Осколки сгоревших звёзд. 1. Кадеты Нефритовой академии

Пролог

Дюзы подрагивали, испуская лиловые выхлопы. Штурвал под ладонями так нагрелся, что с трудом удавалось его удерживать.

Я скосил глаза на визор и подмигнул.

— Идиот, — прокомментировал Брант.

Как будто я не знал. Ха.

Джессика, стоявшая на небольшом пятачке между двумя стартовыми площадками, поправила микрофон и неторопливо начала считать. Издевалась — не иначе.

— Три.

— Два.

Руки так стиснули штурвал, что побелели костяшки.

— Полтора.

Я зарычал.

— Один. Старт!

Два корвета, взвизгнув моторами, рванулись вперёд. Рейнхардт на старте обошёл меня на полголовы — ещё бы, у него под капотом фотон, хотя все знают, что на Тардосе он запрещён.

У меня бы тоже был фотон, если бы я его не проиграл. И нужно сказать за это спасибо Бранту — обязательно это сделаю, если переживу следующие полчаса.

Астероид, несущийся прямиком на меня, в последний момент ушёл в сторону.

Заныли запястья, но я всё-таки выкрутил штурвал — а вот Рейнхардт не успел. Его куколка проскребла крылом и ударилась об один космический булыжник – и отрикошетила к другому.

Отлично. Я выхожу на обгон.

Правда, всего на пять минут — восстановить управление Рейнхардту удаётся слишком легко. Но, естественно, я не сдаюсь.

Делаю плавный разворот, заходя под конкурента, так что магнитное поле моей малышки мешает сопернику прокладывать курс.

— Запрещённый приём! — раздаётся в наушниках.

— Брант, заткнись. Делаю, что могу.

Брант снова бьётся крылом об астероид, уходит немного вниз и… наносит удар по моему кораблю.

Если бы за пределами рубки мог разноситься звук, уверен, я услышал бы вой. Но нет, там царит тишина — полная и мёртвая, в которой, если нас потеряют пеленгаторы, никто уже не отыщет.

— Ты сам напросился, — слышу в наушниках, но отвечать не буду. Не до того.

Немного прибавляю скорости и опять выхожу вперёд.

Рейнхардт в ярости. Не сомневаюсь. Потому что на его пути очередная ледяная глыба, а на моём – космический простор.

Ему приходится сделать разворот, но… чёрт. Он выходит на прямую и поддевает носом брюхо моего корабля.

Судорожно рву штурвал, пытаюсь выправить курс, но истребитель, вращаясь, уходит в пике. Пара секунд – и я вернусь. Уверен. Но…

Гиперворот раскрывается в паре арнов от моего корабля, и белоснежный «Буран» выскальзывает из него подобно змее.

Канал связи заполняет мат. Кажется, не мой, хотя трудно утверждать с уверенностью. А ещё похоже, что на Рейнхардта орёт кто-то ещё, но голоса не узнать.

Секунда – и нос моего истребителя плавно входит в острое крыло "Бурана".

Я понимаю, что дело швах, когда в точке нашего столкновения вспыхивает огонь. У кого-то пробит борт. Интересно, у меня или у «Бурана»? И кто вообще догадался открывать в астероидном кольце гиперврата?

Подозреваю, что мне не суждено этого узнать.

Всё-таки пробит я. Рубку стремительно покидает кислород. Компьютер нудит об угрозе — но поделать-то я ничего не могу. Сознание плавно отступает в темноту, и последнее, что я слышу – чужой, незнакомый вопль:

— Рейнхардт, я тебя убью!

1

Административный корпус Нефритовой Академии стоял на утёсе, выдававшемся далеко в море. Коридоры его, с одной стороны огранённые чередой дверей, с другой освещало пробивавшееся сквозь огромные окна утреннее солнце.

Исгерд решительно мерила шагами коридор перед приёмной ректора — от двери до двери.

— Идиот, — раз за разом повторяла она. — Почему вокруг меня одни идиоты?

Платиновые волосы девушки метались по плечам при каждом движении, голубые глаза сверкали фотонным огнём.

— Как же я вас всех ненавижу!

С позавчерашнего дня Исгерд Ларссон не понимала, за что ей такое везение — отправиться в Нефритовую Академию, причём не столько для учёбы, сколько для того, чтобы, по словам драгоценной госпожи Первого Консула, «налаживать контакт». Налаживать контакт с кем? С идиотом, который палит топливо в астероидном поясе, чтобы доказать неведомо что неведомо кому?

— Ему же всего девятнадцать лет! — возмутилась Исгерд ещё в тот день, когда Первый Консул позвала её к себе, чтобы рассказать о наследнике одного из влиятельных родов.

— Как и тебе.

Исгерд оставалось лишь задохнуться возмущением. Ну да, она тоже юна… но общение со сверстниками никогда не приносило ей удовольствия. Исгерд с трудом понимала, чем они живут. Да и аристократические Дома Гесории она считала атавизмом, который должен прекратить своё существование как можно скорее.

Исгерд не принадлежала к знатному роду.

Принятая Консулом в семью и выросшая при дворе, Исгерд была сиротой. Но всегда очень хорошо помнила, кому всем обязана. Госпожа Консул заботилась о ней и давала всё, чего только можно пожелать. И вот теперь, очевидно, хотела получить расчет.

Нет, Исгерд, конечно, понимала, что однажды придётся платить за всё — но не таким способом и не сейчас.

— Меня обучали владеть оружием и добывать информацию! — бушевала она, но чёртова госпожа Консул только потягивала чай из фарфоровой чашечки с изображением павлина и явно не воспринимала слова Исгерд всерьёз. — Ты не можешь так со мной поступить!

— Мы все служим Республике, — великодушно ответила Консул и вздохнула: — Каждый приносит свою жертву. И ты в том числе.

Сколько Исгерд знала свою наставницу, та всегда с большим успехом говорила красивые и ничего не значащие слова.

Верила ли в них леди Эклунд – оставалось загадкой.

