Отбор ведьм для Господина Зла. Новые чувства под снегопадом

Глава 1. Уютный муж

— Ты выйдешь за меня? — Робер спрашивает просто, словно пересыпает сахар из мешка в банку.

У него приятный голос и красивое, строгое лицо. Мог бы быть каким-нибудь генералом или главой важного городского совета, потому что производит впечатление человека, который быстро принимает верные, вдумчивые решения. На него можно положиться — и это правда. Пусть он и всего лишь странствующий торговец в прошлом и владелец нескольких бакалей сейчас. Хотя можно ли сказать «всего лишь», учитывая, какой подразумевается достаток.

От таких всегда веет теплом и… едой. А что ещё нужно от мужа в вечную зиму? Быть сытой и одетой, не жалеть дров в морозные ночи и ни о чём не беспокоиться, потому что рядом есть сильное мужское плечо.

Да и другие части тела, что уж скрывать.

Я улыбаюсь в ответ, удивлённая и неудивлённая одновременно.

— Ты нравишься мне, Изольда, дочери в тебе не чают души, так… чего мы ждём?

В этот момент, словно тот самый сахар, падает мелкий, будто дроблёный, снег. Я докручиваю ворот колодца и, придержав ручку ладонью, достаю ведро с водой. Робер не помогает мне, потому что мы условились, что я буду его семье доброй помощницей. И сделать ту работу, которую раньше выполняла его старушка-мать уж как-нибудь смогу сама.

Но каждый раз, когда я поднимаю что-то тяжёлое или задерживаюсь надолго у печи, стараясь приготовить на ужин что-нибудь особенное, его глаза загораются странным огнём. Будто бы он сдерживается, чтобы не пойти мне наперекор. Ведь договор есть договор. А вот если стану его женой…

Кто ж мне тогда позволит столько хлопотать?

С его-то заботой.

И сейчас в чистых, голубых глазах сверкает пламя.

Он хороший человек, но я не планирую оставаться в этой чудесной деревеньке надолго. Ведь кое-что ищу.

Вот только… что именно?

— Ты с нами уже год, Изольда, — ступает он за мной, переминая в пальцах шапку, когда я устраиваю коромысло на плечах и выпрямляюсь, высунув язык, чтобы поймать снежинку. Сестрицу тех, что сейчас таят в его каштановых волосах и колючей, уютной бороде.

— Правда? Так сегодня тот самый день, когда вы нашли меня в сугробе? Или ты в общем?

Он усмехается тепло:

— Тот самый день. Я запомнил. Ничего раньше особо не запоминал, но день, когда судьба всем нам преподнесла такой подарок… Ты, верно, будешь юлить? Или… — он мрачнеет, брови сдвигаются к переносице, делая его похожим на медведя. — Или Иванко понравился? — вспоминает о милом парнишке из нашей деревни, но я спешу его успокоить до того, как в венах забурлит горячая кровь, и качаю головой.

— Никто мне не нравится. Но замуж я не хочу, Робер.

По снежному насту пробегает лисица-чернобурка.

— Смотри, — перевожу я его внимание на неё. И от темы женитьбы и от вёдер с водой, что собираюсь поставить на крыльцо, а затем занести в дом.

— Красавица, — соглашается Робер, — правда, плохо что во двор повадилась. А ты, Изольда, скажи лучше, что тебе с ярмарки привезти. Пряников каких? Или заморских сладостей? Или платок новый хочешь?

Я качаю головой и, слизнув с губ растаявшую снежинку, обнимаю его. За шею, словно отца — тепло и нежно.

— Это… — голос его едва заметно дрожит, что слышу впервые, — значит, да?

— Будь осторожен в пути, ночи сейчас длинные. Мы со Стеллой и Роуз будем тебя ждать. С подарками. А что дарить — тебе решать. Я возьму.

— Но не свадебное?

— Свадебное можно, но не на свадьбу.

Робер огорчается, но что поделать? Какой вопрос, такой и ответ. Закусив губу, прикрыв рот варежками, провожаю его взглядом и тихонько шепчу заговор на удачу. Ведьма из меня никудышная, право слово, но хуже не сделаю.

— Изольда, ты ведь без шапки! — доносится тёплый голос старушки Бруклии, матери Робера. — Что стоишь у двери, а не заходишь? Забыла что ли, как открывать?

Я усмехаюсь. Ну не помню я своего прошлого, что ж теперь — вечность об этом шутить?

Стелле и Роуз рассказывали, что их нашли в сугробе — вот и весь секрет появления.

И благодаря мне, они до сих пор в этом не сомневаются. Так-то.

— Иду, бабуля!

Я оставляю вёдра за порогом дома, запираю дверь и принимаюсь снимать войлочные сапоги. Тепло, не терпящее холодности и не знающее о личном пространстве, тут же крепко обнимает, словно могучая нянюшка. Чувствую, как лицо краснеет. Оставляю позади шаль и тёплое платье на пуговицах. И уже в голубом сарафане и носочках из козьего пуха захожу на кухню, тут же попадая под прицел внимательного взгляда Бруклии.

Старушка она в теле, маленькая, уютная, но со стальным стержнем поперёк округлостей. Светлые глаза яснее, чем у малышки Роуз, несмотря на прожитые зимы. Седые волосы убраны в пучок и заколоты палочкой на восточный манер.

— Что, домогался? — ухмыляется так сладенько, что у меня по рукам начинают бегать мурашки. — Послала небось?

Я не отвечаю, только почёсываю ладони на пути к шкафчику с заветными коричневыми зёрнами.

— А зря, голубушка, зря, он, между прочим, мой лучший сын. Идеал! Так говорят? В нём моя мудрость и, — хитро усмехается, — семя великана Родерика!

Не такой уж великан, судя по рассказам Иванко и других селян. Так — чуть выше среднего.

— Бабуля, он ведь твой единственный сын, — напоминаю я со смешливой нежностью, в то время как на пороге кухни-столовой застывает Роуз.

— В папе семя? — большие и без того глаза становятся ещё больше, а я смеюсь, вцепившись в банку с кофе. Она маленькая и милая из-за вязаного носка, в котором находится.

— Сила, большая сила… — увещевает Бруклия.

— А, как у тролля?

Старушка замирает статуей, над потолком тут же будто тучи собираются и даже мне становится не по себе.

Пока Бруклия напоминает Роуз, отчего же не стоит вспоминать о том, о ком вспоминать не следует, я вновь замечаю лису-чернобурку и оставляю своё сокровище на полке с крупами.

Вернусь и выпью чашечку ароматного чёрного, как ночь, кофе.

Глава 2. Троллий призыв

Лисица гонится за пламенным шаром, красно-оранжевым, жёлто-синим. И он, этот любопытный сгусток магии, проникает в щель и оказывается в сарае. Она тявкает, поддевает носом незапертую дверь и залетает следом.

Тут же до меня доносится треск пламени. Ведь там лежат сухонькие дрова, специально на растопку одного из котлов.

Вот же засада. Если Агнию поймают за поджогом, едва ли будут и дальше её терпеть, ведь она — ведьма. А кто оставит такую в родной деревни? Конечно, многое о ней — лишь слухи, она пока ещё не сделала ничего плохого, но я то вижу, что магия в ней есть — и не хилая.

А на днях так вообще застала её за перевоплощением в лесу, где бродила со своей совой. Это тоже странное поведение. Но что взять с той, кого год назад нашли в снегу без памяти? Маленькие странности сходят мне с рук, как и маленькие заговоры. Ведь любая хорошая женщина немножко ведьма. Подумаешь!

А вот Агния…

Она много ест и остаётся худой, как палка. Острой, как лезвие клинка. У неё длинные, жидкие чёрные волосы, похожие на грязную паутину. Слишком густые брови. И взгляд синих глаз исподлобья. Она не пытается казаться дружелюбной, и этим отталкивает. Правда, не меня.

Я добираюсь до сарайчика и решаюсь подглядеть, что там происходит, прежде чем входить.

Агния стоит уже в чёрной шубке напротив пламени, что впилось в стопку дров. Огонь стрекочет, танцует и нашептывает то, что я едва могу разобрать:

«Ведьмы Заснеженного края, вас призывает Джек… Те из вас, кто считают себя достаточно сильными, чтобы бороться за моё внимание…»

Я выгибаю бровь, не веря своим ушам!

Джек — тот самый тролль, которого нельзя называть. Главное чудовище всех страшилок. Тот, кто наслал на наши земли вечную зиму.

Вечный холод… который мне так нравится!

«Я открываю отбор! Ищу ту единственную, которую сделаю своей ученицей. Но если всё, что вы умеете — делать пироги вкуснее и варить отвар от простуды — прошу вас, дамы, не тратьте моё время. Да и ваше, ведь путь до моего замка далёк и опасен…»

В какой-то момент я начинаю слышать этот властный, насмешливый голос даже слишком хорошо.

