Осколок

Пролог

Ночь над Эстэррионом была ясна. Звёзды рассыпались над лесом, как серебро на чёрном шёлке.

Адриэль проснулась внезапно, будто кто-то окликнул её по имени. Несколько мгновений она лежала, прислушиваясь к тишине, а затем медленно повернула голову и взглянула на мужа. Дыхание Лэйенвара было ровным, лицо — спокойным: он крепко спал. Адриэль встала и, не надевая обуви, вышла в сад. Воздух был свеж и неподвижен. Она стояла босая на влажной траве и смотрела ввысь.

Сквозь безмолвие ночного неба прорезалась тонкая светящаяся линия — падала звезда. В этих краях звёздопады были не редкостью: небесные огни часто скользили над лесом, исчезая за его кроной. Но в этот раз было иначе — свет звезды не угасал. Она не рассыпалась искрами — напротив, летела по прямой, словно стремилась коснуться земли.

Как зачарованная, княгиня, забыв о том, что на ней лишь лёгкая туника, уже влажная от тумана, направилась к лесу. Ступая босыми ногами по знакомым тропам, где днём она часто гуляла с сыновьями, Адриэль вскоре вышла на небольшую опушку и увидела белое сияние между двух валунов.

Свет бился ровно и тихо, но стоило ей приблизиться, как в груди отозвалось что-то странное — и на мгновение княгине почудилось, будто откуда-то зазвучала далёкая, незнакомая мелодия. Но вскоре всё стихло, как будто ничего и не было.

Там Адриэль и нашла его — осколок звезды.

Наутро муж покрутил в руках светящийся камень, нахмурился и, потерев переносицу, сказал, что в Эстэррионе подобное — не такое уж и редкое явление.

— Вам, княгиня, не стоит ночью по лесам бродить, — заметил старый Майэрон, Хранитель рощ. — Места у нас тихие, но вдруг простынете ненароком. Не доведи Эн’Лаэри. Земля после зимы ещё не прогрелась.

Он вложил осколок обратно в ладонь Адриэль.

— Красивая вещица. Отдайте какому-нибудь ремесленнику — сделает кулон. Будете носить.

Княгиня молча сжала камень в руке. Он уже начал терять своё звёздное тепло.

Через несколько месяцев у Лэйенвара и Адриэль родилась дочь. Ей дали имя Лауэрлин — Свет до Зари.

Совершеннолетие

Еловый перелесок ещё не успел просохнуть от ночной росы. Между тёмных стволов клубился лёгкий туман, тянуло холодом, и копыта десятков лошадей тонули в мягкой земле. По широкой лесной тропе двигалась целая процессия: в центре — стройные ряды имперской гвардии в тёмных кирасах, впереди — трое всадников в окружении личной охраны.

— Ах, я узнаю каждое дерево на этой дороге! — воскликнул всадник слева, одетый в светлый камзол с вышитыми на нем золотыми солнечными дисками. Он обернулся к спутникам: — Помнишь, Рэйдан, мы всегда прятались от тебя за этой елью? Или вон за той!

Тот, что ехал в центре, невольно скривил губы в усмешке. Кайриль ничуть не изменился за эти годы: тот же ясный взгляд, та же открытая улыбка и восторженность в каждом слове. Он говорил легко и прямо, без тени придворной осторожности, словно и не осознавал, сколько глаз сейчас устремлено на него. Белые волосы блестели на солнце, лицо светилось, и в нём не было ни тени притворства. Наследник Империи выглядел всё тем же мальчишкой, который радовался каждому мгновению и не умел скрывать своих чувств.

— Только погляди на него, Роэнн, — сказал он насмешливо, явно обращаясь к третьему всаднику, но достаточно громко, чтобы Кайриль тоже услышал. — Наш принц всё такой же. Сейчас ещё начнёт здороваться с каждым кустом, будто с давним другом.

