Отрывок дневника пани Ружены Есенской

15 марта 1939 г.

Сегодня произошло несколько странных событий. Во время ужина в столовую вошли какие-то люди, с криком «Да здравствует фюрер!», потребовали главного врача и его заместителя. Вполне возможно, что просто эти высокопоставленные немцы (а это было понятно, ведь они говорили на немецком языке, а если бы даже и на чешском – их слова звучали бы с характерным немецким лязганьем) привезли в лечебницу нового пациента. Такое уже не раз бывало. Но интуиция говорит мне, что сегодняшний визит не настолько ординарен, как бывает чаще всего. Только что им нужно здесь? Почему-то мне стало не по себе от голоса того немца, который пришел требовать директора, от его позы, и даже от его слов. Думаю, мы обязательно узнаем в ближайшее время, что принесет больнице этот визит, поэтому я не стану сейчас об этом думать.

Немного поговорила с пани Ганушевой. Она говорит, что сны нисколько ей не помогают, а доктор – лжец, который обещал ей помочь, и не сдержал своего обещания. Какие чувства пробудили во мне ее слова? Гнев и жалость. Гудвин может помочь только тому, кто готов принять его помощь. Как я, как Леос Шипка, который раньше здесь лечился, а, пойдя на поправку, стал работать санитаром. Гудвин – волшебник, но даже самый сильный волшебник не может быть всемогущим.

Снова очень хочется творить, буквально до зуда в руках. Пожалуй, не буду отказывать себе в этом маленьком, но страстном желании. Может быть, я попытаюсь вернуться к тому венку сонетов, к которому уже написала мадригал.

Видела доктора Кроличека. Теперь он мой лечащий врач. Он поинтересовался моим физическим состоянием и попрощался, предложив встретиться позже и выпить чаю нашей маленькой дружной компанией. А значит, будущей ночью Виллина снова увидится с Гудвином. Сердце мое поет от любви. Хочется, чтобы поскорее наступила ночь.

16 марта 1939 года. Сон

Я еще не успела уснуть вчера, когда мою соседку по комнате скрутили судороги. Пока ей оказывали помощь, пока ликвидировали следы ее болезненного состояния – таким образом, спать я легла достаточно поздно, впрочем, в волшебной стране, куда меня переместила машина во сне, я оказалась, как обычно, вовремя.

Гудвин сидел на троне. За его спиной стояло Пугало – создание с головой, сделанной из мешка, с вышитыми на мешковине глазами и ртом, и старым, ржавым, зазубренным серпом в руке. Дороти была прикована кандалами к краю низенькой скамейки. Я уселась рядом с Дороти, напротив нас встали Стелла и Элли. Рядом с Элли сидел Тотошка – здоровенный черный пес, который, встань он на задние ноги, сравнился бы ростом с человеком.

Ведьма первой поприветствовала Гудвина, потом я поцеловала его руку с перстнем и вернулась на свое место, пока все остальные выказывали Гудвину свое почтение. И все-таки сегодня все было немного иначе, чем обычно. Не было какого-нибудь нового друга или другого рода посетителя, нуждающегося в помощи доброго волшебника Гудвина. Мы четверо вдруг оказались внутри круглой кирпичной стены, и словно сквозь туман видели и слышали Гудвина:

– Вы – четыре принцессы, которых когда-то заперли в высокой башне. Но сегодня срок вашего плена истек, в башне открылась дверь, и вы сможете выйти. Каждая из вас когда-то правила своей страной, по-своему, не имеет значения, хорошо или плохо, и даже здесь, запертыми в башне, вы по-прежнему оставались правительницами своих стран. Большая ли у вас была страна, или маленькая? Начнем с тебя, Дороти, твоя страна, жители которой несли всем остальным ужасы и разрушения, была большой?

– Маленькой. – тихо буркнула Дороти. Смех Гудвина раздался из тумана:

– Вот как? Маленькой? Но, наверное, твои подданные надеялись сделать ее больше за счет соседних земель. А твоя страна, Виллина, была большой?

Я пожала плечами:

– Не очень большой. Но в ней хватало места для всех жителей, и тех, кто нуждался в убежище.

– Твоя страна была мирной и давала своим жителям и гостям убежище от всяких горестей и печалей? Что ж, хорошо. Стелла, твоя страна была большой?