То, что он сказал — правда. Замок его будто блуждающий или скрыт от взгляда смертных особыми чарами… Многие храбрецы собирались найти тролля, чтобы вернуть лето, но либо возвращались ни с чем, либо пропадали в снежных бурях.

Так как же ведьмы смогут туда попасть?

«В награду за хорошую службу я подарю вам ледяного дракона, — продолжает нашёптывать пламя, — а для того, чтобы найти мой замок…»

Тут голос от костра птицей перемещается за мою спину, совсем-совсем близко.

Я вздрагиваю, а когда оборачиваюсь, сдерживаю крик.

Всё-таки никак не ожидаешь увидеть в солнечный зимний день, нависающего над тобой у сарайчика огненного мужчину в кожаных штанах с оголённым, внушительным торсом.

Огненного — в прямом смысле, ведь по его волосам будто течёт жидкий огонь, подсвечивая их изнутри рдяным, оранжевым и жёлтым. И в глазах плещется пламя, на этот раз почти реальное, а вовсе не так, как это бывает у Робера.

Ясно, шуба ему не нужна. Понимаю.

Он ухмыляется и зычный голос его теперь дробится на два источника. Или же просто отражается в костре.

— А вот и тот пример, который мне, видимо, придётся привести, дамы… — рассматривает меня с любопытством.

Буду думать… что с любопытством.

— Какая встреча! — улыбаюсь я, бросая взгляд на дом — не выглянет ли кто?

Впрочем, там лишь старушка и дети, не стоит им видеть разъярённого… тролля?

— Ты слышала то, что не предназначалось для твоих ушей. Как твоё имя?

— Изольда.

— Мне нравится. Что ты умеешь, Изольда?

— А это тебе не понравится, — усмехаюсь я, прижимаясь спиной к стене.

— Я так и думал. Пирожки будешь делать дома. Своему мужу и деткам. Хворь выводить — пожалуйста. А в мои ученицы не годишься…

— А… — пытаюсь спросить кое-что, пока Он не ушёл, но тролль переключается на Агнию и шепчет ей что-то на ухо.

Оно отражается и в треске костра, но меня будто бы оглушили.

На мгновение вновь вернув мне внимание, Джек ухмыляется, подмигивает и бросив:

— Хотя и симпатичная, но — увы, — исчезает снежными хлопьями в солнечных лучах.

И я понимаю, что его здесь никогда и не было.

Лишь магия.

Костёр в сарайчике затухает, беспокоиться не о чем. Я перевожу дух и приподнимаю бровь, глядя на Агнию.

— Ты им не расскажешь, — едва ли не рычит она.

— А ты расскажешь, — усмехаюсь я.

— А?

Сова — да, это её имя, — ухает над головой.

— Мне. Где искать.

— Что?

— Да ледяной замок, конечно!

— Он тебя убьёт, если придёшь без приглашения!

— Но он же пришёл, и я его не убила. Должен помнить мою доброту.

Агния передёргивается и дует на свои замёрзшие ладони.

— Ты просто не местная, не знаешь, что его нужно бояться… Это не игра, Изольда… — предупреждает, а сама напугана до чёртиков. — Но, он не накажет меня, если расскажу. Ведь не запретил. Но… зачем тебе? Разве ты не будешь с Робером? Вся деревня ждёт вашей свадьбы.

— И твоего изгнания, но ведь ты всё ещё здесь. Или собираешься уходить к нему?

— К… нет. Просто на зов нельзя было не отозваться. Я н-никуда не пойду!

Вот вам и злая, опасная ведьма.

Она рассказывает мне о способе найти обитель злодея. И тут бы задумать собрать ополчение и пойти против него возвращать лето, но… Способ работает лишь для прекрасных обладательницы магии.

А потому я с чистой совестью возвращаюсь в тёплый дом, где меня уже ждёт наваристый говяжий бульон с пампушками.

— Мне показалось, или я видела Агнию за окном? — приподнимает бровь Бруклия.

— Откуда мне знать?

Действительно, я ведь могу только сказать, видела ли её сама или нет. А об этом меня не спрашивают.

— Так насчёт Робера… Скажи мне, Изольда, ты балуешь с ним или всё же нет?

— Хотите кофе?

Глава 3. В добрый путь

Мне становится жутковато. Старушка Бруклия вообще-то образец идеальной женщины — жены, матери, бабушки. И пусть всегда была добра ко мне… Как поведёт себя с той, что отвергла единственного сына после всего того, что для неё сделали?

Впрочем, я быстро замечаю лукавство и тепло во взгляде светлых глаз.

— Так, может быть, всё-таки выпьем? — выгибаю бровь, и Бруклия хлопает в ладоши (ногти в красном… это Робер привёз заморскую диковинку, да только не понятно, как её смывать — хорошо, что я не польстилась).

— Оценила мой взгляд? У, как покойный-то муж трясся от него! Как горшок разбивался и собирался вновь.

— Занятно. Великан?

— Ну да, — усмехается она. — Надо их в узде держать, всё знаешь и сама. Я так думала. Что играешь с ним, но раз нет, раз не люб тебе… Что поделать? Куда собралась?

— На поиски судьбы, — усмехаюсь я.

Звучит таинственно, но так оно и есть.

Я не помню ничего о жизни до того, как меня нашли у леса в снегу и приволокли к себе. Стоял такой же солнечный, морозный день. И со мной была Сова.

На этом всё.

Меня приютили, и из благодарности я старалась поддерживать уют в доме и сердцах. И совсем скоро стала частью этой семьи. Ко мне уже сватались удальцы, но так как я отказывала, у Робера в сердце закралась надежда. И вышло бы славное решение, любая здесь была бы рада оказаться на моём месте.

Робер когда-то был женат. В жене души на чаял, она была городской красавицей с характером — но доброй. Он занимался торговлей, ведь из-за вечной зимы почти все продукты привозились из далёких стран, куда не добралось проклятье тролля, и делом это было хорошим. Но жена заболела и умерла, а Робер накопил достаточно денег, чтобы не оставлять дочерей и вести дела здесь, рядом с домом. Сейчас у него несколько бакалей в городе и одна в деревне, которой он же и заправляет.

Стоит не забывать, что он хоть и не молод, но хорош собой. Так что с какой стороны не погляди — выходит лакомый кусочек.

Но — увы — сердцу не прикажешь.

На удивление, меня мало волнует прошлая жизнь. Никак не думается о том, какой была моя семья, ищет ли меня кто. Я будто впервые глаза открыла год назад. Вот только… не оставляет чувство, будто что-то важное потеряла.

Или кого-то.

Дракона например. А что? Чем чёрт не шутит?

— Даже не знаю, как нам жить без тебя… — тянет Бруклия. — Робер так и вовсе будет убит горем. Снова.

Я достаю поднявшееся тесто, казан с фаршем и рисом и присыпаю стол мукой, бросая на бабулю острый взгляд.

— Не в упрёк тебе, Изольда, — спешит она меня успокоить. — Как Лилию потерял он, я думала, от тоски станет помидором в банке. Мерзость.

— Но они вкусные!

— Тише, девочка, я ещё помню, каковы свежие, но где ж их теперь найти? — сокрушение по поводу еды, которой сейчас не достать, дело привычное и уже почти ритуальное. — Робер светился от счастья, когда свою невесту привёз. А крови она мне попортила, ой! Своенравная была, не уживались… А потом что вышло, то вышло. Грустно. Но он несколько лет сам был, как зима, хотя других девушек вокруг — видимо не видимо. Полчища!

Я фыркаю, раскатывая кругляши теста и раскладывая начинку.

— Ты знаешь, я поначалу подумала, что ты одна из них.

— Вот уж — сумела себя эффектно преподнести.

— А потом это стало неважным. Робер раствёл, я тебя полюбила, как дочь, а девочки — как мать.

Сформировываю партию пирожков, лью масло на сковороду, убираю муку, отставляю в сторонку тесто. Руки уже будто готовят сами, это меня успокаивает и завораживает остальных.

Пока пирожки жарятся, наконец, добираюсь до кофейных зёрен, размалываю горстку и прикрыаю веки, втягивая горький аромат. Нет в мире ничего лучше!

— А вы, — предлагаю Бруклии, — наймите Агнию в помощницы, она хорошая.

— Ведьму?

— Дайте ей шанс, — подмигиваю и снимаю сковороду с печи.

— Как тебе?

Я замираю и поправляю золотые косицы.

— Я догадалась, — объявляет старушка, — когда на прошлой ярмарке Робер выиграл со своим хилым зайцем. Ты ведь ему удачи пожелала!

— Да бросьте, — отмахиваюсь я, — он уважаемый человек, вот его и хотели… уважить.

Наливаю в турку воду и ставлю на печь. Тут главное, не проглядеть момент, когда начнёт подниматься пенка, чтобы кофе не успел закипеть. От этого он хуже становится.

— Как хочешь, а жаль тебя отпускать…

И всё же Бруклия улыбается, будто стараясь до последнего меня поддержать. И я ценю это. Как и то, что мне никогда не говорили, что я им обязана. Такое положение вещей было бы для меня нестерпимо, и я рада, что так и не оказалась в нём.