Юноша с прямой осанкой и внимательным взглядом, ехавший по правую сторону, заливисто рассмеялся. Смех вышел таким неожиданным и звонким, что его конь, почувствовав настроение хозяина, встряхнул гривой и чуть ускорил шаг. Он придержал поводья и, всё ещё улыбаясь, бросил на принца озорной взгляд.

— И всё же в этом есть своя прелесть! Хоть один из нас умеет радоваться дороге, а не считать версты.

— Смеётесь… — Принц покачал головой, глядя на обоих с тёплой улыбкой. — А я ведь действительно соскучился по Эстэрриону! Еле сдерживаюсь, чтобы не пустить коня в галоп. Мне кажется, этот последний час до замка тянется дольше всех лет, что меня здесь не было!

— Ну-ну, конечно, — протянул Роэнн, лукаво прищурившись. — Прямо по нашим лесам и башням истосковался… признайся уже, скучал ты вовсе не по ним.

— Да-да, ты прав! — оживлённо подтвердил Кайриль, даже не заметив шутки. — По Лоэ я скучал куда сильнее, чем по лесам и башням!

Рэйдан лишь покачал головой: в его взгляде смешались ирония и лёгкое смущение, словно ему было и весело, и немного неловко видеть столь откровенную восторженность друга; Роэнн же не выдержал и расхохотался вновь, на этот раз ещё громче, чем прежде.

— Поверь, она ждет тебя не меньше! Вчера сама велела менестрелям подобрать новые мелодии для приёма… и дважды уточнила, чтобы сыграли твою любимую!

— Вообще-то мелодию она выбрала потому, что она нравится отцу, — поморщился Рэйдан. — Прости, что рушу красивую историю, но именно так всё и было.

— Да ну тебя, — поморщился Роэнн. — Она ведь сама сказала: «Пусть сыграют ту, что любит Кайриль».

Принц, всё ещё улыбаясь, следил за их перепалкой, но скорее рассеянно, чем внимательно. Он даже хотел было вставить что-то примиряющее, но взгляд всё время тянуло к знакомым верхушкам деревьев. Ему чудилось, что стоит лишь закрыть глаза, и снова раздастся звонкий смех Лауэрлин, а сама она выскочит из-за поворота, мокрая после купания в озере, с золотыми волосами, прилипшими к щекам. Сколько раз они бегали по этим тропам наперегонки! Сколько раз прятались тут от дождя, кидали камешки в пруд или сидели на этом самом валуне, споря, кто лучше стреляет из лука! Для Рэйдана и Роэнна это был просто путь к их замку, а для него — каждый изгиб дороги хранил память о счастье.

Кайриль скользнул взглядом по опушке, и на мгновение сердце ухнуло вниз. Под тенью старого вяза, в неровной траве, лежал человек. Лицо его закрывала прядь тёмных волос, одна рука неестественно откинулась в сторону.

— Там кто-то лежит! — воскликнул принц, резко натягивая поводья.

Конь остановился, земля под копытами вздрогнула. Кайриль соскользнул вниз и бросился вперёд по влажной траве. Рэйдан с Роэнном спешились следом, и уже в следующее мгновение охрана рванула за ними, образуя кольцо вокруг господ.

Звон оружия, хриплое ржание, глухой перестук копыт, короткие команды — весь лес в один миг наполнился звуками огромной процессии, в которой каждое движение множилось сотнями голосов и шагов. Позади растянулась цепь воинов: кирасиры настороженно вглядывались в чащу, оруженосцы, державшие знамёна, переговаривались вполголоса. Все взоры устремились вперёд, туда, где княжичи и принц склонились над неподвижным телом.

Сердце Кайриля болезненно сжалось, когда он опустился на колени рядом с раненым: молодой, бледный, губы обескровлены, дыхания почти не слышно. На груди расползлось тёмное пятно. Принц осторожно приподнял ткань рубахи и его передернуло: прямо над сердцем зияла глубокая рана, как если бы в неё несколько раз подряд вгоняли копьё.

