Осколки разбитых иллюзий

Глава 1

В сотый раз за последний час подхожу к небольшому окну и сквозь потускневшее от времени стекло выглядываю на улицу. Стараюсь разглядеть в темноте силуэт Инглаба, приближающегося к дому. Но на улице так же темно и пусто, как и раньше. Странное предчувствие давит тяжестью на грудь. Может что-то случилось? Так поздно он ещё никогда не возвращался. Отхожу от окна, вздыхаю, оглядывая небольшую комнатушку, к обстановке которой никак не привыкнут глаза. Скудный ужин, приготовленный из последних продуктов, что были в доме, уже давно остыл на столе.

Сажусь на диван, беру в руки айпад и мысленно прощаюсь с ним. Это единственное, что осталось не проданным Инглабом, чтобы было на что жить, пока у него не получится найти работу. А так как денег у нас совсем не осталось, придётся попрощаться и с этим гаджетом.

Захожу в сеть, ищу нужное мне видео с передачей, где берут интервью у отца. Перематываю вперёд. «Господин Мураз, многие заметили, что на торжестве в честь вашего юбилея не присутствовала ваша дочь. С чем это связано?» — задаёт очередной вопрос ведущая. Даже через экран я вижу, как едва заметно под глазом у него дёргается жилка. Только самые близкие знают, что это говорит о злости, вспыхнувшей в нем. Но он улыбается, смотрит на неё так, что ведущая против воли краснеет. Несмотря на его преклонный возраст, перед ним всё ещё ни одна женщина не может устоять. «Если у мужчины приличный банковский счёт и власть, он не имеет возраста», — любит подшучивать он. Я уже дословно знаю, что папа ответит на этот вопрос. Пересмотрела этот момент не раз, но всё равно моё сердце замирает в ожидании. «Моя дочь находится сейчас в Америке на стажировке, — отвечает он с уверенностью лживого политика, меняет расслабленную позу, наклоняется вперёд, смотрит прямо в камеру и более жёстким тоном обращается ко мне через экран, — но она очень скоро вернётся домой!»

Конечно, я улавливаю его скрытый приказ. Даже спустя год он не хочет принимать мой выбор. Уверен, что я вернусь назад. Я продолжаю смотреть на него через экран и бороться с тоской по нему. Наверное, ни у кого нет такой привязанности к отцу, как у меня. Папа всегда обожал меня. Единственная девочка, самая младшая в семье, после четырёх сыновей. Он баловал меня, как это было только возможно, и мне всегда было всё дозволено, любая моя прихоть тут же исполнялась. Но я не знала, что придёт время, и за это придется платить. Что мне предстоит принести себя в жертву ради устойчивости бизнеса отца.

Его властность, уверенность, что он знает, как будет лучше для всех, возмущала всегда. Но когда это коснулось лично меня, всё внутри меня воспротивилось этому, побудило к протесту и бунту. Как бы сильно я не любила отца, у меня не было желания жить по его сценарию, выходить замуж за того, кого выбрал он. А обида за то, что он не желает принять мои чувства и желание быть с Инглабом, вынудили меня уйти из дома. Отец, в свою очередь, сделал всё, чтобы я вернулась назад. Заблокировал все мои счета и карты. Мне повезло, что я успела снять приличную сумму наличных, прежде чем он это сделал. С его же легкой подачи Инглаб не мог найти работу, и ни один ЗАГС в городе не принимал наше заявление на регистрацию брака.

Услышав звук подъезжающей к дому машины, поднимаюсь и бегу к окну. Вижу как у нашего дома тормозит внедорожник, открываются двери, и выходит Инглаб. Автомобиль тут же уезжает. Инглаб направляется к дому, дольше, чем нужно открывает деревянную калитку, и что-то в его походке заставляет меня насторожиться. Бегу к двери, открываю и вижу его лицо в ссадинах.

— Что произошло? — произношу испуганно.

Бросаюсь к нему, моё сердце уходит в пятки. Инглаб обходит меня стороной, заходит в дом.

— Что случилось, кто тебя избил? — следую за ним хвостиком.

Он бросает на меня незнакомый мне ранее раздражительный взгляд. Хмурится. Лезет в карман джинсовой куртки, достаёт свой старый кнопочный телефон.

— Звони отцу, — протягивает мне его.

Я ошарашена. Боже, что?! Неужели это дело рук отца? Но это не в его духе.

— З-зачем, — спрашиваю я, — ты объяснишь, что происходит?

Игнорируя протянутый телефон, подхожу вплотную к нему, трогаю ссадины на его лице, рассматриваю их. Молюсь про себя, чтобы отец не был причастен ко всему этому. Инглаб грубо хватает моё запястье и отбрасывает мою руку от своего лица. Он никогда раньше не обращался со мной таким образом.

— Я сказал, позвони отцу, Камилла!

Не узнаю его голос, интонацию, тон. Всё чужое. Словно вовсе не он стоит передо мной, а совершенно другой человек. Страх и непонимание того, что происходит, охватывают меня.

— Зачем мне ему звонить? — спрашиваю вновь.

— Деньги проси. Тридцать тысяч долларов!

— Ты что с ума сошел? Зачем тебе такая сумма? — произношу ошарашено.

— Я проиграл в карты. И если через два часа не отдам, меня пристрелят, как собаку. Ты не представляешь, что это за люди, — он хватается за голову, в его голосе слышатся истеричные ноты.

Инглаб начитает ходить по комнате, подходит к окну, вглядывается в темноту, словно рассматривает, есть ли там кто. Потом поворачивается ко мне. В его глазах страх и мольба.

— Камилла, позвони отцу, пожалуйста, попроси денег. Милая, для него это пустяковая сумма, — ласково произносит он, и я понимаю, что передо мной умелый актер и мошенник. — Ты же не хочешь? Не хочешь, чтобы меня убили?

— Как проиграл в карты? — все ещё не веря его словам, спрашиваю я.

Эта новость становится для меня настолько неожиданной, что мысли путаются и спотыкаются друг о друга.

— Ты что, играешь? Всё это время... Все мои сбережения, всё, что сдавал в ломбард, ты спускал на игру?

— А что мне было делать? Ты забыла, что из-за твоего старика я не могу найти работу! — чуть ли не плача, произносит он.

— Это не оправдание Инглаб! — повышаю тон. — Я не стану звонить отцу и просить у него деньги.

Его лицо вновь меняется, покрывается злой маской. Он подходит ко мне, резко хватает за руку и вкладывает мобильный в ладонь.

Глава 2

Меня будит запах свежезаваренного зернового кофе. Находясь ещё в полудрёме, вдыхаю его, ощущая давящую боль в груди. Открываю глаза, стараясь понять где я — в своей прежней жизни? А всё, что было вчера, это лишь ночной кошмар после просмотренного фильма ужасов?

— Проснулась? — слышу голос Азры, заглянувшей в комнату.

Она проходит вперёд с дымящей чашкой в руках. Аромат, что исходит от напитка, окончательно пробуждает меня. Приходит понимание, что мне ничего не приснилось. Что вчера ноги принесли меня не к себе домой, а к младшему брату.

