Отец подруги. Каникулы в Альпах

ГЛАВА 1

МАША

Отец моей лучшей подруги остановился в дверях ванной комнаты.

И выглядел он… ошарашенным.

Взгляд остановился на моем теле, блестящем под тугими струями душа.

Хотелось прикрыться руками. Но тело не слушалось. Так и стояла, не двигаясь, пока взгляд мужчины медленно скользил, изучая.

Он смотрел, как капли воды стекают по моей шее, плечам.

Темный взгляд скользнул ниже и замер, бесстыдно разглядывая.

Я должна была что-то сказать, но во рту пересохло.

Секунда… Другая… И отец моей лучшей подруги, с трудом подняв взгляд, сделал шаг.

Решительно преодолел разделяющее нас расстояние.

Распахнул стеклянную дверь душевой, и шагнул под тугие горячие струи прямо в одежде.

РАНЕЕ

Спала я в эту ночь крепко. Настолько, что просыпаться вообще не хотелось. Быть может, от того, что сон был слишком мягким, уютным: голова тонула в подушке, а тело обнимало тяжелое одеяло. Поэтому я не сразу поняла, что снится мне что-то… странное.

Альпы, лыжи, снежные горные склоны и слепящее зимнее солнце. Каникулы мечты! Воспоминания прошедшего дня проносились в голове. Впечатлений столько, что даже во сне я думала только об этом!

А секунду спустя все изменилось, и подсознание зло надо мной подшутило. Потому что сказочные Альпы вмиг растворились, и я почувствовала на себе сильные руки…

Настоящие, горячие, мощные. Они скользили по моему телу, и, казалось, прекрасно знали, что делают. Где нужно — чуть гладили, где нужно — сжимали, рождая во мне сладкие спазмы.

С каждой секундой движения становились увереннее. Ладони прошлись по спине, вызывая мурашки. И каждое из этих движений было столь правильным…

Я рвано вздохнула.

Тело плавилось от дерзких, обжигающих пальцев. Вверх… вниз… А потом — под резинку белья…

Выгнулась, когда наглые пальцы без спроса проникли прямо туда, собирая всю влагу. Ощущения были слишком реальными, хотя в жизни мне не с чем сравнить. В свои девятнадцать я все еще девственница.

С губ сорвался сладкий, протяжный стон. Он-то меня и разбудил, заставив распахнуть глаза и уставиться в щель плотных штор, через которую лился слепящий солнечный свет.

Сон как рукой сняло.

А вот тяжесть чужой руки, по-свойски лежащей внизу моего живота, — нет.

Я шумно сглотнула и перестала дышать.

Лучи света щекотали лицо.

Не шевелясь, я оглядела то, что было доступно: моя комната в шикарном шале у подножия гор. Альпы. Все как обычно: уютно, красиво, свежо.

Но только… ладонь я все еще ощущала.

Тело. Давление. Чье-то присутствие.

Прикосновения к коже. Собственные насквозь мокрые трусики.

Сердце забилось где-то в горле. Даже как дышать — я забыла.

Что за ерунда?! Засыпала-то я точно одна!

Сделала вдох, услышав чье-то дыхание. Не свое. Чужое. Тихое, ровное. И прямо у меня за спиной!

По всем законам логики, от испуга я должна была закричать. Но вместо этого я просто лежала, как статуя, не спеша скидывать чужую ладонь со своего живота.

И что мне теперь делать? — отстраненно пронеслось в голове.

Ответа, увы, не нашлось.

Медленно, очень медленно, я повернула голову. Еще чуть-чуть. Еще… Впилась глазами в… мужчину.

Совсем незнакомого.

Как ни в чем не бывало спящего рядом.

Настоящего мужчину. Не мальчика какого-нибудь из универа, а взрослого, с четкими скулами, густыми темными бровями, такими же волосами в короткой стрижке, с легким серебром на висках и хмурой складкой между бровей. Даже во сне он выглядел так, будто вот-вот вскочит на ноги и начнет раздавать приказы своим подчиненным.

