Отпуск в Чернодаре

Пролог

Ревущий мотоцикл, обогнавший степенно движущуюся колонну зерновозов, свернул с трассы на узкую асфальтовую дорогу, чуть не задев указатель: «поселок Свекольный 1,5 км». Короткий рывок вдоль лесополосы — и вот уже железный конь проносит седока под ржавой металлической аркой с потускневшим гербом СССР и надписью «Зональная опытная станция ВНИИС». Дорога стала хуже, новый асфальт закончился, железный конь подпрыгнул на ухабе, пытаясь выбросить наездника из седла. Появление чужака взбудоражил крохотное поселение: из жмущихся к дороге домов начали выглядывать люди, дверь сельпо распахнулась, продавщица что-то крикнула повару из совхозной столовой, но ее слова заглушил рев мотора.

Пришелец проехал весь поселок, миновал огороды и остановился возле дома за околицей. Покосившийся забор заплела ежевика, манившая сочными черными ягодами, во дворе шелестели листьями две груши, открытую калитку подпирало эмалированное ведро с водой.

— Федя! — заорал мотоциклист, снимая шлем. — Федор! А ну, выходи! Где ты прячешься, скотина мохнатая, почему дорогого гостя не встречаешь?

Вопли остались без ответа. Это побудило дорогого гостя оставить мотоцикл возле забора, обследовать двор и заглянуть в дом, предварительно постучав кулаком по незапертой двери. Покосившаяся саманная хата была умеренно захламленной, на кухонном столе стояла миска зеленой фасоли, в недрах холодильника нашлась кастрюля с компотом и мелкая вареная картошка, посыпанная укропом. Дорогой гость помыл руки, бесцеремонно подкрепился, налил себе чашку компота, промочил горло, вышел во двор и начал орать с утроенной силой:

— Федя! Федька! Ты где? Бросай свеклу, беги сюда!

Крик разносился по свекловичным полям, пугал полевиков и межевиков и, наконец-таки, достиг ушей бурого медведя, задремавшего на берегу пересохшего оросительного канала. Мохнатый хищник поднял голову, недоверчиво повел носом, лениво потянулся. Из камышей высунулся бригадир-полевик Онуфрий, служивший еще купцу Сахаробогатову, услужливо зашептал:

— Хозяин Федор, ваш брат Арсений явился! Гневаться изволит, орет так, что всех домовых поселка и колодезника во дворе Василисы Петровны напугал. Наши уже шепчутся, что не к добру заезжий кудесник осерчал, кикимор запугивают, обещают большие бедствия. Челом бью, угомоните вы его, хозяин Федор! Пока несмышленая молодежь глупостей не натворила!

Медведь зевнул, встал на лапы, отряхнулся и побрел к дому, останавливаясь и поедая луговые шампиньоны, растущие на обочине поля. Арсений увидел его издалека, завопил: «А, вот ты где! Нашелся!» и утих к вящей радости перебудораженной поселковой нечисти.

Встреча братьев-кудесников произошла во дворе. Медведь внимательно осмотрел роскошный байк, чихнул, демонстрируя недовольство бензиновой вонью и смрадом раскаленного железа. Арсений не остался в долгу и пнул колесо ржавой колымаги, стоявшей под навесом.

— Скажи мне, Федор, это наследие советского автопрома еще способно передвигаться? Или ты лелеешь надежду продать его любителям антиквариата? Может быть, в музей пристроить хочешь?

Медведь заворчал.

— Стыдоба! — припечатал Арсений. — Как можно жить без машины? Ну, ладно, для объезда полей не грех и какую-то колымагу держать. Но она ездить должна, а не во дворе стоять! А нормального автомобиля у тебя почему нет? Как ты к деду Капитону ездишь? На рейсовом автобусе?

Медведь зарычал и ушел в дом. Арсений самодовольно осмотрелся по сторонам, цыкнул на пробравшегося в ежевичный куст Онуфрия, допил компот и продолжил громогласную речь:

— За последние дни у меня возникло подозрение, что у тебя и смартфона нет. Я писал тебе в двух мессенджерах и оставил сообщение в соцсеточке. Все они не прочитаны. На звонки ты не отвечаешь. Ты обнищал или озверел, Федя?

Федор вышел на крыльцо уже в человеческом обличье — в мятых шортах и футболке, почесывая живот. Сообщил:

— Разбил смартфон. В мастерскую отвез. Мне там на замену кнопочный телефон дали, но он сеть в наших полях не ловит. Ты в отпуск или по делу, Сеня?

— И то, и другое, — Арсений снял косуху и бросил на лавочку возле забора, заставив шарахнуться подслушивающего Онуфрия. — Ты помнишь, что у нас с тобой есть общая недвижимость? Квартира в Чернодаре, которую нам подарила наша мать?

— Помню, — с достоинством ответил Федор. — Я плачу за нее налоги. Каждый год.

— Замечательно! — деланно восхитился Арсений. — А то я уже не знаю, чего от тебя ожидать. Все сломанное и нерабочее, отыскать тебя — тот еще квест. Думал, что ты спрятался после того, как письмо из департамента архитектуры почитал.

— Какое письмо? — удивился Федор. — Я никаких писем не получал. Не приносили.

Братья уставились друг на друга. Они были похожи — оба рослые, мужественные, бородатые. Арсений выглядел более хищным, Федор — спокойным и расслабленным. Взгляды скрестились. Арсений долго смотрел в глаза Федору, через некоторое время признал:

— Похоже, ты действительно не в курсе дела.

— Я в этой квартире лет двадцать не был, — пожал плечами Федор. — Знаю, что дом аварийный. Мы с дедом Капой заходили проверить, не обрушился ли там потолок, когда он меня к знахарю в Чернодар возил. Мы туда только зашли, даже не ночевали. С тех пор я в Чернодаре не бывал. Или тут в поселке сижу, или к деду в Усть-Медвежинск выбираюсь.

— А на море ездишь? — проявил неожиданный интерес Арсений.

— Нет. Зачем? Там свободно не перекинешься. Толпы. Воняет. Море соленое. Я такое не люблю.

— А я в прошлом году на море был. На обратном пути заехал в Чернодар, глянул, что там как.

— Дом еще не обрушился?

— Пока нет, — Арсений нахмурился. — У нас другая проблема. Письмо… Слушай, а ты здесь прописан? Они его по месту прописки отправляли. Мне в Мурманск пришло.

— Я? — Федор повернулся, посмотрел на покосившийся домишко. — Нет, не здесь. Я у деда прописан, в Усть-Медвежинске.

— Деда я хотел навестить, — кивнул Арсений. — Давай, собирайся. Заодно и спросим, приносили ли письмо — оно с уведомлением о вручении — и если приносили, почему он тебе об этом не сообщил. Ты как к деду добираешься? Не верю, что эта колымага заводится!

Глава 1. Усть-Медвежинск

К дому дедушки Капитона Евграфовича Федор добрался изрядно запыхавшимся и раздраженным. Ехать с Арсением на байке он не захотел и бежал на четырёх лапах по обочине шоссе, вынужденно наблюдая, как брат рисуется и лихачит, и принудительно посещая заправки и придорожные едальни. На въезде в Усть-Медвежинск, когда Арсений в третий раз покатил по кольцу развязки, Федор отправился к деду по проселочной дорожке, ведущей к дому через огороды и промзону.

Отвязаться от Арсения не удалось — рев мотоцикла настиг его на окраинной улочке. Брат затормозил, перегораживая ему дорогу, заявил:

— С пустыми руками в гости приезжать нельзя! Где тут нормальный магазин? Я уже ничего не помню. Веди, надо деду гостинчиков купить.

Федор, вздыхая, пошел к центру Усть-Медвежинска, к хорошо знакомой городской площади и фонтану, в котором он в детстве плескался вопреки запретам. Рядом с фонтаном воздвигли сияющий торговый комплекс, где были два отдела деликатесов и прилавки с экологически чистыми фермерскими продуктами. Его узнавали и приветствовали. Арсения, приглядевшись, тоже узнавали, радовались, махали руками, восхищались мотоциклом. Братец раздувался от гордости, и, оставив байк возле магазина, побежал здороваться с фонтанником, вынырнувшим из чаши.

