Отданная императору

Пролог

Того, что должно случиться однажды, невозможно изменить.

Эту мудрую фразу я слышала давным-давно от покойного нынче деда, когда была еще ребенком. Но не имела представления о том, что суть этой фразы однажды станет моей реальностью.

Мои родители были рождены самыми знатными и благородными людьми. Отец – Джонатан Эртон – Хранитель Запада и листар, управляющий всей западной частью огромной империи. Мать – Акана Эртон, в девичестве Ариас – сестра императора, умная и добрая женщина, которой не чужда власть. И, если верить добрым песням и сказкам, которые нам с братом пела на ночь рабыня, служившая нам няней, нам предстояла спокойная и счастливая жизнь.

Увы, ничему из этого суждено было сбыться.

Когда я подросла, то узнала, что у отца есть младший брат Джордж. Он обозлился на отца еще в детстве, и к тому же склонил свою жену Оке, неясного происхождения. Но все это было мне неинтересно, я знала только в общих чертах.

Я любила бегать в саду и была довольно непоседливым ребенком.

- Аннабель, - строго говорила мне мать, когда наставники жаловались ей на мое поведение, и внимательно смотрела мне в лицо зелеными глазами, - тебе нужно как следует учиться. Постигать науки. Помни, что знание может тебя спасти, а незнание – погубить.

- Помню, матушка, - отвечала я покорно каждый раз. – Но почему такое говорят только мне? Разве Леонард не ленится и не убегает гулять?

- Леонард – мальчик и будущий воин, - неизменно отвечала мне мать. – Тебе же, возможно, предстоит много усидчивости и старания, когда ты будешь женой благородного патриция.

Да, я кое-что знала об этом, наблюдая за матерью. Она вела сметы, подсчитывала доходы и расходы в нашем доме, потому что управляющий пытался подворовывать. Все закончилось тем, что он попался на самой мелочи и ушел из поместья в кандалах и в сопровождении стражи. Тогда я поняла цену усидчивости. Но мне, как непоседливому ребенку, хотелось поскорее покончить с надоевшими занятиями по математике и письменности.

Чтобы не огорчать мать, я в какой-то момент смирилась с необходимостью находиться на этих уроках все время, а не только когда мне захочется. И в один прекрасный момент математика показалась мне… интересной?

Конечно, не настолько, чтобы стать великой ученой.

Нет, само собой, женщины у нас не допускались до науки. Их удел – рожать детей, принимать гостей, отвечать за ведение хозяйства, и тому подобное. Но школа для девочек благородного происхождения все равно была открыта.

Листарские дети в школу ходили только по желанию. В остальное время к нам с братом являлись наставники.

Всего листарских семей в империи четыре. В Фиаламе это семьи Хранителей, а про соседнюю Аранию родители упоминали редко, неохотно и с досадой.

- Аннабель, - звал меня мой брат Леонард по вечерам, видя, что я устала от тяжелых задач, - побежали в сад?

- Побежали, Лео! – неизменно отвечала я, и тут же вскакивала со скамьи. – До завтра, мэтры!

Уважаемые мэтры, конечно, негодовали.

- Девочка из хорошей семьи, а так неподобающе себя ведет! – часто слышала я их ворчание в спину.

Но я и не думала обижаться на них.

Молодые наставники обучают плебсов, а патрицианских и листарских детей – старые. Считается, что у них больше опыта и знаний, которые они могут дать благородным детям. Кто занимается обучением императорских детей, я не знаю. Наверное, со всей империи собирают лучших мэтров.

Леонард родился на год младше меня. После нас мать заболела лихорадкой, завезенной кем-то из южан, и, наверное, это стало причиной позднего рождения Дайны. Впрочем, я не слишком-то углублялась в этом, тем более, мать объяснила, что маленькой девочке знать о таком пока не следует.

Наше с Леонардом детство проходило в шумных веселых играх и серьезном обучении. Можно сказать, я балансировала между легкомыслием и сосредоточенностью, а брат и вовсе витал в облаках. Мы считали, что у нас и так есть все, о чем только могут мечтать дети, и что стремиться вроде не к чему. Ах, как же мы заблуждались!

Когда мне исполнилось одиннадцать лет, а Леонарду десять, окружающее нас веселье слегка омрачилось.

Теперь мэтры стали приходить к нам реже, а их визиты были короче. Кого-то рассчитала мать, кто-то ушел сам, а остальные являлись лишь затем, чтобы снабдить нас с братом ворохом папирусов с рукописными знаниями.

- Мне не нравится все это, сестра, - сообщил однажды Леонард, когда мы сидели в библиотеке и листали пыльные папирусы. – Мама многое скрывает.

- Да, братец. Но нам нельзя ее волновать. Она ведь…

- Точно…

Мама вынашивала нашу младшую сестру. Будучи на позднем сроке беременности, она не боялась совершать долгие и утомительные поездки в столицу. Во дворец к своему племяннику Флавию, рано осиротевшему по неизвестным мне причинам. В тюрьму к государственным изменникам и наемным убийцам. И еще куда-то. Мы с Леонардом были детьми, от нас скрывали слишком многое.

Наконец Дайна появилась на свет. Маленькая крикливая девочка с большими зелеными глазами и темно-каштановым, почти черным пушком на голове.

- Совсем как у тебя, Аннабель, - с улыбкой говорила мать, укачивая это чересчур громкое создание на руках. – Ни один в этой семье не родился блондином.

Глава 1. Оборванное детство

Как и хотел неано Джордж Эртон, меня увезли прочь из родного дома, вместе с братом и сестрой. После этого нас разлучили. Мы с Леонардом всегда были вместе, как близнецы, а его отправили под заботу грубых легионеров. Конечно же, это было на время, потому что уже скоро его хотел приютить и воспитать советник императора, господин Лорент Моранси. А вот со мной дела обстояли хуже.

- Неприятная и капризная девчонка, - не уставала твердить неанита Оке. – Почему она вообще осталась у нас?

- Мы ее единственные родственники, - терпеливо отвечал жене дядя. – Будь она простолюдинкой, отправилась бы в приют, но в нашем случае не выйдет. Погоди немного, скоро она войдет в подходящий возраст. Мы сможем выдать ее замуж. И тогда император позволит нам переехать в дом братца.

- Но их же еще не казнили…

- Это вопрос времени. К зиме все решится.

Такие разговоры с небольшими изменениями я подслушивала то случайно, то нарочно, почти каждый день. Снова и снова дядя и тетя невольно дарили мне надежду на то, что родители живы. А я по вечерам строила планы о том, как мне выбраться из дома и спасти их из тюрьмы.

И чем дольше я думала над этим, тем становилось больнее, что для одиннадцатилетней девочки невозможно выбраться из дома, покинуть западный Эртвест, а потом доехать до столицы и освободить родителей из тюрьмы. Нет, конечно, если все хорошенько спланировать, то листарская дочка могла бы поступить и так. Но в каждый мой идеальный план вклинивалась возможность нападения разбойников, а также суровые холода, и еще множество возможностей мелких неприятностей.

Меня не учили логике, она считалась наукой, подвластной только мальчикам. Зато я слышала, как мэтр разговаривал с Леонардом и читал ему лекции. Жаль, что нас разлучили. Возможно, вдвоем бы мы смогли убежать или хотя бы выбраться из этого большого, холодного, неуютного дома.

Дядя и тетя выделили мне одну из гостевых комнат.

Одна кровать, ковер на полу, стол и стул. Ни игрушек, ни даже чернил и папирусов. Прислуги ко мне тоже не приставили, а тех рабов, что служили в нашем доме, продали. Возможно, боялись мести за старых хозяев, я не знаю истинной причины.

Мне не возбранялось принимать пищу за одним столом со взрослыми, и именно в эти часы тетя обращалась со мной подчеркнуто вежливо. Она умела быть доброй, когда хотела. А дядя в основном старался не замечать меня.

- Уйди, девочка, - раздраженно говорил он, если мы вдруг сталкивались с ним на широкой лестнице.

Возможно, он мог бы обойти меня.

Если бы захотел.

В конце концов моим лучшим и единственным другом стал рыжий кот Огонек, который часто слонялся возле кухни в ожидании объедков. Два моих маленьких кузена были чуть старше Дайны, да и симпатии я к ним питала чуть больше, чем дядя ко мне.

Словом, моя жизнь была разрушена до основания. И при этом я успевала искать брата. Как бы невзначай выходила я на улицу в те дни, когда никому не было до меня дела, и, черпая снег меховыми ботинками, искала Леонарда.

Я не видела, чтобы его увозили, хотя часто сидела в комнате возле окна. К легионерам меня не отпускали. Значит, оставалось одно – хитрить. Не знаю, что задумали эти жестокие и страшные люди в отношении меня на самом деле, да они, кажется, и сами не знали, как поступить.

Теперь стало понятно, почему отец не хотел нас с ними знакомить.

Интересно, они вообще общались хоть иногда?

Я старалась изо всех сил думать обо всем, что угодно, кроме скорой гибели родителей. Вплоть до того самого страшного утра, когда мы с Леонардом впервые увиделись за завтраком. Брат был тих и молчалив, я же сгорала от нетерпения и мечтала поскорее поговорить с ним.