Я разглядывала его достаточно долго. Может, просто надеялась, что от этого что-то станет понятно? Увы, лицо мужчины оставалось расслабленно-напряженным, губы — чуть приоткрытыми, а запах… будоражащим: древесно-теплым, с чем-то приятным. Этот запах, вероятно, и ударил мне в голову, возвращая в реальность.

В мыслях родился закономерный вопрос: «Кто ты вообще такой?»

Слава богу, я догадалась не спросить его вслух, потому что мужчина вдруг шевельнулся, и мне стало панически больно дышать!

Тяжелая рука двинулась и уже намеревалась подтащить меня еще ближе к себе. Тело напряглось, как струна. От испуга я дернулась, прижалась к спинке кровати и выдохнула. Но слишком громко.

Глаза незнакомца открылись.

Темные. Как океаны глубокие. Посмотрел — а меня будто насквозь пулей прошибло.

— Что ты делаешь в моей постели? — спросил низким, хрипловатым со сна баритоном.

И, знаете, я не нашла, что ответить.

Просто сидела и таращилась на него, как на призрака!

ГЛАВА 2

МАША

А может, дар речи был утерян мной от испуга. Что совершенно логично! Не смею себя обвинять! Но я продолжала сидеть на кровати, подтягивая к груди одеяло, которого с каждым сантиметром становилось все меньше на теле мужчины, и открыла рот, словно рыба.

Мужской взгляд, темный и гипнотизирующий, еще больше сбивал меня с толку.

И вот, пока внутри себя я металась от одной мысли к другой, телу ждать надоело. Оно за меня все решило: резко попятилось, а я даже не заметила, как достигла края кровати, и — шмяк!

На паркет я свалилась с оглушающим грохотом.

— Ай! — вырвалось, когда ягодицу прострелил острый ушиб.

Все произошло слишком быстро. Я даже не сразу поняла, что лежу на полу, растянувшись звездой. Кусок одеяла все еще свисал с кровати, а на мне из белья — только короткая белая майка и крохотные трусики, совершенно ничего не скрывающие!

Времени осмыслить свое незавидное положение не было. Я вскрикнула, осознав, что маньяк, пробравшийся в мою кровать, все еще там, дернула край одеяла и, неуклюже потянув его на себя, завернулась, как в кокон.

Сердце оглушающе колотилось где-то в горле. Движения резкие и нелепые, но на ноги мне встать удалось.

Мужчина, лежащий в моей кровати, даже не двинулся. Лишь на локтях приподнялся и склонил голову набок, с интересом за мной наблюдая неторопливым, с каплей ленцы, темным взглядом.

К своему ужасу, вместо того чтобы пуститься со всех ног, я скользнула испуганным, затравленным взглядом по его телу.

Сильные ноги, мускулистые, смуглые. Широкие крепкие бедра. Черные боксеры, слишком сильно облегающие все, что в них было. Я точно увидела то, на что смотреть мне совершенно не следовало!

Щеки запылали мгновенно.

Не смотри! Не смотри, черт возьми! — ругала сама себя мысленно.

Поздно. Вопросы уже неслись в голове необузданными скакунами.

Как он с таким размером живет, бедный?! Это же ни в одну нормальную девушку не влезет, черт побери!

Мужчина продолжал смотреть на меня, слегка хмурясь. И, в целом, выглядел так, будто я была подопытной мышкой, а он проводил эксперимент.

К счастью, мысли наконец догнали мое тело, и оно запоздало сорвалось с места.

Не раздумывая больше ни единой секунды, я, запинаясь в коконе из одеяла, выбежала из спальни и понеслась по коридору, едва не навернувшись на пушистом ковре.

Срочно нужно найти Катю! Она должна знать, что к нам в дом пробрался маньяк!

Добежав до двери подруги, я даже не стала стучать. Просто ввалилась, захлопнув ее за собой и для надежности закрыла защелку. Бросилась к кровати.