— Отойди, — коротко бросил Рэйдан, опускаясь рядом. Он уверенным движением разорвал ткань на груди незнакомца и сразу прижал ладонь выше, чтобы остановить кровотечение.

Роэнн рывком стянул с плеч плащ и одним движением ножа распорол его на полосы.

— Жить будет?

— Не уверен, — отозвался княжич, ловко подхватывая кусок ткани и стягивая рану тугой повязкой. — Шансов мало.

Позади донёсся выкрик:

— Лекаря! Зовите лекаря!

— Нет! — резко перебил Рэйдан, даже не оборачиваясь. — Я сделал, что мог. Нам нужно срочно везти его в замок, только там ему смогут помочь. — Он метнул взгляд на ближайшего воина. — Скорее коня!

Эльф мгновенно спешился. Роэнн помогал удерживать тело, пока Рэйдан вместе с гвардейцем осторожно поднимали раненого. Они бережно, но быстро уложили его поперёк седла. Один из воинов вскочил на лошадь, придерживая неподвижного незнакомца, и коротко вскинул поводья.

— Вперед, немедленно!

Процессия вновь пришла в движение и, выровняв ряды, направилась к замку Белых Ветвей.

«Легенды для юных и впечатлительных»

Лоэ стояла посреди зала, затянутого тьмой: ни окон, ни дверей — лишь пустота и холодный каменный пол. На каменном полу, в нескольких шагах от нее распростёрся мужчина: волосы липли к его вискам, кожа отливала серым, дыхание срывалось хриплыми рывками. Над ним склонилась женщина и медленно, с материнской нежностью, скользила пальцами по его волосам. Её лицо было прекрасным, слишком правильным, и оттого немного пугающим.

— Спи, — шептала она, и голос её звучал как колыбельная. — Спи, дитя моё, мой мальчик.

Мгновение — и всё изменилось. Женщина также склонялась над ним, но теперь её движения стали слишком плавны, слишком чувственны, чтобы казаться материнскими. Она провела пальцами по его груди, по шее — ласково, как любовница, — и вдруг вонзила ногти в кожу.

— Ты мой. — прошептала красавица, и слова звучали и как обещание, и как приговор. — Ты всегда был моим.

Незнакомец начал выгибаться в её руках, его тело тряслось, будто его разрывали изнутри, и каждый её ласковый жест был пыткой. Лоэ смотрела, не в силах отвести глаз, и вдруг узнала его — тот самый раненый у ворот.

В это же мгновение женщина резко обернулась, и в её лице не осталось ни капли игривости.

— Опять ты! — глаза красавицы сверкнули, и черты лица вдруг на миг исказились: улыбка стала слишком широкой, взгляд слишком ярким.— Я видела тебя там, когда ты потянула его назад. Наглая маленькая воровка. Ты не понимаешь, с кем играешь.

Княжна отшатнулась, едва не оступившись. Горло свела судрога.

— Я не играю, — выдохнула она. — Я даже не знаю, кто вы… но пожалуйста… не надо, вы ведь его убьете!

Черты лица незнакомки вновь сгладились, и красота вернулась к ней так же внезапно, как исчезла. Она поднялась, платье её разлилось по камню волной.

— Ах, дитя… думаешь, мне самой это нравится? Я ведь любила его. Любила, как никто. Он был особенный, лучший из их рода! Я обожала каждую черту его лица, каждый упрямый взгляд. Ну посмотри на него! Как можно не любить такого красавца? Даже его прадед не был так хорош. — Её улыбка стала игривой. — И что же он сделал? Всё испортил. Постоянно пытается уйти, ищет, как разорвать нашу связь. А я не прощаю предательства. — Она снова посмотрела на Лоэ, и её голос стал тихим, почти нежным: — Теперь я должна убить его.

