Особенная. В моем сердце

Глава 1

Хлопья пушистые и легкие, как перья ангелов. Кружат в воздухе медленно, на землю падать не спешат. Снег в этом году не первый, но такой красоты я давно не видела .

Вечер будний, людей на мосту почти нет. Они все либо в офисах, либо в пробках дорожных, в заботах, в делах и не видят этой сказки, а я иду сквозь нее и чувствую себя счастливой просто так, как бывает только в детстве.

— Девушка, хотите предсказание? — обращается ко мне шарманщик в колпаке Санты. — Сегодня магия повсюду, обязательно чудо случится!

— Только если ваша обезьянка оживет, — смеюсь, кивая на затертую плюшевую макаку, охраняющую коробку с бумажными трубочками.

Я не верю в магию и чудеса, только в здравый смысл и психоанализ, но зачем-то останавливаюсь и вступаю в диалог.

— А вы руку протяните, — лукаво улыбается шарманщик.

Мне становится интересно. Подхожу, тянусь к коробке с предсказаниями, а игрушка вдруг как завизжит! В точности как макаки орут в зоопарке! Одернув руку, я звонко смеюсь. Испугалась немного, но больше удивилась и неожиданно обрадовалась.

— Аха-хах, я поняла! — нащупываю и достаю из кармана пальто купюру.

— Осторожно положите ей в карманчик, — на полном серьезе советует дядечка, прокручивая ручку шарманки.

Волшебный звук разливается в тишине, снежинки под него танцуют, кружат вокруг меня, очаровывают. Это такая глупость, но я сую деньги обезьянке за пазуху и достаю из коробки бумажку. Собираюсь развернуть и прочитать, но Санта советует повременить:

— Лучше потом, в одиночестве, чтобы чудо не убежало.

Английский у него плохой, зато улыбка добрая, невозможно на нее не ответить. Пряча предсказание в карман, я с грустью улыбаюсь:

— Не бывает никаких чудес. Все сами, своими руками.

Он понимающе кивает и прокручивает ручку, меняя лиричную мелодию на веселую рождественскую, а я бегу дальше. Мне еще в магазин за мишурой заскочить надо, а потом студию украшать. Рождество через две недели, а там ни одной гирлянды.

За пять лет жизни в Европе я так и не привыкла к другим традициям. Здесь у зимних праздников другое настроение, и воспринимаются они иначе. Пока я жила в Мюнхене, даже елку дома не ставила, на Новый год всегда летала к маме, отчиму и сестренке. У Алиски в январе первый юбилей — уже пять лет нашему лучику, а я впервые не приеду — банально не хватает денег на билеты.

С осени начался новый виток моей самостоятельной жизни. Я переехала в Прагу, сняла квартиру и взяла в аренду танцевальную студию. Пришлось оплатить большие депозиты и потратиться на мебель. Студия небольшая, зато расположена в центре города и у неё отдельный вход с улицы. Она обязательно раскрутится, но пока я с трудом выхожу в ноль. Днем веду детские группы классической хореографии, после обеда — класс любимого контемпорари, а вечера храню под индивидуальные сеансы танцевально-двигательной терапии. [1]

Диплом психолога я получила этим летом в Германии. Училась на английском, который с фанатичным усердием зубрила полгода до переезда. За годы учебы этот язык стал для меня вторым родным. По-немецки тоже говорю, но хуже, а вот чешский пока не знаю, поэтому очередь из клиентов на терапию не стоит. На прошлой неделе запустила личный сайт и настроила рекламу. Жду результат.

— Ахойки, Элишка! [2]— широко улыбается Кэти, открывая и придерживая для меня дверь.

— Не прекратишь меня так называть, буду звать тебя Катержиной, — бухчу, внося коробку с новогодними украшениями.

С моим именем просто беда! Как меня только ни называли в Европе: Эльза, Бети, Лиса… Поэтому я сразу представляюсь коротко и просто — Лиза, но для самых близких я по-прежнему Вета.

— Велкам, Лиза, я согласная. Если только ты знать чешский.

По-русски моя двоюродная сестра говорит плохо и с акцентом. Ее отец — чех, и родилась она в Праге, так что русский для нее иностранный.

— Выучу я ваш чешский, куда деваться? — Снимаю пальто и, стряхнув с него снег, вешаю на треногу при входе. — Девчонки уже ушли? Хорошо потренили?

Кэти — или, как ее зовет моя тетушка Оля, ­Катюша — увлеклась модным нынче хилсом[3]. Трижды в неделю она тренируется с подружками в студии и заодно помогает мне с административными делами.

— Все уходить, я тебя ждать. Время платить электричество, — докладывает сестренка, показывая счет в конверте.

— Будем платить, значит, — беспомощно развожу руками. — Но сначала создадим рождественскую атмосферу, чтобы было веселее расставаться с последними деньгами.

Это только с виду я такая успешная европейка, с крутым дипломом и собственной школой танцев. На самом деле в этом месяце мне, видимо, придется обедать голой гречкой, а ужинать рисом.

— Буду помогать мало, — предупреждает Кэти, разматывая гирлянду. — Могу не успевать на свидание.

— С кем сегодня? — прищуриваюсь.

— Он взрослый, — признается сестра шепотом. — Не скажи маме.

Она всего на два года младше, но иногда кажется, что мы из разных поколений. Я уже пять гребу по этой жизни в одиночку, забив на личное, а Катюша танцует с подругами на каблуках и через день бегает по свиданиям, живя на родительские деньги.

— И сколько ему лет? — спрашиваю строго.

— Тридцать один.

— Ты с ума сошла? Он хоть не женат? — хмурю брови.

Взрослые несвободные мужчины — табу для меня. В восемнадцать я совершила ошибку, без ума влюбившись в женатого. Это болезненное чувство чуть не убило меня, размазало, растоптало. Я стала жертвой подлых манипуляций и отвратительной лжи. Чтобы прийти в себя и начать снова верить людям, мне понадобились годы психотерапии. Я сама решила стать психологом, чтобы впредь знать, как контролировать собственные эмоции и чувства и больше так не вляпаться.

— У него теперь нет жены. Диворс[4]. Маме не скажи, — повторяет просьбу Кэти, подавая мне дождик.

— Развод — это плохо, но не критично. Ты только не верь ему на слово, проверь обязательно, — предупреждаю, крепя мишуру на двусторонний скотч вокруг зеркала.

Глава 2

Это не он, мне показалось. Резко встала, кровоток нарушился, в глазах потемнело — и вынырнул из прошлого фантом. Такое иногда случается, если психотравма не долечена.

Зажмуриваюсь, делаю глубокий вдох… Сейчас пройдет.

— Здравствуй, Лиза.

Знакомый низкий голос прорезает тишину, высокая фигура в мерцающем огоньками окне становится ближе и четче. Галлюцинации не могут быть настолько реалистичными, я не шизофреник и не страдаю биполяркой. Мне не показалось.

Это он!

Во рту резко пересыхает, ладошки становятся мокрыми. О гормональных реакциях на стресс я знаю достаточно, чтобы понять, что адреналин и кортизол подскочили на максимум. Но стресс — это не столько само событие, сколько наши мысли о нем. Об этом я тоже знаю и стараюсь не думать пока о плохом.

Раз и, два и, три и…

Считаю мысленно секунды, чтобы занять мозг, но этот умник умеет быть многозадачным и параллельно истерит.

Что он здесь делает? Зачем пришел? Как нашел? К какой целью искал?

Время будто на месте стоит, восприятие обостряется. Я смотрю на отражение в окне и кожей чувствую взгляд за спиной.

…девять и, десять и…

Поворачиваюсь медленно. Не знаю, как реагировать — растерялась. Я была уверена, что мы больше никогда не встретимся.

— Здравствуй.

Это все, что получается сказать. В горле болезненный спазм, как при первой нашей встрече, голос от этого тихий и жалкий.

Долгожданный первый клиент смотрит мне в глаза, а я куда-то в область его шеи. Спасовала, убедившись, что это точно он.

Максим Доронин.

Он заметно повзрослел, заматерел и стал еще интереснее. На лице идеальная недельная щетина, во взгляде несокрушимая уверенность в себе. Весь в черном, поза расслабленная, нарочито небрежная. Плечи и мех капюшона в снегу, а загоревшие щиколотки голые. Пижон!

— Как поживаешь? — интересуется, словно мы старые друзья, которые не виделись несколько недель и случайно встретились.

Отвечать на эту глупость я не намерена, у меня есть более логичный в данной ситуации вопрос. Надо только набраться смелости и озвучить его внятно и твердо. Давай, Лиза, соберись и, как говорится, с богом, только в твоем случае — с Юнгом и Фрейдом.

Вдох-выдох, подобие улыбки, чтобы не казаться грубой…

— Что ты здесь делаешь?

Перекатываясь с пятки на носок и обратно, Макс беглым взглядом осматривает студию, после чего возвращает его на мое лицо и отвечает на полном серьезе:

— Пришел к тебе на консультацию, мне нужна помощь психолога.

Мои глаза непроизвольно округляются:

— Прилетел из Сиднея в Прагу ради терапии?

Да он издевается! Нет, я могу поверить, что ему реально необходима психологическая поддержка. Редко, но все же заходила на его страницу с левого аккаунта и знаю, в каком ритме он работает и отдыхает. С такой насыщенной жизнью напоказ эмоциональные ямы неизбежны. Сколько бы сам Доронин ни хорохорился, изображая из себя бесконечно успешного счастливчика, по мимике, жестикуляции и динамике движений тела заметно, что проблем у него выше крыши. Но лететь за десятки тысяч километров, чтобы их решить со мной… В Австралии психологи закончились?

— Я прилетел в Европу месяц назад. По делам и надолго, — будто оправдывается Макс. — Захотел тебя увидеть, — уголок его губ едва заметно дергается. — Ты бы точно не пошла со мной на кофе, пришлось искать другой способ. Я купил твои услуги…

Он достает руки из карманов и делает шаг ко мне. Я неожиданно вздрагиваю. Между нами метра три и лучше бы это расстояние не сокращалось. Мне что-то не по себе. Макса я никогда не боялась. Любила сильно, потом не менее сильно ненавидела, долго пыталась забыть. В конце концов приняла как необходимый опыт, сделавший меня сильнее, и отпустила. Откуда этот непонятный страх?

— …На своем сайте ты обещаешь за десять сеансов значительно улучшить качество жизни, научив искренне выражать чувства и ярко испытывать эмоции. Я так хочу. Научи меня.

Его прямота обескураживает, пристальный взгляд заставляет нервничать еще больше. Я никак не могу понять, говорит он серьезно или прикалывается.

— Тебе жить скучно?

— Есть немного. Поэтому и пришел.

— Максим, если это шутка, то она тупая! — предупреждаю строго.

­— За кого ты меня принимаешь, Лиза? — хмурится он недовольно. — Я купил твой самый дорогой курс и ради него приехал из Кракова. Хочу пройти десять занятий и получить обещанное. Если ты не обманщица, как большинство психологов из интернета, и твой метод работает. Может, ты не помнишь, но с чувствами у меня все сложно.

Я точно не обманщица, в отличии от него! И помню абсолютно все!

— Извини, Максим, но я ничем не могу тебе помочь. Деньги верну.

Вздернув подбородок, я, наконец, осмеливаюсь посмотреть в его надменное, но объективно красивое мужественное лицо.

— Мне нужны не деньги, а результат. Уверен, помочь мне ты сможешь. Ли-за.

Мое имя Доронин произносит приглушенно и протяжно. Смотрит при этом своими синими глазами так, что колени становятся мягкими, а по телу пробегает дрожь. Умеет, мерзавец!

Лживый, циничный, донельзя самоуверенный. Его Величество Криптомиллионер. Или уже мультимиллионер, как когда-то мечтал? Я не слежу за его финансовым состоянием, зато о семейном кое-что знаю. Как минимум то, что с Кариной он все-таки развелся, но не через два года, как обещал, а через три с половиной. Их брак не был фиктивным, естественно. Вскоре после нашей ссоры Рина Фаро начала открыто показывать мужа в своем блоге, а после плакалась на всю свою миллионную аудиторию, что лечится от бесплодия. Я не шпионила за ними специально, эта информация сама меня находила уже после того, как я вышла из терапии и реагировала на эту показушную парочку относительно спокойно.

— Дело в том, что работать с тобой я не имею морального права — мой профессиональный взгляд будет искажен нашими прошлыми отношениями, это сделает терапию неэффективной. Мало того, я могу тебе навредить, — выдаю быстро, пока голос не начал дрожать.

Глава 3

МАКС

Лиза дрожит как осиновый лист и смотрит на меня зверьком, держит дистанцию. Напряженная, колючая, а я помню ее ласковой и покладистой. Она и внешне изменилась: похудела еще больше, истончилась до хрупкости. Черты лица заострились, взгляд стал глубже.

Мне нравится ее новая красота. Вглядываюсь в кукольное личико, рассматриваю точеную фигурку – очень нравится!

— Ты дрожишь, Лиза, — замечаю. — Плохо себя чувствуешь?

— Я в порядке. Здесь довольно прохладно, если стоять на месте без движения, — бормочет, обнимая себя за плечи.

Врушка. В зале досточно тепло.

Она нервно мнет пальцами тонкий трикотаж своей водолазки и смотрит в окно, за которым тихо падает снег. Я посматриваю на нее и ставлю галочки в анкете, не особо вдумываясь. Надо как-то доставать ее из скорлупы, в которую она от меня прячется. В глаза не смотрит и близко к себе не подпускает, шарахается, словно от приведения. Я ожидал чего-то подобного, но не в такой степени.

