Осколки времен

Зов Неведомого

Подземная келья была поглощена густой, непроницаемой темнотой, которая казалась живой и дышащей. Стены, выложенные древними камнями, впитывали каждый звук, создавая ощущение удушающей тишины. Только монотонный гул голосов жрецов нарушал эту мрачную тишину, их хоровое пение разносилось эхом по всему помещению, заставляя кровь стынуть в жилах. Эти звуки, будто древнее заклинание, вгоняли в гипнотический транс. В воздухе витал запах сырости, смешиваясь в странном, почти магическом аромате, который проникал в самые глубины сознания.

Нет, мне нельзя поддаваться этому. Почему я здесь? Мне нужно быть здесь, но зачем? Ритуал только начинается. Темнота укутывает меня, как плотное одеяло, но мне холодно. Сырость подземелья проникает сквозь мой плотный плащ, пробираясь до костей. Я натягиваю капюшон сильнее, кутаюсь в плащ, но это не спасает от холода. Мне страшно, но чего я боюсь? Я не должна помогать им призвать его. Он слишком силен. Почему выбрали именно меня?

Вокруг темно, и только отблески свечей и символов, начертанных на полу, бросают слабый свет на неровные каменные стены. Этот свет играет призрачными тенями, заставляя их плясать по стенам, как тени древних духов, наблюдающих за происходящим. Холодная дрожь пробегает по моему телу, и каждый звук кажется громче в этой гулкой, поглощающей тишине. Голоса жрецов, повторяющих свои заклинания, заполняют пространство, их гулкий ритм усиливает мою тревогу. Запах сырости становится почти невыносимым.

Почему я здесь? Почему они выбрали именно меня? Жрец подходит ко мне и вкладывает в мою руку кинжал. Холод металла обжигает ладонь, словно лед. Этот кинжал странный, с тремя лезвиями под рукоятью, излучающими зловещий блеск. Меня выбрали, чтобы именно я бросила его в того, кого призовут. Так велела жрица... но я не хочу.

Гул голосов становится все громче и быстрее, как нарастающая буря. Символы круга горят все ярче, их свет режет глаза. Неожиданный порыв ветра, которого здесь не должно быть, срывает мой капюшон, но я стою, будто окаменев. Жрец толкает меня в спину, и я оказываюсь у самой границы круга. Ветер треплет мои волосы и тут же стихает, как стихают и голоса жрецов. В этот момент тишина становится оглушающей.

Я боюсь даже дышать в ожидании того, кого увижу. Откуда я знаю того, кто придет? Кого призвали... призвали, чтобы убила его именно я. Сердце колотится в груди, каждая секунда кажется вечностью. В этом мраке, освещенном лишь призрачным светом символов, я чувствую, как холодный страх опутывает меня, не давая двигаться. Взгляды жрецов горят ожиданием, а я стою на краю неизведанного, чувствуя, как ледяной кинжал в моей руке становится тяжелее с каждой секундой.

Посреди круга стоит мужчина. Его руки покоятся в карманах темных одежд, голова слегка наклонена к плечу. Только глаза, обводящие присутствующих, выдают его настороженность. Кривая ухмылка, которую он демонстрирует, совсем не портит его красивое, волевое лицо с легкой щетиной. Длинные волосы, растрепанные и небрежные, лежат на плечах. Но самое поразительное — это его глаза... яркие, желтые глаза, которые ясно показывают, что он не человек.

Внезапно я чувствую, как на моем плече вспыхивает метка, обжигая кожу. Приказ жрицы заставляет меня действовать без колебаний. Я поднимаю руку и бросаю кинжал прямо в мужчину. Он переводит взгляд на меня, его глаза сверкают интересом, но он даже не двигается с места. Кинжал с громким звоном ударяется о невидимую стену и падает к его ногам. Я замираю, охваченная страхом и недоумением. Мужчина продолжает стоять в центре круга, его кривую ухмылку сменяет насмешливый взгляд, проникающий в самую душу. Это мгновение кажется бесконечным.

-- Глупые смертные... -- произнёс он, делая шаг ко мне. -- Заставлять такую красу выполнять вашу грязную работу.

