Отец (не) моего ребенка

Глава 1

Взгляд скользит по мне. Холодный. Властный. Мужской.

Ощупывает. Изучает.

Проникает под кожу, вызывая мурашки.

Нервно сглатываю, стараюсь скрыть свой страх от него.

Не выходит.

Жесткие губы под полумаской расплываются в довольной усмешке.

Еще бы, он — властитель мира, здесь всё подчиняется его прихотям. А я та, кто решила продать свое тело за деньги.

Пусть всего лишь, как суррогатная мать. Но это еще хуже, ведь я собираюсь продать будущего ребенка…

Нас здесь десять кандидаток. Мы стоим в ряд: нервничаем, мнемся и ждем, пока клиент выберет одну из нас. Его лицо до самых губ скрывает маска, но глаза в ее прорезях хищные, колкие. От взгляда невозможно скрыться.

Мужчина сидит, вольно откинувшись на спинку кресла. Но даже в такой позе видно, что он рослый и широкоплечий. Темно-синий строгий костюм только подчеркивает его статусность, как и дорогие часы на запястье.

Длинные пальцы с аккуратным маникюром поправляют лацкан пиджака.

Я перевожу взгляд на других женщин. Все они опытные суррогатные матери, у каждой в анамнезе от трех до шести родов.

Конечно, такая встреча с клиентом не по правилам, но кто платит — того и правила. Меня здесь вообще быть не должно. Но вчера позвонила Анна, подруга моей матери.

— Катька! — затараторила в трубку так быстро, будто боялась, что связь прервется. — Я знаю способ, как тебе достать денег! К нам в центр репродукции заявка поступила. Влиятельная бездетная пара ищет мать для своего ребенка. Завтра будет встреча с клиентом. Он хочет сам одобрить кандидатуру. Если согласна, жду в два, у себя в кабинете. Бумаги подготовим. Сама встреча в пять!

— Погоди! — я ошарашенно прислонилась к стене. — Ты предлагаешь мне… стать суррогаткой?

— Фу как грубо! Я предлагаю тебе подарить другой женщине радость материнства. А взамен у тебя будут деньги на лечение Ильи!

Сердце болезненно сжалось. Деньги действительно очень нужны. Каждая минута промедления — это минус день из жизни моего сына. Но…

— Анна Игоревна, но деньги мне сейчас нужны. А за суррогатное материнство, насколько я знаю, платят по факту.

— Эта проблема решаема. С клиентом можно договориться и получить аванс. Ты по крайней мере сможешь сделать первый взнос за лечение!

Это было слишком хорошо, чтобы быть похожим на правду. Кусая губы, почти беззвучно выдохнула в трубку:

— А если… если он выберет не меня?

— Не переживай, я сделаю так, что у тебя не будет конкуренток!

И вот теперь я стою в шеренге товарок и поглядываю на них.

Анна Игоревна не преувеличила, когда сказала, что я буду вне конкуренции. Самая молодая и самая симпатичная. Могу сказать без лишней скромности. Потому что женщины вокруг меня выглядят усталыми, обрюзгшими, с оплывшей фигурой и печатью равнодушия на лице. Будто им уже все равно что с ними будет. Выберут — не выберут. Этакий рынок рабов со скидкой на современность.

Гость поднимается. Не торопясь проходит вдоль шеренги и каждой кандидатке заглядывает в глаза. Пока не останавливается напротив меня.

Его парфюм с табачными нотками тяжелым облаком ложится на плечи. Взгляд пригвождает к месту.

— Сколько вам лет? — спрашивает он бархатным, низким голосом.

Я вздрагиваю и перевожу взгляд на Анну Игоревну, которая стоит у него за спиной и подает мне тайные знаки.

— Двадцать семь, — говорю, а у самой горло сжимается.

Мужчина оборачивается к Анне:

— Эту беру.

Вот так. Будто я кусок мяса.

Вокруг раздаются разочарованные возгласы.

— Девочки, — Анна хлопает в ладоши, — всем спасибо, что пришли. Мы вам перезвоним, когда появится новый клиент. Кто хочет сдать свою яйцеклетку, пройдите в процедурный кабинет. Екатерина, — она сухо кивает мне, — пройдемте со мной.

Все кандидатки устремляются к выходу из кабинета. Мне же указывают на дверь в противоположной стене.

Иду, а у самой ноги с каждым шагом становятся все тяжелее. Будто к ним привязали пудовые гири. И на сердце тоскливо.

Правильно ли я поступаю? Да, это жертва во имя спасения сына… Но все же…

Еще непонятно, почему клиент один пришел. Почему не с женой? Или ей все равно, кто выносит их ребенка?

Погруженная в мысли, не замечаю, как переступаю порог. Дверь за мной закрывается. Поднимаю голову и понимаю, что мы остались втроем в маленьком кабинете: я, Анна и незнакомец в маске.

— Присаживайтесь, — Анна Игоревна кивает на свободные кресла, сама же занимает место за столом, на котором стоит открытый ноутбук и принтер. — Сейчас все оформим.

Мои руки слегка трясутся. Я сажусь и зажимаю ладони между коленей.

Мужчина устраивается напротив меня.

— Сухомлинская Екатерина Павловна, — зачитывает Анна. — Вдова. Полных двадцать семь лет, здорова, вредных привычек нет, наследственных заболеваний нет. Одна беременность, одни роды естественным путем. Ребенку четыре года, абсолютно здоров.

Она продолжает перечислять мои данные, а я не знаю, как скрытья от этого холодного, немигающего взгляда.

Незнакомец пугает меня. Смотрит так, будто я вещь, а он приценивается. Или нет, будто он уже купил меня и хочет использовать.

Но я выдерживаю. Приказываю себе успокоиться и выпрямляю спину.

Нельзя забывать, зачем я здесь. Все ради Ильюши и Настеньки. У меня нет других вариантов. Даже если придется идти торговать собой ради моих детей — я сделаю это.

И не важно, что Ильюша мне не родной по крови. Зато я любила его отца больше жизни. Сергей погиб, оставив меня с двумя детьми на руках.

Не успела я свыкнуться с мыслью, что его больше нет, как у Ильи — его сына от первого брака — обнаружилась наследственная болезнь!

Сказать, что я была в ужасе — ничего не сказать. Но больше всего боялась, что у Насти будет тот же диагноз.

Врачи убедили меня, что дочь в безопасности. А вот Илью нужно срочно спасать. Искать донора. А где его взять, если отец погиб, а родная мать в бегах?

Глава 2

Мы подписываем договор. Мое имя стоит там полностью, а вот личность клиента скрывается за таинственным “господин В. Д. Барковский”.

Фамилия смутно знакомая. Вроде бы я ее где-то слышала мельком…Может, по телевизору? Хотя, откуда? Я последние годы на онлайн-кинотеатрах сидела, Сережа даже кабельное отключил, потому что нас в семье никто его не смотрел.

Ну вот, опять вспомнила. И опять в носу защипало от непрошенных слез.

Быстро беру себя в руки. Еще не хватало расплакаться перед этим…

Между тем, В. Д. Барковский подходит ко мне и небрежно роняет на стол визитку:

— Запомни мой номер. А лучше, запиши в телефон. Позвонишь в девять вечера, скажешь, где тебя забрать. Я пока позабочусь о месте.

Вот так просто?

Поднимаю ошарашенный взгляд:

— А вы не боитесь, что я обману?

Он жестко усмехается:

— Нет, девочка, не боюсь. Это же тебе нужны деньги. За тобой заедет мой человек. И приготовь счет. Когда деньги будут зачислены, ты отработаешь все, до последнего цента.

Мужчина уходит, а я продолжаю сидеть, глядя на серый прямоугольник картона так, будто это бомба, способная взорваться от малейшего прикосновения.

Едва дверь за ним закрывается, как на меня налетает Анна:

— Катька! Ты с ума сошла?! Ты хоть знаешь, кто это?!

— Да хоть сам президент! — поднимаю лицо, а по щекам текут слезы.

Больше не нужно их сдерживать.

— Если бы президент! Я бы тогда сказала, что тебе повезло. А этот… сотрет тебя в порошок!

— Всю не сотрет, — усмехаюсь.

— Катя, одумайся, — она меняет тон на умоляющий. — Позвони ему сейчас и скажи, что передумала или что пошутила. Ты даже представить не можешь, куда суешь свою голову!

— А разве не вы пригласили меня сюда, Анна Игоревна? — смотрю на нее.

— Так я помочь тебе хотела! Знаю ведь, что у тебя горе с Ильюшкой. А ты мне не чужая, мы с твоей матерью уже пятьдесят лет дружим!

— Вот и помогайте.

— Но не так же! Одно дело ЭКО, а другое — переспать с этим…

Я вздыхаю и останавливаю ее:

— Вы мне вот что скажите, у него деньги есть?

— Есть, — кивает она. — У него все есть.

— Вот и отлично.

Поднимаюсь, не забывая сжать в кулаке визитку. На ощупь это не картонка, а пластик размером с половину банковской карты.

— Спасибо за все, Анна Сергеевна, — улыбаюсь оторопевшей женщине. — Маме привет передам.

И пулей вылетаю из кабинета. Только бы не передумать, только бы не утратить решимость!

В приемной, где проходил отбор, мой взгляд прикипает к пустому столу.

Нет, не пустому.

На больнично-белой столешнице одиноко лежит темная маска.

Завороженно подхожу и касаюсь ее. Пальцы скользят по бархату. Тот еще хранит тепло кожи, которую он скрывал.

Господин Барковский так и не показал мне лица. Покажет ли сегодня ночью?

Опускаю взгляд на кулак, в котором сжимаю визитку. Раскрываю ладонь. На сером пластике нет ничего, кроме цифр мобильного номера. Ни фамилии, ни инициалов.

В сердце забирается холодок, но я упорно его гоню. Мне плевать, кто этот мужчина и что он может сделать со мной. Если его деньги спасут жизнь Илье, я сделаю все, что он скажет!

***

Дома меня ждет тяжелый разговор. Я попросила подругу посидеть с Настей, а теперь прошу ее остаться на ночь.

— Понимаешь, мне вечером надо будет уйти…

— Куда это? — Вика с подозрением смотрит на меня.

Из детской доносятся довольные крики: это Настя и Викин сын Тоха играют во что-то. Тоха на два года старше, но мою мелочь не обижает, относится к ней снисходительно.

— Надо, — сообщаю туманно и тут же добавляю: — Ничего криминального! Ну пожалуйста!

Складываю ладони перед собой.

Вика окидывает меня скептическим взглядом:

— Неужели наконец-то нашла мужика? Ну, ради такого ладно, останусь.

Я решаю не развеивать ее заблуждений. Меньше знает — крепче спит. Да и как объяснить подруге, что я собираюсь переспать с незнакомцем за деньги?

Чувствую себя…

Нет, не шлюхой, не проституткой, а… рабыней.

Вещью.

Вот, самое подходящее слово.

Ох, лучше не думать о таком! Хватит того, что этот Барковский меня пугает. Ладно, мне деньги нужны. А что его толкнуло на такой безумный поступок? Пообещать пятнадцать тысяч евро за возможность переспать с незнакомкой?

