Озеро горных духов. Кукла генерала орков

Пролог. Слова и ноты все же нужны ….

Ударник репетирует у себя в гараже. И все у него так классно получается и установка у него такая хорошая, и тут подходит к нему его 5-летний сын и спрашивает:

‒ Папа, а кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

Из просторов интернета. Автор в розыске. Возможно автор музыкант.

Я ненавижу барахолки. Всегда их не любила.

Мне кажется, от них веет тоской и безысходностью. Ведь раньше все эти вещи были нужными и любимыми. Их берегли, прятали в сервант за стекло, доставали по праздникам и к приходу гостей. А сейчас что? Они лежат на барахолках на потертых коврах, свалены в кучу на полках, или вообще запрятаны наверху темного шкафа за ненадобностью. Мне порой кажется, что вот и моя жизнь потерялась где-то там. В дальнем углу пыльного шкафа.

‒ Шолохов и его рукопись «Тихий дон», все эти слухи, что он украл ее*. Как вы думаете, Ида Ивановна?

‒ Я думаю, Зинаида Мафусаиловна, что все это чушь и ерунда. Давно доказано с помощью различных экспертиз, что это просто надуманные и не имеющие никакого обоснования домыслы, ‒ привычно ответила я, продолжая идти рядом с моей подругой.

У меня даже имя дурацкое, никогда оно мне не нравилось. Ираида. Мои ученики в школе отказывались его правильно выговаривать и вечно коверкали и путали. Но имя Ира я взять не могла, потому что тогда получается Ирина. Пришлось сократить до Иды. Но все это тоже отдавало плесенью и старьем. Прям как и я сама. Хоть в одном мне повезло. У меня аллергия на шерсть. И на кошачью, и на собачью. Так что меня хотя бы нельзя обозвать «старой девой с тридцатью тремя кошками». И почему тридцать три? Возраст Христа? Возраст жертвенности и одиночества? Одиночества в моем доме много. Я никогда не была замужем, и детей у меня тоже нет. Да и «дева» мне подходит во всех смыслах, несмотря на то, что возраст мой приближается к пенсионному. Хотя правительство его все откладывает и откладывает, так что я молодею и молодею. Скоро, чувствую, превращусь из пенсионерки в пионерку с этой пенсионной реформой.

‒ Ну что вы, Ида Ивановна? Как же вы так можете говорить, что нет обоснованных доводов? А человеческая зависть? Это что, не довод? По-моему, это она и есть. Все эти сомнения базируются на ней. Никому не приходит в голову, что парень в двадцать два года способен написать такое. Хотя я всегда считала, что молодость ‒ это время побед и свершений.

‒ Разумеется, Зинаида Мафусаиловна, ‒ привычно покивала я и двинулась дальше по тротуару к магазину, в который она меня в очередной раз тащила.

Со стороны мы, наверное, смотрелись очень забавно. Довольно высокая седая женщина, но при этом статная и крепкая. И я, еще даже не такая старая, но при этом маленькая и дохлая. Я бы нашу парочку старалась обходить стороной. Впрочем, люди так и делали. От нас, как мне кажется, шарахались. Но мне уже давно на многие вещи все равно. Это их проблемы, если им что-то не нравится. Мой внешний вид, или мои старые, видавшие лучшие годы сапоги, или клюка, на которую опирается моя подруга Зинаида Мафусаиловна. Хотя мне кажется, что она ей совершенно не нужна.

‒ А Шекспир и Эдуард де Вер, 17-й граф Оксфорд, лорд Балбек**? Точно такая же история. Или вы, Ида Ивановна, считаете, что Шекспир ‒ это не Шекспир? ‒ спросила Зинаида Мафусаиловна.

‒ Нет. Я думаю, что Шекспир ‒ это Шекспир. Тот самый человек, что родился в Стратфорде, ‒ ответила покорно я, потому что давно приняла решение ни за что и никогда с ней не спорить.