— Можно этот твой «допросный» лист заполнить к следующему разу? Чтобы не стоять на месте, пока ты совсем не замерзла. Я так понял, танцевать мы будем больше, чем разговаривать.

— Мы не будем танцевать. И разговаривать тоже. Никакого следующего раза не будет. Я дам тебе контакт другого психолога. Хочешь — в Праге, хочешь — в Кракове. Везде есть профессионалы, найду самого лучшего.

Э нет, Лизонька, так не пойдет! Я летел сюда не мозги править, мои планы куда интереснее. И чем больше ты упираешься, тем увлекательней становится.

— Да не нужен мне другой психолог, я тебя хочу! — срываюсь на эмоции.

— Что? — выкатывает она глаза.

— Хочу, чтобы ты научила меня жить в гармонии с собой и миром, как обещаешь, – поясняю, еле сдерживая улыбку. – Сможешь? Или твой метод — туфта? У психологов пустые обещания — обычное дело, не раз такое слышал.

— Этот метод — не мое ноу-хау, его эффективность подтверждена научно. Танцевально-двигательной терапии много лет, ее истоки идут из глубокой древности. Еще шаманы знали и применяли лечебную силу танца! — распаляется Лиза.

— Все это ты рассказываешь в своем видеопредставлении на сайте. Обещаешь много, но конкретики нет, поэтому я уточняю. Мы будем танцевать что-то сакральное? Это типа тантры вдвоем?

— Нет, это другое.

Щеки ее розовеют, и лицо становится по-детски милым. Она так и не разучилась краснеть. Вся эта строгость и взрослость напускные, в душе она все та же девочка Элли, которую смущают намеки на секс. Но я отлично помню, как быстро она раскрепощается потом, в процессе. Я ее часто вспоминал.

— Это твое «другое» способно сделать меня счастливым и научить любить? — веду разговор в нужную плоскость.

— Любить учат мама и папа в раннем детстве. Пока ребенок взрослеет, он проходит через разные стадии любви. Обычно взрослый человек знает и умеет любить, но может подсознательно закрываться от этого чувства, потому что имел травмирующий опыт в прошлом. Этот опыт важно вспомнить и проанализировать, как бы перепрожить, чтобы перестать бояться и снова впустить любовь в свою жизнь. Если это нужно для счастья. Не всем важно любить.

— Мне важно, и я готов.

— К чему? — не понимает она.

— Ко всему, — улыбаюсь. — Помоги мне еще раз прожить любовь, на которой меня заклинило.

— Это просто невозможно! — встряхивает Лиза головой. — У меня такое чувство, что ты надо мной издеваешься. Лучше уйди, Максим! Я верну тебе деньги.

Она хватает телефон и суетливо водит пальцами по экрану, открывая банковское приложение. Уверен, полчаса назад радовалась поступившей сумме и планировала, как потратит, а теперь ей нужно с ней растаться. С финансами у нее туго, это я точно знаю. Я много чего знаю — уже месяц слежу за Елизаветой Бережной, читая ее почту и переписки в мессенджере.

Шесть дней в неделю Лиза проводит в студии, но денег на нормальную жизнь не хватает. Живет очень скромно. Стакан ванильного латте из кофейни у дома – почти роскошь. Зато она исправно платит адвокату, который уже полгода тянет волынку с разводом.

Взломать скромную жизнь преподавателя танцев было просто. Лиза не сильно парится о защите персональных данных и наивно паролит все датой рождения. Как и чем она живет — я знаю. Узнать бы еще, что думает обо мне.

Насупилась и бровки хмурит, пытаясь сделать в приложении возвратную транзакцию. Зря старается. Ничего у нее не получится, я это учел.

— Объясни нормально, почему ты отказываешься? Я тебе неприятен? — подаюсь вперед и беру за руку.

Она дергается от меня, как от прокаженного, и роняет свой старенький смартфон. Он летит на пол экраном вниз. Я не успеваю поймать, а когда поднимаю, обнаруживаю на экране огромную трещину. Ожидаемо.

Лиза поджимает губы и часто моргает. Понимает, что попала на новый телефон и готова расплакаться. Мне жалко ее, а жалость — чувство коварное, как говорил мой некога лучший друг Костя Баринов. Тот еще мудак и толк в коварстве знал, как выяснилось.

Этим летом мы увиделись с ним в Москве и на радостях после долгой разлуки хорошенько приложились к коньяку. Захмелевший Костян разоткровенничался и повинился, что пять лет назад так и не передал Лизе мое сообщение. Спустя неделю после нашей телефонной ссоры я записал для нее видео, в котором извинился за сказанную грубость и еще раз подробно объяснил все, что касалось брака с Кариной. Костя обещал проследить, чтобы Лиза это видео посмотрела. Она не посмотрела. Через месяц вышла замуж за своего танцора.

— Не расстраивайся из-за ерунды, Лиз. Магазины еще открыты. Я прямо сейчас пойду и куплю тебе последнюю модель, — обещаю, подхватывая куртку.

— Совесть себе купи! И чувство такта, если найдешь. Может, поймешь тогда, что не нужно было сюда приходить. И узнаешь, что не все в жизни решают гребанные деньги! — бросает Лиза мне в спину.

Я резко останавливаюсь. Хотел как лучше, а она грубит. Да с таким остервенелым пренебрежением, что стерпеть никак не получается. Говорить со мной в подобном тоне уже давно никому не позволено.

Глава 4

Что я делаю? Зачем соглашаюсь? Это вызов самой себе или я снова поддалась на его манипуляцию? А может, мне его жаль, и включился синдром спасателя?

Ничего не понимаю, штормит. Макс умеет раскачивать и выводить на эмоции. Меня так точно. В таком состоянии опасно принимать решения, но я рискую. Как тот мотылек, что бесстрашно летит на огонек, заведомо зная, чем это кончится, вступаю в игру.

— Хорошо, — осторожно касаюсь его руки. — Я проведу ознакомительную сессию, если ты пообещаешь мне не трогать тему нашего общего прошлого. Давай сделаем вид, что мы только что познакомились.

Это чистой воды блеф. Мы не сможем притворяться чужими. Пустая затея, но пусть Макс сам это поймет.

— Ты так сможешь? — недоверчиво щурится он.

— Будет непросто, но если представить, что мы с тобой застряли в заснеженной тайге, где больше нет психологов, или пропали вдвоем в горах, потерялись в лесу… Не знаю! — развожу руками. — Каким-то чудом оказались на другой планете, и я…

— Ты бы хотела пропасть со мной?

У Макса улыбка в глазах. У меня кисель в голове.

Что это за вопросы? Зачем он так смотрит?

— Я бы хотела начать консультацию, если ты готов, — стряхнув наваждение, меняю тему. — Обычно я провожу занятия на специальном коврике на полу, но мы можем сидеть на стульях. Как тебе удобнее?

— Мне нормально на полу. Нужно разуться, как я понимаю?

Он опускает взгляд, я тоже смотрю на его обувь. Гадаю, сколько могут стоить эти люксовые черные кроссовки, мокрые следы от которых ничем не отличаются от оставленных обычными бюджетными. Кто вообще ходит по снегу в кроссах? Что мешает более чем обеспеченному человеку купить ботинки? Выпендрежник!

— Устраивайся пока, я на минуту.

Выдав скупую улыбку, ухожу в раздевалку за шваброй. Даю себе время дух перевести. Задерживаюсь там ненадолго у зеркала, провожу пальцами по бровям и приглаживаю волосы. Вид у меня взъерошенный и перепуганный — так быть не должно. Делаю глубокий вдох и продолжительно выдыхаю, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Надо взять себя в руки и дать отпор этому наглому австралийцу. Красиво поставить его на место и отправить восвояси. У меня должно получиться! Не зря же я училась психоанализу в одном из лучших европейских университетов.

— Доставил тебе неудобства, извини, — подает голос мистер Доронин, наблюдая, как я стираю с паркета его следы.

Развалился во весь рост и занял почти весь мой коврик, который вообще-то рассчитан на двоих. Оставив швабру в углу, беру блокнот и присаживаюсь на краешек.

Снег за окном усилился и беззвучно ложится на землю, застилая ее плотным покрывалом. В студии так тихо, что я отчетливо слышу дыхание Макса и сама дышать стесняюсь. Напрасно предложила этот формат — на стульях было бы менее интимно.

— Извиняться не за что, не ты же придумал этот снег. Это было пятое по счету мытье пола за сегодня, — вздыхаю и устраиваюсь поудобнее, скрестив ноги.

— У твоей уборщицы выходной?

— Почему? Только что она отработала очередную смену и на твоих глазах перевоплотилась в психолога, поменяв швабру на гелевую ручку, — кручу между пальцами эту самую ручку. — С утра я успела побывать директором, позже преподавателем танцев и немного бухгалтером. Теперь вот психолог. Пока снова не стала поломойкой, предлагаю начать. Как я могу к тебе обращаться? Полная форма имени устроит, или ты предпочитаешь сокращенный вариант?

— А тебе как больше нравится? — интересуется Макс, меняя позу.

Садится прямо и упирается руками в пол. Как бы ни пытался казаться расслабленным — внутри напряжен и волнуется.

— Как мне — неважно, в приоритете твой комфорт, — напоминаю.

— Мне все равно, — безразлично хмыкает Доронин, а ведь я знаю, что он уже давно представляется исключительно Максом.

Записываю на полях блокнота: «Максим Д». Не буду перед ним расшаркиваться — так он быстрее поймет, что продолжать эту игру ненужно.

— Хорошо, Максим, — начинаю, глядя на точку чуть выше его бровей. — Ты был на моем сайте и знаешь о методе достаточно, так что повторяться не буду. В общих чертах мне понятен запрос, с которым ты пришел, поэтому предлагаю приступить непосредственно к работе. Согласен?

— Угу. Мне тебя как называть?

— Можно просто Лиза.

— Отлично, Лиза! Поехали!

— Хочу предупредить, что наше занятие будет состоять из двух частей. Сначала мы поговорим, потом немного подвигаемся. Во время разговора я буду задавать вопросы и, возможно, давать небольшие комментарии. Расскажи, почему ты решил, что в твоей жизни пора что-то поменять?

На моем лице доброжелательная улыбка, в голосе обволакивающая мягкость. Я вовсе не опытный психолог, но достаточно грамотный и тренировалась перед зеркалом.

— Да все просто. Хреново мне, Лиза. Ничего не радует последнее время.

— А что тебя радовало раньше, Максим?

— Деньги обычно. У меня получалось их зарабатывать, получалось расти и развиваться в своем деле. Теперь расти особо некуда, а денег столько, что тупо преумножать их стало скучно.

Мне бы твои проблемы, Доронин! Про таких, как ты, говорят: с жиру бесится.

— Что-то кроме денег и работы? Возможно, у тебя были какие-то увлечения? Спорт? Путешествия? Чтение или просмотр сериалов?

— Все это было давно. Последние два года я в основном тусил. В разных частях света и с разными людьми. Был момент, когда чуть не подсел на кокс.

— Чуть? — уточняю встревоженно.

Сколько бы обид на Макса ни хранила, никогда не желала ему зла. Если у него наркозависимость, я за руку отведу к одному из своих учителей на кодировку. С этой темой у меня связана своя болезненная история.

— Ты не подумай, я не наркоман. Успел понять, куда сносит. Уже год не нюхаю и вообще ничего не употребляю, почти не пью. Изредка бокал вина за ужином. Мне и допинг уже не в кайф.

— Это хорошо. Ты молодец, что понял, — киваю одобрительно. — Прием стимулирующих веществ не решает проблему, лишь временно меняет сознание, создавая иллюзию радости и счастья. Когда эффект исчезает, недовольство жизнью не только возвращается, но и усугубляется. Нужно искать корень проблемы. Как правило, неудовлетворенность связана с такими аспектами жизни, как личные отношения и собственные достижения. Как у тебя обстоят дела с карьерой — понятно. Поговорим об отношениях с близкими. Расскажи, какие они с семьей, с друзьями…

Глава 5

— Все поместились? Ровненько стоим у станка, не качаемся. Подобрались, вытянулись в струнку, держим спины. Пятки вместе, носки врозь. Первая позиция! — командую по-английски.

Дети растеряно огладываются друг на друга, смотрят под ноги. Часть из них плохо понимает язык, кто-то пришел недавно и еще не привык к специфической лексике. Они еще совсем малыши, такие же пятилетки, как моя сестренка. Алиску тоже трижды в неделю водят на хореографию, а по другим дням на английский. А у меня тут два в одном. Катюшка считает, что младшая группа потому и укомплектовалась так быстро, что у меня языковые курсы бонусом идут.

Я обожаю заниматься с малышней! Они искренние и непосредственные, заражают жизнелюбием. Меня они любят. Я не самый строгий учитель, на моих занятиях разрешено бегать по залу, валяться на полу и всячески дурачиться, но только в определенное время. Большую часть урока мы занимаемся развитием гибкости тела, учимся грации и пластике.

— Все втянули животики? Начинаем с деми-плие. Раз и… Опускаемся. Прекрасно! Повторяем. Два и… Попы никому не мешают? Три… Колени за уши!

Малышня хохочет. Смешные выражения выучили быстро.

Я стою напротив, приседаю с ними и тоже хихикаю. Как устоять? Детский смех такой заразительный, вмиг поднимает настроение.

С утра я сама не своя. Никак не могу осознать произошедшее и понять, что теперь делать, как быть дальше. Появление в моей жизни Макса Доронина сродни стихийному бедствию. Все привычное разрушено, впереди пугающая неопределенность.