Демир, самый любимый и близкий мне по духу из четырёх моих братьев, старше меня всего на три года. Он был главным соучастником всех моих игр и шалостей в детстве, лучшим моим другом и защитником. Из-за наших постоянных проделок в своё время были уволены не одна няня и репетитор. Брат часто брал на себя мою вину, был за меня в любом намечавшемся споре, даже если я была не права. Самой большой трагедией в моей жизни был его отъезд в Китай после окончания лицея. Для четырнадцатилетней меня это было сродни концу света. Я тосковала и скучала по нему, не знала, куда себя деть. Но в моей жизни появилась Азра, и благодаря ей, мне удалось пережить расставание с братом длиной в несколько лет. Позже он женился на ней по настоянию нашего отца. Моя подруга была влюблена в Демира, и для нее всё сложилось наилучшим образом.

Азра проходит вперед, садится рядом со мной, ставит чашку на прикроватную тумбу.

— Ну, как ты? — спрашивает с беспокойством в глазах.

Я стараюсь понять, как я? Как может быть человек, который отнял чужую жизнь? Что он должен чувствовать? Я, почему-то, ничего не чувствую. Внутри меня пустыня, в голове — лишь сыпучий песок.

— Кам, ты расскажешь, что произошло? — смотрит она на меня с нажимом. — Вчера ты пришла в таком состоянии… Я не знаю, что и думать.

Вспоминаю, как добралась до квартиры брата, когда уже начало светать. Барабанила в дверь, пока сонная и взволнованная Азра не открыла ее.

— Камилла?! — вытаращив глаза, спросила она, завязывая пояс от пеньюара.

Я сползаю вниз в проеме двери, а она, приподняв меня за подмышки, помогает зайти внутрь.

—Боже, что с тобой? Что произошло?

У меня не было сил, чтобы ответить ей. Словно я забыла все буквы, слова и как строить из них предложения. Мир вокруг меня вертелся и крутился, дыхание сбивалось. За какие-то мгновения моя жизнь перевернулась с ног на голову. Единственное, чего мне хотелось — это оказаться в объятьях брата.

—Д-е-мир, — тихо вырвалось из губ.

— Демир в Японии, — тут же отреагировала Азра, — какие-то проблемы со строительством, его не будет ещё неделю.

Она усадила меня на диван.

— Вызову скорую, с тобой явно не все в порядке, — сказала она, поднимая моё лицо и рассматривая его. — Что с тобой сделал этот козел?

Мне удалось лишь протестующе покачать головой. Она посмотрела на меня в замешательстве.

—Ладно. Хочешь, чтобы я позвонила отцу?

Я снова помотала головой. Она вздохнула, нервно кусая губы, явно не зная, что делать дальше.

— Хорошо, тогда вставай, пошли, — сказала она спустя минуту.

Я поплелась вслед за ней, хотя чувствовала себя так, словно гвозди впиваются в ступни, а тело рассыплется сейчас от боли и усталости. Азра завела меня в ванную комнату.

— Давай раздевайся и в душ, — приказала она, помогая мне снять сарафан.

Включилась вода в душевой кабинке. Как только тёплые капли коснулись меня, я почувствовала облегчение. Вода смывала грязь с моего тела. Но душу, которую окунули в дерьмо, уже ничем не отмыть. Приняв душ, переоделась в пижаму, которую Азра предусмотрительно приготовила для меня, и вышла из ванной комнаты. Подруга встретила меня с чашкой горячего чая.

— Давай пей и в постель, — протянула она кружку. — Тебе нужно выспаться, расскажешь все потом.

Отказавшись от чая, я прошла в комнату, в которой всегда оставалась в гостях у брата. Как только моя голова коснулась подушки, я отключилась.

— Так, вижу ты ещё не пришла в себя, — продолжает Азра, так и не услышав от меня ответа на свой вопрос.

Я пытаюсь собрать мысли в кучу, чтобы начать рассказывать, но не знаю, как начать и чем закончить. Азра терпеливо смотрит на меня, потом вздыхает.

— Ладно, вставай, приводи себя в порядок и позавтракаем. Может, на голодный желудок язык не слушается тебя.

Она слабо улыбается, дотрагивается до моей ладони, ободряюще поглаживает её. Встаёт и покидает комнату. Я откидываюсь на кровати, зарываюсь в одеяло с головой, желая навсегда остаться тут. «Как я разберусь со всем этим дерьмом в своей жизни?» — стоном проносится в голове.

Через несколько минут заставляю себя всё же встать. Натыкаюсь на своё отражение в зеркале и прихожу в настоящий ужас от своего вида: разбита губа, лицо в ссадинах и синяках. Каждое движение причиняет мне боль. Никогда раньше на меня не поднимали руку. Все мое нутро наполняется злостью и гневом. В ушах звучат его слова и оскорбления, про то, как он собирался отдать меня в счёт своего долга. «Ублюдок, ты заслужил смерть! Только жаль, что умер от моей руки», — проносится мысль, которая пугает меня своей чудовищностью. Я сама себя пугаю, страшась своей бесчувственности.

Выполнив все утренние процедуры, направляюсь в столовую, где за столом меня ожидает Азра и присоединяюсь к ней. От ароматов свежей выпечки и вида изобилия вкусного на столе сводит желудок. Но горло будто свело колючей проволокой. Знаю, что мне не удастся ничего съесть. Азра же, напротив, поглощает одно за другим. Я знаю, что это от нервов, во время стресса она всегда много ест.

— Камилла, твою мать! — вскрикивает Азра неожиданно, от чего я чуть ли не подпрыгиваю на месте.

С треском она ставит чашку на стол, кофе разливается, по скатерти расплывается пятно. Перед моими глазами сразу всплывает картинка: ножницы, торчащие в спине Инглаба, и кровь, которая точно так же расплывается по одежде вокруг раны.

Глава 3

— Ты чего, мелкая? — обнимая меня одной рукой за плечи, спрашивает Демир. — Это же отец! Он погрозит пальцем, поругает, а потом простит тебя. Ты единственная, перед кем он не может устоять.

Мы стоим с братом во дворе коттеджа. Он привёз меня домой, к родителям, но я не могу решиться зайти в дом. Чувствую себя побитым щенком с поджатым хвостом, который вернулся, побродив непонятно где. Прикрываю веки. В ушах звенят голоса. Вспоминаю день, когда окончательно ушла из дома.

Все получилось спонтанно. Прошёл месяц после нашего разговора с Адэмом, когда я решила, что ни за что не выйду за него замуж. Всё это время я твердила отцу о своём решении. Но он, очевидно, не воспринимал меня всерьёз. А когда я рассказала, что встречаюсь с молодым человеком и люблю его, стал настаивать на помолвке и скорой свадьбе с Адэмом.

Инглаб тогда уже вошёл в мою жизнь, точнее я его впустила сама. Я решила, что докажу Адэму, как сильно он ошибался, утверждая, что у меня никого нет. Конечно, он был прав. У меня никого не было, потому что я сама этого не хотела. Но после его слов, мне захотелось доказать себе, что я могу заинтересовать мужчину, что меня можно любить, обожать, стоит только дать шанс. И я дала его Инглабу, ответила на его сообщение, и уже на следующий день мы встретились. Он оказался привлекательным молодым человеком с русыми вьющимися кудрями, нежно-голубыми глазами, обаятельной улыбкой и добрым нравом. Рядом с ним я почувствовала себе особенной и очень быстро убедила себя, что люблю его, и что мне нужен именно такой человек, как он. Это было легко. Легко и быстро. То, что Инглаб был не из моего окружения, и не был богат, как моя семья, ничего для меня не значило. Я никогда не была снобом. Но отец наотрез отказался даже слышать про него. Для него был только один кандидат на роль моего мужа — Адэм Берк.