Хельга Эклунд не обладала яркой внешностью. Всему многоцветью стилей и модных трендов Республики она предпочитала классику. Единственной яркой чертой в её облике были огненно-рыжие волосы, которые, впрочем, Эклунд всегда убирала в скромную причёску, словно нарочно пряча за этой деланной непритязательностью свои беспредельные амбиции.

Хельга Эклунд никогда не теряла самообладания, никогда не лгала, и никогда не говорила всей правды. Исгерд, которая знала наставницу лучше, чем кто-либо из жителей Республики, оставалось только смириться с этим набором опасных, но неистребимых качеств госпожи Консула.

Отправляясь в Академию, Исгерд чувствовала себя так, точно её с утра обухом по голове огрели.

«За что?!» — не уставала повторять про себя девушка, снаряжая любимый корабль, тщательно проверяя запасы топлива и полируя каждую выпуклость на крыле — уход за звездолётом всегда успокаивал.

И вот стоило открыть переход, как парочка чёртовых молокососов разнесла её любимую птичку вдрызг!

Исгерд, равнодушная к большинству привилегий, которые давало воспитание в столь респектабельном доме, не любила платья, драгоценности и балы. И преимущества опекунства госпожи Консул тоже не слишком волновали её. Зато всем сердцем Исгерд обожала холодное оружие, дальнобойные винтовки и скоростные истребители.

Кораблик, на котором она прилетела сюда, в академию, был собран по её собственным чертежам на одной из самых дорогостоящих верфей и на добрую половину состоял из эксклюзивных деталей, которые делались специально под него. Исгерд сильно сомневалась, что «Буран» удастся починить. Нужно отправлять запрос в столицу, оформлять заказ на эксклюзивные детали, и всё это в срочном порядке, потому что без корабля она не проживёт. А вместо этого Исгерд вынуждена торчать в приёмной ректора в ожидании, когда ей вынесут вердикт. Как будто она виновата в том, что этот парень, который пострадал столкновения – идиот!

— Леди Ларссон! — раздался голос из спикера, и симпатичная секретарша с улыбкой кивнула в сторону двери.

Исгерд заправила за ухо выбившуюся прядь волос, одёрнула китель и вошла.

Из кабинета ректора открывался вид на морскую гавань. Исгерд привыкла ежедневно наблюдать красоты дворцового консульского парка, и всё же в первые мгновения ей оказалось трудно сфокусировать взгляд на сухоньком человечке, сидевшем перед этим громадным окном.

— Сэр Одвиг Сааринен, — Исгерд слегка поклонилась, демонстрируя почтение к генералу, который никогда не видел войн.

— Да, это я, леди Ларссон. Хотел бы я сказать, что рад вас приветствовать… — ректор приподнялся и слегка кивнул. — Но обстоятельствам вашего прибытия радоваться очень уж тяжело.

Исгерд вздохнула.

— Вы же понимаете, что я не могла рассчитать, что в точке моего выхода двое кадетов устроят какую-то идиотскую игру.

— Леди… Ларссон… — Одвиг Сааринен прокашлялся в кулак. — Я всё понимаю. И поверьте, исполнен почтения к женщине, которая прислала вас сюда. Но…

— Но….

— Но и вы меня поймите. Один из кадетов, «устроивших идиотскую игру» — наследник Дома Рейнхардтов.

— Да! И это поразило меня больше всего!

— И это ещё полбеды. Он, по крайней мере, не пострадал. Настоящая проблема заключается в том, что второй кадет – как вы говорите, второй идиот, который сломал вам крыло — старший внук герцога фон Крауз. Понимаете?

Исгерд молчала.

— Это попытка убийства, моя дорогая, любимая, глубокоуважаемая леди Ларссон. Со всем почтением к той, которая вас прислала.

— Это он пытался меня убить! – возмутилась Исгерд.

— Мда… Мне бы не хотелось, чтобы вы так думали.

2

Нефритовая академия, получившая своё название за то, что первые белокаменные корпуса её тонули в кронах зелёных, как нефрит, деревьев, десятилетиями служила местом, куда мечтали попасть все молодые люди Гесории. Основанная две сотни лет назад, она на долгие годы стала самым престижным образовательным учреждением империи. Все без исключения аристократы считали необходимым дать детям офицерское звание. А звание это в стенах военно-космической академии получить куда быстрее и проще, чем во время действительной службы на космическом корабле.

Молодой человек, не имевший военного звания, в этой среде считался почти что неполноценным. Девушкам приходилось легче – но только если они собирались строить карьеру исключительно в качестве жён и матерей.

С тех пор, как империя превратилась в Республику, мода на высшее военное образование в целом чуть угасла – но среди высшей знати всё оставалось по-прежнему. Неважно, хотели или нет Ролан и его ближайшие друзья здесь обучаться, выбора ни у кого из них не было.

Но Ролан хотел. Военная служба навевала ему мысли о романтике дальних космических полётов, скоростных кораблях и запретных перемещениях по Линиям Ветров. Он получал удовольствие как от изучения истории Гесории, так и от практических занятий в верхних слоях атмосферы.

Но если бы Ролана спросили, есть ли в академии место, которое он ненавидит всем сердцем, он без запинки ответил бы: «Лазарет». Не только в академии, но и во всей Гесории Ролан не знал места скучней.

Два с половиной дня к Ролану никто не заходил — или попросту никого не пускала медсестра. Он не знал.

Оставалось радоваться тому, что Брант успел передать ему коммуникатор, планшет, визор и ещё парочку полезных вещей. При появлении медсестры всё это приходилось прятать под одеяло, потому что она каждый раз грозилась отобрать его игрушки. И всё же большую часть времени Ролан провёл, разглядывая в сети фотографии новых моделей кораблей — так впечатлил белоснежный «Буран», переехавший его подобно колесу судьбы. Однако ничего похожего найти не удалось.

«Несерийная модель, — думал он с тоской, — мне бы такой… Рейнхардт лизал бы мне дюзы… да».

