Остров Ы

1. Пасюк

Он родился в шторм - так говорила тётушка Бенни, помогавшая Мамми в родах.
В гнезде, сооружённом между деревянным ящиком и большим сундуком, помимо него родилось ещё десять сестёр и братьев - всё слепые, глухие и лысые. Один из них родился слабым, и Мамми, не долго думая, съела его - каннибализм в их крови помогал выживать сильнейшим.

Мамино молочко было сладким. Когда она уходила на поиски пропитания, Бенни собирала расползающихся детей в кучу и грела собой.
Шторм длился три дня, и качка на корабле была небывало сильной, так что даже Бенни слегка подташнивало. Она была умудрённой тёткой, в возрасте - два с половиной года, это не шутки вам! - умела лазить по стенам трюма и определять, в каком из ящиков лежат припасённые моряками галеты.
Моряками были пираты, они грабили корабли, и тогда трюм пополнялся чем-то более съедобным, чем чёрствые опостылевшие печенья.

Через пару недель у Пасюка открылись глаза, и первое, что он с удивлением увидел, был мамин хвост: он был в чешуйках, похожих на мелкую черепицу. Пасюк понюхал его и сразу же полюбил. Его маленький лысый хвостик не шёл ни в какой сравнение с этим потрясающим изобретением крысиного господа. Мамми рассказала, что цепкий хвост помогает ей лазить по разным местам. Однажды она обнаружила банку со сметаной на дне. Хвост её выручил и здесь: она макала его в банку, а потом облизывала - так и наелась.
Ещё Мамми обещала, что у него, у Пасюка, когда он вырастет, хвост станет ровно таким же.

Сейчас корабль "Чёрный попугай", где они жили, стоял в гавани, но вечером Бенни подслушала разговор Капитана и Штурмана.
- Кэп сказал, что медлить больше нельзя, и через пару дней мы выходим в море, - рассказала она.
- Отлично, отлично, - засуетилась Мамми. - В этом порту, говорят, дают потрясающие рыбьи потроха, так я сбегаю, пока не отплыли. Принесу пару хвостов тебе и ребятам.

В трюме между тем началась движуха: он постепенно заполнялся новыми ящиками и едой, бочками с ромом, порохом и водой, и всевозможным оружием; моряки сновали, не переставая.
Мамми выждала, пока стемнеет, и по трапу сбежала на берег.

2. Шторм

Когда Мамми сбежала с трапа на причал, было уже темно. По пристани туда-сюда шатались пьяные персонажи и одиночные, вульгарно одетые проститутки. Высоко на небе светила белым пятном луна.
В три прыжка Мамми пересекла брусчатую дорогу, протиснулась между стоящими на погрузку ящиками и засеменила в сторону рыбного базара - судя по запаху он находился неподалёку. Ветер был норд-норд-вест, и именно он принёс запах, - запах, повествующий об изобилии рыбы: свежей, подтухшей, разной.
Какой-нибудь извращённый парфюмер, несомненно, счёл бы его невыразимо прекрасным.
Этот коктейль пьянил, сводил с ума, манил к себе миллиардом оттенков сытости, и Мамми, влекомая запахом, потеряла бдительность: она не услышала шороха из коробки неподалёку и не увидела, как за её спиной стрелой промелькнула тень.

Рыбьи потрошка - с душком - первыми завладели вниманием Мамми. Она набросилась на них, заглотила, затем обнюхала место, лизнула и заозиралась.
Луна вышла из-за тучи и ярко осветила окрестности, и Мамми вдруг обнаружила, что она не одна. Более того, она была окружена плотным кольцом из портовых, откормленных крыс.
- Что ты здесь делаешь? - выступил вперёд один из них, видимо предводитель. - Норвежским запрещено ступать на нашу землю.
- Ой, - Мамми виновато зашевелила носом, от чего её усы растопорщились как антены и задвигались. - Я не знала ваши законы. Мне бы один рыбий хвостик... И я пойду.
- Хвостик ей, - дебиловато заржал мускулистый крыс справа. - Давай лучше ты нам свой хвостик оставишь. Ишь ты, какой красивый.