Назвали меня родители не просто так. А в честь арфистки Иды Ивановны Эйхенвальд***, которая родилась аж в начале позапрошлого века, а умерла в год, когда, как говаривала моя бабушка, «случилась огромная смута, называемая впоследствии Великой Революцией». Уж не знаю, как и когда, но арфа, на которой играла эта знаменитая музыкантша, стояла в коридоре коммунальной квартиры, где бабушка родилась. И как-то так получилось, что она перекочевала в ее комнату, а потом и переехала вместе с бабушкой на новую квартиру. Хотя я, если честно, очень сильно сомневалась, что это та самая арфа. Инструмент был старый, но не настолько. Хотя, кто его сейчас разберет? Главное то, что про эту арфу в нашей семье рассказывали. Бабушка твердила маме про нее постоянно, но мама была упертой пионеркой, а потом комсомолкой, и играть на буржуазном инструменте отказывалась категорически. Поэтому, когда родилась я, бабушке отдали мое образование целиком и полностью. И понеслось…

‒ И вот опять человеческая зависть. Ну как так? Простой сын перчаточника из провинциального городка, и вдруг стал драматургом всех времен и народов? Которого ставят до сих пор и превозносят. Да быть такого не может! Значит, он был лордом, графом и, разумеется, аристократом. Потому что как же иначе? Вы со мной согласны, Ида Ивановна? ‒ и Зинаида Мафусаиловна даже своей палкой ударила сильнее, привлекая мое внимание.

‒ Да, разумеется. Всегда не понимала эту версию. Да, возможно, он и брал где-то легенды, как например о Ромео и Джульете, но его воплощение гораздо интереснее оригинала. Это как с Буратино и Пиноккио, или как, скажем, «Сказка о мертвой царевне» и «Белоснежка»? ‒ согласилась я.

Бабушка отдала меня на арфу. Нет, сначала меня отдали в музыкальную школу, при этом как таковых способностей у меня было не так чтобы много. Но бабушка велела развить… Сказать, что я ненавидела музыкалку, это вообще ничего не сказать. Это сейчас я понимаю, что являлась предметом, неодушевлённой куклой, фарфоровой статуэткой из буфета, на которой бабушка пыталась реализовать собственные несбывшееся мечты. Увы, ничем хорошим это для меня не закончилось, потому что я была ребенком слабым, попадающим под чужое влияние и не сопротивляющимся. Прогуливать музыкалку духу у меня никогда не хватало. И я ее закончила. И даже поступила в консерваторию. Да, на арфу…

Глава 1. Одно слово. Крещендо.

Хор на концерте должен был исполнять русскую народную песню в обработке Шостаковича. Выходит дама-конферансье и объявляет:
‒ Русская народная песня "Как меня младую", обработал Шостакович.
Хор петь уже не смог.

© Б. Тараканов

Кукла… Что? Кукла?!

У меня до сих пор вся дикость происходящего в голове не укладывается. Куклы в моем понимании ‒ это что-то неживое и неодушевленное. Но здесь это было совсем не так. Тут куклами называли тех, кто всплыл из воронки перемещения между мирами. Здесь над этой воронкой находилось озеро, из которого всплывали девушки, юноши, странные предметы и сгустки магии. Называлось озеро незамысловато ‒ озеро Горных духов, поскольку находилось в горах, и из него вечно всплывало одни только духи предков и знают, что!

Вот я-то к этому «что» и относилась!

В самом начале своей карьеры музыканта, еще когда была молода, я работала в оркестре. Наш дирижер был умным, тонким человеком, и юмор у него тоже присутствовал. Так вот он говорил, стуча палочкой по пюпитру: «Ребята, это ведь «кукушки звуки», а не приближение вражеской авиации!». Сейчас все, что со мной происходило, совсем не было похоже на кукушку, а вот на вражескую авиацию очень даже. И чувствую я, что все мои коллеги-музыканты, если бы оказались рядом со мной, сыграли бы не очень чисто.

Прямо на берегу озера Горных духов располагалась наша «Школа для кукол». Дорога от нас была всего одна, и вела она вниз в долину. А сразу за зданием высились горы, на вершинах покрытые снежными шапками.

Я сама попала в этот мир несколько месяцев назад, и тот самый первый месяц мне еще долго будет сниться в кошмарах. Представьте, что вы внезапно оказываетесь в незнакомом месте, окруженная непонятными существами. И при этом вы и пошевелится не можете, и сказать ничего не получается.

Самое ужасное, что и объяснять вам никто ничего не спешит.