— Как ты тут, плешивый? — взревел Арсений и потянул фонтанника за ухо. — Дед тебя на зимовку забирает? Или ты в торговый комплекс переезжаешь?

— У деда сплю, — сообщил фонтанник, выдергивая ухо и отплывая в сторону. — Он мне вторую ванну выделил. И игрушки подарил — резиновую уточку, краба и два кораблика. Разрешает теплую воду набирать. Не зимовка, а сплошное удовольствие. Не то, что раньше!

— Повезло! — оповестил всю площадь Арсений — Мама с папой деду ремонт делали, второй этаж пристраивали, а ты, нечисть, кайфуешь.

Фонтанник мелко захихикал, нырнул, выпустил цепочку булькающих пузырей, а вынырнув, предложил:

— Вечером перекидывайся, вместе с Федей приходи, искупаетесь, когда вода светиться начнет. Я вам на дудочке поиграю.

— Если дед погулять отпустит! — залился смехом Арсений, дотянулся, еще раз дернул фонтанника за длинное мокрое ухо и отправился в магазин.

Федор попытался увильнуть от закупок, но брат схватил его за шиворот и затащил в торговый комплекс, возмущаясь:

— А если я случайно что-нибудь аллергенное куплю? Давай, тоже смотри и думай! У деда аллергии на авокадо нет? А на манго?

Федор пожимал медвежьими плечами и недовольно мотал головой. Арсений скупал экзотические фруктов и деликатесы, сообщая продавщицам:

— Без подарков к деду грешно заходить! А вдруг у него ничего готового нет? Если и приготовил что — не будем же мы его объедать? Федя, может быть, мяса купим? Шашлыки пожарим. Ты пожаришь? Мясо замаринуешь? Я не возьмусь, испорчу.

Федор кивнул и продолжил перемещаться от витрины к витрине и от холодильника к холодильнику, мучительно вспоминая, когда они с Арсением последний раз жарили шашлыки. В поселке Свекольном, когда его распределили в совхоз после техникума? Нет, тогда Арсений еще военное училище не закончил. Когда брат офицерские погоны получил и к деду похвастаться прилетел? Неужели десять лет назад? А, нет, Сеня потом к деду вместе с мамой и отчимом приезжал. Пять лет назад осенью всей семьей собирались. Точно! Федор тогда еще волновался, не выдернут ли его срочно на уборку урожая — сладкожорки при виде нагруженных машин и прицепов со свеклой теряли разум и на людей кидаться начинали.

— Ой, Сеня, привет! — воскликнула Света, бывшая одноклассница Федора. — К деду выбрался? Ух, какой ты красавец! Косуха знатная! Мотик твой у входа стоит?

— Мой! — напыжившись, ответил Арсений. — Из Мурманска на самолете припер.

— По толстой морде и мотику видно, что не голодаешь, — поддела Светка. — Настоящий полковник!

— Пока майор! Но я буду стараться!

— Давай-давай! Ты надолго? На лапах погулять выйдешь? Я бы хотела сына привести, с тобой и Федором сфотографировать.

— Если дед разрешит, вечером к фонтану выйдем.

— Отлично! — обрадовалась Светка. — Я с мелким часов в семь приду. Федора я тоже люблю, но ты — супер! Лохматенький, беленький!

Арсений расхохотался, чмокнул Светку в щеку и продолжил путешествие по магазину, флиртуя с продавщицами. Федор брел следом и размышлял о прихотливости судьбы, одарившей его северными родственниками и удивительном гостеприимстве деда, привечавшего и его отчима, и брата по матери. А ведь чужаков дед Капа не любит и в целом о северных кудесниках отзывается пренебрежительно — кудеса, мол, творити не могут, сплошь вои и редкие вещуны. Ни разу, мол, толкового северного ведуна не видел. Спорить с дедом было сложно. Федор в Мурманске в детстве жил, потом, уже взрослым, к матери пару раз в гости выбирался, и действительно ни одного ведуна не видел. Отчим и брат были воями, боевыми кудесниками, служившими в арктическом спецназе. Перекидывались в белых медведей, могли туман на поле боя напустить, знали разные уловки, чтобы врага заморочить и с толку сбить. И сослуживцы их такими же воями были. Никто не мог ни рану зашептать, ни домового приструнить ни полевика утихомирить. Полевиков в Мурманской области вообще не было. Только тепличники.

Федор способности унаследовал от отца и деда. Его отец в советские времена тоже агротехникум закончил по специальности «магическая охрана сельхозугодий и плодородия почвы», получил распределение в Чернодарский институт масличных культур и охранял поля, пока не грянули девяностые. ВНИИМК приватизировали, погоня за быстрой прибылью внесла свои коррективы и первыми сократили кудесников — новым хозяевам они показались самыми бесполезными работниками.

Можно сколько угодно гадать, почему отец не увез жену и маленького Федора в Усть-Медвежинск, где можно было копать огород и подрабатывать снятием порчи и усмирением полевиков и домовиков. Почему ввязался в криминал, почему ездил на разборки, поддерживая братков медвежьим рёвом. И почему взялся порчу на одного из «авторитетов» навести. Наверное, взялся потому, что хорошо заплатили. Но не рассчитал, что «авторитет» решит снять порчу самым простым способом — убить колдуна, который ее навел.

Глава 2. Письмо

Федор ринулся вперед, чтобы медвежьим нюхом проверить следы — что за враг смог победить деда и превратить дом в месиво из кирпича, шифера и балок? Он наступил на букет, попытался пройти в приоткрытую калитку, удивляясь — куда делся новый забор, почему участок огорожен выбеленными временем досками? — и врезался в невидимое препятствие Раздался металлический грохот.

— Что, блин?! — возмутился Арсений. — А ну, отойди! Тут что-то неладно.

Медведь, с размаху вляпавшийся в паутину заклинаний, помотал головой. Он уже понял, что металлическая калитка с красивым почтовым ящиком и хитрым замком осталась на месте — нос болел после встречи с ручкой-засовом. Объяснить Арсению, что руины — иллюзия, Федор не мог и жалобно завыл, сообщая деду, что у них не получается войти в дом. Арсений, бросивший мотоцикл и пакеты, все-таки атаковал калитку и взвыл, соприкоснувшись с невидимым железом.

— Что вы тут устроили, ироды? — скрипуче поинтересовался скрытый заклинанием дед Капитон. — Пошто забор ломаете и грохочете так, что домовика напугали?

— Деда-а-а-а! — заорал Арсений. — Ты зачем так пугаешь? Мы думали, что ты помер!

— Не дождетесь! — отчеканил дед Капитон и снял заклинание.

Арсений нажал на ручку, впустил Федора в калитку — забор из металлочерепицы вернулся на место, дом приветствовал их бликами солнца на стеклопакетах, из чердачного окошка выглянул домовичок, помахал им мохнатой лапкой. Произошла радостная встреча. Двухметровый Арсений осторожно обнял сухонького седого деда, не дотягивавшего ему до плеча, спросил:

— Как ты тут? Может, помощь нужна? Отгородился от мира. Неужели кто-то на тебя посмел лапу задрать?

— Надоели все хуже горькой редьки, — ответил Капитон Евграфович, окинув Арсения цепким взглядом.

Глаза у деда ни капли не выцвели — чернели как два уголька-антрацита, иногда и всполохи пламени пробегали.

Федор отправился в свою комнату, отыскал шорты и футболку, поблагодарил домовичка, повесившего в ванной чистое полотенце. Арсений вкатил во двор мотоцикл и внес пакеты, после чего потребовал, чтобы его тоже обеспечили чистой летней одеждой, потому что он где-то потерял свой рюкзак.

После легкой суматохи, шуршания упаковок с деликатесами и бряканья тарелок уселись обедать в увитой виноградом беседке, прилепившейся к глухой стене дома. Дед Капа чаевничать не захотел, после долгих размышлений расщедрился и велел домовичку принести из погреба трехлитровую банку вишневого компота. Арсений начал подсовывать деду деликатесы, но тот категорически отказался и от сыра с плесенью, и от красной рыбы и копченостей, от жареных креветок, выудил из пакета горбушку черного хлеба, натер чесноком и неторопливо откусывал кусочки. Утолив первый голод Федор спросил:

— Дед, а мне письма какие-нибудь приходили? Сеня сказал, что из департамента архитектуры по чернодарской квартире должны были что-то прислать.

