Острые углы треугольника

=1=

Рубикон. Точка невозврата. Красные линии. Как еще называют события, которые делят жизнь на «до» и «после»? Да какая разница! В нашей семейной жизни таким моментом стало обычное сообщение, появившееся на телефоне мужа.

Яркий май. В этом году весна с ноги ворвалась в зиму, за пару недель растопив грязные серые сугробы, пробудив от спячки деревья и траву в парках и скверах. Жара! Через неделю–другую зацветет черемуха, подтянув за собой волну холода, но это будет позже. Долгожданные праздники наступили, мы едем в гости. Солнце припекает с безоблачного синего неба, марево словно мираж плывет над раскаленным асфальтом, забивая легкие смолистым едким амбре. Впереди – чистое озеро, пение птиц, шашлыки, свежий воздух и отличная компания.

– Мам, ну чего они там копаются? Кроме нас ведь никого нет…

Сын Лешка ноет и ерзает на заднем сиденье, поглядывая в сторону павильона заправки. Его брат вышел вместе с отцом, чтобы купить всем по кофе и сэндвичу, и пропал. Наш Ниссан Мурано – сейчас единственная машина на этом островке, поэтому дело точно не в очереди, что собралась у кассы.

– Не задавай глупых вопросов, Леш. Сходи и сам все узнай.

Навигатор, открытый на телефоне мужа, сообщает, что впереди нас ожидает приличная пробка и полтора часа пути. Закономерно, че уж там… Все машины Москвы стоят в очереди на шоссе, чтобы вырваться на просторы области. Скорее бы добраться до платной магистрали, а там – педаль в пол, и летим быстрее ветра! Сын хлопает дверью и исчезает за распахнутой тонированной дверью, а я туплю в телефон и начинаю задыхаться от жары.

«Я соскучилась, мой рыцарь.»

На пару секунд всплыло сообщение на телефоне мужа и пропало. Шок. Шевелю губами, проговариваю то, что успела прочитать. Мне не показалось, это точно было. И подтверждением тому – следующие несколько строчек.

«Приезжай сегодня вечером в наше кафе. Давай проведем время с удовольствием. Полюбуемся на закат или встретим рассвет».

Вот даже как… буковки исчезают с экрана, но остаются намертво вбитыми в мою память. Номер не занесен в контакты мужа, поэтому тешу себя мыслью, что это просто ошибка. Одна неверная цифра – и текст читает кто–то другой. Бывает… человеческий фактор.

Краем глаза замечаю, как из павильона выходят мужчины. Муж и сыновья. Красавчики.

– Мам, держи, – Юрка открывает дверь, передает стаканчик с айс-кофе и сэндвич. – Ты чего такая бледная? Плохо себя чувствуешь?

– Жарко, Юр. Кондиционер не работает, дышать нечем. Рассаживайтесь быстрее и поедем.

Муж занимает водительское кресло, разблокирует телефон и не спеша просматривает входящие сообщения.

– Что–то важное, Дим?

– Нет. Спам и предложения от банков, – небрежно отмахивается, заводит машину и плавно выруливает с заправки на трассу. Улыбается… – Ир, отдыхай. Просто расслабься. У нас мини–отпуск.

Внутри загорается красная лампочка и раздается вой сирены. Тревога! Alarm! Аchtung minen!

Я замужем за Дмитрием Лебедевым пятнадцать лет, и за это время изучила его вдоль и поперек. Та легкая улыбка, проскочившая после прочтения сообщения, наполнена нежностью и любовью. Твою мать! Любовью и нежностью! Рыцарь, откуда взялась эта Дульсинея? Кто она и почему ее номер не занесен в твой список контактов? Это способ шифровать общение? Кажется, куда проще ответить – ошиблись номером? Бывает, сама такие сообщения и звонки получала. И я бы поверила. Зачем врать? Именно это тревожит больше всего.

Прикусываю губу, чтобы не начать задавать вопросы в присутствии сыновей. Нечего им становиться свидетелями родительских разборок. В нашей семье царит одно железобетонное правило – называть вещи своими именами! Что бы не случилось – признаемся в происходящем и совместными усилиями ищем пути выхода или варианты ликвидации последствий. Именно поэтому парни не боятся быть искренними. Родители для них – не судьи и прокуроры, а друзья.

Алешка и Юра – тринадцатилетние двойняшки. Оба – спортсмены, хоккеисты, с семи лет играют в команде «Белые крылья». Леша – серьезный, основательный и вдумчивый – в защите, Юра – активный, дерзкий, стремительный – в нападении. Первая беременность подарила нам с Димой двоих парней, через три года у меня случился выкидыш на поздних сроках. Врачи качали головой и рекомендовали больше не рисковать.

– Ирина Владимировна, ваш организм не справляется, рождение двойни его надорвало. Постарайтесь избегать новых беременностей. Два здоровых парня – это счастье. Вы уже состоялись как мамочка, так живите в свое удовольствие.

Я и живу. Сыновья – это моя гордость, а вот муж… вскользь поглядываю на Диму. В двадцать лет, на последнем курсе медицинской академии, я вышла за него замуж, а через год забеременела. Мы учились в одном вузе, на разных факультетах. Дима старше на два года, ему сейчас тридцать семь. Высокий, статный красавчик–шатен с серыми глазами был завидной добычей для девчонок. Мы познакомились на студенческой весне, участвовали в одном номере. Лебедев умел красиво ухаживать, читал стихи, очаровывал взглядом и околдовывал глубоким баритоном. Я не долго сопротивлялась, сдалась в плен любви, нежности и обожания.

Сейчас Дмитрий – пластический хирург. Работает в частной клинике «Афродита», а я – старшая операционная сестра в той же клинике.

– Лебедевы – отличная команда, – причмокивая от удовольствия, приговаривает наш директор, Иван Морозов. – К вам запись на два месяца вперед. Молодцы!

=2=

Опускаю защитный козырек, открываю маленькое зеркало, придирчиво разглядываю отражение. Для своих тридцати пяти я прилично выгляжу. Муж правит тела и лица другим, придает идеальные формы и очертания, но меня скальпель не коснулся ни разу. Не хочу… Насмотрелась на «тюнингованные» лица до изжоги, с первого взгляда могу определить внесенные «правки». Есть в этом какое–то детское наивное лукавство. Глупо бегать наперегонки со старостью, этот забег для человека заведомо проигрышный.

Что толку делать пластическую операцию? Фасад обновишь, а канализация всё равно старая. Фраза Фаины Раневской мне очень нравится.

– Ир, ты чего? – хмыкает Димка, замечая мои манипуляции. – Красотка…

Угу… если красотка, то какого лешего тебя к Дульсинее потянуло, рыцарь? Чего не хватало в нашем браке? Конечно, уже не кипят страсти, как у Ромео и Джульетты, на место безрассудных поступков пришли осознанные действия, но у нас до сих пор качественный секс, совместные вылазки в свет, поездки за город, отдых за границей. Так и хочется спросить: – В чем дело, Карл?

Спрошу непременно, но позже. Тьфу, развела бухгалтерию. Сижу, пальцы загибаю, свои косяки ищу. Бросаю последний взгляд в зеркало, возвращаю козырек на место и откидываюсь на спинку сиденья, прикрывая глаза. Не хочу ни о чем говорить, надо подумать…

– Приехали.

Надо же, как задумалась, всю дорогу пропустила. «Мурано» замер у ворот симпатичного двухэтажного дома, окруженного яблоневым садом. Вдоль ограды – ухоженный цветник, откуда–то из глубины территории доносится музыка. Мальчишки шумно выпрыгивают из машины, разминая затекшие ноги. В свои тринадцать лет парни уже сравнялись со мной в росте, явно стремясь догнать папеньку, в котором почти метр девяносто.

– Привет команде Лебедевых.

Мой родной брат Ванька шутливо козыряет, помогает выйти из машины, обнимает и целует. Знакомый запах обволакивает и успокаивает, а горячие руки на плечах обещают безопасность. В обществе Ивана и его жены Лены я могу расслабиться, ведь это – свои люди, семья, мой надежный тыл.

– Ир, ты как–то неважно выглядишь.

– Жарко, да еще в пробку попали. Сейчас немного продышусь и все будет в порядке, – звонко чмокаю Ленку в щеку и иду за ней в дом, на второй этаж, где нам с Димкой выделена спальня. Парни разбирают вещи в гостевой комнате внизу, шумят и делят кровати. Иван разгружает машину, переносит в дом сумки с продуктами и бубнит под нос тихо, но отчетливо.

– Опять накупили продуктов на целую роту… Ничему вас опыт не учит, Лебедевы. Нам это за неделю не съесть.

– Вань, все в порядке. Четыре рта приехали, поэтому и набрали всего с запасом, – довольно отмахивается Дима, поднимая наверх нашу сумку с одеждой. – Чур, я в душ. Какая жара…

– Хорошо, давай. Я – после тебя, – разбираю вещи и вижу, как мой муж что–то активно печатает в телефоне. И снова эта улыбка, а мне по сердцу словно острый нож царапает. Дима скрывается за дверью ванной, а я… не могу удержаться, подхожу к телефону, который небрежно валяется на покрывале кровати.

«Ты – лучший, я всегда это говорила».

Тихо тренькает новое сообщение и через мгновение исчезает. Я никогда не интересовалась перепиской мужа, ведь доверие – залог здоровых отношений, но теперь меня подкидывает всякий раз, когда экран его телефона подсвечивается от входящих. Стыдно? Безумно! Но ощущение грядущего Армагеддона еще неприятнее. Эта переписка с безымянным абонентом – сродни предположению тяжелой болезни, и я предпочитаю знать, она это или «просто показалось».

«Надеюсь, мы сегодня увидимся».

Вот блин! А я надеюсь, что нет. Время покажет. Шум воды в ванной смолкает, и я отхожу от телефона к двери, ведущей на балкон. Стараюсь дышать, успокоить взбесившееся сердце.

– Как хорошо! Ира, я все. Можешь идти.

Дима выходит в одном полотенце, обернутом вокруг бедер. Красивый, сильный, рослый. Не перекачанный железом, но мускулистый и подтянутый, он не просто так проводит время в бассейне. Поджарый, как гепард, идеально сложенный. С волос стекают хрустальные капли и бегут по широкой груди, манят прикоснуться к гладкой коже. Я хватаю полотенце и выдвигаюсь в сторону ванной, а муж подхватывает телефон и быстро читает входящие.

Саднит. Ноет и болит в груди. Подозрение – это страшно. Оно разъедает душу, уносит покой и сейчас я думаю только о том, чем закончится этот вечер. Никакой водой не смыть тяжесть. Приоткрываю дверь, чтобы уменьшить влажность воздуха и вижу Диму. Он что–то пишет, а затем нажимает пару кнопок и выходит на балкон.

– Да. Привет… Я же написал, что эти дни проведу с семьей за городом. Не надо мне звонить, не ставь меня в неудобное положение.

Хм… неудобное положение – это пара поз из Камастуры, а звонить женатому мужчине во время семейного отдыха – это подстава, детка. Голос мужа такой тихий, интимный, как мурлыканье большого кота. Интонация флирта и… удовольствия от общения тонким флером разливается вокруг. Черт! Замираю с полотенцем в руках, прислушиваюсь. Чувствую себя партизаном в Брянских лесах. Дожила, Ира! Следишь за собственным мужем!

– Я тоже скучаю по нашему общению…

Его движения… я знаю их все. Если прячет руки в карманы – пытается скрыть истинные эмоции, трет шею и запускает руку в шевелюру – принимает сложное решение, а если перекатывается с пятки на носок и смотрит вверх – настраивается на романтику и секс. И вот сейчас мой Дима начинает мягко раскачиваться, разглядывая бегущие облака. Жопа! Глубокая и бескомпромиссная! Скучает он, ага… Дела обстоят хуже, чем я предполагала. Нервно комкаю полотенце и с шумом открываю шкаф, снимаю с вешалки светлый сарафан. Услышав движение в комнате, мой благоверный сворачивает разговор и возвращается с балкона.

=3=

Входная дверь хлопает, и в просторной гостиной появляется мой муж. Улыбается, а в глазах застыло напряжение. Я это чувствую. Звериным чутьем, обострившимся до бесконечности, ощущаю.

– А, вот он! – хватает со стола телефон, крутит в руках, прячет в карман. – Обронил, раззява. Чем занимаетесь, девочки?

– Сплетничаем, – хмыкает Ленка и улыбается. – Сейчас обсудим последние новости и будем накрывать на стол. У вас как дела?

– Ванька мангал разжигает. Как угли займутся – начнем жарить шашлыки. Ладно, я побежал. Не хочу вам мешать.

Потоптавшись пару секунд, Димка чмокает меня в щеку и выбегает на улицу. Аромат парфюма и чистого мужского тела моментально бьет в нос, обволакивает мягким коконом. Мой, родной. Сердце щемит от предчувствия опасности.

– Ир, да ладно тебе. Может обойдется? Пока вроде ничего такого не заметно.

– Мда… У идеальных мужей только один недостаток…

– Какой? – ведется Ленка и улыбается, понимая это.

– Их не существует, подруга.

Хмыкаю над несмешной шуткой, смотрю в окно и вижу, как муж разблокирует телефон. Читает сообщение, стоя к нам спиной. Раньше на отдыхе его гаджет мог часами валяться в доме, пока мы семьей сидели у костра или гуляли, ходили в лес, на пляж. Только сейчас поймала себя на мысли, что Дима не выпускает телефон из рук, не берет с собой разве что в душ. Как давно это началось? Пытаюсь вспомнить, но на подобные мелочи, как оказалось, я раньше не обращала внимания. Вопрос остается без ответа.

В открытое настежь окно тянет дымом от мангала, и это заставляет нас вернуться к делам. Моем и нарезаем овощи для гриля, выкладываем картошку, которую мужчины запекут на углях. С озера возвращаются мальчишки, их громкие голоса заполняют дом.