И очень обрадовалась, когда нас оставили одних за столом. Я до последнего боялась, что Леонарда уведут легионеры, но они даже и не думали заходить в обеденный зал без приказа. Что-то происходило – дурное, черное, гадкое, только я не могла об этом знать.

- Леонард, я очень рада тебя видеть, - нерешительно и звонко начала я, посмотрев в его хмурое лицо.

Брат вздохнул и отвернулся.

- Что с тобой? Я рассердила тебя? – теперь в моей детской душе шевельнулось недоумение. – Прости, если так…

Он встрепенулся, посмотрел на меня серыми глазами, полными боли и тревоги.

- Нет, дело не в тебе, Аннабель.

- Неужели тебя обижают легионеры?

- Не обижают, - ответил он быстро, и отвел взгляд в сторону. – Вчера вечером в столице казнили наших родителей. И всех, кто верно служил императору Ариасу, тоже.

Мои руки, державшие чашу с сильно разбавленным вином, дрогнули, и она упала на пол, разлетевшись на мельчайшие черепки. Но порча тетиной посуды беспокоила меня в последнюю очередь, я с ужасом смотрела круглыми глазами на брата.

- Этого не может быть, Лео!

- Мне сказали легионеры, - мрачно ответил он, опустив голову. – Я тоже им не верил. Я ударил легионера по руке, и меня заперли.

Тут он затих, собираясь с мыслями. Мне тоже это было необходимо. Мы оба молчали, стараясь не смотреть друг на друга, и смириться с необратимым. Но святые Мириты, как же это было больно!

Глава 2. Проданная красота

Церемония и пир прошли уныло, вяло и безрадостно, во всяком случае, для меня. И для Леонарда. Это было слишком жестоко и цинично – притащить сюда детей Джонатана и Аканы, и заставлять радоваться успехам их предателей. Но нам полагалось молчать, чтобы не лишиться голов. Тетя Оке не уставала твердить, как сильно мы обязаны им жизнями, и как важно быть благодарными.

Дом, из которого нас насильно увели три года назад, остался прежним, но зарос пылью, паутиной, холодом. Новые рабы перед нашим приходом успели убраться до блеска, приготовить много вкусной еды для пиршества, и согреть жилые комнаты, но для меня это был совсем чужой особняк. Наши родители сгинули в одночасье, а меня и брата лишили будущего, и жилья заодно.

Теперь домом для Леонарда станет казарма.

Я украдкой оглянулась на брата, пытаясь понять, как он себя чувствует и в каком настроении находится.

Кажется, сейчас этот маленький дамский угодник продолжал разговаривать со своей новой знакомой, примерно его возраста, и совсем не нуждался в утешении. У меня отлегло от сердца. Теперь есть время вспомнить, что я – дочка несправедливо убиенного листара, и попробовать завоевать хоть немного влияния.

Но сделать это оказалось сложнее, чем я представляла. На каждом шагу меня поджидали докучливые мужчины, при одном моем виде улыбающиеся до ушей.

- Неанита Эртон, вы прекрасно выглядите.

- Неанита Аннабель, я очень рад нашей с вами встрече!

- Госпожа Аннабель, разрешите пригласить вас на следующий танец?

- Не разрешу, - любезно ответила я последнему юноше, хотя уже хотелось прикрикнуть погромче. Жаль, меня не научили кричать и отбиваться от ненужных знакомств. – Благодарю за приглашение, но я спешу.

Такой простой и честный ответ не удовлетворил незнакомца.

Он схватил меня за руку и сжал мое запястье, отчего я сдавленно охнула. А потом толкнул в угол, выход из которого тут же загородил.

- Мнишь себя листаркой, Аннабель? – прошипел он, склонившись к моему уху. – Считаешь себя выше всех благородных патрициев? Не все согласятся с этим мириться!

Несмотря на страх и боль, которые меня охватили, я постаралась сохранить достоинство.

- Кто вы? – я резко вырвала руку из его вспотевших пальцев, и брезгливо вытерла ее о плащ. – Представьтесь.

По виду типичный западник. Темно-каштановые вьющиеся волосы, светлая кожа, наглая улыбка…

- Ардан Холт, госпожа листарка, - осклабился юнец. – Я надеялся, что вы будете более сговорчивой и мягкой в вашем положении. Но видимо ошибся в вашей разумности.

Мне стало тошно.

- Уйдите!

Только бы не оттолкнуть его, не желаю даже прикасаться к этому мерзавцу!

Он ухмыльнулся еще противнее.

- А иначе что вы мне сделаете, неанита? Да вы даже в более шатком положении чем вся моя семья бедных патрициев!

Холты и правда бедствовали, хотя три старшие сестры Ардана неплохо устроились в жизни. Во всяком случае, самая старшая, Роза, сумела выйти замуж за восточного князя из таинственных Змеиных Земель. А больше я ничего не знала, чтобы судить.

Между тем Ардан перестал злобно ухмыляться и протянул руку к моему лицу, чтобы погладить меня по щеке. Деваться было некуда. Я уже, было, собиралась проскользнуть под его локтем, чтобы кинуться наутек, как вдруг на плечо юного мерзавца легла чья-то тяжелая рука.

- Неано Холт, верно? – несмотря на шум, смех и гвалт, заполнившие мраморный зал, мужской голос звучал довольно отчетливо. – Кажется, юная неанита дала вам понять, что ваше общество вам неинтересно.

Ардан промычал что-то невразумительное, а я впервые почувствовала сильный запах неразбавленного вина. Мириты, да он же просто пьян!

- Прошу вас уйти, - церемонно и довольно вежливо сказал незнакомец.

Он был тем самым мужчиной, который помог мне войти в дом, когда начался дождь. Уже не очень молодой, светловолосый, с небольшой, но густой бородой и дружелюбной улыбкой. Его туника была добротная, сандалии – из хорошей кожи, а голубой плащ – вышитым драгоценными камнями. А самое главное, от него исходила сильная энергия. И Ардан Холт ее ясно ощутил.

- Да, я… я ухожу… - пробормотал юноша неуверенно и несмело.

Прежде чем удалиться, он оглянулся на меня с угрозой в гневно сощуренных глазах, словно давая понять мне, что еще ничего не окончено. Когда мы встретимся снова, эти непотребства повторятся, ведь мерзавец считает, что меня некому защитить.

Отчасти он прав. Не каждый раз меня будут спасать такие отважные красавцы. А брату лучше не ссориться с патрициями, ведь наше положение и правда слишком шаткое для конфликтов.

- Этот юнец не причинил вам вреда? – участливо спросил незнакомец.

- Нет… - пробормотала я севшим голосом.

- Приятно слышать, - мужчина внимательно посмотрел мне в лицо.

Он точно северянин. Но о таком спрашивать неприлично, пока он не назовет сам свое имя, а там уже, если будет непонятно, я уточню. Только он не собирался со мной знакомиться. Лишь одарил вежливой улыбкой и ушел, слился с толпой. А я не захотела смотреть ему вслед.

Надо поискать брата…

Я окинула зал уставшим взглядом. Все веселились, ели и пили. Жестокие смерти моих родителей уже были забыты, хотя Эртвест начал расцветать именно при правлении Джонатана Эртона. Он старался облегчить жизни слуг и рабов, всегда искал способы не поднимать налоги, и делал много чего хорошего для простого народа. И мне почему-то казалось, что дядя Джордж успел все упразднить, перечеркнуть, испортить.

Но куда мне знать подробности… Даже с Леонардом не делятся положением дел в Эртвесте, чего уж мне рассчитывать на такую милость.

Внезапно голоса людей затихли. Тетя Оке вышла в центр зала и провозгласила:

- Позвольте представить вам всем нашу дорогую племянницу! Аннабель, подойди к нам!

Ее голос звучал по-доброму и приветливо, но хищный взгляд, обрушенный на меня, метал страшные золотые молнии. От неожиданности я опустила голову. Подходить не хотелось. Если бы не дядя, сжимавший плечо Леонарда и многозначительно смотревший на меня, я бы так и осталась стоять – в знак гордости, дерзости, неповиновения.

Глава 3. Осколки надежды

По возвращении домой с церемонии я ушла в свою комнату и долгое время находилась в ужасном настроении. У меня ломило виски, а душу сковало абсолютнейшее безразличие к происходящему. Напрасно брат стучался в мою дверь! Напрасно в нее колотила кулакам тетя и напрасно несчастный кусок дерева пинал ногами дядя, угрожая мне всеми возможными карами за непослушание.

- Аннабель! Если вы не откроете сейчас же дверь, то будете гореть в Мертвой Пустыне!

- Аннабель, будьте же достойной девушкой, а не плебейской размазней!

- Сестра, открой дверь! Я просто хочу поговорить…

Я лежала в постели, в том же платье, в котором пришла с церемонии, а потом провела в нем ночь. Служанка больше не подходила ко мне, да мне и не нужно… Сухими глазами я смотрела в белый потолок, а мысли были пугающими, жуткими, черными. Во рту пересохло. Кажется, я скоро сойду с ума.

Да, следовало быть настоящей дурочкой, чтобы верить, будто меня не постараются выдать замуж как можно раньше. Но когда тетя отвергла Холта, как претендента на мою руку, то я наивно подумала, что ее волнует моя судьба. Хотя бы чуть-чуть. Она ведь тоже женщина…

Наконец все сдались и ушли от моих дверей. А я продолжала лежать.