У крыс, как и у ящериц принято: в случае опасности, если тебя схватили за хвост - беги, позволь хвосту оторваться! Потом отрастишь себе новый! Только ящерицы отпускают свой хвост целиком, и он потом отрастает полностью, а у крыс скальпом слезает кожа, оголяя позвонки. Потом обнажённая часть мумифицируется и отмирает, делая хвост короче.
И это ужасно больно.

- Меня дети ждут, - Мамми встала на задние лапы, сложила передние и взмолилась. - Наш корабль через сутки отходит. Мне нужно успеть раздобыть еды и вернуться.
- Арестовать её, - скомандовал главный крыс, и тут же на Мамми набросилась вся толпа - разом, подмяли, поволокли, с визгом и писком, толчками, укусами.
Здесь был взрослый мир, где выживал сильнейший - и даже игры в догонялочки заканчивались летально.

Пасюк плохо спал в ту ночь, будто предчувствовал что-то. Наутро, когда Мамми не вернулась, он встревожено спросил об этом у тётушки Бенни, но та только вздохнула и пожала плечом. Приказав сидеть тихо, она ушмыгнула за угол сундука - видимо, решила поискать пропитание.

То и дело в трюм спускались матросы, складируя, ставя друг на друга всё новые и новые ящики и припасы. Пасюк ткнулся в гущу братьев-сестёр, понял, как сильно проголодался и решил-таки ослушаться тётки: в конце концов, что может произойти, если он слегка пробежится по периметру и выглянет, что там творится снаружи? Он ещё никогда не видел Наружи - того загадочного пространства, куда ушла его мать. Крадучись, прижимаясь по стенкам ящиков, он прошмыгнул к ступеням, ведущим наверх, и последовал за идущими с грохотом ногами в больших сапожищах.

Снаружи было так ярко, что на несколько секунд Пасюк просто ослеп. От ужаса он ломонулся, не разбирая дороги и врезался во что-то - так, что из глаз посыпались искры. Это что-то оказалось грот-мачтой, к которой он и прижался, - по счастью, она была серого цвета и замаскировала его, сделав невидимкой у всех на виду.

Вскоре глаза постепенно привыкли к свету, и Пасюк различил двух людей. Оба они были устрашающего вида: один на костыле и с повязкой на правом глазу, на поясе - револьвер с длинным дулом, лицо опухшее; второй в замусленной бандане и с золотыми зубами, видимыми потому, что он, не переставая, злорадно ухмылялся.
- Кэп, старый Гарри из "Белой лошади" рассказал мне, что шериф вышел на след. Если мы немедленно не отчалим, нас сегодня же и накроют.
- Джо, не кипишуй. Мы ещё не готовы идти.
- Я всего лишь хочу сказать, что за разбойные нападения нам даже в тюрьме посидеть не придётся - вздёрнут на рее, клянусь своим глазом...
Кэп трёхэтажно выругался, глянул на горизонт, обмуслил палец - указательный - и поднял его кверху.
- Норд-норд-вест. Чует моя селезёнка, вечером будет шторм. Сейчас выходить в море - чистое самоубийство.
- Ты здесь главный, тебе и решать, - тяжело вздохнул Джо. - Основное мы загрузили. Все ребята на стрёме.

Когда эти двое ушли, Пасюк подбежал к борту, с трудом взобрался на край и уставился на берег. Пространство было таким огромным, что он от удивления едва не навернулся. Там, на неподвижной ровной земле сновали фигурки людей, стояли дома и палатки, бегали какие-то четвероногие животные - маленькие шли на поводке, большущие были запряжены в кареты и цокали копытами по мостовой. Над головой раскинулось грязное, предгрозовое небо. Мамми нигде не было видно.