С каждым его шагом, моё сердце начинало биться всё быстрее. Он приближался, и вот, переступив черту, которая должна была его сдерживать, оказался вплотную возле меня. Его аура, холодная и одновременно притягательная, окутывала меня, словно туман.

Приоткрыв губы, я уже не ощущала страха. Это было нечто другое, странное и непонятное. Я смотрела на него, и внутри меня всё бушевало от радости и восхищения. Откуда я его знаю и в то же время не знаю? Почему я любуюсь им, и почему это чувство так сильно?

-- Идиоты... -- шепчет он, прикасаясь к моему подбородку и поднимая моё лицо. -- Закрой глаза, моя краса.

Его голос был как шелк, обволакивающий сознание. Я послушно закрыла глаза, чувствуя его прикосновение. В ушах раздается лишь отголоски собственных мыслей и бешеное сердцебиение. Внезапно вокруг начинают разноситься крики и звуки ударов — тела падают на каменные стены, тяжелые удары о пол, влажные звуки разрываемой плоти. Звуки хаоса и ужаса наполняют подземную келью. Проходят минуты или, возможно, часы, хотя время потеряло для меня всякий смысл. Я стою неподвижно, как завороженная, охваченная непонятной смесью ощущений. Внезапно все стихает так же быстро, как началось.

-- Открой... -- его голос звучит рядом, совсем близко.

Я послушно открываю глаза и смотрю на мужчину. Его лицо в темных каплях, что, кажется, стекают по коже, словно черные слезы. Он улыбается, и его улыбка странным образом притягивает и пугает одновременно. Он тянет руку, чтобы коснуться меня, но тут же отводит её, слегка морщась. Его руки покрыты чем-то темным и влажным, как будто пропитаны кровью.

Родная стая

Мое яростное шипение утонуло в рёве мужчины, раздавшемся так громко, что уши звенели. Я извивалась в его руках, как настоящая змея, выгибаясь, царапаясь и кусая, пока зубы не вонзились в его руку. Мешок, натянутый на мою голову, не стал помехой — я укусила прямо сквозь грубую ткань. Почувствовав, как он дернулся, и услышав поток ругательств, я злобно усмехнулась и стиснула челюсти ещё сильнее, намереваясь оторвать хоть кусочек плоти.

— Да твою ж мать, держи её! — проревел другой голос, резкий, злой, исходивший откуда-то сбоку. Мужчина, видимо, пытался схватить меня за ноги, но не успевал — я дергалась слишком быстро. — Откуда у этой малявки столько силы?! Она точно не волчонок?

— Да! — огрызнулся тот, что держал меня. — Хотя кусается, как наши! Да хватит уже брыкаться! — взревел он, тяжело дыша.

Я не кричала. Какой смысл? Никто бы не пришёл на помощь. Но и просто так я сдаваться не собиралась. Пусть мне всего одиннадцать, но они меня запомнят. Память о себе я оставлю в виде синяков, порезов и зубных отметин, которые останутся у них надолго. С новой силой дернувшись, я услышала их очередной поток ругательств и тихо захихикала под мешком. Их злость меня забавляла. Кажется, мой словарный запас в этот вечер обогатился на десяток новых слов.

Каждое новое слово, оторванное из их разъярённых криков, я запоминала, словно собирала коллекцию. Позже нужно будет узнать, что они означают. Меня рывками тащили куда-то, грубо подхватив, словно мешок с ненужным хламом. Воздух стал тяжелее, пропитанный сыростью и запахом железа, который обжигал ноздри и вызывал странное чувство тревоги. Я пыталась замедлить их шаги, изо всех сил упираясь ногами, но руки мужчин держали крепко.

Когда меня попытались впихнуть в какое-то помещение, я инстинктивно схватилась за край, оказавшийся покрытым чем-то шероховатым, словно изъеденной временем ржавчиной. Острые куски цеплялись за пальцы, оставляя грязные полосы на коже.

— Отпусти уже! — снова раздался раздражённый голос, но я не слушала. Мои пальцы скользнули с металла, и я в отчаянии ухватилась за край куртки мужчины, который оказался ближе всего. Ткань была твёрдой, пропахшей чем то пряным и диким.