— Скоро приедет Адэм, я пригласил его к нам, чтобы всё обсудить и назначить дату помолвки, — сказал он как-то раз за обедом.

Был воскресный день. Мы сидели за столом: отец, мама и я. Его слова подействовали на меня, как красная тряпка на быка. Я выскочила из-за стола в бешенстве.

— Папа, почему ты не хочешь воспринимать меня всерьез? Я не выйду за него! Этому не бывать!

— Я дал слово его отцу, — продолжая трапезу, ответил отец. — Адэм отличный парень. Ты будешь счастлива с ним.

Он говорил так каждый раз, как только я заводила речь о том, что не собираюсь выходить за Берка.

— А меня ты спросил? Спросил, когда давал слово?

Отец молчал, поджав губы. Его упорство в этом вопросе просто-напросто выводило меня из себя. Я посмотрела на маму с надеждой, что сейчас она как-то вмешается, скажет что-то в мою поддержку. Но она словно отсутствовала. Сидя за столом с ровной осанкой, присущей особе голубых кровей, держа в руках фарфоровую кружку, она спокойно пила чай.

— Папа, я, по-твоему, вещь? Мебель, которую можно поставить где хочешь, на своё усмотрение? Мои чувства, мои мысли и желания тебя не интересуют?

— Ты слишком молода, чтобы знать, как будет лучше! Парень, о котором ты говоришь, никто и звать его никак. Без роду и племени, без пяти копеек в кармане. Его даже из института выкинули, за неуплату.

— Мне будет лучше с тем, кого я люблю, и кто любит меня! — перешла я на крик. — Ты хоть знаешь, что твоему Адэму плевать на меня? Что он меня даже не замечает? Знаешь, сколько у него женщин было за эти годы? Ты думаешь, я буду счастлива с таким, как он?

— У тебя нет другого выбора, я уже принял решение, — вставая из-за стола, ответил он.

Я опешила. Впервые в жизни он мне в чём-то отказывал. Впервые, он решал что-то вместо меня. Мне всегда представлялся выбор, всегда и во всём. А тут, раз тебе и такое — взять и решить, за кого мне выходить замуж, с кем прожить всю жизнь, с кем ложиться спать и просыпаться каждое утро. Это было так абсурдно, что я не могла уложить это в своей голове. Хотя это и было нормой для наших традиций, окружения и статуса. Родители старались заключать брачные союзы своих детей во благо бизнесу и укреплению своего положения. Отец ранее проделал всё это с моими братьями, все они женились на девушках, которых выбрал он. Но я, почему-то, думала, что меня это обойдет стороной. Мальчиков он воспитывал строже, меня же баловал, потакал каждой прихоти.

Широко шагая, отец направился к своему кабинету, давая понять, что разговор на этом закончен. Но я не собиралась сдаваться.

— Папа! — крикнула ему в спину. — Я тоже приняла решение! Либо ты принимаешь мое нежелание выходить за Адэма Берка, либо я ухожу из дома!

Отец остановился. Повернулся, посмотрел на меня удивленно. Потом он перевел взгляд на мать, которая до сих пор хранила молчание.

— Вразуми свою дочь, Ирэн, — сказал он ей.

Я вслед за ним посмотрела на маму. Она как-то насмешливо улыбнулась ему и произнесла с неким удовольствием:

— Свою дочь? — приподняла она одну бровь. — Нет, Мураз, это твоя дочь! Мои сыновья, дети, которых я выносила в своем чреве, не ослушались тебя. Ты женил их на ком хотел. А в ней течет дурная кровь, она и даёт о себе знать. Девочку тянет к таким же нищим, какой была её мать.

Когда она закончила, на её лице ясно читалась брезгливость. Как только значение её слов достигли моего сознания, я почувствовала, как по сердцу словно кувалдой ударили. Мне не требовалось много времени, чтобы принять это и поверить. Казалось, что я всегда это знала, чувствовала. Но вот она сказала это вслух, и всё встало на свои места. Я смотрела на неё и не видела её лица, оно расплывалось в моих глазах.

— Ирэн! — зарычал на неё отец. Я расслышала в его голосе злость и отчаяние.

— Что Ирэн? Ты мечтал о дочери, мечтал настолько, что заделал её от другой, когда я уже не имела возможности рожать. Так вот пожинай плоды, дорогой. Девочки — они такие.

Я медленно перевела взгляд обратно на отца. Увидела, как он схватился за стоящий рядом комод, а его пальцы побелели от того, что он с силой сжимал его. Мир вокруг нас словно замер. Ни я, ни он не могли пошевелиться. Мы смотрели друг на друга, глаза в глаза. Я не задавала вопросов. Увидела, как слёзы выступили у него на глазах. Я не стала спрашивать, правда ли то, что сказала мать, потому что уже знала ответ. Видела всё на его лице. Видела, каким виноватым он выглядит и как просит прощения взглядом.

Глава 4

Инглаб шёл ко мне навстречу с букетом белых калл и улыбался. Потом лепестки цветов завяли, букет весь иссох. Улыбка Инглаба вмиг пропала, глаза покраснели и вместо букета в его руках оказался электрический шнур. Он взмахнул им, намереваясь нанести удар, на миг застыл, а когда обернулся ко мне, я увидела в его спине ножницы. Из раны брызгал фонтан крови, заливая меня с ног до головы. Я утопала в его крови, пока не проснулась от ужаса с бешеным сердцебиением.

Я села на постели, заглушила крик, что вырывался наружу, заперла его в себе. Меня всю трясло от страха. Тело покрыли капельки липкого пота. Кошмар, который мне только что снился, всё еще яркими вспышками мелькал перед глазами. Я оглядела свои руки и ноги, ожидая увидеть на них кровь. Прикрыла ладонями лицо, стараясь отогнать от себя страшные картины сна. Встала с постели и пошла в ванную, где, включив кран, набрала в ладони холодной воды и всплеснула себе на лицо. Я не смотрела в зеркало. Боялась, что увижу в своем отражении бесчувственную тварь, которая жила внутри меня.

Каждый день я спрашивала себя: «Как ты можешь продолжать жить как ни в чем не бывало? Как ходишь, дышишь, ешь, спишь? А он там лежит, безжизненно. Его труп гниет». Спрашивала и упорно молчала себе в ответ. Но сегодняшний сон перевернул всё внутри.

Не давая себе время одуматься, я быстро вернулась в комнату, глянула на часы, которые показывали без пятнадцати четыре утра и стала одеваться. Натянула джинсы и топ, схватила с комода ключи от машины и вышла из комнаты. Остановилась, прислушиваясь и, убедившись, что меня никто не видит и не слышит, тихо спустилась по лестнице. Отворив двери, вышла во двор и направилась в гаражную зону. Села в машину, завела мотор и тронулась с места, пока не разбудила отца и мать. Как только я выехала за ворота, нажала на газ, боясь струсить и вернуться назад.

Сжимая руками руль и вдавливая ногу в педаль газа, я мчалась всё быстрее и быстрее. В голове крутилось только одно — нужно вернуться и посмотреть. Раз полиция ещё не нашла меня, значит его труп всё ещё не обнаружен. Он лежит там, и это не по-людски как-то. Приеду на место и позвоню в полицию. Сдамся. Так будет лучше. Пусть его похоронят по-человечески.

