Оттенки красного

Глава 1. Концерт

Лилиана д’Арье сидела перед зеркалом, погружённая в уютный полумрак гримёрки, который прорезали лучи круглых ламп, обрамляющих зеркало. В их теплом свете её лицо казалось словно отлитым из бледного фарфора — почти идеальным, почти неестественным.

Её взгляд скользнул по отражению, внимательно изучая каждую деталь. Волосы цвета тёмного шоколада струились длинными шелковистыми прядями по плечам, слегка переливаясь в свете ламп. На лбу покоилась изящная диадема, украшенная мелкими камнями, которые мерцали подобно звёздам в ночном небе.

Кисть плавно скользила по векам, оставляя за собой тонкую дымчатую линию. Каждый её жест был точен и отточен десятками репетиций перед десятками выступлений. Макияж всегда был частью её ритуала, её брони, за которой она пряталась, выходя на сцену.

Сегодня она выбрала глубокий винный оттенок помады, подчёркивающий форму её губ, полных и чувственных, контрастировавших с хрупкостью её фигуры. Черное платье идеально облегало её тело, подчеркивая тонкую талию и изящный изгиб плеч. Корсет, плотно затянутый шнуровкой, напоминал ей, что сцена — это всегда чуть-чуть больно, но именно эта боль делала её живой.

Колготки в крупную сетку добавляли образу вызов, будто напоминание о её внутренней дерзости, которую она всегда держала под контролем. Туфли-лодочки на высоких шпильках завершали картину, придавая ей уверенность и чуть больше роста — словно иллюзию власти над зрительным залом.

Лилиана услышала глухой, ритмичный стук бас-бочки — Нико, их барабанщик, уже настраивал установку. Этот звук был похож на сердцебиение какого-то огромного зверя, ждущего пробуждения. Затем вступил бас, глубокий и бархатный — это Рэйвен, всегда спокойный и чуть отстранённый, будто наблюдающий за происходящим со стороны.

Наконец зазвучали аккорды гитары Воланда, резкие, пронзительные, словно пытающиеся донести до всех то, о чём сам гитарист никогда не говорил вслух. Воланд всегда казался ей самым загадочным участником группы — вечно молчаливым, прячущим что-то за своими глазами цвета мокрого асфальта.

Лилиана отвела взгляд от зеркала, прислушиваясь к шуму зала за стенами гримёрки. Где-то там, среди голосов и обрывков смеха, возможно, уже ждал Дэмиан. Сердце отозвалось тихим, но отчётливым беспокойством.

Когда-то он был просто странным парнем, пришедшим после концерта с огромным букетом роз и нелепой улыбкой. Но сейчас он стал кем-то иным, неуловимым и пугающе притягательным. Лилиана сама не заметила, как он завладел её мыслями и с каждым днём всё больше заполнял её внутренний мир.

Она слегка поморщилась, вспоминая слова родителей, друзей и особенно Воланда, которые говорили, что она изменилась с тех пор, как в её жизни появился Дэмиан. Что она стала другой — отстранённой, закрытой, будто под его влиянием.

"Но разве это плохо?" — спросила она себя, поправляя прядь волос, выбившуюся из-под диадемы. Ведь именно Дэмиан видел в ней то, чего не замечали другие. Он видел её настоящей. Или ей только казалось, что видел?

До выхода оставалось десять минут. Десять минут на то, чтобы забыть обо всём, что не касалось сцены и музыки. Лилиана снова взглянула на отражение, глубоко вдохнула, задержала дыхание, словно боясь нарушить хрупкое равновесие, а затем медленно выдохнула.

Сегодня она снова выйдет на сцену как Лилиана д’Арье — сильная, загадочная и совершенно неуязвимая. Пусть никто не знает, как тяжело ей даётся этот образ, пусть никто не видит, сколько сомнений прячется в глубине её глаз.

Сегодня она станет собой. Хотя бы на эти несколько часов.

Смотря на своё отражение и неторопливо проводя расческой по гладким, словно шёлк, волосам, Лилиана не могла избавиться от мыслей о Дэмиане. Он будто поселился в её сознании, наполняя собой каждую свободную минуту и заставляя сердце ускорять ритм. А ведь поначалу она даже не обратила на него внимания. Когда после выступления он появился перед ней с роскошным букетом алых роз, она увидела в нём лишь странного, немного неуклюжего поклонника. Однако что-то в его искреннем восхищении и щедрости заставило её сказать не дежурное «спасибо», а принять приглашение выпить вина.