Позже мы с Викой готовим ужин. Точнее, она готовит, а я, примостившись с ноутбуком на краю стола, дописываю статью.

Хозяйка из меня никакая, мой талант в другом: умею собирать, анализировать и превращать в связный текст любую информацию. Раньше зарабатывала тем, что выставляла свободные статьи на бирже фриланса. А позже стала вести анонимный блог.

Смерть Сережи сильно меня подкосила. Я много дней провела в депрессии, но однажды открыла ноутбук, завела новую страницу в Инстаграме и просто высказала в никуда все, что на душе накопилось.

К моему удивлению, люди откликнулись. На следующий день не могла поверить своим глазам, столько было комментариев под постом! С тех пор я стала вести своеобразный “дневник”. Каждый вечер рассказывать о своих переживаниях и событиях дня.

Мои подписчики потихоньку растут, но это не радует. Да, эти люди сочувствуют мне, дают советы, хотят поддержать. Но ни один из них не в силах ни решить моих проблем, ни взять на себя часть моей боли…

Сегодня пишу о мужчине в маске.

Вика заглядывает через плечо:

— Ого, и такое бывает?

— Нет, — поспешно закрываю экран, — это мне просто приснилось.

— Ясно. Ну, ты так и не сказала, как все прошло? Тебя выбрали?

— Да.

— Ох, надо бы порадоваться за тебя, но прости… — она смахивает слезу, — что-то не получается. Боюсь я, Катька. А вдруг с тобой что-то случится?

— Не глупи? Ну что со мной может случиться?

Я с преувеличенной бодростью рассказываю ей, что подписала договор и после оплодотворения буду жить в доме клиента.

Глава 3

Мне так страшно, что я не могу оторвать взгляд от пола и взглянуть на того, кто сидит в кресле напротив.

— Теперь трусы, — напоминает он, насладившись зрелищем.

Негнущимися пальцами берусь за резинку и тяну вниз.

— Не так. Повернись ко мне боком. Прогни спину. Медленно… Наклоняйся до самого пола…

Я ему что, порнозвезда?!

— Теперь так же медленно выпрямись… Перешагни.

Послушно перешагиваю через кучку белья.

Сердце гулко колотится, отдаваясь в висках. Что он теперь потребует? Снова встать на колени? Раздеть его?

В голове проносится сотня сумасшедших мыслей, но все они только пугают меня.

Мужчина делает странный жест. Будто подносит руку к горлу и поправляет то ли галстук, то ли воротник. Я не могу понять из-за яркого света, бьющего мне в лицо.

— Теперь иди в душ, — говорит он низким хриплым тоном, от которого у меня внутри все сжимается. — Красиво иди. Чтобы я смотрел на тебя и хотел.

Ему нравится надо мной издеваться? Почему нельзя просто раздвинуть ноги и…

— Красиво! — слышу резкий приказ. — За такие деньги я мог снять на полгода элитный бордель. А не жалкую тощую дурочку, у которой нет даже сисек! Тебя что, в детстве мало кормили?

Сволочь! Чем ему моя грудь не нравится? Может, он предпочитает бидоны пятого размера? Ну да, куда уж мне с моей двоечкой!

Хочется обернуться и наброситься на него с кулаками. Но я молча продолжаю идти вперед. Голая. Дрожащая. Чувствуя, как по щекам бегут слезы.

В душе долго стою под струями воды. Напряженно прислушиваюсь и жду, когда он войдет или позовет меня. Но ни того, ни другого не происходит.

Выходить самой не хочется. Я сползаю на дно кабинки, обнимаю колени и сижу так, пока спина не начинает болеть от водных струй.

Все-таки приходится выйти.

Хорошо, что здесь есть халат. Он такой большой, что скрывает меня до самого пола.

Осторожно заглядываю в гостиную. Лампа выключена, но света из окон достаточно, чтобы понять: в кресле никого нет. И вообще в гостиной никого нет.

Подхожу к спальне. Дверь чуть приоткрыта. В полумраке видно мужское тело, раскинувшееся на кровати. На кресле рядом небрежно брошен пиджак и галстук.

Он спит?

Не могу поверить в свою удачу.

Неужели он был так пьян, что уснул, не дождавшись меня из душа?

Хочу увидеть его лицо, но боюсь разбудить. К тому же он лежит затылком ко входу. Мне придется войти в спальню и обойти кровать, а делать этого очень не хочется. На кой мне его лицо?

Из гостиной доносится трель моего телефона.

Мужчина на кровати что-то мычит.

Я в ужасе бросаюсь в гостиную, телефон все еще на диване. Хватаю его, лихорадочно тычу на кнопку громкости. Но он продолжает звонить.

— Алло? — выдыхаю хриплым шепотом.

— Катерина? Это Стас. Господин Барковский приказал отвести вас домой.

Ничего не понимая, смотрю на экран. Кто мне звонит? Стас?..

Да, это Стас.

Он даже не представляет, как я рада слышать его!

***

— Мам, а куда мы едем?

— К бабушке, — сжимаю маленькую ручку своей дочери.

— А там будут игрушки? — спрашивает Настена и болтает ножками в чужой машине.

— Конечно, будут.

— Мам, а ты куда уезжаешь? — продолжает маленькая почемучка.

— В один дом.

— Ты будешь там работать?

— Да, какое-то время, — поясняю, чувствуя на себе любопытный взгляд Стаса. — И обязательно к тебе вернусь. Просто нельзя туда с детьми, да и я буду занята весь день.

Машина скользит по дороге. Мягкий салон и личный водитель. Он то и дело посматривает на нас в зеркало заднего вида.

Барковский боится, что я сбегу? Даже как-то смешно думать об этом. Куда мне бежать?

После той ночи в отеле я первым делом встретилась с врачами Ильюши и перевела деньги на счет клиники. А затем помчалась в Центр репродукции к Анне Игоревне. Потому что утром от Барковского пришла СМС-ка: “Вернусь в город через три недели. Надеюсь, этому времени ты будешь беременна. Или нам придется повторить… процедуру”.

Нужно ли говорить, что повторения я не хотела? Но мне повезло, мой организм был готов принять чужой эмбрион.

Как сказала Анна Игоревна, донором яйцеклетки стала жена господина Барковского — Эльвира. Она отказалась рожать сама.

— Эти богачи с ума сходят, — ворчала Анна, пока я одевалась после процедуры. — Рожать сами не хотят, чтобы фигуру не портить. Правильно, за деньги все купить можно. Даже чужую матку!

А еще жизнь ребенка.

Я не стала напоминать ей об этом. Раньше думала, что не в деньгах счастье. Мы с Сережей не были миллионерами, жили скромно, но душа в душу. А теперь знаю, что бывают моменты, когда только деньги могут помочь. Большие деньги. И ты готов на все, на любое безумство или преступление, чтобы их получить.

Если бы вместо ЭКО мне предложили кого-то убить за эту же сумму, я… наверное согласилась. Чужая жизнь ничего не значит, когда речь идет о жизни того, кого любишь.

Следующие две недели я пила гормональные препараты. Потом сдала анализы, и Анна подтвердила беременность.

В тот же день пришла СМС-ка от Барковского: “Завтра за тобой заедет Стас. Собирай вещи”.

От волнения я чуть телефон не разбила. Негнущимися пальцами написала ему, что не могу так внезапно! Мне нужно отвести дочку к бабушке!

На что получила лаконичный ответ: “Стас отвезет. Будь готова к восьми”

Восьми утра? Восьми вечера? Этот мужчина вообще умеет говорить на человеческом языке? Или ему деньги не только совесть, но и мозги заменили?!

Стас позвонил ровно в восемь утра. Еще час я бестолково бегала по квартире, собирая Настюшкины вещи. У меня дрожали ноги и все валилось из рук. А теперь мы сидим в машине, и я поминутно одергиваю четырехлетнюю дочь, чтобы она не долбила ногами в спинку сиденья.

Через три часа въезжаем в село. Останавливаемся возле небольшого белого домика. Его строил мой дед. А сейчас там живет моя мама.

Глава 4

— Ба, а я буду в маминой кровати спать или в твоей?

— А ты как хочешь?

— И так, и так!

— Ах, ты моя хитрюля!

Я стою, прислонившись к дверному проему, и смотрю, как моя мать возится со своей внучкой. На губах сама собой появляется улыбка: Настя знает, из кого можно веревки вить.

Это дом моего детства. Комната, в которой я выросла. Мама ничего не меняла после того, как я уехала в город учиться. Так что сейчас моя дочь с любопытством заглядывает во все углы. Вон, даже вытащила из-под кровати ящик со старыми куклами. Надо же, мама и их хранит!

— Ба, смотри, сколько игрушек! — Настюха смотрит на отрытые сокровища.

— Да, в них еще твоя мама играла. Мы с тобой съездим в город и купим еще.

Я отвожу взгляд. Больно. Так больно. Девять месяцев мне придется провести без своей малышки. Не ходить с ней по торговому центру, не выбирать игрушки.

С моим маленьким солнышком.

— Кать, ты только звони, поняла? — говорит мама, когда выходим в коридор. — Чтобы мы знали, что с тобой все в порядке.

— Хорошо, мам, — киваю. — Буду каждый вечер по видеосвязи звонить перед сном.

— Каждый, не каждый, а звони! Чтобы дочь тебя не забыла.

Судорожно выдыхаю:

— Я поняла.

— Беспокоюсь я за тебя! — она берет меня за руку. Губы сжаты, взгляд — предельно серьезный. — Чует мое сердце, что не в свои сани лезешь, Катенька.

— Мам…

Вот зачем она снова? Мне и так тяжело! Мы столько раз обговаривали эту тему. Искали другие выходы — но их просто не существует! А теперь, когда я уже беременная и получила аванс — назад пути нет.

Лучше вообще не задумываться о будущем, оно слишком пугает. Проще жить одним днем.

— Что “мам”?

— Не волнуйся. Не я первая, не я последняя. Все будет хорошо. К тому же, поздно уже что-то менять.

Не знаю, кого сейчас успокаиваю больше: себя или ее.

С самого начала я ничего не скрывала от мамы. Да, она не сразу приняла мое решение. Наверное, до сих пор с ним не согласна. Я вижу это в ее глазах.

— К тому же клиент разрешил вас навещать, — добавляю. — Не нужно смотреть на меня так, будто я навсегда уезжаю.

— Нет, — мама качает головой. — С животом не приезжай. Не надо, чтобы тебя здесь видели.

Догадываюсь, о чем она говорит. Сухо киваю:

— Ты права. Еще сплетни пойдут.

— Я знакомым скажу, что ты в Италию уехала на заработки, а дочку со мной оставила.

— А почему именно в Италию? — удивленно смотрю на нее.

— Ой, да ляпнула что пришло первым в голову! — она машет рукой. — Лишь бы меньше задавали вопросов. Гавриловна обещала с садиком помочь, но я думаю, Настеньке будет лучше со мной.

— Мама, ты из-за меня уезжаешь? — в дверях появляется Настя. — Сначала братик, теперь ты…

Она прижимает к груди плюшевого зайца. В глазах стоят слезы.

У меня внутри все ноет от боли. Хочется броситься к ней, обнять и прижать к себе. Никуда не ехать, отказаться от контракта. Вот только это невозможно.

Я должна пройти этот путь до конца.