Подъехав к дому, выхожу из машины. Мои движения резкие и нервные. Иду к калитке, и, с каждым сделанным шагом, моё желание развернуться назад и убежать усиливается. Но так нельзя! Нельзя жить себе спокойно, отняв чужую жизнь. Дохожу до двери, трясущимися руками открываю её и захожу внутрь. От дикого волнения внутри всё сворачивается в тугой узел. Смотрю туда, где должен лежать труп Инглаба, и не вижу его. На полу пусто. «Полиция нашла его? Почему тогда дом не опечатан? Почему они все ещё не нашли меня?» — проносятся вихрем мысли.

Оглядываюсь вокруг, понимая, что тут явно что-то не так. Вдруг натыкаюсь на ножницы и вижу на них засохшую кровь. «Если бы его нашла полиция, то ножниц тут бы не было, они — важная улика, — догадываюсь я. — Значит, он жив!»

Пячусь назад, теперь меня охватывает паника. Он жив и в любой момент может вернуться. Разворачиваюсь и стремительно выхожу из дома. Бегу к машине, сажусь в салон, запираю двери и оглядываю улицу, чтобы удостовериться, что его нигде нет. Повернув ключ зажигания, трогаюсь с места. И только после того, как отъезжаю на приличное расстояние, позволяю себе расслабиться. «Он жив! Жив! Жив!» — хочется повторять это вновь и вновь.

— Я не убийца! Не убийца! — кричу во всё горло и смеюсь в голос.

Небывалое облегчение и счастье охватывают меня. Надеюсь, у этого ублюдка хватит ума не появляться больше никогда передо мной. Приезжаю домой незамеченной. Пробираюсь обратно к себе в комнату, и, приняв душ, засыпаю с чистой совестью.

Проснувшись, я понимаю, что уже вечер. Вспоминаю свою утреннюю поездку, и настроение моментально улучшается. Чувствую легкость в душе и теле. Спускаюсь вниз и нахожу маму за чтением глянцевого журнала.

— Привет, — говорю ей.

— Привет, — отвечает она, отрываясь от чтения. — Ты проспала весь день, как сурок.

— Да уж, точно, — смеюсь её сравнению.

— Отец просил тебя зайти, он в кабинете, — говорит она и возвращается к журналу.

— Хорошо, — бросаю я, направляясь в кабинет отца.

Прошло всего два дня с тех пор, как я была там последний раз. Постучав, вхожу к нему. Мне тоже нужно поговорить с ним. Я приняла решение пожить отдельно в городе. Обсудила это с Демиром, и он разрешил пожить в его старой холостяцкой квартире. Осталось сообщить об этом отцу.

— Проходи, дочь, — говорит отец, заметив меня.

Он сидит за столом. Я устраиваюсь напротив.

— Привет! Прости, проспала весь день, только что встала.

— Я как раз по этому поводу, — откидываясь назад в кресле, говорит отец. — Долго собираешься бездельничать? Когда намерена вернуться к работе?

Я улыбаюсь его выговору. Кого папа не любит, так это бездельников.

— Я тоже хотела это обсудить. Вернусь, как только разрешишь. Только вот я хотела попросить тебя разрешить мне пожить в городе. Так удобнее добираться до работы. Я уже поговорила с Демиром, и он не против, если я поживу в его старой квартире.

Папа хмурит лоб, задумывается. Молчит. Я замираю в ожидании его решения. Мне безумно хочется пожить одной. Сейчас мне необходимо какое-то время побыть наедине с самой собой.

— Ладно, — наконец произносит он. — Только жить будешь не в квартире Дамира, а в апартаментах нового дома ЖК «Санта- Барбара». Он уже сдан, там надежная охрана и приличные респектабельные соседи.

Я вспоминаю проект «Санта-Барбара», который год назад был ещё не достроен. Удивительный проект: башня, в которой на последнем этаже расположена терраса и бассейн. А доступ к нему имеют только два апартамента, которые так же находятся на последних этажах.

— Хорошо, — соглашаюсь с его условием.

— Только имей в виду, твою должность отдали Гейсу, теперь ты будешь работать под его началом.

— Хорошо, — снова соглашаюсь с ним. — Пойду перекушу.

Глава 5

Адэм

— Жениться на Камилле Низами? После всего того дерьма, что она натворила? —громко смеется Адэм, сжимая руль автомобиля, и вдавливает педаль газа сильнее.

Машина жалобно рычит и устремляется вперёд, рассекая темноту. С тех пор, как сел в машину, он размышляет, прокручивая в голове то, что произошло в доме её отца. Мураз Низами был не только его опекуном и наставником долгие годы, но и человеком, к которому Адэм испытывал огромное уважение. Но сейчас он был неприятно удивлён тому, что тот на полном серьезе хочет, чтобы он жениться на Камилле. И это после того, как та сбежала с другим парнем? Кем, чёрт возьми, они на пару с дочерью считают его?

Проклятая маленькая аферистка! Вернулась, как ни в чём не бывало. Он-то прекрасно знает, где и с кем она была все эти месяцы. И сказки для публики о том, что она была в Америке, с ним не прокатят. «Жениться на ней? Никогда!» — думает он. Единственное, что он хочет сделать с ней — это закопать заживо где-нибудь в темном лесу. Бросить её в глубокую сырую яму и засыпать чёрной землей. Закопать на хрен сучку за то, что предпочла другого! Ушла к нему! Позволила трахать себя! Стонала и извивалась под ним каждую проклятую ночь! Тварь! Ему противно даже смотреть в её сторону, не то, что назвать своей женой, привести в свой дом и иметь от неё детей!

Только он избавился от неё, выдернул из своего сердца, только успокоился и отогнал от себя мысли о ней, как она вновь появилась в его жизни. Он надеялся, что она навсегда останется в захолустье, которое предпочла. Что не вернётся больше никогда. Он жмурится, стараясь отогнать от себя её образ, который стоит перед глазами с тех пор, как он снова увидел её. Но видение подбрасывает картины одна красочнее другой. Вот она спускается по лестнице, ладони плавно скользят по перилам. А у него, идиота, ощущение, что руки её по его коже скользят, что она так к нему прикасается. И по телу разливается прилив желания вперемешку с отвращением к самому себе. Как он может всё ещё хотеть эту суку, после того, как она с другим была?

Он, как заколдованный, наблюдает за ней. Впитывает в себя каждый её шаг, каждое плавное и изящное движение. Словно она не ходит, а плывёт по воде, как лебедь. Платье на ней белого цвета. Её цвет. Он ей безумно идёт. Будто она надела его специально, но откуда она, чёрт возьми, может знать, что когда она в белом, он просто сходит с ума? Слетает с катушек?

В первый раз в платье белого цвета он увидел её на дне рождения, и уже тогда понял, что пропал. Ей тогда исполнилось восемнадцать, и это была их вторая встреча. Первая — когда в квартире у Демира он перепутал её с девушкой, с которой провел ночь. После выпитого алкоголя и бурной бессонной ночи, он не то, чтобы лицо девушки, с которой пришёл, забыл, даже собственное имя на утро вспоминал с трудом. А тут она пытается уйти незаметно. Это было странно, обычно девушек на одну ночь приходилось гнать чуть ли не палкой. Естественно, он и подумать не мог о присутствии в квартире другого человека. А, когда понял всё, то был ошарашен. Тогда он ещё не знал, кто она. Подумал, что одна из девушек Демира, и ему не понравилась эта мысль. Он не мог выкинуть её из головы, забыть лицо и вкус губ. Искал её глазами в толпе, в клубах и в окружении друга. Не знал, с чем это связано, почему он так зациклился на какой-то девчонке.

