Падая за тобой

Играя словами и фразами

Луиза

— Давай, Лу, ну же! Ты же можешь отбить этот мяч! — голос коллеги выбивает меня из задумчивости, но удар Роя я, конечно же, пропускаю. Беллроуз фыркает и объявляет:

— Три-ноль в мою пользу. Ты так себе теннисистка, Луиза.

Я смотрю на него и не понимаю. Как он может быть таким… нормальным, и одновременно быть собой? Эта белая рубашка, у которой он закатал рукава. Эти каштановые растрёпанные волосы почти до плеч. Расслабленная ироническая улыбка. И совершенно холодный взгляд серых глаз.

Мероприятия нашей компании Рою нужны примерно столь же сильно, как любовь, честь и совесть. Но кроме меня никто не видит этого холода, не видит, что он просто играет, и не более того. Хочется подойти к коллегам и встряхнуть их. Это же Беллроуз. Он нечестно получил место в совете директоров!

Невольно отмечаю, как похож он на актёра в высокобюджетном голливудском фильме. Только играет для нас. Для меня. Для мистера Сандерсона. И никто ничего не замечает. И даже я вынуждена подыграть:

— Пока ты учился отбивать мяч ракеткой, я изучала аналитические базы данных, — огрызнулась, но спокойным тоном. — Теперь ты умеешь играть в настольный теннис, а я проводить анализ конкурентов парой кнопок. И в чью пользу счёт?

— Посмотрим, как тебе это поможет, дорогая Лу, — ухмыляется он, и только мы вдвоём знаем, что эта фраза значит на самом деле. Я ёжусь под его взглядом, и пытаюсь выкинуть из головы неуместные мысли.

Ещё вчера я едва не выпила из бокала, который мне предложил официант на корпоративе. Странный запах насторожил, и я отказалась от напитка. А потом его едва не влили в меня силой, не оставив никаких сомнений в том, кто это был, и зачем оно ему было нужно. К счастью, у меня были хорошие отношения с охраной. К счастью, тонкое обоняние тоже не подвело.

Только у меня не было никаких доказательств. Официанта скрутили, заказчика он не выдал, а знала я только, что с того момента в мою спину всегда упирался странный растекающийся взгляд, пристальный и тяжёлый. Он словно стремился схватить меня, и не отпускать, но выражал это только лишь взглядом.

И даже сейчас. Традиционные вечерние развлечения коллег закончились на моём проигрыше в настольный теннис, и Беллроуз движется ко мне, поглядывая своими невозможными глазами.

— Давай я тебя подвезу? В качестве компенсации за проигрыш, — он ухмыляется, и говорит громко, откровенно привлекая к нам внимание. — Слышал, твоя тачка в ремонте.

Ещё бы. И точно знаешь, почему. Поморщилась, вспоминая. Стараюсь не дрожать. Но говорить об этом вслух нельзя, иначе сумасшедшей сочтут скорее меня. Это я стала замом нашего генерального, а не Рой. Он оказался всего лишь вторым, и не получил должность. А теперь ведёт себя так, словно ничего не случилось.

— Надеешься получить должность через постель, когда меня снова повысят? Зря, ты не в моём вкусе, — сама не знаю, зачем его провоцирую. Но это звучит как нормальная пикировка.

Рой смеется, хотя я вижу, как напрягаются мышцы под его рубашкой, а ноздри расширяются. И даже глаза становятся темнее. Невольные намёки на то, чего не может быть, кажется, его провоцируют, но я не могу себя затормозить. Просто не получается. Такая грязь, особенно после… впрочем, нет, я не буду думать о похоронах Мэтта. Не здесь. И не сейчас.

— Пока что я предложил всего лишь подбросить тебя до дома. Но мне нравится направление твоих мыслей, дорогая. И сколько раз ты успела представить меня на шёлковых простынях? Интересно, в твоих фантазиях я был связан? — он ухмыляется, а я закусываю губу. Я же знала, как он ко мне относится. И кто в чьём вкусе на самом деле. И всё же он это говорит, а мне нужно что-то ответить. Что-то столь же лёгкое. Что-то совсем мне не свойственное. Но слова сами прыгают на язык.