После того, как вчера он обнял и оторвал меня от пола, я больше не чувствую опоры под ногами. Так и зависла в том растерянном и безвольном состоянии, в котором находилась, прижатая к его твердому телу. Ни двигаться, ни говорить не могла. Даже думать не получалось! В себя пришла, только когда песня закончилась, и оттолкнула со злостью. Макс сухо извинился и засобирался. Мы скомкано попрощались до послезавтра.

— Гранд-плие! Опускаемся плавно, пяточки немного отрываем, специально на носочки не встаем. Спины держим ровными. Ниже! Очень хорошо! Поднимаемся медленно, не спешим…

Малыши пыхтят, стараются. Я подхожу к каждому по очереди, поправляю, помогаю. Хорошо, что сегодня у меня три группы — некогда рефлексировать. Голова чугунная от этих мыслей.

Ночью почти не спала. Все крутила в голове вопросы: зачем Макс пришел спустя столько времени?! что ему нужно? чувство вины гложет? Но он же ничего не знает! Злится на себя и на меня заодно. И психологом быть не нужно, чтобы это понять.

Через несколько дней после выписки из больницы я виделась с Костей Бариновым. Он как-то раздобыл мой новый адрес и приехал без приглашения. Настойчиво уговаривал сесть в машину и поговорить, пытался мне про Макса что-то рассказать. Я не позволила. Выпалила, что выхожу замуж, и захлопнула перед его носом дверь. Уверена, он тут же набрал друга и сообщил ему эту новость. Я на это рассчитывала и до последнего надеялась, что Доронин приедет и расстроит свадьбу. До самой росписи его ждала.

Пять лет прошло. Мы оба очень изменились, стали взрослее и, надеюсь, мудрее. Срывались вчера оба, но хватило ума не наговорить друг другу грубостей. Был момент, когда Макс открылся, и я реально захотела ему помочь, но потом он меня обнял, и стало ясно, что не смогу. Для моей собственной психики это небезопасно.

— Становимся лицом к станку, беремся за него двумя ручками. Ноги в первой позиции. Батман тандю!

— Тудю-тудю! — выкрикивает кто-то из малышей и остальные заливаются смехом.

В их возрасте сложно заниматься скучным делом дольше пяти минут.

— А ну-ка удивите меня тишиной и красивыми носочками. Тянем ножку, лучше тянем. Держим! Очень хорошо! После этого упражнения сделаем перерыв, — обещаю, подходя к подоконнику.

В рабочем планшете пиликают сообщения. Я перенесла туда свой личный мессенджер, потому что пользоваться телефоном невозможно ­— на экране страшная мозаика из паутин. С утра отписалась маме, что все в порядке, и отравила голосовое сообщение своему психоаналитику. Подробно рассказала о вчерашнем вечере и попросилась на внеочередную сессию. Очень надеюсь, что она найдет для меня время.

«Зачем ты взяла его в терапию?»

«Это безответственно, Лиза! В первую очередь, по отношению к самой себе!»

«У меня большая загруженность, ежедневные лекции и впереди зачетная неделя, не смогу взять тебя на супервизию».

«Дать тебе другого специалиста или сама?»

«Мне очень жаль».

Это сообщения от нее. Прочитав их, я разочарованно вздыхаю. Не хочу работать с другим психологом, у меня денег нет на него. Это с ней можно было договориться в долг — мы четыре года знаем друг друга и уже дружим.

«Ничего, я справлюсь. Извини, что потревожила. Если что, после снова починишь меня?»

«Давай я тебя лучше замуж выдам (подмигивающий смайлик)».

«Я пока замужем (недовольный смайл с глазами вверх)».

«Мы обе знаем, что этот брак бракованный и не считается. Тебе нужен нормальный мужик! Это дружеский совет, не от психолога (смеющийся смайлик)».

Я и сама знаю, что мне нужен нормальный мужик. Где его взять? В магазине их не продают, на улице и в общественном транспорте они ко мне не подходят. Окружающие меня особи мужского пола — это папы учеников, все как один женатые. Искать партнера в интернете я не готова. Во-первых, официально еще замужем, во-вторых, банально нет времени разбираться, как там все это работает. Вчера вот появился вариант на разок соблазнить Доронина. Идея из серии «в порядке бреда», но отчего-то кажется занятной. Что если так я закрою гештальт?

— Упражнения у станка закончили! — объявляю, громко хлопнув в ладоши. — Теперь будет совершенно новое задание. Нужно бегать по залу и подпрыгивать, кто выше. Я внимательно слежу и замеряю глазомером!

Малышня с визгами пускается врассыпную, а я иду за шваброй. У входной двери и в раздевалках на полу стоят лужи. Вчерашний снег решил меня добить, теперь он стремительно тает и является грязным месивом на подошвах.

Глава 6

— Привет! Спасибо за цветы! Они прекрасны! — бодро выдаю отрепетированную фразу хмурому Доронину.

Он только вошел и будто растерялся от такой теплой встречи. Смотрит на довольную меня, затем на букет на ресепшн и снова на меня. По лицу пробегает тень улыбки, уголки губ дергаются вверх:

— Привет. Не за что. Рад, что понравились.

Напрасно он обольщается, я еще не договорила. Достаю коробку с телефоном и протягиваю:

— А вот это забери, пожалуйста. Я не возьму.

Уголки его губ возвращается на место, брови сдвигаются:

— Почему? Это подарок.

— Считаю недопустимым принимать такие дорогие подарки от клиентов, – поясняю строго. – Это слишком, Максим. От цветов не откажусь, а телефон забери.

Макс хмурится еще больше. Он знал, что так будет, и не удивлен, но ему обидно. Другая бы обрадовалась, а я не оценила, еще и отчитала.

— Подари его кому-нибудь или выбрось. Мне он не нужен, — бурчит, стягивая с себя куртку. — Заниматься сегодня будем?

— Будем. Разувайся и проходи, — делаю приглашающий жест.

Утром я купила и постелила у входа в зал специальный прорезиненный ковер для обуви. Пришлось потратить последнюю заначку, зато теперь никаких грязных луж на полу.

Доронин сегодня в других кроссовках. Щиколотки они закрывают, но обувь не по погоде, впрочем, как и одежда. Свободные брюки и тонкий свитшот в этот раз не черные, а в бежевых тонах. На улице грязь по колено, а он весь в светлом, как принц. Ох и любит выпендриться! На одном запястье несколько кожаных браслетов, на другом часы. Я не разбираюсь в брендах, но по ним и так понятно — жутко дорогие. У мистера Доронина все дорогое, он себя любит и балует.

Спрятав коробку с телефоном в ящик, прохожу в зал и неспешно дефилирую к окну. Я сегодня тоже выгляжу эффектно. Ради этой встречи волнами уложила волосы и надела новый свитер, который удачно подчеркивает грудь. Черные брюки на мне — одни из любимых, в них удобно танцевать, и они классно обтягивают попу.

Макс меня рассматривает — кожей чувствую, как ведет взглядом по спине вниз. Пусть смотрит и локти кусает, что потерял пять лет назад. Моя фигура за эти годы только улучшилась: талия стала тоньше, грудь увеличилась. И мне для этого не удаляли ребра и не вставляли силикон, как его бывшей жене-блогерке. Свое тело я делаю красивым ежедневными тренировками.

— Ты не против снова сидеть на полу? — уточняю через спину.

Беру коврик, поворачиваюсь и вздрагиваю от неожиданности. Доронин уже в метре от меня — подкрался тихо, как хищник. И взгляд у него соответствующий: острый, темный и магнетический. Я с трудом от него отрываюсь, стелю мат и опускаюсь на него. Ноги вдруг ватными стали, а голова пустой. Умеет Макс смотреть так, что душу из меня вынимает.

— Почему на полу? В этом есть какой-то скрытый смысл? — спрашивает он, усаживаюсь рядом.

— Есть, — киваю и подбираю ноги, чтобы увеличить дистанцию. — На полу человек как бы заземляется, чувствует максимальную опору для тела. В моем методе крайне важно чувствовать свое тело. По сравнению с прошлым визитом, как ты себя ощущаешь? Что-то изменилось?

В моем тоне искренний интерес и участие — я уже включила психолога.

— Изменилось в башке. Я постоянно прокручиваю в ней наш разговор.

— Что при этом чувствуешь?

— Еще большее недовольство собой.

— Это нормально. Фаза обострения неизбежна. Мы только в начале пути.

— То есть будет еще хуже? Я работать смогу? Или ты меня до воя на луну доведешь?

Он смотрит недовольно, я нервно сглатываю. Не думала, что все настолько плохо.

— Ты можешь отказаться, Максим. Не всем подходит данный вид терапии. Ты не обязан приходить, если тебя что-то не устраивает.

— Нет уж, Лиза. Я не откажусь. Давай, обостряй дальше.

Я обиженно фыркаю. За кого он меня принимает? Я не собираюсь его мучить! У меня сердце от жалости сжимается, потому что вижу, что ему реально плохо.

— Думаю, нам стоит сбавить обороты и поговорить о чем-то приятном. Например, о мечтах, — улыбаюсь, сцепив пальцы в замок. — Если это не секрет, расскажи, о чем ты мечтаешь?

Доронин смотрит на меня из-под бровей.

— Я мечтаю быть счастливым, Лиза.

Вот так банально. Помню, раньше он мечтал заработать миллионы и оставить след в истории. Но напоминать ему тот разговор в день нашего знакомства я не должна — мы договорились не трогать прошлое.

— А как ты об этом мечтаешь? Что представляешь? Какие-то образы, действия? Что конкретно?

­— Ничего не представляю. Я просто хочу быть довольным собой и своей жизнью.

— Давай попробуем именно помечтать, — предлагаю воодушевленно. — Сегодня у нас будет волшебная сессия-мечта!

Резво подскочив, иду за коробкой со свечками. Я обожаю жечь свечи, простые и ароматизированные. У меня каких только нет! Достаю упаковку обычных интерьерных кругляшек без запаха. Расставляю их вокруг коврика, поджигаю.

— Это для чего? — щурится Макс.

— Для атмосферы. Магия в воздухе — чувствуешь?

Взмахиваю руками, как фея, и вдруг вспоминаю, что недавно слышала что-то подобное.

Магия, чудо… Точно! Шарманщик на мосту позавчера! Я не прочла то предсказание, оно так и лежит в кармане пальто.

— Я чувствую какой-то подвох, — усмехается Макс, помогая мне зажигать свечи. — Ты заколдовать меня решила? Ввести в транс и не вывести?

— Я никуда не буду тебя вводить, — обещаю с улыбкой. — Моей квалификации недостаточно, чтобы применять гипноз. Да я и не умею.

— Это точно? Бывает, как посмотришь — у меня мысли путаются и черепуха шуршит.

— Ты придумываешь, — улыбаюсь еще шире. Приятно, что оказываю на него такое влияние.

— Ничего не придумываю, рассказываю, что чувствую, — бубнит Макс.

Я не комментирую, мысленно настраиваюсь на работу.

Свечи горят и мерцают, перемигиваются с гирляндой в окне. Обстановка необычная, явно романтичная, но я стараюсь думать, что больше волшебная.

Глава 7

Макс

Проснувшись, намеренно не открываю глаза, уткнувшись рожей в подушку, отслеживаю сонные мысли и реакции тела. Все как обычно — охота трахаться. Но не об этом мысль пришла первой — сначала я подумал о Лизе, а потом о сексе конкретно с ней. Заколдовала все-таки.

Глянув на время, плетусь в душ фантазировать дальше на пару с рукой. Есть в запасе несколько приятных минут, потом нужно спуститься в лобби, выпить кофе и поработать: сделать несколько важных звонков, разобрать почту и расписать задачи помощникам.

С недавних пор у меня появилось правило: не работать в помещение, где сплю, потому что сон стал роскошью. Раньше мог задрыхнуть в любое время суток и в любых условиях, а теперь с трудом засыпаю в полной темноте и тишине. Из-за частой смены временных поясов и постоянного стресса к тридцати годам получил хроническое расстройство сна, с которым ни одно снотворное не справляется. Дольше пяти часов я вообще не сплю.

В лобби тихо и безлюдно — половина шестого, все еще спят. На улице темень и дубак, к которому второй месяц никак не привыкну. Девушка-бариста дремлет в уголке за стойкой. Не хочется ее будить, но мой кофе сам себя не сварит.

— Хотите свежий круассан? — спрашивает она, пока кофемашина прогревается.

— Немного позже, — бросаю отрешенно.

Мысленно я еще с Лизой. Мну ее тонкие запястья, целую податливые губы, прикусываю нежную шейку. Аромат ее кожи чувствую. Он легкий, цветочный и немного сливочный, совершенно особенный, ни у кого подобного не встречал.

За эти три дня Лиза Бережная пробралась ко мне под кожу и заняла собой все мысли. Как психолога я ее недооценил, а себя переоценил как актера. Играл пресыщенного праздной жизнью цинника, но уже на второй встрече скатился до романтика, мечтающего о семье с любимой женщиной. И сам теперь не понимаю, кто я есть на самом деле. Запутался.

— Что ты хочешь от меня услышать, Макс? Ты не понимал, что снова встрянешь с этой краш-балериной? Ты же ее не забыл!

Голос у Эндрю уставший, лицо в экране моего телефона выглядит измученным. Он вышел на вечернюю пробежку, чтобы поговорить со мной. В Сиднее уже вечер.

— Я ее забыл, поверь. Наш короткий роман закончился пять лет назад. У меня кого и чего только не было после нее, — уверяю, делая глоток обжигающе горячего кофе.

Это вторая чашка. Бодрости после первой мне хватило на три часа активных переписок и рабочих созвонов.