— Нет, солнышко, — опускаюсь на колени. — что ты. Я еду, чтобы заработать денежек для тебя и Ильи. А когда вернусь, то привезу много игрушек и сладостей. И Ильюша со мной приедет!

— Не хочу игрушки, хочу братика! Привези его скорее! — дочь супит бровки. — Без братика скучно. Кто мне сказки будет читать?

— Бабушка почитает, — целую ее в недовольно сморщенный нос. — У бабушки много сказок.

— Мама, а ты будешь мне звонить?

— Конечно, каждый день, моя хорошая, — голос срывается.

Я прижимаю дочь к себе, зарываюсь лицом ей в макушку, лишь бы она не видела моих слез.

***

Как же тяжело будет без Насти. Я привыкла, что она всегда рядом. Но договор был однозначен: мне придется жить в чужом доме, куда я не могу взять ребенка. Пришлось смириться с этим.

Но это все ради Ильи. Я не могу его бросить.

— Ох, Настенька, — вмешивается мама заговорщицким тоном. — А что я тебе покажу! Совсем забыла! У нас же крольчата есть! Такие маленькие, пушистенькие. Идем, посмотрим.

Маленькие ручки обнимают меня за шею.

— Хорошо. Мам, привези мне игрушек и куклу, и сладостей и… сама приедь побыстрее, — говорит моя отходчивая девочка.

Целую ее напоследок. Хочется бросить все и остаться в этом доме, наполненном воспоминаниями детства и запахом выпечки.

— Да, милая. А ты веди себя хорошо, чтоб бабушка не нервничала.

— Хорошо, мам. Возвращайся поскорее.

— Конечно, — едва сдерживаю слезы.

Она убегает в комнату, а мы с мамой выходим на крыльцо. Пора прощаться.

— Все, мам, — говорю через силу.

— Позвони, как доедешь, — она косится на Стаса, который стоит, прислонившись спиной к машине. — Не нравится мне этот тип, вон как зыркает в нашу сторону!

Ничего от нее не скроешь.

— Мам…

— Позвони! — повторяет она с нажимом. — Я Анне доверяю, она не стала бы предлагать сомнительные сделки. Но у богатых свои причуды. Если человек может купить себе ребенка, то запросто может играть судьбой его матери!

Ох, если бы мама только знала, насколько близка к истине! Барковский уже мной играет. Я пешка в его руке…

— Хорошо мам. Обещаю что позвоню сразу, как до дома доеду.

— Не нравится мне все это, Катька, — она качает головой. — Не хотела тебе говорить, но… сон мне плохой приснился.

— Мам!

— Не мамкай! Сама знаешь, что мне иногда сняться вещие сны. Помнишь, как перед Сережиной смертью отец твой приснился? А теперь приснилась река с двумя мостами: один деревянный, другой — железный, а ты мечешься между ними и не знаешь куда идти.

— И что же в этом сне плохого? — ворчу.

Мама в своем репертуаре. Вроде умная женщина, а суеверная как бабка.

— А то, что нужно было тебе на тот берег, там тебя кто-то ждал! А ты не могла решиться, на какой мост ступить. Под конец все же выбрала железный, но только дошла до середины — и он провалился!

Глава 5

***

Дом трехэтажный, с массивным фасадом, украшенным колоннами и балконами. Такие особняки любят показывать в турецких сериалах про красивую жизнь. Но я не думала, что они существуют где-то, кроме съемочных площадок!

На крыльце стоит мужчина в черном костюме. Лет пятидесяти, с проседью в волосах. Вытянутый по струнке. Даже голова слегка задрана так, что кажется, будто он смотрит на всех сверху вниз.

Машина останавливается рядом с крыльцом. Незнакомец спускается по ступенькам и открывает мне дверь.

— Добро пожаловать в особняк семьи Барковских, — надменно говорит он. — Я дворецкий. Можете обращаться ко мне по имени — Демьян.

Ого… тут даже дворецкий имеется… Куда я попала?

— Приятно познакомиться. Катя, — киваю, сглатывая комок.

Хотя по его взгляду, я тут реверанс должна отвесить.

Они со Стасом обмениваются взглядами.

— Идемте, — Демьян указывает на резные двустворчатые двери, которые уже кто-то открыл. — Стас сам занесет ваши вещи.

Мы входим в дом, точнее в огромный светлый холл. Я словно попадаю в сказку. Мраморный пол, бархатные портьеры, картины в тяжелых рамах. Напротив входа вижу широкую лестницу с темными перилами... Прямо как в фильме “Унесенные ветром”. Почти с такой же свалилась Скарлет О’Хара!

Я так взволнована, что не сразу замечаю возле лестницы новое действующее лицо. Пока оно, точнее она, не делает шаг в мою сторону.

Только тогда понимаю, что ко мне, улыбаясь, идет светловолосая женщина в узкой бордовой юбке и белой блузке. Незнакомка такая хрупкая, что, кажется, ее талию можно обхватить двумя пальцами!

— Добрый день, — она улыбается, ее взгляд с интересом скользит по мне и задерживается, уперевшись в живот.

Я дергаюсь за мужчинами, которые несут куда-то в сторону мои чемоданы.

— Добрый, — одергиваю себя и смотрю на блондинку.

Она выглядит не старше меня, очень ухоженная, даже холеная. Но что-то в ее глазах подсказывает, что ей давно за сорок. Может холодный цинизм, с которым она смотрит на мой живот?

— Я — Элеонора Барковская, жена Виктора, — говорит она, поднимая взгляд выше. — Хозяйка этого дома.

— Я — Екатерина, рада с вами встретиться, — нервно усмехаюсь.

Так вот, как зовут Барковского! Виктор!

Так странно общаться с его женой. Неловко даже. Вроде она улыбается, но взгляд такой стальной, что хочется спрятаться. Того и гляди — порежет глазами.

***

— Я так рада вас встретить, наконец-то.

Она пристально смотрит на меня. В голосе, вопреки словам, ни капли радости. Только холодная вежливость.

— Ладно, не будем задерживаться. Идем, я покажу тебе комнату. Я же могу перейти на “ты”?

— Да, конечно, — киваю.

— Отлично. Можешь звать меня Элей. У вас же все получилось?

Я поначалу не понимаю, о чем она, а затем доходит.

— Все в порядке. УЗИ подтвердило и есть результат анализов на ХГЧ.

— Прекрасно. Просто чудесно.

Она улыбается, но улыбка кажется искусственной. Может, потому что глаза остаются холодными?

Я иду вслед за ней в ту сторону, куда ушел Стас и дворецкий с моими чемоданами.

Какая же тут красота…

Весь дом похож на дворец. Все такое помпезное, местами золото. Много красивых дорогих вещей — и это меня нервирует. Только бы не разбить что-то случайно! Не удивлюсь, если вон та вазочка в цветочках стоит пару тысяч евро!

Ох, надеюсь, мне не придется ходить в бальных платьях. Хотя обстановка располагает, да, я будто попала в музей барокко.

— Я слышала, тебе потребовалась всего одна процедура ЭКО, — внезапно говорит Эля, когда мы проходим мимо огромного зала.

Я слегка вздрагиваю и краснею. Так неловко общаться с ней. Все же чужая жена. А я мать ее ребенка…

— Да, — отвожу взгляд.

— Значит, мой муж правильно выбрал нам мамочку.

Надеюсь, она никогда не узнает, как ее муж эту “мамочку” выбирал. Ни про его предложение, но про то тот позорный стриптиз в отеле.

Я ведь так и не поняла, что тогда было. Почему он пришел пьяный, если собрался делать ребенка? Почему отпустил меня и больше не назначал встречи?

Может… по пьяни решил, что у нас все было?

С тех пор только об этом и думаю. Ничего не могу с собой сделать!

— Катя, твоя комната, — Эля указывает на раскрытые двери, из которых выходят Стас и Демьян. — Это гостевое крыло, здесь тебе никто не будет мешать.

Переступаю порог и застываю с открытым ртом.

— Слуги будут сопровождать тебя по дому. Ты можешь свободно ходить по гостевому крылу. О, а еще с твоей стороны есть парк и озеро. Можешь там гулять, беременным ведь нужен свежий воздух. Но только со слугами. Мы тебе выделим помощницу.

— Спасибо, — бормочу, оглядывая хоромы.

— Расписание лежит на комоде. Придерживайся его, — продолжает хозяйка. — По всем вопросам обращайся к горничной или к дворецкому.

— Хорошо, — соглашаюсь, не в силах отвести взгляд от кровати под балдахином.

Я о таких разве что в исторических романах читала.

— Ну что ж, добро пожаловать, — говорит Эля. — Нужно отпраздновать такое событие. Надеюсь, у тебя есть пристойное платье?

Я удивленно смотрю на нее.

— Платье?

Она слегка морщит нос:

— Желательно не слишком открытое. Сегодня у нас семейный ужин.

***

Меня оставляют одну. Немного нервничая, начинаю разбирать чемоданы. Комната у меня большая и светлая, с окнами в пол. Мебель молочно-белая, с филигранными ручками. По ней видно, что сделана из натурального дерева.

За окном виднеется парк, о котором упомянула Эля. Надо будет как-нибудь прогуляться.

Занятая мыслями, развешиваю одежду на плечиках. Замираю с очередной вещью в руках. Интересно, это подойдет?

Собираясь сюда, я не планировала ходить на семейные торжества. Да и вообще предпочитаю джинсы. Но на всякий случай взяла с собой одно платье. Приталенное, с летящей юбкой чуть ниже колен, длинными рукавами и вставками из гипюра.

Глава 6

Нет, так дело не пойдет. Это же я тут вообще от всего мира отрезана! В договоре ни о чем такой речи не шло, это я точно знаю, потому что перечитала его несколько раз. Особенно то, что было написано мелким шрифтом! Теперь меня хоть среди ночи разбуди — оттарабаню его на память!

Сдерживая злость, выхожу из комнаты. Бесполезный телефон так и сжимаю в руке. Оглядываю коридор, уходящий от меня в обе стороны. Он широкий, светлый, со сводчатым потолком и пилястрами, между которых то висят полотна с пейзажами, то стоят напольные вазы с павлиньими перьями.

Никого нет.

Помнится, Эльвира сказала, что я могу обращаться за помощью к слугам. Надо найти Демьяна или Надежду. И, если я правильно поняла, комната Надежды где-то рядом с моей…

Но с какой стороны?

Если идти влево, то я должна выйти в холл. Там дальше по коридору есть зал и еще несколько резных дверей, которые были плотно закрыты, когда мы шли сюда.

Ладно, попробую пойти вправо. Тем более, я там еще не была и мне разрешили гулять по гостевому крылу.

Коридор выстелен мягким ковролином графитового цвета. В нем тонут звуки моих шагов, так что двигаюсь я практически бесшумно.

Прохожу несколько закрытых дверей. Наконец, коридор переходит в высокую арку. Оттуда доносятся чьи-то голоса. Кто-то называет мое имя: Катерина…

Я замираю, моментально навострив уши.

— И как она тебе? — спрашивает незнакомый женский голос.

— А что мне? Главное, чтобы хозяйке понравилась. Иначе Эльвира житья ей не даст.