На третий день к нему прорвался и Брант.

К тому времени Ролан уже основательно изнывал от тоски — в основном по недоступным ему скоростным кораблям — и то и дело поглядывал в окно.

Не меньше «Бурана» заинтересовала его и девушка, которая на нём прилетела.

«Исгерд Ларссон», — мысленно повторял Ролан, перекатывая имя на языке.

Об Исгерд толком никто и ничего не знал. Говорили, что её подбросили в дом госпожи Консула вместе с сестрой, когда обеим едва исполнился год. Говорили, что госпожа Консул очень её любит. Говорили, она обдумывает для воспитанницы династический брак — хотя Исгерд к числу аристократии не принадлежит.

«Не может не принадлежать», — думал Ролан, вспоминая безупречно правильные, как у искусно вырезанной статуи, черты лица. Впрочем, не походила Исгерд и на наследницу одного из Великих Домов — каждая семья тщательно следила, чтобы в детях проявлялся определённый типаж. Рейнхардты все, как на подбор, черноволосы и белокожи. Макалистеры хранили на себе печать огня. А Краузу, мягко говоря, не повезло — семья его старательно культивировала голубоглазый арийский типаж, в то время как он оказался «альбиносом наоборот» — чёрные волосы, синевато-серые глаза. Разумеется, лучший повод для сплетен трудно отыскать. Разумеется, Рейнхардт не мог удержаться, чтобы не сыграть на этом. Разумеется, ничего объяснять ему Ролан не стал – не видел смысла, хотя просто так оставить всё это не мог. В конце концов, Краузы так себя не ведут! Они не пасуют перед трудностями и не сносят покорно оскорблений. И подобно предкам, сражавшимся на стороне Гесории в войнах за Предел, Ролан решил доказать свою правоту делом, а не словами.

— Был бы фотон — я бы не проиграл, — пробормотал Ролан в который раз, не заметив, как открылась дверь, и на пороге показался его друг.

— Был бы фотон, — сказал Брант, усаживаясь в кресло у окна, — ты бы въехал в этот лансер на полном ускорении, и от твоей головы вообще ничего бы не осталось.

— И тебе привет, — согласился Ролан зло. — Ты, стало быть, с ними заодно?

Брант во всём окружении Ролана был единственным человеком, которому Крауз прощал и дурацкие шутки, и ещё более идиотские выходки.

Они с Брантом познакомились в раннем детстве, и обе семьи – Макалистеры и фон Краузы – всегда поощряли такую дружбу. Старшие братья Брандта часто наведывались на Аркан – в родную систему Ролана, и Брант всегда приезжал с ними. Рыжеволосый, как все Макалистеры, но такой же статный и высокий, как Ролан, Брандт как правило становился непременным участником всех проблем, которые фон Крауз наживал на свою голову. А зачастую своим творческим потенциалом добавлял к ним ещё столько же.

— Нет, просто я реалист, – ответил он.

— Ты оправдываешь то, что проиграл в карты мой фотон, вот и всё.

— Для друзей нельзя ничего жалеть! — Брант воздел палец к потолку в подтверждение своих слов. – Даже фотон.

Ролан промолчал, не желая вступать в бесполезный спор. Вздохнул.

— Что-нибудь новое произошло? — спросил он.

— Да, в общем-то, ничего. Расследование замяли. Рейнхардт ещё двое суток проведёт на губе. Тебе, наверное, засчитают дни, что ты торчишь в лазарете — хотя точно не скажу.

— А что насчёт Ларссон?

— А, — Брант самодовольно улыбнулся. — Видел её? Хороша?!

— Не по тебе, — с неожиданной для себя злостью отрезал Ролан. О том, что Брант пока что не пропустил ни одной юбки на Тардосе, знали все.

— Ещё бы, — улыбка на губах Макалистера стала только шире, — она приехала к Рейнхардту. Ларссон подселили к нему в блок. Вся Академия гудит.

Ролан не успел дослушать до конца, когда обнаружил, что пытается сесть, но растяжки ему не дают.

— К Рейнхардту?! — процедил он. — Это ещё почему?

Брант пожал плечами и откинулся назад.

3

Только к концу недели Исгерд удалось вырваться из цепких лап Волфганга, чтобы оформить документы о поступлении — что грозило превратиться в немалое приключение.

Консул позволила ей окончить начальную школу на общих основаниях, но довольно быстро пришла к выводу, что аристократическая среда плохо сказывается на характере и интересах воспитанницы, поэтому с двенадцати лет Исгерд перевели на домашнее обучение.

Добрую половину времени она тратила на сопровождение покровительницы в её многочисленных командировках, а остальное уходило на занятия с домашними учителями — коих, впрочем, Консул выбирала, не щадя средств.

Теперь же её влиянию предстояло вступить в непростое сражение со знаменитой гесорийской бюрократией.

Формально все давно понимали, что слова Консула Хельги — закон.

На деле воплотить в реальность хоть одно решение было предельно трудно, потому как большинство из них требовали троекратного утверждения в Сенате, последующего рассмотрения нижней палатой и закрепления печатями пяти великих родов.

Разумеется, речь не шла о том, чтобы проводить через Сенат вопрос о переводе в лётную академию одной отдельно взятой ученицы. Но пришлось оформить документально все предыдущие годы домашних занятий, а кое-какие навыки ещё предстояло подтвердить.

Исгерд не сомневалась, что управляет малым звездолётом не хуже, а то и на порядок лучше, чем любой из кадетов — однако именно лётное мастерство потребовали досдать. Кроме того, предстояла пара экзаменов по теоретической части: по древнему языку, который Исгерд всегда терпеть не могла, и по региональной истории Тардоса, которая по понятным причинам была ей ни к чему.

Результат посещения ректората Исгерд не расстроил и не удивил. Радоваться стоило уже тому, что не придётся ещё раз отправлять документы в столицу и по новой их заверять.