Мужчина дёрнулся, пытаясь отцепить меня, но я только сильнее впилась пальцами в ткань, чувствуя, как под ней напрягаются его мышцы. Пусть знают, что я не отступлю. Пусть хоть волоком тащат, но просто так я не сдамся. В конце концов, меня всё же грубо толкнули в спину. Я покачнулась, едва удержав равновесие, и рухнула вперёд. Позади с громким лязгом захлопнулась дверь, мгновенно отсекая остатки света и надежду на побег. Сжав зубы от злости, я сорвала мешок с головы, тряпка скользнула вниз, открывая передо мной картину, достойную фильма о заброшенных местах. Это, кажется, был старый, давно заброшенный вагон поезда. Стены покрывались ржавыми пятнами, пол был усыпан слоем грязи, мусора и обрывков железных прутьев. Здесь пахло сыростью, металлом и чем-то затхлым, отчего хотелось морщиться.

Мой взгляд упал на руку, которая бессознательно сжимала что-то грубое и шершавое. Я замерла, а затем злобно усмехнулась, осознав, что держу куртку. Мне всё-таки удалось её сорвать у одного из этих придурков. Пусть знают, что я просто так не сдаюсь. Встав, я отряхнула свои грязные штаны, на которых уже появились новые пятна пыли и ржавчины. Подойдя к запертой двери, я с силой, на которую только было способно моё детское тело, ударила по ней ногой. Гулкий звук разлетелся по вагону, и ржавчина с двери осыпалась мелкой пылью. Пусть знают, что они меня заперли, но сломить — не смогут.

Осматривая вагон, я заметила окно, чёрное от копоти и грязи, настолько, что даже не хотелось думать, чем оно покрыто. Моя рука потянулась к одному из обломков ржавого прута, валявшихся на полу. Прут оказался тяжёлым и неровным, с острыми зазубринами, но я сжала его крепче, игнорируя дискомфорт. Со всей силы я замахнулась и ударила по стеклу. Раздался глухой звук, вибрация от удара отозвалась в моих руках, а стекло даже не треснуло. Вместо этого резкая боль прокатилась по ладони и запястью, заставив меня выронить прут и недовольно зашипеть.

Сжав зубы, я потрясла рукой, пытаясь унять жгучие ощущения. Стекло оказалось толстым и прочным. Злость вскипела снова, но теперь к ней примешивались бессилие и отчаяние. Я зло посмотрела на неподатливое окно, будто оно было врагом. Ничего. Пусть оно пока выиграло, но я не отступлю. Рассматривая окно, я заметила деталь, которая сперва ускользнула от моего внимания: снизу был узкий зазор — место, где стекло, вероятно, когда-то открывалось для проветривания. Сердце забилось быстрее. Это был шанс.

Игнорируя ноющую боль в руке, я снова схватила железный прут. Его грубая поверхность царапала кожу, но я не обращала на это внимания. Подняв прут, я аккуратно вогнала его под стекло, сосредоточившись на том, чтобы попасть в зазор. Прут скрипнул, когда я нажала с силой, изо всех сил пытаясь сдвинуть стекло. Оно медленно, нехотя поддалось. Слабый скрежет раздался, когда оно чуть приоткрылось, и холодный влажный воздух ворвался внутрь вагона. Я быстро наклонилась, приглядываясь к тому, что творилось снаружи.

Теперь я могла видеть пространство рядом с вагоном. Слабый свет пробивался через туман, окутывающий всё вокруг. Где-то неподалёку слышались шаги и голоса, но рассмотреть их было сложно. Земля вокруг вагона выглядела сырой, покрытой лужами и грязью, а вдалеке темнели силуэты, возможно, других вагонов или строений. Я замерла, прислушиваясь. Моя злость сменилась напряжённым ожиданием. Кажется, они всё ещё были где-то рядом.

Шаги. Тяжёлые, уверенные, приближающиеся. Вместе с ними доносился приглушённый разговор, который стал отчётливее с каждым мгновением. Стиснув зубы, я отступила от окна, но потом, не выдержав злости и отчаяния, выкрикнула одно из слов, которое запомнила от этих мужиков. Разговор мгновенно оборвался. На мгновение повисла напряжённая тишина, а затем её разорвал громкий хохот.

— Это она от тебя нахваталась? — голос одного из них был пропитан весельем, которое тут же сменилось удивлением. — А где твоя куртка?