И как же он был удивлен, когда увидел её фотографию в доме Мураза Низами. Тогда он понял, что она и есть Камилла — сестра Демира, дочь Мураза Низами. Девушка, на которой он обещал жениться. Обещал своему умирающему отцу. Как же он обрадовался тогда. Считал, что ему подфартило. Он не мог и предположить, что девушка, которая ему предназначена, настолько хороша. Ранее он никогда не думал о том, какая она — Камилла Низами. Ему, по большому счету, было плевать на это.

На ужине, куда он был приглашён, чтобы познакомиться со всей семьей, её не было. Он догадался, что она специально избегает встречи с ним. Скорее всего, она тогда поняла кто он, и ей было неловко. Он ждал и предвкушал их встречу. И она состоялась. Мураз Низами пригласил его на день рождение дочери.

Адэм приехал в кафе, где проходило торжество по этому случаю, и увидел её уже при входе. Она стояла в окружении подруг. Ветер игриво раскачивал подол её белого платья, босоножки на каблуках прибавляли ей пару сантиметров, но он прекрасно помнил, что она чуть ниже его ростом. В одной руке она держала букет цветов, а другой удерживала воздушные шары, которые грозились взлететь вверх.

Он вышел из машины, взял в руки корзину красных роз, пожалев о выборе цвета. Ей бы подошли белые. Белые розы символизировали чистоту и невинность. Ведь именно такой она показалась ему тогда.

Адэм не спеша приблизился к толпе девушек, услышал её звонкий смех. Привлёк внимание её подруг, а затем, и она его заметила. Как только она узнала его, улыбка застыла на её губах, лицо исказилось от страха и паники. Лента с шарами выскользнула из рук, и они взлетели вверх. Её поведение удивило Адэма, он не ожидал такой реакции. Разве он так сильно напугал её в прошлый раз? Напустив на себя безразличный вид, притворившись, что не узнал её, он подошёл к ним.

— Я так понимаю, вы и есть Камилла? Сегодняшняя именинница? — спросил он.

Девушка кивнула едва заметно. Её лицо было бледным, широко распахнутые глаза смотрели на него, словно ожидая какого-то подвоха.

— Я — гость вашего отца, — сказал он, вручив ей цветы. — Поздравляю!

— Спасибо, — пряча взгляд, ответила девушка.

Чтобы не смущать её еще больше, Адэм отошёл от девушек и зашёл в кафе. Он чувствовал, что злиться на себя. Почему он считал, что произвёл на девушку такое же впечатления, что и она на него? По её реакции было понятно, что она вовсе не рада встрече. Тогда он решил, что не станет отпугивать её еще сильнее. Нужно держать дистанцию, не проявлять свой интерес к ней. В конце концов, ей всего лишь восемнадцать лет.

Уверенный в правильности своего решения, он делал всё для того, чтобы игнорировать и избегать её. Он знал, что ей неизвестно, о том, что она обещана ему. Её отец считал, что пока она не закончит университет, ей не стоит ничего знать о браке с ним. Все эти годы он лишь наблюдал за ней издалека. И даже не понял, когда успел втрескаться в неё. В какой именно момент это произошло? Откуда взялись эту чувства к ней? Он старался увидеть в ней признаки интереса к себе, использовал других девушек, чтобы вызвать её ревность, но всё было тщетно. Он словно не существовал для неё, и это причиняло ему почти физическую боль. Он злился на неё и держался с ней холодно. Годы шли, пропасть между ними только росла, но он был уверен, что в жизни Камиллы нет других парней, и что, в итоге, она всё равно будет принадлежать ему.

Глава 6

Массивные железные ворота разъезжаются в разные стороны, пропуская наш автомобиль на территорию загородного дома семьи Адэма. Мы едем по аллее, прилегающей к особняку, и я вспоминаю свой первый визит сюда.

Помню, как была впечатлена этим местом. Двухэтажный старинный дом в стиле барокко, принадлежавший в прошлом какому-то государственному деятелю, отреставрирован с учетом современных дизайнерских решений, но дух старины не потерял. Его окружает внушительный пейзажный парк с многовековыми деревьями, а с тыльной стороны парадного входа есть спуск с широкой лестницей, ведущей к искусственному пруду. Также семья Адэма владеет конюшней, которая находится на территории имения. Его отчим славится своей любовью к чистокровным арабским скакунам. Среди его лошадей есть даже призеры чемпионатов. Я приезжала сюда пару раз и всегда отдыхала душой вдали от шума и суеты города.

Меня удивил телефонный звонок от Мелиссы — матери Адэма. Она никогда не давала понять, что ей известно об обещании жениться на мне, данное её сыном своему отцу. Наши семьи связывали дружеские отношения, и мы всегда присутствовали на значимых мероприятиях друг друга.

Прошло пару дней после нашей встречи с Адэмом в ночном клубе. Когда я получила приглашение от его мамы, первым желанием было отказаться. Но немного подумав, я решила, что, вероятнее всего, Берк тоже будет присутствовать и тогда, предстоящие выходные станут намного интереснее. Меня до сих пор бросает в дрожь от воспоминаний о нашей последней встрече, чему нет ни одного логического объяснения. Конечно, я всегда была неравнодушна к Адэму, и моя реакция на близость с ним вполне мне понятна, но он? Что произошло с ним? Разве раньше он замечал меня? Как это всё понимать? Мне миллион раз хотелось броситься к нему в кабинет и потребовать объяснений. Поговорить о том, что произошло между нами. Но я останавливала себя. Мне не хотелось, чтобы он думал, что я бегаю за ним! Он сам за эти дни мог бы встретиться и поговорить о случившемся. Но несмотря на то, что мы работали в одном здании, мне не удавалось увидеть его даже мельком. Что-то подсказывало мне, что он намеренно избегает встречи со мной.

— Уверен, Адэм собирается сделать предложение Каммиле, — говорит отец, обращаясь к маме, чем выдергивает меня из потока мыслей. — Нужно организовать свадьбу, как можно скорее.

Я разворачиваюсь к отцу. Вижу, как радостно блестят его глаза. С самого начала поездки у него приподнятое настроение, он много шутит и смеётся.

— Папа, с чего ты взял? Адэм тебе что-то говорил об этом? — спрашиваю я, чувствуя, как всё моё тело напрягается, и сердце трепещет в груди.

— Нет, но я уверен, что приглашение провести выходные у них, не просто так. За этим точно стоит вопрос о вашей свадьбе.

Как только я понимаю, что это всего лишь предположение отца, я возвращаюсь с небес на землю. На доли секунд мне наивно показалось, что Адэм мог изменить своё решение, после случившегося между нами.

— Папа, прошу тебя, перестань настаивать на том, чтобы он женился на мне! — говорю сквозь зубы, злясь на себя за ложные надежды. — Ты хоть представляешь, как это всё выглядит? Да, когда-то он дал слово своему отцу, но тебе не стоит давить на Адэма из-за этого.

— Это я давлю? — спрашивает папа шутливо, а на дне его глаз пляшут хитрые смешинки.

— Да-да, именно ты! — киваю головой в подтверждение своих слов. — Ты приставил к его виску невидимый револьвер. Честное слово, всё выглядит так, словно я уродливая старая дева, которую тебе никак не удается сбыть с рук!

Папа заливается громким смехом.

— Что плохого в том, что я хочу передать тебя в надежные руки, дочь? Адэм толковый парень, он мне нравится.

— А должен нравится мне.

— Тебе он тоже нравится, просто ты ещё этого не осознаёшь, — папа улыбается, берёт меня за руку и тянет к себе.