— Катя! Вставай! Срочно! — трясла ту за плечи, чувствуя, как у самой от паники горло сжимает невидимая рука.

Подруга неохотно приоткрыла глаза, бормоча:

— Маш, ты че, с горы упала? Какого черта? Шесть утра! — Она приподнялась на локте и осуждающе на меня посмотрела. Правда, пока только одним глазом — второй открыть сил в себе не нашла.

— У нас!… ТАМ!… — я ткнула в дверь дрожащей рукой. — Мань-як! Ка-тя! Маньяк!

— Сексуальный? — вроде бы заинтересовалась подруга.

Я призадумалась.

Да, даже очень, но…

— Катя! К нам в дом пробрался посторонний мужик! Вставай и вызывай полицию! Срочно!

Катя смотрела на меня, как на сумасшедшую. Потом, слегка нахмурившись, произнесла с ленцой:

— Какой маньяк, Маш? У нас на входе четыре охранника. Это тебе не студенческое общежитие. Если только он сделал подкоп…

— Я серьезно! Он там!… Прямо в моей кровати!!!

Катя села ровнее, почесала нос, еще раз на меня посмотрела все так же скептически. А потом вдруг махнула рукой, будто это все ерунда.

— Это не маньяк. Это мой папа. Он приехал ночью.

Я застыла.

Как папа?

Мозг начал мгновенно работать. Потом что-то щелкнуло, и я окончательно потеряла дар речи.

— Твой… па-па? — выдавила я наконец, чувствуя, как щеки заливает румянец.

Катя зевнула. Вполне отстраненно. Будто эта драматичная ситуация была ей совершенно неинтересна.

— Что тебя так шокирует? Наверняка он поздно ночью приехал. Вообще, не должен был. Расписание, наверное, внезапно сменилось. Когда в его графике дыры, он всегда едет в Альпы передохнуть пару дней. А лег… там, где привык. Ты что, разбудила его?

Я?

Я-я разбудила его?!

Я стояла с открытым ртом и благодарила богов, что не ляпнула Кате все, что именно успел сделать со мной сексуальный маньяк во сне. Во сне же, да?…

ГЛАВА 3

МАША

Шок все не желал отпускать, а Катя, тем временем, снова зевнула, что-то пробормотала и упала на мягкую перьевую подушку.

Я решила больше не беспокоить подругу. Лишь тихо поинтересовалась, могу ли воспользоваться ее ванной. Катя махнула рукой, и я трактовала этот жест как согласие.

Умылась, почистила зубы, встала под душ.

Это определенно поможет. Главное — не возвращаться в ту спальню, где я ночевала. Спасибо, впечатлений на утро достаточно.

В зеркальной стене душевой на меня смотрела растрепанная, мокрая девушка с бледными щеками и огромными, в половину лица, лихорадочно блестящими глазами.

— Ты с ума сошла, да? — пробормотала я своему отражению, продолжая остервенело намыливаться.

Отражение ничего не ответило, лишь с укоризной взглянуло.

Вода стекала по коже, смывая остатки сна и моего приключения. А мысли продолжали крутиться, как карусель на полном ходу, кружа голову.

Я точно помнила: засыпала одна. Ночью отлучалась в туалет, но ничего подозрительного не заметила. Свет не включала — так хотела спать, что вернулась на ощупь.

Но как же тогда Катин отец оказался в моей кровати?

Ночью зашел? Или уже был там, когда я вернулась из туалета, и я просто его не заметила?

Как я вообще могла не заметить такие габариты под боком?

Я почти хваталась за голову, отчаянно пытаясь понять, как такое могло произойти. Все казалось нелепым, но, увы, от этого не становилось менее реальным.

После душа стало чуть легче. Я спустилась вниз, где Катя уже хлопотала возле кофемашины.

Крепкий кофе и болтовня ни о чем отвлекли от будоражащих мыслей.