А это точно Надежда! Интересно, с кем это она меня обсуждает?

На цыпочках приближаюсь к арке и аккуратно выглядываю из-за угла.

Это столовая. Огромное помещение, центр которого занимает длинный черный, отполированный до блеска стол. Вдоль стола стоят стулья с высокими спинками, тоже черные. Но у каждого темно-красное, как кровь, бархатное сиденье.

Надежда и еще одна женщина, в таком же форменном платье, раскладывают на столе белоснежные льняные салфетки и сверкающие приборы. Не удивлюсь, если эти вилки и ножи сделаны из серебра.

— Ты преувеличиваешь, — говорит незнакомка, — она же носит ее ребенка.

— А еще ребенка ее мужа! Вот как можно жить под одной крышей стой, кто беременна от твоего мужа?

— Ох, нам причуды хозяев не понять. К тому же ей ведь делали ЭКО.

— Мало ли что ей там делали…

Ее прерывает шорох двери, которую я не заметила. В столовой появляется сама Эльвира: строгая, холодная и элегантная до зубовного скрежета.

— Поставьте еще один прибор, — говорит она ровным тоном. — Владимир Данилович вернулся.

Пока прислуга радуется, Эля уходит, а я недоумеваю: что еще за Владимир Данилович? Гость? Тогда почему “вернулся”, а не “приехал”? Так обычно говорят о членах семьи, живущих с тобой в одном доме.

Но какая мне разница, что это за Данилович? Мне надо с телефоном проблему решить!

Выхожу из своего укрытия и уверенным шагом направляюсь к Надежде.

Та стоит ко мне спиной, а вот ее товарка сразу замечает меня:

— Простите…

— Добрый день, — чуть натянуто улыбаюсь и показываю телефон, — у меня возникла проблема. Эльвира сказала, я могу обращаться за помощью к слугам.

Женщины переглядываются.

— А что случилось? — спрашивает Надежда.

— Мне нужно позвонить, а сеть не ловит.

— А… так в гостиной есть стационарный телефон. Вы можете звонить с него, только… — она мнется.

— Что “только”?

— Он прослушивается службой безопасности, и все разговоры записываются.

— Ничего себе… — потрясенно хлопаю ресницами.

Это я что, в гнездо каких-то крутых мафиози попала? Что-то мне здесь уже неуютно…

— Идемте, я вас провожу, — Надежда указывает на двери, в которые вышла Эльвира.

Я, все еще пребывая в шоке, киваю.

Мы выходим в помещение поменьше. Здесь стоят диваны с высокими спинками и кресла с гнутыми ножками. Вся оббивка на них и гардины на окнах — изумрудного цвета. Окна плотно зашторены, из-за чего в комнате царит полумрак.

— Вот телефон, — Надежда указывает на кофейный столик из цельного куска малахита. — Будьте с ним аккуратны, это эксклюзивная вещь.

Я хлопаю ресницами, разглядывая чудо-прибор. Это радиотелефон с базой, но, судя по внешнему виду, он сделан из золота. Даже в руки брать страшно!

Снимаю трубку. Слышу гудок. Значит, работает.

— Спасибо, — немного расслабляюсь.

Надежда кивает и уходит. Я набираю номер, подглядывая к себе в телефон.

— Мама! — зову, едва услышав ее голос на том конце связи. — Мамочка!

— Катя? — удивленно спрашивает она. — Откуда ты это звонишь?

Ну да, она же видит незнакомый номер. Спешу успокоить ее:

— Мама, со мной все в порядке. Просто мой телефон здесь не работает, я тебе звоню с домашнего.

— А… А я-то думаю, почему номер не определен… Как ты там? Как устроилась? Хозяева — хорошие люди?

— Все хорошо, мам, — да-да, я помню, что все разговоры прослушиваются, поэтому не буду слишком откровенничать. — У меня отличная комната. Кровать так вообще, как из сказки. Ты бы видела! Ну а вы там как? Как Настена?

Мама начинает обстоятельно рассказывать, как они провели день. Слышу голос Настенки. Та, похоже, прыгает вокруг бабушки, требуя телефон.

— На, держи, непоседа. Всю душу из бабки вытрясла, — мама беззлобно ворчит, отдавая ей трубку.

— Мамочка! — моя малышка в полном восторге. — А я кроликов кормила! Таких малюсеньких! Бабушка даже потрогать их разрешила!

Чувствую, как мои губы расплываются в улыбке, а внутри начинает что-то щемить и перед глазами — туман… Нет, не туман. Это собираются слезы…

За моей спиной громко прочищают горло.

Оборачиваюсь, едва не роняя телефон из рук.

Из кресла в углу гостиной на меня кто-то смотрит. Там достаточно темно, так что я улавливаю лишь силуэт, который сидит, положив пятку одной ноги на колено другой.
С минуту таращусь на него, не в силах сказать ни слова. Он тоже молчит, но при этом разглядывает меня. Чувствую его взгляд всем телом.

Глава 7

Ужин продолжается. Неловкость, повисшая в воздухе остается, но, похоже, испытываю ее только я. Виктор и Эля спокойно едят, моя компания их не смущает.

Я же ничего не могу с собой сделать. Кусок в горло не лезет, а взгляд раз за разом возвращается к противоположному концу стола.

У Виктора снова вибрирует телефон.

— Отключи уже! — недовольно морщится Эля. — Поесть спокойно не дадут!

Меня нагоняет запоздалая мысль: тут же мобильная связь не работает! Как ему звонят? Может, через домашний вай-фай или у хозяев есть своя защищенная линия?

Надо будет спросить после ужина…

— Это важный звонок, — оправдывается Виктор.

— У вас братом все звонки важные, — фыркает его жена. — Вон, Вова даже не соизволил спуститься к ужину! Тоже занят чем-то важным?

Она тормозит одну из горничных:

— Ирина, напомните Владимиру Даниловичу, что у нас семейная встреча.

При упоминании этого имени у меня по телу бегут мурашки. Думала, что смогу спокойно поесть и улизнуть из-за стола, пока этот таинственный Владимир придет. Но, похоже, вряд ли это удастся.

Прислушиваюсь к голосу Виктора, который говорит по телефону о каких-то поставках. Нет, это точно не он был в маске.Тембр другой. Даже думать не хочется о том, во что я ввязалась.

Постепенно за столом воцаряется спокойствие атмосфера. Пара общается на свои семейные темы. Обсуждают какой-то благотворительный вечер, родителей, которые должны вернуться из-за границы. Эля опять поднимает разговор о вещах для ребенка, но Виктор умело переводит тему. Я же сижу молча. Все же незнакомые люди. Общаться не о чем.

На середине ужина, когда подают десерт, из гостиной в столовую кто-то входит. Я сижу спиной к этим дверям, но всей кожей чувствую появление нового человека. Это не прислуга: горничные носят блюда через арку.

Виктор поворачивает голову в сторону вошедшего и хмурит брови. Эля опускает вилку и поднимает глаза. Смотрит мне через плечо. На ее лице всего на миг появляется странное выражение, но она тут же умело берет эмоции под контроль.

А у меня почему-то цепенеет все тело. Не могу заставить себя оглянуться. Так и сижу, уставившись в свою тарелку и вслушиваясь в тихие шаги за спиной.

Наконец, искоса замечаю мужчину. Он высокий, в свободных штанах, небрежно повисших на бедрах, и темно-коричневом свитере.

Мой взгляд прикипает к его лицу.

Владимир. Ошибиться невозможно. Он копия брата, только, как и сказала Надежда, гладко выбрит. А еще волосы: у Виктора они чуть светлее и длинная челка тщательно зачесана назад, а у Владимира дерзко падают на глаза.

Пока я таращусь на него, не в силах отвести взгляд, он неторопливо подходит к свободному концу стола и кладет руку на спинку стула, но садиться не торопится.

Он обводит нас полным скуки взглядом, пока не останавливается на мне. Равнодушие на лице сменяется удивлением, потом раздражением. А я жадно изучаю его лицо.

Да, он копия брата. Только улучшенная! Более твердая линия подбородка, более ровный нос, даже глаза более синие, чем у брата. У Виктора синева будто выцвела, а у этого — яркая, насыщенная, настоящий ультрамарин. Именно эти глаза изучали меня в прорези маски! Этот холодный, пронизывающий взгляд нельзя спутать ни с чем!

А еще Владимир более подтянутый, чем его брат. Даже за столом видно, что у Виктора уже образовалось брюшко. А этот как хищник — мускулистый и гибкий. И двигается по-особому. Словно тигр, вышедший на охоту.

Даже не верится что такой мужчина мог приползти в отель пьяный до безобразия!

— Эля, ты опять своих подруг привела? — спрашивает низким бархатным голосом и в упор смотрит на меня.

— Вова, что ты. Это Катя — наша мамочка, — излишне пискляво отвечает Эльвира.

Ага, намек понят. Эля не в курсе, что мы с Вовой уже встречались и что это именно он заключал договор. И знать ей об этом не нужно.

— Приятно познакомиться, — говорю нейтральным тоном и вежливо улыбаюсь.

Владимир смотрит жестко, неприязненно. Будто с челядью за стол садится.

— Я думал, это семейный ужин, — продолжает сверлить меня взглядом.

— Ну, Катя тоже теперь член семьи, — тушуется Эля. Смотрит на Виктора, ожидая поддержку: — Правда же, дорогой?

Тот разводит руками. У меня создается впечатление, что не Виктор, а Владимир тут главный. А еще мне становится очень неуютно под его взглядом.

— Я уже наелась, — откладываю салфетку. — Думаю, мне лучше уйти.

Хочу подняться, но меня останавливает голос Владимира:

— Сидите. Я собирался поужинать у себя, но раз мы все здесь, то давайте изобразим, что мы одна дружная семья.

С этими словами он отодвигает свой стул и садится. К нему тут же подлетает горничная Ирина с горячими блюдами.

— Ой, Вова, ну что ты, — заливается Эля. — Мы всегда рады, когда ты к нам присоединяешься.

Владимир кидает на нее хмурый взгляд. Что-то он явно не в настроении.

— На следующей неделе родители приезжают, — в разговор вступает Виктор.

— Я знаю, — кивает его брат. — Поэтому и вернулся пораньше.

— Чудесно. Как раз сообщим им приятную новость, — улыбается Эля.

— Они еще не знают? — взгляд Владимира переходит ко мне.

Безразлично скользит по лицу и упирается в живот. Точнее, в ту часть под грудью, которая видна над столом.

— Ой, ну когда бы мы им сказали? Катя только сегодня к нам переехала. К тому же мы с Витей решили сделать сюрприз. Соберем здесь всех, устроим семейное торжество… Ой, надо каких-нибудь звезд позвать! Кто там у нас сейчас самый модный?

Я со страхом смотрю на нее. Ничего себе она тут устроить хочет!

Эльвира переводит на меня взгляд. На ее довольном лице мелькает непонятная эмоция, но тут же проходит.

Владимир морщится, будто уксуса хлебнул.

— Никаких торжеств. Если хочешь — отметь с родителями по-тихому, и хватит, — говорит он.

— Ну почему? — Эля надувает губки.

— Потому что я так сказал. Будешь спорить?

Глава 8

Утро начинается с зарядки. Горничная ведет меня, полусонную и зевающую, в тренажерный зал. Даже позавтракать не дала.