Выбравшись из этого холодного и негостеприимного здания на свежий воздух, Исгерд завернула за угол и с облегчением вздохнула. Однако в следующую секунду снова подтянулась.

— Леди Ларссон! — послышался насмешливый голос из-за спины.

Исгерд старательно натянула на лицо ледяную маску, небрежно уцепилась пальцем левой руки за ремень и только затем повернулась на звук.

— Виконт фон Крауз! Это вы?! — вежливая улыбка скользнула по её губам. — Как ваша нога?

— Честно говоря, всё ещё болит.

Фон Крауз приближался к девушке, картинно прихрамывая, хотя в остальном имел такой цветущий вид, что Исгерд сильно сомневалась в правдивости его слов. По правую руку от него держался ещё один курсант с серебряным галуном на груди. Исгерд пока не слишком хорошо разбиралась в местной символике, но этот знак опознала: «Командорский факультет».

По большей части в Академию на Тардосе поступали не для того, чтобы затем отправиться служить во флот. Многие старые аристократы наподобие герцога фон Крауза были уверены, что строевая подготовка поможет их избалованным детям стать настоящими людьми. Другие молодые дворяне, напротив, стремились сюда — их влекла романтика древних войн. Ну и возможность поводить скоростной звездолёт.

Первые, как правило, попадали в пехоту, за три года получали офицерское звание и затем отправлялись служить в Гвардию ещё на несколько лет. Этого контингента Исгерд насмотрелась в столице.

Вторые носили на отворотах агатовую звезду и изо всех сил старались попасть на тот факультет, где готовили пилотов малых кораблей — впрочем, как правило, со временем они тоже меняли звезду на золотые эполеты гвардейского корпуса. Такая звезда как раз красовалась на груди у Ролана.

Командорский факультет представлял собой на порядок более серьёзный выбор, потому что особой романтики в службе на больших кораблях нет. Такой крейсер – или фрегат – в сущности большая консервная банка, с мостика которой космос можно увидеть только через камеры внешнего наблюдения, а в каюте окно и вовсе заменяет гала-репродуктор, показывающий всё что угодно, кроме того, что находится за стеной. Что именно двигает теми, кто идёт этим путём, Исгерд не понимала. Если бы ей позволили, она выбрала бы малые корабли. Ей нравилось чувствовать мощный поток звёздного ветра под крылом, наблюдать, как прямо на неё несётся бесконечный простор космоса. Впрочем, выбор, в любом случае, был давно сделан за неё.

— Помните прошлый наш разговор? — спросил тем временем Ролан, заметивший направленный на серебряный галун пристальный взгляд Исгерд, но только больше разозлившийся из-за этого.

— Смутно, — призналась Исгерд, которой всю последнюю неделю было не до того. Волфганг так старательно выполнял долг гостеприимства, что ей едва хватало времени подумать о себе.

— Вы просили меня забыть сложившийся между нами неловкий инцидент. Ну и мы с вами пришли к выводу, что вы мне должны.

— Что?!

Исгерд вспомнила. До мелочей.

— Имейте совесть, Крауз, вы сами врезались в мой звездолёт! Я его до сих пор не починила, а мне нужно как можно скорее начать летать!

— Правда? Вы думаете, мой корвет в лучшем виде? У вас, по крайней мере, целы руки, ноги и голова!

— Если вы пришли меня обвинять, то нам не о чем говорить.

— Я пришёл просить вернуть мне долг.

— Какой ещё, Ветры вас раздери, долг?

— Я из-за вас почти неделю потерял. Так что вы мне её должны.

Исгерд стояла, молча и тяжело дыша, то и дело сжимая и разжимая кулаки.

— Вы не втянете меня в свои игры, — в итоге твёрдо сказала она, — Волфганг предупреждал меня относительно вас. И я начинаю его понимать.

— Во-олфганг… — протянул Ролан, становясь с каждой секундой всё злей. — А может, вы с ним сговорились? Я ведь перед тем, как потерял сознание, слышал, как вы выкрикнули его имя. Может, вы вдвоём пытались меня убить?

Исгерд открыла рот и снова закрыла. Очень хотелось Крауза послать. Так далеко, как только тот мог улететь.

— Что вам от меня надо? — процедила она.

— Время, я же уже сказал. Верните мне потраченные семь дней.

4

По мере того, как один день сменял другой, Исгерд постепенно привыкала к тому, что Волфганг постоянно находится рядом. Но сколько они ни общались, жених оставался для нее загадкой.

Он не рассказывал о себе. При первой возможности старался перевести разговор на историю, искусство или любую другую тему, в которой невозможно было разглядеть его чаянья и мечты.

Исгерд пыталась использовать эти небольшие возможности для того, чтобы разузнать хоть что-нибудь о его интересах, но Волфганг оставался для неё закрыт.

Он никогда напрямую не говорил о том, что знает, зачем приехала Исгерд, но девушку не оставляло странное чувство, что тот видит её насквозь.

Иногда она наблюдала за Волфгангом через окно или когда тот устраивался у камина в комнате отдыха на первом этаже. Большую часть времени он читал, но книгу всегда прятал в кожаный футляр, а при приближении любого из курсантов — даже Исгерд — закрывал.

Волфганг часто и подолгу стоял на веранде их корпуса, рассчитанного на пятерых кадетов, и смотрел вдаль. Особенно он любил время, когда солнце пряталось за горизонт, и синеву неба озаряло слабое мерцание первых звёзд.

— О чём вы думаете? — спросила как-то Исгерд, застав его в одиночестве в такой час.

Волфганг вздрогнул, и ледяная маска мгновенно укрыла его лицо.

— О вас, — обворожительно улыбнувшись, сказал он и повернулся к Исгерд.

«Враньё», — подумала девушка, и тут же у неё пропало желание продолжать разговор.

— Простите, что помешала, — поспешила она откланяться.

На следующее утро, когда Исгерд вышла привести себя в порядок — душ в корпусе был один на всех, к чему она привыкала с трудом, потому как видеть по утрам посторонних не любила — и столкнулась с Волфгангом в дверях.