— Я — не твой психоаналитик, Макс, — напоминает Эндрю, начиная бежать. — Я командный коуч, и мой долг — вести тебя к профессиональному успеху, помогать добиваться поставленных целей, а не вытирать розовые сопли от неразделенной любви.

Эндрю работает в моей команде четыре года. Ему за сорок, у него есть жена, трое детей и две магистерские степени — по философии и экономики. Ментально он наиболее близкий мне человек из числа подчиненных, поскольку обладает уникальной способностью быстро приводить в порядок мои мысли. В основном, мы общаемся по работе, но иногда я делюсь с ним и личными переживаниями.

— Нет никакой любви, на это чувство я больше не способен, — шепотом напоминаю себе давнюю установку.

Но мой коуч ее тоже слышит.

— Тогда что ты делаешь в Праге, Макс?

— Сам не знаю, что забыл здесь, не могу понять, — говорю как есть. — Сможешь разложить — выдам тебе двойную премию на Рождество.

Народу в лобби-баре уже полно, все столики с диванчиками заняты, но я устроился за лучшим — у камина. Сижу в удобном кресле с ноутом на коленях, поглядываю на искусственный огонь. На улице снова снежком пробрасывает.

— Да все просто, бро, — слышится в наушниках запыхавшийся голос с другого конца света, где сейчас лето и жара. — Когда-то ты был влюблен в эту девушку, а она тебя бросила и вышла замуж за другого. Много лет ты презирал ее, но не мог забыть. — Эндрю останавливается и делает несколько глотков минералки. — Ты постоянно искал ей оправдание, потому что так легче принять то, что тебе предпочли другого. А потом ты что-то вспомнил или случайно узнал, а может, просто посмотрел кино и понял. Я не знаю, как именно, но оправдание ей ты нашел. Вот только легче тебе не стало. Нутро по-прежнему требовало сатисфакции, и ты полетел за ней. Что ты хочешь от этой девушки, Макс? Что тебя удовлетворит и успокоит? Она тебя по-прежнему привлекает как женщина?

— Она не может не привлекать. Считай, что премия у тебя в кармане, бро. — Одним большим глотком допиваю свой второй кофе.

— Ты рискуешь заиграться и снова влюбиться. Если она отвергнет тебя во второй раз, будет в разы хуже. Тогда я тебе своей болтовней не помогу, — предупреждает Эндрю, тряся полупустой бутылкой перед камерой.

— Она не отвергнет, в этот раз я не оставлю ей шанса.

— Если ты так уверен…

— Я уверен.

Он кивает, я тоже киваю и чувствую мощный прилив энергии и абсолютную ясность в башке. У меня отличный коуч, он выполняет свои функции безупречно. Мысли на своих местах, приоритеты определены, цель поставлена.

Напрасно я тешил себя иллюзией, что планирую наладить с Лизой обычное человеческое общение. Она нужна мне целиком и полностью, иначе — не успокоюсь.

Попрощавшись с Эндрю, пишу сообщение девушке-флористу с просьбой повторить букет на адрес студии. Утверждаю по фото другие розы и более яркое оформление.

Вспоминаю, как покупал букет по видеосвязи с Костяном, который обещал отвезти его Лизе от моего имени и уговорить ее посмотреть мое видеосообщение.

После той нелепой ссоры из-за тупых сплетен Лиза исчезла. Я никак не мог с ней связаться и бесился от бессилия. Прилететь не мог — на тот момент уже был под подпиской о невыезде. Какая-то сука накатала на нас с Кариной донос в миграционную службу, те подключили органы, и на меня завели уголовное дело, которое тянулось больше года. В Австралии фиктивный брак — довольно серьезное обвинение. Основной инвестор от меня отвернулся, проект инновационной майнинг-фермы пришлось свернуть, и я потерял почти все свои деньги. Тот год был худшим в моей жизни.

Глава 8

Пражская зима похожа на крымскую — такая же сырая и капризная. То снег, то дождь, то снег с дождем, да еще с ветром, как сегодня.

Выйдя из салона, я натягиваю на голову капюшон и заматываю поверх куртки шарф. Укладка испорчена, но лучше так, чем перемерзнуть и заболеть накануне праздников.

Порыв холодного ветра до боли студит кисти рук, в которые только что втирали теплое персиковое масло. Я провела в салоне красоты почти три часа, привела в порядок ручки и сделала процедуру восстановления волос кератином. Использовала, наконец, подарочный сертификат, который тетя Оля и Катюшка презентовали еще летом.

Результатом более чем довольна. Волосы стали гладкими, блестящими и на ощупь как шелк, маникюр модного оттенка марсала выглядит стильно и аккуратно. Еще раз глянув на идеальное глянцевое покрытие, прячу руки в карманы и с улыбкой шагаю к метро. Несмотря на отвратительную погоду настроение у меня замечательное.

Через час очередная встреча с Максом. Вчера я составила план беседы и подобрала материалы, а сегодня подготовилась, как женщина. Я не собираюсь очаровывать его или соблазнять, просто хочу чувствовать себя уверенно. Рядом с таким мужчиной это ох как непросто. Тысячу раз пожалела, что ввязалась в авантюру с этой терапией, но отказываться поздно.

Звонок от Кэти застает меня на выходе из метро.

— Элишка, где ты ходить? Клиент тебя ждать. Он такой красивый, ты не говорить, — взволнованно шепчет сестра.

— Почему он пришел так рано? — возмущаюсь и тут же вспоминаю, что вчера Максим просил перенести встречу на час раньше. — Черт! Я совсем забыла! Катюшка, скажи ему, что я уже близко. Бегу!

Через десять минут я появляюсь в студии мокрой, растрепанной, с красным лицом и заледеневшими руками. Впрочем, холода совершенно не чувствую, потому что бежала как завзятый спринтер. Стянув промокший насквозь шарф, на ходу разуваюсь и влетаю в зал.

Доронин сидит на стуле и что-то печатает в телефоне. На нем почти классические брюки и темно-синяя рубашка, плотно облегающая рельефный торс. Выглядит он обалденно, не то что я.

— Привет! Прости, пожалуйста, за опоздание! — складываю руки домиком. — Это очень непрофессионально с моей стороны, но вчера я отвлеклась на учеников и не поменяла твое время в блокноте. Извини, что заставила ждать.

Макс убирает телефон и встает навстречу. Внимательно меня рассматривает, чем сильно смущает.

— Все нормально, Лиза? Ты сильно промокла, — уверено подходит.

— Там погода — ужас . Я бежала от метро, — поясняю, заламывая пальцы.

Макс подходит и берет меня за руки.

— У тебя нет зонта?

— Есть, но я его забыла.

— Перчатки тоже забыла?

— При переезде потеряла.

Он сжимает мои руки и заглядывает в лицо, я смотрю на татушку — самолетик — в основании его большого пальца и почти не дышу. Собиралась быть сегодня сильной и уверенной. Куда там! Дрожу и блею, как обморочная коза.[1]

— В такую погоду лучше ездить на такси, Лиза.

— Наверное.

— У тебя очень красивые ногти.

— Спасибо.

Макс улыбается и мягко растирает окоченевшие пальцы. Его руки сухие, теплые и чуткие. Когда-то они были моим фетишем, похоже, и остались. Мне приятно и в то же время страшно, и я дрожу, не зная от чего больше.

Зачем он так делает?

— Я опоздала почти на полчаса, — резковато выдергиваю руки и делаю шаг назад. — Если это нарушает твои планы, мы можем перенести занятие на другой день.

Доронин коротко смотрит на часы и возвращает взгляд на меня.

— Через час у меня важный звонок. Если позволишь провести его здесь, я бы не переносил наше занятие.

— Без проблем. Сегодня мы будем работать с образами и ассоциациями. Мне нужно пять минут, и начнем.

На ватных ногах я иду отпускать Кэти и приводить себя в порядок. Меняю мокрые джинсы на танцевальные лосины, расчесываюсь и мелкими глотками выпиваю стакан воды, пытаясь усмирить мандраж. Прошлый раз мы расстались с Максимом на приятной дружеской ноте, и я надеялась с нее продолжить, но что-то пошло не так. Я слишком остро реагирую на его внимание.

— А почему не на полу? ­— удивляется он, когда я ставлю второй стул поодаль от того, на котором он сидел.

— Сегодня в этом нет необходимости. Расскажи, как ты себя чувствуешь? Что-то изменилось? — задаю традиционный вступительный вопрос.

Жестом предлагаю присесть и сама устраиваюсь — раскладываю на коленях папку и открываю блокнот.

— Изменилось, — кивает Макс и придвигает стул ближе. — Теперь, когда я знаю, что хочу, чувствую себя лучше.

— Очень рада это слышать, — отзываюсь с улыбкой. — Терапия не дает мгновенных результатов, после первых встреч происходят лишь незначительные улучшения.

— Представляю, как кайфану в конце, — усмехается Макс и придвигает свой стул еще ближе к моему.

— Давай начинать, — достаю из папки метафорические ассоциативные карты. — Я хочу, чтобы из картинок ты выбрал те, которые вызывают у тебя самые сильные эмоции — хорошие или плохие.

— Это типа карты Таро? Ты решила предсказать мне судьбу? — хитро щурится он.

Я снова вспоминаю о предсказании шарманщика с моста, которое до сих пор не прочла. Оно так и лежит в кармане пальто, которое я с того дня не надевала.

— Нет, это другие карты. Я не гадалка, Максим, а всего лишь психолог.

— Ты хороший психолог, Лиза.

У меня мурашки по спине и рукам. Не знаю, что их вызвало: его похвала или то, как он на меня смотрит.

Ну зачем он так смотрит? Пытается сделать наше общение похожим на флирт.

— Спасибо. Давай продолжим, — бубню, перебирая карты. — Это просто картинки. В них нет никакого тайного смысла, но некоторые из них понравятся тебе больше. Выбери такие и отдельно те, которые, напротив, возмутят или оттолкнут.

Я передаю Максу колоду и утыкаюсь в пустой блокнот. Надо уже делать пометки. Пока я всю информацию с наших встреч храню в голове и не могу из-за этого спать по ночам. По сто раз перекручиваю каждое слово, сказанное Дорониным, словно боюсь упустить что-то важное лично для себя.

Глава 9

Цены в меню — космос, но этот ресторан я сама предложила. Послушала на свою голову рекомендацию кузины, которая была тут с одним из ухажеров и осталась в восторге.

— Не получается определиться? — интересуется Доронин, наблюдая, как я по третьему кругу изучаю список блюд. — Мясо ты по-прежнему не ешь?

— Я ем птицу и рыбу, но не очень голодна. Наверное, возьму салат.

— Закажи утку в ягодном конфи, — советует он. — К ней хорошо подойдет красное, я выбрал Пино-нуар.

— Ладно, пусть будет утка, — улыбаюсь натянуто.

Шестьдесят евро за утиную ножку и размазанную по тарелке ложку варенья и еще сорок за бокал вина. Я прибью эту мажорку Кэти.

Макс передает заказ официанту, себе берет стейк с кровью, естественно. Вина заказывает сразу бутылку. Оно урожая того года, в котором мы познакомились. Доронин отдельно уточняет этот момент у официанта и делает это с таким пафосом, что я начинаю беситься.

— Максим, давай сразу договоримся, что счет на ужин мы разделим, — предлагаю, когда мы остаемся одни.

Его лицо меняется. Брови сходятся на переносице, челюсть напрягается. Он наклоняется над столом и понижает голос:

— В смысле разделим счет? Как ты это себе представляешь, Лиза? Хочешь выставить последним жмотом? Сделать из меня посмешище?

— Нет, всего лишь хочу заплатить за себя сама. Это нормально, мы же в Европе, — напоминаю, хмыкнув.

— Да похрен где мы! Если я кого-то приглашаю на ужин, то я за него плачу, и это не обсуждается! — повышает он голос.

— Не в нашем случае, — шиплю, собираясь встать. — В таком случае будет лучше, если ты поужинаешь сам!

Макс успевает схватить меня за руку и задержать.

— Будет лучше, если ты сядешь, Лиза, и мы успокоимся. Пожалуйста, — скорее настаивает, чем просит. — Ты вообще сопоставляешь наши финансовые возможности? — спрашивает, когда я опускаюсь в кресло.

— Нет, а должна?

Я прекрасно знаю, что ему ничего не стоит заплатить за нас двоих. Для него сто евро как для меня десять центов, наверное, а может, вообще один. Я не знаю сколько точно — никогда не считала его деньги, но меня с первого дня нашего знакомства бесило, когда он ими кичился. И это то, что прекрасно знает он.

— Ты не должна, но так не делается, пойми. У нас с тобой не деловой ужин, а я и такие обычно оплачиваю.

— А какой статус у этого ужина? — щурюсь.

— А ты как думаешь? — тоже щурится.

Я пытаюсь вытащить руку, но он только сильнее сжимает ее.

— Для меня он дружеский.

— Прекрасно. Считай, что это моя дружеская благодарность за твою отзывчивость. Это как цветы, которые ты приняла без возражений. Здесь нет никакого подтекста, я не пытаюсь купить тебя, Лиза! И за подаренным тебе айфоном не стоит тайный смысл. Иногда подарок — это просто подарок.

Макс отпускает мою руку и откидывается на спинку стула. Я поджимаю губы и рассматриваю скатерть. Лучше сейчас промолчать, иначе мы поссоримся. Я сутки морально готовилась к этой встрече. До последнего сомневалась, но все же решилась и боюсь пожалеть. Каким-то чудом нам с Максом удавалось избегать острых углов, и мне бы хотелось сохранить этот статус-кво до конца терапии.