— Не выдавай желаемое за действительное, Белл. Я не вхожу в обширный круг твоих поклонниц, и твоему обществу с удовольствием предпочту такси, — я улыбаюсь, хотя на самом деле хочется отшатнуться.

Беллроуз улыбается тоже, и легко проводит рукой по моим волосам, ничуть не смущаясь того, что только что вопиюще нарушил чужое личное пространство. Некстати вспоминаю, что именно сегодня не собрала их в пучок, а просто распустила. Тело прошибает ток, в нос ударяет запах сандала и чего-то терпкого. Рой пользуется дорогим одеколоном… конечно, пользуется, это же Рой. Он всегда педантичен. И отвечает, легко отходя от меня сразу же после этого:

— Что ж, воля твоя, но мы же оба знаем, что ты непременно пожалеешь. Женщины не любят упускать ярких мужчин, — он отвешивает мне шутовской поклон, и уходит, как ни в чём ни бывало.

Пожалею. Что перешла ему дорогу. А вовсе не о том, о чём он только что сказал.

Любовь — это так забавно

Рой

Знаете, я далеко не подарок, о нет. Мне частенько смешно, когда говорят о ценности человеческой жизни. Еще чаще смешно — когда говорят о любви. О, слушая наивные излияния девиц, которые о ней говорят, я просто трясусь от смеха! К счастью, мне никто и не признавался. Почти.

Почему почти? Ну, не считать же за признание слезливый писк Луизы. Мы с ней даже не были парой никогда. Это вообще была такая глупая история… Сначала я её ненавидел. Она все время рушила мои планы.

Узнает, сучка, о том, что я собираюсь убить одного из наших общих конкурентов на новую должность — и тот непостижимым образом не окажется там, где должен был найти свою смерть. Выяснит случайно, что я планирую убрать мелкого братца неприятного мне типа, чтоб тот помучился — брат улетит на Гавайи на месяц на денежки Лу. А потом останется учиться где-нибудь в России. Принесет ей птичка на хвосте весть о месте, где мои ребята продают крупную партию наркотиков — они попадут под полицейскую облаву.

Хотя, надо отдать ей должное — она меня так и не сдала никому. Но при этом мешалась под ногами знатно. Она же отлично попортила мне репутацию. Из-за этой дряни даже самая меркантильная шлюшка, если только не буквально проститутка с крупной суммой кэша в кармане, бежала от меня, как от огня.

Не знаю, откуда тогда Лу знала о моих особенных предпочтениях. Но знала, черт возьми, и от души этим воспользовалась, распустив обо мне такие сплетни, что даже я был удивлен её яркой фантазии. Кто бы мог подумать, что у милашки Луизы есть желание пожестить в глубине души. Иначе как бы она всё это выдумала?

Например, если верить сплетням, я имел девок, опустив голову под воду. Нравилось, мол, как она задыхается, ощущения острее. И меня бесят такие слухи. Не потому что я на такое не способен — было, что скрывать? Немало девок что-то такое со мной и пережило. А еще больше — не пережило. Но неужели она считает меня клиническим идиотом!?

Избавиться от тела шлюхи, которую никто в твоем обществе никогда не видел — дело пусть и неприятное, но не особенно сложное. Никто даже костей не найдет, если доверить это профессионалу, вроде моего друга Тома, носящего кличку Палач. А вот от светской бляд… ой, простите, львицы, которую последний раз видели на благотворительном приеме, вешающейся на тебя, избавиться гораздо сложнее.

Будут допросы, обыск квартиры, возможно — предварительное заключение. И самое главное — пострадает репутация. Деловая репутация, что очень и очень важно для моих целей. Поднимется такой вой в прессе, что карьеру можно будет закапывать и писать над ней RIP. Рой Беллроуз. Оно мне надо? То-то и оно, что не надо, так что мои пташки молчат обо всём, что я с ними делаю.