– Большой и очень красивой. – горделиво ответила Стелла. Пусть так, но красиво – это вовсе не всегда тепло и уютно. Стела очень красива, я признаю это, но любит Гудвин не красавицу Стеллу, а меня.

– Красивая большая страна. Ее жители, наверное, очень гордятся своей страной, и гордятся собой, да, Стелла? – мне показалось, что в голосе Гудвина была слышна насмешка. Стелла лишь безмятежно пожала плечами, ее демон, ее гордыня, была давней подругой этой красавицы, она уже сжилась с ее существованием.

– А что скажешь ты, Элли, велика ли твоя страна?

– Очень велика! – пылко воскликнула Элли.

– Очень велика? – переспросил Гудвин с сомнением в голосе, и Элли ответила со смехом:

– Ребенку любая страна кажется большой.

– Ах, так ты правишь страной детей… – восхищенно выдохнул Гудвин. Элли согласно кивнула. Она сама была как ребенок, искрящаяся эмоциями, резвая, избалованная, любимая всеми нами девчонка.

Между тем, Гудвин продолжил говорить:

– Куда вы пойдете, каждая из вас, и чем займетесь, когда, наконец, сумеете покинуть эту башню? Дороти, отвечай первой.

– Я бы обошла весь мир, увидела каждую страну, каждый уголок земли, побывала бы везде, где только смогла.

– Хорошее желание, Дороти. Значит, ты отправилась бы путешествовать. А чем занималась бы ты, Виллина?

– Я дарила бы людям чувства и эмоции. Изменяла бы реальность их обыденного мира, или хотя бы ее восприятие.

– Ты стала бы демиургом?

– Нет, Гудвин, скорее просто помогала бы им никогда в их жизни не оставаться бесчувственными.

– Ты считаешь, что людям мало тех чувств, которые они способны испытывать сами по себе?

– Гудвин, я считаю, что самое худшее для человека – это вообще ничего не чувствовать, быть пустым.

– Что ж, я понял твое желание, и каким образом ты хочешь помочь людям. Что бы хотела делать ты, Стелла?

– Я хотела бы давать людям надежду. Потому что пока у человека есть надежда, он сможет преодолеть все беды и несчастья.

– Хорошее желание, Стелла, и мне нечего тебе возразить. Что скажешь нам ты, Элли?

– Я хочу помогать людям. Ведь в мире столько людей, которые нуждаются в помощи.

– Хорошо, Элли, очень хорошо. Но, дорогие мои, не забывайте, что вы – не просто принцессы, вы еще и волшебницы. Какой волшебной силой обладает каждая из вас? Дороти, сейчас ты снова будешь отвечать первой.

Дороти немного помолчала, может быть, собираясь с мыслями, а потом ответила тихо:

– Я умею мгновенно переноситься с места на место, а также переносить тех, кто разделит мой путь.

– Твоя очередь отвечать, Виллина.

– Я умею дарить людям истории, чтобы сделать их жизнь яркой и захватывающей.

– Что же у нас умеет Стелла?

– Я умею дарить людям ясность, чтобы они видели истинную суть вещей и событий, и не допускали в своей жизни грустных ошибок.

– Ну, и ты, Элли, какая волшебная сила у тебя? Что ты умеешь?

На этот раз Элли была на редкость серьезна. Она ответила Гудвину:

– Я умею дарить людям возможность победы даже в самых безнадежных ситуациях.

– Очень хороший дар, Элли.

Я смотрела перед собой и думала, что если кто-то и умеет дарить надежду и веру в победу в действительности, то это сам Гудвин, добрый волшебник. Между тем, его голос снова зазвучал из тумана:

– Ну что ж, теперь, когда мы знаем, куда каждая из сестер хочет пойти и что сделать, вы можете отправляться в путь… - тут его голос стал откровенно глумливым: - Все, кроме Дороти, ведь она прикована и не сможет никуда пойти. Что же вы будете делать? Оставите свою сестру, уйдете без нее? Кто знает, сколько еще простоит открытой эта дверь?

Я знаю, что Дороти сама виновата в своей беде. Она противилась воле Гудвина, не приняла законов нашей Волшебной Страны, изо всех сил пыталась помешать исцелению тех, кто приходил сюда за помощью. Я встретилась взглядом с Дороти, и прочитала в ее глазах такую печаль, такую тоску, боль и безнадежность... Пусть Гудвин назвал нас сестрами, но Дороти не верила в это сестринство, она точно знала, что ее оставят тут одну, прикованную, и никогда за ней не вернутся.

