Ошибка Всевышнего

Лесник ее величества

Ошибка Всевышнего

Роман

Посвящается моей маме. Ты мой ангел-хранитель!

26 юньйо, 5068 года от сотворения Гошты,
Западный тракт, недалеко от Жанхота,
столицы Энгарна

Слабый женский вскрик в ночной тиши заставил Ялмари остановить коня. Он замер на несколько мгновений, вдыхая теплый ветер. Не так близко, чтобы что-то почуять. Решения нужно принимать быстро. Он скользнул с лошади. Скинул длинную кожаную куртку, оставаясь в черной рубашке и штанах, стянутых широким поясом. Прикрепил куртку к седлу. Она, конечно, очень удобна: достаточно легкая, прочная, уберегает от ветра и дождя. Но сейчас нужна полная свобода в движениях. Широкополую шляпу сильнее нахлобучил на голову. Без нее ночью не обойтись, если он не опоздает и придется с кем-то разговаривать, а не сражаться. Лук, меч, кинжал.

Легко притронулся к холке лорсы[1]:

— Жди.

Сам шагнул в лес.

Не прошло и четверти часа, как он почувствовал людей, а вскоре и фигуры на тракте различил, благо разбойники подсвечивали себе факелами. Лихие люди, одно слово: и до столицы не так далеко, и сигнальная башня под боком. Откуда такая самоуверенность? Или они из беженцев, а потому еще не разобрались, что к чему?

В карете распахнуты дверцы, возле нее возятся четыре… Нет, пять человек. Один суетится над женщиной, лежащей на земле. Чуть дальше — лошади. Некоторые принадлежат разбойникам, других, видимо, выпрягли из кареты. Еще ближе. Теперь уже слышно, о чем говорят.

— Придурок, потом натрахаешься, привяжи ее к лошади и собирай вещи!

Этот явно главарь. Беженцы вряд ли бы так себя вели. Похожи на бывших наемников, еще немало их по стране бродит, хоть и пятнадцать лет прошло с последней войны.

— Я сейчас, я быстро… — мужик даже не собирался останавливаться, задирая юбку на той, что лежала без движения. Ее оглушили?

Главаря возражения взбесили. Резкий удар сапогом:

— Ты меня не понял, с…? Привязывай к седлу и уходим! Нашел время!

От удара насильник отлетел в сторону. Обиженно заворчал, но смирился. Поднялся и, всё так же что-то бурча, направился к женщине, чтобы поднять ее.

Медлить нельзя. Ялмари натянул тетиву и на выдохе отправил ее в полет. Да уж… Давно он этим не занимался. Это тебе не по мишеням стрелять.

Разбойник недоуменно вскрикнул, посмотрев сначала на стрелу, воткнувшуюся в плечо, а потом в лес, словно хотел разглядеть в темноте стрелка. Главарь сориентировался быстрее:

— За карету!

Но, прежде чем они успели спрятаться, вторая стрела воткнулась в глаз, добив раненого, а третья — в спину самому медлительному.

Ялмари бросился на тракт. Лук и колчан на обочину, а самому тоже под прикрытие кареты. Взгляд выхватил открытый сундук, разбросанные вещи. Чуть дальше, у обочины, чье-то тело. Муж? Отец? Потом разберемся. Женщина на земле шевельнулась.

— Лежать! — коротко бросил Ялмари. Не вовремя она пришла в себя.

Тут же присел, чтобы пропустить удар. Меч вонзился в карету, а он сделал быстрый выпад. Его удар был более точен, но меч застрял между ребер, поэтому освободить оружие из повисшего на нем тела, сразу не получилось, а тут каждое мгновение на счету. На этот раз он буквально упал на землю, крутанувшись, чтобы сделать подсечку следующему нападавшему. Но разбойник отпрыгнул. Опытный, зараза! Что ж, тогда, пожалуй, под карету и на ту сторону, чтобы сражаться не с двумя, а с одним, самым прытким. Еще одна подсечка и быстрый удар кинжалом точно в сердце, а затем развернуться, чтобы встретить удар от главаря. Пропустил и зашипел от боли. Левая рука онемела, а противник остолбенел от ужаса, но тут же отпрыгнул назад:

— Какого шереша?

Шок тут же прошел, разбойник резко развернулся и помчался к лошадям.