Зал расположен на втором этаже, там же и вход в бассейн. К моему удивлению, бассейн такой огромный, что занимает целое крыло.

— Доброе утро, — в зале уже ждет Эльвира.

На ней тренировочные лосины и цветная майка. А сама она светится от удовольствия.

Осматриваюсь. Тут полно тренажеров, причем половину я вижу впервые. Не представляю, как ими пользоваться. Это же настоящая тренажерка для бодибилдеров!

Замечаю еще одну девушку. Незнакомка стройная, подтянутая, в спортивном костюме.

— Доброе утро! — она походит ко мне. — Это вы беременная?

— Доброе утро… да… — хмуро смотрю на нее.

— Я — Наталья, ваш тренер, — сообщает она с улыбкой.

— Зачем мне тренер?

Ничего не могу понять. Мне же врач должна назначит физкультуру для беременных.

Оглядываюсь на Элю. Но та сосредоточена на беговой дорожке.

— Занятия необходимы, чтоб поддерживать вас в форме, — с той же улыбкой поясняет Наталья. — Это способствует благоприятным родам.

Пожимаю плечами: занятия, так занятия. Не спорить же с ней. Тем более, если это Эльвира ее пригласила.

Наталья подходит к скамейке, на которой я замечаю акустическую колонку. Нажимает пару кнопок, и на весь зал раздается ритмичная музыка.

— Начнем с легкой разминки! — воодушевленно заявляет Наталья.

Я сначала настороженно повторяюз а ней. Но постепенно вхожу во вкус. Ничего страшного. Только туда нагнись, сюда нагнись. Ух, зато как бодрит! Я повторяю за тренером, вскоре и Эля присоединяется к нам. Видимо, стало скучно одной.

— Молодец, Катя, — она подбадривает меня.

Я улыбаюсь ей, но уже минут через десять чувствую себя уставшей.

— Может, хватит? — начинаю просить.

— У вас очень слабая физическая форма! — Наталья с неодобрением оглядывает меня. — Так нельзя! Вы совсем себя запустили. Идите сюда.

Мы отходим в угол с весами и ростомером. Но я и так знаю, что будет дальше. Она скажет, что для моего роста я очень худая. Да, так и есть. Но не потому что сижу на модных диетах и мечтаю стать фитоняшкой. Наоборот, я очень люблю поесть… Любила…

После смерти Сережи кусок в горло не лезет. Я долго не могла привыкнуть, что его нет. Наверное, до сих пор не привыкла, просто смирилась. Но вот аппетит не вернулся, ем я мало и пища вся кажется безвкусной, однообразной.

Наталья что-то говорит, возмущаясь моими показателями.

— Усиленное питания, однозначно! — доносится ее голос. — Комплекс витаминов. Вам что-то выписали? Какие препараты?

Я отстраненно перечисляю. Анна мне выдала целый список, хватит на три беременности.

— Обычно я этого не говорю, — хмурится тренер. — Но вам нужно набрать вес! Минимум пять килограмм, и это не считая самого ребенка. Вообще не понимаю, как вас допустили к ЭКО.

— Какие-то проблемы? — подходит Эльвира.

— Нет, — натянуто улыбаюсь, — все нормально.

Наталья поджимает губы.

— Вашей мамочке нужно хорошо питаться, чтобы выносить здорового ребенка. Я, конечно, не диетолог, но рекомендую пятиразовое питание!

— Хорошо, — кивает Эльвира.

Наталья отходит к своей колонке.

— Я думала, ты от природы такая худенькая, — Эля задумчиво оглядывает меня. — У тебя точно нет проблем со здоровьем? Врач хорошо смотрела?

Я понимаю, что она беспокоится не за меня.

— Со мной все в порядке. Просто… у меня муж умер недавно, вот и…

Она поднимает брови:

— Ой, прости, я не знала. Это Витя мамочку выбирал, я не вмешивалась. Хотя удивилась, что ты такая молоденькая: все-таки ожидала женщину постарше и… покрупнее.

— Вам было не интересно, кого он выбрал? — теперь уже я удивленно смотрю на нее.

— Да какая разница. Лишь бы крепкая и здоровая. Ребенок все равно будет похож на нас с мужем.

В ее голосе слышатся нотки пренебрежения.

После зала я иду к себе в комнату. Принимаю душ, переодеваюсь и топаю в столовую на завтрак. Похоже, на кухне уже знают, что меня надо усиленно кормить. На столе ждет тарелка макарон с мясными тефтелями, кофе со сливками и несколько тостов с апельсиновым джемом.

Надежда ловит мой удивленный взгляд:

— Кофе без кофеина, специально для вас привезли.

Эльвира не обращает на меня внимания. Что-то пишет в своем телефоне. Судя по улыбке — с кем-то общается. Перед ней на тарелке лежат нарезанные дольками фрукты. В чашке размером с наперсток налит черных кофе.

— Эля, а можно вопрос? — осторожно привлекаю внимание.

— М-м-м… да, конечно, — она продолжает что-то писать.

— У меня телефон не работает, нет связи.

Эля с минуту удивленно смотрит на меня, потом спохватывается:

— Ах да, совсем забыла. Мой муж параноик.

— Можно это как-то справить?

— Витю?

— Нет, — вежливо улыбаюсь, оценив ее юмор, — проблемы со связью. Вы же как-то пользуетесь мобильным.

Киваю на телефон в ее руках.

— Дома вай-фай, — поясняет она. — Но это защищенная линия, только для членов семьи.

Ясно. Я не член семьи.

— Значит, совсем никак?

— Извини, — она улыбается, но глаза остаются безразличными. — В гостиной есть городской. Можешь им пользоваться, если надо.

— Да, Надежда уже сказала, — опускаю голову.

Эля поднимается из-за стола.

— Мне нужно сегодня в город поехать, — спешу сказать, пока она не ушла.

Она смотрит на меня сверху вниз:

— И?

— Ну, насколько помню, моя свобода по контракту не ограничена…

***

Эля поднимает брови. Напоминает с легкой улыбкой, только прищуривается слегка:

— У тебя сегодня по расписанию встреча с нашим семейным доктором и психологом.

— Я уже была у психолога в клинике. Думаю, семейный врач тоже ничего нового не найдет. Результаты анализов у меня на почте. Могу вам переслать, — поясняю, начиная волноваться. — Просто мне очень нужно в город. Пожалуйста.

Глава 9

— Это вы? — нервно сглатываю.

Не нравится мне эта встреча. И Барковский смотрит недружелюбно. Вряд ли рад видеть меня.

— Какими судьбами вы тут? — он хмурится.

— Владимир Данилович, это ваша знакомая? — спрашивает главврач, глядя на меня.

— Да, — тянет он. — Что ты тут делаешь?

Вот как. Сразу перешел на “ты”, хотя мы почти не знакомы? Что ж, значит и я могу не церемониться. Задираю нос и говорю как можно безразличнее:

— Навещала больного.

— Кто лежит в этой палате? — Владимир небрежно кивает на дверь.

Но спрашивает не меня, а главврача.

— Одну минутку, — тот подходит к двери. Читает список пациентов, прикрепленный скотчем на рифленом стекле. — Сухомлинский Илья Сергеевич. Шесть лет.

Барковский переводит взгляд на меня.

— Если не ошибаюсь, ты тоже Сухомлинская. Кем этот мальчик тебе приходится?

И тут как назло ко мне подходит довольная медсестра с Ильюшиной картой. Вот не нашла другого времени!

— Катерина Павловна, пришло подтверждение. Донор найден, операция вашего сына назначена на пятнадцатое ноября.

— Сына? — цедит Барковский, препарируя меня взглядом. — Операция?

— Владимир Дани… — начинаю, желая прояснить ситуацию.

Он не дает мне и рта раскрыть. Делает шаг вперед, стремительно сокращая расстояние между нами, и, словно в тисках, сжимает мою руку. Я морщусь от боли. Но он не замечает этого. Обращается к главврачу:

— Чем он болен? Федор Евгеньевич, можете мне сказать?

— Ну, врачебная тайна... — начинает тот неуверенно.

— Я недостаточно финансирую эту богадельню? — голос Барковского падает др угрожающего рыка.

Мне хочется провалиться сквозь землю. Он еще и спонсор клиники? Вот я попала! Надо все объяснить ему, но не здесь, не у дверей палаты, где Илья может меня услышать. И не при чужих ушах, которые потом начнут обсасывать эту новость. Вот выйдем отсюда, тогда и поговорим спокойно.

Главврач берет карту у медсестры, перелистывает страницы.

Я смотрю куда угодно, только не на Владимира. Хочется вырвать руку из его хватки и размять пальцы. Но стоит только пошевелиться, как он еще сильнее сжимает мою ладонь.

— Тихо, — цедит сквозь зубы.

Представляю, как это выглядит со стороны. Взяли суррогатную мать, которая бегает в детскую палату интенсивной терапии. Боюсь представить, что он уже себе напридумывал.

Главврач зачитывает диагноз.

— Это заразная болезнь? — спрашивает Барковский.

— Нет, но очень коварная. Передается по наследству и может долго не проявляться.

— По наследству, значит…

— Я могу объяснить! — делаю вторую попытку.

Ага, могу. Но поверит ли он без доказательств? Все документы на Илью у мамы в селе и свидетельство об усыновлениии тоже. Мы с Сережей нарочно оставили его там, чтобы дети случайно не нашли.

— Объяснишь, конечно, но позже. Федор Евгеньевич, — Барковский бросает короткий взгляд в сторону главврача, — прошу прощения. У нас тут семейные дела, не требующие отлагательств.

— Но, Владимир Данилович, все же хотелось бы знать, что вы решили…

— Я пришлю своих юристов. С ними все и обсудите. С меня — финансирование, с вас — отчет.

— Да-да, Владимир Данилович.

— Ну вот и прекрасно. Идем.

Он тащит меня за собой в сторону лестницы. Причем ему, похоже, плевать, что мне неудобно.

— Подождите, за мной должна Эля приехать, — пытаюсь затормозить.

Владимир резко останавливается и надвигается на меня:

— Ты поедешь со мной, а не с Элей. Только я еще не решил куда. Может, сразу на аборт? Моему брату не нужен больной ребенок!

У меня ноги подкашиваются.

Он прижимает меня к перилам. Дальше некуда отступать.

— Владимир Данилович! — мой голос дрожит. — Это не то, что вы подумали!

— А что тут думать? — он упирается ладонями в перила по обе стороны от меня. — И так все понятно. Решила по-быстрому легких денег срубить? Нет, я все понимаю: сына надо лечить. Тут все методы хороши, а? Даже обман!

Его губы раздвигает холодный оскал.

Я зажмуриваюсь, лишь бы не видеть убийственной ярости в этих синих глазах. У самой на ресницах наворачиваются слезы. От обиды внутри все кипит.

Хочу крикнуть, что все не так, но меня останавливает его телефон.

Звонок заставляет Владимира чертыхнуться. Он берет трубку и отодвигается от меня.

— Слушаю, да…

Я поспешно достаю свой телефон. Нужно позвонить Эле как можно быстрее. А может, вообще сбежать?