— Мне показалось, что вчера мы поговорили не слишком удачно, — сказал тот.

— Даже не знаю, с чего вы так решили, — ответила Исгерд и попыталась протиснуться мимо него в душевую.

— Я хочу исправить ошибку. Нам с вами нужно лучше друг друга понять, — продолжил Волфганг.

Исгерд подняла бровь.

— Ну, хорошо, — признала она, — нам не стоит ссориться. Что вы предлагаете?

— Ничего особенного. Спускайтесь к завтраку на веранду. Там и поговорим.

Исгерд подняла бровь.

— Разве здесь подают завтрак в блок?

На губах Волфганга промелькнула насмешливая улыбка.

— Что-то вроде того.

Он отвесил Исгерд лёгкий поклон и наконец позволил ей пройти.

Когда Исгерд спустилась на первый этаж, Волфганг сидел на веранде и неторопливо потягивал чай

— Не люблю кофе, даже по утрам, — признался он. — А вам что принести?

— Можете смеяться, но мне нравится горячий шоколад. Впрочем, я не хочу вас утруждать.

— Никаких трудностей! Юки! — крикнул он.

В дверях показалась та самая девушка с миндалевидными глазами.

Исгерд внимательно наблюдала за происходящим и не торопилась себя выдавать, хотя в первое мгновение и испытала желание вскочить и хорошенько встряхнуть эту экзотическую красотку.

— Юки, горячего шоколада нам, — Волфганг обернулся к Исгерд, — что-нибудь ещё?

— На ваш выбор, мне всё равно.

Волфганг кивнул.

— Тогда яичницу. Найдёшь?

— Да, сэр, — Юки отвесила красивый церемониальный поклон, свойственный обитателям Нефритовых миров, и исчезла.

— Я чего-то не понимаю, — призналась Исгерд, — разве в Академии не запрещено иметь слуг?

— Конечно, запрещено. Но когда есть запрет, всегда находится способ его обойти. Часто результат куда менее справедлив, чем был бы естественный порядок вещей. Нет ничего глупее, чем закон.

— Вы специально говорите это мне?

— Нет, — по глазам Волфганга Исгерд поняла, что последнее слово — абсолютная ложь, — я просто хотел, чтобы мы провели немного времени вдвоём. Я ничем вас не задел?

— Задели, — признала Исгерд, продолжая внимательно наблюдать за малейшим движением его бровей, — мы так много времени проводим вместе, что я надеялась, вы будете со мной более откровенны. Разве вчера я задала вам настолько личный вопрос?

Волфганг опустил взгляд и какое-то время рассматривал остывающий чай.

— Нет, — сказал он в итоге, — личный, но не настолько, чтобы скрывать ответ. Дело в том, что в эти выходные я лечу домой. Я раздумывал, какой выбрать рейс и какие вещи взять… Понимаете, это был бы довольно будничный и неинтересный разговор — если бы я вам сказал.

Исгерд не отводила взгляда. Толика правды в словах Волфганга была, но абсолютно точно – только толика.

— Вам так необходимо демонстрировать, что будничные заботы обходят вас стороной? — спросила она.

Волфганг пожал плечами. Посмотрел на неё и улыбнулся уголком губ.

— Вы будете скучать? — спросил он.

— Наверняка, — соврала Исгерд.

Они ещё немного поговорили, и Исгерд отправилась к себе, с облегчением думая о том, что сможет отдохнуть от светской болтовни хотя бы пару дней.

Все эти дни Ролан не давал о себе знать, зато Исгерд время от времени думала о нём.

Иногда она видела его в столовой и неизбежно приходила к мысли, что фон Крауз её бесит.

Теперь она получила возможность хорошенько разглядеть Ролана без больничных бинтов, и прежде всего отметила, что на наследника семьи Краузов тот не похож ни капли. Не может у десяти поколений голубоглазых блондинов родиться… вот такой.

Из любопытства Исгерд даже запросила поиск по нему в сети и нашла парочку сплетен о том, что супруг леди Крауз никак не может быть ему отцом — просто потому, что к моменту рождения Ролана ещё не был с ней знаком. Впрочем, ничего конкретного.

Исгерд думала, что политика Гесории давно пережила тот ребяческий возраст, когда всех волнует, кто с кем провёл ночь, и потому происхождение Ролана не слишком смущало. Однако однажды девушка не удержалась и поинтересовалась у Консула:

— А почему Рейнхардт? Почему не Крауз? Я имею в виду… у них примерно одинаковый флот, они держат семьдесят процентов системы Аркан… Да и влияние в Сенате, кажется, у герцога Крауза не меньше, чем у князя Рейнхардта.

5

Ролан беззастенчиво разглядывал новенькую с тех пор, как вышел из лазарета. Редко кого переводили прямиком на третий курс — даже наследников великих домов. Стоило ожидать, что подобного уникума сразу засмеют — однако же, нет.

Дружба с Волфгангом — а Исгерд не расставалась с женихом ни на миг — конечно, делала своё дело. Но и Ларссон довольно быстро показала хорошие результаты по тем дисциплинам, которые привыкли уважать курсанты: рукопашный бой, стратегия и тактика, управление кораблём.

По прочим, традиционно нелюбимым курсам, таким, как история или этикет, у неё тоже не возникло проблем. На занятиях по танцам на неё было любо-дорого смотреть, и Ролан вовсю представлял, как заставит её встать на место своей партнёрши — девушек в Академии было мало, и на уроках танцев за них шла настоящая война.

Впрочем, решительных действий Ролан пока не предпринимал — ждал.

То, что Юки рассказала ему о новой ученице, немного обеспокоило Ролана, но не настолько, чтобы отступать.

— Мне слабо верится, — признался он Бранту в тот же вечер, когда состоялся их с Исгерд первый разговор, — но Юки говорит, тут замешана большая политика. Решение о браке принимали Консул Эклунд и герцог Рейнхардт.

— Об этом я тебе уже говорил.