– Мам, там так здорово! Красота! Жалко только, что вода еще холодная, я бы искупался, – докладывает Юрка, утаскивая из-под рук дольку огурца. – Ммм… я голодный. Скоро будем ужинать?

– Иди к мангалу, все ответы – у мужчин.

Алексей вместе с моим племянником Женькой исчезают в комнате, а через пять минут появляются с планшетом в руках.

– Мам, чем помочь?

– Заберите миску с салатом и тарелки с приборами. Овощи для гриля прихватите. Руки чистые?

– Помыли! – отвечают вразнобой и быстро распределяют обязанности.

Загружаю парней работой и возвращаюсь к делам. Пакеты с соками, бутылки со спиртным, бумажные стаканы заполняют поверхность стола. Мальчишки бегают туда–сюда, помогают готовиться к вечерним посиделкам.

– Спасибо, ребята. На этом все, – Лена отпускает помощников и возвращается к столу, берет стакан с водой. – Знаешь, у нас с Ваней тоже не всегда все гладко было…

– Да ладно! Ты ничего не рассказывала…

– Что там рассказывать? Ничего нового. Сама знаешь, ребенок, работа, быт… Словно туман затягивает горизонт. Каждый день одно и то же, понедельник от четверга не отличить. Секс стал похож на ритуал чистки зубов: с миссионерской позиции начинаем, разогреваемся, затем – коленно-локтевая и финалим на боку. Мне иногда казалось, что я могу делать все это с закрытыми глазами. Даже примерное количество фрикций знаю. Скукотища.

– Знакомая картина, – улыбаюсь, вспоминаю свою реальность. – Другие позы и последовательность, но суть та же. Но мы нашли выход…

– Мы тоже, Ир. Я раньше гадала, почему секс-шопы процветают из года в год? Времена меняются, новые технологии и все такое… Теперь поняла. Ведь мужик налево идет не за новым телом, а за новыми ощущениями, эмоциями. За новыми скоростями, в конце концов.

– Это точно. Дырки у всех женщин одинаковые, как бы грубо это не звучало.

– Именно! Поэтому включаем ролевые игры, меняем парфюм, это тоже оказалось важным. Знаешь, когда Ванька однажды написал в мессенджере, что сегодня в спальне меня ждет сюрприз, я весь день работать не могла, жила ожиданием вечера. Это было феерически! А когда мы ходили в кино – я сунула ему в карман свои кружевные трусики, так он весь сеанс со стояком мучался, а дома оторвался по полной программе!

– Понимаю, мы с Димой тоже практикуем разнообразие. Меняемся ролями, уезжаем из дома, чтобы уделить время друг другу. Двое парней в трехкомнатной квартире под боком – не пустяк, приходится выкручиваться.

– Тогда я ничего не понимаю, Ир. Чего Димке не хватает? Поговори с ним, может все еще наладится. Обещать – не значит жениться, а флирт может остаться просто перепиской.

– Подожди… – я помассировала пальцами виски, пытаясь прогнать тупую боль. Осознание ошибки затопило, накрыло с головой. – Лена, это не виртуальный флирт… Меня перемкнуло на этой мысли. Она писала «наше кафе», а значит у них уже были настоящие встречи, и сегодня…

– Что сегодня? Да говори ты уже, не молчи!

– Она предложила Диме встречу. Боже, вот я дура…

– Да ну, – фыркнула подруга и бросила взгляд в окно. – Ерунда. Не верю. Ир, когда он мог вырваться на ту встречу? Вы всегда на виду друг у друга с самого утра и до ночи, работаете в одной больнице, в одной бригаде.

– Не всегда. Дима выезжает в город по своим делам, встречается с друзьями… ну это он так говорит. Я к этому спокойно относилась, понимала, что семейные посиделки – хорошо, но иногда ему нужна чисто мужская компания. Мужики – они ведь тоже сплетники, причем покруче женщин.

=4=

Всем насрать, чего я хочу! Оставьте меня в покое! Мне нужно уехать, и я это сделаю! – летит с улицы гневная тирада в исполнении моего пока еще мужа.

В доме – немая сцена, прямо как в «Ревизоре». Белый «Мурано» шумит двигателем и, разбрасывая из–под пробуксовывающих колес мелкий гравий, срывается с места. Машина исчезает за поворотом, а мы отмираем.

– Мааам… – сын не может скрыть обиду, смотрит на оседающее облако пыли и переводит взгляд на меня. – Мам, что это было? Вы с папой поругались?

– Не знаю, Юр. Пока сама не понимаю, но мы точно не ссорились. Давай позже все вместе посмотрим этот матч. Я помогу Лене убрать со стола, а потом приду к вам.

Мои хоккеисты следят за матчами своих кумиров – нападающего Овечкина и защитника Орлова, тщательно разбирая игру профессионалов.

– Учиться нужно у лучших, правда, мам? – однажды спросил Алешка, и с того дня мужчины частенько уединялись за просмотром новых матчей. Иногда я присоединялась к шумной компании, вместе с ними проживая острые моменты захватывающей игры. Так было всегда, но сегодняшний день стал исключением и принес слишком много вопросов.

– Это что сейчас было, Ир? – дублирует вопрос сына мой брат. – Впервые слышу, чтобы Димыч орал, как раненый бизон. Не думал, что он может повышать голос. Всегда такой тихий…

– В тихом омуте… – я оглядываюсь, чтобы убедиться в том, что мальчишки вернулись в дом. За столом в беседке мы остались втроем. – Похоже Лебедев влюбился, Леш. На свиданку с Алиной укатил. Кто она такая – ума не приложу. Он просто бросил семью, и привет…

– Ох… ренеть, – на ходу корректирует отклик брат, прижимая к себе крепче любимую жену. – Седина в бороду?

– Не знаю. Я вообще ничего не понимаю…

Обхватываю виски руками и потихоньку раскачиваюсь, словно пытаюсь успокоить размотанные нервы. В голове – звенящая пустота. Рыцарь уехал спасать свою Дульсинею, начхав на семью и едва не сбив с ног родного сына.

– Какую Дульсинею, Ира?

Эм… я сказала это вслух? Ну ладно. Голос брата приводит меня в чувство. Он, приоткрыв рот от изумления, смотрит расширенными глазами.

– Сегодня я прочитала несколько сообщений, которые написала моему мужу его так называемая «подруга», – криво улыбаюсь, пальцами обозначая скобки у последнего слова. – У них уже есть кафе – место встреч, а еще она называет его рыцарем, которого никто в семье не ценит и не уважает…

– Бред какой–то, – фыркает Ванька, растирая лицо руками. – Хочешь, я хакну его телефон, чтобы ты прочитала всю переписку?

Мой старшенький братик работает программистом в одной очень серьезной компании, которая, как я подозреваю, связана с оборонкой. Именно поэтому его семья не может в полном составе выехать на отдых за границу, обходясь курортами Краснодарского края, совершая набеги на Алтай, любуются вулканами Камчатки. Ваньке повезло с женой – она всегда рядом, любящая, понимающая, у которой семья – на первом месте, но и про себя моя лучшая подруга не забывает. Ира работает косметологом, реализовалась в профессии, и я – ее постоянная клиентка.

– Не нужно ничего хакать, Вань. Если мы не сможем услышать друг друга, то никакой взлом не поможет, – отмахиваюсь от предложения, на миг представив, что могу прочесть всю переписку целиком. Накрывает ощущение гадливости и неприятия ситуации, словно липкая паутина окружает меня со всех сторон. Чужая душа – всегда потемки, даже если это душа любимого человека, рядом с которым ты прожила четырнадцать лет. – Дима заявил, что я и она – два равных угла…

– Чудится мне, что один угол в этом треугольнике очень тупой, – иронично приподнимает бровь Ванька. Он с детства любил тригонометрию, обладал хорошим пространственным видением и в школе частенько помогал мне с решением задач. – И этот угол – не ты, сестренка. В любом случае, мы с Леной всегда рядом. Поддержим, поможем.

Мы молча любовались закатом, а потом я ушла к сыновьям смотреть последний матч Орешкина, в котором он забил красивый гол, пробив по воротам соперника от средней линии на девять часов.

«Сегодня не приеду. Переночую в гостинице. Буду завтра утром.»

Это сообщение я получила от мужа около полуночи. Шах и мат. Прифигевшее от неожиданности воображение разошлось не на шутку, нарисовав страстную ночь в гостиничном номере в исполнении Димы и таинственной Алины. Мерзко… ощущение бессилия, от которого хочется выть и раздирать кожу на груди, уничтожать все вокруг.

– Ну… я даже не знаю, – протянул Иван, прочитав девять слов. – Может, у Димыча этот, как его… кризис среднего возраста?

– Кажется, твой ненаглядный просто зажрался, Ир, – рубанула Лена и ущипнула мужа за бок. – Ты тоже давай, смотри, да на ус наматывай. Если увижу подобное…

– Ленусик, да ты чего, солнышко мое! О чем разговор? – закатил глаза талантливый братик. – Ни за что на свете. Никаких Дульсиней, только ты и наш сын.

– То-то…

Эта ночь была беспокойной. Я ворочалась на просторной двуспальной кровати, взгляд то и дело цеплялся за пустоту на соседней половине, а воображение рисовало картину, в которой мой Дима и неизвестная Алина проводят эту ночь в уютном номере гостиницы. Дамочка хотела полюбоваться закатом в обществе моего мужа или встретить с ним рассвет, и сейчас ее мечты воплощаются в реальность, а я... Где–то глубоко в груди поселилась боль. Она царапала острыми коготками, цепляла душу, отравляла кровь черной ревностью, страхом неизвестности и холодом звериной злобы. За неприкосновенность своего гнезда я готова разорвать любого, но кто же знал, что в роли этого «любого» выступит мой муж.

=5=

На втором этаже шумел душ. Лебедев смывал с себя чужой парфюм и, возможно, прикосновения Алины, а на первом этаже было шумно и весело.

Мальчишки включили переносную колонку. Под бодрый бит все сели завтракать. Тук–тук–бац! Тук–тук! Звучало в моей голове, словно кто–то заколачивал гвозди в крышку гроба наших отношений.

Я лениво ковыряла ложкой свежий творог, купленный у фермера, что жил через три дома от нас. Надо было закинуть в себя еду, пусть даже через силу.

– Ма, мы на футбол! – отчитался Юра, когда парни выскочили из–за стола и убрали за собой посуду. – Погоняем до обеда, можно?

– Да, конечно. Идите.

Дима присоединился к нам, когда трое пацанов уже исчезли в дверях, а Лена загружала посудомойку. Дача хоть таковой и называлась, но стараниями брата была напичкана всеми техническими достижениями, доступными на данный момент. Крепкий дом из толстых бревен послевоенной постройки верно служил своим хозяевам, оберегая фамильное гнездо, сохраняя его тепло и даря безопасность.

– Дорогая, помоги мне, – Ванька вышел во двор, а через минуту показался в дверях. – Твой совет нужен.

Лена направилась к выходу. Короткий обмен взглядами, легкий кивок. Все понятно. Нам предоставили время и возможность для разговора наедине. С влажными волосами, одетый в новую футболку и спортивные штаны, муж бросал на меня короткие взгляды. Не дурак, понял, почему все сбежали из дома.

Пока Лебедев расправлялся с яичницей с беконом и грибами, я автоматически заварила в чашке черный чай без добавок – любимый напиток мужа.

– Дим, эта твоя Алина появилась в конце января, правда?

Я села на противоположной стороне стола и внимательно смотрела на мужа. Он сжал губы и нахмурился, прикидывая ответ, а потом коротко кивнул.

– Не моя. Да. Но как?..

– Легко, дорогой. На новогодних каникулах тебя все устраивало. Настолько, что ты даже заговорил о третьем ребенке из дома малютки, но внезапно все изменилось, – я сцепила руки в замок, вложив в них все накопившееся напряжение. Сейчас мне нужно было сохранять спокойствие и не свалиться в истерику, которая плескалась на поверхности сознания. Кажется, одно неловкое прикосновение – и уйду в эмоциональный штопор. – Впервые ты удивил меня четырнадцатого февраля, заявив, что праздник раздули из пустяка и он не стоит того, чтобы его отмечать. Раньше мы ходили семьей в кино или в кафе, гуляли по парку, а в этом году ты остался дома, отказавшись идти с нами. С чего вдруг, Дим? Деньги экономил?

– Да потому что глупости все это! День всех влюбленных! Бред!

– Бред? Ну ладно, как скажешь. Идем дальше…

– Куда дальше?

По интонации и глубокой морщине между бровей было видно, что он начинал злиться. Да пофиг. За ночь раздумий было, что высказать загулявшему мужу и я не собиралась откладывать разговор в долгий ящик. Накипело.

– А дальше, Дим, поговорим о тратах. Ты помнишь, какую сумму мы платим по ипотеке?

– Конечно. А что?

– Какая твоя доля?

– Половина.

– Праааавильно, дядя Федор, – я не удержалась, съехидничала, выдав фразу голосом кота Матроскина из известного мультика. – А оплата за спортивную секцию мальчишек в каком размере?

– Тоже половина. Ты к чему ведешь, Ир?

– Коммуналка и продукты?

– Да надоело уже! Хватит!

– Это тебе надоело, Лебедев! А мне не нравится слышать бред, что тобой пользуются, как кошельком. Тоже мне, Цукерберг нашелся! Богатей из списка Форбс! Кто вложил в твою голову весь этот бред и куда ты слил свои мозги? Алиночка постаралась? Подруга твоя страдающая. И еще… не припомнишь, что в последнее время мы купили для тебя?

– Мурано.

Да–да… хочешь–не хочешь, а пришлось вспомнить. Дима любит комфорт и удобство, предпочитает известные бренды и не экономит на качестве. Внедорожник был оформлен на мужа, а я ездила на стареньком Солярисе. Сначала хотели сдать корейца в трейд–ин, но позже передумали: парней постоянно нужно отвозить и забирать со спорта, а огромные сумки с хоккейной формой не позволяли пользоваться переполненным общественным транспортом.