Вдруг неподалёку раздался выстрел и Пасюк увидел мужчину в чёрной униформе, который, махая блестящим значком в руке, заголосил:
- Именем закона!
За ним бежала толпа таких же людей, как на подбор - все в униформе.
- Тысяча чертей! - гаркнул Джо. - Свистать всех наверх!
И он ринулся к трапу.
- Ни с места! - завопил Полицай, подбегая к трапу с другой стороны и прицелившись в Джо.
Тот дёрнул за трап и потащил его на себя.
Выстрел! Джо повалился навзничь, трап улетел вниз - стукнулся о борт, плюхнулся в воду. Полицай присел и прицелился снова.
По кораблю челноками засновали люди, взметнулись, затрепетав, паруса, и корабль нехотя зашевелился.
- Именем закона! Всем оставаться на местах! - заголосил Полицай и снова выстрелил - пуля попала в парус, продырявив его.
- Да пошёл ты! - гаркнул Кэп, показав ему палец - на этот раз средний. И своим: - Шевелитесь, чертяки!
Дальше снова последовал трёхэтажный, который обе стороны поняли однозначно: "Чёрный попугай" отчаливал в открытое море.

Пасюк, оглушённый грохотом выстрелов, с горечью бросил взгляд на берег и на упавший в воду трап - Мамми нигде не было. Мелкими перебежками, уворачиваясь от бегущих ног, он нырнул в дверь, ведущую вниз, и по ступеням скатился в трюм.
Там его уже ждала Бенни.
Она схватила Пасюка зубами за шкирку и устроила настоящую трёпку:
- Этош надош непошлушный крышёныф какой, а! - ругалась она невнятно, потому что рот был занят.
- Мамми! Там Мамми! - горько рыдал Пасюк.
Бенни сопроводила его пинками к гнезду, отплёвываясь шерстью.

Корабль между тем отчаливал - всё вокруг скрипело, грохотало, перекатывались по полу незакреплённые бочонки. У самого выхода из порванного тюка стала высыпаться мука, окрашивая полы белым.
Пасюк, вернувшись в гнездо, где, сбившись в кучу сидели его братья и сёстры, наплакался до отвала и, измождённый, уснул.

Проснулся он через час от невообразимого грохота. Корабль, вышедший в открытое море, попал прямиком в шторм. Кэп был прав, безусловно: это было чистое самоубийство.
Волны швыряли корабль, как щепку, смывая за борт всё, что не успели упрятать. Паруса давно были спущены, но морю было достаточно и того, что безумный корабль - хрупкая игрушка в руках стихии - оказался в его лютой власти. Он игрался с ним, словно кот-крысолов со своей замученной жертвой, почти переворачивая, захлёстывая, раскачивая на гигантских волнах.

Бенни накрыла детей собой, плакала и молилась. Хвала богам, сундук и ящик, между которыми было гнездо, не шевелились - иначе бы их раздавило всмятку, - Мамми умела выбрать подходящее и безопасное место. Всё остальное металось в беспорядочном хаосе, перекатываясь, ломаясь, - треск и грохот стоял невообразимый. Всё рушилось, складывалось, словно бумажный домик.
Снаружи шумела стихия, слышались тяжёлые хлопки судна о плоскость воды, завывал ураганный ветер.
- О, пресвятая Мышиная дева, - вдруг взмолилась особенно экспрессивно Бенни, уставившись на пол.
Пасюк с трудом разлепил зажмуренные от страха глаза и увидел морскую воду - она подтопила гнездо и продолжала стремительно прибывать.

3. Космос

Шторм продолжал бушевать. В трюме было темно, со всех сторон трещало и грохотало, стукались друг о друга ящики и бочонки, а на полу плескалась морская вода.
Бенни засуетилась, растопорщила седые усы и тревожным голосом заговорила:
- Дети мои. Мы тонем. Постарайтесь не паниковать. Каждый из вас с рождения умеет плавать - поверьте мудрой Бениатрисс на слово.
Вода полностью затопила гнездо и стремительно прибывала. Она была холодная и солёная.
- Дышите ровно, гребите лапками, постарайтесь за что-нибудь зацепиться. Не теряйте друг друга из вида, - продолжала раздавать инструкции Бенни.
- Мы утонем, да? - тонко заголосила сестра Пасюка, Мартиника, и уткнулась тётке в подмышку.