16 марта 1939 года. Демон

Еще сквозь сон я услышала какой-то шум, топот, крики. Разбудил меня, кажется, громкий звук захлопнувшейся двери. Сонными глазами я обвела нашу комнату. Мне повезло с соседками – это две милые, очаровательные женщины из хороших семей, не какие-то там отбросы общества.

Правда, одна из моих соседок, фрау Эрика, ненавидит своих родителей, утративших к ней интерес после рождения сестры, пыталась убить свою сестру и отличается тягостным пристрастием к героину, от которого и лечится здесь.

Вторая моя соседка – известная актриса немого кино, к которой сейчас, когда кино стало звуковым, зрители практически утратили интерес. Пани Мирослава никак не может избавиться от дружбы с опиумом из-за постоянно мучающей ее боли, а на операцию или другие процедуры, которые избавили бы ее от страданий, пани Штернова все никак не может решиться.

Пани Мирославы в ее постели не было, а фрау Эрика дрожала в своей кровати, натянув на себя одеяло едва ли не по самые глаза, и в этих ее глазах явно читался страх. Я тихо, чтобы не напугать бедняжку еще больше, проговорила:

– Мне снился такой странный сон… – и тут же поинтересовалась осторожно: – Что-то случилось, пока я спала? Вы как-то странно выглядите, фрау Эрика.

Моя соседка по комнате тихо пробормотала:

– Да уж, пани Ружена, сон у вас и в самом деле был очень крепким, раз уж весь ночной кавардак не смог вас разбудить.

– Да что за кавардак-то? Что случилось? – проговорила я с сердитыми нотками в голосе, уже начиная раздражаться. Фрау Эрика бросила на меня странный взгляд и начала рассказывать. Через некоторое время после того, как я уснула, пани Мирослава встала с кровати, сбросила с себя изящную ночную сорочку, в которой обычно ложилась в постель, и, оставшись совершенно обнаженной, вдруг страшно закричала не своим голосом: «Я здесь! Иди ко мне! Я здесь!»

Тут же дверь отворилась, словно от сильного пинка, и в комнату шагнул огромный, в полтора человеческих роста, пылающий огнем демон с огромными, на полголовы, бараньими рогами. Увидев рядом с собой такую тварь, фрау Нойман взвизгнула и с головой нырнула под одеяло. Но ни демон, ни наша соседка не обратили на испуганную фрау Эрику никакого внимания, пани Мирослава в сопровождении демона выскочила из комнаты и начала что-то кричать.

Похоже, демон выполнял ее команды. Вскоре раздались крики тех пациентов, что еще не успели уснуть, или которых разбудил весь этот шум. Некоторое время все бегали и кричали, а потом наступила тишина, пришло успокоение – кажется, один из санитаров сумел подобраться к пани Мирославе со спины и прижать к ее лицу сложенный бинт с доброй порцией хлороформа на нем. А когда наша соседка потеряла сознание, исчез и демон.

Я выслушала рассказ фрау Эрики с совершенным спокойствием, понимая, что здесь, в лечебнице, людям мерещится много всякой чертовщины. Но случай с нашей соседкой-актрисой отличался тем фактом, что ее демона видели и соседка по комнате, и другие больные, а также весь медицинский персонал. Я вдруг задумалась, не тот ли это был демон, действительно очень крупный, который прошел мимо трона Гудвина в Волшебной Стране, и произнес со странной улыбкой на тонких губах: «Я немного пройдусь…» Вполне может статься, что это был именно он, тот тоже был огненным, красным. Только вот… Я видела этого демона во сне, а те, кто видел его в нашей комнате и на нашем этаже лечебницы, в это время как раз не спали.

Постепенно фрау Эрика пришла в себя и успокоилась. Мы еще немного поболтали с ней, обсуждая бродящие среди больных слухи о странных событиях, происходящих в лечебнице, не важно, пригрезились эти события, или произошли наяву (какая же у нас здесь странная и порой откровенно безумная реальность).

Видели, как на полу рядом с идущим человеком появлялись мокрые детские следы. Видели остатки какого-то оккультного ритуала, круг из свечей и череп посередине. Слышали звонкий детский смех. А в целом – так, ничего особенного, из-за чего можно было бы заработать бессонницу. Какой же наивной я была еще сегодняшней ночью.