— Здоровый такой конверт, — Арсений оторвался от нарезания манго. — А-4, там внутри стопка бумаги.

— Что-то было, — пожал плечами дед. — Вроде бы.

Письмо Федору принес все тот же домовичок — дед то ли не помнил, куда складывал корреспонденцию, то ли делал вид, что не помнит. Во взрезанном ножом конверте обнаружились три скрепленные пачки листов, испещренных машинописными буквами. Первая содержала знакомые Федору сведения: дом был признан объектом культурного наследия, на квартиры, в которых имелись элементы декора — лепнина, росписи и зеркала в рамах — были наложены обременения.

— Этой новости двадцать лет в обед, — сказал он Арсению, откладывая стопку на свободный стул. — Если бы не эта самая архитектурная ценность, мы бы эту квартиру давным-давно продали. Но разрешение в департаменте хрен получишь.

— Дальше читай. У ценности появились последствия.

Федор, жуя попеременно куски колбасы, манго, сыра и авокадо, начал вникать в следующий текст. Некоторое время читал молча, а потом уточнил у Арсения:

— То есть, они — департамент — хотят, чтобы мы отремонтировали двухэтажный особняк за свой счет?

— Не только мы. В доме шесть жилых квартир и несколько торговых помещений. Обязанность содержать объект культурного наследия ложится на всех собственников. В долях, пропорциональных площади, которой они владеют.

Третья стопка бумаги оказалась предварительной сметой на ремонт и реставрацию. От количества цифр и длины цепочек нулей у Федора потемнело в глазах. С его скромной зарплатой такие расходы были катастрофой. Да и майорское жалование Арсения не спасало — миллионеров надо быть. Желательно валютным.

— Мы с тобой такой ремонт не потянем, — сказал он Арсению, швыряя бумаги на стул к остальным пачкам. — Что делать? Там написано, что они на нас в суд подадут! Где деньги брать? Кредит? Мне на такую сумму никто не одобрит. Сеня! Что делать?

— Для начала успокойся, отдышись и позвони нашей маме, — посоветовал младший брат. — Скажи ей, что мы справимся со всеми трудностями, что это вообще не трудности, а какая-то ошибка. Мы с тобой съездим в Чернодар и все исправим. Мама мое письмо читала, очень расстроилась и звонила тебе, чтобы извиниться, что она повесила нам на шею такую обузу. Она думает, что ты обиделся и не хочешь с ней разговаривать. Фу, Федя! Нельзя так себя вести!

— Я письмо только сейчас прочитал! А смартфон разбил! Я же тебе говорил!

— Возьми мой или дедов телефон и позвони маме. Хватит уже оправдания придумывать. Дед, а домовику авокадо можно? Он не заболеет?

— Чего это он заболеет? — удивился дед Капа. — Можешь ему и все остальное скормить. Все равно несъедобное.

— Сыр спрячу, фонтаннику отнесу, — подумав, решил Арсений. — Он сыр любит, а с плесенью, наверное, никогда не пробовал.

Федор попросил у деда телефон, нашел в меню номер «Невестка» и начал каяться. Живописал падение смартфона на бетонную отмостку возле сахарного завода, пожаловался на распоясавшихся сладкожорок — «лето сухое, мам, свекла без воды с высоким содержанием сахара, их аж с предгорий приманивает» — и заверил, что не увидел в письме ничего страшного.

Глава 3. У фонтана

Щедрый Арсений решил порадовать фонтанника не только сыром, но и прочими деликатесами. Старательно завернул в салфетки креветок, ломтики фруктов и копченостей, сложил в небольшой пакет. Мясо было замариновано. Домовичок суетился, заранее тащил шампуры и тарелки, вынес из сарая мешок с углем, поставил возле мангала. Федор ушел в комнату, перед тем, как превратиться, привычно проверил браслет-науз, завязанный на запястье — работу деда и мамы. Дед маленькому Федору науз повязал и хвостики-ремешки оставил, а мама каждый год плетение добавляла, чтобы не давил. У Арсения такой же браслет был, дед Капа в поселок под Мурманском летал, чтобы малышу науз привести. Отчим дядя Слава деду был за это по гроб жизни благодарен — мама, хоть и была наузницей, своим детям повязать браслеты не могла, судьбу определял кудесник, необязательно близкий родственник.

Науз Федор проверял всегда — развяжется, слетит, потом стыда в толпе не оберешься. Будешь голяком в кусты бежать и прятаться, пока одежду не принесут. Бурый медведь и у белого невидимый науз проверил, но тот только отмахнулся. Схватил пакетик для фонтанника и в калитку заскребся: «Дед, выпусти, я гулять хочу!»

Дед Капа калитку им открыл, осмотрел вечереющую улицу — фонари еще не зажглись, но деревья уже окутывала кисея сумерек. Прежде чем отступить во двор дед потоптался по букету гладиолусов и пинком отправил его в придорожную канаву. На вопросительный взгляд медведя-Федора ответил:

— Сказал же — надоели мне все. Беги, брата догоняй.

Арсений мчался как выпущенное из пушки ядро. Выскочил на дорогу, заставляя автомобили тормозить и сигналить, истоптал несколько палисадников, врезался в самшитовую изгородь возле заправки, чуть не потерял пакетик, подобрал и, не сбавляя скорости, продолжил бег к фонтану. В паре кварталов от городской площади они нарвались то ли на туристку, то ли на недавно переехавшую жительницу. Дама завизжала, вытащила телефон, позвонила в службу спасения и начала бурно жаловаться, что по улицам бегает стая медведей. Федор подумал, что даму ждет удивительное открытие и прибавил ходу, догоняя Арсения.

Фонтанник их уже высматривал. И не только фонтанник. Света оповестила всех бывших одноклассников — на скамейках, траве и бордюрах сидели знакомые, приветствовавшие их с Арсением криками, свистом и аплодисментами.

Пока фонтанник недоверчиво обнюхивал и пробовал на зуб деликатесы, Света усадила сына Арсению на спину, скомандовала: «Федя, немедленно подойди сюда!», навела на них телефон и пообещала:

— Улыбаемся! Сейчас вылетит птичка!

Арсений послушно оскалился, вываливая розовый язык, и пошел вокруг фонтанной чаши — мягко, плавно, чтобы не уронить пацана.

Они фотографировались со всеми подряд — с детьми, взрослыми, подъехавшими сотрудниками МЧС и ППС, с водителем из проезжавшей мимо мусороуборочной машины — играли в мяч, перебрасывали друг другу обруч, танцевали на задних лапах под музыку из торгового комплекса, ели мороженое, которым их угощали добрые горожане. Мороженое в основном ел Арсений, Федор отказывался. И Арсений же украл связку воздушных шаров, прикрепленную возле входа в какой-то магазин, и устроил серию ба-бахов, дырявя шарики когтями. Федор к этому бесчинству не имел никакого отношения. Нет-нет-нет.

Фонари затлели оранжевыми огоньками, разгорелись, раскалились, освещая площадь. Вспыхнула подсветка на фонтане, расцветила струи воды смешивая в чаще желтые, синие и оранжевые пятна, дробящиеся от падения малиновых капель. Фонтанник вынырнул, отряхнулся, вернул Арсению две копченые креветки и достал со дна корявую мокрую дудочку. Музыка в торговом комплексе притихла, первый звук, сопровождаемый плевком воды, больно ударил по ушам. Фонтанник извинился, Арсений отнес пакет из-под деликатесов в урну. Люди расселись, готовясь смотреть, слушать и запечатлевать представление. Несколько трелей всколыхнули воду. Фонтанник подстроился под зазвучавшую медленную музыку, цветные пятна ответили зарождением маленьких смерчей. Желтый, красный, зеленый — из смеси двух пятен — оранжевый, фиолетовый. Смерчи заплясали вокруг чаши, не теряя цвет, повинуясь напеву тростниковой дудочки и оставляя мокрые следы на тротуарной плитке. Арсений закружился в танце с алым смерчем, быстро превратившимся в стройную женскую фигуру. Возле одной из скамеек появился домовик с крохотной скрипкой, изменил мелодию, подстегнул остальные смерчи, превращая их в людей и животных. Кряжистый зеленый мужчина пригласил Светку на танец, золотой жеребец, ронявший капли воды с хвоста и гривы, помчался по газонам, описывая круги, фиолетовый медведь подошел к Федору, взмахнул мокрой лапой, вызывая на шуточный поединок. Дудочка порождала маленькие смерчики, обретавшие облик лисят, зайчиков, шустрых лисиц и енотов. Медленную мелодию сменила задорная песня: «Эх, ты гуляй, гуляй, мой конь, пока не поймают, как поймают — зануздают». Ноги сами пускались в пояс, скрипка вторила дудочке, беспричинная радость проникала в души, вымывая думы о заботах, оставляя на лицах капли смеха.