С тех пор, как я вернулась с церемонии, прошло довольно много часов.

Платье смялось, волосы спутались, а я словно превратилась в кусок камня. Мне не хотелось ни шевелиться, ни ходить, ни говорить и в целом ничего не делать. Где-то к полудню что-то внутри меня с громким хрустом сломалось, и я почти приняла свою горькую судьбу. Если уж моей руки захотел сам император, то никто не вправе ему отказать или возразить. И даже вариант сделать все, чтобы надоесть ему, совсем не подходит. Если он разозлится, то может отыграться на Леонарде.

Я не могу так поступить. Брату и без того досталось за эти годы.

Кое-как встав с мягкой кровати, я дошла босыми ногами по мраморному полу до двери и убрала щеколду. Теперь пусть будет то, что должно случиться, а я обречена. Пусть за мной придут и уведут заново наряжать для императора.

С этой унылой мыслью я вернулась в постель.

Брат не заставил себя ждать. Уже совсем скоро он пришлепал босыми пятками, тихонько открыл дверь в мою комнату и проскользнул внутрь. Я лежала с закрытыми глазами, но слышала каждый его шаг и каждый вздох.

- Аннабель…

Он нерешительно остановился возле моей кровати, и тогда я повернулась к нему. Открыла глаза, заставила себя улыбнуться.

- Спасибо, что пришел, Лео.

- Спасибо, что открыла дверь.

Мы немного помолчали, не зная, о чем говорить.

- Я не ожидал, что они так поступят, - тихо сказал Леонард. – Думал, дадут тебе еще пару лет.

- А я ожидала. Вероломство вполне в дядиных правилах, - я устало вздохнула, села и оперлась спиной на мягкие подушки. – Он злится?

- Нет, он рад породниться с императором.

Леонард коснулся моей руки и заглянул в глаза. Его взгляд блестел, словно мальчик пытался не расплакаться.

- Давай сбежим, сестра? Куда-нибудь из империи…

Вздохнув, я покачала головой.

- Налей мне, пожалуйста, воды из того глиняного кувшина.

Наблюдая за тем, как течет в сосуд прозрачная влага, я потерла виски. Досадная боль отступила. Вот бы туда же ушла бы и проклятая необходимость выходить замуж за убийцу!

Леонард шагнул ко мне, подал чашу.

- Спасибо.

Несколько мгновений я жадно пила, припав ртом к живительной влаге, а потом вытерла рот тыльной стороной ладони. Стало немного легче.

- Так что? – с нетерпением спросил Леонард. – Сбежим?

- Нет, дорогой брат. Нас быстро поймают, потому что за императором вся власть.

- А если в Аранию?

- Тоже поймают, но позже. Обменяют на пленных.

Арания когда-то давно, еще до Ариаса, принадлежала империи, и теперь войны с ней шли почти беспрестанно. Но аранийцы также хитры, злобны и беспринципны, как и Жан Норманден. Своим побегом я нанесу его самолюбию непоправимую рану, и его легионеры будут рыскать по всему Фиаламу и даже за его пределами, чтобы притащить нас, бросить к его ногам. Живых или мертвых.

- Значит, выхода нет? – спросил брат, помедлив.

- Нет…

Мой собственный голос показался мне мертвым и безжизненным. Даже улыбка не поможет.

- Но я обещаю держать тебя при себе, - проговорила я вполголоса. – Будешь в отряде дворцовой стражи.

Если Леонарду и не понравились эти слова, он оставил замечания при себе. Но выражение лица брата неуловимо изменилось.

- И еще, Аннабель…

- Да?

Теперь его лицо просветлело, кажется, Леонард вспомнил что-то хорошее.

- Ты не выйдешь за него замуж прямо сейчас. По законам Фиалама люди могут вступить в брак по достижении шестнадцати лет.

Это верно. Хотя в южной части Фиалама иногда нарушали этот закон в угоду традициям, но мы-то на Западе живем.

- Радует… - мои губы тронула слабая улыбка. – Значит, у нас с тобой есть еще два года, чтобы насладиться жизнью?

- У меня нет, - Леонард виновато опустил голову. – Этот невообразимый подлец призывает меня ко двору.

- Но зачем?..

- Я должен стать младшим легионером при его персоне… - слова давались брату с трудом. – Как другие благородные сироты, достигшие моего возраста.

- Да уж… - мрачно протянула я, и закрыла лицо руками. – Жан Норманден осиротил не одних нас, а потом хочет, чтобы ему верно служили.

- Он издевается! – возмутился Леонард. – Я убью его!

Я вздрогнула от ужаса и схватила брата за руку.

- Не вздумай даже! Этим ты сломаешь жизни не только нам, но и каждому западнику! За его спиной стоит советник, и он же займет его место! А потом ответят головами каждый четвертый крестьянин и каждый второй патриций!

Леонард заскрипел зубами. Он смирился с правдой, но она ему совсем не понравилась.

- Кстати, - я попыталась направить мысли мальчика в иное русло, - что это за очаровательная особа танцевала с тобой на празднике?

Глава 4. Новый дом

Ветамия, столица Фиалама, очень большой город, сочетающий в себе роскошь летних дворцов и уныние ветхих лачуг. Так описывала это место мать, часто гостившая у брата. Судьба жестоко посмеялась надо мной, теперь придется ехать в ту же Ветамию, нет в совсем другую! Мой дядя по материнской линии, Сет Ариас, прослыл тираном, но при нем все было мирно и спокойно. С пришествием же на трон Жана Нормандена обострились отношения с соседними государствами, и гонец, привезший нам с братом приглашения в столицу, упомянул, что там по улицам ходит много солдат.

Это должно было напугать или хотя бы напрячь юную девушку, не видевшую толком жизни, но я осталась внешне спокойной. Страх давно перестал быть мне верным другом, а отчаяние скукожилось внутри меня. И все равно я чувствовала себя неуверенно – из-за грозящего мне брака с узурпатором, из-за неопределенной судьбы брата, из-за Дайны, чья жизнь зависела от нашего с Леонардом послушания.

Дяде Джорджу нравилось наблюдать за нашими неуверенностью и тревогой. Он даже нарочно вышел в сад, где мы прогуливались перед отправкой в столицу.

- Время позднее, холодное, - заметил он, как бы между прочим, и под его тяжелыми подошвами шуршали, перекатываясь, камушки разноцветного гравия вперемешку с первым снегом. – Идите в дом, дети. Вы же не хотите приехать в Ветамию больными?

Идея заманчивая, хотя бы, чтобы невзначай оттолкнуть узурпатора, но брату я болезни не желала. И потом, надо было увести его отсюда поскорее, пока дядя не принялся сыпать своими провокационными остротами.

- Спокойной ночи, дядя.

- Спокойной ночи, Аннабель, - он улыбнулся уголками губ, в холодных глазах сверкнул хищный блеск. – Удачной дороги. Завтра мы уже не увидимся.

Я молча кивнула, пытаясь унять ядовитую ярость.

Завтра мы с Леонардом отправимся в столицу в императорских колесницах, а дядя с семейством поедут жить в тот дом, который прежде принадлежал моему отцу. Император подарил его дядя со всем убранством, всеми припасами и рабами, так что теперь Джордж и Оке могли ликовать. Они добились своей цели – избавились от моих родителей, от вынужденной опеки над сиротами, и теперь будут счастливы.

А мне и Леонарду предстоит лицемерить и создавать покорность остаток жизни, чтобы сохранить головы на плечах.

- Ты помнишь, о чем мы договаривались, Лео? – покровительственно спросила я у брата, когда дядя остался далеко позади.

- Да, сестра.

- В столице над нами могут насмехаться и провоцировать. Не верь этому. Ты же знаешь, что именно ты – истинный листар.

- Мне тринадцать,

- Ты уже не ребенок. Наш второй дядя в этом возрасте ушел из дома в поисках лучшей жизни.

- Он стал охотником на нечисть и погиб, - грустно дополнил мои слова Леонард.

- Да, это плохой пример.

Про Кеннета Эртона и его вдову с болезненным сыном у нас в семье говорить было принято еще меньше, чем о Джордже с Оке. Поэтому я вспомнила о двоюродном брате только сейчас, и то случайно. Кажется, он узнал про казнь листара и листарки, но ничего не сказал и не сделал по этому поводу. Интересно, сумей он победить дядю Джорджа, он стал бы лучшим листаром? Я совсем не видела его и почти ничего не знала о нем, кроме того, что его жена из семьи Холтов. Так заведено в Фиаламе, что листарам полагается жениться на патрицианках, а патриции женятся на дочерях и сестрах листаров. Жаль, что кроме проклятого Ардана Холта, никто не пожелал спасти меня.

Наверное, тут сыграл страх перед дядей Джорджем, нежелание влезать в его политику и путать его карты. Стремление угодить новому листару конечно же сильнее и важнее, чем судьба богатой наследницы. Надо быть очень благородным и самоотверженным, чтобы сделать противоположный выбор.

Ардан Холт не был ни тем, ни другим. Просто он был пьян в тот вечер.