— Ну нет! — усмехнулся Ялмари.

Он успел подскочить к врагу, когда тот был уже в седле, и рубанул по подпруге и ноге одновременно. Задел и животное, потому что лошадь взвилась на дыбы, издав мучительный храп.

Главарь полетел на землю и замер. Лошадь понеслась по дороге, волоча за собой упавшее седло. Одни животные последовали за ней, другие лишь отступили немного, прижимаясь друг к другу.

Ялмари резким ударом проткнул горло главарю. На всякий случай.

— Нельзя грабить рядом со столицей, идиот, — зачем-то дал наставление трупу.

Посмотрел на себя. Рубашка разрублена. Пошевелил пальцами левой руки — онемение вроде проходит. Тут же коротко присвистнул в темноту, подзывая лорсу, оставленную на тракте. Теперь срочно нужна куртка, пока у спасенных не появились вопросы.

Он вытер меч о траву. За спиной раздавались с трудом сдерживаемые рыдания. Но цокот копыт уже рядом — лошадка из особой конюшни Полада, там все вышколенные. Одним движением накинул куртку, надвинул шляпу на глаза, так что она скрыла пол-лица, только после этого подошел к женщине. Та всё еще лежала, боясь ослушаться его предостерегающего окрика. Только грудь ходила ходуном, а лицо исказилось гримасой боли и отчаяния.

— Как вы? — склонился Ялмари. — Сможете встать?

Бунтарка

27 юньйо, в трех днях пути от границы Энгарна

Луч солнца пробрался сквозь дырявую крышу заброшенного сеновала и упал на лицо Ранели. Она зажмурилась. Просыпаться мучительно не хотелось. Девушка перевернулась на другой бок, темно-каштановые волосы упали на смуглое лицо, закрывая его от солнечного света.

Вчера был трудный день: преодолеть расстояние в два дня пути за один — это тебе не шутки. Но и разлеживаться некогда. Сколько еще она сможет раздражать князя, сбегая без разрешения в Энгарн? Запасы терпения у того явно заканчивались. Но месяц без Алета — очень уж долго. Вспомнив о своем любовнике, Ранели сладко потянулась, вскинула руки вверх, полюбовалась обнаженной грудью. Рывком села на сене. Сверху предусмотрительно постелено покрывало, чтобы не доставать траву из волос целый день. Шевелюра у нее густая, как у всех оборотней.

Любовник. За одно это стая может изгнать ее навсегда. Оборотни свято чтут традиции: брак — один раз и на всю жизнь. Женщина рожает детей и заботится об уюте в доме, мужчина обеспечивает семью, сражается за нее. Может, если бы она выросла в обычной семье, она была бы скромной и кроткой девушкой, как все остальные в ее клане. Но ее мать умерла почти сразу после родов. Отец делал, что мог, воспитывая дочь в одиночку. Он так и не создал новую семью. Но, видимо, чего-то всё же не додал. Ранели ненавидела женские обязанности и выполняла их лишь по необходимости, а мечтала о путешествиях. Посмотреть мир, пощупать его, попробовать на зуб — вот что больше всего привлекало.

Сначала она исчезала из стаи на день-два, потом пропадала и на неделю, и на месяц. Живя в городах, она иногда подрабатывала в тавернах, помогая на кухне или в зале. Те же женские обязанности, но какая разница! — не домашняя клуша, а свободная женщина, делающая то, что нравится, и ускользающая, едва надоест находиться здесь.

В одной из таверн Сальмана она познакомилась с Алетом. Сердце снова сладко защемило. Может, и правда выйти за него замуж, пока не поздно? Если бы он был оборотнем, она бы сказала «да», нисколько не сомневаясь. Но он даже и человеком не был, хотя узнала девушка об этом уже после того, как провела с ним ночь.

Ранели поспешно вскочила, надела длинную холщовую рубашку, сверху темно-коричневое платье из грубой льняной ткани. Рукава по-летнему короткие. С особым удовольствием стянула шнуровку на груди — в этом прелесть людских платьев: подчеркивают и талию, и грудь. А вот что не нравилось — приходилось собирать волосы в прическу. Хорошо еще, что последний год женщинам позволялось не надевать летом ужасные чепчики.