В разгар гуляний к площади подъехали два дорогих автомобиля, из одного высыпала охрана, из второго степенно выбрался миллионер Степан Павлович — уроженец и главный благотворитель всея Усть-Медвежинска. Дед Капитон про Степана говорил: «Не так уж все плохо, он в тракторной бригаде начинал, полевика от межевика отличает, супротив природы не идет». Степан Павлович, в свою очередь, деда Капитона уважал, всегда с ним советовался, прежде чем утвердить крупные городские проекты — спрашивал разрешение на реставрацию фонтана, реконструкцию парка, постройку новых районов и памятника себе любимому.

После появления Степана Павловича веселье пошло на спад. Зайчики и еноты прыгали в фонтан и растворялись, оставляя на прощание пляску бликов. Сбежал домовичок со скрипкой, водяной конь растекся по газону, обдав людей брызгами, смолкла дудочка, почтительно притих торговый комплекс.

— Арсений! Федор! Рад вас видеть! — Степан подошел к медведям, пожал протянутые лапы. — В гости приехали? Вы уж заодно по городу пробегитесь, проверьте не завелась ли какая-то погань. Плохо, когда город без кудесника. Так жаль, что ваш дедушка умер!

Глава 4. О старых особняках

Шашлыки были готовы к полуночи. Федор спросил у деда, не поздно ли на ночь глядя угли калить, может быть, лучше завтра с утра, и получил ответ:

— Мне не спится, вам, молодым, по ночам веселиться и разговоры разговаривать — самое то. Сегодня посидим, завтра выспитесь и поедете в Чернодар. Дело делать надобно, столько лет откладывали, что нити сплелись — не распутать.

Пока жарилось мясо, Арсений пристал к деду с вопросом, чем ему Степан Павлович так насолил, что пришлось на дом и двор морок наводить и слухи о своей смерти распространять.

— Прилип как банный лист, — ворчливо ответил дед Капа. — Не знает, куда деньги девать. Но просто на добро тратить не хочет. Никто из богатеев просто на добро деньги тратить не хочет. Обязательно надо, чтобы их за это восхваляли и прославляли. Вот и Степа такой же. Новая больница имени себя, аквапарк имени себя, коттеджный район имени себя, памятник… поля поганить надумал, новый парк строить. Имени себя, любимого. Я ему на карте круг очертил, велел за границы со своими фантазиями не высовываться. Отметил районы, где на пустырях можно что угодно строить, хоть Эйфелеву башню, хоть египетские пирамиды. Но ему на пустырях размаха не хватает, понимаешь ли. Мечтает о чем-нибудь грандиозном. Тьфу!

От Усть-Медвежинска перекинулись на Чернодар. Арсений нахмурился:

— Я туда в прошлом году приехал — обалдел. Был город как город, чуть больше этого. Красивые особняки вперемешку с крепкими хатами, кругом зелень, фруктовые деревья прямо на улицах росли. А сейчас… каменные джунгли. Высоток понастроили и в центре и на полях, все заасфальтировано, деревья вырублены, на каждом клочке парковки. Пробки на дорогах, вонь, выхлопные газы. И, дед, знаешь, мне кажется, что там ни капли волшбы больше не осталось. Вытравили. Куда ни глянь — жральни и магазины тряпок вперемешку с ювелиркой. По старым районам прошелся — ни одного домовика не увидел, а раньше на лавочках и крылечках сидели. От особняков на главной улице… не знаю, как описать… мертвенным жаром пышет. Улицы злобой изъедены. Нигде больше такого не видел. Почему так?

— Город изначально светлым не был, по названию понятно, — пожал плечами дед Капитон. — Смешно сказать, но при советской власти чуток получше стало. Коммунисты волшебство впрямую не признавали, но, спохватившись, что города портятся, начали кудесников отыскивать и на работу приглашать. Поля всесоюзных институтов обязательно кудесники зачаровывали и охраняли, при горисполкомах нашим должности выделяли. Кудесники следили, чтобы вода не уходила, мосты и виадуки заговаривали, улицы проверяли, чтобы проклятые перекрестки не образовывались. Чистили город от истлевших заклятий, белые наговоры обновляли. Домовиков переселяли, с речной нечистью договаривались. А потом, в перестройку, едва устоявшийся уклад рухнул, а новый не образовался. И понеслось… земля в центре подорожала. Пяток домиков снесли, на их месте высоченную «свечку» воткнули. А что с домовиками стало, никого не волнует. Никто не думает о том, что они не умирают. Становятся пустодомками, злобятся, бродят по городу, людям пакостят. Там, сейчас, наверное, пустодомок больше, чем домовиков. И неприкаянных полевиков уйма. Это ты их ненависть почувствовал, Сеня.

— А с нашей квартирой что? В ней же домовика не было? — спросил Федор, снимая мясо с шампуров. — Я помню, как мы с тобой туда ходили. Давно. Я хотел в сельскохозяйственный институт в Чернодаре поступать, а ты сказал, что если поступлю, то жить буду только в общежитии. В квартире нельзя. Я за молоком в магазин сходить предлагал, домовику плошку оставить. А ты: «Не надо. Нет здесь никого».

— Я и в квартире был в прошлом году, и половину дома облазил, — подключился Арсений. — Странные ощущения были. Идешь и к тебе невидимая паутина липнет. Как истлевшее заклинание. А где оно, как чистить — непонятно. Пока двор и сараюшки проверял — там еще и захламлено все, какие-то руины вдоль участка — познакомился с одним из соседей, дядей Геной. Он предприниматель, одноэтажное здание, прилегающее к особняку купил. У него приличная квартира в пристройке, с виду завалюха, а внутри ничего так. Он мелкотравчатый, до уровня Степана ему как до луны, но какие-то планы строит, говорит, что хотел бы весь особняк выкупить и восстановить. Но денег нет, он компаньона под это дело ищет. Спрашивал, продадим ли мы квартиру. Я ему напомнил про обременение. Он сказал, что если компаньона найдет, то все уладит. У него знакомства в департаменте есть.

— В правильную сторону думает, — кивнул дед. — Если весь дом выкупить — может быть, что-то получится. А квартиру, скорее всего, уже не спасти. Толку не будет.

— Почему? — Арсений положил себе мясо, пересыпал кольцами лука и зеленью, оторвал кусок лаваша и принялся за позднюю трапезу.

— Я про этот дом кое-что разузнал. Приезжал несколько раз к Грише с Ириной в гости, присматривался. Гриша у меня совета просил. Давно это было, Федя только родился.

Федор замер. Дед очень редко говорил о своем сыне, его отце. Когда-то на расспросы ответил: «Это дела давние, незачем тебе их ворошить». Может быть, боялся, что Федор вырастет и отомстить захочет, ввяжется в бесконечную войну с призраками прошлого. Так и жили молча — без воспоминаний и семейных преданий.

— Это не простой особняк, — после молчания продолжил дед. — Это городская усадьба. Строил ее старшина чернодарского городского купеческого собрания на участке в четверть квартала. Строил с размахом. Особняк с торговыми помещениями на первом этаже и квартирами на втором. Два примыкающих одноэтажных усадебных дома — в одном аптека была, во втором кондитерская. Во дворе постройки для прислуги, конюшня, склады. За таким хозяйством одному домовику следить не под силу. Старшина кудесника приглашал, при закладке особняка камень заговорили и привязали к нему главного домовика — усадебника. Он с домом рос, пустодомок на службу брал, в лучшие годы тремя запечниками, двумя домовихами и дворовым командовал. Жили богато, кованое крыльцо главного входа надраивали, чтобы на нем буквы наговора в слова складывались: «Кто наше отымет или скрадет, тот по миру пойдет и от горестей зачахнет».