– А что купили для меня, Дим?

Молчит. Пыхтит. Морщит лоб. Вспоминает.

– А! Вот! Массажное кресло!

– Нет, дорогой. Я хотела массажное кресло от Ямагучи за двести тысяч, но ты сказал, что оно лишком дорогое и мы остановились на кресле–качалке за сорок пять. Разницу улавливаешь? Это как вместо Мурано купить Оку, но тебя ведь это не смутило, правда?

Не кричу, хотя внутри – вулкан, раскаленная лава грозит затопить все вокруг. Но не сейчас. Пусть услышит, ведь достучаться и накидать аргументов – единственное, что остается.

Этой ночью я поняла, как слаба моя позиция. Буду нападать Алину – стану стервой и сукой, а мой муж встанет грудью на защиту «страдалицы». Молчание тоже не выход. Остается лишь взывать к логике, вот я и пытаюсь…

– Дим, тебя люблю, но то, что сейчас происходит – это начало конца. Или ты берешь себя в руки, или…

– Что «или»?

=6=

Музыка. Она спасает, заполняет гнетущую тишину. Я включила радио, и бодрая простенькая попса хлынула в салон Мурано. На заднем сиденье парни в наушниках смотрели очередную серию сериала на планшете, а мы молчали.

Я не знаю, что делать. Честно. Искоса посматриваю на мужа, а тот не сводит взгляда с трассы. И этот взгляд обращен вовнутрь. Так бывает, когда вроде все видишь, объезжаешь препятствия, реагируешь на окружающих, но все мысли – о другом, не о дороге. Полотно дороги прокручивается перед глазами, гипнотизирует, погружает в транс. Закрываю глаза.

Что мне сейчас делать? Топнуть ногой, закатить истерику и потребовать развод? Все это можно сделать тихо. Сайт госуслуг, нужный раздел, заявление. Подписать и отправить. Но ломать – не строить, так может не стоит торопиться? Посмотреть, как поведет себя мой благо–не–верный дальше?

Черт! Даже думать про это тошно! Боль и обида вымораживают, непосильной тяжестью сидят в груди. Хочется свернуться клубочком и тихо поплакать, а потом вскочить, завыть, заорать, разбить что–то большое и яркое на острые мелкие осколки, которые разлетятся в разные стороны и уже никогда не станут цельным предметом. Большая и яркая – это наша семья, которая казалась крепкой, надежной и правильной. Оказалось, что только казалась. Пусть меня кто–то пожалеет, поможет, погладит по голове и успокоит, вытрет слезы, решит эту проблему. Но не получится. Девочка Ирочка выросла, а за ее спиной сейчас сидят два подростка, за которых нужно отвечать. Самой, все придется решать самой. Моя жизнь – мои действия. Я сильная…

Так задумалась, что не заметила, как правая рука мужа накрыла мою ладонь, лежащую на колене. Брр! Словно химический ожог! Резко выдергиваю руку, игнорируя недоуменный взгляд Димы. Что дальше? Как я буду находиться с ним в одной спальне? А в одной постели?

– Что случилось, Ира? Почему ты так реагируешь?

Удивляется, обижается. Искренне, от души. Гад! Предатель! Хочется взять лопату и врезать, чтобы мозги в его светлой голове пришли в движение и встали на свое место! Боюсь, что словами не достучаться. По–крайней мере первая попытка провалилась.

Если я дорогая, тогда какого фига ты срываешься и уезжаешь к непонятной Алине? Ааа! Не могу! Как не сорваться, не начать орать прямо в машине, теряя лицо перед сыновьями?

Эта Алина спала с моим мужем или просто его целовала? Он отвечал или просто позволял к себе прикасаться? На его спине есть следы ее ногтей после страстной ночи или обошлись невинным минетом? Минет – это секс или невинное развлечение, которое не приводит к беременности? Господи, помоги! Грязные мысли – как алый след помады на светлом воротнике рубашки. Мерзко.

Измена. Она была или нет? Измена – это постель с другой женщиной или интерес с к ней? Желание другого тела – это измена? Где та грань, за которой начинается пропасть? Как не потерять себя в этом аду, который длится меньше суток? Сколько еще я смогу выдержать прежде, чем превращусь в невротика, в истеричку, не выпускающую мужа из поля зрения? Само имя «Алина» начинает вызывать гнев и злость. Мозг отключается, когда его затапливают эмоции.

– Какая песня хорошая! – делаю вид, что не заметила вопроса и прибавляю громкость радио.

Я так молила — позови, но ты молчал.

Я так молила — удержи — не удержал.

Я твой транзитный пассажир,

Меня, увы, никто не ждал.

Ты был транзитный мой вокзал.

– Хорошая, только грустная, – хмыкает Дима, задержав на мне внимательный взгляд. – Ир, ты что себе надумала?

Мне кажется, что сейчас Аллегрова приоткрыла завесу будущего, и я пока ничего не надумала, в этом и беда. Я нахожусь в стадии принятия решения.

Я не вернусь.

Тихая фраза завершает песню, а у меня скулы сводит от напряжения. Усилием воли заставляю себя расслабиться.

– Дом, милый дом, – выдыхаю, оказываясь на знакомой парковке. Мурано замирает перед бело–красным шлагбаумом. Тихий писк брелока, и полосатая палка поднимается, пропускает машину на закрытую территорию.

Кто, когда и как смог взломать шлагбаум нашей семьи? Почему он сработал на датчик в чужих руках?

Люблю свою квартиру. Трехкомнатная, просторная, на пятнадцатом этаже. Две комнаты окнами на восход, третья – на закат. Обожаю. Одну из комнат, в которой было два окна и две батареи, разделили перегородкой. Теперь у каждого из мальчишек есть свой собственный угол. Сыновья шуршат сумками, раскладывают вещи по местам, а я стою на кухне и смотрю в окно. Солнце спускается к горизонту, окрашивая темное весеннее небо в розово–красные оттенки. Завтра снова обещают жаркий день.

Трудное тогда было время. Мы купили собственное жилье десять лет назад. Ипотека, потребительский кредит на обустройство. В месяц приходилось отдавать мой оклад целиком, жили на зарплату мужа. Первое время было сложно, но мы справились. Договорились, что платим без надрыва, по графику, а на оставшиеся деньги ездим в отпуск, отдыхаем. Живем. Все было нормально…

– Чего грустишь? – Димка подходит со спины и зарывается носом мне в макушку, делает шумный вдох. Такое привычное движение сейчас вызывает толпу мурашек, от которых невидимые волоски на руках поднимаются дыбом. Только это не желание, а ощущение надвигающейся беды.

– Думаю, Дим.

=7=

Мой муж. Хороший или плохой, но он стал частью моей жизни, эмоций, ощущений. Несколько дней я не свожу с него глаз. Всегда на виду, каждую минуту – рядом, никуда не отлучается надолго, и даже телефон молчит.

– Я соскучился, Ир, – шепчет, закрывая за собой дверь в ванную. Парни уже спят, на часах почти полночь. – Моя любимая…

Стискиваю зубы, чтобы не застонать от хриплого голоса, а горячие крепкие руки уже пробрались под футболку, легко поглаживают живот, рисуют на нем круги и спирали, зажигая томление, пробуждая спящее внизу желание. Дима играет на моем теле, как на хорошо изученном инструменте. Каждое движение рождает новый аккорд, вырывает из горла тихий всхлип, который он ловит губами. Нежный поцелуй переходит в яростный, ласка переплавляется в страсть, движения становятся резкими. Одежда летит в сторону. Подхватив меня за бедра, усаживает на стиральную машину.

– Шире, – коленями раздвигает мои ноги и… мир прекращает существовать, остаются лишь огненные всполохи перед глазами, а потом… Он взлетает и финиширует в одиночестве, оставив меня на разгонной полосе. – Ира… я не понял…

Сипит, открыв глаза, сотрясаясь в сладких спазмах, а я изо всех сил отталкиваю разгоряченного мужа и всхлипываю, закрывая лицо руками. Внутри закипает бешенство, клубится ярость.

– Что ты не понял, Лебедев?! Реализовал влажную фантазию! – глухой вой разрывает горло. – Глаза закрыл, ее представил. Так?! Тискаешь одну, а видишь другую, потому и не почувствовал меня! Вон отсюда, гад!!!

Он так ошарашен, что не может скрыть изумления и… раскаяния! Я права! Твою мать!

– Не потянул двоих женщин, Дима! Просто друг… Мерзость!

Последнее слово – одно для сладкой парочки и их отношений. Выталкиваю его голым из ванной и закрываюсь на замок. Врубаю душ на полную мощность, встаю под горячую воду. Тру кожу мочалкой, ароматным гелем смываю с себя запах мужа, уничтожаю следы его страсти, но уже ничего не могу сделать со своей памятью, в которую эти несколько минут впечатываются намертво.

Я проигрываю, сдаю позиции по всем фронтам.

– Прости, Иришка. Я не хотел… – Димка тянется ко мне, когда вхожу в спальню, но я обхожу его по дуге и молча падаю на кровать. Комментировать произошедшее нет ни сил, ни желания. Тяжело вздохнув, он уходит в ванную. Вспоминаю недавний ночной разговор с Леной.

– Было бы проще, если твоему Димке просто страсти в постели не хватало. Если, как ты утверждаешь, он и правда влюблен, то тебе нечего предложить, Ир, – я с подругой любовалась на закат из нашей спальни, в которой осталась одна. – Игру гормонов ничем не заменить и не перебить. Такой тихий рейдерский захват, похожий на онкологию. Никто не знает, где и почему появилась первая клетка. Затем их становится все больше и постепенно рак прорастает метастазами по всем органам, забирая жизнь.

Я понимала, о чем говорит Ленка, вспоминала свою влюбленность. Ее слова были жестокими, но справедливыми. В эту ночь я засыпаю, так и не услышав, когда Дима вернулся из ванной. Может он нарочно там задержался, а может делился с Алиночкой произошедшим фиаско. Не знаю… внезапно мне стало все равно, что происходит.

Утром следующего дня муж старался не встречаться со мной взглядом, а я и не претендовала на объяснения. Поговорили уже, хватит. Рабочие будни летели, как перекати–поле, тихо и незаметно, а я не успевала оглядываться. Мы почти не разговаривали, и лишь в душе нарастало напряжение.

– Буря. Скоро грянет буря.

С какого перепуга на память пришла строчка из классики, я не знала, но вот…

– У меня для вас сюрприз, – выдал Дима в субботу за завтраком. Еще сонные сыновья гремели тарелками, шумел чайник, из комнаты парней доносился бодрый рэп. Услышав заявление мужа, я вздрогнула: с некоторых пор экспромты в его исполнении вызывали у меня тревогу.

– После завтрака я вас кое–куда отвезу…

– Пап, куда? Надолго? – нахмурился Алешка. – Мы с парнями договорились в тренажерке встретиться.

– Успеете. Обратно на метро поедете, а мы с мамой отправимся на день рождения вашей бабушки.

Моя свекровь – дамочка та еще. С первого дня, когда Дима познакомил меня с Ниной Сергеевной, я увидела в ее глазах разочарование. Ну как же так, единственный сын – перспективный хирург, нашел себе в пару простую медсестру. Неамбициозную, из рабочей семьи, у которой из приданого была сменная одежда и три пары обуви.

– Димочка, ты бы не спешил с женитьбой, – заявила она в день нашего знакомства, глядя мне прямо в глаза. – Посмотри внимательнее по сторонам, выбери себе невесту получше. А самое главное – предохраняйся, сыночек. Дети по рукам и ногам связывают и требуют очень–очень, – она закатила глаза в потолок и громко цокнула, – очень много денег.

– Мама, я люблю Иру. Мне не нужна другая, – легко отмахнулся Димка и прижал меня к своем боку. – Мы будем счастливы, не волнуйся. А дети… всему свое время.

В то время я была счастлива, летала на крыльях любви, а мой муж стал опорой в жизни и надежным плечом. С Ниной Сергеевной мы установили «водяное перемирие», не высказывали друг другу явных претензий и не вступали в открытый конфликт.

– Мамой меня называй, – заявила свекровь, когда мы покидали квартиру Лебедевых. – Так будет лучше.

– У меня одна мама, Нина Сергеевна. И это – не вы, – отрезала я тогда. Больше к этому вопросу мы не возвращались, но всякий раз во время общения свекровь не упускала возможности указать на мое несовершенство в роли жены и матери.

=8=

– Ир, ну ты чего? Нормальная квартира, просто нужно немного вложиться.

Я сижу в машине, пытаясь привести мысли в порядок. Ощущение, что мозг взорвался, и его ошметки раскидало на стенки черепной коробки, не оставив в живых ни одной связной мысли. В висках пульсирует боль, перед глазами – яркие круги.

Моя жизнь слетела с орбиты и пошла в разнос, а я растерялась. Ответить мужу матом? Что изменится? Ласково прочирикать «Ничего, просто один из нас сошел с ума» можно, но зачем? Боже, что мне делать?

– На, держи. Подаришь от нашей семьи, – не дождавшись ответа, Дима достает из нагрудного кармана пиджака красивый бархатный пенал. Внутри лежит цепочка из белого золота плетения «лисий хвост». Уже который год мы дарим ей одно и то же. Лет пять назад я начала подозревать, что таким образом Нина Сергеевна пополняет золотой стратегический запас «на всякий пожарный случай». Тяжелое украшение сверкало белыми гранями в лучах солнца. Статусное, дорогое, по цене сопоставимое со стоимостью нового моста через Волгу. Который раз я убеждала мужа подарить что–то другое, но всякий раз нарывалась на один и тот же ответ: – Мама просила именно это.

– Димочка!!! – свекровь радостно повисла на шее сына, едва мы переступили порог квартиры. Мне достался легкий кивок. – Здравствуй, Ира.

– Здравствуйте. С днем рождения, Нина Сергеевна.

– С праздником, мама!