Именами детей наградила Мамми. Назвала всех по порядку островами в Карибском море - их часто произносили пираты, живущие на корабле. Мартиника, Барбадос, Ямайка, Гваделупа, Тортуга… Пасюку имени не хватило - потому, что он родился предпоследним.
- Глупости не говори, - одёрнула Мартинику тётка Бенни. - Утонуть мы всегда успеем. Давайте попробуем выжить!
Вода была уже на уровне шеи, заплёскивалась в уши и в рот. Солёная, с примесью грязи, мазута и рассыпавшейся муки, вода.
- За мной! - скомандовала Бенни и поплыла. Крысята устремились за ней. Все они, действительно, превосходно умели плавать.

Вместе с водой они поднялись на крышку стоящего мёртвым грузом сундука - должно быть, набитого золотом - и передохнули там немного, пока уровень снова не достиг шеи.
Разнообразные предметы сбивались в кучу, плавали в толще воды, стукались друг о друга, и Бенни выбрала для спасения неповоротливый грузный тюк, верхняя часть которого, словно у айсберга, возвышалась над поверхностью малой частью.
- За мной! - пискнула Бенни и поплыла к нему.
- Мы все умрём, - заплакала Мартиника.
- Возьми себя в лапы! - ткнул её носом Пасюк, завершающий всю процессию собой, предпоследним. Умирать ему не хотелось.

Его братья и сёстры поочерёдно доплывали до тюка и с трудом взбирались наверх, хватаясь за хвост тётушки Бенни. Семь крысят, восемь. Остались Мартиника и Пасюк.
- Мы умрём! - в голос зарыдала Мартиника.
- Давай, греби, дура! - крикнул ей с тюка Барбадос.
Та только беспорядочно замолотила лапками по воде, оставаясь на месте.
- Хватайся за хвост! - тётка Бенни вытянулась в длину на самом краю тюка, палкой выпрямив хвост, не желая оставлять остальных детей ради двоих замешкавшихся.
- Бросай её! Или погибнешь! - закричали Ямайка и Гваделупа.
Мартиника задышала отрывисто, часто, и начала тонуть: бульк! ушла целиком под воду. Пасюк поднырнул под сестру и начал толкать её на поверхность. Это противоречило крысиной этике выживания. Норвежские крысы славились своей эгоистичностью и цинизмом, выраженными в каннибализме, присущем роду. Пасюк и сам не понял, зачем поступил так.
"Погибнешь!" - эхом отозвался крик Гваделупы.
"Бросай!"

Вода была тёмной и мутной. Корабль продолжало ломать и швырять, хоть и с затопленным трюмом он стал мотыляться меньше.

В тот момент, когда Пасюк вытолкнул сестру на поверхность и почувствовал, как цепкие лапы Бенни поймали и потащили её, его стукнул по голове проплывающий мимо короб, подмял под себя, и уволок под воду.
Крысёнок не успел вдохнуть воздуха. Он даже не понял, в каком направлении верх - так его закрутило, - и просто погрёб всеми лапами и хвостом, остро желая лишь одного: всплыть на поверхность и выжить.

Раскалённым огнём выжигало лёгкие, сил уже не было, но он грёб в темноте, не зная куда, пока не уткнулся в стенку стоящего сундука. Это было почти у дна! От отчаяния Пасюк вдохнул, нахлебался воды, - воздух пузырями ринулся изо рта, - и затем чёрная, сковывающая лютым ужасом стихия поглотила его, выключила сознание, и морская пучина обернулась в остывающий космос.

Пасюк с удивлением заозирался по сторонам: он что, умер?
Вокруг по-прежнему была чернота, но не только: миллиарды рассыпавшихся звёзд и белый тоннель большого Млечного пути раскрылись блеском светящихся точек ему навстречу.
Пасюк поплыл между ними - космический вакуум напоминал прозрачный кисель.

Он никогда раньше не видел звёзд, не знал об их существовании даже, и вдруг оказался в самой гуще огромной Вселенной, которая увлекла его, приняла в объятия, обернула своей чёрной холодной мантией.
- Что ты хочешь, малыш? - послышался мягкий голос отовсюду и ниоткуда.
- Я хочу к Мамми, - мысленно ответил Пасюк.