Я прижимаюсь нему и кладу голову на его плечи.

— Мураз, Камилла права. Не стоить делать преждевременных выводов, — вступает в наш диалог мама.

Моя голова покоится на плече у отца, и я осознаю, что очень скучала по чувству безопасности, которое испытываю, только находясь рядом с ним. Всё-таки, с уверенностью могу сказать, что он самый дорогой и важный человек в моей жизни. И обиды на него сейчас кажутся мне высосанными из пальца.

— Самые надежные руки — твои, пап, не нужно меня никуда и никому передавать, — озвучиваю свои мысли вслух.

— Наконец-то, доехали, — сухо выдает мама.

Подозреваю, что ей просто не нравятся наши нежности с отцом.

— Ненавижу длинную дорогу, меня всегда укачивает в машине, — продолжает она.

Как только наш минивэн останавливается, я спешно выхожу из него. Оглядываюсь вокруг и удивляюсь количеству людей во дворе и на террасе. Ищу взглядом Адэма, но не нахожу.

— Мелисса решила устроить какой-то фестиваль? — комментирует мама, выйдя из машины вслед за мной, пока отец даёт какие-то распоряжения водителю.

— Мне она не говорила, что будут и другие гости, — отвечаю изумленно.

— А о таком стоить предупреждать! Никакой этики!

Отец присоединяется к нам, и мы втроем шагаем ко входу. Хозяйка дома замечает нас, машет рукой и идёт навстречу.

— Добро пожаловать! — говорит она весело. — Рада, что приняли моё приглашение.

Я приветствую её улыбкой.

— Здравствуй, Мелисса. А как иначе, разве мы могли отказаться? — вежливо отвечает папа. — Кстати, где твой супруг? Я наслышан о его новом жеребце.

— Он как раз в конюшне. Показывает его мужчинам.

— В таком случае, я присоединюсь к ним.

Папа уходит к конному двору, оставив нас с женщинами.

— Как твои дела, Камилла? Я слышала, ты была в отъезде?

— Да. Спасибо, всё по-прежнему, — отвечаю односложно, не желая расспросов.

Лгать ей на эту тему совершенно не хочется.

— Мелисса, так каков повод для такого количества гостей? — спрашивает мама, смотря на неё цепким, изучающим взглядом. — Мы о чем-то не знаем? Может, обручение Пынар или Пэри?

Глава 7

— Я бы пожелала доброго утра, да только уже полдень, — иронично произносит мама, когда я подсаживаюсь к ней за стол на веранде.

Я улыбаюсь, несмотря на её неодобрительный взгляд и сарказм. Не помню, когда в последний раз я так высыпалась. И кажется, сегодня ничто не способно испортить мне настроение. После вчерашнего вечера, когда в процессе игры в бутылочку мне удалось привести в бешенство Адэма, я уснула довольная и счастливая. Раньше он был настолько скуп на эмоции по отношению ко мне, что сейчас даже его гнев и злость вызывают восторг. Какое же удовольствие выводить его из себя, дразнить, ловить на себе его взгляды, пусть в них лишь ненависть и раздражение.

Откидываясь на плетённом стуле, подставляю лицо солнцу, греюсь в его лучах. Легкий едва заметный ветерок приятно щекочет лицо. «Как же всё-таки здорово за городом, вдали от суеты и шума», — отмечаю про себя. Слышу голоса, доносящиеся снизу, встаю с места и подхожу к ограждению террасы.

— Это папа там играет в теннис? — спрашиваю, замечая на дальнем дворе двоих мужчин, в одном из которых узнаю отца.

— Да, он.

— Ого, кажется, он неплохо проводит время, — комментирую я, наблюдая за игрой.

Отец энергично двигается, не пропуская ни одного удара противника. Я любуюсь им: какой же он все-таки красивый, высокий и статный мужчина. На нем белая футболка-поло и шорты. Его подтянутое тело свидетельствует о том, что отец регулярно занимается спортом.

— Он просто пока ни о чём не подозревает, — слышу усмешку в голосе мамы.

Оборачиваюсь к ней, приподнимаю вопросительно бровь. Вижу, как в её глазах, направленных на меня, плещется злорадство. На её губах едва заметная кривая ухмылка.

— Что ты имеешь ввиду? — спрашиваю я.

Свожу брови, стараюсь понять, о чём она говорит. Мои мысли мечутся из стороны в сторону. Настойчиво смотрю на маму, но она продолжает молчать, словно наслаждаясь моим замешательством.

— Камилла, доброе утро, — на террасу выходит Мелисса, за ней шагает горничная с подносом в руках. — Ты пропустила завтрак.

— Да, — отвечаю коротко.

Слова матери до сих пор звучат в ушах. Она так ничего и не ответила. Решаю, что позже поговорю с ней. Отгоняю от себя всё тревожные мысли и чувства и сажусь обратно за стол.

— У вас настолько чудесно, что я спала, как убитая. А утром не могла расстаться с подушкой, — говорю Мелиссе.

Женщина улыбается в ответ. Пока горничная сервирует стол, она разливает чай в чашки, пододвигая одну из них мне, и садится за стол. — Я рада, что тебе удалось отдохнуть, дорогая.

— Спасибо, а где все остальные? Я никого не заметила, пока шла сюда, — спрашиваю, удивляясь, что в доме тишина, несмотря на большое количество гостей.

— Девочки решили покататься на лошадях, Адэм их сопровождает. А женщины спустились к пристани.

— А, вот оно что, — протягиваю в ответ.

— Подкрепись немного, — советует Мелисса.

Я бросаю взгляд на стол, беру свежеиспеченную булочку, намазываю маслом и медом и, отправив её в рот, жую с наслаждением.

— Мне нравится у вас, — возвращаюсь к беседе. — Я бы тоже предпочла жить в таком месте. Порой, город утомляет.

Делаю глоток чая, ощущая пряный терпкий вкус бергамота.

— Приезжайте к нам почаще, — наблюдая за мной, произносит женщина. — Не обязательно ждать приглашения. Я всегда рада вам.

Мама странно хмыкает, поддаётся вперёд, и, сузив глаза, пристально смотрим на неё.

— Мелисса, дорогая, расскажи, как часто ты устраиваешь смотрины для сына? Или это впервые?

Я невольно дёргаюсь от её слов, пребывая в шоке от её внезапного выпада.

— Смотрины? — переспрашиваю я, не уверенная в том, что правильно расслышала и поняла, о чём речь. — Что ты имеешь в виду, мама? Какие смотрины?

У меня вырывается короткий смешок. Замечаю, на долю секунды в глазах матери Адэма вспыхивает неприязнь, пальцы сильнее сжимают ручку чашки. Затем, она берет себя в руки и мягко улыбается маме.

— Ради всего святого, не говори глупости! Кто в наше время занимается подобным? — не сдерживаюсь я.

Молчание Мелиссы бьёт по нервам.

— Что скажешь, Мелисса? Я всё неправильно поняла? Все пять семей, что приехали сюда случайно имеют дочерей брачного возраста?

«Смотрины, дочери брачного возраста? Что за средневековье? — мысленно спрашиваю сама себя. — Какого чёрта здесь происходит?»

— Ты очень проницательна, дорогая. Всё не случайно. Адэм просил меня подобрать для него невесту. Сын наконец-то решил остепениться.

Я впадаю в ступор от ответа женщины. Мой мозг отказывается воспринимать эту информацию. Чувствую, как в желудке всё сводит и бурлит. Глоток чая превращается в цунами.