Когда официант приносит наши блюда, мы едим в тишине. То есть в ресторане играет музыка, посетители за соседними столиками разговаривают, но мы молчим. И это давит. Я не выдерживаю первая:

— Как прошел твой день?

— Продуктивно, несмотря на выходной. Было три встречи, — делится Макс, разрезая стейк.

— А говорил, что в Праге никого не знаешь, — вспоминаю.

— Это деловые контакты, не личные.

Значит, он приехал сюда по делам, а не только ради меня. Это хорошо, а то я успела себе лишнего нафантазировать.

— Предлагаю выпить за твой успех! — поднимаю бокал. — Не знаю, что там такое грандиозное вчера произошло, но вижу, что ты счастлив, и рада за тебя!

Мы чокаемся и улыбаемся друг другу. Напряжение постепенно рассеивается. Вино оказывается необыкновенно вкусным и действительно удачно оттеняет сладость карамелизированного мяса утки.

— Если хочешь, расскажу тебе об этой сделке, — предлагает Макс и подливает в бокалы, не дожидаясь официанта.

— С удовольствием послушаю, — киваю и сжимаю в пальцах тонкую стеклянную ножку.

Вполне наелась, поэтому неспешно потягиваю вино, пока Доронин рассказывает, что нашел двух таких же трудоголиков, помешанных на зарабатывании денег, и они начинают строить крупнейший в Европе дата-центр для майнинга одной из ведущих мировых криптовалют.

— Знаешь, я привык работать с людьми с западным менталитетом, иметь дело с их неспешностью и осторожностью. А это наши парни. Они рисковые и работают иначе! И думают, и делают все быстро — мне очень нравится! Мы на одной волне во всем.

— Познакомились, небось, на вечеринке?

— Шапочно давно были знакомы — пересекались на разных мероприятиях. А в прошлом году оказались с Никитой Гордиевским в общей компании в Москве, разговорились и неожиданно нашли много общих тем. Гарик Белецкий — это его друг и компаньон, он давно живет в Кракове. Они оба семейные и по вечеринкам не ходоки. У Гарика жена сейчас беременная, у Никиты есть дети. Сидят при бабах, каблуки, — хмыкает Макс.

— Каблуки, потому что любят своих жен, а не тусят по вечеринкам с кокаином? — уточняю с усмешкой. — Не ты ли давеча рассказывал мне, что мечтаешь о тихом счастье с любимой женщиной, детях и лабрадоре? Обманывал?

— Я тебя никогда не обманывал, Лиза.

Он говорит серьезно и смотрит так же. А я вскипаю и дышу часто. Чтобы не сказать лишнего, мелкими глотками допиваю вино. Не нужно развивать эту тему, я не хочу с ним ссориться.

Официант забирает тарелки, приносит десертное меню и разливает остатки вина. Мы незаметно прикончили целую бутылку, я чувствую себя чуточку хмельной.

Заказываю только капучино, а Макс берет классический штрудель и свой извечный американо без ничего. Его вкусы мало изменились, разве что в одежде стали сдержаннее и изысканнее. Сегодня он снова в рубашке и снова в темной — в графитовой. Она ему очень идет. Весь вечер я незаметно разглядываю, как красиво тонкая и слегка блестящая ткань облегает широкие плечи и натягивается на крепкой груди. Ниже стараюсь не смотреть.

Глава 10

Шарманщика на мосту мы не встретили. Видимо, сегодня он решил устроить себе выходной.

Проходя мимо места, где он обычно стоял со своей визжащей плюшевой макакой, я сминаю в кармане бумажку с предсказанием и вспоминаю, как обернулась к Максиму, когда прочла его. Зачем-то ищу в этом смысл.

Глупая. Никакой любви у нас быть не может, она давно в прошлом, там ей и место. Хорошо, если получится остаться в приятельских отношениях, о большем не может быть и речи. Ему нужна совершенно другая женщина, а мне — другой мужчина. Теперь я точно это знаю.

— Замерзла? — спрашивает Макс, приобняв за плечи.

Постоянно меня касается. То за локоть возьмет, то руку на поясницу положит. Мы всю прогулку контактируем тактильно. Болтаем при этом о всякой ерунде, поэтому меня не напрягает. Еще каких-то несколько минут — дойдем до метро и распрощаемся. Уже можно сказать, что вечер прошел хорошо, мы смогли удержать рамки дружеского формата.

— Сегодня прям холодно! Я успела протрезветь, а вино коварным было — постепенно пьянило, — признаюсь, обхватывая себя руками.

Макс тоже меня обнимает. Наши пальцы соприкасаются, я одергиваю руку, а он ее ловит и подносит к губам, дышит теплом.

— Как лед, — качает головой.

— Ничего, в метро отогреюсь, — отвожу глаза.

Касания становятся интимными, взгляды длинными… Пора расходиться.

— Есть идея! Идем!

Макс берет меня под руку и тянет в заведение под светящейся зеленой вывеской.

— Абсент-бар? — удивляюсь, когда мы оказываемся внутри.

— Давно хотел попробовать, — говорит Доронин и ведет меня к единственному свободному столику.

Обстановка в баре необычная, немного пугающая. На стенах картины со злобными лицами шутов, под потолком какие-то маски, черепа, рога… Затертые велюровые кресла, винтажные абажуры... При этом подсветка ядреная и музыка психоделическая.

За соседним столиком пара средних лет. Она пьет коктейль ядовито-зеленого цвета из высокого бокала, он потягивает из низкого стакана менее яркую и мутную жидкость. Я знаю, что абсент зеленый, потому что его готовят из полыни. Что-то слышала про галлюциногенный эффект этого напитка и что в некоторых странах он запрещен. На этом мои знания заканчиваются.

Спустя минуту к нам подходит приветливая официантка. Доронин просит ее рассказать побольше, и она с улыбкой на хорошем английском выдает нам самые интересные факты и опровергает мифы.

— Все равно мне стремно пить это, — шепотом признаюсь.

— Ты можешь заказать обычный глинтвейн, — как-то снисходительно улыбается Макс.

— Ну уж нет! Я попробую, но не чистый, — решаюсь, чтобы не подумал, что трусиха.

Пить зеленое мне странно, выбираю коктейль «Облака». На вид он самый нежный, красивый и безобидный, но вкус у него оказывается довольно крепким, с легкой сладостью и травянистыми нотками.

Макс пьет абсент с жженым сахаром, который до этого эффектно горел в специальной ложке над стаканом.

— Тебе нравится? — спрашиваю, наблюдая, как он смакует. — Мне напоминает сироп от кашля.

— Аниса много и слишком сладко, — соглашается он. — Но в целом — интересно. В теле появилось тепло и приятная расслабленность, а голова абсолютно чистая.

— Это галлюцинация, — прыскаю смехом. — Мы уже напились так, что нам кажется, будто трезвые. Я боюсь допивать, если честно.

— Не переживай, Лиза. Что бы ни случилось, домой я тебя доставлю в целости и сохранности.

— Пока не забыла адрес, отправлю тебе сообщением, — смеюсь и достаю телефон. Легкость и правда появилась.

— Не нужно. Я знаю, где ты живешь.

Макс называет мой домашний адрес, и мое веселье как рукой снимает.

— Что ты еще знаешь обо мне? Следил?

— Готовился к нашей встрече, — поправляет.

— От кого узнал, что развожусь? — задаю вопрос, который мучает с первого дня.

— Я никогда не раскрываю свои источники, Лиза. Кстати, твой адвокат намерено затягивает процесс. Могу дать своего. Максимум через месяц получишь развод и все, что тебе причитается.

— Мне придется продать почку, чтобы оплатить твоего адвоката.

— Разве я сказал, что его нужно оплачивать? Он поможет бесплатно.

— Но я останусь должна тебе. Что ты хочешь от меня, Максим? — неожиданно смелею. — В принципе, что тебе нужно? Зачем устроил весь этот цирк?

Доронин подносит стакан к губам, отпивает немного, перекатывает абсент на языке и медленно глотает.

— Сама как думаешь?

— Только не говори, что спустя пять лет тебе вдруг приспичило со мной переспать, — усмехаюсь и качаю головой. — Ты можешь позволить себе трахать топ-моделей, даже ангелов Виктории Сикрет...

— Могу. Но не хочу.

— Послушай, — вздыхаю, — мы с тобой договорились поиграть в опасную игру и балансируем на грани. Нам не нужно дальше сближаться.

— У меня другое мнение.

— Я психолог, Макс, — напоминаю. — Знаю, что говорю. Переспим — скатимся к обоюдным обвинениям в прошлых грехах. Легче не станет.

— Обычно психологи советуют выговориться, а ты упорно предлагаешь молчать. Почему, Лиза? Что мешает поговорить нормально? У меня, например, есть несколько вопросов. Хочу понять, как ты…

— Не смей! — выкрикиваю так громко, что другие посетители бара на нас оборачиваются. — Если ты начнешь выяснять, мы перестанем общаться.

— Почему ты постоянно ставишь мне ультиматумы?! — вскипает Доронин. — Я хочу услышать твою версию! Что произошло пять лет назад, что ты везде меня заблочила и вышла замуж за этого…

Он недоговаривает. Отворачивается, и по его губам я читаю матерные слова, которые удивительно точно характеризуют моего почти бывшего мужа.

— Смею напомнить, на тот момент ты был в счастливом браке с Кариной. Вы вместе путешествовали, ходили в театры и на выставки, она показывала тебя в своем миллионом блоге как ручную собачку. Целых три года ты торговал лицом вместе с ней. Вас даже парой года называли в интернете!

— Тоже следила, — хмыкает он.

Глава 11

Мы целуемся восхитительно. Красиво, увлеченно и обалденно-вкусно. То замедляемся и нежно ласкаемся языками, то срываемся и до легкой боли сцепляемся губами, постанываем в унисон.

Возбуждение накатывает волнами и топит. Не помню, когда целовалась так долго и упоительно, забыла, как это — наслаждаться близостью с мужчиной.

Столько страсти во мне накопилось. Она жжет вены и стекает токами к кончикам пальцев. В животе огненный шар разрастается, я его сдерживаю – боюсь себя отпустить. Мне страшно, но при этом очень-очень хорошо.

Так целоваться я готова вечно.

Глаза открываю и зажмуриваюсь от дневного света. Приоткрыв один, сквозь слипшееся ресницы вижу на стене знакомый триптих с абстракцией. За окном привычно шумит город, только что проехал трамвай... Все хорошо, я дома. Причудилось.

Приснилось, что мы целовались с Максом. Надо же.

Во рту так сухо, что язык прилип к небу и губы потрескались. Вчера я, похоже, конкретно перебрала. Голова чугунная, а по телу будто каток проехал, зато низ живота живенько пульсирует от ярких эротических видений. Галлюцинации от абсента — никакой не миф. Но я рискнула пробовать.

Надо еще немного поспать — есть шанс, что отпустит. Прикрыв глаза, подтягиваю колени к груди, затихаю и вдруг отчетливо слышу за спиной ровное дыхание. На несколько секунд обмираю, боясь пошевелиться, затем осторожно поворачиваюсь.

Вот черт! Мне что, не причудилось?

Макс спит на спине в своей любимой позе — закинув руки за голову. Нижняя часть тела под одеялом, а верхняя открыта. И она голая. Загорелая кожа, волоски на груди и вокруг сосков, знакомый до боли узор татуировки на плече и руке… Мне казалось, что рубашку я с него снимала лишь во сне.

Нет! Только не это!

Надеюсь, он хотя бы в штанах. Я-то одета, если можно так сказать: юбка собрана гармошкой на талии, один чулок висит на щиколотке, второй – непонятно где. Но лифчик и трусики на месте, а значит есть шанс, что у нас ничего не было. А если было, то по крайней мере не все.

Надо сходить в душ освежить тело. И голову заодно. Я почти ничего не помню из прошедшей ночи, и по этому поводу у меня паника.

Опускаю ноги на пол и встаю на что-то мягкое и приятное. «Brunello Cucinelli» значится на бирке пальто Доронина, небрежно валяющегося рядом со вторым чулком. Зачем-то я запоминаю это красивое итальянское имя.

Водные процедуры мало чем помогают. Я и под теплой водой стою, и под холодной. Чередовать их пробую, но в голове совсем не проясняется, только морозить начинает.

Мама дорогая! Чем я думала, когда столько пила?

Из ванной выхожу, завернувшись в махровый халат и без белья. Надеть вчерашнее рука не поднялась.

Макс проснулся, сидит на кровати. Вздыхает и трет лицо. Ему тоже нехорошо, он и выпил больше.

— Привет, — говорю полушепотом, потому что от каждого лишнего звука мозг болезненно сотрясается. — Можешь сходить в душ, если хочешь. Полотенце на стиралке чистое.

Доронин угукает и уходит. Я поднимаю наши пальто и собираю диван, который впервые был разобран за четыре месяца жизни в этой небольшой квартирке. Как мы его разбирали — хоть убей не помню. Но хуже то, что не помню, чем мы на нем занимались. Впервые со мной такое.

В восемнадцать меня опоили наркотиком в клубе. Макс тогда отбил меня у извращенцев и привез ночевать к себе. Я была под кайфом, лезла к нему целоваться и на большее была согласна. Утром, к своему стыду, помнила все, а сейчас — полный провал. В памяти остался только сон о том, как мы страстно целуемся.

Или это был не сон?

Ничего не понимаю.

Нахожу в аптечке аспирин и выпиваю сразу две таблетки, надеясь, что боль уйдет и память прояснится. К моменту, когда шум воды в ванной стихает, я успеваю навести порядок в комнате, но не в своей голове.