В тот же миг перед ним открылась картинка рыбного рынка со стоящими длинными пустыми столами - город вовсю поливал ливень, по брусчатому тротуару ручьями бежала вода. Это, видимо, было то место, где Мамми хотела раздобыть пару рыбьих хвостов для них. Пасюк последовал за тощей бурой портовой крысой, которая мелкими прыжками перебегала из-под стола к столу, и затем нырнула в нору, вход в которую начинался у корней старого дуба.
Нора уходила резко вниз - и эта часть была затоплена, - затем так же резко шла вверх, затем горизонтально и расширялась в просторную, сухую пещеру.

Там находилось несколько портовых крыс и его Мамми - помятая, с пучками выдранной шерсти, израненным хвостом, но живая.
Пасюк стал наблюдать - никем не обнаруженный, не увиденный.
- Пробуй, - главный Крыс подвинул Мамми комок слепленной, рыхлой розовой каши.
- Босс, зачем ты отдаёшь ей наши деликатесы? - возмутилась ближайшая рыжая крыса с залысинами на голове.
Тот только смерил её недовольным взглядом - в темноте норы они прекрасно видели друг друга и всё, что происходит вокруг.
- Я не могу это съесть, - пожала плечами Мамми.
- Нда? И почему же? Ты же была голодна! - задрал бровь Главный Крыс. - В чём дело?
- Такие приманки были у нас на корабле, - сказала Мамми. - На вкус - улёт, галеты ни в какой сравнение с ними, но через месяц наши начали умирать от кровотечений один за другим. Я еле выжила. Малейшая ранка - и всё, не остановить. Это яд с отложенным действием. Не рискуйте.
- Поверим? - обернулся на остальных Главный Крыс. Затем хохотнул и добавил: - Или проверим?

Дальше произошло непредвиденное.
Пасюк почувствовал, как за хвост его кто-то хватает - сильно, бесцеремонно, - и резко выдёргивает куда-то высоко, на поверхность, сквозь землю, сквозь чернеющий космос и толщу воды.

- Фтоф такое, - Бенни, ворча, затащила неподвижного Пасюка на тюк. - Фто за горемыфный крыфёныф! - она выплюнула его хвост и отряхнулась.
И начала откачивать.
Как тётка с опытом, она знала, что ограничение времени реанимации в шесть минут не имеет отношения к утопленникам. Холодная вода? Нахлебался? Полчаса в запасе, не меньше.
- Разошлись! - прошипела она остальным.
Крысята мгновенно посторонились. Тюк под ними изрядно качался; корабль продолжало колбасить; сталкиваясь боками, бились о стены трюма ящики и бочонки.
Бенни приступила к спасению. Первым делом, она подержала Пасюка вниз головой, потряхивая его, позволяя морской воде вытечь из лёгких. Затем она положила его на бок и стала ритмично налегать на рёбра передними лапами: Раз! Два! Раз! Два!
Между тем, воды в трюме становилось всё больше, а пространства под потолком всё меньше.

Спустя целую вечность Пасюк шумно всосал в себя воздух и принялся истошно откашливаться - в лёгких жгло и болело.
- Слава те, Мышиная дева, - с облегчением выдохнула Бенни, отвалившись от него в полнейшем изнеможении. И добавила: - Полежи, не двигайся.
- Мы все умрём! - снова зарыдала Мартиника, глянув под потолок.
- Конечно, умрём, дорогуша, - устало промолвила Бенни. - Но не сегодня, малыш, не сегодня.

4. Остров Ы

Вода всё прибывала.
Бенни уставилась на закрытую дверь трюма и посмотрела на Пасюка так отчаянно, что он понял: если прямо сейчас ничего не произойдёт, они все умрут, утонут, - все до единого.
Лучше бы он утоп заранее - те же яйца, вид сбоку - зато бы уже не мучился!
Дышать становилось нечем.
Шторм прекращаться и не думал, вовсю бушевал ураган; подтопленный корабль значительно отяжелел.

И тут случилось совершенное нечто - море толкнуло судно, и "Чёрный попугай" с размаху налетел на прибрежные рифы.
Бока его затрещали, хрустнули, в трюм хлынула потоком вода. Крысята заверещали.
- Держитесь! Вдох! - только и успела скомандовать Бенни, и крысята, рассыпавшись по бокам тяжёлого тюка, вцепились в него всеми лапками. На этот раз Пасюк успел глубоко вдохнуть, прежде чем водоворот из холодной воды закрутил его, вместе с тюком, и утащил на глубину.