Правда, за пределами светской тусовки, умная девочка Лу отваживала от меня девиц куда более неприятными слухами. И ничегошеньки незаконного, одни только ехидные смешки за спиной, да сочувственные взгляды. Мол, и как это такого красавчика угораздило? И за одно это хотелось её придушить! Ну, или, как вариант, трахнуть. Чтобы она на себе усвоила, что с этим у меня всё отлично, и никаких проблем не было отродясь.

На самом деле, я в некотором роде ею даже восхищался. Не каждый сумеет не только собственную задницу обезопасить от меня, но и о других позаботиться. А она могла. Не знаю, зачем. Но что-то мне подсказывает, что она не извлекала из этого выгоды. Глупо, но ярко, и, вынужден признать — красиво.

Я злился на неё, признаюсь. Потому что её все боготворили, а меня боялись. Сложно не молиться на светлый лик той, что спасла вашу жизнь. Уговорила, понимаешь ли, нужного человечка не садиться в машину… а потом тачка взлетела на воздух. Это было запланировано. Что водитель выживет — нет. Но Луиза не только ломала мои планы, но и обретала союзников. Снова и снова, черт её дери.

Саму Лу я пытался прикончить аж шесть раз. Первый — спустя три месяца после того, как мы стали коллегами. Она слишком быстро меня догоняла, и мне не нравилась такая конкуренция. Тогда я пошел по проторенной дорожке — заминировал её маленькую красную машинку. Ей повезло. За руль сел её парень, пока она была в супермаркете. Хотел подождать её там. Пришлось ждать на мягких облачках, какая ирония…

И чертовка сразу поняла, кто это был! Наняла двух амбалов в охрану, и стала везде с ними ходить. А еще подослала ко мне снайпера в ответ. На теле я нашел тогда записку: «Полагаю, его прикончишь ты. И хорошо. Я хочу придушить тебя лично, ублюдок. За Мэтта». Не знаю, как она подсунула её снайперу.

Дальше мне тоже не везло. Бокал шампанского со снотворным из рук моего человека она просто не приняла. А я тогда успел неслабо размечтаться о том, что с ней произойдет у меня в подвале! В своем же подвале, наполненном гремучим газом, она не стала включать свет, почуяв посторонний запах. Хотя тот, кто продал мне баллоны пропана и клялся, что запаха у него нет. Я его потом нашел и прикончил, разумеется.

В шестой раз я просто вычислил время, когда она будет без охраны, и подослал к ней троих ребят, желавших попробовать нежного девичьего тельца. Она меня окончательно достала, так что я решил не убивать её, а вывести из игры психологически. Это, стоит заметить, куда хуже. Самих бойцов я бы потом тоже прикончил, впрочем — не люблю насильников, меня с них брезгливость берет.

А эта дрянь отбилась! Одного ударила в пах каблуком, второму брызнула в морду газовым баллончиком, а от третьего просто убежала. Они её догнали, конечно. Двое из трех. Тот, который получил острым каблуком в промежность благополучно сдох. Но оч-чень пожалели об этом. Девчонка привела их в западню, к милой компании байкеров. Парней избили до полусмерти, тел так и не нашли. Все это я знаю от нее самой, как и то, что она успела на бегу позвонить предводителю этой компании, который был ей должен. Откуда у неё такие знакомства, понятия не имею.

Потрясающее хладнокровие. Но оно ей очень слабо помогло потом. Я ведь начал с того, что она признавалась мне в любви, не так ли? А она признавалась, о да…

Интерлюдия первая. Жизнь в одной ночи

Луиза

— Я приеду, — беру телефонную трубку, и сама не верю, что набрала этот номер, и сказала именно эти слова.

— Не знал, что тебя возбуждает вид трупов, Лу. Возьми такси, будь добра, — сначала не понимаю, о чём он. Потом до меня доходит. Авария. Потенциальная. Думает, собью кого-нибудь? Не дождёшься, психованное ты существо.