— Там держатель для душа вот-вот отвалится. Отвертка у тебя найдется? — довольно бодро спрашивает Макс за спиной.

Я поворачиваюсь со стаканом в руках и нервно сглатываю. Вся тяжесть, что была в теле, собирается четко внизу живота. Вряд ли это обезболивающее так подействовало.

Лохматый Доронин стоит в одном полотенце, повязанном низко на бедрах, его плечи и грудь усыпаны мелкими каплями воды. Выглядит он потрясающе! Мне не стоит так откровенно пялиться, но я не в силах отвести глаза.

— Отвертки нет, есть аспирин, – поднимаю руку и показываю блистер, а сама любуюсь, как зачарованная.

— О, давай, в башке гудит.

Макс подходит и берет из моих рук таблетку, проглатывает ее, не запивая. Стоит так близко, что я чувствую тепло его распаренного тела, и от этого с головы до ног покрываюсь мурашками. Тело реагирует неадекватно. Происходящее просто не укладывается в голове. Я не понимаю, как он здесь оказался, почему спал со мной и что у нас было ночью, и от этого с ума схожу, кажется.

Взяв из ящика нож, Максим скрывается за дверью ванной, а я бросаюсь к встроенному шкафу с одеждой. Натягиваю первые попавшиеся трусики и перерываю полку в поисках приличной домашней одежды. Достаю топ и трикотажные штаны, но надеть их не успеваю.

— А кофе у тебя есть? — раздается низкий голос за спиной.

Вздрогнув, быстро запахиваю халат и разворачиваюсь. Макс уже в брюках. Еще бы рубашку надел и перестал уже смущать меня своей кричащей сексуальностью. Интересно, он голос намеренно понижает? Знает ведь, какой эффект создает этот бархатистый тембр.

— Кофе есть. Хороший, молотый. Сделать? Кофеваркой я пока не разжилась, готовлю в турке.

Мой голос на фоне его кажется писклявым и заметно дрожит. Я в полном раздрае из-за происходящего, но пытаюсь держать лицо и быть гостеприимной хозяйкой. В памяти всплывает момент, как весело предлагала Максу остаться переночевать. Даже настаивала, он не напрашивался.

— Давай лучше я сварю. Раньше у меня неплохо получалось.

Глаза у Макса озорные. Забавляет его вся эта ситуация.

— Если хочешь – пожалуйста. Кофе в верхнем ящике справа от вытяжки, турка там же, — даю инструкцию и ускользаю в ванную, чтобы одеться.

Глава 12

Танец лечит и тело, и душу. Я это точно знаю, именно поэтому занимаюсь танцевально-двигательной терапией. Мне и самой легче выражать эмоции через движения, а не словами. Этим же способом я усмиряю своих внутренних демонов.

И сейчас нахожу подходящую музыку и выхожу в центр зала. Прикрываю глаза и пошатываюсь из стороны в сторону — отключаюсь от реальности. Спустя несколько секунд полностью отпускаю себя и поддаюсь идущему изнутри импульсу. Терапевтический танец — это всегда импровизация.

Поначалу движения выходят рваными, кажутся разрозненными и нелогичными, но постепенно они выстраиваются в цепочки и получается танец-рассказ. Сегодня он о страхе быть отвергнутой, остаться ненужной.

Я не впервые танцую об этом. Казалось, давно переросла и поборола, но нет. Неделя общения с Максом — и во мне проснулась та юная влюбленная девочка, которая тянулась к нему, как тонкий росточек к солнечному свету.

Росточек, который он опалил и растоптал.

Теперь, спустя время, я понимаю, что Доронин не хотел делать мне больно. Он всего лишь действовал в своих интересах. Так делают все успешные люди, а Макс, бесспорно, из их числа. Он сосредоточен на цели и не смотрит по сторонам. Я со своей наивной влюбленностью осталась в стороне. Так случилось тогда, так будет теперь, если дам волю чувствам.

Я танцую и даю себе установку опираться в жизни только на себя и быть сильной. Макс легко согласился забыть, что случилось той ночью, для него это не было важно. Мне тоже нужно забыть. Не строить ложных иллюзий, не поддаваться эмоциям.

Музыка заканчивается. Я замираю и медленно опускаюсь на пол. Прикрыв глаза, дышу полной грудью и чувствую, как наполняюсь силой и уверенностью, что не позволю истории повториться. Ни за что не разрешу себе снова влюбиться в самодовольного мистера Доронина.

Глаза открываю — он передо мной. Стоит на входе в зал и с серьезным видом наблюдает. Эта разгильдяйка Кэти снова сбежала, не закрыв на ключ входную дверь.

— Здравствуй, Максим. Давно ты здесь? — тушуюсь и вскакиваю на ноги.

— Несколько минут. Понравилось, как ты танцевала. Эффектно получилось, там зеваки в окне останавливались. Специально жалюзи не закрываешь?

— В целях рекламы, — киваю. — Ты пришел раньше, мы вроде не переносили время.

— Мне уйти? — в его голосе слышится недовольство.

— Проходи, раз пришел. Я только переоденусь, — выдавливаю улыбку и прошмыгиваю в раздевалку.

Пока переодеваюсь, он разговаривает по телефону. Поздравляет с днем рождения какого-то Ника, браво желает ему попасть в список Форбс и купить в следующем году суперяхту. Они договариваются на днях отпраздновать вместе в Майами, Макс обещает организовать девочек в рождественских бикини у бассейна. Смеется, потом удивляется чему-то сказанному именинником и снова смеется.

Я не специально подслушиваю, просто стены тонкие. Бесит то, что слышу. Задерживаюсь в раздевалке — даю Доронину договорить, а себе остыть. Меня не должно волновать как и с кем он проводит время. Его личная жизнь — не мое дело.

Взяв блокнот, сажусь на стул напротив. Макс допечатывает сообщение, переворачивает телефон экраном вниз и переводит взгляд на меня. Вид у него абсолютно невозмутимый, а я никак не могу собраться.

— У нас сегодня по плану разбор твоих ассоциаций, — лепечу сдавленно. — Потом предлагаю пройти интересный тест на…

— Лиза, послушай, — не дает он мне договорить. — Мы можем поставить на паузу эту лабуду? Я утром улетаю в Штаты и буду занят в ближайшее время.

— Следующая неделя в любом случае праздничная, затем мы можем продолжить онлайн. Или ты хочешь бессрочную паузу? Надоела тебе эта лабуда, да? — смотрю искоса. — Давай тогда прекратим, я верну деньги…

— Забудь уже про эти деньги! — перебивает он разражено. — Мне не надоело. Просто работы сейчас по горло, проект на начальной стадии.

Работа у него, видимо, в Майами у бассейна. Так и подмывает дать совет не перетрудиться с тамошними девочками в бикини, но я сдерживаюсь.

— Хорошо. Появится время — звони. Я всегда на связи. — Закрываю блокнот и встаю.

Я ждала, когда ему наскучит, но почему-то не рада, что наша игра в психолога и клиента закончилась. Это должно было произойти в первый же вечер, а мы каким-то чудом продержались неделю, и я прониклась нашим общением.

Макс продолжает сидеть. Его поза расслабленная, в глазах штиль.

— Могу я пригласить тебя поужинать вместе?

— Нет, — отрезаю грубовато. — Я больше не хожу с тобой на ужины.

— Это почему?

Вот наглец! Будто не знает.

— Мне не понравилось терять память, — буркаю.

— А мы сегодня обойдемся без абсента, — обещает с улыбкой. — Я целую неделю в Праге пробыл, а вепрево колено[1] так и не попробовал. Тут неподалеку ресторан национальной кухни, по отзывам, достойный. Составишь компанию?

Я молчу. Демонстративно складываю блокнот в сумку, убираю папку с распечатанными тестами. Зачем только готовилась? Столько переживала, ночами из-за него не спала… Пусть летит в свой Майами развлекаться, скатертью дорожка.

Макс встает и подходит ближе.

— Лиз, зачем ты загоняешься? Ну перебрали, слетели маленько с катушек. Потом ведь обсудили и приняли решение забыть. Проехали уже! Друзьями будем, как договаривались.

— Ты меня прорекламируешь? — спрашиваю в лоб.

— Как обещал, — кивает. — Текст сама напишешь или дать задание эсэмэмщику?

— Сама, но позже, если можно. Я решила поменять презентацию на своем сайте. Думаю, что позиционирую себя неправильно.

— Так намаялась со мной, что передумала учить людей эмоциям? — усмехается.

— Не в этом дело. Я поняла, что хочу работать с теми, кому моя помощь действительно необходима. Прошлым летом я волонтерила в госпитале, проводила там групповые и индивидуальные занятия с пациентами. Это был лучший опыт, я чувствовала себя на своем месте.

Доронин недоверчиво хмурится:

— Не знал, что танцы способны помочь физически больным.

Глава 13

В торговом центре жарища и духота, а я в пальто, и снять его нет никакой возможности. Руки увешаны бумажными пакетами, под мышкой коробка с хрустальной сахарницей. Под мелодию входящего звонка тащу это добро к ближайшему свободному столику на фудкорте. Сбросив все на стул, суетливо расстегиваю сумку и достаю телефон. Смотрю на экран, и разочарованием окатывает — не тот звонок, которого жду.

— Добрый день, Миша, — выдыхаю, опускаясь на ротанговый стул. — Все документы и материалы получила, да. За праздники придумаю, как лучше это сделать. Спасибо тебе, и с наступающим Новым годом!..

Помощник Доронина поздравляет в ответ. Я его слушаю и шары на огромной елке в центре зала разглядываю. Атмосфера вокруг празднично-суетливая: повсюду украшения, играет веселая музыка, народу просто тьма! До главного праздника года осталось три дня, начались скидки, и все бросились за подарками. Я свои уже купила и помогаю шопиться любимой тетушке.

— Все, не могу больше! — пыхтит она, присаживаясь на соседний стул. — Куплю свекрови крем для лица, как в прошлом году, а то нанюхалась этих духов до мигрени. Мы только кофе выпьем или поедим? Вета, ты слышишь? — дергает меня за рукав, не замечая, что разговариваю.

— …Спасибо, Миша! Пусть у всех этот год будет счастливым! Созвонимся уже в январе. Буду рада! Конечно! И тебе хороших праздников! — прощаюсь и отключаюсь. — Я бы перекусила, и кофе обязательно, — это уже тете Оле говорю.

Она косится на меня подозрительно:

— С кем любезничала? Что за Миша?

— Это по работе, — рассказываю и снимаю наконец жаркое пальто. — Миша работает в фонде, который помогает больным детям. Я буду с ними сотрудничать. На одних уроках хореографии далеко не уедешь.

— А на благотворительности уедешь?

— Я буду получать зарплату. Фонд спонсируется моим знакомым, он очень хороший человек, реально делает добро.

Этого я могла не сообщать, но мне так хочется поговорить о Максе. Пусть совсем немного и вскользь, но именно о нем.

— Как зовут хорошего человека? Давно ты его знаешь? Он как-то связан с твоим бывшем? — пытливо смотрит тетя до боли знакомыми глазами.

Они с моим папой двойняшки, в детстве были невероятно похожи, с возрастом поменялись, но глаза остались одинаковыми. Когда он погиб, тетя Оля в депрессию впала и долго потом из нее выходила. Очень его любила.

— Это только мой знакомый, Леля. Ты за меня не волнуйся, я — не Катюшка, взрослая давно, — улыбаюсь и уже жалею, что ляпнула лишнее.

— Какая ты взрослая, когда за свое постоять не умеешь? Пять лет отпахала на муженька недоделанного. Сделала ему имя, построила прибыльный бизнес, а сама осталась ни с чем. Этот подлец намерено тянул с разводом, ждал, пока ты устанешь и сдашься. И дождался! Все оттяпал!

Подошедший к нам официант перебивает ее выпад против Красовского, который хоть и справедливый, но совершенно бессмысленный. Для студии «Школа танцев Красовских» я действительно сделала больше, но по документам Илья владеет брендом единолично. Я числюсь соучредителем в компании, которую за месяц до развода он умышленно обанкротил. Получить долю владения брендом через суд у меня не вышло, — на днях адвокат сообщил, что наш иск отклонен.

— Илья поступил отвратительно, но уже ничего не поделать, — развожу руками. — Я решила двигаться дальше с гордо поднято головой!

— И голой задницей, — добавляет она со вздохом. — Ты, кстати, не вздумай тратиться на подарки нам! С деньгами у тебя туго, так что не нужно.

— Я уже купила каждому по мелочи, — киваю на пакет, в котором приготовлены подарочки для их семьи. — Отдам тебе, сложишь под елку.

— Мы ждем тебя на обед первого. Встречать у свекрови будем, туда не приглашаю, сама понимаешь.

Конечно понимаю. Для семьи ее мужа-чеха я чужачка, не знающая их родного языка. По этой же причине я отказалась от приглашения Кэти встретить Новый год с ее друзьями. Они все там говорят по-чешски, я буду чувствовать себя лишней в их компании.

Выпив кофе и съев по чизкейку, мы с тетей Олей расцеловываемся и прощаемся до следующего года. Мое настроение перестает быть праздничным уже по дороге к метро. Я еду домой, чтобы ближайшие три дня скучать в полном одиночестве за просомтром сериалов.

Сообщение от Макса застает меня в пути. Он присылает новогодний мемчик. После его отъезда мы ни разу не созванивались, но поддерживали связь сообщениями. Я знаю, что он по-прежнему в Майами и сегодня планировал подписать контракт. На мем отвечаю вопросом: «Все получилось?» Сразу после прочтения Доронин звонит по видеосвязи.