— Да, но одно дело слухи, а другое — узнать почти из первых рук. Уверен, эту Симидзу ко мне подослал Волфганг. Но это ещё не всё… Ты слышал о Серых Стражах?

Брант поднял бровь. Впрочем, в глазах его промелькнуло любопытство.

— Ходят слухи, — продолжил Ролан, — что леди Консул давно взялась за создание шпионской сети, сформированной из сирот. С кем-то работают в детских домах, других она держит возле себя с детства. Довольно удобно в условиях, когда каждый предан в первую очередь семье. У них же нет корней. Консул даёт им всё. Исгерд — тоже сирота.

— Думаешь, она работает на Консула?

— То, что она служит Консулу, очевидно. Вопрос только в том, что именно эта Ларссон из себя представляет — просто воспитанница или настоящая шпионка.

— Если всё настолько серьёзно, то я не очень понимаю, почему Волфганг позволяет ей крутиться рядом.

— Я тоже… — Ролан помолчал. — И я хочу это узнать.

— Боюсь спрашивать – как.

— А придётся, — Ролан усмехнулся, — мой план связан с тобой.

Переселить в подвал выводок муравьёв оказалось довольно легко, как и обеспечить «правильный» перевод. В итоге Ролан стоял у входа в корпус, который до сих пор был заселён только наполовину, и наблюдал, как Ларссон размахивает руками, пытаясь указывать малькам, что и куда ставить нельзя. В эти мгновения она была упоительно мила.

— Какая, к демонам, шпионка, — пробормотал Ролан так, чтобы его слышал только Брант.

— Я бы так просто эту историю со счетов не спускал.

Перед тем, как улечься спать, Ролан долго стоял у окна и смотрел в оказавшееся напротив его собственного окно Ларссон — небольшие домики, предоставлявшиеся студентам старших курсов, в плане по большей части представляли букву «П».

Исгерд не спала. Сидела за ноутбуком часов до трёх. Ролан видел, как её тонкие длинные пальцы то и дело поправляют прядь волос, падающую на глаза, а иногда чешут слегка курносый нос.

Ролан обдумывал, что будет делать. Он собирался предъявить Исгерд права на неё на ближайшие два дня. Но утром стало ясно, что всё пойдёт не по плану — как, впрочем, и всегда.

Едва Ролан, позёвывая — он всегда тяжело вставал — вышел в коридор в надежде первым занять ванно-туалетный блок, как увидел Ларссон, умывшуюся и одетую для выхода в свет.

— Исгерд! Вы забыли раздеться с вечера?

Исгерд обожгла его нечитаемым взглядом и поспешила к лестнице, ведущей вниз, так что Ролан с трудом успел поймать её за руку.

— Куда же вы? Даже не поздороваетесь? А вы ведь мне должны…

Исгерд резко развернулась. Медленно обхватила пальцы Ролана свободной рукой и убрала с запястья.

— Ещё раз скажете мне про долг, — тихо произнесла она, но Ролан слышал, как клокочет в её голосе ярость, — и я заставлю вас об этом пожалеть. Я не собираюсь отчитываться перед вами, куда я хожу, когда и с кем.

— Ах, вот даже как! — улыбка заиграла у Ролана на губах, и он привалился плечом к стене. — Стало быть, Волфгангу тоже лучше о вашем уходе не говорить?

— Не лезьте не в своё дело! — от злости Исгерд даже поднялась на одну ступень, тем самым лишившись защиты перил.

Ролан ловко подхватил её за талию и в один миг развернул, прижимая к стене.

Белое как снег и гладкое, как слоновая кость, лицо Ларссон оказалось близко-близко, так что Ролан на несколько мгновений забыл любые слова.

Он тяжело дышал. Горячее дыхание его касалось нежной щеки девушки, парализуя волю.

Исгерд обнаружила, что чуть прогибается навстречу, силясь продлить этот контакт.

— Отстаньте от меня, — тихо и растерянно сказала она, но сама не поверила собственным словам.

— Может, хватит уже на «вы»?

Ларссон молчала.

— Я просто хочу получше тебя узнать. Почему нельзя? — спросил Ролан.

Слова по большому счёту не имели значения — в это мгновение Исгерд хотелось только, чтобы парень продолжал говорить, лаская своим бархатистым голосом слух, а дыханием — кожу на щеке.

— Мне нужно в город, — растерянно произнесла Исгерд, за стуком сердца не слыша собственного голоса, — нужно… — Язык не слушался, и Исгерд на ходу забывала, что собиралась сказать. — Нужны запчасти… для корабля.

— Да? — рука Ролана скользнула по кителю Исгерд, забираясь ей за спину. Замерла на пояснице, разгоняя по телу волны жарких мурашек. — Так вам же… не на чем… лететь.

— Я… вызову… такси.

— Я должен вас отвезти, — губы Ролана приблизились вплотную к её губам. — Это же я виноват в том, что вы потеряли…

Кровь стучала в висках так, что Исгерд с трудом расслышала последнее слово — «корабль». Казалось, ещё мгновение – и такие же горячие, как его дыхание, губы Ролана коснутся её собственных губ. Она хотела этого, не понимая – почему. Тело и мысли не слушались. Исгерд подалась вперёд, прижимаясь к Ролану грудью и животом.

6

Исгерд, расположилась на пассажирском сидении и то и дело косилась на Ролана, занявшего место за рулём.

Во-первых, она не привыкла находиться в чьей-то власти, ничего не решая и не имея возможности ни свернуть, ни выправить кар.

— Выше держи! — в который раз не сдержалась девушка.

Ролан приподнял тонкую бровь и покосился на Исгерд.

— Вообще-то, у меня по лётному мастерству первый разряд.

— Очень обнадёживающая рекомендация, — буркнула Исгерд, пытаясь откинуться на спинку кресла и расслабиться. Она разрядов не получала, но на любые расстояния летала сама, не признавая никакого рейсового транспорта.