В пузатую кружку бабули добавляю молоко яка, свой же кофе оставляю густым, горьким и чёрным. На столе дымятся пирожки. За окном снегопад, а в доме тепло и уютно. Это ощущение — одно из моих любимых.

— Я тебе вот что скажу: в добрый путь. Надеюсь, Изольда, ты найдёшь то, что ищешь.

Я допиваю кофе опрокидываю гущу на блюдце, чтобы спустя минутку взглянуть, что из этого вышло.

— Ящерица какая-то… — шепчет Бруклия.

— Да нет же, — присматриваюсь я, — это дракон, которого Он держит в плену…

— Ну, не накликай беду. А пирожки вкусные. Как и всегда, — и голос старушки вдруг даёт слабину и едва заметно подрагивает. — Точно решила покинуть нас?

Я беру её за тёплые руки, глажу пальцы и обещаю:

— Робер не будет так сильно грустить уже, как раньше. Я ободряла его, как могла, но так, чтобы не давать надежду. Пригласите девушку в дом помощницей, поглядите, что из этого выйдет. Готовите вы не хуже меня. Справитесь. Сами знаете, лучше сейчас, пока девочки маленькие. Не нужно, чтобы они считали меня матерью. А ушла бы я всё равно. Всё у вас будет хорошо.

— Что же… — Бруклия кивает. — Куда поедешь, в город? Попросить Иванко сани приготовить?

— Нет, я уйду той же дорогой, какой пришла — через лес.

Она поджимает губы, но ничего не говорит, знает ведь, что меня не переубедить.

Глава 4. Вихрастая снежная буря

Я даю Иванко понять, чтобы ждал меня у крыльца. А сама зашториваюсь и открываю сундук, прикидывая, во что лучше переодеться. Бросаю взгляд в зеркало. Мне его только недавно подарил Робер, будет теперь служить двум подрастающим красавицам.

И отчего тролль называл меня симпатичной?

Вполне обыкновенная — крепкое, сбитое тело, с округлостями там, где нужно и намёком на талию. Высокий для девицы рост, две золотые косицы, каждая размером с кулак. Голубые глаза, полные губы, маленький рот. Милая на лицо, но коня на скаку остановить вполне себе смогу.

Ну, Он то огромный, в любом случае, ему любая подойдёт.

Впрочем, о чём это я?

Едва касаюсь нежного лепестка декоративной розы в горшке. Красной, как кровь, с уже начинающим вянуть цветком.

И переодеваюсь в тёплое, помня о том, что рядом с ледяным замком должно быть гораздо холоднее, чем у нас. Затем достаю клубок красных ниток и наматываю их на ладонь. Пару нехитрых манипуляций и выходит куколка. А затем и ещё одна.

Этот дом двенадцать месяцев дарил мне тепло, я буду вспоминать о нём со светом в душе и, надеюсь, так же будут вспоминать обо мне.

Захожу в комнату девочек. У них обеих сейчас полуденный сон. Будить не решаюсь, только оставляю каждой по оберегу и целую в лобики.

«У вас обязательно будет хорошая мама… И может быть, ещё сёстры и братья, а потом — добрые, ласковые мужья…»

Ведьме, уходя навсегда, полагается оставлять после себя пророчество. Может быть, кто-то и видит будущее, но я просто желаю всего хорошего. И верю, что сбудется.

Почти ничего с собой не беру, но Бруклия останавливает меня у дверей и протягивает кожаную наплечную сумку, очень удобную.

— Там кое-какая снедь, вяленое мясо, сушёные лепёшки и остального по мелочи, чтобы тебе не было тяжело нести. Деньги.

— Но…

— Знаю-знаю, на магию полагаешься, но возьми. Пригодиться. А мы люди не бедные. А если решишь вернуться — приму тебя снова.

Я обнимаю её крепко и целую в мягкую щёку.

— Спасибо за всё, бабуля.

Она утирает всё же выступившую слезу.

— Иди быстрей, не медли, Изольда! Не выхолаживай дом! Ты ничего не видела!

Смеюсь в ответ точно так же, как и всегда, словно никуда и ненамериваюсь уходить. Но сумка собрана, Сова готова улетать, а на крылечке уже дожидается Иванко.

— Что у вас там происходит, а? — улыбается он. — Никак рассорились?

Он симпатичный парень, единственный блондин на всю деревню, да ещё и голубоглазый — мечта.

Не моя, конечно. Но в общем-то он мне нравится.

— Или собираешься прогуляться снова по лесу?

— Пусть будет, что прогуляться.

— Что это значит?

Я не нахожу нужным ответить, а Совушка летит в сторону того самого места, где меня нашли год назад.

Следы чернобурки уже замело, но небо вновь прояснилось, снег теперь едва припорашивает, словно вносит последние штрихи в картину трескучей, морозной зимы.

Иванко идёт за мной следом. Как вдруг останавливается и произносит угрюмо:

— Уходишь, да? Из деревни. А я так и знал, когда ты появилась.

— Что именно?

— Веет от тебя чем-то странным. Ты как кошка, а она гуляет сама по себе.

Я усмехаюсь, и зеленью на мгновение (по задумке) отливают глаза. Он отступает на шаг, но затем подходит на целых два.

— Будет наглостью, если попрошу у тебя поцелуй?

Приподнимаю бровь, и он подступает ещё ближе.

— Ты просто такая, Изольда… от тебя всего можно ожидать.

А ведь парень неплохо меня изучил за проведённый вместе год. Его стоит за это похвалить. И, возможно, наградить.

Я никогда не отвечала Роберу взаимностью. И не давала повода надеяться. Но я жила в его доме, и он всё же рискнул сделать предложение. Но для чего мне дурить голову хорошему человеку? Абсолютно не моему мужчине. Даже лёгкого касания губ с ним бы я себе не позволила, хоть и не вижу в этом ничего дурного.

А вот Иванко — другое дело.

Ему любопытно, да и мне тоже. И едва ли потом он будет грустить, что это не повториться. По крайней мере, по-плохому. Я всё же не из тех девушек, которым нравится сводить мужчин с ума. Вот уж кто домашние кошки — играются, убивают, но не едят, ведь их кормят дома. Я же, если нападу, сразу откушу голову.

И судя по взгляду Иванко — он это понимает.

И рискует.

Сова кружит над нами и ухает, снегопад снова набирает обороты, дом позади кажется таким чужим, словно я никогда там и не жила…

Иванко обнимает меня за плечи, проводит ладонью по косам, будто бы они главный его интерес. С опаской заглядывает в глаза, словно спрашивает. И неловко касается обветренными губами губ.

Тепло, неловко, странно.

А затем поцелуй становится увереннее и приятнее. По телу прокатывается сладкая волна мурашек, сердце бьётся быстрее, становится трудно дышать…

Интересно, как люди до этого додумались вообще?

И насколько же тогда приятно целовать того, кого любишь?

Он отстраняется с полыхающими щеками, но только затем, чтобы сгрести меня в объятья.

— Может, останешься?

— Нет, меня ждут.

По какой-то причине это звучит зловеще, и Иванко отстраняется.

— Ладно, вообще, я Нюрке собираюсь предложение делать.

Я смеюсь. Вот негодник!

— Чего сразу не сказал?

— Это маленькая шалость, — улыбается он, но тут же становится серьёзнее. — Я запомню этот поцелуй.

Я киваю, и мы, наконец, расходимся. Прощание с маленьким уютным миром искрится под рёбрами. Хочется хлопнуть в ладоши и подпрыгнуть, ведь меня не покидает чувство, что я всё делаю правильно.

Зайдя подальше в лес, вытягиваю руку, чтобы Сова села на рукав.

— Не знаю, считаешься ли ты моим фамильяром, но…

Следуя инструкции Агнии, я вырываю у неё перо (у кошек и собак следовало бы клочок шерсти, а другим животным я не завидую) и произношу:

— Тролль Джек, покровитель магии, господин зла… я, ведьма, принимаю твоё приглашение и желаю отправиться в ледяной замок!

Глава 5. Город троллей

Я пробежала бы кое-что важное, если бы не Сова, начавшая кружить над землёй и сверкающая пламенем в глазах. Её серебряные перья отражают северное сияние, и разноцветные капли будто бы стекают с крыльев на снег.

Отдалённо слышу тихую песенку, слов которой не разобрать. Но голос, певучий и какой-то ехидный, терпкий, дымный определённо мужской.

Но чем больше проникаюсь, тем отчётливее понимаю, что бесконечная снежная пустыня на самом деле гораздо оживлённее, чем кажется.

Усмехаюсь и от радости даже начинаю чувствовать собственные замёрзшие пальцы.

Твёрдая заснеженная корка подсвечиваться изнутри оранжевыми огнями, и если приложить к ней покрасневшее ухо, можно услышать смех.

— Мы что-то нашли, Сова.

