Осколки на снегу. Огонь надежды

Глава 1

Вознаграждение в размере 5 000 золотых за поимку печально известной девицы Елизаветы Соцкой, разыскиваемой за убийство, совершенного означенной девицей на территории вольного города Межреченска, а именно иностранного подданного, журналиста Имберии Лаки Лэрда, будет выдано на руки любому без задержек, в тот же день, в коий окажет он помощь розыску…

Из плакатов, расклеенных на новостных тумбах в Межреченске и окрестностях

Дело Лэрда, которое стоило бы называть делом Соцкой, гремит на весь Север. Напомним, Елизавета Соцкая — дочь государственного преступника Льва Соцкого — после смерти отца осталась без средств к существованию. Девица характера вздорного, по свидетельству людей хорошо ее знавших, ничего другого не нашла, как пристроиться в содержанки к богатому иностранцу. Пока она полагала, что вытащила счастливый билет, лир Лэрд закончил свои дела в Межреченске и намеревался отправиться на Родину. По этой причине между любовниками вспыхнул скандал. Соцкая была уверена, что ее увезут в Имберию, и все развлечения тамошней столицы будут к ее услугам, как и кошелек лира. Но у гостя Империи таких планов не было, и он считал интрижку законченной, а себя ничем девице оной не обязанным. Соцкая в бешенстве, испытывая женскую обиду, расстреляла несчастного…

Голос Межреченска, газета для добрых горожан

Слухам верят охотнее, а чудовищным слухам — сразу.

Афоризм неизвестного автора

Этот день снился ей не один раз. Он стал ее кошмаром, который приходил душными ночами, заставляя бежать снова и снова…

Снова скользить на камнях, боясь споткнутся. Снова бежать. И задыхаться.

И даже сквозь свистящий ветер слышать лай собак.

Охота на зайцев превратилась в охоту на Лизу.

А ведь по началу все было таким обычным.

Вот Мишенька Баранов с радостным лицом подходит к ним с Лаки. Они, прогуливаясь, чуть отошли от нарядной толпы и остановились на краю обрыва. В руках у Мишенька пистолет-ружье — мощный ствол, аккуратная рукоять.

— Елизавета Львовна, видели ли вы такой образчик? — его голос звучит весело.

Да, он ведет себя невежливо, но они же на охоте. Этикет допускает подобные послабления.

— И что же в нем особенного, юноша? — в голосе Лаки мелькает ленивая полуусмешка.

Мишенька смотрит на Лаки. В его глазах нет никакого выражения. Лиза отворачивается, словно хочет со стороны посмотреть на огромную компанию, собравшуюся на плоском возвышении, что длинным языком выдается в поля, по которым только что летела разнузданная охота.

На огромной поляне очень оживленно. У всех приподнятое настроение. Охота была удачной и уже скоро на уютную площадку к женам и дочерям поднимутся разгоряченные погоней и охотой мужчины. Мишенька, как и Лаки, опередил многих. Лаки сразу направился к Лизе, а Баранов к их паре, не заботясь о том, что может помешать разговору.

Зачем Лиза взяла в руки это оружие?

Мощный, удлиненный ствол с усиленным кожухом.

Рукоять. Она удобно ложится в руку.

Помнится, отец что-то рассказывал про эту разработку. Почему он привозил домой это ружье-пистолет? Ему так и не подобрали другого названия.

— Кажется, на охоте у вас было обычное, охотничье ружье, — замечает Лаки уже серьезно.

— Это я у доктора взял, представляете? Оказывается, он привез этого зверя из столицы еще летом! Новейшая разработка! И скрывал все это время!

Разве? Отец говорил про эту разработку года два назад.

— Не слишком, — откликается Лаки. — Правда в том, что он не получил распространения. Оружие на кристаллах слишком дорого и не всегда оправданно. У него даже названия нет.

— А давайте проверим его в деле? — смеясь, говорит Мишенька и показывает на противоположную сторону обрыва. — Сейчас, Елизавета Львовна, я только мишень нарисую.