— Привет! Ты включил видео, — предупреждаю на всякий случай. Вдруг он просто кнопки перепутал или вообще случайно набрал.

— Я в курсе. Привет! Увидеть тебя хочу, — счастливо улыбается в экране его красивое лицо.

У меня вокруг темень, а у Макса там еще день, небо ярко-синее и океан за спиной виднеется.

— Ты уже по пляжу гуляешь? Завершил сделку века?

Голос мой звучит взволновано, сердечко сжимается от радости. Позвонил! Я всю неделю ждала, как дурочка, на каждый звонок вздрагивала.

— Я рядом с пляжем, вышел подышать. Напряженное утро выдалось, сложная была сделка. Много пунктов в договоре меняли, но в итоге вышло по-нашему. Завтра летим обратно. Как у тебя дела? Я тебя плохо вижу.

— Я на улице, у нас тут темно.

Подношу телефон ближе к лицу и замечаю, что руки у меня дрожат — не на шутку разволновалась. Глаза у Макса ярче неба и улыбка умопомрачительная. Я по нему соскучилась.

— Холодно у тебя?

— Холоднее, чем в Майами, — нервно хихикнув, ускоряю шаг. — Но снега и мороза нет и в новогоднюю ночь не ожидается.

— Решила где будешь встречаешь?

— Думаю еще, — ухожу от ответа, хотя знаю, что буду дома одна. — А где ты празднуешь?

— По всей видимости, в Барселоне с новыми бизнес-партнерами. У Гордиевского там вилла на побережье. Мы прилетаем тридцатого вечером, бессмысленно двигаться куда-то еще.

Глава 14

После Праги в Барселоне необычайно тепло и солнечно. Если бы не украшенные к Рождеству улицы, можно было бы подумать, что здесь другое время года. Зимой тут и не пахнет. Пахнет цветущими олеандрами, хвоей и морской солью. Всего два с половиной часа полета — и передо мной иной мир.

Кручу головой, восхищенно разглядываю высоченные пальмы и раскидистые сосны, похожие на зонтики. Мы прокатились по городу и уже двигаемся по живописной трассе вдоль берега. Я зачарованно всматриваюсь в уходящее в горизонт бескрайнее море — не синее и не лазурное, а скорее лиловое. Время предзакатное, небо играет красками, а море их отражает, смешивая оттенки.

— Очень красиво! — говорю восторженно, повернувшись к Максу. — Похоже на Крым, но все ярче и как-то масштабнее!

— Природа похожа, согласен, — кивает он, глянув мельком. — Но сделано все толковее. Развязки удобные, покрытие дорог безупречное, скоростной режим отрегулирован с умом, — перечисляет плюсы со свойственной ему прагматичностью.

Судя по тому, как быстро мелькают вечнозеленые кусты на обочине, мы едем быстро, но скорость не ощущается. Доронин ведет машину уверено и ответственно. Его поза выглядит расслабленной, но взгляд сосредоточенный. Я вдруг понимаю, что никогда не видела его за рулем. Тем далеким летом, когда я была в него влюблена, мы ездили на мотоцикле или с Костей, который за руль своей «бэхи» никого не пускал.

— Это прокатная машина? — спрашиваю, оглядывая просторный и модерновый салон внедорожника. Судя по всему, машина новая.

— У Гордиевского взял покататься. Это его жены. Будущей.

— Разве он не женат? Ты вроде говорил, что у него есть дети. Или я что-то путаю?

— Он недавно развелся в России и собирается жениться на матери своей дочки, которая живет здесь. У них какая-то запутанная история, я особо не вникал.

Ясное дело не вникал. Мужская психика так утроена, что чужие драмы им неинтересны. А мне вот любопытно. Я к этим людям еду в гости, а ничего о них толком не знаю.

— А дочка у них маленькая? Сколько ей? Надо бы подарок купить. Я сувениры привезла, но только для взрослых.

— Сувениры из магазина только для взрослых? — уточняет Макс, покосившись.

— Обычные чешские национальные! Что за пошлые намеки? — цокнув языком, качаю головой. — А у другого партнера жена беременная, правильно? — продолжаю сверять данные.

— Они обе в положении. И Арина Белецкая, и София, которая будущая Гордиевская, тоже. Они с Ником второго ждут. Там семейная вечеринка с компотом, телеком и детскими конкурсам. Если тебе такое не заходит, можем с ними недолго посидеть, а потом рвануть в клуб. В Барсе их достаточно, есть интересные.

— Мне как раз лучше заходят домашние посиделки перед телеком. И я люблю детей. Сколько малышке?

— Не знаю, Лиз. Я в детях ничего не понимаю. Глянь у Никитоса на странице, он на всех последних фотках там с малой.

Пока я проверяю соцсети, Макс включает музыку погромче. Качая головой в такт битам, постукивает пальцами по рулю в точности, как это делал его друг Костя Баринов. Они всегда казались мне очень разными, но общие повадки прослеживаются. Сказывается многолетняя дружба, которая теперь уже бывшая. Что же они не поделили? Очень хочется спросить, но я не стану — не нужно трогать прошлое. Мы делаем вид, что его не было, и у нас получается.

— У твоего Ника все страницы доступны только для друзей, — вздыхаю, блокируя телефон.

— Ну да, у него же развод был скандальный, — кивает Макс, продолжая стучать по рулю. — Посмотри с моего.

Его телефон закреплен в специальном держателе около руля, в нем работает навигатор. Я только протягиваю руку — держатель автоматически открывается. В этот момент мы съезжаем на очередную развязку, и машина наклоняется. Я не успеваю взять телефон, он летит Доронину под ноги.

— Блин, упал! — выдыхаю с досадой.

Макс крепко держит руль и усмехается:

— Остановиться я не могу — мы уже на хайвее.

— Я достану! Вижу его возле педалей. Это же опасно!

Отстегнув ремень безопасности, не задумываясь ныряю Максу между ног и нащупываю пальцами телефон, но взять его никак не получается.

— Сейчас-сейчас! Почти! — вещаю сдавленным голосом, грудью вжимаясь в ноги Доронина.

— Ты можешь не спешить, Лиза. Это довольно приятно, — смеется он. — Но должен предупредить, что над нами завис дрон видеофиксации нарушений, и есть шанс попасть на штраф.

Только когда до меня доходит смысл этого объявления, я осознаю, как выглядит происходящее в машине со стороны, и наконец-то хватаю чертов телефон. Молниеносно выпрямляюсь и быстро пристегиваюсь.

— Думаешь, засекли? Штраф большой, наверное, — начинаю переживать.

— Да похрен! За такой экспириенс никаких денег не жалко. Скорость сто восемьдесят, а ты головой у меня между ног… Ух! Если они пришлют фото, я заплачу двойной штраф!

Доронин не просто смеется, он ржет, а меня зло разбирает.

— Ты совсем дурак? — шлепаю его по плечу и чувствую, как лицо заливает жаром.

Опозорилась. Штраф, если что, Гордиевским придет, и он может быть с фото. В Европе так часто делают, чтобы лишних вопросов не возникало. Но в нашем случае они возникнут. Макс всем сказал, что мы с ним только друзья. На этом я не раз настаивала.

— Слушай, может, можно оплатить этот штраф раньше? Еще до того, как твои друзья его получат? — спрашиваю с надеждой.

Я еще не знакома с этими людьми, а мне уже перед ними стыдно.

— Не думаю. А что такое? Ты смущаешься, что ли? Брось, Лиза! Все взрослые, все понимают.

— Что понимают? Ты же им сказал, что мы только друзья… да?..

Он угукает в сторону и делает музыку громче.

— …Представь, что они о нас подумают, если им фото пришлют!

— Объясню, что мы friends with benefits.

— Чего? — выкатываю глаза.

— А ты категорически против дружеского перепиха? ­

— Естественно! У нас не выйдет быть друзьями с «привилегиями»!

— Почему?

Глава 15

– Тебе нравится уникорнио, Лиса? – спрашивает меня дочка Гордиевских, едва договариваю по телефону.

По Москве Новый год уже наступил, я поздравляла маму и отчима. Сестренка уснула, не дождавшись боя курантов, но подарок от меня успела открыть и со слов мамы пищала от восторга. Я знала, что она будет рада розовой балетной пачке – о ней в пять лет мечтает каждая танцующая девочка.

– Николь спрашивает, нравится ли тебе единороги? Она недавно пошла в местный садик и теперь разговаривает на смеси языков, – поясняет София, выглядывая из зоны кухни.

Дом у Гордиевских стильный и роскошный. Удобное зонирование, много света и пространства, приятные цвета и материалы в отделке. Все сделано не просто дорого, в деталях заметен дизайнерский вкус хозяйки.

– Я обожаю единорогов! – благодарно кивнув Софии, говорю малышке, притащившей в гостиную любимую игрушку.

Эта девочка стала моим спасением. С первой минуты назначила меня своей подругой и весь вечер развлекает. Ее внимание немного отвлекает от тревожного предчувствия, которое я каждый раз ловлю, встречаясь взглядом с Максом.

Не понимаю его намерений. Он говорит одно, делает другое, а его решительный настрой разворошить наше общее прошлое меня пугает.

– Николь, ты ведешь себя негостеприимно. Прилипла к Лизе липучкой и проходу ей не даешь, – делает замечание Соня, высунувшись из-за дверцы кухонного шкафа.

Она весь ужин суетится. То закуски подкладывает, то фрукты нарезает. Сейчас вот решила заменить тарелки и приборы на чистые. Я порываюсь ей помочь, но Николь меня не отпускает – мы разучиваем пять основных позиций ног в хореографии.

– Я не пр-рилипла, все колосо, мами! Я буду байляр-риной, как Лиса! – смешно рычит малышка, составляя свои ножки в третью позицию.

– Все нормально, Сонь! – подтверждаю я. – Мы тут репетируем главную партию из «Лебединого», в паре с единорогом.

– Она тебя весь вечер терроризирует, – вздыхает София. – Николь, в третий раз я прошу тебя сходить наверх за своим рюкзачком, Маша приедет за тобой с минуты на минуту, а ты не готова.

Она подходит ближе и смотрит на дочку строго. Та вздыхает и нехотя плетется к лестнице. Ей интересно играть со мной и уезжать не хочется.

– Такая милашка она у вас! Хорошенькая и невероятно смышленая для своего возраста, – восхищаюсь вполголоса, пока девочка скрывается из виду. – Характерная, но маму послушала.

– Это потому, что папы рядом нет, – шепчет Соня. – Когда она с Никитой – мой авторитет равнозначен нулю!

Она идет на кухню и возвращается со стопкой белоснежных тарелок, ставит их на край массивного стола. Я подхожу и помогаю расставить.

За столом никого нет. Все уже наелись и разбрелись. Белецкие поднялись наверх, потому что Арина неважно себя чувствует, а Ник и Макс вышли на улицу позвонить и поздравить тех, у кого Новый год уже наступил. Мы с Софией по очереди косимся на дверь, за которой они неизвестно с кем разговаривают – у обоих бывшие жены в России, этот факт напрягает.

– Ты наготовила на три свадьбы, – улыбаюсь, оглядывая стол, который все еще ломится от еды.

– Это мне знакомый повар из Одессы помог, она здесь в отеле работает, – признается Соня. – Сама бы я не справилась. Токсикоз жуткий, от еды воротит. А Никита попросил новогодний стол с традиционными салатиками и пюрешкой с жареной курочкой.

– Очень вкусный стол получился! Все объелись. Холодец только целым остался. Давай я его в холодильник унесу, пока не растаял.

– Да уж! Холодец нашим стартаперам не зашел! – усмехается Соня.

– Макс на него даже смотреть боялся! Сказал, что не понимает, зачем есть застывший холодный бульон из копыт, а сам налягал на хамон, – смеюсь. – Такой брезгливый австралиец!

– До моего Ники ему далеко. Того от селедки воротит, поэтому «Шубы» на столе нет. Суши он уплетает, устриц лопает, а на селедку фукает. Мажор!

Соня закатывает глаза, я кривлюсь и передразниваю Доронина, мы хихикаем, как две школьницы на переменке. Чутье меня не подвело: мне очень комфортно в общении с этой милой девушкой.

– Как у вас тут весело! – подает голос спускающаяся с лестницы Арина.

– Тебе полегче, дорогая? – участливо интересуется Софи.

– Выпила таблетку, стало лучше. Постоянно живот тянет, устала уже, а только четвертый месяц пошел.

– Ну хоть токсикоза нет. А я по вечерам совсем не ем и все равно каждое утро глядя в унитаз встречаю, – кривится София.

– Меня первые два месяца тоже мутило от еды и особенно от кофе, который до этого обожала. Так и не пью его, – жалуется Арина.

– Токсикоз – это жуть, – подтверждаю я, не подумав.

София поворачивается ко мне и выгибает брови, Арина округляет глаза:

– У тебя он тоже был?

Я бледнею, кажется, но быстро беру себя в руки:

– Помню, как маме было плохо, когда она сестренку носила.

Ненавижу врать, но тут какие варианты? Рассказать двум беремняшкам, как в восемнадцать собиралась сделать аборт, а потом напилась таблеток и получила выкидыш и кровотечение, от которого чуть не умерла?

Мне удалось вычеркнуть из памяти подробности той страшной ночи, но не забыть сам факт. Я живу с пониманием, что совершила страшный грех и не могу перестать винить себя за малодушие. Прямо сейчас София рассказывает, как носила дочку, и я опускаюсь в свой персональный ад. Никита Гордиевский в тот момент женился на другой и ждал с ней сына, а Соня была совсем одна, но рискнула оставить ребенка. Она смогла, а я струсила и мне горько вспоминать и думать об этом. Ребенку могло быть уже целых четыре года. Макс о нем не знает и не узнает никогда.