Птица ухает и, будто бы только сейчас полностью убедившись, что я поняла её кружения правильно, садится мне на плечо. Задом, так чтобы клюнуть в косицу, резко повернув голову и нагнав на меня жути, заставив сонное сердце разогнаться.

— Мстишь за перо? Но ты ведь знаешь, кто я… Знаешь, что я ищу?

Она тут же отворачивается.

Лукавый фамильяр. Не знаю даже, проводили ли мы классический обряд, подписывали ли договор… Ибо когда я открыла глаза впервые на своей памяти, она была рядом. Странно осознавать, что пернатое существо знает о тебе больше, чем ты сам. Возможно, гораздо больше. И сказать не может. Или не хочет.

— Мелкая… совушка, — выдыхаю я, и она ухает в ответ.

Вот только успеваю заметить, что чем больше я отвожу внимание от звуков и света, тем скорее снег кажется просто снегом. Белым. Холодным. И ничего под собой не скрывающим.

Но нет, здесь точно есть второе дно.

— Погоди-ка… — я пытаюсь пробить ледяную корку локтём, вновь слышу смех и начинаю подозревать, что надо мной издеваются, ведь ничего не выходит, а голоса становятся громче. Мужские, хриплые, зычные.

«И что ты сделаешь, девочка? Вернёшься туда, откуда пришла? А как?»

— Не собираюсь я возвращаться, — шепчу в ответ и на каком-то диком желании увидеть лица тех, с кем говорю, представляю, как снег подо мной становится водой.

Я уже делала так, когда ворот колодца сломался, а вода нужна была срочно. Хотелось сварить суп до прихода Робера.

Вскипятить воду, кинуть в неё крупы, жареного мяса и теста… От воспоминаний об этом урчит в животе. И скрипит снег.

Недолго. Несколько мгновений. Потому что тут же он оборачивается водой, да не простой, а кипящей. И вместе с ней мы летим вниз, в пустоту.

Каким-то образом от страха обжечься я умудряюсь на несколько мгновений задержаться в воздухе (не такая уж и слабая ведьма, а?), а потому всё самое горячее попадает на тела не менее горячих троллей.

Это ведь тролли?

Они похожи на Джека (если то был Он лично), но выглядят куда более устрашающе.

Даже ростом.

Если мужчина, что нависал надо мной у сарая с пирожковыми советами был под два метра ростом, то эти целых три, если не больше и рядом с ними я чувствую себя совсем крошкой. Хлебной. Есть хочется.

Облизываюсь.

И этот жест ошпаренные мужчины воспринимают по-своему. А потому я, упавшая в мягкий сугроб, словно взбитый специально для меня, как подушка, пытаюсь отползти назад.

Обстановка здесь повеселее чем наверху. Тролли стоят у массивных каменных ворот, за которыми скрываются танцы огней и весёлый, пусть и приглушённый гомон. По крайней мере, впечатление создаётся именно такое.

Над головой вместо неба заледенелый снег и… дырка, да. Из которой пялится моя дурная сова. И ухает.

Весело ей? Или не весело? А вдруг грустно?

Ладно — перевожу взгляд на амбалов — мне сейчас немного не до того.

Свет здесь будто лунный, но ярче, чем наверху. Магия. Быть может, это потому что легенды не врут, и тролли действительно превращаются в камень под солнечным светом.

Тогда разумно скрываться под бесконечным ледяным мостом.

Значит, и замок Джека где-то здесь.

Я пытаюсь подняться и отползти одновременно, а потому мне не с руки спрашивать дорогу.

Да и молодым людям — тоже.

Ну то есть как людям…

Помимо внушительного роста и соответствующих ему мускулистых частей тела, в глаза бросается то, что у мужчин из моей деревни и ближнего города не было. Конечно, опыта жизни у меня всего годик, но я уверена, что бараньи рога у одного, массивные, завитые назад и козлиные, остриём глядящие в разные стороны, у другого — это ненормально.

А на лицо они чем-то напоминают Джека. Сравниваю с ним, потому что… как тут не сравнивать?

Нос с горбинкой, большой, будто жабий, рот, но при этом красивые губы. Хорошо запомнила их, потому что Он постоянно ухмылялся. Волевой, массивный подбородок, нависшие над огненными глазами брови…

Эти двое похожи на Джека и одновременно непохожи. Точно так же, как похожи и не похожи друг на друга

Странное ощущение. А ещё у одного из них… хвост. Кожаный, длинный и с кисточкой на конце. Так сходу и не пойму, какому животному он мог бы принадлежать.

— На что смотришь, деточка? — рокочет один из них. — Понравились? А кто больше?

Кипяток, кстати, особо их не обжёг — под сероватой кожей и без того время от времени вспыхивают алые искры. И вот сейчас — как раз у того, кто со мной заговорил.

Другой в ответ лишь поулюлюкал.

Они надвигаются медленно, словно издеваются.

Несмотря на то, что здесь холодно практически так же, как наверху, оба щеголяют в кожаных штанах и с голыми торсами. И от них исходит жар, словно от двух внушительных печек.

Жар, который при этом не греет.

От которого не тает снег.

— Кто ты такая?

— А не видно? — улыбаюсь я, стараясь казаться дружелюбной. — Ведьма, любезно отозвавшаяся на зов вашего господина, Джека.

Один из троллей ухмыляется.

— Ведьмы обычно без проблем попадают за ворота.

Я, наконец, поднимаюсь и, пошатываясь, деланно переспрашиваю:

— Что? А есть какие-то проблемы? Ведь я здесь. А ворота — вот тут. Совсем недалеко.

Глава 6. Кофе для стражей

— Чего? — выгибаю я бровь. — Зачем? Хочешь, чтобы я выглядела так же глупо, как ты?

Сова неодобрительно ухает. Ну да, не удержала планку, чуть-чуть съязвила перед теми, кто может меня сожрать. Хотя моё недоумение искреннее.

— Делай, что говорят, ведьма!

Ну хоть признали за колдунью.

Передёргиваю плечом. Ладно, двигаться полезно, а в такие холода это ещё и отличный способ не замёзнуть насмерть.

Хотя меня бы больше устроила чашечка обжигающе-горячего кофе.

— Покажи ещё раз, — прошу, хлопая обледенелыми ресницами, — я проглядела.

— Щас я покажу! — ухмыляется тот тролль, что только что закончил кататься по снегу и надрывать себе живот; у него козлиные рога и хвост. — А, ну, отойди, — пихает другого и тот, хмыкнув, толкает его и одаривает пинком под зад.

Я оглядываюсь — позади лишь лес из снега и льда, впереди ворота и бесконечная каменная стена, за которой ничего не видно. Куда бежать?

Они всё ещё заняты пинками и шлепками, а то и хлёсткими ударами всерьёз. И в тот момент, когда баран создаёт огненный шар (и вновь — горячий, но не греющий) и направляет его в козла, я срываюсь с места прямо к воротам, надеясь, что успею сдвинуть засов и проскользнуть по другую сторону стены.

Ворота обжигающе-холодные, и как я ни стараюсь — они не поддаются мне.

Зато тролли, размявшие кулаки и отхохотавшиеся, обращают на меня внимание.

Баран делает всего один великанский шаг и уже нависает надо мной, гаденько ухмыляясь. Сова ухает наверху и шумно машет крыльями.

— Сколько раз твердила, — выдыхаю, — я не понимаю, что ты говоришь!

И она отворачивается, оставляя меня наедине с двумя громадными ехиднами. Нет правда, все тролли такие… ухмыльчивые?

И полуобнажённые?

— Ладно, — баран поднимает моё лицо за подбородок указательным пальцем, вглядывается в глаза и вздрагивает всем телом, будто бы заметив что-то весьма и весьма неприятное для себя. — Повторяй за ним, — отходит, давая мне обзор.

Козёл уже ждёт внимания, стоя на снегу в странной позе, заложив руки за голову и веляя бёдрами.

Итак я, Изольда — хотя явилась вовсе не изо льда, а из сугроба, но слава деревенским, до Изсугробы никто не додумался, — должна развлекать здесь трёхметровых созданий зла, хорошо!

И, решив подойти к заданию всерьёз, я прищуриваюсь, разглядывая движения козла, и повторяю раз за разом, стараясь не отставать.

Руки за затылком, пышные бёдра покачиваются… Но он вдруг резко нагибается, выставляя на обозрение обтянутый узкими, кожаными штанами зад и просовывает голову между ног. Я, кряхтя, повторяю, не задумываясь. Откуда-то начинает звучать ритмичная музыка, будто бы кто-то хлопает в ладони, становится жутко и… весело. Козёл, не разгибаясь начинает прыгать ко мне, а я к нему. Он трясёт огромными ладонями, я тоже — поменьше. Мы едва не сталкиваемся, но тут он резко разгибается, разворачивается, я копирую и… оказываюсь в ловушке из его рук.