- Аннабель! – позвал тем временем брат голосом, полным досады.

- Что?

- Ты меня слышишь?

- Вполне.

- Отлично, - он с радостью кивнул. – Можно я сегодня переночую в твоей спальне? У меня плохое предчувствие.

- Можно, - я растерялась. – Если пообещаешь отворачиваться всякий раз, когда я попрошу.

- Это обязательно! – в голосе мальчика зазвенело возмущение. – Я глубоко уважаю тебя, моя старшая сестра, и готов выполнять твои просьбы, разумные или не очень!

- Хорошо… - я слушала вполуха, остановилась и смотрела в конец коридора. – Подожди-ка…

Нет, показалось. Просто черные тени в углу. При свете факелов еще и не такое померещится.

Также просто и легко, как могут померещиться человеческие фигуры в полный рост, крики, стоны, проклятия, темная кровь на светлом мраморе. Все легко можно объяснить. Игры света и теней, обман слуха, зрения, здравого смысла… В дядином доме засланные поварята-шпионы или чересчур болтливые рабыни пропадали именно так.

В эту ночь я согласилась проводить брата к себе не только потому, что была самой лучшей старшей сестрой. Еще я увидела за поворотом, куда должен был направиться Леонард, четкие очертания человека с ножом. Он, видимо, думал, что хорошо спрятался, но тени выдавали его с головой. И в эту ночь очередная дурная затея дяди Джорджа осталась неисполненной.

Не знаю, насколько я была права, но, когда мы утром спустились к раннему завтраку, мне показалось, что некоторые рабы выглядят приятно удивленными, увидев моего живого и невредимого брата. Особенно те, что отвечали за чистоту в доме.

Про девушек и женщин принято говорить, что им всегда что-нибудь кажется, потому что они слишком впечатлительные. Что же, я приберегу этот случай из жизни для внимательных ушей любого лояльного ко мне человека, облеченного властью и влиянием. Не сомневаюсь, с таковым я обязательно встречусь.

***

Дорога от Эртвеста до Ветамии была далекой и неровной, поэтому за нами прислали лошадей. Я бы предпочла колесницу. Но в нашем случае кони были отличным избавлением от долгой тряски. Хорошо, что меня немного научили держаться в седле, плохо, что я давно не ездила верхом. А вот у брата получалось лучше – его обучили этому легионеры.

Глава 5. Во дворце врага

Говорят, что краше дворца империи Фиалам не придумали еще в целом мире. Говорят, что император Норманден добр и великодушен. Говорят, что его избраннице, кем бы она ни была, сильно повезет. И сулили всем, кто примет его сторону, чуть ли ни горы золота. А я…

Я мечтала увидеть его неподвижным, одетым в белый саван и опущенным на дно гроба.

Мое сердце бешено колотилось, когда мне пришлось опуститься перед ним на колени и поцеловать руку. Слава Миритам, они не подвергли такому же унижению и брата! Вскочив, я оглянулась на Леонарда – он стоял, побледнев, и крепко сжав кулаки. Боюсь представить, что в эту трудную минуту творилось у него на душе! Я хотела вернуться к нему, обнять за плечи и успокоить, но мне преградил дорогу вооруженный до зубов легионер.

- Вас проводят служанки, госпожа Эртон.

- Но мой брат…

- О нем позаботятся слуги, госпожа Эртон.

Я стиснула зубы и сделала шаг назад.

Хотелось закричать, что Леонард – единственный близкий человек из тех, что у меня остались, но я в последний момент прикусила язык. Еще не хватало, чтобы потом его взяли в заложники и шантажировали меня его жизнью! И без того император, заподозривший выгоду для себя, не сводил с меня внимательного, заинтересованного взгляда.

Так что пока я сдалась.

Нас с Леонардом разлучили и увели в разные стороны. Меня сопровождали две служанки – старая Оливия и молодая Агата. Обе молчали, сопровождая меня по светлому и холодному коридору дворца, и старались идти как можно быстрее. А я шла вперед быстрым широким шагом, но мысленно осталась возле многочисленных белых колонн, где застыл в невыразимом отчаянии Леонард.

Надеюсь, его отправили в личные покои листарского племянника, а не в темницу.

Ведь здесь никому нельзя верить. Не сомневаюсь, что даже император Жан не проявляет к подданным милости, а если что-нибудь пообещает, то с легкостью откажется от своих слов, если ему расхочется это делать. Поэтому мне придется окружить себя людьми, лояльными моему брату.

А пока осмотреться и понять, куда вообще я попала.

Молчаливые женщины тем временем привели меня в светлые роскошные покои. Они состояли из трех комнат – спальня с гардеробной, обеденная и купальня. Замерев на месте от легкомысленного, нахлынувшего восторга, я вертелась по сторонам, разглядывая шелковые занавески на небольших окнах, причудливых узоров мрамор под ногами, и мебель.

Кровать, сундук, стол и стул – все новое, из светлого дерева. А нет, еще туалетный столик в углу, возле стены. Он почему-то темно-красный, выбивается из общей обстановки.

- Сюда привезут ваши вещи, госпожа, - проскрипела Оливия и очень сдержанно мне поклонилась. Ее темный взгляд был недобрым, а губы – поджатыми. – Все, что вы пожелаете, тоже принесут сюда.

- Хорошо, - я ответила так же сдержанно и спокойно, давая понять, что меня ее неприязнь вовсе не волнует.

Оливия вышла из комнаты.

Я перевела настороженный взгляд на Агату, та тепло улыбнулась мне.

- Не волнуйтесь, госпожа. Оливия просто слишком стара и недоверчива.

- Я не волнуюсь, - после тяжелого характера тети Оке меня ничем не удивишь. – Скажи пожалуйста, дозволено ли мне будет гулять в саду? Я люблю природу.

- Конечно, - охотно кивнула та. – Но не раньше, чем к вам приставят девушку-компаньонку.

Так, понятно. Счастье в виде свободы я увижу нескоро.

- И когда же ее представят? – медленно выдохнула я.

- Когда Его Величество найдет подходящую кандидатуру.

Я тяжело вздохнула. Ну и жизнь теперь настанет – никуда не шагни, ни на кого не смотри без высшей воли императора. А в соглядатаи мне приставят неизвестную девицу. Уверена, она будет прилипчивой и станет ходить за мною как тень! В душе сразу пробудилось недовольство, граничащее со злостью. Меньше всего хотелось быть запертой в этих стенах любимой игрушкой императора…

Или нелюбимой.

Нужна мне его любовь!

Когда Агата тихо вышла в соседнюю комнату, чтобы принести горячей воды в купальню, я со злостью осмотрелась еще раз. Эта милая роскошь начинала меня раздражать, ведь ею платили за отобранную у меня свободу. В неуютном доме дяди и тети меня никто не трогал и не задевал, а тут покоя не дадут. Еще и отдадут меня на воспитание строгим учителям, которые должны воспитать из колючей девицы настоящую жену императора…

Ненавижу! Всех их ненавижу!

Здравый смысл удалился от дел, осталась только слепая ярость. Я хотела плакать, кричать и крушить здесь все. Я была всего лишь юной девушкой, заслуживающей родительской любви, игр с подругами, веселья и радости, а никак не сиротства и слез!

Но к возвращению Агаты я сумела себя успокоить. Смахнула слезы тыльной стороной ладони, а когда служанка вернулась, старалась не смотреть на нее.

- Все готово для омовения, госпожа, - застенчиво сказала она.

- Чудесно, - я шмыгнула носом и направилась в сторону купальни.

Обеспокоенная Агата пошла следом за мной.

- Госпожа, что с вами? Вы плачете?

- Нет! – дерзко ответила я, хотя она была совсем ни в чем не виновата. – Радуюсь!

И захлопнула дверь перед ее носом.

С другой стороны двери тихо и нерешительно постучались. Я проигнорировала это и мрачно посмотрела на открывшиеся передо мной роскошные виды. Темный мрамор под ногами, светлый – на стене, тихий звук льющейся воды. На изящных скамьях кто-то разложил белые полотенца, а круглую ванну в середине зала уже наполнили водой. Она была не единственная, в четырех углах комнаты находились ванны чуть поменьше.

И свечи. Много свечей в специальных углублениях, чтобы те, кто моются, не потеряли дорогу до двери даже глубокой ночью.

- Госпожа, откройте, - несчастным голосом попросила служанка.

- Уходи, Агата, - велела я. – Я прекрасно смогу выкупаться без служанки.

- Хорошо, госпожа, - она не стала спорить. – Позвольте хотя бы остаться под дверью, чтобы вы могли позвать меня?

- Да, конечно, - ответила я немного растерянно, и принялась снимать одежду.

Глава 6. Разговор жениха и невесты

Глубоко вздохнув, я отогнала от себя прочь все страхи и решительно шагнула в приемную императора. Но, несмотря на храбрость, душа сжималась от тревоги и дурного предчувствия. Я никогда не знала этого мальчика прежде, а император вдруг назвал его моим кузеном. Почему? Справедливо было бы рассудить, что передо мной стоит маленький Флавий. Худой и смуглый мальчик, с синими глазами и грустным выражением лица.