Меня просто оставляли в длинной узой комнатке, похожей на средневековую келью, и я лежала там сутки напролет. Как же мне было страшно! Пошевелится не могу, позвать на помощь не могу, вообще ничего не могу. Одно радовало, я все больше спала в эти дни и не так уж часто пялилась в потолок. Сны снились разные, проносились и видения из моей жизни, и откровенные кошмары с участием огромных зеленых существ с торчащими из рта клыками.

А потом однажды дверь отворилась, и появились странные существа. Это были женщины, судя по большой груди, которую было хорошо видно в глубоком вырезе декольте.

Я слышала мнение, что редко когда могут сойтись и стать подругами девушки с плоской грудью и грудью большого размера. Но тогда у нас в оркестре почти все были, ну как бы сказать помягче… плоские, как собственно говоря и я. И мне проверить на практике это никогда не удавалось. И хотя наш дирижер иногда и покрикивал: «Перестаньте пялиться в декольте флейтистки, там нет нот, ваша партия на пюпитре!», особенно пялиться там и не на что было. У меня так уж точно.

И вот сейчас, смотря на этих женщин, я отчетливо понимала, что мне с ними найти общий язык будет сложно. Кожа у женщин была болотно-зеленой, и изо рта торчали маленькие выпирающие клычки. Черты лица при этом я бы назвала даже приятными, но немного суровыми, как будто создатель этих существ долго слушал Вагнера, а потом надел шлем с рогами, взял в руки секиру и воплотил «Полет Валькирии»*.

Нет, они были вполне привлекательными, но на мой взгляд, всего в них было слишком. Если рост, то очень высокий, если грудь, то большая, если голос, то зычный и звонкий, если крик ‒ то я сразу проваливалась в некое состояние транса, потому что мой музыкальный слух не мог такое вытерпеть.

Собственно говоря, именно по этим существам с зелёной кожей я и поняла, что это не мой мир. Вначале мне показалось, что это чья-то плохая шутка, но у меня просто не было таких знакомых, которым пришло бы в голову меня так разыгрывать. Кому нужна не слишком молодая преподавательница музыки из самой обычной музыкальной школы? Ни связей у меня не было, ни нужных знакомств. Я всю жизнь была серой мышкой, и состоятельных друзей, которые были бы способны заказать такой качественный зеленый грим, у меня не было. А зеленых женщин я успевала рассмотреть, потому что они тормошили и наклонялись ко мне.

Как говорил мой дирижёр, стуча по пюпитру: «Не надо так терзать струны и путать их с пьяным мужем!». У меня мужа никакого не было сроду, и уж тем более пьяного, но терзали меня эти женщины так, как будто я была теми струнами, ну или невозможно пьяна. При этом ничего, совершенно ничего не объясняли!

Оставалось доходить до всего самой и слушать разговоры других людей с этими зелеными женщинами. Так я поняла, что этот новый, незнакомый мне мир населяют две расы. Люди и вот эти зеленые высоченные существа, которых тут называли орками.

Признаюсь честно, я мало смотрела фильмов и читала книг на эту тему. Мне вся это фэнтезиийная тема никогда не нравилась и казалось, что в жизни эта информация мне совершенно точно не пригодится. Я читала в основном классическую литературу, или ту, которая была связана с музыкой по моей профессии. Нет, развлекательную литературу я тоже читала, но она просто не задерживалась у меня в голове, хотя и помогала расслабиться и отключить голову, получить эмоции, которых мне порой так сильно не хватало.

Но кто такие орки, я знала. Я читала Толкина и его «Властелин колец». И там были и орки, и эльфы. Правда, читала я в юности, но все же быстро поняла, что эти орки с теми, про которых я читала у профессора Толкина, совершенно не похожи.

Глава 2. Два слова. Первая скрипка.

Однажды Игорь Стравинский, находясь в Италии, зашёл в антикварную лавку.
– Сколько стоит эта ваза? – обратился он к хозяину.
– Шесть тысяч лир, – ответил хозяин. – Но вам мы готовы продать эту вазу за четыре тысячи. Только потому, что это вы.
Польщённый композитор заплатил деньги и подумал: «А всё же не плохо быть знаменитым».
– Куда прикажете доставить вазу?
– В отель «Националь».
– А кому?

Из просторов интернета. Исторический анекдот. Автор в розыске. Возможно автор музыкант.