— Хватит, — ухмыляется баран. — Ты повторяла его движения в точности и не сбилась. Отличные способности, ведьма, ты можешь пройти.

Звучит это хорошо, но если бы он был внимательнее, заметил бы, что козёл всё ещё сжимает меня в своих могучих объятиях.

Его рога пугают, но больше страшат большие глаза, в которых вместо радужки — огонь, а зрачок — чёрный уголёк.

Он высовывает язык и облизывается.

— А может мы её всё-таки? — бросает торопливый взгляд на барана. — Красивая.

И тут мой бедный, пустой живот напоминает о себе урчанием.

— Она рычит, — выгибает тролль бровь.

— Есть хочется…

Баран закатывает глаза, одним прыжком добирается до нас и вырывает меня из рук напарника.

— Испугалась, да? — шепчет мне на ухо.

Его рога кажутся мне симпатичнее. А тело обжигает то ли огнём, то ли льдом. Мы на мгновение замираем, глядя друг другу в глаза. Затем он, словно смутившись, отпускает меня и открывает ворота.

— Ты — кипящая вода, — бросает, когда я прохожу мимо.

— Это плохо?

Он усмехается:

— Нам нужен лёд.

Что же, за воротами оказываются ледяные дворцы, дома и деревья, здесь весело завывает вьюжка, приглушая будто бы сотню тихих голосов. Но я ожидала увидеть других троллей или ведьм. А вокруг лишь холод и одиночество. Куда идти дальше? Не думаю, что что-то здесь является тем самым замком Джека, о котором ходят легенды.

Прислушиваюсь к себе. Быть может, я здесь когда-то была, раз так сильно тянет к месту, где держат ледяного дракона?

Может быть, сердце укажет путь?

Но отзывается лишь живот. То же верно, первым делом нужно перекусить. Сова, наконец, слетает со своего насеста мне на плечо. Молчит, молчит, молчит… и вдруг как ухнет в ухо, вывернув башку!

— Знаешь, почему я взяла с собой мало еды? — усмехаюсь ответ. — Потому что, когда она закончется, я съем тебя!

Это всего лишь привычное подтрунивание, но троллям заходит на «ура». Они, уже было собравшиеся возвращаться за ворота, хохочут, приговаривая:

— Наша натура — друзей есть!

Я улыбаюсь:

— Хотите кофе?

Козлик подпрыгивает (и земля под снегом отдаётся дрожью), а баран, как-то замявшись, отвечает:

— А мы тебя крысами угостим.

— Может быть, чуть попозже я соглашусь на это, но пока обойдусь лепёшкой.

Прямо у ворот мы разводим костёр, если так можно назвать сгусток магии троллей, танцующий над снегом. Думается мне, что воду на нём подогреть не получится, но зато стало в разы уютнее. Я прошу мужчин сделать из льда три кресла, чтобы устроиться удобнее. И, забравшись на почти что трон, украшенный резьбой, с ногами, достаю из сумки медную турку и мешок с молотым кофе в ней.

По сердцу разливается тепло.

Кофейные зёрна очень дорогие, и в доме-то появились, потому что я пошла на ароматный запах на рынке и потерялась. Робер нашёл меня, его друг-торговец угостил чашечкой — и я влюбилась. А он не смог устоять и купил мешочек зёрен. А затем ещё и ещё.

Глава 7. Ледяного лорда в мужья

Крыс почёсывается двумя лапками за ушами и, сверкнув огненной магией в глазах, прыгает мне на колени.

Тролли не собираются его есть, но глядят настороженно. Я, хоть и предположив, что это какой-то местный дух — очень, безусловно, важный — не удерживаюсь от любопытства и хватаю его за пушистую попку. Она кажется такой непропорционально-большой, когда он сидит. Такой милый! Я никогда раньше так близко не видела крыс, а этого можно помять в пальцах… Такой мягкий и тёплый… приятно.

Сова ухает, а тролли таращат глаза.

— Ты закончила? — гаркает крыс.

И я умиляюсь.

— Такой красивый и тяжёлый, словно кот! И вовсе хвост не мерзкий, как многие говорят, приятный и мягкий!

Он цапает меня за палец и начинает щёлкает зубами.

— Ладно-ладно, — не обижаюсь я, — просто если узнаю, кто ты на самом деле, уже будет неуместно трогать.

— А сейчас в самый раз, так? Ведьма!

— Да, ведьма, а потому не подскажешь ли ты, где ледяной замок? Меня ведь пригласили, но не встречают…

— Тебе, может, ещё хлеб да соль? — усмехается крыс.

— Да, точно, — я достаю из сумки лепёшку и вгрызаюсь в неё, стрельнув глазами в троллей. Они по очереди отхлёбывают кофе. И козёл опрокидывает в себя последний глоток.

— На дне самое вкусное, — улыбается он.

— Ясно, значит, гадать вам не будем. Хорошо.

Они оба выглядят довольными, хотя я и не уверена, что смогли почувствовать вкус — кто знает, как у них там всё устроено?

— Ты, значит, Изольда. Пришла без приглашения. После того, как тебе лично отказали. Я слышал. Про тебя весь город троллей говорит.

— Правда?

— Да конечно нет! Кому ты нужна?

— Ну и хорошо, — радуюсь я, потому что внимание слуг зла — такое себе удовольствие. — А твоё имя?

Он прыгает, словно блоха, с моего колена на баранье и хмыкает.

— У вас нет имён?

И тролли дружно мотают головами. Не зря обозначила их, как разных парнокопытных, потому как «амбал раз» и «амбал два» каждый раз мысленно произносить было бы накладно. А крыс будет Крысом, ведь есть же у меня сова Сова. Главное, чтобы второй не объявился.

— Значит, это правда, — начинаю я как бы между прочим разговор на тему, которая волнует меня больше всего, нагревая воду уже для своей чашечки чёрного, крепкого кофе. — Я слышала, что год назад стал над небом кружить дракон. Но тот, кого… В общем, Джек поймал его и заточил в своём ледяном замке. И теперь он весит на ледяных цепях. Всё так и было? Ведь он обещал ведьмам дракона.

— Так и было, — отвечает Крыс.

И я протягиваю ему кусочек лепёшки. Он берёт крохотными лапками, так похожими на человеческие руки, что становится жутковато.

— Но не на каких цепях он не висит, зачем же так? Дракон стал Ледяным лордом, и та, кто пройдёт все испытания, станет ему женой.

— Женой? — выгибаю я бровь, дуя на своё маленькое, жидкое чудо в турке. — Он вроде об этом не говорил… Джек.

— А ты зачем пришла? Что с драконом собралась делать?

— Д-дружить…

Все взрываются задорным смехом, будто я сказала что-то невероятно, невозможно уморительное. И в том числе тот, кто стоит сейчас позади меня. Его хохот вьётся красными змеями, что ползут в нашу сторону. Страшно. Потому что, видимо, кто-то сейчас вмешается в наш маленький уютный кружок и не даст мне выпить и без того стремительно холодеющее кофе.

Так что я прикрываю веки, втягиваю горьковатый запах и делаю несколько маленьких глотков, стараясь не вслушиваться в отзвуки тяжёлых шагов, приближающихся ко мне.

И вот большая ладонь опускается на плечо.

И знакомый голос цвёт и пахнет (хотя я и не знаю, что это такое) ухмылками и усмешками.

— Она что, прячется от меня? Кто-нибудь объяснит ей, что это не так работает?

Сова машет крыльями и улетает.

Предательница.

А я… а что? Кофе само себя не допьёт, хоть наслаждение и несколько подпорчено.

— Изольда, — зовёт баран.

Я сдвигаю брови и усмехаюсь на его, будто оправдательное:

— Упрямая она.

Допиваю и, наконец, открываю глаза и отставляю от себя уже успевшую похолодеть турку.

Лицо Джека прямо перед моим. Глаза пылают огнём. Он стоит у ледяного креслотрона, расставив ноги и склонившись, уперев ладонь над моей головой. То ли рассматривая, то ли ожидая испуга.

Но я облизываюсь и со вздохом спрашиваю:

— А ты хочешь кофе?

— Обойдусь, — выплёвывает и отстраняется, искривив губы, будто капризно.

— Я подумала, что если тут не будет ведьмы, которая умеет создавать уют… Отбор выйдет каким-то неправильным. Промозглым и стылым.

— Ты правда сюда не за мужем пришла? Может быть, ещё вернёшься в своё сорочье гнездо?

Улыбаюсь радостно:

— Значит, я могу остаться? У меня есть выбор, правда?

— Упрямая, — соглашается Джек с бараном.

Теперь они все кажутся мне одного роста. То ли я приуменьшила действительность в прошлый раз, то ли господину зла не хотелось выглядеть мелким на фоне стражей ворот, и он принял меры. Каким-то троллим образом.

В любом случае, я вновь засматриваюсь на его волосы, по которым будто течёт огонь, на мускулистое тело и острый изгиб губ.