Глава 5. В путь

— Уйти усадебник не может, в том-то вся и беда. Заклинание ожило, подтолкнуло его людям пакостить. Поначалу обычными методами — водопроводные трубы ломал, проводку портил, по чердаку бегал, дыры в крыше проковыривал, чтобы в квартиры в дождь текло. Заклинивал замки, кидал кирпичи в окна. Жильцы помаялись-помаялись, начали разбегаться. Первые этажи быстро свои квартиры продали — в них перегородки сломали и снова магазины сделали. А на второй этаж никто не польстился, потому что вход туда только из двора, а это для коммерции невыгодно. Иришка мне тогда пару раз звонила, жаловалась, что квартира пустая стоит, и никому не сдашь — она ключи сослуживцам Славика давала, когда те в отпуск ездили, они тык-мык и в гостиницу уходили. Без света и воды жить никому не нравится, даже если временно и в отпуске.

— Я помню, — кивнул Федор. — Разговоры, когда ключи возвращали, и просто так мама дяде Славе говорила, что толку никакого — вроде и есть квартира на юге, а на самом деле нет.

Дед его выслушал и продолжил:

— Может, как-то и наладилось бы. Но бизнесмены добрались и до подвала. Овощехранилище закрыли и усадебник без последнего дела остался. Из-за этого ли, или потому что одряхлел и разумом тронулся, сделал он то, что ни один хранитель дома не сделает. Позволил упырихе в квартиру вселиться. Видимо, как-то договорились — та тоже не молода была.

— Позволил? Не может быть!

— Не было там упырихи, дед! Я бы заметил! — возмутился Арсений.

Дед обратил на него взор, спросил:

— Во втором подъезде кто живет? Не в вашем.

— Никто, — доложил Арсений. — Дядя Гена мне рассказал, что там сумасшедшая бабка царствовала. Всех остальных выжила, стену сломала, чтобы соседнюю квартиру захватить. Подъезд заперла, никого не пускала, а в последний год кипяток с балкона на прохожих лила, слушала, как орут, проклинают и разбегаются, и в квартиру пряталась. Потом померла, а подъезд так и стоит закрытый, никто туда не суется.

— Померла, значит. Земля ей стекловатой, — немного повеселел дед. — Одной заботой меньше.

Федор мысленно выругал себя за то, что не вспоминал об этой квартире, ни разу не съездил, воспринимал, как необременительную налоговую нагрузку. Упыриха! Понятно, что дед в чужом городе порядок наводить не хотел, у него в Усть-Медвежинске своих забот всегда хватало, да и, судя по всему, что-то делать с положительным эффектом могут только они с Арсением. Потому что собственники. Неизвестно к чему бы дедово вмешательство привело. Но упыриха! Можно было ее выжить, изгнать, не подвергать жизнь людей опасности. Да еще и в центре города.

— Я и не подумал… — растерянно проговорил Арсений. — По рассказам — просто сумасшедшая и жадная бабка.

— Они перед смертью кровь уже не пьют, — объяснил дед. — Организм не принимает. Не едят ничего, только воду пьют, гнездуются и негативными эмоциями питаются. Скандалы устраивают, пакостят, на крик выводят. Оскорбляют — внезапно, с пустого места лютую чушь несут, лишь бы человека зацепить. И жилье огораживают, баррикадируют. За истончающуюся жизнь цепляются, охотников боятся. Спать не могут, если не закроются на дюжину замков и засовов. Я к ней особо не приглядывался, один раз мельком видел. Потому и запретил всем в той квартире жить. А Иришке велел квартиру вам на двоих подарить. Попривыкли называться кудесниками без испытаний, как будто науз это право дает. Пришло время сдавать экзамен. Езжайте и наведите там порядок. Длинный у тебя отпуск?

Арсений, на которого указал палец, отрапортовал:

— Планировал провести в Чернодаре две недели. Могу попросить еще неделю отгулов и заменить билеты на другие даты.

— Если за две недели не управитесь, кудесниками называться грешно. Твоему начальству, — дед повернулся к Федору, — я позвоню и разъясню ситуацию. Если понадобится. Отдыхайте, а завтра в дорогу. Раньше справитесь — буду рад вас на пару дней принять. Нет — значит, не судьба.

Дед озвучил указания и удалился спать, оставив их с шашлыками, вишневым компотом и расстроенным домовичком — тот, услышав об упырихе, чуть не расплакался. Некоторое время сидели в молчании. Арсений нервно ел, Федор чесал домовика за ухом.

— Испытание, значит… — пробурчал Арсений, проглотив очередной кусок мяса. — Ну, дед… а с другой стороны — не маме же с этим возиться.

— Нет, конечно, — согласился Федор. — Плохо, что все это свалилось как снег на голову одновременно с письмом от департамента архитектуры. Нам и от них отбиться надо, и этого сумасшедшего усадебника разыскать… Слушай! А не он ли это все организовал?

— Не знаю, — пожал плечами Арсений. — Всяко может быть. Надо ехать, разбираться на месте.

— А где мы будем жить? — спохватился Федор. — Там же, наверное, жить невозможно?

— Невозможно, — подтвердил Арсений. — Грязь, мебель ветхая, в двух комнатах потолок обрушился. Не сильно, но дранка зияет. И вода из крана ржавая кап-кап, даже нормальной струйкой не течет.

— И как мы?..

— Пока ты жарил мясо, я забронировал дополнительный номер в гостинице. Тебе. Себе забронировал еще перед вылетом.

— Деньги я тебе отдам. У меня деньги есть.

— Потом разберемся, — фыркнул Арсений. — Меня другое интересует. Как ты в Чернодар добираться будешь? На лапах и с мешочком на шее я бы не советовал. Там цивилизация сильна, пристрелят на мосту на въезде в город и фамилию не спросят. Поедешь со мной или автобусом?

— Я подумаю, — уклончиво ответил Федор.

На следующий день проблема разрешилась сама собой. Федор, отправившийся на автовокзал, чтобы ознакомиться с расписанием и купить билет, столкнулся со Светкой и через час поехал в Чернодар с ее мужем — тот срочно вез в головной офис какие-то важные документы.

Арсений умчался вперед — они договорились встретиться возле гостиницы — а Федора повезли в комфортабельной машине с кондиционером, да еще и рассказами по дороге развлекали. А из рассказов, как известно, можно извлечь немалую пользу — если правильно задавать вопросы и слушать ответы.

Глава 6. Чернодар

— Красиво. Чистенько. Травинка к травинке. Деревья привозные, то там, то тут пальмы натыканы. Диковины всякие, некоторые в кадках, некоторые странно подстриженные. Фонтанов много. Детям там нравится. А нам со Светкой… поначалу любопытно было, а потом никак. Раз посмотрели на карпов кои, два. На три уже и не хочется — их в океанариуме в три раза больше и кормить можно. Цены в кафе — бр-р-р! Местами современные скульптуры натыканы от которых дрожь берет. А самое главное — все мертвое. Вообще ни капли магии! Непонятно, зачем этих итальянских колдунов приглашали. Если вообще приглашали. Может это и враки были, чтобы цену парку набить. То ли дело у нас или в том же чернодарском городском парке, где волшба еще осталась. Там водяной с утками в пруду плавает, тут древяницы венки плетут, раздают тем, кто им приглянулся. Все живое, понимаешь? А в новом парке — нет.

— Спасибо, — поблагодарил Федор. — Мы с братом туда съездим, посмотрим.

— Расскажешь, если волшбу заметишь?

— Конечно.

Слова о пробках оправдались быстро. Сначала дорожные рабочие одну полосу перекрыли, и машина еле ползла, позволяя Федору рассматривать примыкающие к трассе автосалоны, дилерские центры, огромные гипермаркеты стройматериалов, продуктов и бытовой техники. Земля — бывшие совхозные поля — оцепенела под бетоном и асфальтом. Федор решился, вышел на обочину, отошел на десяток шагов, подобрал пару сухих комочков, растер пальцами. Тихий шепот «воды-ы-ы» перешел в хрип. Земля замолчала. Федор стряхнул пыль с ладоней и вернулся в машину.

— Что? — спросил Коля.

Федор помотал головой — «ничего, мол» — и выслушал предложение.