Я стояла перед длиннющим столом, за которым сидело сразу несколько старых грымз-попечительниц нашей «Школы для кукол», и с ужасом ожидала их вердикта. А ведь совсем недавно мне казалось, что худшее, что со мной происходило, уже в прошлом… Я научилась говорить, ходить, и даже выяснилось, что письмо и счет я могу понимать, потому что многое было похоже и на мой мир. Оставались трудности с готовкой, но мне казалось, что я и их преодолеваю.

Хотя…

…Готовкой я в своей жизни занималась очень редко. Не нужно было, да и не для кого. А мне самой было достаточно той еды, что кормили в столовой музыкальной школы. Завтраки и ужины тоже не составляли особой проблемы. В магазине полно еды, начиная от йогуртов и заканчивая фруктами. Чистить картошку? Хм… Нет, возможно я и делала это когда-то… Но вот припомнить я этого так и не смогла. Я умела варить макароны. Это проще. Спагетти я любила. Тут про макароны слышали и у меня поинтересовались, умею ли я их готовить. Я открыла рот и… ничего не сказала. Просто потому, что я умела уже готовые макароны закинуть в кипяток. Про кипяток, кажется, я уже говорила? В этом мире он мне был недоступен. А вот как макароны оказываются в пачке?

Нет, я знала, что они не растут на дереве. Но…

Мне дали тряпку и велели вымыть стол на кухне после приготовления хлеба… Я в своей жизни ничего не пекла. Нет, я любила булочки и белый хлеб, но пользовалась пекарней на углу и булочной. Готовка вообще не мое. И как вымыть стол после муки, я не имела ни малейшего представления. Я пыталась, честно! Но мука, когда я терла ее водой, превращалась в клейкую тянущуюся массу, которая липла ко всему и совершенно не хотела оттираться. Я извела кучу воды, сама перепачкалась, а в результате стол стал, по-моему, еще грязнее.

Когда в кухню вошла Джа, я сидела на полу и развозила грязь на лице, потому что у меня ровным счетом ничего не получилось. Более того, все это начало подсыхать и теперь не оттиралось от стола никаким образом вообще.

‒ Напомни мне? Чем ты занималась в прошлой жизни? ‒ хмыкнула Джа.

‒ Я играла на арфе, ‒ ответила я устало.

‒ Не самый полезный навык, как я погляжу. Арфа ‒ это что?

‒ Это один из древнейших музыкальных инструментов, известных еще с бронзового века. Есть дуговая, угловая и рамная арфа. Даже в Кикладской цивилизации*…

‒ Поняла! Вспомнила, ты говорила. Струны натянутые дергать, и музыка будет. А суп ты варить умеешь? ‒ вздохнула Джа.

‒ Я его в столовой заказывала уже готовым. Еще в рестораны раньше ходила. И там ела. А так предпочитала уже готовую еду. Доставку заказывала и разогревала в микроволновке, ну печка такая, только маленькая. На одну тарелку, ‒ пояснила я.

‒ Угу. Маленькая, значит. Понятно. А полезное ты что делать умеешь?

‒ Я детям о музыке рассказывала…

‒ Рассказывала, значит, ‒ снова хмыкнула Джа. ‒ Значит так, Идажляль Икрима, …

‒ Я Ида. Можно просто Ида… ‒ вздохнула я, потому что сложное имя, которое мне тут подобрали, мне было трудно выговорить и запомнить.

‒ Ида… Твое тело почти полностью справилось с параличом. И если ты в ближайшее время не выучишь что-то полезное, то тебя отправят на границу. В городе ты не задержишься. Кому ты там нужна? Готовить не умеешь, травки не знаешь, отличить мать-и-мачеху от полыни в засушенном виде не можешь. Лечить не умеешь, магии в тебе нет никакой и новых заклинаний ты в наш мир не принесла, в механике не разбираешься, и в ювелирном деле не сильна. Олово от серебра ты тоже не отличила, ‒ покачала орчанка головой.

‒ Я могу отличить на слух фа диез от до диеза, ‒ слабо сообщила я.

‒ Возможно, в твоем мире это и был полезный навык. Но у нас с этим на тарелку супа не заработаешь, тем более, как его сварить, ты не знаешь, ‒ хмыкнула она и потрогала выступающий клык шустрым язычком. ‒ Не хотела тебе говорить, но… Ты некрасивая. Маленькая и хилая. Даже у людей ты не имела бы популярности. Люди предпочитают высоких сильных женщин, похожих на меня! На орчанок, одним словом, ‒ и она гордо провела по своей высокой груди.