— Адэм хочет жениться? И просил вас подыскать ему девушку? — чужим, незнакомым мне голосом уточняю у женщины, надеясь, что у меня просто слуховые галлюцинации, либо она сейчас рассмеётся и скажет, что это всё шутка.

— Да, ты всё верно поняла, — отвечает она, смотрит на меня успокаивающе, её голос звучит мягко, будто она старается донести всё как-то деликатно. — Просил подобрать ему порядочную девушку.

После этих слов у меня в прямом смысле на секунду темнеет в глазах.

— Значит, я не ошиблась! — откидываясь обратно на стул, констатирует мама.

Она сладко улыбается, переводит на меня взгляд, и по её лицу я понимаю, что она имела в виду, когда говорила, что пока папа ни о чём не подозревает. На меня накатывает лавина отрицания. С трудом сдерживаю себя, чтобы не выругаться вслух. Не зная, как вообще прокомментировать происходящее, я встаю на ноги.

— Пожалуй, я тоже прогуляюсь, — не находя других слов, покидаю террасу.

Всё моё тело колотит от злости. Ощущение, что я сейчас распадусь на мелкие частицы. «Хочет жениться! Попросил найти ему порядочную невесту!» — непрестанно звучит в моей голове. Я выхожу из дома и направляюсь прямиком в сторону конного двора. Когда дохожу до нужного места, вижу, как мне навстречу идут девочки. При виде меня они начинают хихикать и подшучивать относительно вчерашнего вечера.

Глава 8

Протянув руку, я открываю старые железные двери. Морщусь от скрипучего, нарушающего тишину вокруг шума, что они издают. Январский ветер пронизывает моё тело, заставляя плотнее запахнуть пальто и укутаться в палантин. Сумерки только начинают рассеиваться, и холод, присущий горной местности, щиплет лицо. Я решительно шагаю вперед. Сосредоточенно смотрю под ноги, чтобы не угодить в грязь, образовавшуюся после вчерашнего дождя, или чего хуже — в коровий помёт.

— Не тревожь покойников в такое раннее время, — раздается голос из сарая, мимо которого я прохожу.

Останавливаюсь, оборачиваюсь и встречаюсь с осуждающим взглядом своей бабушки. Удивляюсь, эта старушка, вообще, спит когда-нибудь? Сейчас нет ещё пяти часов утра, а она уже на ногах. Бабушка — женщина хрупкого телосложения и невысокого роста, держит в руках полное ведро зерна. Я захожу в помещение и двигаюсь к ней, решая помочь. В нос ударяет запах животных. Задерживаю дыхание, стараюсь перебороть тошноту. Но старушка останавливает меня движением руки, отворачивается и высыпает зерно в кормушку для скота.

— Люди в деревне поговаривают, что ты сумасшедшая, — ворчливо начинает она. — Бродишь по кладбищу, сидишь там часами, ни дня не знаешь, ни ночи.

Она окидывает меня взглядом через плечо, и я читаю в её маленьких глазах, повидавших много всего в жизни, жалость. Её лицо становится печальнее.

— Мураза не воротишь, совсем разум потеряла ты. Возвращайся домой, девочка, не место тебе тут.

Я вздыхаю. Ну вот, снова она гонит меня. Все наши разговоры начинаются и заканчиваются одинаково.

— Нани, мы уже говорили об этом, — шагая назад, отвечаю ей.

Не желая продолжать перепалку с бабушкой, разворачиваюсь и покидаю сарай. Как только свежий воздух достигает ноздрей, жадно втягиваю его в себя.

— Упрямая. Вся в отца пошла, — слышу бурчание в сарае. — Нельзя ходить на кладбище, когда вздумается. Всему свой час.

Я ступаю вверх по дороге вдоль спящих домов. Чувствую, как по холодным щекам текут тёплые слёзы. Глаза застилает пелена. Не разбирая дороги, но прекрасно помня её наизусть, шагаю туда, где под тяжёлым мраморным гранитом лежит мой отец.

Деревушка, в которой родился и рос мой папа, остается далеко позади. Я поднимаюсь наверх в горы, затем преодолеваю крутой спуск и оказываюсь там, где земля забрала себе тех, кто когда-то ходил по ней. Не испытывая страха или тревоги, прохожу мимо могил. За долгое время, что провела здесь, я изучила все даты и фото, выгравированные на памятниках. Ноги несут меня по привычному маршруту. Сердце в груди сжимается, в горле образуется ком, когда оказываюсь перед могилой отца. Произношу обреченным голосом полным боли и горечи:

— Папа, я снова пришла тебя умолять. Прошу тебя, вернись!

Молчу, словно ожидая ответа. Будто папа, действительно, может материализоваться из пустоты. Поджимаю пальцы на ногах, впиваюсь ногтями в кожу на ладонях. Безысходность охватывает всё нутро, жестокая реальность впивается в сознание, терзая душу. Тишину нарушает вой ветра, заплутавшего в горах, словно сама смерть смеётся надо мной.

Я подхожу к чёрному мрамору и провожу по нему рукой. Закрываю веки и перед глазами возникает картина того, как я сажусь рядом с отцом и обнимаю его. Чувствую запах одеколона со примесью дыма сигар, присущего ему.

— Папа, я не могу смириться, что тебя больше нет. Не могу это принять.

Мой голос кажется мне чужим и незнакомым. С тех пор, как не стало папы, я так редко говорю с кем-то, что перестала узнавать саму себя. Оседаю на землю рядом с могилой, не убирая руки с камня, окунаюсь в пустоту внутри себя. С каждым днём моя тоска по отцу только растёт. Мне становится больнее. Это невыносимо. Чувство вины и самобичевание — то чем я живу, последние полгода. «Это я убила его», — эта мысль вновь пронзает мозг, разъедает меня изнутри кислотой.

— Прости меня, папа, — шепчу тихо. — Прости меня за все! Прости, что была тебе плохой дочерью.

Приподнимаю голову, вновь смотрю на фото отца. Как живо удалось мастеру передать взгляд папы, все его черты.

— Прости… — мой голос срывается на плач.

Боль ломает рёбра изнутри. Меня вновь начинает лихорадить и трясти, как в первый день, когда не стало отца. Когда я поняла, что он больше никогда не откроет глаза. Я плачу без слёз, одним телом и душой. Плачу до тех пор, пока силы не покидают меня, пока тело и сознание не отключаются, и я не погружаюсь в полусон, в какой-то невероятный транс, и вновь прокручиваю в голове картины произошедшего.

Вот мы с Адэмом осыпаем друг друга оскорблениями. Затем слышим глухой удар. Я вижу отца, безжизненно лежащего на земле. Ужас и страх сковывают меня. Я старалась разбудить его, заставить открыть глаза, но с каждой прошедшей минутой меня охватывает отчаяние и обречённость. Всё вокруг вмиг переворачивается с ног на голову. Меня уводят в дом. Испуганные и растерянные лица гостей и Меллисы сменяют друг друга. Они что-то мне говорят, пытаются утешить. Истошный крик и плачь матери доносился до моих ушей. Я выбегаю на улицу и слышу, как врач неотложной помощи, наклонившись над отцом, говорит:

— Его уже не спасти — остановка сердца.

Он констатирует физическую смерть отца. В этот миг наступает и моя смерть — душевная. Все органы внутри превращаются в прах.

— Не-е-ет! — оглушительный вопль вырывается из груди.