Украдкой оглядываюсь и натыкаюсь на ледяной взгляд Барковского:

— Даже не вздумай. Нет, это я не вам, — поясняет он в трубку, — продолжайте.

Эльвира не спешит ответить на мой звонок. А больше звонить некому: номера Виктора у меня нет.

Быстро набираю сообщение Эле.

— Топай, — Владимир сжимает мое плечо и подталкивает вперед.

— Давайте спокойно поговорим! — пытаюсь воззвать к его разуму. — Я вам все объясню!

Но проще заставить камень услышать меня!

Этот мужчина будто нарочно игнорирует мои слова. Прет к выходу, как танк, таща меня за собой на прицепе, и тут же набирает по телефону кого-то.

— Объяснять будешь в суде, — цедит в мою сторону. — Когда мы выставим тебе и Центру репродукции неустойку. Ты скрыла от моей семьи такую информацию!

Я резко замираю.

— Суд?!

Они заставят меня вернуть деньги? Боже… где я такую сумму возьму?

— Давай, не тормози, — меня подхватывают под руку и силком тащат наружу. — Думаешь, будем с тобой церемониться?

— Да отпустите меня, — пытаюсь вырваться.

— Моей семье больной ребенок не нужен. Да, Вить, — это в трубку, — ты где? Отлично, жди. Сейчас приеду с твоей суррогаткой. Будешь решать, что с ней делать. Я все объясню при встрече.

— Вы псих! Ненормальный, — отталкиваю его от себя.

Но это все равно что отталкивать кирпичную стену. Ничего не получается.

— Веди себя спокойно, — он слегка встряхивает меня. — Не стоит полошить всю больницу. Тут же больные.

Глава 10

— Владимир, к чему такая спешка? — в кабинет входит Виктор. — По телефону не мог рассказать? Я, вообще-то был занят.

Судя по недовольному тону, он не очень рад этой встрече.

— Не телефонный разговор, — вальяжно поясняет его брат. — Присядь.

— Что уже случилось? — Виктор направляется к столу, но останавливается на полпути.

В упор смотрит на меня, будто только заметил.

— Она что-то натворила?

Я невольно сжимаюсь под этим взглядом.

— Ты в курсе, что она мать больного ребенка? — сухо спрашивает Владимир. — У нее есть сын, которого она скрыла от нас.

От нас?

Перевожу недоуменный взгляд с одного на другого. У обоих на лице почти одинаковое выражение досады.

Что вообще здесь происходит?

— Что? — хмурится Виктор. — Но ведь нам предоставили всю информацию. У нее один ребенок, дочь. Одна беременность, одни роды. Или документы поддельные?

Последние слова он почти рычит, наклоняясь ко мне.

Еще один себя царем джунглей возомнил что ли? Будто мне мало его сумасшедшего брата, который уже час рычит на меня!

— Не поддельные! — выдыхаю, вжимаясь в спинку дивана. — У меня одна дочь, Настя, все так и есть!

— Тогда кто сейчас лежит в больнице? — Владимир выжидательно сверлит меня синим взглядом. — Этот Илья, он ведь тоже твой ребенок?

— Да, но приемный. Это сын моего мужа от первого брака. Я его просто… усыновила.

Вот, сказала — и сразу стало легче. Теперь осталось дело за малым, чтобы поверили.

Они переглядываются.

— Интересно…

Виктор садится напротив меня, в той же позе, что и Владимир. Причем так, что теперь я оказываюсь между братьями, как при перекрестном допросе.

— Почему ты сразу об этом не сказала? — недоверчиво щурится Владимир.

Его вопрос меня злит. Неужели такой глупый, что сам до сих пор не догадался?!

— И где я должна была это сказать? —возмущенно смотрю на него. — Возле палаты? Чтобы мальчик меня услышал? Или чтобы медсестры потом по больнице сплетни носили? Илья, вообще-то, считает меня родной матерью!

— Ну, хорошо, а потом? На улице? Я же предлагал спокойно поговорить.

— Разве? А вот я помню, что вы мне угрожали абортом! Даже если бы я начала объяснять, вы бы поверили? Вы и сейчас мне не верите!

То, как оба отводят глаза, говорит, что я не ошиблась.

— Допустим, — Виктор скрещивает руки на груди. — У тебя есть приемный сын. Но почему нам не предоставили информацию о нем?

— Зачем? — отвечаю вопросом на вопрос. — Какое отношение он имеет к нашей сделке?

Владимир подается ко мне, оперевшись локтями на колени. Смотрит в лицо холодным, изучающим взглядом, словно пытается прочитать мои мысли. Виктор что-то хочет сказать, но брат останавливает его скупым жестом. Сразу видно, кто из них старший.

— Как ты докажешь, что не лжешь? — спрашивает он тихо. — Есть документы, подтверждающие факт усыновления?

— Есть, — облегченно киваю, — но мы не держали свидетельство дома, боялись, что дети случайно найдут. Оно у моей мамы, в Рассветном. Помните, куда меня Стас возил?

Я не знаю, кто из этих двоих тогда дал добро на поездку в деревню, но именно Виктор клиент, поэтому я смотрю на него. Он же морщится:

— Мне без разницы, чем занята прислуга в свободное время.

Эти слова неприятно царапают. Значит, я для него всего лишь прислуга? Хотя, чему удивляюсь…

— Врач сказал, что у мальчика тяжелое заболевание, — Владимир продолжает смотреть на меня. — Нужна операция. Это все ради него?

Я шокировано смотрю на мужчину. Когда успел все узнать?

— По телефону, — отвечает на мой изумленный взгляд. — Федор Евгеньевич перезвонил мне еще в больнице.

Да, точно, припоминаю, он с кем-то говорил, когда тащил меня по коридору.

— Ты ради него решила стать суррогатной матерью? — переспрашивает Владимир с нажимом. — Это же не твой сын. Зачем мучиться ради чужого ребенка? Где его мать?

Не могу поверить, что он такое сказал. Это слишком жестоко даже для такого бездушного денежного мешка.

— Его родители развелись, когда ребенку был месяц. Мать его бросила и уехала из страны, мы о ней ничего не знаем. Через год по решению суда ее признали без вести пропавшей, а еще через четыре года — умершей, — объясняю с тяжелым вздохом. — А мы с Сережей поженились, когда Илье было два года. Он считает меня своей мамой. Потом уже у нас общая дочь родилась.

Братья переглядываются между собой. А у меня вдруг горло перехватывает от страха: вдруг не поверят? И слезы накатывают на глаза.

— Вы же видели результаты анализов моей дочери, — напоминаю дрожащим голосом. — Она абсолютно здорова. И я тоже. Болезнь Ильи передалась ему либо от родной матери, либо от отца, и никак не касается вашего ребенка!

Умоляюще смотрю на Виктора. Мне сейчас так страшно, что я готова встать передним на колени, лишь бы он поверил мне. Но в то же время мне кажется, что последнее слово не за ним. Что объясняться и договариваться надо с Владимиром. Только вот он тут вообще при чем?

— Пожалуйста, — перевожу взгляд на старшего из братьев. — Я очень хочу спасти сына. Поэтому и согласилась на суррогатное материнство. Мне нужны деньги.

Сердце замирает и пропускает удар, ожидая ответ.

Владимир молчит. По его лицу невозможно ничего прочитать.

— Ну, я не знаю, что делать, — тянет Виктор, откидываясь на спинку кресла. — Нужно рассматривать все варианты. Вдруг что-то пойдет не так с приемным ребенком? Он же болен. Лишние нервы, стресс. Мне нужно, чтобы мой сын развивался в полном спокойствии.

Я кладу руку на живот. Интересно, а если девочка будет? И вообще, стресс у меня только от общения с его братом.

— Ты сам выбрал ее, — безразлично бросает Владимир.

У меня по спине мурашки бегут.

Неужели… неужели тогда, в Центре репродукции, в маске был Виктор? Значит, и в отеле тоже? Неужели я обозналась?

— Ну да, выбрал, — морщится Виктор. — Потому что мордашка смазливая. Но раз так, то можно и на аборт отправить. Хотя и не хочется. Эля будет рвать и метать. Она уже обои для детской заказала.

Глава 11

Меня это совсем не радует. А дома еще ждет разговор с Эльвирой. Я всю дорогу морально готовлюсь к нему, но все равно оказываюсь не готова.

— Что у вас там случилось? — Эля без стука заходит в мою комнату.

Как раз, когда я только вышла из душа и стою в одном полотенце, прижимая его к груди.

— Мне Виктор звонил, — она недовольно смотрит на меня. — Оторвал отважного дела! Сказал, что ты кое-что скрыла от нас.

Похоже, она только что вернулась домой, даже не переоделась еще. А ведь обещала меня с собой привезти!

Бросаю взгляд на часы. Так и есть. Если бы не Владимир, я бы ее ждала еще три часа.

— Возникло небольшое недопонимание, — объясняю ровным тоном. — Владимир сказал, что разберется. Можете всю информацию узнать у него.

— И ты так спокойна? — хмурится она.

— Я не сделала ничего плохого. А обсуждение моих личных проблем контрактом не предусмотрено.

— Вот именно! — с нажимом заявляет она. — Нам с мужем не нужна суррогатная мать, у которой проблемы. Решай их поскорее. Где Владимир?

— Понятия не имею, — пожимаю плечами. За этот день я так устала и морально, и физически, что даже думать об этом типе не хочу. — Он привез меня домой, и больше мы не виделись. Я не выходила из комнаты.

Продолжать разговор нет настроения. Но Эльвира будто не понимает намека. Она вышагивает по комнате, что-то обдумывая. Подходит к зеркалу, перебирает косметику. Потом резко оборачивается и говорит:

— Вова или Витя спрашивали обо мне? Куда я поехала?

— Нет.

— Точно?

— Точно.

Она с облегчением выдыхает:

— Хорошо. Ничего им не говори. Если что-то понадобиться — обращайся.

Я киваю.

Эля направляется к дверям, но я останавливаю ее внезапным вопросом:

— А можно спросить?

— Да, конечно, — замирает она.

— Почему вы не захотели сами рожать ребенка? Простите, если это бестактно.

— Нет, ничего страшного, — она улыбается, но несколько нервно. — Я слишком много сил, денег и времени вложила в свою фигуру, чтобы портить ее ради такой мелочи.

— Ах, простите, — мне становится неловко. — Я не знала…

“...что ребенок — это мелочь для вас”.

Последние слова проглатываю, едва удержавшись от сарказма.

— Ничего, — она легкомысленно отмахивается. — Сейчас многие покупают услуги суррогатного материнства. И фигура в порядке, и таким, как ты, даем шанс заработать. Кстати, ты больше ничего не скрываешь от нас?

Она смотрит так пристально, что я невольно бледнею.

— Нет, больше нечего скрывать, — качаю головой.

— Ладно, пойду поговорю с мужем. Надеюсь, он во всем разберется.

— Да, конечно…

Как только дверь за Элей закрывается, на меня накатывает паника. Хотя с чего мне нервничать?Я ведь не солгала. Но само ожидание выматывает.

***

До вечера меня больше никто не трогает. Но я маюсь от безделья: интернета нет, а все книги, скачанные на телефон, давно перечитаны. Поэтому иду в гостиную, хочу позвонить маме, но оттуда слышны голоса. Похоже, хозяева обсуждают сегодняшнее происшествие.