Его матерью была сама Повелительница Жизни, а отцом – погибший император Сет. Моего второго дядю отравила какая-то южанка, но на ту давнюю историю пролили слишком мало света. Мама утверждала, что сделали это враги Фиалама, а отец сразу признал свое бессилие. Все-таки он листар и видел императора только, когда давал присягу.

Любопытный и хищный взгляд Жана скользнул по моей фигуре. Стало очень неловко.

- Подумать только, как переменчива судьба! – пророкотал он. – Как переменчива! Как быстротечно время! Еще недавно вы двое были детьми хозяев положения, и вот, как все обернулось. Вы оба у моих ног и в моей власти.

- Простите, Ваше Величество, - твердо проговорила я, - но мы не собираемся падать вам в ноги.

Он усмехнулся, в холодных серых глазах словно ледышки засверкали.

- Я не ожидал иного ответа от дочери Аканы, - его голос на момент стал печальным, но тут же снова окреп острый металл в интонациях. – Тем не менее, я не позволю ставить под сомнение мою власть. Вам, как будущей императрице, должно сохранять уважение ко мне. Особенно, если вам не безразлична судьба вашего брата. И вашей сестры.

Кому он сказал последнее, про сестру? Тон мужчины неуловимо изменился, словно был обращен к Флавию, но смотрел он на меня. Да, я знаю, что у меня помимо кузена Флавия есть еще и кузина Наима. Теперь император будет пытаться навязать мне чувство ответственности и вины еще и за их судьбы?

Ничего не понимая, я смотрела во все глаза на Жана, а заодно оценивала окружающую его роскошь. Великолепная мебель, тончайшей работы ковры и гобелены, украшения и лепнина на потолке, и еще много всего прекрасного в этой приемной, от чего невозможно отвести взгляда. Вот только все оно принадлежало дяде Сету и его детям, а вовсе не узурпатору.

- Моя сестра Дайна будет прекрасно жить благодаря моему послушанию. Мой брат останется жить благодаря моей покорности, - монотонно пробормотала я, мгновенно растеряв красноречие. – Но, если хоть один волосок упадет с головы любого из них, меня уже ничто не сдержит.

На лице Флавия отразилось беспокойство. Я постаралась этого не замечать. Если он решит, что мне нет дела до его судьбы, то, возможно, не захочет в будущем искать моей поддержки и готовить мятеж. Больше у него не осталось сторонников, ведь мой дядя по материнской линии, Сет Первый, был тираном и теперь Флавия никто не захочет поддержать из чувства страха.

То ли дело мы с Леонардом… Несчастные обделенные сироты, за которых хочется вступиться.

Я вздохнула.

За три года никто из доброхотов никто не пожелал прийти нам на помощь – все западные патриции боялись столкнуться с силой гнева дяди Джорджа. Что поделать, с точки зрения выгоды их можно понять, пусть и не принять.

- Вы умная девушка, - заметил Жан. – Что же, я ожидал чего-то подобного.

Повисла тяжелая, неудобная пауза. Флавий поклонился узурпатору, и совсем тихо спросил:

- Ваше Величество, я могу идти?

Жан Норманден ухмыльнулся.

- Вы схватываете на лету, дитя. Конечно, идите. Тем более наш разговор с неанитой Эртон будет совсем не для детских ушей.

Кажется, начинается то, для чего меня привезли сюда. Придется вести себя максимально достойно и спокойно, чтобы сохранить холодную голову и трезвый разум. Хотя это в моем возрасте будет самым сложным. Иногда я бываю вспыльчивой, придется гасить в себе вспышки гнева и улыбаться своим мучителям. О, Мириты, как же это противно!

Ладно, буду представлять, как Леонард всаживает им клинки в спины, пока они смотрят на мою милую улыбку.

Дверь захлопнулась с гулким стуком. Мы с Жаном остались одни, я снова ощутила себя слабой жертвой, загнанной в угол.

- Итак, дорогая неанита Эртон, - его голос стал убийственно тихим и вкрадчивым, - я хочу, чтобы вы усвоили всего несколько вещей. Чем раньше вы их поймете, тем легче вам будет выжить здесь.

Я коротко вздохнула. Выбора совсем не оставалось.

- Да, Ваше Величество, - пробормотала я с унынием, стараясь, однако, не опускать голову и не отводить взгляда от властного выражения его лица. – Я вас слушаю.

Если ему и польстила эта вынужденная покорность, то Жан очень хорошо скрыл свое удовлетворение.

- Во-первых, постарайтесь усвоить: поскольку император именно я, то и все будет так, как захочу я, - начал он, задумчиво меня разглядывая. Только уже не фигуру, а лицо. Словно пытался понять, из какого же я теста. - Конечно, это в рамках разумного, я не тиран, каким меня привыкли считать и видеть. Возможно, позже вы это поймете.

Я молчала. Отвечать было нечем.

- Во-вторых в самом выгодном положении из детей Сета Первого, - он ухмыльнулся в бороду, - и последнего, - Наима Ариас. Девочка укрылась в женском монастыре и едва ли его покинет. Будь она парнем, я подослал бы убийц, но сейчас она мне не угрожает. Что же касается ее брата… я держу его при себе. В заложниках. Любая попытка спасти его станет началом мятежа и вытекающих отсюда последствий.

Он не стал продолжать, но я и так все поняла. Если попытаться помочь Флавию бежать, виновный будет схвачен и казнен. Как мои родители. В голове появился ясный образ того, как я медленно поднимаюсь на грубо сколоченный эшафот, прощаясь с теми, кого люблю, и как выкрикивает мое имя Леонард, удерживаемый легионерами.

- Нет, Ваше Величество, - обронила я. – В моих мыслях не было спасать Флавия Ариаса.

Император недоверчиво сощурился.

- А в мыслях Леонарда Эртона?

- Тоже нет, но я с ним еще это обсужу.

- Прекрасно, неанита. Мне очень нравится ваша покладистость.

Глава 7. Брат и советник

Времени до свадьбы оставалось достаточно, чтобы я могла поговорить с братом и дать ему нужные наставления. Хоть Леонард и потенциальный наследник на листарство, но, во-первых, листарского титула стараниями дяди ему никогда не видеть, а во-вторых все-таки я старшая сестра. Отец всегда говорил с легкой улыбкой и сожалением, что, родись я мальчиком, он бы без раздумий внес бы в свое завещание меня.

Но он до последнего считал себя слишком молодым. Даже когда из столицы принесли тревожные вести о государственном перевороте, отец беспечно махнул рукой, нахмурил брови и заявил, что будет стоять до конца. Он за власть императора Ариаса, потому что присягнул ему, и потому что породнился с ним. В глубине души я признавала, что покойный дядя Сет действительно мог быть тираном, однако…

От родственной крови не отказаться.

Нас с Леонардом можно было смело назвать жертвами дядиного коварства. Но и Жан Норманден верил, что меняет эту страну к лучшему. А еще его злобную и хищную душу переполняли самомнение и неукротимая жажда власти. Отравив чужими руками Сета Ариаса, они с Лорентом Моранси совершили государственный переворот. У каждого в этой игре собственная правда, но тот, кто сильнее, диктует свою правоту, имея на это полное право.

Наставлять брата я начала на следующий день после встречи с императором.

Наверное, Жан Норманден решил, что раз показал мне свергнутого малолетнего императора, то нет смысла разлучать нас с братом и дальше. Иначе начнутся вопросы, и не только от меня. Думаю, это совсем не в его интересах.

Утро началось с ворчания Оливии – о том, что молодым девушкам не стоит в одиночестве бродить по дворцу и тем более общаться с мужчинами.

- Этому мужчине тринадцать! – ответила я с негодованием. – Он – мой брат! Если ты была единственным ребенком в семье, Оливия, то не стоит завидовать!

Выпалив это все, я пожалела о сказанном. Ведь всю свою невысказанную ярость я выплеснула на ни в чем не повинную женщину, которая уж точно непричастна к моей скорой свадьбе

- Простите, госпожа, - у Оливии заблестели глаза, и она поспешила мне поклониться. – Простите мою беспокойство.

И она поспешно покинула покои, хотя я ее не отпускала.

С недоумением я посмотрела на Агату, лицо молодой женщины выражало грусть.

- Оливия потеряла свою единственную дочь, - тихо сказала она. – Красавицу Октавию выкрали летонийские пираты в пристани Ветамии. Ей было примерно столько же, сколько и вам сейчас лет, госпожа.

Мне сразу стало стыдно. Но госпожа не может извиняться перед слугами и рабами, так что мне полагалось запомнить этот момент и потом сгладить свою вину, сделав для Оливии что-нибудь приятное. Хотя мне все равно не очень нравилась ее странная опека. С ее дочкой произошла беда, но и со мной тоже. Меня тоже похитили, чтобы продать узурпатору…

- Я расстроила вас, госпожа? – неверно истолковала мою грусть Агата.

- Нет, - я вяло махнула рукой. – Ступай к себе.

После ее ухода я оглядела себя и решила, что выгляжу вполне пристойно. Простая белая туника, сандалии, зеленый плащ на плечах. Пока я не принадлежу императору, буду носить только родовые цвета Эртонов, и никто не сумеет к этому придраться.

