросить господина Энниата, поискать какие-нибудь другие упоминания в литературе о том, как же раньше оборонялся их город, но старенький учитель, сытно поев, заснул прямо в кресле. Будить его девушка не стала. Решила, что спросит в следующий раз. Аккуратно поставив древнюю книгу на полку, она тихо вышла из дома господина Энниата и пошла к себе домой, завернув за оградой в узенький проход между каменными изгородями, весь увитый виноградом с осыпавшимися на зиму листьями. Протиснувшись вверх между голыми лозами, она сразу оказалась на несколько улиц ближе к своему дому чем, если бы шла обычным путем. Дикеофора свернула еще в один малозаметный проулок, продолжая думать о том, какой же дом считался самым безопасным в городе триста лет назад.

У входа в приемную дикеофоры ее ждала благодарная чета Камацев. Эситее уже рассказали, что Адрис полночи хвастался мужикам, что он лихо отбивался от злобных жителей Нового города. Те, мол, швыряли в него копья, но он так быстро уклонялся, что ни одно в него не попало. Под конец он, дескать, перехватил одно копье и бросился на них. Те разбежались, и он почти выбрался на свободу… Сейчас здоровенный мужик предстал перед городской дикеофорой в белом, вышитом разноцветными нитками праздничном наряде. Синяки, полученные накануне, во время драки на рынке, переливались всеми цветами радуги; от фиолетового через зеленый в желтый и красный цвета. И на эту радужную картину с тихим обожанием смотрела невысокая хрупкая Катея Камац. Впрочем, Адрис Камац, польщенный настолько явным признанием его героического прошлого, тоже поглядывал на жену снисходительно и благодушно.

Они притащила дикеофоре, спасшей их семейный союз, огромную корзину колбас и сарделек собственного приготовления. Эситея с трудом выпроводила Камацев за дверь приемной и, под воздействием общения со своим учителем, принялась внимательно изучать самую старинную картину из развешанных по стенам произведений искусства, размышляя, может ли возраст старинного шедевра составлять целых три столетия, к примеру. Очень было похоже на то, что создавал этот шедевр художник, живший до упадка в стране всего, и живописи в частности. Нарисован был реалистично распотрошенный труп, а не схема расположения органов в человеческом теле, как на более поздних полотнах неизвестных любителей анатомии. Именно из-за реализма изображения Эситея старалась как можно реже смотреть на самую старинную картину в своей коллекции. Но сейчас она внимательно ее изучала, не отводя глаз от ухмыляющегося прямо в лицо зрителю трупа. Она даже осторожно потрогала картину. Триста лет назад картины писались на загрунтованном особым способом полотне, и были очень тяжелыми. Эситея еще раз качнула картину. Внезапно старинный шедевр задрожал и рухнул вниз, больно оцарапав деревянной рамой руку хозяйке. Девушка взвизгнула и принялась зализывать себе рану на запястье. Вокруг медленно оседали клубы пыли.