— Давай сейчас через новый мост рванем? Иначе в городе увязнем. Я тебя недалеко от гостиницы высажу, ты же пару кварталов пройдешь? А я прямо в офис поеду, чтобы не опоздать.

Федор согласился — «высаживай, где удобно, я прогуляюсь» — и долго смотрел на башни ЖК, в каждой из которых проживало больше людей чем в его поселке и близлежащем городишке вместе взятыми. Башен было много, и Федор понимал, что они вместе с гипермаркетами задавили землю, не позволяя ей взбунтоваться. Прав Коля. Прав Арсений. Нет волшбы. На окраинах нет и мертвенного жара, о котором говорил брат. Надо пройтись по центру.

Новый мост, перед которым они полчаса постояли в пробке, построили между старым автомобильным и действующим железнодорожным мостом. Аккурат посерединке, используя старые дороги — только пару кусочков пришлось дотянуть. Мост был современным, красивым, но не укрепленным заклинаниями, и это сразу вызывало вопрос, что с ним будет лет через десять. А, может, и пять — поток автомобилей ого-го. Федор напомнил себе, что это не его зона ответственности, внимательно рассмотрел железнодорожный мост — заклинания аж искрились, кудесники РЖД свое дело знали — и выслушал от Коли историю, что старый автомобильный мост планируют снести, но не могут найти подрядчика. Приезжают, смотрят на крепкие опоры и заклятья советских времен, грех на душу брать не хотят и отказываются.

— Найдут кого-нибудь несведущего, — напророчил Федор. — Заказ выполнит и проклятье подхватит.

Съехав с моста снова встали в пробке. Федор освежил в памяти сохранившиеся приметы и попросил Колю высадить его возле городского парка. Да-да, прямо вот тут.

— На трамвае подъеду, если пешком жарко топать будет. А от трамвайной остановки до дома и гостиницы два шага. Не потеряюсь, не волнуйся. Спасибо, что довез.

Коля велел звонить, если Федора вдруг надо будет срочно забрать и отвезти в Усть-Медвежинск или поселок, отказался от денег за бензин и остановился рядом с парком и пешеходным переходом. Федор вышел и окунулся в облако вони: жар, выхлопные газы, раскаленный асфальт… рев моторов, бьющая по ушам басами музыка из машин.

«Долго я тут не протяну, — понял он. — Придется экзамен от деда в ускоренном темпе сдавать».

Городской парк его разочаровал. Сохранившийся массив зелени, стиснутый двумя широченными дорогами, пропитанный шумом и бензиновой вонью, терял гиганты-дубы и ореховые аллеи — видно было, как умирает сердцевина деревьев. Кое-где остались клочки старых заклинаний, дряхлый водяной спал на дне бывшего лодочного пруда, населенного утками и лебедями. Престарелые дриады прятались от солнца в павильоне, завидев Федора, начали жаловаться, что их лишили источника-фонтана — огородили лентами, закрыли на реконструкцию, выломали все трубы и на этом остановили работу.

— Помоги! — потребовала главная дриада. — Ты слышишь землю?

— Слышу, — признался Федор, которого преследовал навязчивый шепот «воды-ы-ы».

— Поможешь?

— Не знаю, — честно ответил он. — Если получится.

Путь до гостиницы он проделал пешком — посмотрел на переполненные трамваи и не захотел стоять в толпе на остановке и штурмовать двери. Шел, стараясь выбирать тенистые улочки — это было сложно, потому что проезжую часть расширяли, вырубая деревья и оставляя узкие тротуары. Старые особняки хмурились и злобились, смотрели на него как на врага. Несколько отреставрированных домов были немного приветливей, в одном он даже увидел домовика, пропалывавшего почти идеальную клумбу под окнами. На голове мохнатого труженика красовалась кепка с логотипом известной торговой корпорации — судя по табличке на ограде, здесь располагался какой-то небольшой офис. Федор окликнул домовичка, но тот говорить с ним не захотел. Или испугался внезапно зазвонившего телефона. Так или иначе — сбежал, не поздоровавшись. А Федор начал поспешно искать телефон в сумке.

Конечно же, ему звонил Арсений, уже заселившийся в гостиницу, заказавший ужин в ресторане и попивавший холодный чай в какой-то кофейне — в качестве отдыха после трудов праведных.

— Иди быстрее! — потребовал братец. — Нам еще по магазинам пройтись надо и в квартиру сходить, впечатление составить, чтобы за ужином выработать план действий. Вызови такси! Хотя… купим смартфон, поставлю тебе приложение. Ужас, Федя! Чувствую себя так, как будто деревенского родственника пытаюсь к цивилизации приобщить!

Глава 7. Дом

Услышав про примеси вечной мерзлоты, Арсений возмущенно поперхнулся чаем. Барышни долго хохотали — не над примесями, над Арсением — допили загадочную жидкость «фраппе», которая на деле оказалась холодным кофе с молоком, и засобирались не оставив номера телефона.

— Ну и ладно, — сказал Арсений. — Не будем отвлекаться от дел. Пойдем в отель.

Гостиница давила показной роскошью: красная дорожка на ступеньках, крутящаяся дверь, изобилие искусственных деревьев в кадках, фонтан-водопад с подсветкой. Федор посмотрел на запыленные штиблеты и почувствовал себя неуютно, но Арсений пер как танк и тащил его за собой. Пришлось повиноваться.

Номер был современным и безликим. Федор подтвердил Арсению, что ему все нравится — «спасибо, сколько я тебе должен?» — и, не получив ответа, предложил осмотреть квартиру и усадьбу.

— Лучше войти туда днем, чтобы не пугать соседей. Расспросить. Да и осмотреть желательно при дневном свете.

— При дневном, так при дневном, — согласился Арсений.

— А ключи у тебя есть? Или нам дверь ломать придется?

— Есть.

Брат достал из кармана связку, предъявил антикварный ключ с длинным стержнем и узорчатым кольцом.

— Отлично! Пойдем?

Арсений пешком идти не хотел, Федору пришлось силой оттаскивать его от мотоцикла — «тут пара кварталов, незачем железом греметь!» — семейная ссора привлекла внимание охраны, после чего они ретировались со стоянки на своих двоих, потому что охранник пригрозил им полицией.

Они свернули с центральной улицы, миновали пару особняков и административное здание, перешли дорогу и оказались в маленьком сквере. Шум и выхлопные газы тревожили покой крепких каштанов и лип, заглушали плеск единственного фонтана и оседали сизой пылью на еловой аллее. Федор остановился возле фонтана, прищурился, рассматривая открывшийся вид. Знакомый угловой дом простирал крылья на две улицы, скалился кованой вязью парадного крыльца и главного балкона — казалось, вот-вот лязгнет металлическими зубами, прихватывая прохожих с перекрестка, проглотит и переварит в подвальном чреве.

Левая сторона — а вот и их балкон, точно! — почему-то была покрашена в желтый цвет, а правая в малиновый. И там, и там некоторые части архитектурного декора выделялись светлой краской — когда-то белой, а сейчас потемневшей от грязи. Правое крыло опутывали незаметные простому взору клочья бурой поросли, похожей на омелу. Ну, Арсений! Как можно было это не заметить? Сразу же видно, что это опустевшее гнездо упыря!

Федор не сдержался и сделал Арсению замечание — надо, мол, внимательнее смотреть. Арсений притенил глаза от солнца, долго изучал фасад и заявил, что там нет никакой омелы. Мелкие комочки чего-то белого типа ваты на балконе налипли, а бурого нет. Совсем. Федор не удержался и назвал Арсения жопоглазым. Братец не остался в долгу и одарил Федора букетом ругательств. Благообразная старушка, сидевшая на затененной скамейке, оторвалась от созерцания фонтана, назвала их бандитами и пообещала вызвать полицию.

Пришлось удалиться.

Они перешли две дороги и уткнулись в запертые ворота с кодовым замком.

— Это дядя Гена поставил, — сообщил Арсений, тыкая в кнопки. — Он мне код сказал. Единица и номер дома. А вот какой именно номер — не помню. Дом-то угловой. Номеров два.

Они перепробовали несколько вариантов. Калитка не открывалась, и Арсений начал трясти железные ворота, проверяя на прочность — решил, что проще будет перелезть и открыть изнутри. Грохот привлек чье-то внимание, из двора раздался суровый голос:

— Кто там хулиганит? Я сейчас полицию вызову!