С неохотой покинув прохладные стены дворца, я окунулась в жаркое утро на улице. Мы с Леонардом накануне писали друг другу записки и собирались встретиться в саду. Надеюсь, там не будет так же сильно палить летнее солнце… По дороге встретила императорского советника, Лорента Моранси, кажется, он ждал кого-то. Странно, но лучше не заострять внимания. Его я уважала еще меньше, чем своего жениха, хоть тот и был его другом, но пока лучше этого не выказывать. Пока я еще не императрица.

В саду меня встретили птичий гомон, тени от многолетних дубов и раскидистых каштанов, мягкая зеленая трава под ногами, спокойствие и благодать. Немного растерявшись среди этого великолепия, я шагала вперед, по широкой тропе, засыпанной мелкими разноцветными камушками. И прислушивалась, навострив слух, не идет ли кто-нибудь навстречу.

Внезапно из кустов выскочил Леонард и сразу заключил меня в объятия.

- Попалась!

- Лео, прекрати! – я со смехом отстранилась от него. – Что ты делаешь? Напугал меня!

- Ты должна быть готова ко всему, - заявил он. – У императрицы будет нелегкая жизнь.

- Да… - протянула я недоверчиво.

Говорят, когда казнили родителей, маленький Флавий, увидевший эту сцену через тюремное окошко, выкрикнул злое проклятие всему роду Норманден. Точно никто не знает, как оно звучало, и было ли вообще, но суть была такова: пусть последние потомки Норманденов, сделавшие нескольких детей сиротами, закончат свои жизни в сиротстве и унижениях.

Тут было все очень двояко. Потому что потомки Нормандена будут и моими потомками тоже.

- Как тебе дворец? – попыталась я сменить тему.

- Скучно, - и брат демонстративно зевнул. – Все по часам. Хуже, чем в казарме.

- Нам оказана высокая честь.

- Если сравнивать с участью родителей, то конечно.

Он невольно скривился, говоря эти слова, а я вздохнула. За последние годы мне пришлось научиться держать язык за зубами, а при необходимости разговора с врагами высказывать своем мнение очень завуалированно. И то я не до конца уверена, что у меня хорошо получается.

- Меня разместили в комнатах младших легионеров, - удрученно сообщил брат. – Скука смертная, если честно. Терплю только ради тебя.

- Нет, - я щелкнула его по носу. – Ради своей головы.

Он скуксился.

- Давай уедем, Аннабель?

Я вздохнула опять. Не все в этой жизни получается так, как хотят люди. А жаль.

- Мы уже говорили на эту тему, Лео, - голос строгой наставницы мне совсем не шел, но ничего другого не оставалось. – И потом, вспомни про Дайну.

- Я помню… - и брат совсем приуныл.

Пришлось дотронуться до его плеча и пообещать вполголоса:

- Сейчас можно только втереться в доверие к императору и ждать. Он ожидает от нас, что будем кусаться и рычать, а мы станем милыми и послушными. А потом, когда он привыкнет к этому, уже я буду диктовать ему свою волю.

Глава 8. Подготовка к торжеству

Как бы мне ни хотелось оттянуть свадьбу на как можно более долгое время, император установил срок. А мне не хотелось показаться ему жалкой, вымаливающей отсрочки, плачущей девицей. Я цеплялась за каждый отведенный мне день свободы, проживала каждую минуту, как могла, наслаждаясь каждым, подаренным мне мгновением. Но чем сильнее приближалась к концу отведенная мне седмица, тем сильнее мне казалось, что по ее завершению мне грозит смертная казнь.

Конечно, такие мысли показались бы странными и неразумными любой другой девушке или женщине, старше и умнее меня. Только я оказалась очень беззащитной и впечатлительной, хотя раньше была уверена, что моя сила подобна стали. И на всякий случай я не делилась своими опасениями и представлениями о свадьбе со служанками.

Мало ли, вдруг императору докладывают?

Может и такое быть.

Все равно, свободного времени было мало. Над моими свадебным нарядом и прочей одеждой трудились лучшие портные и белошвейки империи. Брату досталось немного той же участи, но так как он предпочитал ходить в родовых цветах Эртонов, его не трогали.

А я едва ли не каждый день ходила на примерку.

- Госпожа, повернитесь, пожалуйста.

- Госпожа, присядьте.

- Госпожа, не шевелите ногами. Я сниму мерки.

Последнюю фразу я слышала от сапожника, к которому меня повели во второй половине седмицы. Запоздало спохватились. Хорошо, что у него были сандалии примерно моего размера. Обувь – единственная обнова, которой я по-настоящему обрадовалась, потому что мои старые сандалии стерлись, а ремешки на них истончились.

В остальное время, когда мы с Леонардом гуляли по дворцу вместе, мы, наверное, походили на отпетых заговорщиков. Но никто ничего нам не говорил. Только советник Моранси при встречах поглядывал на нас с неодобрением, словно уличил в какой-то выходке. Хотя мы ничего такого и не планировали.

Все из-за Дайны.

За день до свадьбы я получила письмо от дяди Джорджа. Он с издевательскими подробностями описывал, как славно и хорошо живется в просторном доме, раньше принадлежавшем нашим родителям, и как тетя Оке вместе с няньками и наставницами заботится о благополучии Дайны.

Дядя называл меня милой племянницей и писал, что надеется на мое благоразумие.

- Ох, дядя, - я вздохнула, отодвигая папирус, - знал бы ты, как я благоразумна…

И правда. Веду себя так тихо, незаметно и покорно, как не снилось ни одной фиаламской шпионке, засланной в стан врага, в Аранию. Мама рассказывала о таких, но не упоминала, вернулись ли они живыми. Правду говорят – на западе плохие шпионы, зато прекрасные золотоискатели.

Отец говорил, что его покойного отца Мирит Вестан – создатель Запада, наделил даром видеть в земле золотые жилы. А вместе с ним и всех его потомков. Входят в понятие потомков женщины или нет, не уточнялось. Но мне никогда еще подобное не удавалось разглядеть. Хотя я и на землю-то редко смотрю, больше облаками любуюсь. Тете Оке это не нравилось, она ворчала, будто я витаю в облаках и совсем не думаю о важных вещах.

Наверное, теперь она довольна. Важных мыслей у меня хоть отбавляй.

Пока не стемнело окончательно, я начала писать для дяди письмо. Вежливое, сдержанное, написанное красивым почерком, и лишенное всякого тепла. Лицемерить я не любила, зато умела проявить уважение даже к тем людям, которые мне очень не нравились. Именно этого качества не хватает моему брату, но я надеюсь со временем его научить.

Увы! Тьма сгустилась слишком быстро, огни на факелах мерцали из-за прохладного летнего сквозняка, и письмо осталось недописанным. Ничего, я доделаю его завтра. А пока ко мне пришла Агата, чтобы переодеть ко сну.

Незаметно подступила зевота. Я встала, хрустнула пальцами, подошла к служанке. Та взялась за мой плащ, как вдруг…

Стук в дверь. Громкий, требовательный, тревожный.

Мое сердце неистово заколотилось в груди. Стараясь не показывать своего волнения, я посмотрела на встревоженных стражниц возле моей двери. Так заведено: снаружи меня охраняют мужчины, внутри женщины. А Жана и снаружи, и внутри только мужчины.

- Что прикажете, госпожа?

- Пропустите того, кто пожелал прийти, - ответила я, - если он с добрыми намерениями. Сами оставайтесь на месте.

Они подчинились. Видимо, мужчины за дверью слышали мой звонкий голос, и поэтому не стали задерживать визитера. Но кто бы это мог быть? В последнее время жизнь подбросила мне немало неприятных подарков, и что-то мне подсказывало: это один из них.

Так оно и оказалось. В приоткрытые двери вошел мужчина, которого я ожидала увидеть здесь в последнюю очередь, да еще и в такое время. Даже если бы ко мне ворвался Ардан Холт, я бы не так удивилась. Но… Лорент Моранси?! Не то чтобы я боялась его, но разговаривать с этим человеком именно сейчас никак не входило в мои планы. Застыв на месте, я молча смотрела на императорского советника. А он, казалось, наслаждался моей растерянностью.

- Добрый вечер, неанита Эртон.

- Добрый вечер, господин Моранси.

Между нами снова возникла стена непонимания и соперничества, кажется, даже более крепкая, чем в первую нашу встречу. Но в этот раз я избегала смотреть в его глаза, чтобы не увидеть там чистую ярость. Подумать только, опальная девица смеет не считать его, в одночасье поднявшегося на такую высоту, равным себе!

Но обращение «неано» я все равно приберегу для тех, кто родился в листарских и патрицианских семьях. И для самого Моранси, если мой жених одарит его титулом и землями. А пока он просто друг и советник Жана, имеющий весьма сомнительное право вот так запросто разговаривать с дочерью бывшего листара.

- Я пришел поздравить вас с наступающей свадьбой и пожелать удачи.

- Ночью?

Лорент издал хриплый и злой смешок.

- Да, неанита, именно ночью. Вы даже понятия не имеете, сколько забот у меня появилось после вашего приезда.

Намекает, что лучше бы меня здесь не было? Тонко и хищно. Я оценила.

Глава 9. Красное платье

День свадьбы наступил прохладным и пасмурным летним утром.