Во-вторых, стоило ей расслабиться хоть чуть-чуть, как сердце начинало биться сильней, если взгляд падал на руки Ролана — с длинными угловатыми пальцами — лежавшие на руле.

Бессовестный наследничек сбросил китель, как только они отлетели от стен Академии на пару лиг. Он закатал рукава сорочки, и теперь Исгерд имела возможность лицезреть его крепкую руку, покрытую тонкой сеточкой тёмных волосков. Зрелище это порядком отвлекало от дороги.

В городе Ролан, как и следовало ожидать, не ограничился показом одних только мастерских.

Он честно помог Исгерд подобрать покорёженную деталь. При этом долго разглядывал испорченный экземпляр, как будто это артефакт, выпавший из запредельных миров.

— С ней что-то не так? Думаешь, она радиоактивна или что-то вроде того? — спросила Исгерд.

Ролан покачал головой.

— Это эксклюзив, да?

— Ну… да.

— От Арон-комп?

— Как ты узнал?

Ролан продемонстрировал гравировку на одном из цилиндриков антиграва.

— Всегда о таком мечтал.

К собственному удивлению, Исгерд слегка покраснела.

— Хочешь — оставь себе. Толку от неё никакого.

— Оставлю. Поковыряю потом… может, ещё и заработает.

Когда они покинули мастерскую, то вместо того, чтобы честно повернуть аэрокар к территории Академии, Ролан двинулся в направлении набережной.

— Мы летим не туда, — осторожно заметила Исгерд.

Ролан даже не оглянулся.

— Зависит от того, что мы ищем.

Исгерд промолчала. Ей нравилось, когда Ролан управлял, определял курс — подобных эмоций она раньше за собой не замечала.

Ролан остановил кар у причала и помог девушке выбраться на мостовую. Ладонь его оказалась в руке Исгерд – она была тёплой, и от этого прикосновения по телу девушки разбегались мурашки.

Исгерд и Ролан прошли несколько ярдов вдоль линии берега и остановились у парапета.

Лазурные волны простирались до горизонта, огибая узкий треугольник полуострова. В бухте не было ни металлических кораблей, ни катеров, и если бы не маленькие фигурки прохожих вдалеке, за изгибом парапета, Исгерд решила бы, что это место вовсе необитаемо.

— Здесь куда красивее вечером, — сказал Ролан, — вон там загорается маяк.

Исгерд кивнула. Ей стало стыдно признаться, что она никогда не видела маяков.

— Ты на Тормансе уже была? — спросил Ролан, как угадал.

Исгерд качнула головой.

— В основном я бывала там, где госпожа Консул проводила какие-нибудь переговоры. По большей части – это центральные миры.

Ролан кивнул.

— А я почти всю жизнь провёл на Аркане… а потом три года здесь.

— Ты не был в столице?

Ролан качнул головой.

— Дед не хотел, чтобы двор меня испортил.

Исгерд не удержалась и рассмеялась, но, поймав на себе мрачный взгляд Ролана, тут же снова стала серьёзной.

— Он прав, — сказала Исгерд, — ничего интересного там нет.

— Говорят, красиво, — заметил Ролан задумчиво.

— Красиво везде. Нужно просто уметь видеть эту красоту.

Ролан перевёл взгляд на девушку и улыбнулся. Он думал о том, что это красота Исгерд отображается в любом месте, куда та может попасть.

— Что-то не так? — спросила Исгерд, заметив улыбку на его губах.

Ролан долго молчал. Исгерд уже думала, что он так ничего и не ответит, когда парень задал вопрос:

— Почему Волфганг, Герда?

Исгерд вздрогнула от этого обращения — непривычного и слишком фамильярного.

— Это ведь правда… то, что о вас говорят? — уточнил Ролан.

— Понятия не имею, что о нас говорят, — сухо заметила Исгерд, — и не ожидала пересказа сплетен от тебя.

Ролан отвёл взгляд.

— Извини, — сказал он. — Просто когда я тебя увидел … У меня что-то случилось с головой.

— Да. В неё попала балка от корабля.

На мгновение в сердце Ролана полыхнула злость. Он повернулся к Исгерд, чтобы ответить, но увидел блики солнца в её глазах и промолчал. Вместо ответа наклонился к ней и поцеловал.

Разомкнуть её губы не успел — Исгерд оттолкнула его. Она тяжело дышала, щёки девушки порозовели, глаза пылали возмущением.

— В следующий раз — спрашивай меня.

Ролан фыркнул и отвернулся.

— Пойдём, — сказал он, направляясь к кару, — нужно до отбоя вернуться домой.

Вечером того же дня Исгерд в запрещённом правилами пожарной безопасности чайнике сделала чай — простой, в пакетиках. Госпожа Консул такое терпеть не могла. Чаепитие Хельга превращала в ритуал. Каждый листочек должен был раскрыться по всем правилам и наполнить чайник ароматом, прежде чем его зальют кипятком.

Оказавшись в обществе Волфганга, Исгерд не особенно удивилась, что у него порядок хоть и отличный — но не менее безумный, чем у Хельги Эклунд. Наследник предпочитал церемонию, принятую в Нефритовых мирах. В отличие от Консула, он позволял добавить в чай ароматных трав и даже ягод — но считал необходимым произносить перед каждым глотком то ли заклятье, то ли молитву. Всем этим ритуалом обычно руководила Юки, а Исгерд оставалось безмолвно внимать происходившему и мечтать о том, как, запершись у себя, она выпьет обычной нефильтрованной воды.

Теперь же, получив возможность просто пить и есть, Исгерд несказанно обрадовалась. Бросив пакетик в большую походную кружку — всем назло — она подошла к раскрытому окну, в которое врывался лёгкий ветерок.

7

— Господин князь, госпожа Консул, — Волфганг склонил голову, из-под приспущенных ресниц рассматривая отца и его собеседницу.

Отец постарел за те три года, что Волфганг его не видел. Нет, он оставался всё так же худощав и подтянут, с такой же прямой спиной, но от взгляда Волфганга не ускользнуло, что первая седина проглядывает в его коротко подстриженных волосах и густых аккуратных усах.