Опять полицию. Сговорились, что ли?

— Дядь Ген, это я, Сеня из пятой квартиры! — заорал Арсений. — В отпуск приехал! Код забыл! Помогите!

Шаги, лязгающий звук открывающегося замка. Калитка распахнулась. Перед взором Федора предстал коренастый седой мужчина с носом-картошкой, гармонирующим с пивным брюшком. Темно-серые глаза внимательно изучили гостей. Дядя Гена пожал руку Арсению — в ответ на приветствие «Здравия желаю!» и спросил, указав на Федора:

— А это?..

— Мой старший брат, — охотно ответил Арсений.

— Тоже служивый?

Федор ожидал уничижительных речей о свекле, но братец напыжился, приложил палец к губам и прошипел:

— Тс-с! Совершенно секретно. Дядь Ген, никому даже не намекайте. Подписка о неразглашении.

Дядя Гена проникся, после чего Федор тоже был удостоен рукопожатия. Они закрыли калитку и пошли во двор по проходу между двумя домами — особняком и бывшей одноэтажной кондитерской, ныне украшенной вывеской «Цветочный магазин».

— Как тут у вас дела? — поинтересовался Арсений, подбрасывая в руке связку ключей. — Не нашлось покупателей на наши хоромы?

— Как сглазили! — пожаловался дядя Гена. — Как только найду компаньона, у него сразу что-то случается. Сначала закорешился с одним мужиком, хабаровским бандитом. Он там предприятия скинул, наличку чемоданами привез. Дом ему понравился, мы все распланировали и поделили, решили конюшню восстановить и в ней гараж сделать. Я уже хотел тебе звонить, чтобы вы приехали сделку оформлять, а бандита этого раз — и застрелили. Встретил привет из прошлого. Потом я нашел другого инвестора…

Федор слушал и не удивлялся. Из двора было прекрасно видно, что правый подъезд оброс не просто клочьями — жухлая омела фасад наглухо заплела. К их половине не дотянулась. И в подвал не спускалась. Укрыла крышу и часть первого этажа.

«Интересно, почему у приезжих инвесторов какие-то неприятности, а у дяди Гены все нормально? На него ни разу не упал клок омелы? Сомнительно. И проклятие собственника он, похоже, не подцепил. Загадочно. Надо к нему внимательнее присмотреться».

— ...и уже заказали смету, посчитать, во сколько заливка перекрытий обойдется, и тут у него жена умерла!

Кажется, дядя Гена говорил уже о третьем инвесторе. Или четвертом. Федор потерял счет — засмотрелся на полуподвальное окно, забранное глухой решеткой. Оттуда попахивало волшбой. Застарелой, тоскливой, заставившей зачесаться запястье под наузом. Федор внес в план действий пункт «очень внимательно осмотреть подвал» и вспомнил, как дед говорил, что усадебник поселился в овощехранилище.

Глава 8. Квартира и пироги

— Что там?

— Пироги! Обязательно надо купить! — Арсений аж подпрыгивал, тыкая пальцем в вывеску в доме напротив. — Осетинские пироги! Я ел! В другой пекарне, не здесь. Это очень вкусно. В прошлый раз тут были не пироги, а салон свадебных платьев, а рядом — вон, видишь, закрыто и жалюзи опущены? — модный кофе продавали. О! А там еще…

Брат опасно свесился через перила.

— Семейные обеды! Очень вовремя. С голоду не помрем. Надо глянуть, что у дяди Гены сейчас в его здании. Тут все меняется как в калейдоскопе, запоминать бесполезно.

Федор подождал, пока у брата утихнет кулинарный энтузиазм и, разглядывая сквер и пекарню, изложил свои сомнения о дяде Гене и предложил как можно быстрее обследовать подвал.

— Сначала по магазинам, — непреклонно ответил Арсений. — Купим тебе телефон, зубную щетку…

— В номере есть и зубная щетка, и паста, и мыло. Я проверил.

— Я должен купить сумку для сувениров. Большую сумку. Нужно на рынок сходить. Я куплю сушеную дыню, сушеную хурму, курагу, чернослив, а перед самым отъездом — маринованные фрукты.

— Хватит думать о жратве! — одернул его Федор. — Нам надо как-то убрать упыриную омелу. Ты понимаешь, что с нее падают сухие листья, цепляются за людей, а те потом погибают от посмертного проклятия? Ходить будешь впереди меня. Я увижу, если лист спланирует, сразу сниму.

— Ладно — посерьезнел братец. — Омелу я не вижу и что с ней делать — не знаю. Сжечь?

— С ума сошел? Мало того, что нам почему-то все время обещают полицию вызвать, так ты еще и пожар хочешь устроить. Чтобы наверняка все явились — скорая, полиция и МЧС!

Арсений пожал плечами и перешел к другим проблемам:

— Я знаю, что дядя Гена вечером чай на скамейке возле своей квартиры пьет. Когда погода хорошая. Мы с ним пару раз болтали, он мне там сидеть разрешил. Скамья здоровая, как в парках. Надо совместить приятное с полезным, осмотреть фасад с другой стороны, купить пирогов и пойти с едой на скамейку Скажем, что в квартире душно. Поболтаем, ты к нему присмотришься, а я попрошу состыковать нас с хозяевами подвала. Может быть, удастся взять ключи. Если нет — вскроем или сломаем дверь.

— Согласен, — Федор понял, что братец без пирогов до ужина в ресторане не доживет. — Сейчас я внимательно обследую квартиру и пойдем по магазинам.

Он прошел по комнатам, поднимая фонтанчики пыли, прикоснулся к письменному столу, к накрытой полиэтиленовой пленкой кровати, к буфету со стеклянной полочкой и покосившимися дверками. Ни следа заклинаний — ни отцовских, ни дедовых. Видимо, ненависть усадебника переела защитную волшбу. В двух комнатах обвалился потолок. Куски лепнины были сложены в углу, из балки перекрытия сыпалась древесная труха, расписывавшая серую пыль коричневыми узорами. Ванная комната и кухня представляли собой жалкое зрелище — побелка осыпалась,, масляная краска вспучилась и отваливалась пластами. Воды не было — кран захрипел и выплюнул пару рыжих капель. Прав Арсений. Жить здесь нельзя.

От осмотра в памяти вышибло какую-то заслонку. Федор сообщил брату:

— Я вспомнил Женю. На улице, конечно, не узнаю, но вспомнил, кто это. Тут его мама жила, тетя Люба. Когда мы с дедом сюда заезжали, она меня оладьями кормила. Женя у жены жил. Может быть, проклятье его не трогает, потому что он квартиру унаследовал? Надо бы как-то в этих тонкостях разобраться.

— Если он тут появляется сутки через трое, все будет действовать в три раза медленнее.

— Да, — согласился Федор. — Это тоже.

— Ты что-нибудь учуял?

— Нет. Надо будет подняться на чердак. Проверить, что с балками. Сами по себе в труху превращаются или кто-то помог.

Они не стали закрывать балконную дверь. Арсений запер квартиру, Федор осмотрел чердачный люк и приставную лестницу — замка нет, но лезть надо в вещах, которых не жалко, весь перепачкаешься — и пошел вниз, прикасаясь то к дубовым перилам, изуродованных наслоениями половой краски, то к мраморным ступеням с петлями для ковровой дорожки. Ему показалось, что из толщи кирпича звучит чей-то голос. Глухое бу-бу-бу напоминало жалобу. Но понять, кто с ним пытается поговорить — усадьба или старое заклятие — было невозможно.

Они вышли через вторую калитку возле бывшей аптеки, принадлежащей дяде Гене. Окна дома закрывало огромное объявление «Аренда» с номером телефона.

— У него тут постоянно арендаторы меняются, — сказал Арсений. — Он мне жаловался, что никто долго не задерживается. Бар, пельменная, магазин эзотерических товаров, парикмахерская, спортивный инвентарь. Не понимает, почему. Арендная плата по средней, место проходное. А все разоряются.

— Проклятие, — вынес вердикт Федор, ощупав стену. — От основного дома доползло. Хорошо, что упыриная омела сюда не добралась. Еще бы и умирали.