Он убегает во мгновение ока. Лиза взглядывает на Лаки. Тот пожимает плечами:

— Молодой человек упрям, — улыбается снисходительно. — Впрочем, Лиз, я хотел поговорить с вами…

— Я тоже, — мрачно перебивает его Лиза. Разговор с купчихой она крутила в голове все это невыносимое утро, наполненное разноголосым собачьим лаем и выстрелами. Но вместо того, чтобы заговорить об неприятных, позорящих ее слухах, почему-то спрашивает. — А как господин Баранов собирается рисовать мишень на той стороне?

Лаки пожимает плечами — он не относится к Мишеньке серьезно. А потом забирает пистолет из ее рук и говорит удивленно:

— Из него только что стреляли! Впрочем, Лиз, у меня очень серьезный разговор… Грах! Погодите-ка!

— Как вы это поняли? Ствол холодный, — Лиза рассеянно крутит головой. Все на этой поляне заняты приготовлением к предстоящему пикнику. В стороне разводят большие костры — на них будут готовить зайцев.

— Кристалл! Вот взгляните, — восклицает лир Лэрд, и Лиза снова берет пистолет в руки, чтобы разглядеть поближе, но…

Выстрел как хлопок. Лиза вскидывает голову. А Лаки вздрагивает всем телом, словно выпрямляясь, хотя, кажется, невозможно стать еще прямее. У него же просто отличная осанка.

Лиза не понимает, что произошло.

Смотрит.

На груди Лэрда расползается темное пятно.

— Бегите, — выталкивает он.

И падает лицом вперед с обрыва.

Лиза роняет пистолет.

— Убила! — с визгом кричит женский голос. — Убила! Убийца!!! Она — убийца!

И Лиза не сразу осознает, что Баранова указывает на нее.

Нет, это невозможно.

Оклик полицмейстера резок, как удар хлыста:

— Взять! Арестовать!

Лиза пятится вдоль обрыва. Откуда здесь полицейские?

Двое. В форме.

Она видит их здесь первый раз за все это длинное утро.

Один демонстративно расстёгивает кобуру.

Идут к ней, не торопясь. Впрочем, второй толст и вряд ли ловок, ему не угнаться за Лизой.

Глава 2

Няни — обычно добрые старушки из крестьян, нередко оставившие путь кормилицы в силу возраста. Некоторые, имея даже своих детей, преданно живут среди тех, кого воспитали. Взяв младенца на руки сразу после рождения, няня не отходит от него следующие пять лет. Обязанности ее обычно не сложны, но ответственны: она следит за чистотой детской и гигиеной младенца, а так же за чистотой и состоянием белья, посуды, освещением и отоплением, присматривает за кормилицей. Она творит свои дела с преданностью и усердием, которое будет вознаграждено. В старых семейных склепах лежит не мало добрых нянь!

Сочинения барона Саакалона «О благочестивых нянях Имберии»

Чтоб не высушить кожу головы до зуда после мытья используй специальные помады. Вели своей служанке сделать такую для нужд твоих. Пусть возьмет один фунт вареных говяжьих мозгов, да говяжьего же сала полфунта, и половину унции растительного масла. Все это пусть растопит на огне да добавит разных ароматов по твоему вкусу, для приятного духа…Лучше взять бергамот или масло лаванды — и всенепременнейше добавить несколько капель масла серой амбры. *

Рецепты для красоты лица, волос и тела из старинного дамского журнала

Анализируй прошлое, руководи настоящим, предусматривай будущее.

Старая сентенция

— Ну же, милое дитя, не сопротивляйся! Отдай мне кувшинчик!

Дороти отрицательно покачала головой, и изо всей силы сжала пальчики на грубой ручке.

— Это молоко ты выпьешь утром, детка, — нянюшка с тяжким вздохом присела перед ней, ласково улыбаясь и протягивая руку и вдруг… замерла, прислушиваясь.

Шорох был еле слышен. Но он был!

Папенька!

Это папенька шел по коридору, а кроме него некому — в замке больше никого и нет.

Дороти испуганно взглянула на побледневшее лицо Маби и притянула ей кувшинчик. Лучше пусть нянюшка спрячет, чем папенька всё выпьет! Ему тут на один глоток!