Обычно это то время, когда молодожены должны радоваться, смотреть друг другу в глаза и надеяться на счастливое будущее вдвоем. Но у нас все пошло не так. Очень многие шептались потом, что сама погода и сами Мириты были против нашего с императором союза. Возможно и так. Чего мне хотелось меньше всего, так это вмешиваться в действие высших сил. Некоторые, особо суеверные, боялись, что Мирит Вестан – покровитель Запада, возмутится этой свадьбе, но мне почему-то казалось, что все должно пройти ровно.

Возможно Вестану вообще нет дела до нас, Эртонов. Жив хоть один Эртон и прекрасно. Если бы ему было не все равно, то вмешался бы в ход казни наших родителей! Иногда во мне загорались эти гневные мысли, но я тотчас же гасила их в себе. Нельзя было сомневаться в могуществе Мирита Вестана, особенно, если твой титул и твоя магия существуют благодаря его заслугам.

Но мне все равно было грустно.

Оставалось лишь смотреть на свадебное платье и улыбаться.

Мне нравились цвета – ярко-красный и серебристый. Родовые цвета Норманденов, которые скоро придется носить и мне.

Хорошо, что, хотя бы Леонарду позволили остаться в цветах Эртонов.

Накануне свадьбы портные и сапожник все еще как следует проверили, а я примерила одежду. И все остались довольны своими трудами. Мне только и оставалось одаривать их вымученной улыбкой и благодарить. Это я делала вполне искренне, потому что они прекрасно постарались. Их дело – создать великолепное платье и добротные сандалии, а уж что чувствует юная невеста и какую боль ей причиняет будущий брак, волновать их не должно.

Это все я прекрасно понимала и осознавала.

Вечером мне сообщили, что ранним утром мои волосы завьют горячими щипцами.

- Хорошо, - согласно вздохнула я, и обреченно посмотрела на Агату, принесшую это известие.

- Цирюльник опытен, он постарается не причинять вам боли, госпожа.

Ответив доброй улыбкой, я отвернулась. И ночью даже не вспомнила об этих словах.

Утро принесло прохладу и новые проблемы. Начало месяца Летнего Зноя, а погода

Даже если мне будет больно, не всякая телесная боль хуже душевной. Я не хотела выглядеть на своей свадьбе унылой и печальной, даже несмотря на всю драматичность ситуации. Но даже больше моей способности улыбаться и всячески расточать веселье меня волновал императорский советник. Едва ли он напрямую сорвет свадьбу, но может попытаться испортить мое настроение. Этого надо попытаться избежать.

А пока…

- Позовите ко мне брата.

Милое личико Агаты стало белым, как полотно.

- Не могу, госпожа…

- Что? В чем дело?

- Со вчерашнего вечера господин Леонард Эртон приставлен защитником к персоне господина Моранси.

- Что?! – воскликнула я, не помня себя от гнева.

Кровь ударила в голову. Сколько раз я терпела, смирялась, прикусывала язык, когда нужно было говорить?! И все ради сохранения жизни и безопасности Леонарда! А что теперь? Кто вообще отдал этот странный приказ? Я с трудом верю, что Жан, ему не до таких глупостей. Тут дело в выходке самого советника. После вчерашнего неприятного разговора он сделал ход против меня!

- Госпожа, подождите!

О нет, оказывается, я уже подбежала к двери и собралась ее открывать, чтобы куда-то мчаться. Щеки горели, сорвалось дыхание и знакомо пересохло во рту. Только сейчас я осознала свое абсолютное непонимание и бессилие. Но чего ждать? Зачем вообще служанка лезет не в свое дело?!

- Я тебя слушаю, - прошептала я через силу.

- Госпожа, вам незачем волноваться, - щебетала она, осторожно возвращая меня обратно, к платью. – Скоро свадьба, вам следует сохранить красоту и спокойствие. Уверена, что господин Моранси придет на празднество вместе с вашим братом…

Она уверена, а я что-то не очень. Ладно, попробую идти по пути разума, а не по зову легкомысленного сердца. Надеюсь, с братом все хорошо. Возможно, сам Моранси предвидел такую реакцию и нарочно позвал к себе Леонарда, чтобы я рассердилась и скомпрометировала себя резким поведением. Вот будет забавно, если это и правда так…

С помощью Агаты я надела платье. Оно прекрасно облегало мою фигуру и подчеркивала ее достоинства, скрадывало недостатки. Все-таки портные знали свое дело.

- Вы великолепны, - сказала Агата. – Позвольте теперь заняться вашими волосами.

- Но… разве цирюльник не придет?

- Он заболел, - потупила глаза молодая женщина. – Он южанин и внезапно слег от той скверной хвори, которая прячется в каждом взрослом мужчине Эн-Мерида. Уверена, он скоро выздоровеет, а я смогу…

У меня одновременно задрожали руки и задергался глаз.

- Агата, ты уверена, что знаешь, как надо причесывать девушку перед свадьбой?

- Да, госпожа. В юности я расчесывала волосы прежней императрице, когда ее служанка умерла.

Интересно, речь про Повелительницу Жизни? Да, скорее всего. Моя тетя, она сгинула в этом дворце, в подземелье, и это еще одна из страшных дядиных тайн, которые он унес с собой в могилу. Наверное, Агата знала об этом еще меньше, чем я, спрашивать ее нет смысла.

Сейчас передо мной стояли другие интересы и задачи.

Выглядеть на свадьбе самым безупречнейшим образом. Не позволить никому в себе усомниться. Окружить себя влиятельными людьми. Обезопасить Леонарда. Хотя еще год и он будет сильнее, чем когда-либо. В императорских казармах очень хорошо обучают военному делу. Надеюсь, император достаточно умен, чтобы не направить эту яростную юношескую силу против кого-то. Но… довольно нервничать!

Все, что я могла сделать для себя, хорошего и плохого, я уже сделала.

Между тем служанка заплела мои густые волосы в косу и сделала из этой косы корону на голове. Пряча глаза, подала мне мутное зеркальце, и я рассмотрела себя в отражении. Получилось мило, даже красиво. О большем не хотелось и мечтать.

- Спасибо, Агата, - сказала я хрипловатым голосом. – Нам пора.

Глава 10. Брачные клятвы

Зал, в котором должна была состояться свадьба, поражал взгляд своей просторностью и радовал светом, красотой, убранством. Для подготовки к свадьбе императора не пожалели серебряных украшений, стульев и столов для гостей, музыкантов, и прочего. В центре зала одиноко сутулился миританский священник преклонного возраста, но как только начали входить листары и патриции, мигом оживился, расправил спину и внимательно посмотрел на нас с женихом.

Да, мы входили в зал с Жаном рука об руку. Так полагалось. Моя маленькая, озябшая от волнения, в его крепкой и сильной руке. За моей спиной шагал брат, широкими шагами, чтобы не отставать. А у Жана братьев не было, поэтому за ним шагал советник. Отличный выход из ситуации для императора и, как ни странно, для меня. Мне нужно, чтобы во время свадьбы Лорент всегда был на виду. Тогда я точно буду знать, что он не попытается навредить брату.

Окружившие нас листары и патриции разразились восторженными возгласами.

Они радовались свадьбе своего императора, которому так быстро присягнули, отрекшись от Сета Ариаса! Радовались моей беде и печали Леонарда. На миг меня охватила пылкая и колючая злость, но я тут же смогла заставить себя улыбнуться.

Среди листаров, конечно же, прибыл наш дядя Джордж. А тетю Оке я не видела.

- Здравствуйте, Ваше Величество, - священник низко поклонился Жану, но меня не удостоил даже коротким взглядом. – Как вам известно, свадьба – это средний ритуал из трех самых важных в жизни человека.

Да, я знала об этом. Рождение, свадьба, смерть. Так гласила миританская Книга Жизни и Смерти, в это верил каждый миританец, от раба до императора. Конечно, попадались некоторые еретики, называющие себя консилистами, но пока от них опасности не исходило. Вреда в их учении никто не замечал.

- Да, - ответил мой будущий муж. – Разумеется, известно.

- Согласны ли вы взять в жены деву из рода Эртон?

- Да.

Священник монотонно и тихо пробормотал молитву на древнем фиале, оставшемсяв прошлом еще до нашего рождения, но весьма распространенном среди миританского духовенства. Я знала, что воинам использовать этот язык было строго запрещено, потому что перебежчики, предатели и шпионы могли сделать его своим шифром. Но я не имею отношения к военным, а о политике ничего в законе не сказано. Может, заняться его изучением на досуге?

- Аннабель, дева из рода Эртон, вы готовы согласиться на выбор вашего жениха?

За спиной послышались злые шепотки и тихий смех. Мой брат и советник императора уже отошли в сторону, поэтому я легко услышала эти звуки. Сердце сжалось от тревоги и печали.

- Преступная ветвь рода Эртон… хе-хе…

- Жаль, старик Велентий не столь красноречив, как его предшественник Маркус…

- Посмотрим, как дорого обойдется императору его похоть…

Я молча перевела взгляд на лицо Жана – увидела каменную маску. То ли он не слышал, то ли привык к подобному и собирался разобраться с насмешниками чуть позже.

- Аннабель? – напомнил о себе священник Велентий, и сухо кашлянул.

- Да, я готова согласиться… - с моих уст сорвались безжизненные слова, лишенные той радости и того счастья, на которые имела право каждая невеста.