Пальцы–колбаски женщины проворно расправились с упаковкой, а глаза довольно блеснули: изрядное количество драгоценного металла пополнило хранилище семьи Лебедевых.

В гостиной шумел народ, гремела посуда, звякали приборы. Свекр и шесть подруг именинницы уже наполнили бокалы и тарелки. Я бросила взгляд на телефон: мы пришли за пять минут до назначенного времени. Не опоздали.

– Проходите, садитесь.

Именинница, облаченная в ярко–красное платье с глубоким декольте схватила моего мужа за руку, как маленького мальчика, и усадила рядом с собой, а мне достался свободный стул на противоположном краю стола. Так было всегда, и со временем я стала использовать это в своих целях: уходила быстро и тихо.

На столе в изобилии присутствовал майонез. Салаты, мясо и даже картошка были залиты этим соусом и щедро посыпаны тертым сыром. Под острым взглядом свекрови я положила пару ложек салата с крабовыми палочками и плеснула в стакан апельсинового сока.

– Что ты, Ирочка, ничего не ешь? Брезгуешь? – поджала губы Нина Сергеевна и нахмурила нарисованные брови. – Вы, поди, в ресторанах питаетесь, да по кафе гуляете. Богатые стали… И не пьешь ничего. Сок – он для того, чтобы водку запить...

– Мам, ну что ты наговариваешь. Все в порядке, все очень вкусно. Мы недавно из-за стола, поэтому не голодные, – пытался оправдаться Дима, но его никто не слушал: свекровь начала обсуждать с соседкой непутевое современное поколение, бросая на меня быстрые красноречивые взгляды. Я давно привыкла к этим муравьиным укусам, пропуская их мимо и не реагируя, чем еще больше заводила Нину Сергеевну. Да пофиг!

Стандартные тосты заглушались звоном бокалов, гости разбились на группы, обсуждая горячие темы, а я поглядывала на часы: прошло всего десять минут каторги.

– Димочка, а ведь я сегодня Алину встретила, – внезапно донесся голос свекрови. – Такая модная, красивая. С праздником меня поздравила, букет огромный подарила!

Она махнула рукой за спину, где на подоконнике стояла большая корзина белых орхидей.

– Поди тыщ десять стоит, не меньше!

– Мам, ладно. Зачем ты о ней?..

Мой муж явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он ерзал на стуле и отводил взгляд. Я насторожилась. Знакомое имя резануло по сердцу хлестким ударом.

– Как зачем? Она из Питера вернулась, а до этого за границей много лет работала, опыта набиралась. Сейчас клинику свою открывает. Ты уже получил приглашение на работу? – глаза свекрови сверлили меня буравчиками, а голос сочился ядом. – И машина у нее такая огромная, белая, размером с нашу квартиру.

– Мам, прекрати… Хватит.

– Первая любовь не забывается, Дима. Нельзя отказываться от своей мечты. Если бы Алиночка не уехала учиться в Германию, как знать, кто стал бы твоей женой… И она тебя не забыла, так восторженно отзывалась о твоей работе…

– Мама!!!

Да куда там! Остановить разогнавшийся паровоз по имени Нина Сергеевна было уже невозможно.

– Что мама?! Ну что?! Сколько раз я тебе говорила…

Я не стала слушать, какую мысль моя дражайшая родственница пыталась донести своему непутевому сыну, вскочила с места, схватила сумочку и вышла из квартиры, не попрощавшись. К черту Версаль и все приличия!

– Ира, постой! Ты куда? – летело мне в спину, но я не оглянулась.

Теперь все стало ясно. Последний пазл лег в картинку. Первая любовь моего мужа вернулась в Москву, открывает собственную клинику в районе метро Ясенево и пригласила Диму на работу. Они общаются в мессенджере, встречаются в городе. И эта квартира… все понятно.

– Ира! Ира, вернись! Куда ты сорвалась? Нельзя так уходить, это невежливо!

Он все–таки догнал меня на улице и схватил за плечо, но я вырвалась, шипя, как дикая кошка.

=9=

– Димка хороший отец, – крутилась навязчивая мысль в моей голове. – Правда хороший. Когда ходила беременной – оберегал и взял на себя домашние дела. С самого первого дня, как родились двойняшки, он помогал во всем. Вставал к мальчишкам по ночам, убаюкивал на руках одного, пока я кормила второго, купал и не брезговал менять памперсы, вместе со мной выходил на прогулки. Он знал, чем живут его сыновья, какие книги читают и с кем дружат. А сейчас все рухнуло… И это больно. Не знаю, как можно исправить ситуацию. Что я могу сделать?

– Ира… – Дима присел передо мной на корточки и взял мои руки в свои. – Давай поговорим.

Да, и в самом деле время пришло. Откладывать разговор уже не имело смысла. Я встала с дивана и пошла на кухню. Пристроившись на стуле в углу, подтянула ноги к груди и дождалась, когда Дима сел напротив.

– Ира, я хотел сказать…

– Слушай, давай сократим разговор до минимума. Я подаю на развод. Поскольку у нас несовершеннолетние дети и раздел имущества, то придется обращаться в суд. Как только найду адвоката – оформлю все необходимые документы.

– Ты не можешь, – дернулся он, но замер, наткнувшись на мой взгляд. – Ира, что ты творишь? Зачем разрушаешь семью? Я тебе верен и никогда не изменял!

– А как же "солнышко"? – раздался из коридора голос Юры. Лешка стоял рядом с братом, скрестив руки на груди. – Сам же говорил, что настоящий мужик не врет. У тебя на стороне "солнышко" завелось, папуля…

Нападающий пошел в атаку. Судя по блеску глаз и сжатым кулакам, Юра был настроен очень агрессивно. От язвительного тона у меня по коже пробежался табун мерзких колючих мурашек. Подобный диалог мог легко перерасти в потасовку, а это стало бы настоящей катастрофой.

– Да как ты смеешь!..

– А что не так, папочка? Я перепутал слова? Или может быть, не было такого? Мы с Лешкой своими ушами слышали, как ты с ней ворковал. Солнышко, я скучаю… – последние слова сын произнес тихо, с придыханием, словно копировал интонации Димы. – Тьфу…

Я закрыла глаза, представляя реакцию своих сыновей, которые стали невольными слушателями очень личного разговора влюбленного отца. Этот голос был знаком, в свое время он вызывал во мне дрожь, желание и душевный трепет, только в этот раз был обращен к другой женщине.

– Мальчики, оставьте нас. Дайте поговорить наедине. Пожалуйста…

– Мам…

– Юра, успокойся, – пришлось слегка повысить голос, чтобы заставить мальчишек послушаться. – Идите к себе.

– Хорошо, мам. Мы уйдем. Разговаривайте.

Парни вышли с кухни, а через несколько секунд донесся щелчок: дверь в комнату парней закрылась.

– Ира…

– Что «Ира», Дим? Ты сам все слышал, мне нечего добавить.

– Я не изменял, не предавал, честно. Виноградова Алина – моя старая знакомая…

– Твоя первая любовь, Дима, – перебила, вспоминая слова свекрови. – Ты даже сейчас в этом признаться не можешь.

– Ну да, я был влюблен в нее в школе, а потом родители отправили ее учиться за границу…

– Теперь я это знаю. Но вот в чем дело… Ты должен был сам мне об этом рассказать, но не смог.

– Я не предавал…

Сейчас мне казалось, что эти слова мой пока–еще–муж произносил как заклинание, выставлял как щит.

– Предавал. С февраля месяца ты молчал, скрывал переписку. Измена и предательство – это не только про постель, это про ложь и утаивание, рыцарь… – я поймала его удивленный взгляд и кивнула. – Да, я видела некоторые сообщения. Ты молчал о переписке и даже о том, что у вас есть свое кафе – место для встреч.

После этих слов голова Димки дернулась, словно от пощечины.

– Ты ничего не сказал про новое место работы. А как ты собирался убедить меня перейти в ее клинику?

– Я не хотел тебе говорить, кто является хозяйкой «Зеркала Венеры», – нехотя отозвался он, сцепив пальцы так, что побелели костяшки. – Ты просто должна была работать вместе со мной…

– Должна была… – я вслушивалась в сочетание этих слов. – Должна я только своим детям, Дима, и какое–то время назад – тебе, но не сейчас. «Зеркало Венеры» – вот как называется твое новое место работы. Ладно. Все понятно. Нина Сергеевна порадуется, что ты будешь работать под крылышком Алины. Идея с квартирой принадлежит ей?

Он кивнул и закусил губу. Знакомый жест. Сейчас…

– Ира, все равно ты не права. Мы переедем, ты будешь работать со мной. Нам будут платить намного больше, это позволит быстро сделать ремонт и закрыть ипотеку…

– Лебедев, тебе Алина мозг совсем выклевала? – я начала заводиться. – Ты меня совсем не слышишь? Давай еще раз! Ты отрабатываешь неделю, собираешь манатки и сваливаешь в свое Ясенево, к Алиночке под бок. Я подаю на развод, остаюсь с мальчишками в этой квартире и на старой работе. Что не ясно?

– К черту Алину! В понедельник я заберу заявление и останусь в «Афродите», – сорвался с места Димка, растирая лицо руками. – Все останется так, как было…

– Ты серьезно? – я смотрела на мужа, как на инопланетянина. Куда делся мой разумный Лебедев? – Думаешь, что сможешь вернуться в семью после того случая в ванной, после ваших ночных свиданий? Дим, ау! – я помахала рукой у него перед лицом. – Проснись! Тебя ждут развалины в хрущевке и вагон бабла!

=10=

Рассчитывала отоспаться в воскресенье, однако у Мироздания были другие планы.

– Ир, доброе утро. Умоляю, выйди сегодня, – звонок в семь утра вырвал меня из тяжелого забытья, который по непонятным причинам назывался сном. Привычный рингтон казался ужасно въедливым, как комариный писк. – Капитонова свалилась с ротавирусом, а у нее сегодня три операции в графике. Зотова уехала с детьми на дачу и не успевает вернуться. Выручай!

– Недоброе, Маш. Во сколько начинаем? – буркнула, с трудом открывая глаза. Голова гудела, как Царь–колокол. В эту ночь я так и не смогла отдохнуть от тяжелых мыслей.

– В одиннадцать. Успеешь. Ну???

Прикрыв глаза, я растирала лицо руками, стараясь проснуться. Маша, наш бессменный администратор, терпеливо ждала ответа, нервно щелкая кнопкой ручки, и этот звук отдавался в моем мозгу пистолетными выстрелами.

– Собираюсь и выезжаю. Не нервничай, Машуль. Буду на месте через полтора часа.

– Спасибо! Жду.

Мальчишки еще спят, а Дима проснулся. Он всегда чутко спит, первым слышит будильник и отключает его. Дает мне понежиться в теплой постели пару минут, а потом решительно стаскивает одеяло. Да, все это было совсем недавно… Жизнь течет, меняется.

– Ты куда собралась?

Голос спросонья хриплый, волосы встрепанные. Такой уютный, домашний, теплый. Прижаться бы к крепкому плечу, вздохнуть и пожаловаться, что выходной день перестает быть таковым.

– Маша позвонила. Нужно выйти на замену Капитоновой.

– Что с ней?

– Ротавирус. Спи.

– Я тебя отвезу, Ир.

Спускает ноги с дивана, нашаривает домашние брюки, отворачивается, стараясь скрыть мощный утренний стояк. Смущается. Я вижу. Слишком хорошо знаю этого мужчину, кожей его чувствую.

Все, что раньше было моим, теперь таковым не является. Как выдержать и не сойти с ума? Что мне делать?

Тосты с авокадо, яйца пашот, геркулесовая каша, чашка крепкого кофе – и на выход.

– Ира, – открывает пассажирскую дверь Мурано, помогает занять место в машине. – Давай поговорим.

Димка – джентльмен. Вежливый, предупредительный. Сумку с продуктами нести не позволит, входную дверь откроет и придержит, руку подаст, поможет выйти из машины. Он стал таким за долгие годы нашей совместной жизни. Четырнадцать лет я давала знать, что подобные милые пустяки приятны и выделяют его среди прочих мужчин, а он с удовольствием включался в незатейливую игру. Рыцарь… Да, он такой, только уже не мой.

– Говори, я слушаю.

Мурано медленно выезжает с заполненной парковки и вырывается на простор проспекта. Москва, которая никогда не спит, встречает нас теплым ветром, ярким солнцем и тонкими перистыми облаками на пронзительно–синем небе.

– Ира, отложи развод. Дай мне время… – я смотрю в окно, слушаю знакомые слова. Скажет ли что–то новое, или опять включит заезженную пластинку про «верен» и «люблю»? – Мне очень нужно время.

– Зачем, Дим? Все и так ясно…

– Не ясно, ничего не ясно. Я сейчас… – он делает глубокий вдох и с выдохом резко выбрасывает правду, – влюблен. Это как болезнь, Ир. Прилетела и скрутила так, что дышать невозможно. Мне нужно разобраться, вылечиться…

Почему лобовое стекло не затянулось коркой льда, как мое сердце? Влюблен… сам признался, уже не нужно гадать.

– И как же ты лечиться собираешься?

– Переболеть нужно, как ветрянкой. Потом все пройдет и вернется к тому, что было. Вы – моя семья, Ир. Ты, Юра, Алешка.

– А она? Она – твоя влюбленность, твоя любовь…

– Да.

Черт! За четырнадцать лет наши чувства стали спокойными, мягкими, как элитный коньяк многолетней выдержки, а его влюбленность – игристое вино, наполняющее кровь пузырьками дофамина и окситоцина. Как их сравнить?