Мысли Лауэрлин путались, и язык онемел. Всё, что она чувствовала, — страх: сейчас этот человек умрёт у неё на глазах.

Незнакомка медленно повернулась к мужчине и протянула руку к его груди — лёгкое, почти ласковое движение, в котором не было спешки. Но когда её пальцы коснулись воздуха над ним, что-то дрогнуло. Красавица нахмурилась. Её пальцы остановились в нескольких дюймах от его тела, словно наткнулись на невидимую преграду. Она попробовала ещё раз — мягко, затем резче, но снова остановилась, будто сама ткань мира воспротивилась её воле.

В этот миг в её глазах вспыхнула ярость. Красота не исчезла, но вдруг стала невыносимой, болезненной для взгляда. Улыбка расползлась слишком широко, и оголила зубы, белизна которых казалась слишком неестественной. Глаза снова расширились, их блеск стал резким, как у хищника, — и Лоэ показалось, что они не мигают вовсе. В прекрасных чертах проступило что-то такое, отчего волосы вставали дыбом: красота её была маской, под которой проглядывало нечто древнее, чуждое и страшное.

Её голос теперь звучал так, словно слова рождались сразу в нескольких горлах:

— Что это?! — выкрикнула она, и каменные своды дрогнули. — Никогда… никогда прежде никто не мешал мне! Что тебе нужно от него, девчонка?!

Ноги Лоэ налились свинцом, холод поднимался от пяток к груди, дыхание перехватило. Она не могла пошевелиться от страха — только молилась, чтобы всё это скорее закончилось.

— Пусть так. Сегодня он живёт благодаря тебе. Но запомни: ты не сможешь быть рядом всегда. Стоит тебе отвернуться — и я вернусь. Я всегда возвращаюсь.

Незнакомка коснулась пальцами воздуха — и растворилась, слвно её никогда не было. Зал погрузился в тишину, резкую и непривычную после её исчезновения. Лоэ долго не решалась двинуться, но потом сделала шаг, другой — и подошла ближе к неподвижно лежащему мужчине. Она хотела было что-то сказать, — и тут всё вокруг стало расплываться. Зал исчез, растворился в воде, и княжна очнулась в своей постели. Она инстинктивно прижала ладонь к груди и замерла: кулон снова был теплым.

***

— Я хотел поговорить с вами, Император — сказал Лэйенвар, подходя ближе. Он держался ровно, без лишнего официоза. — В последние дни с окраин начали приходить странные вести. Я подумал, возможно, они заинтересуют и вас.

Мор'Аран стоял у каменных перил, глядя в сторону холмов, над которыми ещё не рассеялся утренний туман. Он обернулся медленно, чуть приподняв бровь — с вежливым вниманием, но без живого интереса.

— Странные — в каком смысле?

— Вода в некоторых колодцах стала мутной, пахнет гнилью. Несколько жителей из северных поселений внезапно сошли с ума. Они твердят, что слышат, как земля плачет. Звери потеряли страх: выходят к большим дорогам. В одном селе огонь не испугал волков.

Князь говорил сдержанно, спокойно, но в его голосе слышалась тревога. Император выслушал, не перебивая, а потом вздохнул.

— Волки, испорченная вода, болезни, страхи… Осень наступает, Лэйенвар.

Если бы я каждый раз бил тревогу, когда кто-то в провинции слышал, как «стонет земля» — Империя вряд ли стала бы такой, какой мы видим ее сейчас. — Мор'Аран усмехнулся, но князь не улыбнулся в ответ.

— Я не за утешением пришёл, — промолвил Лэйенвар. — Я прекрасно знаю, что такое слухи и деревенские суеверия. Но я вырос в этих землях. И чувствую, когда что-то идёт не так.

Конечно, мы — не Империя. У нас нет магов на каждой башне. Мой народ силен, но нас мало.

Если случится беда — мы не сможем сдержать её в одиночку. А те земли, где всё это происходит… даже ближе к вам, чем ко мне.