— С каких пор тебя интересует мой комфорт? — произношу совсем не то, что собиралась. С ним — это частое явление.

— Если ты влетишь в столб пьяная, я останусь без хорошего секса. Меня это расстроит, — ленивый тон, равнодушная усмешка, затаившаяся в глубине бархатистого голоса.

— Потрясающая уверенность во мне, — язвлю, потому что иначе не получается. С ним — нет. — Может, это будет худший секс в твоей жизни, Беллроуз?

— Предыдущий мне понравился, — слышу, как он смеётся. Ловлю себя на том, что мне нравится его смех. Сколько я выпила? — Не вижу причин, почему что-то должно измениться. Возьми такси. Некрофилия не входит в список моих достоинств.

— А недостатков? — кажется, не меньше бутылки вермута. Иначе не несла бы такую чушь. Но Рой снова беспардонно ржёт, и я слышу телефонные гудки. Бросил трубку. Типичный Беллроуз.

Если бы у меня сейчас была хоть капля мозгов, я осталась бы дома. Но по телу бегут крохотные электрические разряды, я вижу перед мысленным взором потемневшие от возбуждения серые глаза с удивительно пушистыми ресницами, вижу искусанные губы, и понимаю, что я попала. Меня кроет, я как в лихорадке. Именно сейчас мне нужен этот мужчина.

И как хорошая девочка, я набираю номер службы такси и называю адрес, на котором меня нужно забрать. Возможно, голос звучит томным, потому что кое-что другое я делаю как плохая. Отодвигаю ластовицу своих скучных слипов, и касаюсь себя. Клитор горит огнём, но хочется, чтобы его касались совсем не женские руки. Прикусываю губу, издаю разочарованный стон.

Нет-нет-нет. Мне нужно собраться. Во всех смыслах этого слова. Поднимаюсь с постели, в которой и пила вермут прямо из бутылки. Выливаю себе в рот последние капли и ловлю их языком, словно надеясь, что Рой увидит. Меня кроет, я об этом знаю, но какая к чертям разница? Сейчас в голове восхитительная пустота, так что разницы решительно никакой. Как я жила без этого? Зачем я жила? Просто дайте мне эту безумно привлекательную мразь и ещё пару бутылочек…

Запоздало осознаю, что, если выпью ещё, до Роя доедут дрова, вероятно, раздетые. Меня это не устраивает. Снова поднимаюсь с постели. Комната шатается, я глупо хихикаю, смотрю куда-то в потолок, который самую малость кружится. Да, надо было остановиться на половине бутылки. Наверное. Но тогда я бы не позвонила ему, верно?

Когда я трезвая, я ужасно занудна. Так что подходящий комплект одежды лежит на кресле, и дожидается своей участи. Никаких колготок! Плевать на холод, от него отлично спасает такси. Кое-как натягиваю узкую юбку, спохватываюсь, застёгиваю на спине бесполезный бюстгальтер. С моим размером это декоративный элемент. Но ему нравится. Ему нравится даже, когда на мне некомплект. Кто бы мог подумать, что педантичный Рой Беллроуз любит кружевные лифаки в сочетании с чем попало… хихикаю своим мыслям, всё-таки натягиваю белую почти до прозрачности блузку. Мы же понимаем, для чего я еду? Понимаем же, да?

Уверена, моё усыплённое хорошей дозой выпивки «я» сейчас бы активно спорило. Но я его заткнула, и жмурюсь. Сейчас, совсем чуть-чуть, и мы с пьяным вхлам организмом сядем на нужный член, и выбьем из этой головы даже самые бредовые мысли. Снова хихикаю, хватаю ярко-алую помаду и провожу по губам. А потом пошло причмокиваю, и посылаю воздушный поцелуй в сторону зеркала. Волосы растрёпаны, какие глаза шальные и блестят — это я знаю и без глупой отражайки.