– Дима, а мне в это время что делать? – я рассматривала свои руки, кусая губы. То, что он говорил… Это же безумие! Просто ждать? – Я должна молча смотреть, как ты переписываешься с другой, бегаешь к ней на свидания по первому зову, покупаешь квартиру, меняешь работу? Дим, твоя влюбленность цепляет нашу семью, разрушает ее. Ты – взрослый мужик и можешь спокойно уйти, я отпущу. Пострадаю, переживу и отпущу, но у нас мальчишки…

– Я не люблю Алину, но меня к ней тянет, Ир. И я ничего не могу с этим поделать. Это сильнее меня. Она такая…

«Тянет»… слово–нож ударило в сердце и пару раз провернулось, расширяя дыру, раскидывая по сторонам отрезанные куски.

– Хватит, Лебедев! – я подавила желание выскочить из машины, пока мы стояли на светофоре. – Не надо мне рассказывать о прелестях этой девицы. Ты предлагаешь дать тебе время и молча ждать, пока ты будешь выбирать между ей и мной. Так? Я правильно понимаю, Дим? Запастись попкорном и занять место в первом ряду? Когда ты объявишь победительницу, к который ты перейдешь в качестве приза? Сколько времени потребуется для принятия решения?

– Ну… не знаю. Ты – моя жена, мать мальчишек. Я тебя люблю, Ир…

– Вся беда в том, что ее ты тоже любишь, – слово-выдох. «Любишь». Больно, но честно.

=11=

Не получается. Делать вид, что ничего не случилось, не получается, но погрузиться с головой в работу – запросто.

– Ирка, Марат выбивает тебя на свои операции. К главному специально ходил, представляешь? Говорит, что ты классно работаешь и чувствуешь процесс. Профессионалка. Все девчонки завидуют, а сделать ничего не могут, – Машуня вылавливает меня в ординаторской перед обедом и буквально загоняет в угол. – Ну расскажи, какой он? Чего ты жмешь информацию? Поделись с подружкой, не жадничай.

– Ты так спрашиваешь, словно мы пили кофе и беседовали о смысле жизни. Марат – левша, и с непривычки я за полчаса, пока шла операция, ужасно вымоталась. Маш, мы работали. Несколько слов – вот и весь улов. Лучше расскажи, что нарыла про Башарова наша контрразведка.

Знаю, что вся больница уже на ушах стоит, и так случается всякий раз, когда на работу принимают симпатичного холостяка.

– Развелся пару лет назад. Говорят, что переехал к нам из Питера, это девчонки из кадровой службы шепнули. Они трудовую оформляли, видели предыдущее место работы и штамп о разводе в паспорте. Официальных детей нет, по крайней мере эта страница девственно чистая…

– Хм… Странно…

– Ир, ну чего странного? Обычный разведенка, правда симпатичный. Кстати, а почему твой Димасик заявление на увольнение написал? Наш главный его полчаса мариновал в кабинете, не хотел визировать. Уговаривал, спрашивал, что не устраивает. Что у вас происходит? Он уходит, а ты остаешься? Ира… Ир!

Машуня дернула меня за рукав, возвращая внимание к разговору, пока я унеслась мыслями в свое туманное будущее.

– Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Если Лебедев решил сменить место работы – это его право, а я остаюсь. «Афродита» – хорошая клиника, и платят прилично…

Я уже прикинула, что после развода на меня падает вся ипотека за трешку, а это – весьма изрядная сумма. Плюс оплата хоккейной секции. Спорт – это здоровье, но за каждый выезд на соревнования платят родители, а мне придется вкладываться за двоих парней.

– Ир, а у вас в семье все в порядке? Ты в последнее время какая–то грустная ходишь, задумчивая.

– Все в порядке, не переживай. Непривычно, что будем работать в разных местах, а так – нормально. В конце концов, у нас появится возможность соскучиться, а то все время друг у друга перед глазами маячим.

Еще не хватало, чтобы Димкина влюбленность стала предметом обсуждения коллег. Благодаря просьбам Башарова, я реже работаю в связке с мужем, и от этого становится легче. Две недели, данные на отработку перед увольнением, истекают.

– Высади меня на остановке, – выскакиваю из машины за пару кварталов до дома, игнорируя поднятую бровь мужа. – Ужинайте сами, я задержусь.

– Ир…

Не дослушиваю, просто закрываю дверь и ухожу. Идея пришла внезапно, и с того момента мне не терпелось воплотить ее в жизнь. Фортуна оказалась благосклонна: сегодня вечером у мастера было свободное окошко.

– Убираем длину. Хочу каре и цвет «темный шоколад», – оказавшись в удобном кресле транслирую Кристине свои хотелки. Грамотного стилиста–­колориста мне посоветовала все та же Машка–администратор.

– Крис хоть и молодая, но отлично работает с формой и цветом. Подберет нужную длину, чтобы потом ты не мучилась с укладкой. Это важно.

Длинные волосы – фетиш моего пока–еще–мужа. Он обожал перебирать пряди, пропускать их между мальцами, собирать в ладонях, а я давно мечтала поменять стрижку. Пора воплощать свои мечты в жизнь.

– Ира, вы чаще убираете волосы или ходите с распущенными? – уточняет Кристина, оценивая состояние моей гривы. – Не боитесь ярких оттенков?

– На работе мне нужно убирать волосы в хвост.

Она открывает раскладку–палитру, и я тону в своих желаниях, но затем останавливаюсь на одном.

– Я вас поняла. Предлагаю немного усложнить цвет. Глубокий темный шоколад с золотистыми бликами. Что скажете? На ваших роскошных волосах он будет смотреться изумительно. Делаем?

С шуршанием расправляется прозрачный пеньюар, в руках мастера поблескивают серебристые ножницы. Я чувствую себя на обрыве. Внизу – пропасть, а за моей спиной расправляются крылья.

– Делаем. Взлетаем.

Характерный звук срезаемых волос – как избавление от лишнего балласта. Я закрываю глаза и делаю глубокий выдох.

– Похоже, в вашей жизни грядут перемены, – уловив мой настрой, Кристина отворачивает кресло от зеркала. – Расслабьтесь и отдыхайте. Результат вас порадует.

Прошло около часа. За это время у меня несколько раз вибрировал телефон. Я сбрасывала звонок, но настырный абонент не успокаивался. «Свекровь» высветилось на экране. В очередной раз нажимаю красную кнопку и отключаю режим вибро. Позже разберусь. Наконец мастер развернула кресло к зеркалу и торжественно сняла пеньюар.

– Готово. Познакомьтесь с новой Ириной! Прошу любить и беречь!

Мамочка дорогая! Я смотрела в зеркало и не узнавала себя. Где уставшая мадам с потухшим взором, которая выглядела лет на пятьдесят? Кто эта симпатяга с яркими волосами, мягкой волной спадающими на плечи? С новым цветом глаза казались ярче, а кожа – свежее. И я… да! Я! Себе! Нравлюсь!

=12=

Дмитрий Лебедев

Мне везет в этой жизни. Правда. Жена, умница и красавица, два сына, дом – полная чаша. Пусть квадратные метры взяты в ипотеку, плевать. В России так живет всякий, кто не родился с золотой ложкой во рту. Есть свободные деньги на отпуск, на покупки. Не бедствуем.

Люблю свою жизнь. Семью люблю.

– Димочка, жди звонка и приятных новостей, – однажды вечером объявилась моя мама. Она у меня женщина специфическая, на любителя. Не всякий ее выдержит. Загнала отца под каблук и командуем мужиком. Ему удобно, че уж, а может просто привык. Не знаю. С раннего детства помню, что все решения в семье принимала мама, а папа покорно соглашался.

Иру она невзлюбила, периодически беззлобно покусывала, и в результате моя жена приходила в дом матери только по праздникам, когда избежать визита не представлялось возможным. Я и сам туда не стремился, поэтому откупался желанными подарками. Из семейного бюджета, разумеется.

Алина… приятная новость. Вернее, шокирующая. Принцесса из прошлого, моя первая любовь, которая занозой засела в сердце. Я любил ее на расстоянии, боялся подойти близко, потому что роковая красавица давала от ворот поворот лучшим и самым перспективным парням из состоятельных семей, с нежной обезоруживающей улыбкой отвергала подарки, принимала цветы, и на этом все… Говорят, что никто так и не смог завевать ее сердце. Мы вместе учились в школе, а потом поступили в медицинскую академию. Я – на факультет хирургии, она – на акушерство и гинекологию. Звезда школы стала первой девушкой в академии, но в середине первого курса Алина внезапно исчезла со всех радаров, потерялась в пространстве, осталась в моей памяти светлым ангелом.

Было в ней что–то необычное… может ясный взгляд карих глаз, дерзкий разворот плеч и нежный голос, а может дело в необыкновенной женской привлекательности, хрупкости, притягательности, манкости… то, что называется женской магией, наполняло ее до краев и делало объектом вожделения всего мужского окружения.

Думал, что переболел. Пережил, перерос, выбросил эту женщину из сердца, но нет… Оказалось, что она поселилась намного глубже, проросла в душе́, поэтому от знакомого голоса, раздавшегося в телефоне, по спине поползли огненные мурашки.

– Дима… здравствуй. Давно не виделись. Давай встретимся в кафе, поболтаем…

В вечер встречи я был сам не свой. Не сказал Ире, куда еду, а по возвращении сразу лег спать, чтобы не выдать своего состояния. Вернее, не так. В этот вечер я впервые соврал. Выдумал, что еду к парням посидеть за стаканом пива и потрепаться, а сам… Чувствовал себя влюбленным пацаном, которого пригласила на свидание невероятная красотка.

Часто думаю о том, кто красивее, Ира или Алина? Алина. Она более ухоженная, моя фарфоровая фея. Дорогая брендовая одежда, профессиональная укладка, волосок к волоску, красивый яркий маникюр и крышесносный парфюм, от которого я моментально потерял голову.

Она называла меня рыцарем, легко касалась моей руки, а я плавился под нежным взглядом, растекался от случайного контакта с ее плечом, когда мы сидели на диванчике в кафе с одним меню на двоих.

– Я открываю клинику в районе метро Ясенево. Приходи, Дим. Поработаешь, денег нормальных поднимешь. Нина Сергеевна говорит, что ты до сих пор не закрыл ипотеку. Такой хороший хирург должен получать серьезные суммы, а не те копейки, что она озвучила…

Откуда мама знает о моих доходах – ума не приложу, этот вопрос мы с ней никогда не обсуждали, но сумма, которую назвала Алина, превышала зарплату в «Афродите» почти в два раза.

– Я скучала, Дим, – тонкие пальцы обожгли мою ладонь и сразу исчезли. – Давай погуляем.

Мы гуляли по вечерней Москве. Был конец января, метель заметала улицы, колючий снег забивался за воротник и лез в глаза, поэтому прогулка была недолгой, но после расставания меня буквально трясло от странных эмоций. Радость смешивалась с желанием, подпитывалась ожиданием новых встреч. Алина никогда не позволяла себе вольностей. Прогулки, разговоры, дружеские прикосновения. Лишь однажды она попросила меня нагнуться, чтобы стряхнуть с плеча какую–то соринку. Кто бы знал, что в тот момент она случайно прикоснулась губами к воротнику моей рубашки. Я не заметил… потому что в тот же момент она положила вторую руку мне на грудь, и кончики пальцев прикоснулись к открытой коже. Это был шок, удар сильнее, чем от шаровой молнии. Тело пронзила такая волна жара и нежности, что я едва на задохнулся.

– Ты на меня действуешь так же, – тихо выдохнула Алина. В тот момент между нашими губами была всего пара сантиметров, но я удержался… Ничего не было. Абсолютно! Но жена на следующий день словно с цепи сорвалась, обвиняя и подозревая в измене.

В тот вечер, когда я приехал с семьей на дачу, Алина снова написала. Жаловалась на одиночество, которое особенно ярко чувствовалось по вечерам, просила составить ей компанию. Она хотела скрыть, но я расслышал тихий всхлип. Девушка моей мечты плакала, не имея рядом сильного плеча, и я принял решение. Моя семья сейчас отдыхает в душевной компании родственников, поэтому я должен быть там, с одинокой несчастной женщиной, такой ранимой и хрупкой. Я – рыцарь и должен оправдать это звание.

Мы встречаемся не часто. Раз в неделю или в десять дней, не чаще, но каждой встречи я жду с нетерпением, как и начала новой работы. Алина не пригласила Иру, а когда я ее об этом спросил, безразлично пожала плечами.

=13=

– Ира, что у тебя с Башаровым происходит?

Муж поймал меня в коридоре клиники во время обеда. С самого утра он выглядел взвинченным, то и дело бросал колючие взгляды, нервничал.

– В последние дни ты со мной практически не работаешь, все время – с ним, а ведь в «Афродите» мне осталось всего три смены.

– Не понимаю, о чем ты говоришь. Вопрос явно не по адресу, – я поправила рукав, в который он вцепился. – Смены и операции распределяю не я, поэтому все претензии – к администратору и руководству.

– Про вас уже вся больница сплетничает, – шипел Лебедев, оглядываясь по сторонам. – Говорят, что новенький к тебе клинья подбивает.

– Давно ли ты стал верить слухам, Дим? Мы с Маратом хорошо сработались в операционной, это правда. Он – один из многих, с кем я общаюсь. Отличный хирург, между прочим.

– Отличный? Именно так? – взвился Лебедев. До этого я ни разу не позволила себе высказаться в превосходной степени о ком–то из его коллег.

– Да, и ты сам это знаешь.

Я тихо улыбалась про себя, догадываясь, откуда растут ноги у подобных слухов. Пару раз Башаров присаживался за стол, где мы с девочками обедали.

– Не возражаете, красавицы?

Возражений не было, а красотки незаметно поправили прически и расстегнули еще одну пуговку на блузках и платьях. Первые секунды неловкости и тишины прошли быстро, вот уже Марат подключился к теме кормления маленького котенка из пипетки, подхватил обсуждение грудного вскармливания, которое постепенно становится анти–трендом, и сомнительной красоте губ–пельменей.

Много ли для слухов нужно? Всего лишь пустяк, из которого раздувалось огромное событие, однако дальнейшие события показали, что я ошибалась в выводах.