‒ Я уже поняла, ‒ кивнула я.

‒ Скорей всего, твой проводник, что отправил тебя сюда, ошибся. Так бывает. У нас часто куклы появляются и тут же превращаются в пыль, потому что неправильные. Я думала, и ты такая же. Но ты выжила. И что у тебя впереди с такими навыками? ‒ спросила она.

‒ Ну как говорят, что если сложить тёмное прошлое и светлое будущее, то получится серое настоящее, ‒ попыталась пошутить я, но получилось откровенно плохо.

‒ Нет у тебя пока на горизонте светлого будущего. Я вообще не понимаю, что теперь с тобой делать? ‒ и она покачала головой. ‒ Ладно. Нужно тебя хотя бы картошку научить чистить.

С тех пор мы чистили картошку каждый день. Не могу сказать, что у меня хорошо получалось, но все же что-то да выходило.

Глава 3. Три слова. Семь нот октавы.

Оркестр из 30 музыкантов исполняет 6-ю симфонию Бетховена за 40 минут. За какое время оркестр из 60 музыкантов исполнит 12-ю симфонию Бетховена?

Из просторов интернета. Автор в розыске. Возможно автор музыкант.

‒ Может быть, я в замке и генерала Гаурагара Гаморага встречу? ‒ донесся до меня звонкий голос довольной девушки.

‒ А кто это? ‒ повернув голову, спросила я у моего возницы.

‒ Ты не слышала про лучшего генерала армии орков Гаура Могучего?

‒ Нет, ‒ тяжело вздохнула я.

Только и остается тяжело вздыхать. Я как увидела тогда этих старых грымз, попечительниц Школы для кукол, так и начала вздыхать. И с тех пор не могу остановиться. Моя наставница Джа тяжело вздыхала вместе со мной, но поделать мы обе уже ничего не могли.

… Грымзы-попечительницы рассматривали тогда меня, а я разглядывала их. В глубине души я уже понимала, что ничего хорошего мне эта встреча не несет и моя более или менее спокойная жизнь в «Школе для кукол» подошла к концу.

Я внезапно вспомнила, как однажды, еще будучи девочкой, вот так же стояла перед суровой комиссией и не знала, что мне делать. Арфы в классе не было. Я не знаю, кто перепутал кабинеты и принял решение принимать экзамен в этом классе, но моя арфа стояла на целый этаж выше. Я тогда потеряла дар речи и стояла столбом, не в силах даже объяснить сути моей проблемы. Мне указали жестом на рояль, но я смогла только покачать головой. И испуганно озиралась в поисках огромной арфы, которая возможно просто спряталась? Ну вот за тем пюпитром? Нет ее? Ну может, вот за этим круглым вращающимся стулом? Опять мимо? Кажется, я собиралась разрыдаться, когда в класс, где принимали экзамены, влетела моя опоздавшая преподавательница и тоже принялась озираться. Так мы с ней стояли и разглядывали немногочисленные предметы, что были в классе, в поисках огромной педальной арфы. И что характерно, не находили ее.

Но если я так и не обрела голос и собиралась зарыдать, то моя преподавательница рот открыла и из него вырвалось нечто, чего я тогда еще в силу возраста не понимала. Вся комиссия пришла в такой шок, что совершенно забыла и про меня, и про злополучный экзамен.

‒ А что? Я ничего! Я просто представила, что мне скажет завхоз на просьбу притащить сюда арфу. Может, мы все же поднимемся на этаж выше? ‒ и она, грозно поправив очки, уставилась на комиссию.

Экзамен я тогда все же сдала. Мне просто повезло, что за меня тогда заступились. Сейчас этого делать никто не собирался.

‒ Что ты умеешь делать полезного? Нас ознакомили с твоими достижениями, и приходится признать, что они невелики, ‒ подала голос одна из грымз.

Она была стара. Ее морщинистая кожа зеленого цвета имела землистый оттенок. Людей в комиссии представляла всего одна женщина, и тоже очень древняя. Хоть и дряхлая, но при этом довольно высокая и мощная, с сильными мозолистыми руками, что лежали перед ней на столе. И от нее исходили волны гнева еще почище, чем от зеленых орчанок. Видимо, ей было особенно стыдно за меня, учитывая, что мы с ней одной расы.