Наконец, раздаётся звонок. Таксист ожидает меня внизу. Ха! Хоть кто-то меня ждёт. Рой тоже. Он же, кажется, хотел хорошего секса, а? Интересно, его устроит перепих с женщиной, которая влила в себя целую бутылку? Или он что-нибудь с этим сделает? Главное, чтобы выебать при этом не забыл, а то я буду разочарована. Снова хихикаю. Кошусь на красные сапоги на высокой шпильке, но остатки здравого смысла заставляют нацепить устойчивые туфли. Бежевые. Скучные. Ну да ему не туфли от меня нужны…

Укутываюсь в пальто, и надеюсь, что для таксиста я не буду выглядеть дешёвой проституткой. Впрочем, это я кажется самую малость трезвею. Жаль, что вермут кончился — не успею исправить это досадное недоразумение.

Падаю на заднее сиденье, называю адрес — уже квартиры Роя. Интересно, как часто он водил к себе любовниц? Впрочем, я сама себя к нему привела. Но визитка-то была его, и там был от руки написан домашний адрес…

На водителя даже не смотрю. Откидываюсь на заднем сиденье, сразу отдаю ему хрустящие зелёные бумажки, не глядя. Сдачу не забираю — пусть будет чай. Весь салон пропахнет перегаром, как-никак, так что я ему задолжала. Несколько раз моргаю — пуф, а мы уже приехали. Жаль, это не магия, просто я провалилась в полудрёму. Нет, кажется вторая бутылка была бы лишней. Рой говорил, он не некрофил. А любители спящих, кажется, где-то рядом.

Белл — просто псих, более понятный. А кто тогда я мы подумаем когда-нибудь потом, точно не сегодня. Тело горит огнём, но я смотрю на синее небо, на котором не видно звёзд — их все сожрала жизнь большого города. И иду к знакомой высотке, уже почти не шатаясь. Рой любит очень-очень длинные здания. Сказала бы, что компенсирует, но я-то точно знаю, что нет — проверяла.

Снова хихикаю, вспоминая. Ну да, я уже успела рассказать куче народу, что Рой — импотент. И про маленький член тоже приврала. Не стеснялась — по моей версии у него два дюйма в штанах, и то, когда стоит. Реальность нужно умножать на три и прибавлять ещё какие-нибудь дробные значения. Всё у него там отлично. Настолько, что мне снова хочется запустить руку в собственное бельё. Но дойти до Беллроуза и укусить — хочется больше. И попробовать на вкус тоже.

Это красный

Луиза

Не было ничего безумнее этих отношений. Не было ничего страшнее, чудовищнее, ничего, о чем я могла бы с той же легкостью сказать, что оно пропитано ядом. Но Рой — был.

Был рядом, когда нужна была его помощь, хотя называл это иначе. Держал меня за руку, и гладил по волосам, когда вытянул признание о том, что со мной случилось без него. А еще порой поступал совершенно нетипично для себя. Не так, как я ждала от него. Не так, как следовало бы поступить, исходя из банальной логики. Он вообще умел подчиняться логике, или подчинял её сам?

Когда я узнала, что Мэй получила признание своего брата, я пришла к нему со скандалом. Без предупреждения, почти ночью. Он не должен был этого делать! Это сломало ей жизнь — знать, что близкий человек на самом деле чудовище, и что теперь он мертв — это… я даже не знаю, что она чувствовала, я не решилась позвонить ей.

Но я знала, что она не пришла на похороны Роба. И я не хотела, чтобы она чувствовала себя раздавленной, или ощущала вину передо мной. В конце концов, это было мое решение — прикрыть ее. Я не хотела, чтобы ей было больно, а в результате... то, что сделал Рой, возможно, нанесло ей еще большую душевную травму, чем если бы меня там не было. Хотя нет, это, конечно, глупости. Я преувеличивала и знала об этом. Такой поступок брата по отношению к кому-то другому — чудовищен. Но по отношению к родной сестре? Здесь уже не спрячешься за самообманом, не придумаешь, что его заставили.