– Ира, ты на машине? – Марат стоял на парковке возле черного японского внедорожника. По договоренности между персоналом мы обращались друг к другу по именам и на «ты». – Если нет, то я могу подвезти до дома. Из–за меня все задержались на операции, хочу загладить свою вину.

Конец рабочего дня, персонал клиники расходился по домам. На открытой площадке мы оказались на виду у всех, но синеглазого красавчика это ничуть не смущало. Вот только новых сплетен мне не хватало!

Сегодня я была без машины: утром мой старенький Солярис пару раз прохрипел двигателем, чихнул и отказался заводиться. Дима, у которого сегодня был выходной, обещал разобраться с проблемой.

– Спасибо за предложение, но я поеду на метро, – громко ответила, чтобы все слышали и подошла поближе. Последние слова предназначались только для мужчины. – Давай не будем портить приятельские отношения дурными инициативами, ведь нам еще вместе работать. Договорились?

– Мне мало приятельских отношений, Ира, – тихо отозвался Башаров. – Ты мне нравишься.

– Я замужем, и ты это знаешь.

– Проблема только в этом? Тогда я подожду.

Кажется, его ничуть не смутил мой ответ. Чего он собрался ждать? Или?.. Неужели в клинике знают о проблемах в нашей семье? Но откуда?

– Не жди, не надо. В «Афродите» много свободных женщин, переключи на них свое внимание, Марат. Не создавай проблемы там, где можно обойтись без нее. Подвези Машу, она будет рада.

– Я умею ждать, Ира. Мне не нужна первая попавшаяся свободная женщина, даже такая симпатичная, как Маша.

А потом я вздрогнула, потому что Марат взял мою руку и… поцеловал. Тот самый поцелуй, который часто показывают в старых фильмах. Со стороны он кажется невинным. Подумаешь, его губы едва коснулись моих пальцев, но это было… обжигающе, а синие глаза внезапно потемнели.

– Поздно уже. Будь осторожна.

Тихие слова прилетели в спину, когда я быстрым шагом уходила с парковки. Не сомневаюсь, что после этого вечера слухи получат новый заряд энергии.

В вагоне метро я поняла, что улыбаюсь. Вернее, увидела свое отражение в оконном отражении. Что–то, живущее глубоко в душе́, зашевелилось и ожило, отозвалось на жест Башарова. Необычно. Непривычно, но легко и приятно.

– Привет, мамуль. Ты такая довольная. Был хороший день?

– Да. Отлично поработали, – я чмокнула Алешку в щеку и отдала сумку. – А у вас как дела?

– Нормально. Готовимся к контрольным. Еще немного, и летние каникулы.

– Я тоже соскучился, мам, – заявил Юра. – Надоело учиться, быстрее бы спортивный лагерь начался.

Сегодня у парней была тренировка, после которой они и правда напоминали голодных хищников. Пока микроволновка разогревала тушеную картошку с курицей, я села к столу, накрытому к ужину. Мы – семья. За столом было тихо, но я видела быстрые взгляды, которыми обменивались сыновья. Похоже, им было, что мне рассказать, но они выбирали подходящий момент.

– Твоя машина в порядке. Ключи перед зеркалом в прихожей. Поменяли свечи зажигания, теперь проблем не будет, – обозначился супруг.

– Спасибо.

В последнее время мы мало разговаривали, потому что любая тема рано или поздно перерастала в выяснение отношений. Это было непривычно, ведь раньше на ужине мы обсуждали прошедший день и строили планы на день грядущий.

=14=

Марат Башаров

Я доволен жизнью. Рад, что вернулся в Москву. Питер благороден и степенен, а в златоглавой жизнь бьет ключом.

Хирург–онколог… сколько лет было положено на алтарь профессии. Все началось с отца, которому поставили неутешительный диагноз. Мне было пятнадцать, но как сейчас помню тот день. Родители сидели на кухне и о чем–то тихо говорили, отправив меня учить уроки, а после этого разговора мама плакала. С того момента я часто слышал ее тихие всхлипы, видел покрасневшие от слез глаза.

– У меня рак, сынок, – однажды сказал отец, – и эта болезнь не лечится.

Он прожил еще полгода, незаметно угасая с каждым днем, а потом попал в больницу. Обезболивающие, еще, опять… Все это время мы были вместе, семьей. Я видел, как онкология отнимала у меня папу, до дрожи боялся, что вместе с ним уйдет и мама. Она тихо таяла, но цеплялась за жизнь, неизвестно откуда черпая новые силы.

Мамы не стало, когда я закончил ординатуру и несколько недель отработал в клинике. Иногда казалось, что она поставила перед собой цель – увидеть меня действующим хирургом, а после этого ушла. Легла спать и не проснулась. Тромб оторвался, закупорил сосуд. Тихо, быстро, безболезненно, как она мечтала.

Я – левша, поэтому ассистировать мне сложно, а у Иры это получилось. Она быстро сориентировалась в ситуации, и наша первая операция прошла без сучка и задоринки. Эта странная женщина не сводила взгляда с моих рук. А еще… она улыбалась. Это классно, когда улыбка читается в глазах, а они у нее красивые, зелено–карие.

После первой операции я дошел до завотделением и попросил ставить Иру в мои смены.

– Шустрый какой, – хмыкнул Тихомиров, – Ира у нас одна и нарасхват.

– Иван Сергеич, я вас прошу…

Два мужика всегда могут договориться, особенно если просьба подкрепляется бутылкой элитного коньяка.

Ирина Лебедева. Замужем, двое сыновей. Сплетни в женском коллективе – обычное дело, нужно только уметь слушать. И я слушал. Говорят, что ее брак висит на волоске, супруг переводится в другую клинику, а она остается в «Афродите». Это хорошо. Для меня – точно хорошо.

Красивая она. Особенно ярко эта красота засияла, когда Ира изменила стрижку и цвет волос.

– Теперь точно разведется, – шептались в коридорах. – Жалко, хорошая семья была.

Что в ней такого? Почему я зацепился за эту женщину? Сработало что–то иррациональное, то, что называется «притяжением» или «химией». А может – судьбой? Меня не пугает наличие детей, хотя своих собственных за время брака так и не обрел. Странный был тот союз, вспоминать о нем не хочу.

Я часто сравнивал ее со своей бывшей женой. Разные. Абсолютно. Как небо и земля. Ира – тихая и спокойная, с мягким голосом и теплой улыбкой. Ага… некоторое время я так думал, а однажды стал свидетелем, как она устроила разнос медсестре. Та проигнорировала распоряжения по подготовке к операции. Полыхнуло так, что я замер, разглядывая неизвестную мне Ирину Лебедеву. И это было… черт! Внутри что–то задрожало, отозвалось. На что? На сочетание внутренней силы и нежности. На женщину, рядом с которой я чувствую себя настоящим мужчиной. Мама была такой.

– Давай не будем портить приятельские отношения дурными инициативами, ведь нам еще вместе работать. Договорились?

Как вам такой ответ на предложение подвезти женщину до дома поздним вечером? Дурная инициатива… Хм… Да еще бросила взгляд по сторонам, словно я предлагаю нечто неприличное.

Может я и спешу, но признаться, что она мне нравится – это ведь не преступление, правда? Терпение – добродетель и мое второе имя, я подожду. С каждым днем узнаю́ про Иру все больше, и с каждым днем все сильнее в нее влюбляюсь.

Чувствую себя, как пацан. Хочу стоять близко, вдыхая ее запах, касаться, ловить быстрые взгляды. Когда она сердится – глаза становятся зелеными, ведьминскими. Сам видел. Обалдел. Торнадо улеглось – к зелени добавился ореховый цвет. Невероятно!

Первый поцелуй… Никогда не целовал женщинам руки, а тут все получилось само собой. И меня накрыло…

Как–то быстро все закрутилось… опасно. Надо притормозить, но… черт! Крышу сносит…

И дело не в физическом влечении, хотя это тоже есть, чего греха таить. Мы – взрослые люди, и мое тело реагирует на эту удивительную женщину однозначно. Хочу делать шаги ей навстречу, сокращать дистанцию, узнавать, но сейчас Ира закрыта для общения. Мы – коллеги. Мало!

Я смогу обуздать свои желания. Нахрапом не пробиться, это уже понятно. Медленно, шаг за шагом – вот стратегия, которая поможет добиться цели. Стать для нее другом, а потом – любимым мужчиной. Справлюсь… Зеленоглазая ведьма, приснись мне этой ночью, подари свою теплую улыбку… Кажется, ты серьезно влип, Марат Башаров!

Дмитрий Лебедев

Время идет, но ситуация в семье лучше не становится. Сыновья играют в молчанку, игнорируют меня за традиционными ужинами, и как с этим бороться – я не знаю. Как можно вернуть утраченное доверие? Какие слова сказать? Что сделать? Как восстановить подорванный авторитет?

Своим равнодушием Ира и парни толкают меня к Алине, провоцируют уйти из семьи, а ведь измены не было! Неужели им безразлично, что я могу сделать выбор в пользу другой женщины? А как же любовь? Она исчезла за несколько дней? А была ли та любовь? Почему жена не хочет за меня бороться, а сразу опустила руки?

=15=

Я вышла со двора и направилась гулять по бульвару. День был жарким. В этом году лето раньше положенного срока пришло в Москву и плотно в нем обосновалось. Отключив музыку в наушниках, я приняла звонок, устроилась на лавочке в тени старой раскидистой липы и приготовилась к долгому общению.

– Привет, Ир!

– Привет, солнце. Как у вас дела? Что новенького?

– У нас с Ванькой все в порядке, все по–старому. Племянник вам приветы передает. Твой ненаглядный еще чудит или успокоился и вернулся в лоно семьи?

– Дима кроликов из шляпы вытаскивает. Мы с парнями уже устали челюсти с пола поднимать от удивления.

– Да ладно… – выдохнула Лена. – Помирились, что ли? Подарками вас завалил и залюбил тебя до потери сознания?

– Неа, не угадала, – мотнула головой, забывая, что она меня не видит. – Димасик купил квартиру в Ясенево и поставил семью перед фактом. А сейчас он туда переезжает, барахлишко пакует. Завтра выходит на работу в новую клинику, которая принадлежит пресловутой Алине.

– Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд, – пропела моя собеседница и задумалась. Через несколько секунд в наушниках снова зазвучал ее голос. – Ир, а может Диму психиатру показать? Кажется, у него кукушка из гнезда вылетела…

– Нет, птичка на месте, просто она чужим голосом теперь говорит. Женским, с эротическим придыханием. Лен, я решила его отпустить. Влюблен – люби, я мешать не стану.

– Но у вас же дети…

– Парни уже взрослые, не забывай. После всего, что произошло, они не хотят общаться с отцом, игнорируют, и я ничего не могу с этим поделать.

– Ира, но семья… рушится же все…

В какой–то момент мне показалось, что Лена начнет меня уговаривать вернуть мужа, простить, забыть и жить долго, имитируя счастье, но я ошиблась.

– Хотя ты права, Ир... Если в голову мужику влезла левая баба, это начало конца. Никогда не забуду, как ты выселяла из Диминых мозгов его маму…

– Да, было дело, – я откинулась на спинку скамейки и прикрыла глаза, возвращая из омута памяти это тяжелое время. Муж не был махровым маменькиным сынком, но тяжелый нрав Нины Сергеевны изрядно изувечил мужскую психику. Она мастерски манипулировала понятием сыновьего долга, заставляя Диму прогибаться под свои хотелки. – Почти два года он выбирался из этой волчьей ямы. Единственное, что осталось на откуп свекрови – подарки на день рождения: только золото и ничего другого.

– И что дальше?

– Что дальше? – я качала ногой, разглядывая проходящих мимо людей. Кто–то залипал взглядом в телефон, лица других были абсолютно нечитаемы, и лишь немногие обращали внимание на яркую майскую зелень и пение птиц. – Меня мальчишку тоже об этом спрашивают. К разводу буду готовиться. Надо найти хорошего юриста, ведь впереди раздел имущества, а с учетом последнего приобретения Лебедева все будет сложно и непредсказуемо.

– Да уж, учудил твой благоверный с квартирой…

– И не говори. Лен, ты себе не представляешь, в каком ужасном состоянии та хрущевка. Она похожа на старую заброшенную конюшню.

– Хрущевка? – охнула невестка, и следом донесся какой–то громкий звук. – Он точно с ума сошел.

– Ты там жива? Чем гремишь?

– Сковородка из рук в раковину выскользнула. Все нормально.

– У тебя нет юриста на примете?

– Нет, Ир. Хвала Богам, нас эта тема не касалась.

Судя по голосу, Лена улыбнулась. У них была крепкая семья. Ванька самозабвенно любил жену и сына, и никакая Алина не могла проникнуть в его мозги. Хотя… до некоторого момента я также была уверена в собственном муже, но все пошло куда–то не туда.

– Ладно, сама поищу. Поспрашиваю у знакомых.

– Давай. Я узнаю у Ивана, может у его друзей есть контакты.

– Хорошо. Спасибо тебе.

– Ты родителям еще ничего не говорила? – спросила Лена.

– Нет. Пока не хочу беспокоить. Ты же знаешь, у отца год назад инсульт был, да и мама с высоким давлением. Переживать будут, волноваться. Я им все по факту скажу. Или развод, или реанимация семьи, но последнее уже едва ли.

– Ванька тоже ничего им не говорил, так что не беспокойся.

– Я поняла. Ладно, Лен. Не буду тебя отвлекать…

– Ты не отвлекаешь. Будешь в отпуске – приезжай с мальчишками к нам на дачу. Мы на все лето из города уехали. Отдохнешь, развеешься.

Я не стала говорить, что после всего случившегося дача любимого брата будет постоянно напоминать о том дне, когда я впервые узнала о существовании Алины.

– Спасибо. Мои хоккеисты после окончания учебы на две смены в спортивный лагерь уезжают. На пересменку заедут на несколько дней, а окончательно домой вернутся только в августе.