Время завтрака подобралось незаметно.

Стол заполнился омлетами с зеленью, свежим хлебом, маслом, вареньем. Я почти что расслабилась. Но стоило отрезать первый кусочек омлета, как дверь кухни открылась, и вошел Катин отец.

Тот самый, с которым я сегодня утром проснулась! (Будто у нее мог быть еще один, запасной, с которым у меня не было нелепого казуса)

Эта мысль даже звучит-то как стыдно…

Мужчина уже был одет. Белоснежная футболка сидела на его мышцах так, будто была сшита, чтобы подчеркнуть каждую линию. Она плотно облегала плечи, руки и грудь.

Взгляд против воли задержался на широких, с выступающими венами, сильных руках.

И тут я вспомнила, что эти руки вытворяли в моем сегодняшнем сне.

Ну ведь во сне же?

Щеки вспыхнули, как у школьницы, пойманной на чем-то запретном.

А Катя тут же подпрыгнула с места, и радостно подбежала к отцу.

— Папочка! Ты не предупредил, что приедешь! У меня тут гости, — сказала она, обнимая отца и махнув в мою сторону.

Он лениво бросил на меня взгляд. Темные глаза скользнули, слегка изучая.

Я покраснела и до побелевших костяшек сжала вилку в одной руке, а нож в другой. Уткнулась взглядом в омлет, усердно изучая крошеную зелень.

Как необычно ее в этот раз нарезали! Надо же!

— Рад, что твои гости хотя бы женского пола, — небрежно ответил отец моей лучшей подруги. — Твоих парней я бы выставил из дома прямо ночью.

Катя рассмеялась, подставляя макушку под отцовский поцелуй, и вернулась за стол.

— Папуля, это моя Маша. Ну помнишь, я много раз тебе про нее говорила. Маш, а это мой папа, Глеб Александрович.

Мужчина кивнул. Просто кивнул. Никаких тебе улыбок и лишних слов. Сухо, сдержанно. Совсем не по-дружески.

— Приятно познакомиться, — пробормотала я, чувствуя, как дыхание становится чаще.

Катя, не заметив неловкости, продолжала болтать с отцом об учебе и семейных делах. Глеб Александрович слушал дочь с интересом, а я, наоборот, старалась не слушать, чувствуя себя лишней за этим столом.

Когда рискнула бросить на него еще один взгляд, то заметила, как он методично нарезает омлет, не обращая на меня никакого внимания.

Все выглядело совершенно обычно, и от этого стало чуточку легче.

Сон! Ну конечно! Просто мой глупый сон!

Просто отец подруги. С чего я вдруг вообще так напряглась?

Но стоило немного расслабиться, как у Кати зазвонил телефон, и она вскочила из-за стола, чтобы променять нас на болтовню с очередным поклонником.

— Я на секундочку! — послала она отцу воздушный поцелуй и выскочила из кухни, на ходу принимая звонок.

По моей спине отчего-то поползли толпы мурашек.

Отец лучшей подруги поднял на меня взгляд. Прямой, пристальный. Его темные глаза, словно сканер, пробежались по моему лицу, ощупывая каждую черточку.

Омлет встал комом в горле.

Когда Глеб Александрович заговорил своим низким, бархатистым и совершенно невозможным голосом, я судорожно схватилась за стакан воды.

— Если ты еще раз захочешь переночевать в моей спальне, советую сначала поставить меня в известность.

Чуть не подавившись, я жадно отхлебнула холодной воды.

Смысл слов дошел не сразу.

— В вашей спальне?… — жалобно пискнула.

— В моей, — спокойно ответил мужчина, отрезая кусочек омлета и отправляя его себе в рот. — Это моя спальня.

В голове тут же вспыхнуло воспоминание. Катя мельком упоминала, что это комната, которую предпочитает ее отец, когда приезжает. Но, поскольку он не должен был приехать, она позволила мне там разместиться — комната мне слишком понравилась.