И все же, я была в бешенстве. Ведь я хотела оградить ее от этого! А он… вмешался. И мне не нужны были никакие доказательства, чтобы понимать, кто стоял за этим признанием, и этой смертью. Никто больше просто не знал, что произошло, я никому не рассказывала. И я гнала машину, чего обычно не делала, чтобы высказать Рою всё, что я о нём думала. Я настолько разозлилась, что, казалось, даже стерла с себя травму, всю боль, что брат Мэй мне нанес.

И я ждала чего угодно. Что его не окажется дома. Что он будет спать и проигнорирует звонок в дверь. Что у него окажется десяток посторонних женщин. Или даже всего одна. Но всё оказалось совсем не так. Рой открыл мне сразу же, появившись на пороге, как всегда, одетым идеально для этого момента. В застегнутой на все пуговицы черной рубашке, и потертых джинсах, он походил на рок-музыканта. И, кажется, был немного пьян?

— Я ждал тебя раньше, — усмехнулся он, увидев меня, и я растеряла большую часть злости. Ждал? Как это? — Проходи, не стой на пороге, — добавил он, видя мое недоумение, и буквально втянул меня в дом за руку.

Я скользнула взглядом по прихожей, отмечая там необычайный порядок. Рой был педантом в том, что касалось одежды, парфюма, даже ногтей, но при этом, несмотря на регулярно приходящую уборщицу, у него всегда творился невообразимый хаос.

Что на столе, что дома, что в любом месте, которое он полагал своим. Никакой грязи, ни крошки печенья или капли кофе, но найти среди хаотично лежащих стопок документов, флэшек, канцелярских принадлежностей и прочего что-то нужное мог только он сам.

Быстрее, чем я, хотя на моем столе как раз всегда был идеальный порядок. Он каким-то образом всегда стоял в центре урагана, и по его взмаху руки этот хаос становился упорядоченным — но только для него. Никто больше не мог вмешаться в эту странную магию. А еще он просчитывал. И меня — в том числе. Достаточно хорошо, чтобы предсказать, что я приду к нему, узнав, что произошло.

«Я ждал тебя раньше». Я вообще не собиралась сюда приходить! А он ждал — и, что характерно, дождался. И кажется был настолько нервозным, что убрался и вымыл вообще все. Хотя обычно к нему приходила уборщица, но не посреди же ночи… нет, это он сам. Своими руками.

Я вдруг поняла, что понятия не имею, каким Рой был в детстве. Было ли у него детство? Во что он играл? Кто его родители? Про отца я что-то смутное слышала — вроде бы, он был бизнесменом? Но вот о матери — ни слова. Я не знала где он вырос. Где учился. Кем мечтал стать, когда был ребенком. Сомневаюсь, что убийцей. Или президентом.

Я не знала о нем, на самом деле, практически ничего. Ничего глубинного, более ценного, чем количество его любовниц или то, что он не способен ценить человеческую жизнь так, как ее ценят нормальные люди. Но что-то личное… даже какой у него любимый цвет — и то не имела ни малейшего представления. Хотя это почти наверняка какой-нибудь оттенок красного.

А вот он обо мне знал всё или почти всё. Знал, где живут мои родители. Знал, где я училась. Чем увлекалась и как пришла в компанию, что в конечном итоге свела нас вдвоем. Кажется, даже общался с моими друзьями детства. И знал, что в школе я была не популярна, и по мнению тех, с кем я училась, годилась только для того, чтобы списать у меня очередной неприятный тест.

Он пробрался ко мне под кожу, но сам не открылся ни на дюйм. И тот факт, что я думала об этом сейчас, когда собиралась требовать от него ответов, пугал особенно. Это ведь ненормально, верно? Он не должен так на меня влиять? Он — убийца, и хоть у него давно куплены все «нужные» люди, но я должна была хотя бы попытаться рассказать об этом.