Корабль начал заваливаться набок. Тюк вращался в толще воды, как неповоротливая планета. Мимо проплывали предметы, щепки и тряпки, Пасюка то и дело задевало или придавливало какой-нибудь проплывающей вещью. Мир погрузился в хаос, и его поволокло вниз, на самое дно.

К счастью, они сели на мель. Пробоина оказалась большой, и тюк, вместе с облепившими его крысятами, втиснулся в образовавшуюся дыру, выскочил наружу и всплыл на поверхности поплавком. Он вращался, и крысят то погружало в воду, то вытаскивало на поверхность обратно; волны захлёстывали его, трепали, подбрасывали. Пасюк держался из последних сил, его лапы и хвост заледенели. С чёрного неба за край горизонта били молнии. Сквозь грохот волн и завывание ветра, он услышал, как неподалёку, сражаясь со стихией, кричат пираты, спускают на воду шлюпки.

Нахлебаться второй раз воды в планы Пасюка не входило, но пальцы, скованные холодом и напряжением, сами собой начали разжиматься.
- Я сейчас упаду, - пискнул он и посмотрел направо. Там, рядом с ним, по счастливой случайности оказалась Бенни.
- Держись! - охрипшим голосом прокричала она и прижала его к тюку упругим, словно канат, хвостом. Громко спросила: - Дети?
- Мы все умрём! - раздался с другого конца тюка истерический голос Мартиники.
- Заткнись, дура, - грубо оборвал её Барбадос. - Ещё никто не жаловался, что умер.
- Не переживай! Не переживёшь! - "поддержала" её Ямайка.
Остальные крысята по очереди заголосили.
Услышав их перекличку, Бенни облегчённо вздохнула.

Тюк понесло к берегу - Пасюк увидел, как их протащило между рифами, едва не задев о камни; чуть не сорвался, - тёткин хвост оказался куда как кстати.

Берег, на счастье, оказался не каменистый, а галечный, и тюк на подходе зацепился за дно - от резкого торможения все крысята посыпались с него, как горох. Пасюк улетел последним.
- За мной! - скомандовала ребятам Бенни. Старая крыса знала, что выбраться на берег в такую погоду, под отбойные волны, утаскивающие добычу на растерзание морским богам, практически невозможно. На удивление крысят, она поплыла не к берегу, а параллельно нему, и они послушно последовали за ней.

Крысята гребли изо всех сил. Волны накрывали их с головой и тащили обратно в море. Потом возвращали обратно, и детям удавалось между приливами преодолеть ещё метр или два.
Наконец, вымотанные, иссякшие, они достигли маленькой бухты, до которой сильные волны не доходили, разбиваясь на подступах о подводные коралловые рифы.
- На берег! - крикнула тётка, обернувшись, и крысята дружно повернули к берегу.

Бенни хватала их за шкирку и тащила на мокрую гальку, помогая выбраться. Сама она была уже в изнеможении: глаза покраснели, бока судорожно вздымались и опадали.
- Умрём... - сквозь ураганный вой плакала Мартиника, беспорядочно шлёпая по воде передними лапами.
- Громче ори, тут акулы голодные, - цинично гаркнул Барбадос, с трудом преодолевая упрямую волну.
Мартиника с визгом выскочила на берег - спотыкаясь, подволакивая лапы и хвост. Барбадоса выволокло волной следом.

- Два, три... - Бенни с трудом считала крысят, сбившихся в кучу между валунами, на берегу, куда волны не доходили. - Четыре... - в её глазах всё двоилось, троилось. - Пять...
- Тётушка, мы все на месте, - крысята облепили её с разных сторон. - Ложись, полежи, тётя Бенни.
Та устало осела между камнями, и у неё из носа хлынула кровь.
- Тётка, - буркнул под нос Барбадос, - ты если помрёшь, то мы тебя съедим, - и судорожно сглотнул, подлец.
- Весь в отца, - заулыбалась Бенни.