- Клянетесь ли вы сохранять любовь и верность друг для друга?

- Клянусь.

- Клянусь.

Вот и все. Долг требует, честь заставляет, обычаи соблюдаются.

Священник взял наши ладони и вложил мою руку в ладонь мужа. Сердце снова сжалось, на этот раз от тоски. Я сделала окончательный выбор и теперь буду нести ответственность до конца своих дней, но меня заставили его сделать. Никого нельзя обвинить в этом решении, и все-таки… Я поискала взглядом дядю Джорджа, но пока не нашла его. Ничего, значит, потом…

Сухие и теплые губы Жана коснулись моих губ. На секунду, на мгновение. Меня охватила дрожь.

Новые восторженные возгласы за спиной и издевательский смех примерно там же. Теперь император был женат, а я стала императрицей, но это еще не конец всех церемоний. Впереди нас ждет свадебный пир, а через четыре дня после свадьбы меня коронуют. Так тоже требовали обычаи. Не знаю, правда, остались они от дяди Сета или же Норманден придумал новые законы, но сомнительно, чтобы он отвлекся от более важных, чтобы урегулировать такую безделицу.

Потом как-нибудь спрошу у него. Чисто из любопытства.

Праздник проходил в том же помещении, где произошло бракосочетание, но из-за обилия гостей приготовили еще один зал. Туда отправились приглашенные патриции, а листары со своими женами и детьми остались праздновать с нами.

Всего листаров четверо, как и дней до моей коронации, как и сторон света. Восточной частью Фиалама правил Делун Найто, западной – вероломный Джордж Эртон, северной – грозный Михаэль Дальгор, и южной – угрюмый Мехмет Анвар. Последний привез сюда своих жен и сыновей, а дочери его уже были выданы замуж за патрициев и находились в соседнем зале.

Каждый листар владел магией, передавая ее своим детям. И каждому листарскому семейству грозили в будущем междоусобные войны.

- Сестра? – Леонард коснулся моей руки.

- Да? – я вздрогнула, быстро сбрасывая с себя липкое оцепенение и отбросила прочь навязчивые мысли.

- Мне бы не хотелось говорить этого, но… Поздравляю тебя с праздником.

Его щеки и уши стали красными, как вареные раки, которых иногда подавали на наш западный стол летом. Я растерянно огляделась. Рядом не было соглядатаев, император отошел принимать поздравления, а к шее брата никто не приставил кинжал. Так почему же он это говорит?

- Надеюсь, ты от чистого сердца… - пробормотала я.

- Да, сестрица, - теперь он почти сиял. – Я кое-что придумал, но об этом потом…

- Тсс! – прошипела я, приложив палец к его губам. – Нашел, где говорить об этом!

Мальчик, пристыженный и смущенный, опустил голову и сделал шаг назад. Я чуть-чуть успокоилась, и тут… Откуда ни возьмись появился дядя Джордж. Нарядный, довольный, с торжествующей улыбкой и с ехидством в сощуренных серых глазах, он сразу не внушал мне доверия.

Глава 11. Ненависть и смех

Со дня моей свадьбы прошло около двух лет.

Признаться, честно, я плохо запомнила это время из-за его монотонности. Первая брачная ночь была отложена, а пока император окружил меня свитой из наставников, наставниц, учителей и служанок. Им всем было велено превратить меня из мрачной озлобленной девчонки в настоящую императрицу, верную своему императору и любящую свою страну. И вот тут мне пришлось куда хуже, чем перед свадьбой.

Оказалось, что мои дядя и тетя оставили в моем образовании много крупных белых пятен. Я умела читать и писать на фиале, аранийском, летонийском языках, а еще умела держаться в седле. Но мои знания в математике, риторике, географии, и прочих необходимых благородной девушке науках оставляли желать лучшего. Не знаю точно, наказали родственников за эти упущения или нет, но знания брата вполне удовлетворили Жана Нормандена. Вряд ли он сильно злился.

Во всяком случае, меня к нему не пускали. Виделись мы только во время завтраков, обедов, ужинов, и когда проходили праздники. От последнего вообще было не отвертеться, благо, что государственных праздников в империи пока немного. Император Ариас не желал слишком сильно радовать подданных, а император Норманден не успел ввести новые. Не до этого было. Впрочем, пока никто не жаловался. К моему удивлению меня сразу стали посвящать в государственные дела. Разумеется, не во все, пока только в экономику.

- Его Величество желает, чтобы эти познания входили в ваше основное обучение, - пояснил мне учитель математики, по имени Марк, приведя с собой казначея.

Я не стала расспрашивать его о подробностях или спорить. Моей целью было убедить Его Распрекрасное и Убийственное Величество в собственной покорности, а значит, следовало молчать и подчиняться. Во всяком случае, если просьбы более-менее разумны.

- Вы – удивительная ученица, - сказал мне тот же Марк через несколько недель. – Познаете науку весьма быстро. Я вами доволен. Многим юношам следовало бы брать с вас пример.

Последняя фраза меня покоробила, но я прикусила язык и спросила только:

- Скажите, Марк, мой брат познает математику также усердно?

- Да, госпожа, - он с готовностью поклонился, но глаза его забегали. – Господин Леонард только чуть-чуть уступает вам в памяти.

Я чуть улыбнулась.

- Значит, он преуспевает в других науках.

Марк не стал со мной спорить. Отчего-то показалось, что он говорил со мной не совсем искренне, только очень быстро эта мысль улетучилась из головы. Все чаще меня терзали тревожные воспоминания об императоре и нашей с ним первой брачной ночи. Предстоящее событие больше не ввергало меня в дикий ужас, скорее я относилась к нему, как чему-то необходимому. Смогла же пережить свадьбу, значит и с этим справлюсь. Как-нибудь…

В конце концов рано или поздно это все равно должно произойти.

Первый день своего восемнадцатого лета я встретила в мягкой постели, чувствуя себя очень разбитой и чуть ли не больной. Все потому, что вчера Леонард пригласил меня на прогулку и уговорил сражаться на учебных мечах. Точнее учил меня отбиваться при нападении. И это было даже правильно. Вышиванием и математикой я едва ли спасу себе жизнь, если нападут наемники или мятежники.

Но мое тело стало слишком изнеженным за три года. Надо поговорить об этом с мужем после той самой проклятой ночи, которая мне предстоит. Если он будет доволен и благосклонен, то, наверное, согласится.

Перед глазами встали образы родителей. Осуждали бы они старшую дочь, ставшую женой их убийцы? Не знаю, не могу представить. И, наверное, не хочу. Со дня свадьбы я так и не задумалась над этим, а сейчас слишком больно бередить старые раны.

- Госпожа? – в комнату заглянула Агата.

- Заходи, - я удивилась. Эту молодую женщину отстранили от прислуживания мне год назад, когда она забеременела от дворцового повара. – Не ожидала, что ты вернешься…

- Да, госпожа. Меня снова допустили к вам.

- Прекрасная новость! Но почему?

Я приподнялась на локтях, вгляделась в ее лицо. Кажется, она не изменилась, хотя нет, под глазами залегли глубокие синие тени. Возможно, бедняжка не спит ночами.

- Хотели прислать Оливию, - простодушно объяснила Агата, подходя к узкому окну и раздвигая плотные занавески, - но узнали, что она скоропостижно умерла несколько дней назад.

- Что? Но ведь...

- Старость, госпожа. Она нянчила еще детей прежнего императора. А потом хотела проследовать за Наимой Ариас в монастырь, но передумала и стала разыскивать пропавшую дочку. Но не нашла, - тараторила Агата. – Вы простите, если я много говорю. Соскучилась по душевным беседам.

- Ничего, - я тоже по ним соскучилась, потому что все няньки и служанки были ужасно чопорными и вредными, а наставницы кроме как о домоводстве и вышивании говорить, казалось, не умели совсем. – Я тоже соскучилась, Агата.

- По дворцу слухи ходят. Говорят, Его Величество пришлет вам платье.

Вот оно! По моей спине поползли мурашки. Широко раскрытыми глазами я смотрела на словоохотливую служанку, отказываясь верить собственным ушам. Следовало догадаться еще когда она вошла в комнату, но я слишком сильно обрадовалась, вместо того, чтобы подумать головой. Пришлось задать несколько наводящих вопросов, чтобы понять, в чем тут дело и чего мне ждать.

Агату выдали замуж за того же самого повара, с которым она согрешила, и она совсем устала от бесконечных дней в четырех стенах с крикливым младенцем. Чтобы сменить обстановку и заработать немного денег, она написала прошение императору взять ее обратно на службу. Тот ответил согласием, с условием, что она подготовит меня к первой брачной ночи. Не только как служанка, но и как женщина.

- Ваше Величество, надеюсь, вы не воспротивитесь этому?

- Нет, - медленно отозвалась я.

«Я не в том положении, чтобы показывать зубы», - захотелось, было, ответить, только я промолчала. Напомнила себе, что план мой не в том, чтобы отомстить лично Жану, унизив его или уничтожив, а в том, чтобы подсказывать ему верные мысли о том, как стать справедливым и добрым правителем огромной империи. О том, как не стать вторым Сетом Ариасом, которого подло отравят.