— Раз так, — он улыбается и хрустит шеей, — ты посостязаешься за звание моей ученицы, но будь осторожна — дороги назад не будет. Проиграешь — никогда не вернёшься из моих владений. И если хочешь знать моё мнение — у тебя нет шансов, детка.

У него такой будоражащий голос.

Интересно, он его специально таким делает? Чтобы производить впечатление на дам? Властный-опасный-Джек.

— Почему глаза смеются? Думаешь, сможешь, победить?

— Ну, я попробую, — отвечаю просто.

Он ещё несколько мгновений всматривается в меня, будто бы не понял, что я сказала. Я перевожу взгляд на Крыса, мол, переведи ему как-нибудь, но он не понимает уже меня и чихает. Такой милый, толстый и ворчливый!

Интересно, Сова попытается его съесть?

— Испытаний будет…

Глава 8. Первое испытание

Вперёд выбегает невесть откуда взявшийся Крыс. Он встаёт на задние лапки и оглядывает сов. Которые, почему-то, не спешат на него нападать.

— Если все задания будут такими, дракону придётся несладко.

— Это ещё почему?

— Столько жён…

Крыс прыгает на шубу, взбирается вверх с помощью цепких когтей и устраивается пушистой попкой на моём плече.

— Под этим куполом не действует магия, милочка, — просвещает он меня хриплым и низким голосом, никак не сочетающимся с крысиным обликом.

— И?

— И связь со своим фамильяром ты не почувствуешь!

Я фыркаю, прикрывая рот ладошкой.

— С Совой-то? Да я даже не знаю, кто она мне. Может быть и фамильяр, ведь благодаря её перу я попала сюда. А, может быть, и нет, ведь не долетела. И что же меня пугали, что сил не хватит, если смысл испытания в другом…

— Меньше слов, больше дела, ведьма! — гаркает Крыс мне в ухо и слегка прикусывает мочку. — Здесь становится всё холоднее, не справишься — не выйдешь и замёрзнешь, а попытка всего одна.

Я ойкаю скорее от неожиданности и глажу его шёрстку пальцами, рассматривая сов.

— Это ты чего такое делаешь, Изольда?

— Снимаю напряжение. Ты ведь за этим здесь, чтобы поддерживать?

— Не, — тыкается он в мою шею, — чтобы шептать на ушко гадости…

— Ну, шепчи-шепчи, — миролюбиво отзываюсь я, больше не обращая на него внимания.

Совы сидят на крючковатых ветвях из льда, которыми обвит купол. Они не двигаются и не ухают. Одинаковые. И жутковатые. Не нравятся мне эти птицы, если честно.

Любить их легко издалека, а если с ними пожить… чего только одни комочки с мышиной шерстью стоят, которые они вырыгивают. Я, должно быть, из-за этого нисколько не смутилась ни еде троллей, ни самому Крысу, хотя он скорее всего тоже тролль.

Впрочем, моя Сова — она моя, неужто не узнаю?

Дышу горячо на ладони, грею заледеневшие пальцы.

И вдруг вспоминаю об обряде, где нужно было вырвать пёрышко. Конечно, копаться в каждой птице не вариант, но быть может, я проверю нескольких и мне повезёт — моя попадётся одной из первой.

Нужно быть внимательной, чтобы заметить местечко, откуда росло перо, но это возможно.

Но поможет только если это настоящие похожие на мою совы, а не полные копии.

Подхожу ближе, уже тяну руки, но тут Крыс едва ли не рычит (а мог бы и не выходить из образа!):

— Я же сказал, одна попытка! Ты уверена, что это она?

— Нет, я уверена, что она случайная, а значит может быть моей, но совершенно не обязательно. Примерно один к ста.

— Чего? Тогда зачем?

— Чтобы на перья посмотреть.

— Это тебе курицы на рынке, Изольда? Дотронулась — значит, выбрала. Трогать нельзя просто так!

Я выдыхаю, уже решив повозмущаться, но тут же передумываю. Толку-то от этого не будет никакого. Зато есть кое-что хорошее, что не мешало бы подметить, чтобы здесь стало хоть чуточку теплее.

— Спасибо большое, что подсказал. Интересно, а все ведьмы с этим справились?

— Большинство уже отсеялись, — хмыкает Крыс, чем-то изрядно недовольный, судя по голосу.

Я нащупываю в сумке кусочек лепёшки, делюсь с ним и жую сама.

Становится ещё холоднее, совы не стараются выделиться, темнеет…

Почему темнеет?

И вновь светло.

Нет. Темнеет.

Нет.

Светло.

За куполом что-то летает и отбрасывает тень. Интересно. Подхожу к ледяной стене, где почти нет сов. Что-то приземляется рядом, слышу взмах крыльев и хруст льда. А затем шаги. Кто-то приближается ко мне.

Совсем скоро я замечаю человека. Он стоит по ту сторону, высокий, светлый. Большего не разобрать. Молчит. Я только собираюсь подать голос, как он вдруг кладёт ладонь с длинными тонкими пальцами на лёд. И тот нисколько под ней не плавится.

Дракон?

Ледяной лорд?

— Девочка, что пришла к владениям зла сама… — вдруг произносит он холодным, но при этом бархатным голосом.

По телу пробегают мурашки, гораздо сильнее, чем когда меня целовал Иванко.

Один лишь голос будоражит, а что будет, когда я увижу его обладателя?

Он представляется мне острым и заледенелым.

— Изольда, — представляюсь я.

— Аркай… Но какое это имеет значение? Ведь ты так и не нашла своего фамильяра.

— А ты… — спросила бы ещё много чего, но он уходит так, будто пришёл лишь констатировать один и без того мне известный факт.

— Забавный какой…

— Думаешь? — усмехается Крыс.

Когда я так думаю, имею в виду голос, конечно. Если он там, на плече, и корчит гримасы, слава небу, что я не смотрю.

Ладно, совы. Первое испытание.

Обхожу всех по кругу, вглядываюсь в непроницаемые… лица? морды? клевала? клювальники?

Одна из них ухает. Где-то позади. За ней повторяют и остальные. Даже не думаю идти в ту сторону. Это ловушка.

Потому что моя Сова предпочитает подобраться поближе, и уху-уху-уху-хухнуть уже тогда. Да и дали бы ей подать голос?

Я прохожу ещё раз, медленнее, и она, моя милая, выворачивает круглую башку, чтобы меня передёрнуло, и только тогда позволяет всем здесь присутствующим насладиться своим прекрасным голосом.

Тяну к ней руки, но вдруг две другие рядом взлетают и все остальные, словно по волшебству поднимаются и начинают кружить над куполом.

— Это ещё что значит?

— А что? — отвлекается Крыс от вылизывания задней лапы. — Если думаешь, что нашла свою сову, дерзай — лови!

— Ну что ж!

Тут главное не задумываться о том, как это сложно, а просто сделать. Так что я запрокидываю голову, щурюсь и вглядываюсь в совиный ком.

— А моя не может ко мне прилететь?

— Неа, они должны быть под потолком.

— Я нашла её, теперь ведь туда не только забраться нужно, но и снова отличить её.

— Да, — с довольством в голосе подтверждает Крыс.

Наверху так наверху. Я гляжу в самую высокую точку купала и там она, родимая, свисает с ветки (как только держится), страшно извернувшись и свесив голову.

Глава 9. Сову солить

На вопрос о том, куда делся Крыс, Джек лишь ухмыляется и говорит, мол, пошёл на корм стражам ворот за то, что позволил мне пройти это испытание.

— Почему тебя так заботит то, что я учавствую?

Купол разламывается легко и непринужденно, и мы оказываемся под снежно-ледяным снегом, через который просвечивает пурпурное небо верхнего мира. Там, должно быть, красиво…

— Ты, ведьма, плюнула на то, что я тебя отверг, свалилась на голову троллям, как… ну да, снег. И отчего родители не назвали тебя Снежанной?

Ухмыляюсь. Может быть, и назвали, да откуда мне знать?

— Ничего против не имею, детка, — облизывается и сплёвывает льдинку, что меня даже забавляет. — Вот только ты тратишь моё время и отвлекаешь от действительно интересных женских драк. Ведьмы, знаешь ли, умеют веселиться и… веселить. И сегодня ночью должны будут это доказать.

— Правда? Как?

— Неважно, — он достаёт из кармана папиросу, почти такую, какую видела у торговца кофейными зёрнами и специями. Мелькает огонь синего пламени, и она на удивление начинает дымить. А мне казалось, что здесь у всех огонь ненастоящий… Тролль выдыхает сизое облачко прямо мне в лицо, и я закашливаюсь, отчего-то вцепившись в его сильную руку. — Видишь ли, ты совсем меня не веселишь. И смотреть, как тебя, с твоими жалкими силами, плещущимися на дне ведра, будут размазывать тонким слоем по льду… Может быть, и уморительно, но чертовски скучно.

Откашлявшись, я отступаю от него, ничуть не задетая. Всё-таки господин зла не обязан быть добрым человеком, заглядывающим мне в рот, как Робер.