Один глоток перешёл в следующий, и вскоре бокал оказался пуст. Мир вокруг вдруг обрёл новые краски и глубину. Чем дольше они общались, тем сильнее Лилиана понимала, насколько ошибалась в нём. Дэм, как он попросил себя называть, оказался остроумным, обаятельным и необычным собеседником. Его голос, мягкий и завораживающий, имел странную силу уносить её далеко от повседневных забот и сомнений.

Они обменялись контактами и стали часто гулять по ночному Санкт-Петербургу. В тусклом свете фонарей Лилиана впервые почувствовала ту странную силу и магнетизм, исходившие от Дэмиана. А затем последовало признание, изменившее всё. Дэмиан оказался вампиром. Это открытие одновременно напугало и восхитило её. Он жил между двух миров — привычного, людского, и тёмного, полного загадок и соблазнов. Лилиана не могла устоять перед тайной, окутывавшей его, и начала мечтать быть частью его мира.

Теперь её мысли целиком были заняты Дэмианом, тем, как он преобразился в её глазах из обычного поклонника в сильного и могущественного вампира. Её внутренний голос всё настойчивее шептал ей, что она хочет стать такой же, как он. В последний раз, когда Дэмиан провожал её домой и собирался уходить, Лилиана не выдержала и резко повернулась, пытаясь поцеловать его. Но он уклонился с мягкой, почти снисходительной улыбкой.

— Не стоит, малышка, — произнёс он тихо.

— Но я хочу быть с тобой и... — Лилиана замолчала, подбирая слова, — хочу быть такой, как ты.

Дэмиан долго смотрел на неё с задумчивым выражением, затем медленно улыбнулся.

— Интересно. Хорошо, — произнёс он загадочно, — после твоего следующего выступления я исполню твою просьбу.

Сегодня был именно тот вечер, и Лилиана не могла подавить волнение. В глубине души она понимала, что это решение изменит всю её жизнь. Возможно, ей придётся отказаться от прежних отношений и привычного общения. Родители уже начали выражать тревогу — им не нравилось, что она стала замкнутой и таинственной, что её мысли были заняты только им одним. Она знала, что они не поймут, даже если расскажет правду.

Глава 2. Первые изменения

Она проснулась не сразу.

Сначала просто вернулась в тело — медленно, как вода, заливающая сосуд. Затем осознала, что лежит не у себя: чужие простыни, чуть грубее, чем привыкла; подушка, пахнущая волчьим шампунем и мятой; потолок, на котором она ни разу не задерживала взгляд, но сейчас мога бы изучать его часами — таким ровным и неестественно белым он казался в свете нового утра.

Лилиана сделала вдох. Медленный. Протяжный. Воздух был густой, как туман, и чуть прохладный. Где-то далеко — в ванной — с глухим эхом капала вода. Раньше бы она не услышала этого. А сейчас слышала всё: как скребётся часы на стене, как еле шуршит о подоконник занавеска, как щёлкает терморегулятор батареи. Шум мира стал крупнее, ближе, навязчивее.

Её тело казалось неподвижным. Не то чтобы оно не слушалось — просто не было желания двигаться. Пальцы лежали вдоль бёдер, и в них ощущалось странное покалывание, будто они только что отмерзли и начали оживать. Тело было тёплым. Даже горячим. И всё же — не её. Как будто она вернулась в каркас, который больше не чувствуется родным.

Она прикрыла глаза.

В памяти всплывали фрагменты: сцена, крики, свет, рёв публики. Вкус микрофона, чужая энергия, распахнутая грудная клетка, через которую, казалось, проходили сотни взглядов.

Затем — Дэмиан. Его лицо, не то чтобы страшное — слишком обыкновенное, чтобы быть опасным, и потому — коварное. Его взгляд, его уверенность, его ложь. И её собственная вера в него — такая слепая, юная, обжигающе настоящая. Она действительно хотела быть как он. Не ради силы. Не ради бессмертия. Просто… ради ощущения, что она важна. Что её выбрали.

Он исчез. Потом — вспышка. Чужой голос. Чужое прикосновение. Не губы — дыхание. Ника. Поцелуй, который не был поцелуем. Маяк. Контакт. Что-то, что перевернуло внутри все якоря, все основы, все желания. Затем — гнев. Рёв. Тень. Удар. Свет.

Дэмиан мертв. Её это больше не волновало. Что-то внутри просто зафиксировало факт: он больше не представляет угрозы. Этого было достаточно.