Я побледнела. Открыла и закрыла рот, чтобы что-то срочно придумать в свое оправдание.

Он продолжал смотреть на меня открыто и немного насмешливо.

А потом с совершенно серьезным видом добавил:

— Впрочем, я не против повторить то, что было ночью.

А я все-таки поперхнулась и громко закашлялась.

Не сон, да?…

ГЛАВА 4

МАША

К стулу, на котором я так и осталась сидеть, меня будто пригвоздили. В одной руке нож, в другой — вилка, а в голове полный сумбур.

Глеб Александрович встал, отодвинул тарелку, смерил меня пронзительным, насмешливым взглядом и развернулся, чтобы покинуть столовую. Спокойно, будто только что не сказал чего-то абсолютно выбивающегося за рамки реальности.

Я проводила его ошарашенным взглядом, так и не вернув своему телу способность шевелиться. Голова гудела, мысли метались, как мячики для пинг-понга.

Это правда? Это все был не сон? Его руки… И я?

Ох, елки-иголки!

Вспомнила, как проснулась от собственного стона и будто с головой нырнула в пучину стыда.

Ладонь машинально ослабила хватку на вилке, и та, слегка звякнув, ударилась о тарелку. Но даже этого я не заметила.

Неужели это был не мой идиотский эротический сон, а реальность? Неужели все происходило по-настоящему? Пальцы отца моей лучшей подруги были прямо там…

В животе что-то екнуло, сжалось. И точно не от голода. Что-то горячее, обжигающее, словно вулкан.

Отец. Моей. Лучшей. Подруги.

Ох, черт… А ведь я всегда представляла его совершенно иначе. Катя говорила, что ему тридцать восемь.

И почему в тридцать восемь я воображала седовласого старика, а не такого красавчика, каким Глеб Александрович оказался в реальности?

Я со стыдливым стоном закусила губу.

Ну-ка немедленно прекрати думать о нем в подобном ключе!

Почему меня вообще интересует, в какой форме отец моей лучшей подруги?! Его статус «под грифом совершенно запретно» от этого ничуть не изменится!

Я продолжала завороженно смотреть на ту дверь, за которой скрылся мужчина, пока сама Катя не пощелкала пальцами прямо у меня перед носом.

— Ау! Прием-прием! Ты где витаешь? — раздался ее голос над ухом.

Я сморгнула.

— Говорю, в бассейн пойдешь? — повторила она с раздражением.

— Да, да, конечно, пойдем, — торопливо закивала я, возвращаясь в реальность. Лишь бы проницательная Катя не догадалась, о чем я только что думала!

Мы переоделись в купальники, взяли огромные махровые полотенца и вышли на террасу.

В лицо ударил холодный воздух, а бассейн манил теплым паром. Горячие клубы поднимались над водой, среди аккуратных сугробов пушистого снега. Горы вдали казались такими близкими, словно до них можно дотянуться рукой и коснуться заснеженных шапок.

— На счет три? — Катя бросила на шезлонг полотенца.

— Угу, — я кивнула, стараясь выглядеть естественно.

Мы вместе нырнули в теплую воду, и гусиная кожа тут же согрелась. Мои идеальные каникулы продолжались, вытесняя из памяти ночное недоразумение.

Катя занялась своим любимым делом — болтала без умолку, а я просто слушала, время от времени, иногда невпопад, ей кивая.

Вскоре подруге надоело плескаться, и она выбралась из воды, укрываясь в теплой части террасы.

А я закрыла глаза, пытаясь расслабиться. Но запретные образы будто на обратной стороне век отпечатались. Кожа все еще помнила прикосновения, и каждое воспоминание отзывалось приятными горячими спазмами где-то внизу живота.

Щеки горели.

Нет, нет, нет. Забудь, просто забудь. Это… случайность. Нелепость. Глеб Александрович это сам понимает! А то, что он сказал… так он просто шутил! Насмехался над тобой, вот и все!