‒ Да, возможно, мои навыки и умения не так велики, но я быстро учусь. Я вот научилась картошку чистить и жарить, и даже могу сварить неплохой суп. Я быстро все схватываю, ‒ горячо возразила я, пытаясь хоть немного облегчить свою участь.

‒ Может быть, и так. Но мы оцениваем то, что ты можешь предложить прямо сейчас. И увы, то, что ты сейчас имеешь в своем заплечном мешке, богатством не назовешь, ‒ поджала и без того узкие губы единственная представительница рода людей.

Мне оставалось только вздохнуть. И в самом деле, предложить мне было нечего. Мое богатство и впрямь не велико, а то, что я знаю и умею, тут совершенно никому не могло пригодиться.

‒ Готовить суп и чистить картошку у нас умеет каждая девочка, начиная с одиннадцатилетнего возраста. Тут нечем особенно гордиться, ‒ подхватила одна из орчанок. ‒ Я так и не поняла, чем, собственно говоря, ты занималась в своем мире? То, что ты была сказочно богата, это ясно. Только очень богатая женщина может позволить себе не уметь готовить, не уметь растапливать печь и играть на совершенно бесполезном музыкальном инструменте, который даже не поднимает воинский дух.

Богатой я себя никогда не считала. Просто уровень жизни в большом городе позволял мне купить себе электрический чайник и чай. А еще мне вполне хватало одного йогурта по утрам. Еды мне много никогда не было нужно, одежду я носила всегда аккуратно, и денег на все хватало. И рабов со слугами в моем мире не было принято держать. Но объяснить я все это им сейчас не могла. Не поняли бы.

‒ Я учила детей, ‒ подняла я голову и прямо посмотрела в лица сидящих передо мной грымз.

И вот тут я поняла, что моя стрела наконец-то попала в мишень, а не улетела в неизвестном направлении. До этого я стреляла все время мимо. Конечно, не в яблочко я сейчас выстрелила, но все же попадание было. И да. Из лука и арбалета я стрелять тоже не умела. В консерватории почему-то это не преподавали. Странно, почему не было такого предмета? Очень необходимый, как выяснилось, навык.

А еще в консерватории и в школе не преподавали, как выживать в лесу. У меня школа была с музыкальным уклоном, и даже труд был урывками и часто заменялся на музыкальную литературу. Зачем будущим музыкантам учиться работать на столярном станке или знать, с какой стороны подойти к швейной машинке? Я знала, как нужно подходить к роялю и поднимать у него крышку с семи лет, но вот как поднять крышку у швейной машинки, для меня было загадкой, которую я так и не потрудилась разгадать.

Глава 4. Четыре слова. Уберите маникюр с грифа!

‒ Неужели вы думаете, что можно слушать комические куплеты с таким вот уныло-постным лицом? Я вас очень прошу, выйдите вместе с ним в сад.
‒ С кем, сэр ?
‒ С лицом.
‒ Да, но оно хотело бы дослушать до конца !
‒ В сад !...
‒ Идите смеяться в сад, вместе со своим молодым человеком.
‒ О чём Вы поёте ?
‒ Вы ещё не в саду ?
‒ Нееет.
‒ Идите в сад.
‒ Вы там будете петь?
‒ Вы там будете слушать !

(Харрис поёт комические куплеты...)

«Трое в лодке, не считая собаки» фильм, снятый режиссёром Наумом Бирманом на киностудии «Ленфильм» в 1979 году. В основу положена одноимённая повесть Джерома Клапки Джерома.

‒ Кто это? Новая кукла? ‒ обратился воин к Кадкити Колулошу.

Я, видимо, не заслуживала того, чтобы открыть рот в его присутствии. Но если честно, не уверена, что и смогла бы.

‒ Да. Ученица Джавахир Джадва. Вы же знаете, что старой Джа порой удается вытянуть и вот таких необычных кукол. Редко, но получается, ‒ улыбнулся мой возница.

«Каких таких?! Да я! Да мы! Да они!» ‒ но на этом слова закончились, а я продолжила разглядывать воина, который тоже с интересом меня осматривал. Так рассматривает энтомолог редкую букашку.