Я замираю возле прикрытых дверей. Слышу возмущенный голос Эли. Ей отвечает кто-то из братьев. Но кто — невозможно понять. Все-таки голоса у них очень похожи, если не видеть лица, то и не поймешь, кто говорит.

— И ты веришь ей? — спрашивает Эльвира.

— У нас в стране действует презумпция невиновности, — нейтрально отвечает кто-то из братьев. — Пока не доказано обратное — человек невиновен.

— И когда ты собираешься все проверить?

— Уже послал своего человека. Любой документ можно подделать, но если ребенок действительно был усыновлен, но запись об этом есть в реестре.

Я тихо отхожу, чтобы меня не засекли. Значит, Барковские мне не верят. Думают, что я свидетельство об усыновлении подделать могла? Вот параноики!

— А вы тут что делаете? — раздается удивленный женский голос.

От неожиданности чуть сердце не выпрыгивает из груди.

Оборачиваюсь.

Это всего лишь Надежда.

Облегченно выдыхаю:

— Хотела позвонить своим, но гостиная занята. Не буду мешать.

— Ой, забыла вас предупредить, — кивает горничная, — утром позвоните.

До ужина еще два часа. Что мне делать? Ладно, все равно собиралась на днях изучить парк, в который выходят окна моей комнаты. Вот туда и направлюсь.

Меня никто не останавливает, когда я выхожу из дома через дверь в гостевом крыле. Парк ухоженный, дорожки выложены камнем и расчищены от снега, многие кусты и деревья укутаны на зиму. Сразу видно, что здесь есть садовник.

Я бреду по пустой аллее, засунув руки в карманы. К вечеру похолодало, и влажные дорожки покрылись тонкой коркой льда. Надо быть аккуратнее…

Только так думаю, как моего слуха касается странный звук. Будто ветка хрустнула под чьей-то ногой.

Останавливаюсь. Уже опустились зимние сумерки, но вдоль аллей стоят фонари на солнечных батареях. Из глубины парка доносится шум шагов. Кто-то бежит.

Я решаю отступить с дорожки. Не хочу ни с кем встречаться. Поэтому молча отхожу за деревья по пожухлой траве. Становлюсь так, чтобы свет фонаря на меня не падал.

Через минуту мимо трусцой пробегает высокий мужчина в мешковатом спортивном костюме. На голову наброшен капюшон, так что лица я не вижу. Из наушников доносится музыка.

Мужчина пробегает, не задерживаясь.

Это Виктор? Или Владимир?

Озадаченно смотрю ему вслед.

***

Ужин приносят мне в комнату. Аппетита нет, но я заставляю себя все съесть.

Спрашиваю горничную, нет ли новостей от хозяев. Она отвечает что обо мне никто не спрашивал и никаких распоряжений ей не давали.

Это тревожит меня.

Засыпаю не сразу. Долго ворочаюсь в кровати, думая о Насте и Илье. Потом мне снится Сережа. Будто он стоит за стеклянной дверью. Я стучу, хочу открыть ее и войти к нему, а он просто молчит и смотрит на меня с осуждением.

Глава 12

Домой мы возвращаемся вместе. Владимир, оказывается, весьма интересный мужчина, но я все равно настороженно к нему отношусь. Кто знает, что у него в голове. Может, это внешнее добродушие лишь ловушка. Мы с ним слишком разные.

В холле он желает мне хорошего дня, а я ему. Время поджимает, спешу в зал на втором этаже.

— Вы припозднились, — говорит тренер Наталья, когда я, запыхавшаяся, появляюсь на пороге.

Эльвиры в зале нет.

— Извините, решила прогуляться и не уследила за временем. Что у нас по плану?

— Сначала прием витаминов, — Наталья показывает на столик. — Надежда принесла. Вы не должны забывать их пить.

Я морщусь. С Настей не пила, а тут заставляют, но делать нечего. Следуем наставлениям врача.

Выпиваю предложенное. Вода холодит горло.

Следующие полчаса старательно повторяю за тренером. Наклоны, махи, круговые движения. Все делаю плавно, Наталья следит за моим пульсом и дыханием. В конце тренировки встаю на весы.

Возвращаюсь к себе в приподнятом настроении. После прогулки на свежем воздухе и зарядки чувствую легкость во всем теле. Даже ловлю себя на том, что улыбаюсь.

— Катерина, — меня останавливает Надежда. — Вам не стоит этого делать.

— Эм… — удивленно смотрю на нее. — Чего именно?

— Встречаться с Владимиром Даниловичем.

— Что? Я просто гуляла, он сам подошел.

Дурацкая улыбка не сходит с моего лица.

— Да, я видела, что вы вместе вернулись, — строго говорит горничная.

— Это какая-то проблема? Я что, должна была убежать от него? — пожимаю плечами.

— Я понимаю, что вы девушка молодая, одинокая, а он — привлекательный мужчина. Но кокетство не входит в ваш контракт, а вот соблюдение правил — да, — вставляет она.

Я смотрю на нее и ресницами хлопаю.

Она что, серьезно? Я кокетничаю — тьфу, какое слово старомодное! — с Владимиром?

— Ну уж точно не вам замечания делать. К тому же в контракте не указано, что я не имею права общаться с хозяевами дома или их гостями! — фыркаю в ответ.

— Я всего лишь хочу уберечь вас от крупных ошибок, которые могут привести к лишнему стрессу.

Закатываю глаза:

— Сама разберусь, как мне справляться со своими ошибками. Спасибо за беспокойство, но у меня уже есть психолог.

Мне не нравится, что Надежда так настойчиво лезет со своими советами. Какое ей дело, с кем я общаюсь?

Горничная окидывает меня пристальным взглядом и молча уходит.

Я же спешу в гостиную. В этот раз там тишина, никого нет. Значит, я смогу спокойно пообщаться с дочкой. Мне нужно отвлечься, чтобы не думать о странном поведении Владимира и Надежды.

Набираю мамин номер. Трубку снимает Настя.

— Мама! — радостно кричит дочка. — Бабушка, мама звонит!

Потом говорит:

— Баба отошла.

— Как ты там?

— Хорошо. Мы играем. Я сегодня полы подметала, — гордо заявляет она. — Мам, а почему ты мне не звонила так долго?

Как же она тараторит! Я ни слова не успеваю вставить.

— Я занята была. Очень по тебе скучаю, — говорю в ответ.

— Я тоже по тебе скучаю. Ты у Ильюши вчера была?

— Да, — улыбаюсь.

— А когда ты привезешь его к нам?

— Уже скоро. Осталось немножко подождать, но сначала Ильюшу надо вылечить, — поясняю, надеясь, что голос не дрогнул.

На глазах выступают слезы. Настя искренне любит брата и волнуется за него. Пусть она еще маленькая, но понимает, что с ним что-то не в порядке.

— Жалко, — тяжело выдыхает она. — Баба!

— А что бабушка делает? — спрашиваю, слегка оглушенная ее воплем.

— В огороде копается, — бодро рапортует Настя.

— А ты что делаешь?

— Мультики смотрю. Мам, я подружек нашла! Хочу с ними гулять, а баба не пускает. Говорит, они меня плохому научат.

— Правильно, бабушку надо слушать, — не могу сдержать тихий смех. — Ладно, я с бабушкой попозже свяжусь. Передай ей, что у меня все нормально.

— Хорошо, мам. А когда ты приедешь?

Закусываю губу. В конце концов, я же не в концлагере. Предупрежу Эльвиру и съезжу в Рассветное, проведаю дочку. Тем более, что Виктор (или Владимир?) мне обещал выделить сопровождение.

Конечно, не очень хочется лишний раз подходить к этим братьям. Но другого варианта не вижу. Они не могут запретить мне видеться с родными, в контракте такого пункта нет.

***

Сказать проще, чем сделать. Потому что хозяев я почти не вижу. Поймать Виктора мне удается только вечером на следующий день.

— Обратись к Владимиру, — говорит он, даже не дослушав меня. — Мне некогда с этим возиться.

Говорить с Владимиром не хочется. Пытаюсь найти Элю, но она занята подготовкой к благотворительному вечеру и тоже отмахивается от меня.

Я уже думаю, что стоит поехать самой, на автобусе. Тут не так уж и далеко. Да, зима, да, холодно, да, от остановки идти через все село. Авось не замерзну.

После того семейного ужина мы больше не садимся вместе за стол. Эля спит до обеда, мужчины уезжают в офис на восемь часов, а мне завтрак приносят в комнату. Обедаю я одна — в это время дома никого из хозяев нет. А вот ужинают Виктор и Эля вместе. Это у них традиция. Иногда к ним присоединяется Владимир, но меня больше не приглашают.

Прислуга ест на кухне. Я первые дни ела у себя в комнате, а потом тоже пришла на кухню. Не вижу смысла горничным таскать мне тарелки, я же не инвалид.

Зато я нашла место, где ловит мобильная связь. Для этого нужно пройти на запад через весь парк, до забора, а там забраться на лестницу, прислоненную к этому забору, и вытянуть руку вверх.

Я случайно нашла это место. Думаю, лестницу оставил здесь садовник. Она старая, деревянная, потемневшая от времени и дождей, но еще достаточно крепкая, чтобы выдержать мой вес.

Теперь я частенько “гуляю” в парке, а на самом деле сижу на этой лестнице с телефоном и строчу посты в свой блог. Хозяевам нет до меня никакого дела, весь интерес ограничивается сводками о моем самочувствии. Но я только рада. У меня появилось время, а теперь еще есть интернет.

Глава 13

В больнице провожу несколько часов.

Сначала вожусь с Ильей. Он настолько рад новой игрушке, что не желает выпускать ее из рук и ни о чем другом даже слышать не хочет.

Скачиваю сыну игры для шестилеток и программы для подготовки к школе. Пусть время в больнице проходит не зря.

Потом долго разговариваю с главврачом в его кабинете. Обсуждаем будущую операцию. Назначенная дата неуклонно приближается, и мне все чаще охватывает страх.

А вдруг что-то пойдет не так? Все-таки пересадка донорской почки это сложная операция! А вдруг не приживется? А вдруг осложнения? А вдруг…

— Успокойтесь, — с улыбкой говорит Федор Евгеньевич, пока медсестра наливает мне чай. — В вашем положении вредно нервничать.

— Откуда вы знаете? — пораженно смотрю на него.

— Владимир Данилович лично просил проконтролировать ваш случай. С мальчиком все будет в порядке, обещаю как главврач этой больницы!

И тут Владимир Данилович! Как-то его очень много в моей жизни становится.

Вместо благодарности, которую наверняка ожидал бы получить от меня этот Володя, я начинаю испытывать раздражение. Кто его просил вмешиваться и помогать? Никто! Еще неизвестно что он захочет взамен за эту помощь.

Невольно вспоминаю нашу поездку в машине и его горячую ладонь на моем колене…

От этого воспоминания все внутри сворачивается узлом, а по коже бегут мурашки.

В чувство меня приводит звонок. Это Вика. Напоминает о встрече:

— Эй, ты где, подруга, я тебя уже жду!

Бросаю взгляд на экран телефона. Точно, уже три часа!