Я тяжело вздохнула и наконец выбралась из бассейна, поправляя на себе еще одно недоразумение, которое почему-то называлось купальником.

Свой я не взяла, и пришлось одолжить у подруги — две тонкие ниточки на бедрах и два треугольничка на груди.

Я бы себе ни за что в жизни такой не купила!

Остановилась, отжимая мокрые волосы, и потянулась за полотенцем. Машинально подняла взгляд на уютный древесный балкон на втором этаже — и обмерла.

Глеб Александрович расположился в плетеном кресле с чашкой кофе. Выглядел расслабленным.

Поймав его взгляд, поняла: он смотрел. Даже взгляд не отвел! Смотрел так открыто, не отворачиваясь. И даже не притворяясь, что не разглядывает мои бедра и грудь под этим постыдным куском белой ткани.

Щеки вспыхнули снова. Вскоре, пожалуй, исхитрившись, на них можно будет жарить яичницу.

Я быстро схватила полотенце, завернулась в него и бросилась внутрь.

Сердце колотилось так сильно, будто я марафон пробежала.

Что он себе позволяет?! — возмущался внутренний голос.

И почему я на это так реагирую?! — поддакивал другой, более слабый.

Я знала ответ на оба вопроса.

Но не знала, какой из них пугает сильнее.

ГЛАВА 5

МАША

Когда вечером Катя заявила, что мы просто обязаны выбраться на вечеринку в город, я даже не пыталась сопротивляться. Уж я-то знала: если Катя что-то решила, переубедить её невозможно. Поэтому позволила подруге нарядить меня на свой вкус.

— Ты же не пойдёшь в этом, да? — с возмущением спросила она, глядя на мою любимую тёмную водолазку. — Маш, ты вообще видела, как одеваются на тусовки?

Я вздохнула, стараясь вложить в этот вздох всю гамму эмоций.

— Вот поэтому я беру тебя под опеку! — подруга хлопнула в ладоши и потащила меня в свою гардеробную.

Через двадцать минут я стояла перед зеркалом в ультракоротком блестящем платье с декольте, которое, казалось, вот-вот разорвётся, если я сделаю слишком глубокий вдох. На ногах — каблуки высотой с Эйфелеву башню.

Чувствовала себя… странно. Не моё это всё, но, глядя в зеркало, я не могла не признать: выглядело эффектно.

— Маха, теперь ты гвоздь вечеринки! — довольно заявила подруга.

Я только вздохнула и решила, что просто не буду отходить от неё далеко, чтобы не нарваться на неприятности.

Вызвав машину, мы отправились в город.

Вечеринка гремела на целый квартал. Огромный дом, в который молодёжь набилась, как килька в банку; грохочущая музыка — всё в лучших традициях. Катя моментально влилась в толпу, заимев себе ещё парочку ухажёров. Я же ощущала себя не в своей тарелке.

На таких праздниках я всегда стараюсь слиться с толпой, но в сегодняшнем наряде это было почти нереально. На меня то и дело оглядывались. Пару раз парни пытались завести разговор, но ни один не вызвал моего интереса.

Я позволила себе два бокала шампанского, от которых голова моментально пошла кругом. А вот Катя отрывалась по полной. К концу вечера она уже с трудом стояла на своих каблуках.

Я помогла подруге добраться до диванчика в холле. Сгрузив её со своего плеча, достала из сумочки телефон.

— Не-еет, — жалобно простонала, наблюдая, как мобильник издаёт прощальный сигнал и выключается.

Ну надо же быть такой безалаберной и даже не зарядить телефон перед выходом!

— Прости, подруга, — извинилась я перед спящей Катей и вытащила из её шубки мобильник. Попробовала наугад разблокировать, но пароль, разумеется, не подошёл.

И тут телефон сам ожил прямо в руке.

«Папочка❤️» — гласила надпись на экране, и моё сердце пропустило удар.

Палец, сам того не желая, смахнул зелёную полосу.