Ранели быстро заплела косу и уложила кольцом вокруг головы. Посмотрела в небольшое зеркало, принесенное из Умара, — в Энгарне лишь богатые горожанки и аристократки имели такие. Большие карие глаза (как у всех оборотней), длинные черные ресницы, тонкие брови вразлет. Изящный нос с легко вздрагивающими ноздрями. Нижняя губа более пухлая, но, когда девушка улыбается, это незаметно. Темная коса короной лежит сверху.

Сегодня они встречаются с Алетом в Биргере. У него там торговые дела какие-то. Она же должна попасть в город вместе с другими людьми, идущими на заработки.

Наконец, Ранели распахнула дверь заброшенного сеновала — их немало осталось со времен войны. Остановилась на пороге и замерла. На низкой ветке раскидистого клена сидел сокол.

Ранели засмеялась, подошла к птице, стараясь не смотреть в глаза-пуговки, и, едва касаясь пальцами перьев, прошептала.

— Подглядывал? Я тоже соскучилась. Уже спешу в Биргер. Жди!

Птица взмыла в небо. Девушка проводила ее взглядом, прикрыв глаза от солнца руками. Всё так смутно в ее жизни. Может выгнать стая. Может бросить Сокол. И что тогда будет?

Набежавшую тоску она прогнала, легко тряхнув головой. В Гучин отправится — на другой материк Гошты. Посмотрит, как там люди живут. А потом в Галдай.

Но лучше бы Алет ее не бросал. Как же быстро он приучил ее к своим ласкам. Так и придется замуж выходить…

…Выйдя на тракт, Ранели быстро нашла себе попутчицу. Пышнотелая Фема ей обрадовалась и затараторила:

— Ты тоже в Биргер? Работать? Вот! А меня отец не хотел отпускать. А потом говорит: «Иди на все четыре стороны, чтоб глаза мои тебя не видели». Ты знаешь, я ему говорю: «Всем в город надо, пока живы». А он слушать не хочет. «Как, — говорит, — в городе жить?» Да так же, как все живут! Всё лучше, чем от зубов оборотня сдохнуть!

Ранели насторожилась.

— А что нападают? — заинтересовалась она.

— А ты откуда, что не слышала ничего? — волчица осеклась, но Фема была простодушной, вопрос задала не из подозрительности, сразу продолжила тараторить. И девушка-оборотень облегченно перевела дух. — В соседней деревне семью водовоза на куски волчара разорвал, — крестьянка расширила глаза и перешла на трагический шепот. Ей явно хотелось поделиться своей историей. — Жуть! Да я дома спать теперь боюсь, а отец: «Как в городе жить?»

Новости о злых оборотнях заставили сердце Ранели биться сильнее. Это было страшно и непонятно. За последние месяцы в Умар пришло несколько семей из Кашшафы. Но это были такие же мирные оборотни, как и местные.

— А как узнали, что именно оборотень убил? — уточнила Ранели. — Может, обычный волк всё же? Видел кто-нибудь, как убийца превращался?

— Кто видел, тот уже не расскажет! — невесело хохотнула Фема. — Им же лишь бы людей сожрать. Они перед тобой красоваться не будут.

В поисках врага

28 юньйо, Биргер

Ялмари договорился с полковником Орземесом, что в беседе со старейшиной главным будет «волк». Лесник будет говорить лишь в крайнем случае. Главе города лучше не знать его статус, мутная он личность. Хочется к нему присмотреться. Встреча проходила в городской ратуше. Старейшина сидел за столом, величественно развалившись в кресле, будто управлял не советом города, а был самим королем Энгарна. Седой старик с большими залысинами впереди и длинными волосами на затылке был чисто выбрит по примеру аристократов. Полковнику предложил другое кресло напротив. Слуга принес кувшин с вином и два бокала. Ялмари устроился на стуле возле камина.

— Что за спешная встреча? — поинтересовался Елеу, смакуя вино. Он облокотился на стол и заинтересованно наклонился вперед, сцепив пальцы. Обращался он исключительно к полковнику, но то и дело бросал недоуменный взгляд на Ялмари. Лесник сидел истуканчиком, изображая полное безразличие, будто случайно оказался свидетелем важной беседы.