Поспешно прощаюсь с врачом и вылетаю из клиники.

— Куда теперь? — меланхолично спрашивает Стас в ответ на мои сбивчивые извинения.

— Знаете кафе на Банковой?

Он кивает.

От больницы до кафе самый короткий путь — через центр города, но там всегда много машин и много времени тратится на светофорах.
Стас сворачивает в неприметную улочку и едет через дворы. Так по карте дольше, но по времени намного быстрее.

Мы выезжаем на Банковую в самом центре, возле отеля. И непрошенные воспоминания обрушиваются на меня, стоит только взглянуть на знакомый фасад.

Та ночь, за которую мне заплатили пятнадцать тысяч евро. Что вообще это было? Кто из двух братьев был со мной в номере? И был ли он в действительности настолько пьян, что уснул, не получив того, за что заплатил?

Все эти дни я ждала и боялась, что Виктор или Владимир напомнят о долге. Но оба молчат…

Играют со мной в “кошки-мышки”? Или тот, кто тогда был в отеле, ничего не помнит и думает, что у нас все случилось?

Понимаю, что полностью запуталась, и отвожу взгляд от окна.

Но в последний момент мельком замечаю знакомый серебристый “Бугатти”, припаркованный на краю стоянки.

У Эльвиры такой же автомобиль! Интересно, что он делает перед самым дорогим отелем в городе и где же она сама?

Мы проезжаем мимо, но нас останавливает очередной светофор. Я едва шею не выкручиваю, пытаясь разглядеть номера на “Бугатти”. Он или не он? Может, я ошиблась?

Но мои сомнения развеиваются. Через стоянку к машине быстрым шагом идет сама Эльвира. Светлые волосы идеально уложены, на плечи наброшена белоснежная норковая “автоледи”, а в холеных руках — белый лаковый клатч.

Но она не одна.

За ней спешит высокий мужчина. Молодой, подтянутый, с немного капризным модельным лицом. На моих глазах он хватает Эльвиру за локоть и разворачивает к себе. Она бьет его по лицу.

Я подпрыгиваю на сиденьи и вскрикиваю, зажимая руками рот.

А незнакомец толкает Эльвиру к ее машине. Миг — он нависает над женщиной, а потом целует ее.

Вот так, посреди улицы, на глазах у прохожих. Эльвира отвечает на поцелуй. Запускает пальцы ему в волосы и прижимает к себе. Они обнимаются с такой страстью, что мне становится неловко на них смотреть.

Перевожу взгляд на Стаса. Тот равнодушно поглядывает на светофор. Едва зажигается зеленый, наша машина плавно трогает с места.

Он видел или не видел?

Кручу головой по сторонам. Мимо едут машины, прохожих почти нет. Но Эльвира! Замужняя женщина! Как же так?

Хотя, я ее понимаю. Виктор мало приятный тип. Вроде и не сделал мне ничего плохого, но инстинктивно вызывает у меня отторжение. Я с ним почти не общалась, но каждый раз он смотрит на меня так, будто мысленно раздевает.

Надеюсь, это не он был тогда в отеле со мной!

— Вы видели? — спрашиваю Стаса, когда он припарковывает машину возле кафе.

— Видел что? — мужчина бесстрастно смотрит на меня.

— Эльвиру… Ренатовну.

— Нет. И вы ничего не видели.

— Как это? — не могу сдержать удивления.

— А вот так. Если что-то увидели, то забудьте. Не лезьте в дела хозяев, они вас не касаются. Так будет лучше для всех.

— А… Да… Спасибо, что подвезли…

В полной растерянности берусь на ручку дверцы. Дергаю и не могу открыть.

Стас наклоняется и помогает. Но перед тем, как я успеваю выйти, он повторяет:

— Катя, вы меня поняли? Забудьте о том, что увидели.

— Я поняла вас. Не переживайте, у меня и в мыслях не было с кем-то это обсуждать.

— Надеюсь. Вы умная женщина и не станете себя подставлять. Заберу вас в шесть, отдыхайте.

В полной прострации я направляюсь ко входу в кафе. Вика уже там, сидит за столиком возле окна и машет мне.

— Эй, подруга! — она поднимается и обнимает меня, когда я подхожу. — Да на тебе лица нет. Что-то случилось?

— Все в порядке.

Вешаю курточку на стоящую тут же вешалку и плюхаюсь в кресло.

— Есть хочешь? Давай пиццу закажем и поболтаем? — предлагает Викка.

— Давай, — киваю. И признаюсь: — Так надоела “полезная пища”, которой меня пичкают в особняке, что сил уже нет. Хочется чего-то вкусного и ужасно вредного!

Мы обе смеемся.

Через полчаса нам приносят заказ. Я рассказываю Вике об огромном доме Барковских, о скандале с Ильей, о подаренном телефоне…

Глава 14

— Готово! — Владимир с улыбкой отодвигается от меня.

С силой сжимаю кулаки. Боль от вонзившихся в ладонь ногтей слегка отрезвляет.

Сглатываю комок, отворачиваюсь к окну и медленно выдыхаю.

Сегодня почти такая же ситуация случилась в машине со Стасом. Но там я не почувствовала ничего. Абсолютно ничего! А здесь…

Определенно, мне стоит держаться подальше от этого мужчины…
Бормочу слова благодарности и выбираюсь наружу. Меня охватывает единственное желание: сбежать. Укрыться в своей комнате, как в бункере, и забыть об этом нелепом эпизоде как о кошмарном сне!

Но мой мучитель успевает догнать меня на крыльце. Берет за локоть и вынуждает остановиться.

— Катерина? — его обеспокоенный взгляд скользит по моем улицу. — С вами все в порядке? Я сделал что-то не так?

— Нет-нет, все нормально, — новая волна жара заставляет полыхать мои щеки.

Отвожу взгляд и натыкаюсь на Эльвиру.

Эля стоит в окне первого этажа. Это гостиная. По ее лицу невозможно ничего прочитать, но взгляд буквально испепеляет меня.

Я вздрагиваю. Она рывком задергивает шторы.

— Простите, — выпутываю свою руку из пальцев Владимира. — Со мной все отлично. Я лучше пойду…

Он меня не задерживает. Но я чувствую его пристальный взгляд пока не скрываюсь в доме.

Добравшись до комнаты и кое-как раздевшись, падаю на кровать. Даю себе слово, что буду держаться подальше от этого типа.

Мне нужен холодный рассудок. Я не имею права влюбляться в него!

***

— Разве ты не со Стасом сегодня уехала?

Эльвира без стука входит в мою комнату. Похоже, это у нее привычка такая. Обходит стол, за которым я ужинаю, и плюхается на кровать.

Я опускаю вилку с наколотым кусочком мяса.

— Здравствуйте, Эля, — удивленно смотрю на нее. — Да, со Стасом. А что случилось?

— Да вот, интересно. Почему обратно тебя Владимир привез? Где это вы с ним встретились?

Она смотрит на меня одновременно пристально, враждебно и неприязненно. Это такая жуткая смесь, от которой по спине пробирает озноб.

— Я была в кафе с подругой, — поясняю мирным тоном. — Это же не запрещено? Владимир приехал туда за мной и предложил подвести. А зачем — это вы у него спросите. Я чужие мысли читать не умею.

— Дерзишь? — хмыкает она и выгибает домиком идеальные брови на идеально гладком лбу. — Не рано ли начала? Забыла, что ты здесь никто?

Спокойно, Катя, спокойно. У нее просто ПМС. Или другой какой-то синдром, который заставляет с виду нормальную женщину истерить и стервозничать.

— Может, я и никто в этом доме, — легко соглашаюсь с ней, — но ношу вашего ребенка.

Она презрительно кривит губы, глядя на мой живот:

— Не бог весть какое достижение. На твоем месте могла быть любая. Постарше. Поопытнее.

Ах, вот что ее беспокоит. Эля переживает, что я слишком молода? Уж не ревнует ли она меня к Владимиру?

Вспоминаю, как она смотрела на нас в окно. Надо же было Володе догнать меня на крыльце, взять за локоть и остановить — и все это у нее на глазах! Одни проблемы от этой семейки.

Но Эля права, я слишком глубоко увязла во всем этом, чтобы дерзить.

Тяжело выдыхаю:

— Простите. Мне нужны были деньги. И я очень благодарна вам и вашему мужу за эту возможность.

— Вот именно, — замечает Эля нравоучительным тоном и поднимается. — Знай свое место. И держись подальше от Владимира.

Я изумленно смотрю ей вслед.

От Владимира? А от Виктора, значит, держаться подальше не нужно? Странная постановка вопроса. Что-то она подозрительно сильно обеспокоена моими отношениями с ее деверем. Может, сама на него глаз положила?

Нет, глупость конечно…

У Эльвиры есть и муж, и любовник…

Зачем ей Владимир?

Эта мысль как назойливая муха не отпускает меня. А ночью мне снится Сергей. Точнее, я думаю что это Сергей. Он целует меня, ласкает, но все как в тумане. Я льну к нему всем телом, бессвязно шепчу его имя… Хочу почувствовать его руки и губы в самых сокровенных местах…

Мне так не хватает его…

Но вдруг туман отступает. Мужчина, которого я прижимаю к себе, поднимает голову — и крик замирает у меня на губах.

Это не Сережа.

Это Барковский!

У него на лице та самая маска, а сквозь ее прорези на меня насмешливо и колко смотрят синие глаза.

Просыпаюсь с нервно колотящимся сердцем. На экране смартфона — час ночи. Внутри разливается сосущее чувство неудовлетворенности и тоски. В горле пересохло и ужасно хочется пить.

Как назло в графине ни капли.

Пытаюсь успокоиться и снова уснуть, но с каждой минутой жажда только усиливается. Как и то чувство внутри меня.

Давно мне не снились подобные сны. Настолько яркие, откровенные, что не осознаешь, сон это или явь, пока не проснешься.

Вожусь в кровати какое-то время. Все, мочи нет. Поднимаюсь. Влезаю ногами в тапочки, накидываю на ночнушку халат.

Меня ведь не убьют, если я потихоньку схожу на кухню и наберу воды?

С этой мыслью, приободрившись, выползаю из комнаты. Шлепаю по коридору, прижимая к себе графин.

В доме царят тишина и полумрак. Правда, на стенах коридора тускло светят ночные бра. Так что я без приключений добираюсь до кухни, протягиваю руку, чтобы открыть дверь, слегка касаюсь ее и… замираю, услышав странные звуки.

Я здесь не одна?

Напрягаю слух.

Определенно, в кухне кто-то есть. Судя по возне и пыхтению, там происходит что-то неприличное.

Я же не помешаю, если войду? Или не входить? Ох, а пить-то хочется!

Топчусь, не зная, что делать.

— Эля! — из-за двери долетает знакомый голос. — Эльвира, прекрати!

От неожиданности я роняю графин и чудом успеваю подхватить его у самой земли.

Ноги слабнут.

Там… Владимир? Это же его голос? Или я ошибаюсь, и Эля там с мужем?

Мои сомнения развеиваются секунду спустя.

— Вова, ты же сам этого хочешь! — слышу горячечный шепот Эльвиры. — Я же вижу, как ты на меня смотришь! Ты хочешь меня и всегда хотел!