— Катя перебрала немного, а у меня сел телефон, — поспешно заговорила я, пытаясь объяснить всё отцу Кати. — Я сейчас попрошу кого-нибудь вызвать машину. Не беспокойтесь, пожалуйста… Мы скоро будем дома…

— Адрес, — сухо перебил он меня.

Через двадцать минут к воротам особняка подъехал большой внедорожник.

Глеб Александрович вышел из машины. Даже не запахнув короткое чёрное пальто. В два счёта преодолел расчищенную дорожку, поскрипывая лакированными ботинками по снегу.

— Спасибо, что приехали, — пролепетала я, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Мужчина молча подхватил спящую дочь и уложил её на заднее сиденье машины. Затем открыл пассажирскую дверь для меня.

Половину дороги мы ехали молча. Я украдкой косилась на его руки, уверенно держащие руль, на выверенные движения, которыми он вёл огромную машину по тёмному горному серпантину.

— Извините, что вам пришлось… — выдавила я, чувствуя крайнюю степень неловкости. — Клянусь, я бы её не бросила и привезла домой в целости и сохранности.

Глеб Александрович покосился на меня равнодушно.

— Она моя дочь, — сказал, как отрезал. — Мне несложно забрать её с вечеринки, если она перебрала.

Я кивала на каждое его слово, втайне им восхищаясь.

— А тебе не за что испытывать чувство вины, — продолжил он. — Полагаю, не ты вливала в неё алкоголь. — Он усмехнулся. — Скорее всего, всё происходило с точностью наоборот.

Это была самая длинная его фраза за всё время нашего знакомства.

Я шумно выдохнула и попыталась улыбнуться.

Когда мы вернулись в шале, Глеб Александрович отнёс Катю наверх. У меня даже до спальни сил не хватило дойти: я плюхнулась на диванчик в гостиной, сбросила каблуки и откинулась на мягкую спинку.

Сейчас чуть-чуть отдохну, приму душ и лягу в кровать. Сон сотрёт этот бесконечно длинный день.

Когда я вновь открыла глаза, то увидела, что Катин отец спустился вниз. Он стоял в дверях и беззастенчиво меня разглядывал.

— Простите, — я тут же покраснела, — наверное, так устала, что не заметила, как уснула.

— Могу донести, — шутливо поднял он бровь.

Я почувствовала, как платье, которое по какой-то нелепой случайности считалось одеждой, перестало выполнять свою функцию.

Подол задрался, оголив бедра, а декольте съехало вбок, отчего стало ясно, что под платьем не подразумевается белья.

Господи-боже…

Я бросилась поправлять одежду, но было поздно. Его тёмные внимательные глаза уже всё разглядели.

— Катя спит? — выдавила я, пытаясь разрядить обстановку.

— Да, — отрешённо ответил он. — Как ты себя чувствуешь?

— Всё хорошо, — поспешила соврать, — только немного болит голова.

Его губы дрогнули в едва заметной усмешке.

— Я знаю отличное средство от головной боли, — протянул мужчина.

Мои щёки вспыхнули.

Неужели мы теперь еще будем шутить на эту тему?!

Но Глеб Александрович подошёл к винному шкафу, достал два бокала, налил немного вина и протянул один мне.

Я поблагодарила сухими губами.

Мысли неслись в опасное русло. Сделав глоток, я поняла, что дальше оставаться рядом просто опасно. Чем дольше он находился так близко, тем безумнее становилась моя фантазия.

— Я, наверное, пойду спать, — пробормотала я, ставя бокал на тумбу.

Он лишь кивнул.

Но, поднимаясь по лестнице, я всем телом чувствовала его взгляд. Тёмный, пристальный… От которого кровь в венах в кипяток превращалась.

В спальне облегченно вздохнула. Этот день подчистую высосал силы. Первым делом скинула ненавистное короткое платье, небрежно бросив его на край кровати. Платье скользнуло на пол, но мне было все равно.