– Мами, я бер-ру с собой куклу Лисы, – громко заявляет появившаяся в гостиной Николька.

Софи закрывает болезненную для меня тему и переключается на дочку:

– Хорошо, солнышко! Маша уже у ворот, прощайся с гостями.

Николь послушно бежит обниматься сначала со мной, затем с Ариной, а потом несется к Гарику, который только что спустился со второго этажа. Он ее ловко подхватывает, высоко подбрасывает. Ника смехом заливается, а мы с девочками умиляемся этой картине.

Глава 16

— Что ж ты, Максим, позоришь меня перед друзьями? Не успели на Красной площади куранты пробить — бросил «свою Лизу» и бегом других обзванивать! — язвлю, приближаясь неспешно. — Ты хоть бы отошел подальше, чтобы не палиться.

— Незачем мне прятаться. Я коллег поздравлял и партнеров, — на голубом глазу выдает и лыбится.

— Может, партнерш? — фыркаю, но быстро спохватываюсь, — Да мне все равно, с кем ты любезничаешь по углам, но твои друзья думают о нас черт знает что!

— Ревнуешь? Так и скажи, — ухмыляется он.

Ну каков наглец! Огонь по венам разливается — так бесит меня своим поведением. Втянул меня в эту авантюру и потешается!

— С какой стати мне тебя ревновать? Мы не встречаемся! Я согласилась подыграть, решив, что ты просто не успел рассказать друзьям правду, а ты умышленно их обманул! — срываюсь почти на крик.

— Тшш, не нужно скандалить, — осекает он. — Никого я не обманывал. Сказал, что буду с девушкой, и все. Дальше каждый свое додумал.

Как интересно у него получается. Всего лишь недоговорил, сказал только то, что посчитал нужным, не стал вдаваться в подробности...

Так и пять лет назад было. Он мне не врал, но в итоге я осталась обманутой.

— Но мы же договаривались!.. Хотя о чем это я? Ты патологический врун, — качаю головой.

— Почему ты так говоришь? Я никогда тебе не врал.

— Ну да, конечно, — усмехаюсь грустно и стягиваю шарф на груди.

То и дело дрожь пробивает. Разволновалась я что-то. Не знаю как себя вести, боюсь лишнего сказать и выглядеть глупо. Весь вечер как на иголках!

— Ты дрожишь, — замечает Макс. — Замерзла?

Он пытается обнять — я отстраняюсь. Вскидываю сердитый взгляд и задираю подбородок:

— Мне не холодно! Это от нервов! Я не понимаю, что происходит!

Доронин резко подается вперед и все же обнимает меня. Одной рукой обхватывает шею, второй плечи.

— Давай я тебе объясню, — опаляет лицо теплым дыханием.

Мое тело тут же напрягается, превращаясь в камень. Я застываю на вдохе. Что-то важное предчувствую, но что — понять не успеваю. Слышу шелест раздвижной двери, и в следующую секунду Макс меня целует. Обхватывает губы своими, слегка втягивает их и замирает. Обнимает так крепко, что не шелохнуться.

— Пардон, ребята. Я за сигаретами, — раздается хрипловатый голос Гарика, и дверь закрывается.

Воздух жжет легкие, надо его выдохнуть, а я не могу. Я совсем ничего не могу! Словно в трансе каком-то пребываю. Доронин чуть отстраняется и улыбается, как хмельной.

— Что ты делаешь? ­— сиплю поражено.

— Целую тебя. Мне так нравится тебя целовать, с ума сойти можно, — отвечает он и взгляд на губы опускает.

Мои веки тут же тяжелеют, из приоткрытого рта со сдавленным стоном вырывается выдох. Макс ловит его губами — снова целует. Нежно, без напора. Осторожно раздвигает губы языком, просится внутрь. Я поддаюсь секундной слабости и впускаю. Чувствую его вкус — и накрывает паникой. В ушах гудит, горло окольцовывает спазм. Все тревожные лампочки разом загораются и сирены орут:

Не нужно этого делать! Потом будет больно!

— Прекрати! — шиплю и отворачиваюсь.

Отталкиваю Макса, но сержусь на себя. Какой глупой надо быть, чтобы так реагировать?

Он отстраняется и заглядывает в глаза:

— Что именно? Целовать тебя?

— Все! Эту игру в липовые отношения. Мы с тобой не вместе!

— Я тебя предупреждал, что буду пытаться.

— Ты не должен так поступать, — возражаю твердо, но смотрю в сторону. — Нельзя делать то, что хочется только тебе, решать за двоих.

Доронин меня отпускает, делает полшага назад и целый шаг в сторону.

— А тебе это позволено?

— Нет! Никому такое не позволено.

— Ну ты же единолично решила, что у нас ничего не может быть. Ты запретила вспоминать прошлое, ты определила, что мы только друзья. А у меня другое представление. Я имею на него право?

— Конечно! Что ты хочешь? Говори! Я слушаю, — делаю маленький шаг навстречу. И физически тоже.

— С тобой я много чего хочу. Но для начала объясни, почему пять лет назад ты обрубила со мной связь и выскочила замуж? Я писал тебе с левых аккаунтов, отправлял к тебе Костю с цветами, записал видеосообщение, в котором все нюансы ситуации с Кариной растолковал. Ты его не посмотрела?

— Нет. А зачем? Ты сказал, что брак фиктивный, а я случайно узнала, что вы с Кариной встречались до свадьбы несколько лет. Ты обманул, и я больше не хотела иметь с тобой ничего общего.

— Какие несколько лет? Мы встречались две недели на первом курсе. И даже не переспали.

— Она была в тебя влюблена!

— Возможно. И что? Мало ли кто был в меня влюблен! Все эти годы относился к ней как к любой знакомой, которых у меня сотни!

— Но женился-то ты на ней! И ваш брак не был фиктивным! — стою на своем. — Вы жили вместе — я видела ее сториз. Она выкладывала их регулярно. Общая кухня, совместные завтраки, вечерние просмотры сериальчиков… Это походило на издевательство!

— Мы жили в одном доме, но не вместе. Наш брак перестал быть фиктивным через полгода после того, как ты вышла замуж.

— Хочешь сказать, что не спал с женой полгода? — щурюсь недоверчиво.

— Именно. Я никогда ее не хотел, а трахать начал тупо от безысходности.

— А мою подругу Леру тоже от безысходности трахнул?

Ну вот и сказала. Я это сказала, хоть и не планировала.

— Что? — округляет он глаза. — Откуда ты взяла эту чушь?

Господи, как больно. Как же снова больно! Казалось, все давно прожила, но где там! Наизнанку выворачивает!

— Лиза! Макс! — зовут нас из дома несколько голосов. — Заходите уже! Новый год пропустите! Лиза! Доронин!

Я оборачиваюсь, голова кружится. Пол под ногами неустойчивый, воздух какой-то мутный. Дурно мне, но надо идти праздновать. Жизнь не закончилась. Подумаешь, вспомнились старые обиды! Все давно в прошлом и поросло травой. Сердце по осколкам собрано и намертво запаяно, а сама я крепче стали.

Глава 17

Макс

— Один из нас сошел с дистанции еще на старте, — смеется Гордиевский, разливая виски в два стакана.

Его идею закончить праздничные посиделки крепким напитком поддержал только я — Гарик категорически отказался.

— Аринке фигово от запаха алкоголя, а спать на диване неохота, — оправдывается Белецкий, развалившись и потягивая колу со льдом.

— Каблук, — насмехается Ник, кивая на него. — Наслаждайся, Макс, пока есть возможность, — подмигивает и протягивает мне стакан с вискарем.

— Ники, ты же обещал не пить эту вонючку. Поспишь тогда в комнате Николь, ладно? — подает голос улыбающаяся Софи.

Стол уже убран, мы с мужиками расположились на диване, а наши дамы переместились к кухонному островку — пьют там чай, едят сладости и болтают о своем о женском.

— Птичка моя, ты только не волнуйся! Я могу и на коврике у твоих ног, если позволишь, — балагурит Ник.

— Каблучище! — заходится гоготом Гарик. — Ты теперь тоже выпрешь Макса из спальни? — обращается к Лизе.

Пока та растеряно хлопает глазами, за нее отвечает София:

— Не волнуйся, ночевать на коврике ему не придется. У них две комнаты в апартаментах.

Я ухватываюсь за возможность красиво и при всех развести Лизу. Глядя ей в глаза, приторно улыбаюсь:

— Мы будем спать вместе, не правда ли, дорогая?

Хорошенькое личико моей балерины стремительно розовеет. Ее нежные розовые губы растягиваются в ответ, но во взгляде мелькает нечто темное и буйное. Набрав полную грудь воздуха, она выдавливает:

— Конечно вместе, милый!

Другое хотела сказать, но я услышал, что хотел. И припечатал ее обещание прямым тяжелым взглядом. Посмотрим, моя дорогая, как ты будешь выкручиваться, когда останешься с милым наедине.

Общий разговор меняет тему. Белецкий предлагает завтра всем вместе погулять по Барселоне и посидеть в полюбившемся им с Ариной ресторане. Гордиевский через сайт бронирует столик на вечер, а днем София обещает провести для нас незабываемую экскурсию по своему любимому городу. Лиза обсуждает с ней местные достопримечательности, увлеченно слушает о наследии Гауди и задает много вопросов. В мою сторону даже не смотрит, а я за ней втихую наблюдаю.

Бесспорно, она повзрослела. Стала жестче и четче, научилась выставлять и отстаивать свои границы. Но я по-прежнему вижу в ней хрупкую и ранимую девочку Элли, которая за маской независимой одиночки прячет острую потребность в любви. И пусть она упорно это отрицает, я ее растормошу. Даже если придется быть душнилой, давить на нее и мучить прошлым, я не отступлю.

Поездка в такси от виллы Гордиевских до наших апартаментов занимает минут семь. Мы проводим их каждый в своих мыслях. Я бы многое отдал, чтобы знать, о чем в эти минуты думает Лиза. Она сидит тихо и всматривается в ночные пейзажи за окном. Я же пытаюсь продумать тактику. Ей приятны мои поцелуи, она на них отвечает и отталкивает меня нехотя. Можно дожать — это несложно, — но утром она запросто назовет все ошибкой и попросит забыть. Так меня не устроит. Я хочу ее мозгами и не удовлетворюсь только праздничным сексом на кураже. Хотя… с этого можно начать.

— Как тебе вечер? Все понравилось? — осторожно завожу разговор, открывая дверь в подъезд и пропуская ее вперед.

— Да, очень! — кивает и проходит. — Я давно не была в такой приятной компании. Спасибо, что пригласил и познакомил с интересными людьми!

— Спасибо, что прилетела встречать год со мной, — расплываюсь в ответной благодарности.

Дальше разговор не клеится. Мы молча поднимаемся по лестнице, так же молча входим в квартиру.

— Ой! Мы забыли закрыть балкон и выхолодили комнату, — сокрушается Лиза.

В одежде бросается на террасу, задвигает дверь и задергивает шторы. Я следую за ней, подхожу и встаю прямо за спиной, отсекая путь к бегству. Вижу, как вздрагивают и напрягаются ее плечи, и невольно тянусь к ним. Хочется погладить, успокоить. Сначала через одежду, а потом убрать все лишнее, раздеть и залюбить эту гордячку так, чтобы трясло ее не от нервов.

— Не волнуйся, замерзнуть я тебе не дам, — обещаю, осторожно снимая легкое пальто.

Лиза медленно поворачивается. Эмоции на ее прекрасном лице меняются с космической скоростью. Непонимание, удивление, настороженность, растерянность… и наконец я вижу смущение. Его и ждал, прожигая недвусмысленным взглядом. Повелась девочка, повелась моя дорогая.

— Я не волнуюсь. И вроде как не очень холодно, — лепечет, одергивая вязанные рукава бежевого платья, которое ей очень идет.

— Не холодно, не нервничаешь… Тогда чего дрожишь? — заглядываю в глаза.

— От усталости, наверное, — отводит взгляд в сторону.

Невербальные сигналы подает разные. Смотреть на меня боится, но уйти не пытается и дышит часто и поверхностно, будто ждет. Если сейчас я ее поцелую и следом потяну в спальню, какова вероятность, что в последний момент она не взбрыкнет? Думаю, примерно пятьдесят на пятьдесят. Это хреновая математика, но я готов рисковать.

— У меня есть для тебя новогодний подарок, — даю ей время. Иду в прихожую, вешаю наши пальто и достаю из чемодана завернутую в красную бумагу коробку. — При всех дарить не стал, чтобы не разводить на публичный поцелуй, которым в таких случаях принято благодарить, — шучу, возвращаясь.

Лиза так с места и не сдвинулась. Выглядит потерянной, но подарок берет и разрывает бумагу. Удивительно, что с ходу не отказалась — это вполне в ее стиле.

— И что это? — открывает коробку, игнорируя вытесненный на ней логотип бренда, несколько секунд смотрит и улыбается. — Ты купил мне перчатки?

— У тебя постоянно мерзнут руки, и ты говорила, что потеряла свои. Они внутри теплые. Примерь!

Лиза достает и надевает сразу обе. Улыбается шире.

— По размеру идеально. И цвет мой любимый — бежевый. Ты такой внимательный, Макс! Спасибо огромное! Мне очень приятно! — бросается ко мне, обнимает и целует в обе щеки.

Никак не ожидая такой бурной радости, я веду себя как последний лошара. Мычу скупое «пожалуйста» и даже не успеваю обнять Лизу в ответ — она убегает в свою комнату.