Тролль ждёт реакции, а я рассматриваю его — огненная шевелюра, приятное, хоть и грубое лицо, устрашающий взгляд, красивое, мускулистое тело, пламя под кожей… Любопытно было бы расспросить его о людских легендах и вечной зиме, но ещё любопытнее — узнать что-нибудь о ледяном лорде.

При мысли о драконе начинаю краснеть, а потому спешу перевести взгляд вверх, нижнее небо, буду называть это так, алеет и из-за этого даже будто-бы становится теплее.

— Рассвет, — выдыхает Джек, — время для сна.

Когда я ещё только падала на барана и козла наверху стояла ночь. Время здесь будто бы идёт чуть быстрее.

Я мгновенно, словно по приказу, чувствую усталость.

— У тебя даже не нашлось слов, чтобы ответить мне, симпатичная мордашка?

— Спасибо за комплимент, — зеваю, чем явно вывожу его из себя. Хотя на самом деле не знаю точно, чем именно — ответом или зевком. — Я на самом деле не понимаю, отчего ты лично разговариваешь со мной, если так скучно. Я могу тихонько выполнять все задания и никому не мешать. И вообще, обычно я всем нравлюсь.

Он скалится и будто собирается что-то сказать, но по какой-то причине придерживает реплику при себе.

И явно вместо неё выдыхает:

— С чего ты взяла, что я настоящий?

Веду плечом и дую на замёрзшие ладони. А затем касаюсь пальцами его живота. Как-то не похоже на магию. Он выгибает огненную бровь.

— Дым, дым выглядит настоящим. Ну а нет так нет. У меня было и такое предположение, что являешься одновременно ко всем ведьмам. Не понимаю и этом случае, к чему недовольство… Хотя…

— Что?

— Ты ведь тролль, — улыбаюсь хитро и (надеюсь) мило. — Ворчун и зло воплоти.

— Так про меня говорят? — его глаза сверкают синем пламенем.

— Ну, — опускаю я некоторые выражения, что слышала в городе о нём. Когда у кого-то не шло с торговлей, или после болючего падения, или непогоды… В общем, много-много причин, чтобы поминать Джека, боюсь, недобрым словом. — Почти.

— Ты станешь одной из тех, кто оставляет после себя соленые цветы.

— Не помню, чтобы слышала об этом…

— С луны свалилась?

— Нет, из сугроба.

— Что?

— Ничего, — я вновь улыбаюсь, и снова замечаю, что ему такое общение не слишком-то нравится.

Джек приближается ко мне вплотную, хватает за плечи и приподнимает, чтобы наши глаза были на одном уровне. Мне кажется, он подпалит мне ресницы и локон волос, спадающий на лоб. Дышит в лицо морозом и дымом, а затем фыркает так, будто бы что-то искал, и остался неудовлетворён.

Потому что нашёл или не нашёл?

— Хватит, — кривится, — быть… такое.

Я улыбаюсь, когда меня отпускают.

— Хорошо.

— Я сказал, — рычит, — хватит!

— Хорошо.

— Ты издеваешься?

— Так легко тебя с мысли сбить… — поправляю золотые косицы. — Что же там про цветы?

И Джек вдруг хватает меня за руку и тащит куда-то и отталкивает появившегося будто бы из воздуха барана.

— Иди, — приказывает ему, — охранять ворота.

— Да, хозяин…

Но отчего-то, когда я оборачиваюсь, он подмигивает мне.

Странный какой-то.

— Куда мы идём? — перевожу внимание на господина зла, который продолжает тянуть меня за собой.

— Скоро ты захочешь спать. Здесь все спят днём, Изольда. Тебе нужно укрытие. И, так уж и быть, тебя провожу сам, хоть мне и не хочется, Изольда.

Так часто рекут моё имя здесь, что становится не по себе. А с другой стороны даже приятно. Верхнее небо продолжает пропитывать нижнее и радовать меня красками.

— Посмотри, как красиво, — усмехаюсь я. — Вам, троллям, и вправду страшен солнечный свет?

— Это-то ты знаешь, — гаркает он, — а про цветы — нет?

Не успеваю ответить, потому как он, глыба, резко останавливается, и я в него врезаюсь.

— Твёрдый, — выдыхаю, — как камень.

— Это ты про что? — ухмыляется он. — Потому что в любом случае — да. И как тебе хата?

Присматриваюсь, а посреди снега и льда стоит деревянный дом. Самый настоящий, только обледенелый и припорошённый снегом, так что его даже не сразу можно заметить.

— Кое-где раньше жили люди, — улыбается он, — и от них осталось всякое. А теперь идём со мной…

Оборачивается, окидывает меня, потирающую лоб, взглядом и хмыкает:

— Ушиблась?

— Как в стену врезалась…

И он вдруг цокает, словно человеческий мальчишка.

Глава 10. Мужские дела Джека

И вот я стою рядом с легендарным существом, главным злом во веки веков, наблюдаю за тем, как он пылает жаром и холодом одновременно и… за тем, как выгибает бровь и искренне спрашивает:

— Ты, Изольда, собралась сожрать своего фамильяра?

Облизывает губы с видом таким, будто бы собирается добавить: «Ну, знаешь, это даже для меня слишком!».

А что, я какая-никакая, а все же ведьма.

А нас нельзя недооценивать.

— Поражен и восхищен, — ухмыляется Джек, но как-то неубедительно.

И тут я не выдерживаю и взрываюсь смехом.

— Шутка! Крысу вот она понравилась…

— И ты, — вновь облизывает он губы и вдруг исчезает, чтобы появиться за моей спиной, положить великанские ладони на плечи и слегка сжать, прижавшись торсом к моей спине, — хочешь понравиться мне?

Что же, меховой шубе, наверное, очень тепло, но я чувствую лишь небольшое давление и слабый жар, словно от прогоревшей пару часов назад печи.

А потому опускаюсь на колени и тянусь пальцем к расстелившейся под снегом красоте.

— Вот этот цветок — соленый?

Он шумно то ли вздыхает, то ли фыркает, то ли чихает, то ли делает что-то специфическое троллье.

А потом рычит.

Или то в животе урчит?

Джек опускается на колени рядом со мной. И мне все больше кажется, что он — не тот самый злодей из легенд и басен. Быть может, главный помощник? Или что-то вроде того. Ведь… разве может кто-то столь могущественный быть при этом таким… обычным?

Или пытается таким казаться?

А чего ради?

— Я знаю, что у людей есть легенда о том, что кровь воинов, пришедших вернуть лето, впитавшись в снег со временем становится соленым цветком. Соль есть в вашей крови. Не слышала?

— Нет, — отзываюсь я глухо.

Раньше здесь, должно быть, был огород. Холод сберег петрушку и укроп. И на этом бело-зеленом ковре держится кристальный цветок. У него толстый стебель и четыре лепестка наверху.

Быть может, это все же лёд?

Тру пальцем и решаюсь попробовать. Солено. Не совсем так, как соль, скорее как лед из соленой воды. Но все же, как я и говорила, это отличный способ разнообразить меню и сберечь запасы из сумки.

— А тебя не смущает, что…

— Больше похоже на слёзы, чем на кровь.

— Ты знаешь, — деланно хмурится он, а голос при этом ехидный-ехидный, — это ведь в каком то смысле значит, что ты ешь людей.

Пронзаю его острым взглядом и облизываюсь:

— Как и положено порядочной ведьме!

Он не хохочет, как ожидалось, ведь тролли, по моим наблюдениям, подхватывают и носят на руках любой намек на шутку.

А просто не сводит взгляда с моих губ.

— Ты здесь тоже крысами питаешься?

Почему-то очень легко представить, как Джек всасывает упругий крысиный хвост и ухмыляется, ожидая в ответ девичьего писка.

Он ведёт плечом.

— Да, они водятся кое-где под снегом… Плодятся… как люди. И рыбу, бывает, ловлю.

У меня, должно быть, загораются глаза.

— Так это же прекрасно! Великий Джек останется на ужин? Я приготовлю, а рыба с тебя.

Он выгибает кустистую, огненную бровь.

— Это какая-то уловка, ведьма?

— Взаимовыгодный обмен!

И Джек соглашается со скрипом. Громадный тролль, который наверняка до того не заморачивался с тем, чтобы хотя бы варить или жарить мясо. Неужели думал, что среди сборища ведьм сможет сохранить прежние привычки? Мы по части еды — известные мастерицы. Всё выходит вкусным, иногда — отравленным, но тем не менее.

Он оставляет одну из комнат дома отогреваться от полыхающей жаром сферы огня, зависшей в воздухе.

Нас, словно ретивый белогривый конь, подхватывает снежная буря. Я хватаюсь за Джека, но уже спустя несколько мгновений вновь чувствую под ногами земную твердь.

— Испугалась, малышка?

— Да какая, — улыбаюсь я, почти смутившись, — ещё малышка?