— Мастер Елеу, возникли некоторые обстоятельства, которые потребовали конфиденциальной беседы. Пока конфиденциальной, — полковник, вояка лет пятидесяти, с серебристой сединой в темных волосах, выделил первое слово. «Волки» старались ни в чем не подражать аристократам, поэтому у него была аккуратная короткая бородка. Он слегка мотнул головой в сторону камина. — Этот молодой человек — сударь Орнер. Он будет присутствовать при нашей беседе и, может быть, задаст несколько вопросов. Очень важно, чтобы вы были искренни с нами.

Елеу насторожился. Ялмари почувствовал это даже по его позе, по забегавшим глазкам. Но это ничего не доказывало. Никто в Энгарне не хотел бы оказаться под следствием, так что волнение вполне простительно.

Полковник глотнул вина, милостиво дав старику успокоиться. Потом продолжил:

— Городской совет передал «волкам» туммимы, ошейники, особые веревки для оборотней… От кого вы их получили? — тон максимально спокойный, даже как будто безразличный.

«Хорошие солдаты у Полада», — одобрил Ялмари про себя. Впрочем, ничего другого он и не ожидал.

Услышав вопрос, старейшина как будто удивился. И это тоже понравилось Ялмари. Значит, Елеу не видел ничего страшного в совершенном. Вероятно, никакого предательства и сговора с врагом не было. Но что тогда?

— К нам недавно приходил странствующий проповедник…

— Когда?

А вот тут Орземес сбился на допрос. Но ничего. Кажется, старик этого не заметил.

— С неделю назад… Подождите… Да, это было 19 юньйо.

— Он пришел к вам лично?

— Нет, что вы. Странствующие проповедники не посещают дома даже самых богатых людей. Они проповедуют в церкви.

— Значит, вы к нему пришли?

— Да… возникли некоторые разногласия. Вы же знаете традиции странствующих проповедников[1]. Их обет — не задерживаться в одном месте дольше чем на одни сутки. Придя в церковь, они испрашивают у священника разрешения проповедовать и должны довольствоваться той платой, которую им предложат за их служение. В Биргере два больших храма. Глава одного — Высокий[2] Берит — позволил проповедовать у себя, а глава второго — Старший[3] Цохар — запретил. Попросили вмешаться меня. Но вы же знаете, как «приятно», — голос наполнился сарказмом, — разбираться с делами церкви. Я постарался проявить чудеса дипломатии и никого не обидеть. Цохар в городе пользуется огромной популярностью. Может, от этого и не захотел никого к себе в храм пускать. Не знаю. В общем, я посчитал, что это его право, а Страннику и одного храма хватит, всё равно утром уходить дальше.

— Вы лично общались со странствующим проповедником?

— Да, недолго.

— Как он выглядел?

Елеу задумался.

— Сравнительно молодой. Лет тридцать пять, не больше. Типичный энгарнец, я бы сказал: голубые глаза, русые волосы. Невысокий, крепкого сложения. Он преступник?

— Пока не знаем. Он сам предложил туммимы и прочее?

— Нет, — старейшина смутился. — Вы же знаете, полковник, обо всех этих жутких смертях в округе… Как только появились беженцы…

— Расследование не подтвердило, что в смертях виноваты беженцы… — сухо прервал Орземес.

— Да-да, конечно, — торопливо согласился Елеу, — но всё же довольно странно, что до появления беженцев такого ужаса не было. В общем, я сам поинтересовался, что об этом думает церковь, потому что местные священники словно вообще об этом не волновались, в то время как народ начинал бурлить.

— И он предложил вам туммимы, которые могут отличить оборотня от человека?

— Да. Но что толку в камнях, если стража не сможет с оборотнем справиться? Поэтому мы взяли у него всё: и веревки, и ошейники. И не зря. Вы же помните — почти сразу после ухода Странника в Биргере тоже произошло несколько жестоких убийств.

Полковник задумчиво покосился на Ялмари. Вчера ему пришлось отчитываться перед мальчишкой. Объяснять, почему они взяли магические вещи, даже не поинтересовавшись, откуда они, и не посоветовавшись с Поладом.

— А в чем все-таки дело? — осторожно поинтересовался Елеу и тоже покосился на Ялмари. — Мы что-то сделали не так?

— Боюсь, что да, — погрустнел Орземес и залпом допил вино. — Вещицы-то магические. Почему-то мы с вами не задумались, кто их сделал и зачем подсунул нам. В Энгарне магов нет, а значит…