Последнее время все на меня так смотрят. Вот разве что Кад Мудрый смотрел на меня несколько иначе ‒ как на глупое неразумное дитятко.

… Мы ехали, и я с удовольствием слушала густой мужской голос Кадкити Колулоша. Кад Мудрый был великолепным рассказчиком, но был и у него огромный минус. Его голос обволакивал, и я погружалась в сон, не в силах бороться с его медовыми переливами.

Особенно часто это случалось, когда Кад Мудрый принимался описывать ход того или иного сражения. Он подробно останавливался на дислокации войск, на заградительных сооружениях, на запасном отряде и на резерве. Я обычно проваливалась в сон, когда речь заходила о различиях в расположении правого и левого флангов. А перестук колес и покачивание повозки вкупе с голосом Када Мудрого усыпляли меня словно по щелчку пальцев. Раз ‒ и я уже сплю.

Но все же многое я уяснила в разговоре со старым воякой.

Например, я уяснила, что такие магические кристаллы, что вставлены в нашу телегу, помогают во многих вопросах. Просто они очень дороги и их не каждый может себе позволить. И заряжать их дело довольно хлопотное и затратное. И теперь у меня появилась цель. Очень хотелось купить себе такой. С его помощью можно многое сделать, и он сильно облегчает быт. Но до его покупки мне было очень далеко. Мои четыре монетки были ужасно смехотворной суммой, как я поняла.

Но выяснила я не только это.

‒ У них нет тела? ‒ встрепенулась я тогда, когда в первый раз услышала, с кем собственно говоря здесь идет война.

‒ Да нет, малявка Ида! Ну с чего ты это взяла? Тело у них есть. Просто состоит из дыма. Дымники они! И они совершенно замечательно развеиваются, когда в них попадает стрела. Правда, чаще всего стрела нужна не одна. Да и если снести им голову, они тоже очень себе замечательно рассеиваются, ‒ покачал головой старый воин.

‒ Рассеиваются? Это как?

‒ Ничего от них не остается. Даже пыли, и той нет, ‒ покачал он головой.

‒ Не поняла тогда… Так это воздушные элементали? Сильфы? ‒ проявила я осведомленность в этом вопросе.

‒ Слово то какое мудреное… У нас нет такого, ‒ покачал головой старый орк. ‒ У нас их зовут фоморы-дымники, что прибыли из Сида*. Из другого мира за горами и морем, ‒ туманно ответил Кад Мудрый. ‒ Но ты знаешь, толком никто не знает, откуда они пришли и куда уходят. Но чаще всего это связывают с туманами, дымом и разломами. И с морем, разумеется.

‒ Они приходят из моря?

‒ Скорее из воды, дыма и тумана, ‒ пожал плечами воин. ‒ Говорят, они выходят из разлома между нашими мирами.

‒ Это как озеро Горных духов?

‒ Да. Но озеро Горных духов лежит в другой стороне. Из него ничего плохого никогда не выходило. Только нужное что-то. Оно как бы в противовес тому разлому, из которого дымники лезут.

‒ Значит, есть один хороший разлом, и другой плохой? Из одного выплывают куклы, а из другого эти… фоморы-дымники? ‒ решила я все разложить по полочкам.

‒ Да кто ж его знает? Но так говорят, ‒ пожал плечами Кад Мудрый. ‒ Вроде бы только и видели, как они появляются из тумана, что поднимается над озером в горах. Будет страшно, если они станут выходить из всех озер. Но пока этого не происходит, и мы держим оборону.

‒ Оборону? Это как?

‒ В самом начале они с гор повалили. Никто толком ничего и понять не смог. Я тогда молодой совсем был. Все города и деревни, что рядом находились, были истреблены. Но потом Совет старейшин быстро мобилизовал войска, и мы стали обороняться. Теперь вот осторожно и постепенно пытаемся отвоевать обратно все наши земли у них. То ли они теперь не так часто из своего мира лезут? Или просто нам стало сподручнее с ними биться? А может, все это разом? ‒ и старый орк повернул рычаг управления огромной телеги, сворачивая по дороге.

‒ А как они выглядят? ‒ и я даже кулачком подперла подбородок, чтобы точно не проспать объяснение, если Кад Мудрый опять зайдет издалека.

Но на этот раз старый вояка не стал начинать от сотворения мира и ответил, как есть. Правда, все равно было ничего не понятно.