Воланд.

Она позволила ему быть рядом. Даже… быть ближе. Ночной разговор, небрежные касания, поцелуи. Тепло кожи. Всё это случилось как бы не с ней, но через неё. Она не отвергла, но и не была внутри момента. Она сама пришла к нему. И он забрал её. Увёл. Уложил. Не задавал вопросов. Не просил объяснений. И вот теперь — тишина. Утро.

Лилиана приподнялась в постели. Простыня соскользнула по бедру, оставив прохладу на коже. Она провела пальцами по шее — всё на месте. Всё цело. И всё же… внутри было странное ощущение. Не пустоты — тишины. Как будто то, что раньше звенело — теперь стихло. Ни боли. Ни восторга. Ни страха. Ни сожаления.

Она опустила ноги на пол. Прохлада паркета приятно кольнула пятки. Комната была залита мягким рассеянным светом, и всё в ней казалось слишком правильным. Слишком упорядоченным. Слишком… человеческим.

На прикроватной тумбе — стакан воды. Она сделала глоток и почувствовала, как вода отдаёт горечью железа. Металлический привкус. Дэмиан? Нет. Это не связано с ним. Просто... ощущение, будто рецепторы настроились иначе.

На кухне пахло кофе — но не свежим. Запах был слабым, едва уловимым, как будто кто-то когда-то давно заваривал его и забыл. На столе — записка:

«Пошёл за кофе. Буду скоро. Вол.»

Она взяла её в руки. Бумага была чуть влажной от пара, словно он писал её, пока чайник кипел. Строчки ровные, аккуратные. Она провела пальцем по его подписи. "Вол". Он всегда подписывался так. Её это раньше умиляло. Сейчас — ничего не вызвало. Ни улыбки, ни раздражения.

Она села на стул. Просто села. Тело всё ещё было тёплым, но чувствовалось… лишним. Или нет. Просто — ненужным для того, что она сейчас ощущала.

"И я не чувствую… вообще. Он умер. Но я не чувствую жалости. Он почти сделал меня своей. Насильно. Но я не чувствую злости. Он исчез."

Это не было равнодушием. Это было заземлением. Словно внутри неё появилось ядро, не пылающее, не дрожащее, не ломающее. Просто… молчаливое и тяжёлое. Как гранит.

Она поднялась. Провела рукой по волосам. И направилась в ванную.

В ванной зеркало, покрытое тонкой пылью, отразило её лицо — почти без изменений. Та же она, и в то же время — не та. Что-то изменилось в взгляде. Стало глубже. Чужим. Не испуганным. Спокойно-равнодушным. Отражение показалось ей чуть отстающим, но она отмахнулась. Алкоголь. Усталость. Сон.

Чистое полотенце, сложенное на рейке. Стеклянный флакон с жидким мылом в форме черепа — ее глуповатая шутка-подарок после прошлого Хэллоуина. Маленький кактус на подоконнике, которому она всегда забывала сказать «привет». Всё привычно, до странного. Даже её зубная щётка на месте, зелёная, с мягкой щетиной. В ванной всё выглядело так же, как и раньше. Но вот что-то было иначе.

Лилиана включила воду, опустила ладони под струю и заметила, как вода… закручивалась не так. Не вправо, не влево — как-то вбок. Не кругом, а в спираль, словно кто-то натянул невидимую нить и тянул за неё с другой стороны стеклянной реальности. На секунду — заторможенная реакция. Будто разум увидел это, но не выдал сигнала тревоги.

Показалось. Устала.

— Нервы шалят, — тихо выдохнула она, умываясь.

Она наклонилась над раковиной, плеснула прохладную воду на лицо. Капли стекали по щекам, медленно, лениво. На кончике языка все еще оставался привкус металла. Не острый как кровь, нет, а что-то вроде меди, старого серебра. То, что бывает на губах после плохих снов.

Было ощущение, будто кожа тоньше, чем раньше. Как будто под ней — слишком много тишины. Она провела пальцами по лицу, по скулам, по шее, задержавшись на ключице.

В зеркале — отражение. Она смотрела на него. Оно смотрело на неё. И в какой-то момент она подняла руку, чтобы смахнуть каплю с подбородка — и отражение отстало. На долю мгновения. Но это было заметно. Секунда — и всё синхронизировалось. Но это было. Точно. Она моргнула. И снова — всё ровно. Всё как надо.