Магазинчиков и кофеен вокруг дома было не просто много — очень много. Арсений тянул Федора в барбер-шоп, соблазнившись солидной вывеской, но получил достойный отпор и отложил наведение красоты на неопределенный срок. Они довольно быстро нашли салон сотовой связи, купили смартфон, дождались, пока переставят симку и перешли в бутик сумок — Арсений начал заигрывать с симпатичной продавщицей и купил-таки что-то втридорога в обмен на телефончик и обещание встретиться завтра днем.

Когда сумка наполнилась холодной минеральной водой, футболками, шортами и бытовыми мелочами типа расчесок, Арсений предложил посетить кафе «Семейные обеды».

— Нет. Ты же хотел купить пироги. Уже половина шестого. Нам надо выжать сведения из дяди Гены. И еще я хочу заглянуть в руины конюшни. Мне кажется, там кто-то прячется.

— А вдруг это усадебник? — оживился брат. — Можно превратиться в медведя и его поймать! Или капкан поставить.

Федор с негодованием отверг идею капкана — «он нас проклянет, и департамент архитектуры потребует, чтобы мы немедленно приступали к реставрации!» — и подтолкнул Арсения в сторону пекарни с осетинскими пирогами.

Они вошли в открытую дверь, брякнув колокольчиком, который поочередно задели головами. В помещении было жарко и душно, вкусно пахло чесноком и горячей выпечкой. Статная черноволосая продавщица в кокетливом белом колпаке окинула их суровым взглядом. Федор стушевался, Арсений осмотрел пустую витрину и навалился на прилавок.

Глава 9. Разговоры

Затлевшая надежда — а вдруг это усадебник, а вдруг с ним удастся договориться? — потухла и рассыпалась тонким слоем пепла. В развалинах прятался пустодомка — исхудавшее лысое создание, чье жилье и смысл жизни разрушила человеческая тяга к благоустройству и изменениям. Пустодомка не убегал. Кутался в кусок мешковины, прислушивался к голосам Арсения и дяди Гены. Посматривал недоверчиво, видно было, что пути отхода у него просчитаны и проверены, но желание побыть рядом с людьми пока перевешивает страх.

— У нас с братом тут квартира, — тихо сообщил Федор. — Мы приехали, чтобы навести порядок. Не знаем, с чего начать. Поможешь?

Пустодомка вздрогнул от фразы дяди Гены: «Пироги у них отличные, но ведьмы они, самые настоящие ведьмы!» и исчез, подняв фонтанчик строительной пыли. Федор подошел к скамейке, спросил:

— А почему ведьмы?

— Как глянут — что одна, что вторая — в струнку вытянуться хочется, — пожаловался дядя Гена. — Нормальная баба так не может! Ведьмы! И мамаша у этих баб тогось… на голову тронутая

— И их никто не обижает? — заинтересовался Арсений. — Все ходят по струнке?

— Попробуй их обидь, — закручинился дядя Гена. — Я раз скандал устроил, когда мне курицу с сыром без грибов выдали — ну, забыл сказать, что с грибами, можно же догадаться, я одно и то же беру! — а из подсобки сразу один из их сыночков вышел. Такой же как вы — рожа шире плеч, кулаки пудовые и борода кучерявится. Маме, говорит, не хами. Деньги вернул и проводил меня со ступенек под локоть.

Арсений усмехнулся и достал из сумки бутылку минеральной воды.

— Дядя Гена, а семейные обеды тут вкусные?

— Не ходите к ним ни в коем случае! — замахал руками сосед.

— Тоже ведьмы?

— Не в этом дело! Сетевая забегаловка. Сами ничего не готовят, замороженный борщ из Москвы привозят и тут разогревают.

— Хрена себе, ближний свет! — удивился Арсений. — Борщ из Москвы везти. Да его там готовить не умеют! Вот у деда борщ — это борщ! Спасибо, что предупредили. Ноги моей в этой помойке не будет.

— Жаль, что у меня пельменная съехала. Там можно было покушать хорошо и недорого. Сколько арендаторов сменилось, эх… Сейчас хочу под аптеку сдать, чтобы историческое соответствие восстановить. Сделать бы тут капитальный ремонт, вернуть дух эпохи. Чтобы на своих местах аптека и кондитерская… Эх!

Федор осторожно включился в беседу. Покосился на главный дом, заросший упыриной омелой, расспросил дядю Гену, как тот приобрел такую замечательную недвижимость — и особнячок, и большая пристройка, и помещение-склад, и гараж — которая многократно дороже их квартиры. Сосед подвоха не заподозрил, рассказал, что недвижимость не приобретал, а она хитрым образом досталась ему по наследству.

— Я другану денег занял. Все, что у меня было. У него на покупку особнячка не хватало, а на прилегающие квартирки — тем более. Заключили договор, что я ему занимаю под умеренный процент, а он на меня завещание пишет. Если бы деньги отдал, должен бы был на меня часть недвиги переписать. Мне в тот момент перед законом светиться не хотелось, налоги платить тоже. А потом, когда друган в аварии разбился, уже пришлось. Я свою квартиру сдал, сюда переехал. Удобно. Если у арендаторов какие-то вопросы возникают, я их сразу решаю. В старой квартире жил-скучал, а тут все время какой-нибудь движняк. То в магазине обуви на первом этаже пожар случился, сплиты загорелись, то фитнес-клуб затопило — непонятно, как, воды в трубах вечно нет, я для пельменной с улицы отдельно заводил. То окно выпало — старая рама, еще со стеклами.

— Да… — Арсений поднялся, нашел в кармане чек. — Не заскучаешь. Пойду за пирогами. Надеюсь, готовы. Дядя Гена, ты с нами перекусишь?

— Охотно. Чай сделать?

— Можно.

— В эту калитку иди, — напомнил Федор.

Он заметил шевеление, скосил глаза — пустодомка подкрался и внимательно слушал разговор. Арсений кивнул и ушел в «чистую» калитку. Дядя Гена отправился заваривать чай. Федор нашел в сумке пачку шоколадного печенья, которую им дали в довесок к минеральной воде, распечатал и протянул пустодомке.

— Бери. Угощайся. От чистого сердца.

Тощая грязная лапка осторожно потянулась к печенью.

— Бери все, — ободрил Федор. — Мы еще купим. Тебе тут хоть какая-то еда перепадает?

Пустодомка взял пачку, вытащил и жадно съел одно печенье, кивнул, сообщил:

— Гена часто что-нибудь роняет. Я подбираю. Не ворую! Отрабатываю! Если на него лист омелы падает, я с него всегда аккуратно снимаю, заговоры читаю, беду отвожу. И машину чищу, чтобы труха к колесам не прилипла.

— Молодец! — похвалил его Федор. — А в квартиру к нему жить или в особняк почему не идешь? Не приглашает?

— Не верит в нас, никогда не пригласит, — махнул лапкой пустодомка и съел еще одно печенье. — А хоть бы и верил — без дозволения усадебника нельзя.

— Усадебник жив? — подался вперед Федор.

Ответа он не получил — дядя Гена распахнул дверь своей квартиры, позвал:

— Помоги! На поднос все не помещается, боюсь уронить.

Пустодомка нырнул под скамейку, Федор шепнул: «Не убегай, брат сейчас пироги принесет, я тебя угощу» и пошел помогать Геннадию. Тут же явился шумный Арсений с коробками, испещренными надписями от руки: «кургрсыр», «мяспомзел», «капор» и «свесыр». От коробок пахло так, что Федор позабыл и об усадебнике, и об омеле — выпечка оказалась выше всех похвал. Начинка отменная.

Он чуть не забыл угостить пустодомку. Спохватился, осторожно спустил под скамейку кусок пирога с сыром и свекольной ботвой, дождался пока его вытащат из пальцев, и через время отправил туда же еще пару ломтей. Пироги закончились очень быстро. Арсений отобрал у Федора последний кусок, доел, постановил, что в следующий раз надо брать на два пирога больше и отнес коробки в мусорный бак.

Посидели, попили чаю, засобирались в гостиницу. Перед тем как покинуть родовое гнездо, Федор с разных точек сфотографировал фасад и подвальное окно. Омелы на фотографиях видно не было, но он запомнил, откуда растут самые толстые ветки — во дворе из-под крыши — чтобы описать это деду Капитону и попросить совета.