Шорох шагов раздавался все ближе, а Маби все никак не могла спрятать злополучный кувшинчик.

— Ну же, ну! — отчаянно прошептала девочка.

Нет, не успела.

Папенька толкнул скрипучую дверь и высоко вскинул лампу, освещая людскую кухню, и Дороти заплакала: сейчас у нее отнимут молоко.

Папенька всегда отнимает еду.

— Госпожа! Госпожа! Лира Доротея! Добрая лира! Проснитесь!

Пресветлое небо! Приснится же! Это всего лишь Мари раздвинула шторы и открыла жалюзи, а вовсе не лир-отец шуршал своими кавалерийскими штанами, пугая маленькую дочь. Сколько лет Дороти не вспоминала про него?

И что? На старости лет ей начали снится кошмары с папенькой! Или его проклятая душа знает, что скоро некому будет за него молиться на этой земле?

— Ты идешь в воскресенье к храму Любящего Сердца? — вопрос прозвучал резче, чем хотелось, но Мари таким тоном трудно смутить. Она никогда не обращала внимания на перепады хозяйского настроения. Может быть, потому что сама была не молода и понимала госпожу, как никто. Вот и сейчас:

— Да, моя добрая лира! — Мари чуть присела.

— Возьми мой памянник и подай на сугубую молитву. Золотой — на молитву и золотой — нищим. Лучше заранее разменяй его!

— Да, моя добрая лира!

Дороти села на кровати, поддерживаемая рукой служанки. Новый день давно начался, а она все еще спит. Впрочем, кому это интересно? Ее мир сжался до нескольких комнат, пары слуг и воспоминаний о былом: она перебирает прошлое как бусины и — по-прежнему знает: если бы жизнь можно было начать сначала, она повторила бы свой путь. У нее никогда не было выбора. Как же горько это осознавать!

— Неси шоколад, — уже спокойнее сказала она Мари. — И пусть Лиус натаскивает воду в ванну!

Мари чуть присела, на этот раз молча. Большего от нее требовать бесполезно. Она помоложе самой лиры Доротеи, и ее колени то же плохо гнутся.

А старый князь, муж Дороти требовал от слуг нижайших поклонов. Он бы вознегодовал на такое небрежение, и Мари выкинули бы из дома без всякой жалости.

Впрочем, какая разница, что бы он сказал?

И его кости давно сгнили — в могиле или нет? Дороти этого не знает. Он ей не снится, и на том спасибо.

Она отвернулась к окну и, чуть помедлив, решительно встала. Золотистое осеннее солнце мягко коснулось ее лба. Когда-то его называли прекрасным и даже прекраснейшим во всем подлунном мире.

Как давно это было!

И как быстро прошло!

Дороти не хватило.

Не наигралась.

Не натешилась.

Не пресытилась.

Самое ужасное заключается именно в этом: все те прелестные моменты, которые она хотела смаковать, наслаждаясь их прелестью бесконечно, миновали так быстро, точно причудились ей.

Показались и растаяли.

Все ее обманули.

Даже королева.

Мари вернулась с подносом: фарфоровая чашка густого горячего шоколада, кусок пирога, апельсин, приборы, утренний номер газеты — хоть какое-то развлечение для ее хозяйки.

Все чаще Дороти видит в хронике новые имена и почти радуется им. Для нее это повод перелистать подшивку, чтобы найти первое упоминание какого-нибудь местечкового политика. Впрочем, на память она не жалуется. В этом году много новых имен, что закономерно, потому как прошлый год был богат траурами в знатных семействах.

Дороти рассеянно держит чашку с шоколадом, пробегая глазами газетные строчки. За спиной раздается кряхтенье Лиуса. Старик даже не замечает, что таскает воду, пыхтя и отдуваясь. Он глуховат. Запрещать бесполезно. Он забудет.

Водопровод в доме есть, но — увы — тёплую воду приходится греть на кухне. Что ж, у этой квартиры была вполне доступная цена. Она знала на что идет. Зато осталась на Холме Роз, и может купаться каждый день в прекрасной медной ванне, что стоит в туалетной прямо рядом со спальней — роскошь, по-прежнему доступная ей.