– Понятно. Ладно, Ириш. Мы тебя любим и всегда поддержим. Держи хвост пистолетом, не скучай.

Последнее пожелание невестки вызвало легкий смешок, отдаленно напоминающий истерический.

– Вот уж скука мне точно не грозит. Я тоже вас люблю. Поцелуй за меня Ваньку и сына. На связи.

=16=

Время летит, не успеваю оглянуться. С утра пару раз моргнула и уже снова пора спать.

– Мам, мы завтра в лагерь уезжаем.

Помню, конечно. Я ж мать, в моем календаре все сыновьи планы зафиксированы. Игры, тренировки, сборы. Ловлю на себе тревожный взгляд Алешки, Юра крутится рядом. С тех пор, как муж собрал вещи и переехал в Ясенево, сыновья окружили меня двойным кольцом заботы и любви. Готовят, ходят за продуктами, убираются в квартире. Они и раньше не ленились, а сейчас… Очень мило, но от этого сердце щемит еще сильнее. Смотрят в глаза, ловят каждую улыбку. Иногда начинаю задыхаться от этого внимания, меня просто не хватает на то, чтобы генерировать позитив в нужных количествах. Парни закрыли седьмой класс на четверки и пятерки, спорт не стал проблемой для учебы. Радует.

– Ты не скучай тут одна, ладно? Мы каждый день звонить будем, а в выходные сможем увидеться.

– Не буду скучать, не волнуйтесь, – обнимаю обоих, глажу по русым вихрам, ловлю в ответ довольное мурчание. Котики мои славные. – До середины июня поработаю и уйду в отпуск на две недели.

– Куда поедешь? – выныривает из мурчательного состояния Юрка. – Опять к родителям или дома останешься? Может тебе путевку на море купить? Отдохнешь нормально, познакомишься с кем-нибудь…

Сопит, с братом переглядывается. Знакомы мне эти взгляды: обсуждали между собой какую–то тему, теперь пытаются протолкнуть задумку в реализацию.

– Юр, ты о чем? – смеюсь, отпускаю мальчишек и занимаю место за столом. Ужин. Через пару мгновений передо мной стоит тарелка с пастой карбонара. – Я все еще замужняя женщина, а ты меня к морю за женихом отправляешь… Не смеши.

Мужа не видела уже давно. Сама не верю, но за пару недель выходные дни у нас с Димой не совпали ни разу, как в мультике про двух друзей. Дом приходит – гнома нет, гном приходит – дома нет. Разные клиники – разные графики.

– Папа приезжал, – сообщали пацаны. Спокойно, даже равнодушно ставили перед фактом.

– Что хотел?

– Фиг знает, – пожимают плечами, переглядываются. Кажется, что–то скрывают. – Походил, повздыхал. Забрал пару тряпок из шкафа и уехал.

Они так и не общаются. Кажется, даже не здороваются, лишь кивают Диме при встрече. Надо попробовать навести дипломатические мосты еще раз. Пытаюсь.

– Парни, не надо так с отцом. Он хороший и единственный. Вспомните, как много он для вас сделал, сколько времени и внимания тратил…

Тема Димы для сыновей взрывоопасна, вот и сейчас я вижу, как напрягаются их плечи, руки сжимаются в кулаки. Откуда в них столько агрессии?

– Был хороший, – отрезает Юрка, упрямо выставив подбородок вперед. – А потом бросил тебя и переметнулся к этой дуре крашеной…

Алешка пинает брата под столом, но попадает по моей ноге и палится. По последним словам понимаю, о чем молчат сыновья.

– Вы…

– Да, мам. Мы с Лешкой видели их недавно. Эта… – Юра запинается, сдерживает неприличное слово, – блондинка за рулем сидела, а папа – рядом. Довольный, улыбался как придурок. И машина у нее огромная. Нафига бабе сарай на колесах?

И что я могу на это сказать, когда у самой в животе моментально скручивается узел боли? Вся дипломатия летит коту под хвост. Сейчас говорить о хорошем папе бесполезно. Парни в своих рассуждениях правы: был хороший, но весь вышел. Дима уже не их. И не мой. Чужой. Факты новой реальности обнулили прошлые достижения отца.

– Может ты на развод подашь? – ох, чувствую, этот вечер меня основательно встряхнет. Раздумываю над вопросом Юры, гоняя одинокую макаронину по пустой тарелке. – Юрий Николаевич говорит, что если драка неизбежна, то нужно бить первым.

Юрий Николаевич Тихонов – старший тренер команды «Белые крылья», в которой играют мальчишки. Все «крылатые» буквально молятся на своего наставника, ловят каждое слово. Тихонов для них – второй отец, только в спорте.

– Я обещала вашему папе время на то, чтобы он разобрался с ситуацией.

– Он уже… разобрался, – практически шипит Алешка. – Козел!

– Прекрати обзывать собственного отца, Леш. Если он – козел, то ты… сам подумай и заверши логическую цепочку, – одергиваю сына и меняю тему. – Я начинаю новую жизнь и сняла кольцо, – демонстрирую правую руку и встаю со стула. Начинаю загружать пустые тарелки в посудомойку, чтобы скрыть свое состояние. Не судьба мне играть в покер – все на лице написано. – Придет время – подам заявление, не волнуйтесь.

– Ты кольца носи, мам. У тебя руки очень красивые. Пусть все это видят.

Да что ж такое сегодня творится? Каждой фразой сыновья бьют под дых, и я уже с трудом сдерживаю слезы. Это не боль, поддержка, но все равно хочется плакать. Жизнь вывернулась мехом вовнутрь, и теперь дети защищают меня от взрослого мужчины.

– У тебя ведь есть другие колечки? Если нет, то мы с Юркой купим новое. У нас карманные деньги есть, мы экономили. На бриллиант не хватит, но…

Не могу больше, срываюсь. Сгребаю парней в охапку и реву, прячу лицо на груди одного, а потом прижимаюсь к другому. На их домашних футболках остаются темные пятна от моих слез. Парни становятся мужчинами не в постели, совершая сексуальные подвиги, а рядом с женщиной, попавшей в трудную ситуацию. Мои сыновья повзрослели слишком быстро.

=17=

– Вы песен хотели? Их есть у меня… – отозвалось Мироздание, услышав мои стоны об одиночестве, скуке и котиках. И понеслось…

Удушающий зной обрушился на Москву. Асфальт широких проспектов плавился под колесами, наполняя воздух тяжелым амбре. Кондиционеры в клинике работали с утра до вечера, охлаждая головы измученных жарой посетителей.

– Мне еще долго ждать? – громко возмущалась девица, оглядываясь по сторонам, пытаясь совладать с новообретенными губами–пельменями и грудью не менее пятого размера. На тонкой изящной фигурке и милом личике все это смотрелось инородным рельефом. Время от времени мамзель скашивала глаза на кончик идеального носа (неужели тоже пластика?), становясь похожей на сумасшедшую утку. – Я плачу такие деньги и все равно сижу в очереди… Где у вас главный?

На удобных мягких диванчиках, расположенных в коридоре, клиенты ждали вызова на прием. Главный и не очень не спешили пред ясны очи роковой красотки, поэтому пришлось вмешаться, чтобы гневный спич не превратился в громкий базар. Вообще–то я просто шла по коридору. Мимокрокодил, так сказать. Пришлось уделить внимание нервной клиентке.

– У вас на какое время прием назначен?

– На четыре…

– Вы приехали заранее, и это прекрасно. Нужно подождать еще двадцать минут, пока хирург не закончит работу с предыдущим клиентом. Не хотите прохладной воды? А может, сок? В холле стоит вендинговый аппарат…

– Не хочу ничего. Он так долго работает, – буркнула блонди, накручивая на пальчик локон длинных волос, похоже – нарощенных. – Уже задолбалась тут сидеть. Скучно.

– Наши врачи – лучшие, поэтому уделяют своим пациентам много времени и внимания, – я привалилась спиной к прохладной стене и закрыла глаза. До следующей операции оставалось чуть меньше часа, можно было перевести дыхание. – Уверена, вы оцените вдумчивый и основательный подход Тиграна Руслановича…

– А он женат? – девица пару раз кокетливо взмахнула ресничками и выпятила губки.

– Глубоко женат.

Не ржать! Сейчас главное – не начать ржать. Я слышала, что некоторые охотницы за кошельками ловят потенциальных папиков в частных клиниках, отдавая предпочтение пластическим хирургам. Логично, че уж. Корректировка внешности с каждым годом набирает обороты, стоит недешево, а на банковские карты мужчин в белых халатах, умеющих управляться со скальпелем, падают приятные суммы.

– Жаль, – не стесняясь выдохнула «уточка».

Глядя на силиконовую Барби, я с трудом сдерживала смех. Представить, что Решетов обратит внимание на сие творение пластического хирурга – за гранью моей фантазии, хотя…

Интересно, неужели эта Алина настолько красива, что у Димы снесло башню? Или дело в том, что она – первая любовь… Что первично? Опять меня унесло не туда, вот блин! Тряхнув головой, я оторвалась от стены и пошла в ординаторскую.

– Ой, а вы тоже хирург? – услышала за спиной голос привередливой клиентки. – Такой симпатичный, – судя по голосу, девица плотоядно улыбалась. – Сможете меня проконсультировать?

– Не дай Бог, – весело отозвался Башаров, останавливаясь возле девицы. Это был он, ага.

– Почему это?

В женском голосе обида смешивалась с гневом и злостью. Опасный коктейль. Если бабахнет – вся клиника услышит.

– Я – по онкологии, а не по красоте. Желаю вам крепкого здоровья. Надеюсь, мы никогда не встретимся… – коварный обольститель выдержал паузу, скользнув быстрым взглядом по лицу пациентки и продолжил, – в моем кабинете и за его пределами.

Ага, я все слышала. Не смогла уйти, замерла в конце коридора. Подслушивала, как и все, кто находился в этот момент рядом. Стыдно? Ни капли! Имею право. Улыбнувшись, ушла готовиться к очередной операции. Рабочий день продолжался.

– Ира, подожди.

Как? Ну как он мог меня заметить? Только что Марат беседовал с администратором, изучая график операций на завтра, а сейчас уже стоит рядом. Я специально пристроилась за широкой спиной одного из сотрудников, чтобы незаметно выскочить из клиники, но уловка не сработала. Что еще ему надо?

– Давай я тебя подвезу.

– Я на машине, сам знаешь. Мой ответ – нет, – ну очевидно ведь, правда? Глупое предложение.

– Твоя машина выглядит не очень… Уверена, что она не развалится на ходу?

Вот зря он это сказал. В пороховой склад моего терпения прилетела зажженная спичка иронии. Бум!

– Знаешь, что?.. – я на ходу развернулась и ткнула пальцем в грудь Башарова, но меня прервал телефонный звонок. – Тебе повезло, я должна ответить, – оставила в покое ошарашенного внезапной атакой Марата и подошла к машине, на ходу вытаскивая брелок, плечом прижимая телефон к уху. Звонил тренер сыновей. – Добрый вечер, Юрий Николаевич. Что??? Когда?

Я едва не выронила из рук аппарат, внезапно ставший ужасно тяжелым.

– Что случилось, Ира? – Башаров развернул меня за плечи и впился взглядом. Вместо ответа включила громкую связь и положила телефон на капот «Соляриса».

– … Едем в травму на Радищева восемь, – донесся голос тренера. – Вы сможете подъехать?

– Что? – беззвучно спросил Марат. – Какая травма?

=18=

– Как же так, Юрий Николаевич?! – набрасываюсь на тренера, скидывая клокочущие внутри ужас и злость. – Почему Юру выпустили на лед без защиты?! Что происходит?.. Куда вы смотрели?!

Вместо ответа меня впечатывают в широкую грудь, крепкая рука ложится на затылок.

– Покричи… давай, выплесни свои эмоции. Не стесняйся, сейчас можно…

Тихий мужской голос шепчет в ухо, а я реву, не в силах сдерживаться. В нос бьет запах мужского тела и тонкий шлейф парфюма. Шафран, мускат, уд. Тепло.

Голос хрипнет, в горле – ком, каждое слово дается с огромным трудом. Лезвие конька – острый нож – могло искалечить моего мальчика, нанести здоровью непоправимый урон. Спустя несколько минут вишу в мужских руках безвольной тряпочной куклой. Слезы и слова закончились, от истерики осталась мелкая дрожь во всем теле и рваное дыхание.

– Я не могу следить за всеми, Ир. Юрка уже семь лет на льду, правила знает, а сегодня порвал ремешки на защите, психанул и вышел без нее. Так бывает… Запомнит раз и навсегда, сделает выводы.

– Юрий Николаевич…

– Бывает, Ир. Хоккей – спорт для настоящих мужчин. Опасный, серьезный. Все будет хорошо, не переживай.

Тренер «белокрылых» – мой ровесник, плюс–минус год не считается. В свое время он был вратарем известной команды и гордо носил на груди синюю эмблему. Непробиваемый – это прозвище Юрий Николаевич заслужил, когда закрывал собой ворота во время жарких ледовых баталий. «Любой ценой». Фразу тренера любили цитировать сыновья. Любой ценой прорвать оборону, забросить, защитить, вырвать победу. Этот девиз он передал своим воспитанникам, но цена могла быть слишком высока…

Тихонову не было тридцати, когда он зачехлил клюшку и перешел на тренерскую работу. Никто точно не знает, что или кто стал тому причиной. Говорят, что им увлеклась жена какого–то высокопоставленного чиновника от спорта. После этого мужчина лишился места в основном составе, а потом покинул и скамью запасных. Еще шептались, что виной всему была драка с представителем спонсоров и несогласие с кадровой политикой, проводимой в команде. Много слухов ходило. Большой спорт – большие амбиции – высокие ставки.

Парни рассказывали, что их наставник разведен: жена не смогла смириться с тем, как много времени ее любимый мужчина уделял чужим детям, и ушла, устав от ожидания.