— Для меня очень даже… — бросает тролль, подходя к реке с хрустальной, ледяной водой, в которой то и дело мелькают плывущие в потоке красные рыбины.

Молниеносным движением он хватает одну из них и оборачивается, чтобы одарить меня победным взглядом.

По крайней мере, так это выглядит со стороны.

— А что будет дальше?

— В смысле? Дама хочет, чтобы тролль предсказал ей будущее? Это обычно стоит жизни.

— Как это?

— Ты просишь предсказание. И я говорю: скоро-скоро, дева, покинешь ты белый свет. И съедаю тебя.

— Пожалуй, обойдусь, — на всякий случай отступаю на шаг. — Я не насчёт будущего в общем, ведь не верю в судьбу. Дело скорее в планах. В твоих планах, господин зла.

— Всё так ладно звучит… — он швыряет рыбину мне под ноги, словно бы в гневливом жесте, и отворачивается, чтобы поймать ещё одну. — Вздумала накормить меня, соблазнить и выиграть таким образом? Неужто думаешь, что никто до тебя не пробовал?

С чего бы это? Приподнимаю бровь, даже не зная, как ему ответить. Я ведь просто собиралась спросить, для чего ему ученица, а в итоге…

— А, — ухмыляюсь возникшей в голове догадке, — травма у тебя, да? Ведьмы пристают? Бедняжка…

И, чтобы помочь ему и всё сгладить, подхожу к реке и, скопировав его движения, вытаскиваю рыбину одновременно с ним.

Но.

Моя больше.

Заметив это, он вырывает её у меня из рук и с рёвом бросает в реку. Там же спустя мгновение оказывается и его трофей.

— Ничего, у нас всё ещё есть… — начинаю я, но он ревёт вновь, определённо давая понять, что успокаиваться не собирается.

И наступает на меня.

Приходится торопливо отходит спиной вперёд. Отчего-то страшно развернуться и побежать, будто бы тогда угроза станет настоящей.

И минус одна ведьма!

А что, он не обещал, что честно даст мне поучаствовать во всех одиннадцати испытаниях, какими бы они ни были.

Может скушать лишь потому, что не понравилась ему.

Или наоборот.

Видимо, на той самой первой рыбине я и подскальзываюсь. Падаю на снег, внезапно мягкий и рыхлый, хотя вокруг он заледенелый. Джек наваливается на меня, громадный, страшный, пылающий. Дыхание перехватывает. Он открывает пасть… то есть рот, и орёт:

Глава 11. Подснежные рецепты

Джек машет рукой, и баран выходит, чтобы… зарыться в снег у крыльца.

— Вздремнуть решил, — хмыкает господин зла.

— А для чего он здесь?

— Ты у него и спроси, — переводит на меня взгляд огненных глаз. — Когда вновь переступит порог, а пока… Расскажи-ка мне, хозяину вечной зимы, что тебе так в голову ударило, что наперекор всему бросила прежнюю тихую, мирную жизнь, как я понимаю, и отправилась в мои когтистые лапы, а?

Я лишь веду плечом, по обыкновению не собираясь отвечать, привыкшая, что все деревенские уже давно с этим примирились, и это не помешало им души во мне не чаять.

Но Джек, конечно, не человеческий мужчина, его загадочные женщины не привлекают, а… бесят. Да, вполне идущее троллю слова. Бесят.

Откуда такие выводы?

Да оттого хотя бы, что он не преминул прямо сейчас прижать меня к стене, схватить толстыми пальцами за подбородок, заставив поднять голову, чтобы видеть мои глаза.

Лихо!

— Так что? Есть в тебе нечто странное, скрываешь что-то?

— Ты обещал Ледяного Дракона. Я думала раньше, что он — сказка. Люди говорили, что видели, как ты поймал невесть откуда взявшегося дракона и уволок в свой ледяной замок. Больше его не видели, и многие стали усмехаться: а был ли он вообще? А мне всегда хотелось, чтобы это было правдой, чтобы он где-то был. Аркай, — произношу имя и сердце начинает биться чаще. Так сильно, что становится трудно дышать. — А потом заметила местную ведьму, знала точно: нужно идти за ней. Предчувствие. И ведь оно не обмануло, ты связался с ней, призвал, сказал о драконе… Как было мне остаться в доме, откуда я и без того хотела уйти? Только не знала — куда.

— Запомнила его имя? — рычит тролль.

— А как забыть? — выдыхаю, ощутив, как тело наполняется тёплой дрожью.

И Джек, будто почувствовав это, брезгливо искривив губы, наконец, отпускает меня и отстраняется.

— А уйти почему хотела? Огляделся я, миленькая деревенька, чистая, с добрыми людьми.

— Хотела уйти, потому что теперь я здесь, — отвечаю так, как подсказывает мне сердце.

Тролль ещё пару мгновений сверлит меня взглядом, но больше не донимает расспросами. Я бы рассказала о том, что помню события лишь за последний год, а до него — ничего, пустота и только. Но мне почему-то не хочется. А я привыкла себе доверять.

— Идём, посолим рыбу, пожарим вместе с зеленью… Знаешь, как вкусно будет?

— Не знаю, — отзывается он глухо.

Я выдыхаю и веду его за руку в сад.

— Собери пока ягод и яблок, посмотри, может под снегом есть что-то ещё.

Он ухмыляется:

— Госпожа ведьма будет запекать яблоки в рыбе?

— Неа, она хочет десерт. Вот только не думаю, что будет сладко. Был бы сахар… но я пью кофе без него, а для чего он ещё тогда в дороге, где не рассчитываешь найти заледенелый сад. Тем более, сумка должна быть лёгкой.

— Сахар, — переспрашивает Джек так, словно впервые это слово слышит.

— Да, белые кристаллы, похожие на соль, но не солёные, а сладкие.

— И зачем тебе?

Он кладёт замёрзшие красные яблоки на предплечье, прижатое к груди, и мне от этого зрелища становится холоднее. Понимаю, что едва ли его беспокоят такие проблемы, как мороз, но всё же…

— У меня есть мешок с этим. Пробовал, гадость. Он валяется в замке.

— О, замок! А когда я попаду туда?

— Ведьмы уже давно там, а ты, видимо, никогда.

— Это ещё почему?

— Я приглашал их в замок. Тебя не приглашал, — снова рычит. — И ты попадёшь туда, только если пройдёшь все одиннадцать испытаний. Но ты не пройдёшь, снежная девочка.

Не съем, так понадкусываю.

Не пройду, так хоть попытаюсь.

Но ему об этом, конечно, не говорю. Вместо этого возвращаюсь к теме нашего ужинозавтрака.

— Так принеси, я сварю кое-что интересное. Может, так тебе больше понравится.

— Просишь раз у тролля, будь готова к тому, что цена будет высока.

— Ты ведь заморозил наши земли, мы уже давно готовы к высоким ценам, особенно, на продукты.

Он цокает.

— Исполнишь любое моё желание.

Задумываюсь.

— Кроме…

— Кроме совсем откровенных? — паскудно ухмыляется он.

— Да нет, — отмахиваюсь, — ты уйти меня не проси.

— Вот ты…

Джек хрустит шеей, передаёт мне яблоки, уронив половину, и исчезает.

Нагруженная всем этим добром, я захожу в дом, с опаской бросая взгляд на сугроб, из которого должен вылезти подснежникобаран.

Господин зла не хочет говорить, зачем ему сулить ведьмам дракона, я не хочу говорить, зачем мне, ведьме, дракон.

Это всё конечно интересно, но вкусный ужин никто не отменял.

Я накаляю нашедшейся под снегом плоский камень и кладу на него приправленную смесью соли и зелени трав рыбу. Я бы могла ей отобедать три раза, но учитывая размеры Джека… и один перекус не из сумки — уже хорошо.

Хотя, когда у меня закончатся запасы, уверена, что как-нибудь с этим разберусь.

И на этом бросаю смешливый взгляд на прилетевшую Сову.

Она в отместку дёргает головой и ухает.

Рыба шкворчит на кусочке растопленного сала, аромат кружит мне голову, сейчас бы ещё выпить чего-нибудь тёплого…

И тут, словно по призыву, порог переступает баран. Он, странно улыбаясь, протягивает мне турку.

— Ты забыла, ведьма.

— Прелесть моя! — вскакиваю я, чувствуя, как меня захлёстывает прилив горячей радости, на волне которой даже кидаюсь на шею рогатому троллю и крепко обнимаю его.

— Чего… — шепчет он, — ты.

— А ну, — появляется позади Джек, злой и одновременно весёлый, что не к добру, — пошёл отсюда!

— Вы останетесь здесь? — тонко усмехается баран, словно понимающе.

Джек задумывается и спустя несколько мгновений качает головой:

— Нет.

И… рогатый тролль возвращается на прежнее место ожидания, а господин зла идёт на запах.

— Что-то не так? — решаюсь я уточнить.

— А? Неа, всё замечательно, дева, у меня сегодня будет роскошная ведьма. Настоящая ведьма.