— Это он? — спросила Леди Консул и, не обращая внимания на лёгкое нарушение этикета, которое вполне могла позволить себе в отношении князя и его сына, перевела взгляд на последнего.

Леди Консул выглядела моложе отца. Это оказалась женщина без возраста — невысокая и худощавая, куда ниже ростом, чем можно было судить по кадрам из новостных сводок, и не имевшая той яркой внешности, которая присуща детям Великих Домов. Увидел бы Волфганг её на улице — принял бы за чиновницу среднего звена, но никак не за ту, кто держит в кулаке Сенат.

— Приветствую вас, — он изобразил легкий поклон, — рад видеть вас гостьей нашего дома, леди Эклунд.

Эклунд так же внимательно и задумчиво разглядывала его своим цепким взглядом.

— Я тоже рада, что сумела вас застать. Собиралась задержаться на выходные, но, очевидно, мне придётся улететь сегодня же. Однако я давно хотела взглянуть, как выглядит сын моего давнего… соратника.

— Я вас не разочаровал?

— Нет, думаю, нет. Вы очень многообещающий молодой человек, юный сэр Волфганг. Я бы хотела при случае познакомиться с вами поближе, — она помолчала, делая вид, что задумалась. — А вы ведь учитесь в Нефритовой Академии, так?

— Да, именно так. Это давняя традиция нашей семьи. Сыновья князя всегда поступают туда.

— Недавно я направила туда свою воспитанницу, Исгерд Ларссон. Вы, случайно, с ней не знакомы?

— Конечно, она моя соседка.

— О, вот даже как. У вас всё хорошо? Вы с ней ладите?

— Да, леди Эклунд. Она очень приятная молодая леди.

— Я рада. Часто у молодёжи всё иначе, чем у нас. Что ж… — Леди Консул поднялась с кресла. — Прошу меня простить, князь. Мне действительно пора улетать. Надеюсь, вы запомните наш разговор.

Князь склонил голову в почтительном поклоне, и Волфганг повторил его жест.

Хельга двинулась к выходу, и теперь только Волфганг заметил, что она подволакивает одну ногу.

Дверь закрылась, и парень, не удержавшись, прошептал:

— Так это правда? Она в самом деле была ранена?

Константин Рейнхардт воздел руку, предупреждая сына о том, что ему следует замолчать. Нажал кнопку на нижней стороне стола, включая внутреннюю связь.

— Да, сэр, — тут же раздалось в комнате.

— Гер Коломан, будьте добры, организуйте эскорт.

— Такой, чтобы гостья не волновалась?

— Да, именно такой.

Рейнхардт отключил связь, тщательно проверил, не остался ли спикер включён, и только потом обернулся к Волфгангу.

— Ну а теперь поговорим с тобой.

Хельга Эклунд вернулась на корабль в задумчивости. Принятое решение не вызывало у неё особых сомнений. Оно было разумно.

Она уже посетила три Великих Дома. Мелберги легко дали обещание поддержки в обмен на торговые льготы в системе Аркан. И хотя обещания, данные легко, всегда вызывали у Эклунд сомнения, в этом случае её устраивал результат.

Симидзу давно зависели от Рейнхардтов настолько, что их можно не опасаться. Разумеется, Йодзи Симидзу вежливо дал понять, что главное решение будет принимать Константин Рейнхардт.

С Макалистерами дело обстояло сложней. Чем чаще Эклунд соприкасалась с этой семьёй, тем сильнее ей казалось, что их тан поддержит любого из бунтовщиков. Их не интересовали денежные выгоды или любые другие поощрения. Чтобы обеспечить хоть какую-то лояльность тана, нужно ждать внутренней розни — и тогда поддержать самого слабого, того, кто до гроба будет благодарен госпоже Консулу.

Кроме того, в одиночестве они не представляли особой угрозы — Хельга почти не сомневалась, что если сумеет гарантировать верность Рейнхардтов и Краузов, заговор, о котором ей писали, умрёт в зачатке. Может ли один из этих родов перевернуть сложившуюся систему отношений? Эклунд надеялась, что в одиночестве — нет. Опасность состоит в первую очередь в их сговоре, и, значит, их надо размежевать.

Брак здесь выступал отличным способом попасть сразу в две мишени. Хельга могла не только рассорить наследников, но и обеспечить верность одного из родов.

Хельга не лгала Исгерд — основной причиной её выбора стало именно то, что положение Ролана фон Крауза в семье предельно шатко. У этой медали две стороны. Во-первых, брак с ним не давал гарантий стабильности хоть на сколько-то длительный срок. Во-вторых, это означало, что и здесь можно сделать ставку на другого брата… Да в сущности, на любого из них. И не жертвуя драгоценной фигурой, добиться верности от всей семьи.

С Рейнхардтами в каком-то смысле дело обстояло сложнее всего. Их внутренняя консолидация, выкристаллизованная годами власти, войны, а затем и реваншизма после проигранных битв, предельно крепка. Рейнхардт-младший не пойдёт против отца, как не пойдёт против другого Рейнхардта ни один человек в семье. Интересы Дома для них превыше всех других. Значит, нужно проникнуть в семью.

Естественно, затевать игру стоило только с наследником — все другие партии давали слишком мало. Эклунд было недостаточно просто союза — а если говорить точнее, союз имел второстепенное значение. Она хотела получить власть над наследником, и никак не меньше.

Значит, следовало приблизить к Волфгангу человека, которому она сможет доверять на все сто. Человека, который так же переживает за Гесорию, как и она. Человека достаточно искусного в политике, чтобы он не запутался в чужих сетях. Достаточно обаятельного и дипломатичного, чтобы Волфганг захотел ему доверять.

Все ниточки сходились к Исгерд — хотя Хельге и не хотелось жертвовать фигурой настолько ценной, как она. Но ставки были достаточно высоки, чтобы пойти на сделку с собой.