– Все? – карие глаза смотрят с легким прищуром, шершавый палец подхватывает с моих ресниц последнюю слезинку. – Все прошло? Наревелась? Могу отпускать? Не упадешь?

– Не упаду…

Икаю, трясу головой, окончательно приходя в себя. Делаю шаг назад, освобождаясь от крепких объятий.

– Вот и хорошо. Иди в туалет, умойся, приведи себя в порядок. Сейчас Юрка вернется, а ты выглядишь… хм, – опять смотрит так, что у меня сердце замирает. Карие глаза темнеют, цвет темного шоколада затапливает радужку, – не очень выглядите, Ирина Владимировна, – финалит общение тренер, переходя на привычное «вы». Разворачивает в сторону нужной двери и легонько подталкивает в спину. – Поспешите.

Что это было? Нет, я разговаривала с Тихоновым, когда привозила парней на тренировку и после нее, но чтобы вот так… на ты. Внезапно и впервые.

«Посланец я, ведь вы меня послали». Иду к нужной двери, вспоминая моменты нашего общения. Да уж… из зеркала на меня смотрит лохматое красноглазое чудовище. Холодная вода обжигает лицо, бодрит и освежает. Достаю бумажные платочки и стираю размазанную под глазами тушь, причесываюсь. Не идеально, но уже намного лучше.

Тихонов… Никогда не обращала на него внимания, как на мужчину, ведь он – тренер и на этом – все, а сегодня увидела. Высокий, широкоплечий, могучий, как медведь. Вкусно пахнет. Принюхалась: точно, его запах впечатался в мое хлопковое платье. Едва уловимый, он кружит голову. Необычно. Приятно.

Я выходила из туалета, когда открылась дверь операционной.

– Мама!

На своих двоих, а не в коляске, еще бледный, но уже улыбающийся, Юрка выходит в коридор, Марат и его друг Геннадий – следом. По глазам сына вижу, как напуган, что хочет обнимашек, но вокруг – слишком много мужчин, поэтому не буду его смущать и оставляю нежности для дома. Сейчас – легкое прикосновение к отросшим вихрам и улыбка.

– Настоящий боец! Мужик! – заявляет хозяин клиники. – Во время операции даже не пикнул!

– Ген, спасибо за помощь. Мы поедем. Юре отдохнуть надо.

Марат обнимает друга. Ритуальные похлопывания по спине и плечу – и мы направляемся к лифту.

– Ты как? – Юрий Николаевич подгребает сына–тезку под бок, сканирует состояние, а потом переводит взгляд на Башарова. – Что дальше, доктор?

– Ходить можно без ограничений, до полного заживления – никакого хоккея. Ежедневная перевязка. Неделя – минимум, может и больше.

– Нуууу… Так долго… Все будут играть, а я… – ноет нетерпеливый нападающий, но моментально получает от тренера легкий подзатыльник.

– Слушай, что говорят, семнадцатый! В качестве наказания от меня лично – сто отжиманий каждый день. Понятно?

На форме Юры гордо красуется число семнадцать. Тихонов однажды рассказал сыну про Валерия Харламова, нападающего хоккейной сборной СССР, принимавшего участие в легендарной серии матчей с канадцами. С того дня парень изучил историю прославленного хоккеиста и старался соответствовать легендарному номеру.

=19=

– Мам, а что произошло, пока нас с Лешкой дома не было? Откуда цветы? Ты с кем–то встречаешься, или папа грехи замаливает?

Да, нежные букеты заполонили квартиру. Вазы закончились быстро, пришлось доставать пустые литровые банки и декорировать их обычными белыми салфетками.

– Нет, Юр, не встречаюсь. И нет, это не папа. Таинственный поклонник оставляет букеты под дворниками машины. Красиво, правда?

– Что красиво? Цветы или ситуация? – уточняет сын.

И чего мой нападающий так довольно щурит глаза и смешно морщит лоб, а Башаров сидит с непроницаемым лицом? Кажется, переигрывают оба.

– Все красиво, сынок.

– Дарить женщине цветы – нормально, правда?

Марат Александрович крутит вазу, стоящую на столе, рассматривает белоснежные ирисы. Взгляд задумчивый, длинные пальцы плотно обхватывают высокую тонкую вазу, легко ее поглаживают. Невольно залипаю на это движение. Медленное, интимное. Во рту пересыхает, слова застревают в горле. Черт!

– Отец говорит, что цветы – это выброшенные на ветер деньги, – сквозь зубы цедит Юра. – Лучше покупать другие подарки. Например, украшения или тортик.

С чего вдруг сын вспомнил слова Димы? Непонятно. Отодвинув в сторону пустую чашку, Марат встает из–за стола. Не понравилось, куда свернула тема разговора? Ох, кажется не в этом дело. На часах почти десять вечера, мы прилично засиделись.

– Вам пора отдыхать. Спасибо за приглашение и за приятную компанию.

– До завтра, – машет рукой Юра.

– Тебе спасибо. За все, – провожаю Башарова в прихожую, а затем – на лестничную площадку. – Даже не знаю, как сказать, – неуверенно топчусь на месте. Не могу отпускать его вот так, молча. Судорожно ищу подходящие слова. – Марат, я… Ты сегодня…

– Просто посмотри на меня, Ира. Можешь ничего не говорить.

Так тихо. Его голос почти не слышен, но я не могу отказать в просьбе. Смотрю прямо в синие глаза, тону в их глубине, улыбаюсь.

– Я рад, что смог помочь. У тебя классный сын. Уверен, что и второй тоже хорош. Ты завтра…

– Отпуск на две недели, – напоминаю ему и себе. Можно отключить будильник на телефоне и наслаждаться отдыхом. – Утром заберу машину с парковки…

– Целых две недели? Ир, я буду скучать…

Марат запускает руку в шевелюру, прочесывает пальцами волосы, а я подхожу ближе и убираю упавшую на глаза прядь. Сейчас мы близко, очень близко друг к другу.

– Не будешь. Приезжай вечером. Посмотришь сына, поужинаем втроем…

Интуитивно чувствую, что этот путь – ловушка. Все происходит слишком быстро, а совместные вечера могут дать ложную надежду, но могу ли я поступить иначе? Как вырулить из сложившейся ситуации?

– Доброй ночи, Марат. До завтра, – делаю шаг назад, восстанавливая безопасную дистанцию. Никаких поцелуев и касаний. На сегодня достаточно.

Он все понял. Улыбнулся как­–то грустно и понимающе, от чего защемило сердце.

– Приятных снов, Ира. Я напишу, когда буду выезжать из клиники.

Лифт с тихим звоном распахивает двери, принимая гостя в свои объятия. Я возвращаюсь в квартиру и сразу же попадаю под внимательный взгляд сына.

– Мам, он классный.

– Кто?

– Этот твой Марат.

– Он не мой, просто мы вместе работаем, – насухо вытираю чашки, которые деятельный ребенок уже успел помыть, и иду в гостиную. Пора поговорить.

– Твой или нет – не знаю, но он помог, а папуля был вне зоны доступа, – холодно бросает сын. Опять начинает злиться, выпускает колючки. – Мам, что я должен думать? Может он опять с этой… ммм… дамочкой в машине катался, когда меня в больницу везли?

– Марат был рядом со мной на парковке, когда позвонил Юрий Николаевич. Поэтому он узнал о случившемся и предложил помощь, – я сцепила пальцы и призвала на помощь все имеющееся в наличии терпение. – Прежде чем обвинять отца, узнай причину его молчания. Так будет правильно. Согласен?

– Согласен, мам, – Юра рассматривает забинтованную ногу и вздыхает. – Целая неделя псу под хвост. Жалко…

– Урок тебе будет. Хорошо еще, что легко отделался, – впервые за весь вечер обнимаю дитятко и притягиваю к себе, сопящего и фыркающего, как обиженный ежик. – Чего ты сегодня нервничал?

Молчит. По глазам вижу – слова подбирает. Я тоже молчу, не мешаю. Иногда понимаю, что парням жизненно необходим отец: не во всем они готовы признаться женщине. Надеюсь, что сын сможет это сделать, и он не разочаровывает.

– Я с девочкой познакомился… Она обещала прийти посмотреть тренировку, а потом написала, что занята, и сегодня мы не увидимся… Вот я и психанул, – выпаливает и замирает, как мышь под метлой.

Оооууу! Первая любовь – тонкая тема, тут нужно аккуратненько, на цыпочках, чтобы не спугнуть доверие ребенка.

– Что за девочка? Расскажешь? Покажешь?

– А тебе интересно? – смотрит недоверчиво, словно подвох ищет.

– Разумеется. Что касается тебя и Алешки для меня важно и интересно, так что мой ответ – да.

=20=

Юра Тихонов

Хоккей – мужской вид спорта. Азартный, опасный, скоростной. Во время матча на трибунах свистят, орут, болеют, улюлюкают, поддерживают свои команды мужчины всех возрастов и лишь единицам составляют компанию женщины.

С Ирой Лебедевой я познакомился в день, когда принял «Белые крылья».

– Ирина Владимировна, – представилась она и протянула узкую горячую ладошку. Двое пацанов стояли по бокам, с гордостью поглядывая на маму. Я познакомился с командой, а позже – с их родителями.

Красивая она, Ира. Зелено–карие глаза внимательно разглядывают мою физиономию, скользят по фигуре. Странный оценивающий взгляд. Кажется, все в порядке, потому что в финале замечаю легкий кивок и улыбку. И что это было? Утвердили на должность? Прошел фейс–контроль?

– Мама сказала, что нам с вами повезло, – выдал однажды Юрка, когда мы все вместе выходили из раздевалки после тренировки.

– Что значит «повезло»?

– Ну… – парень замялся, подбирая слова. – Она говорит, что вы строгий, но справедливый. Многому сможете нас научить. Настоящий мужчина.

Можно было бы закатить глаза, фыркнуть и съехидничать, но вместо этого промолчал: такой характеристики от женщины я не получал ни разу. Что огромный, как медведь – слышал часто и уже привык. Красивый – звучало редко, чаще – симпатичный. Свой в доску парень – тоже знакомый эпитет. Простой. Не люблю эпатаж и понты. Дорого не значит вычурно. Со временем я научился выбирать качественные вещи, отличать оригинал от подделки.

Странная она, Ира Лебедева. На ведьму похожа. Зыркнет своими глазищами, и парни сразу по линеечке строятся. Ни разу не слышал, чтобы она повышала голос, хотя, должен признаться, частенько приглядывался к тому, как зеленоглазка общается с сыновьями. Иногда вместо нее приезжал муж. Дмитрий, если не ошибаюсь. Повезло мужику: сорвал джек–пот в жизни, заполучив в спутницы жизни эту женщину. Чем я хуже?

Мой брак не был ранним и безрассудным. Говорят, что любовь живет три года. Лгут. Мы с Ритой женились по любви, но буквально за год чувства жены куда–то исчезли, растворились, как утренний туман в лучах солнца. Ей не хватало всего: денег, внимания, заботы, а я работал, чтобы у любимой не было отказа в исполнении желаний. Пахал на соревнованиях, подрабатывал частными тренировками. Откуда взяться свободному времени? И началось… Обиды, истерики, проблемы в постели, а затем грянула измена – на супружеском ложе увидел одного из чиновников от спорта и Риту. Они танцевали горизонтальное танго. Громко, страстно, эмоционально. Как смог уйти и никого не покалечить – не помню, но красная пелена еще долго стояла перед глазами. С тех пор были женщины, с которыми я встречался в гостиничных номерах. Менял физиологические потребности на купюры. Все четко, без обид и недомолвок.

Настоящий мужчина, так она сказала. Настоящий… катаю слова на языке, словно глоток хорошего коньяка. Вкусно.

Когда Юра Лебедев с криком упал на тренировке, и по ноге начало расползаться красное пятно, я думал, что сдохну. Откуда кровь, черт возьми? Где защита? Останавливаю тренировку, хватаю пацана в охапку и бегу в медкабинет, оттуда – в машину и в травму. Нужен рентген.

– Ирина, это Тихонов, – в отличие от мужа, она принимает звонок после второго гудка. – Юра повредил ногу.

Ее рваный выдох пробивает мое сердце, а дрожащий голос морозит кровь. Я – не настоящий мужчина. Недоглядел, упустил, позволил мальчишке выйти на лед без надлежащей экипировки. Лох, лузер. Могу представить, что меня ждет при встрече с его матерью…

Я ошибся. Сначала Ира кусала губу и отводила взгляда от сына, а потом набросилась с вопросами. Горячие ладошки били меня по груди, и я прижал ее к себе. Виноват!

– Плачь, Ир! Бей, сколько хочешь! Кричи!

Забираю себе ее боль, страх, напряжение. Спустя несколько минут Ирина буквально лежит на моей груди, обессиленная и опустошенная. С любой другой вел бы себя иначе, но Лебедева – особенная.

Что за химия возникает между людьми, когда среди тысячи выделяешь одну–единственную? Не самую красивую, богатую или успешную. Свою. Вдыхаешь ее запах, словно случайно касаешься шелковистых волос и нежной кожи, плавишься от близости, превращаешься в жуткого собственника. Она – моя женщина, но никогда не узнает об этом! Ира замужем.

Ира Лебедева

– Мам, тут такое дело…

Юра налетел ураганом, едва я вошла в квартиру. Утром забрала машину с парковки клиники, забежала в магазин за продуктами и сейчас замерла в прихожей, бросив пакеты на пол.

– Что случилось?

– Батю собираются увольнять! – сын нервничает, крутит в руках телефон. – И все из–за меня! Надо что–то делать! Нельзя этого допустить!

Батя – это Тихонов, которого уважает вся команда. Само предположение, что тренер может пострадать из–за случая на площадке, сводит Юрку с ума. «Батя» - показательное прозвище, правда? Просто так его не получить, поэтому…

– Собирайся! Поедем в лагерь!

Пока сын меняет домашнюю одежду на шорты и футболку, я быстро закидываю продукты в холодильник.

– Мам, я готов!