Я бегу обратно к отцу, падаю на колени и стараюсь поднять его.

— Нет, нет, нет! — кричу, согнувшись от тяжести тела отца, не могу удержать его. — Неправда! Папа, вставай. Вставай!

Чувствую, как меня приподнимают, оттаскивают от него.

— Камилла, — говорит Адэма в самое ухо, — Камилла, его больше нет. Он умер.

— Не смей. Не смей такое говорить, — я отталкиваю его от себя, стучу руками по его груди. — Как ты можешь? Как ты можешь такое говорить, Адэм?!

Как он может произносить такое? Заглядываю ему в глаза, задыхаясь от ненависти. Он смотрит на меня, и я вижу слёзы на его глазах. Лицо Адэма перекошено от скорби.

Глава 9

Подмяв под себя ноги, укутавшись в плед, я сижу в кабинете отца и уже несколько часов подряд неотрывно смотрю на экран ноутбука, где один за другим сменяются кадры из семейного архива. На этой записи мне десять лет, и я впервые встала на ролики. Рядом Левон и Демир держат меня за руки и осторожно ведут вперёд. Я смотрю на щуплую девочку с каре и брекетами, и едва узнаю в ней себя.

— Отпускайте уже её, — звучит голос Рустама за кадром.

Он приобрёл новую камеру. Мечтал стать режиссёром и снимать всё, что только можно.

— Она может упасть, — отрицательно качая головой, говорит Демир.

Его лицо в кадре крупным планом, и в глазах видна тревога.

— А как ещё она научится? Или так и будешь всегда её за руки катать? — говорит Рустам. — Отпускайте!

— Камилла, не бойся, просто держи равновесие, — даёт наставления Левон.

— Хорошо, — произношу я. — Я готова.

Братья отпускают мои руки. Я качусь, переминаясь с ноги на ногу, отталкиваясь об асфальт. Кажется, у меня вполне получается. Приобретаю уверенность и добавляю скорости. Камера начинает трястись — это Рустам бежит за мной, стараясь запечатлеть исторический момент.

— Не набирай сильно скорость, — слышится голос Демира. — Ты без защитной экипировки.

— Дем, у меня получается, — кричу ему.

Оборачиваюсь, чтобы посмотреть, видят ли братья мои успехи. Отвлекаюсь и не замечаю, как дорога уходит вниз. Перестаю отталкиваться, выпрямляю тело и просто лечу по наклонной.

— Я не могу остановится! — кричу я. — Останови-и-и-те меня-я-я!

Братья бегут за мной, причем Рустам бежит и снимает одновременно. Меня не успевают догнать, я спотыкаюсь и падаю лицом вниз. Камера съезжает. Какое-то время в кадре виден только асфальт, слышен мой плачь и голоса братьев. Затем съемку завершают. На следующих кадрах я уже дома, сижу в гостиной, а вокруг меня братья и отец. Папа держит в руках мазь. Он только что закончил бинтовать мои колени и локти.

— Встречайте нашу пострадавшую Камиллу Ниязи. Только она могла умудриться разбить нос об асфальт, — голос Рустама заставляет папу повернуться к камере.

— Рустам! — произносит он сурово. — По-твоему, это смешно? Куда вы смотрели? Почему на ней не было каски и наколенников?

— Ты обещал, что не будешь ругать мальчиков, — поспешно напоминаю ему. — Я сама во всём виновата.

— Обещал, принцесса, — лицо отца смягчается, когда он вновь смотрит на меня, затем наклоняется вперёд и целует меня в красный исцарапанный нос.

Я нажимаю на кнопку «стоп». Закрываю глаза, борюсь со слезами, дотрагиваюсь до носа. Призываю свою память и воображение, чтобы ощутить тот утешающий поцелуй, но у меня ничего не выходит. Досада и отчаяние накрывают меня. Я открываю глаза, смотрю на экран и шепчу, протягивая к нему руку:

— Папа...

Провожу пальцами по экрану, на котором застыло крупным планом его лицо. Мои губы растягиваются в печальной улыбке. Сколько фото и видео я пересмотрела за последние дни, но всё ещё вздрагиваю, стоит ему появится на экране. Как же хочется вернуться назад. Вернуться в детство. Вернуться туда, где он жив.

— Папа, — зову его вновь.

Одергиваю руку. Игнорирую нарастающую боль в груди. Сбросив с плеч плед, опускаю ноги и встаю с кресла отца. Прохожу вперёд, вновь оглядываю его кабинет. Прошла уже неделя, как я вернулась домой, но я всё ещё не могу насытиться этим местом. Ничего не изменилось ни в доме, ни в кабинете отца. Тут все напоминает о нём: каждая деталь, каждый уголок дома дышит им. Тут тоска по нему сильнее вцепляется в меня своими когтями и раздирает душу.

В дверь стучат, затем открывают её и входят. Я оборачиваюсь и вижу бабушку. Она держит в руках блюдо с нарезанными фруктами. При виде неё, моё настроение меняется, тревога отступает, и наступает облегчение.

— Я знала, что найду тебя здесь, — говорит она.

Бабушка проходит, садится на диван, ставит на журнальный столик блюдо. Похлопывает рядом с собой, предлагая мне сесть. Мне до сих пор не верится, что Нани находится тут, что она согласилась приехать со мной. Хотя и ненадолго, но главное, что она не отказала мне. Ведь за столько лет она ни разу не гостила у нас, не соглашалась покидать свой дом. Даже отцу не удавалось уговорить её. Я шагаю к ней и сажусь рядом, как она просит.

— Ты не пришла на ужин. Съешь хотя бы фрукты, — кивает она на стол.

Пока я жила с ней в деревне, она всё время заставляла меня поесть, и сейчас продолжает заботиться обо мне. Я чувствую, как в груди теплиться благодарность.

— Нани, если бы не ты, я, наверное, давно умерла бы с голоду, — отвечаю ей, чтобы угодить, протягиваю руку и беру гроздь винограда.

— Ну-ну, не преувеличивай, — смущается она.

Я с интересом наблюдаю за ней. Мне нравятся её мягкие черты лица, добрые глаза, аура тепла и спокойствия, которая её окружает. Осознаю, что успела полюбить её. И в этот же момент на меня накатывает чувство утраты и обиды, что столько лет, имея такую бабушку, я не общалась с ней, не проявляла интереса к своей родственнице. Она всегда была, но где-то далеко. Отец столько раз предлагал поехать с ним навестить её, погостить. Но я предпочитала проводить каникулы с друзьями, имена которых сейчас и не припомню.

— Спасибо, бабушка, — слова благодарности сами собой льются из меня. — Спасибо тебе за всё. Спасибо, что не отказала и приехала со мной.

— Как тут не поедешь. Как-никак единственную внучку замуж выдаю. Только учти, после свадьбы я сразу поеду обратно с твоим дядей. Не могу я долго отсутствовать дома.

Так получилось, что я действительно являюсь единственной девочкой среди внуков бабушки. Помимо отца и дяди, у неё есть ещё две дочери, и у обеих — только сыновья.

— Да-да, знаю я, что ты безумно скучаешь по своим курочкам, — шутливо парирую, стараюсь не думать о предстоящей свадьбе.

«Завтра... Уже завтра!» — вскрикивает внутренний голос.

— Признаюсь честно, я тоже скучаю по твоим курочкам, — смеюсь громко, чтобы заглушить все мысли в голове. Внутренние, посторонние, любое упоминание о том, что должно произойти завтра.