И в то же время… а разве хоть кого-то кроме него волновало то, что я сама не своя, что мне плохо, что я нуждаюсь в помощи? Разве хоть кто-то, кроме него, вообще заметил, что со мной что-то не так? Это так… ломало?

И даже сейчас. Он молча вел меня по своему дому, и его глаза лихорадочно блестели. Мне даже порой казалось, что они отливают красным. А когда мы, наконец, дошли до его гостиной — я обнаружила, что он и в самом деле меня ждал. С… ужином? Это было так нормально и в то же время сюрреалистично, что я замерла посреди комнаты, и как завороженная уставилась на открытую бутылку вина и, очевидно, уже остывшие стейки с греческим салатом.

Рой невозмутимо развалился в мягком темно-коричневом кресле, обитом чем-то пушистым, и кивнул мне на второе такое же. Я автоматически села, и посмотрела на него.

Когда растекается злость

Рой

От того, о чем мне поведала мне заплаканная Лу, захотелось убивать. Не люблю, когда посягают на мою собственность, знаете ли. Еще меньше люблю, когда эта самая собственность в панике и слезах, и причина тому — не я. Да, когда это произошло, мы были толком не знакомы, а я планировал третье покушение на нее, но и что с того? Желание обеспечить ублюдкам мучительную смерть от этого никуда не делось. Даже более того: желание порвать их на мелкие кусочки и заставить умолять о смерти. А то, что один из них — старший братик подруги Луизы меня как-то мало волновало. Мне все равно, да и сантименты — не мое.

Вот сейчас, в моей голове проносились воспоминания о том, как я вообще об этом узнал. Лу ведь сильная девочка, она никому не рассказывала. Кроме меня.

Она разговаривала во сне. Ей снился кошмар, а по чуть полноватым щекам текли слезы. Естественно, я её разбудил. Не то что бы меня волновали её кошмары, но зато очень насторожили произнесенные моей Лу слова:

— Не надо, хватит… Оставьте меня в покое! Не трогайте Мэй… лучше я…

Подняв её, я начал расспрашивать, что ей снилось. Хотя и так догадывался, конечно. Моя дорогая, разумеется, попыталась навешать мне лапши на уши:

— Это просто кошмар, ничего больше.

— Луиза, ты будешь пытаться лгать мне? Я — не твоя драгоценная Мэй, и уж тем более не так легковерен, как твоя мамочка. К тому же, неужели ты будешь рада, если благодаря твоему молчанию произошедшее повторится с кем-нибудь другим? В этом ведь будет и твоя вина, — давить доказательствами я научился у нее же.

А с самоконтролем у меня всегда было все в порядке. Лу мялась какое-то время, а потом сдалась под напором аргументов. Во время её рассказа я только молча сжимал и разжимал кулаки. На ладонях даже остались следы ногтей. Ей было, что рассказать:

На дне рождения её подруги была сама Луиза, теплая компания друзей её тупорылая подружка Мэй Дэвис. Все было хорошо, пока не позвонили в дверь. Мэй пошла открывать, и обнаружила нетрезвого старшего брата с огромным медведем в руках. Брат пришел не один — с ним были какие-то громилы, Луизе они были представлены как друзья Роба.

Да и когда они пришли, казалось, что все еще хорошо. Парни веселились, играли на гитаре Мэй, пили и поздравляли именинницу. Ближе к ночи, общие друзья Мэй и Луизы начали расходиться, а сама хозяйка вечера ушла спать, сославшись на головную боль и попросив Луизу приглядеть за непутевым братцем и его компанией.

Именно после этого началось основное веселье. Милая компашка уродов начала приставать к Лу, а та нецензурно выразила им все, что думает об их затее. Конечно, рассказывала она не так, но я все-таки неплохо её знаю. В общем, после её ответа на поползновения Робби, она и услышала, что он не против дать ребятам пустить по кругу собственную сестру. И естественно, согласилась её на этом поприще заменить. Глупая, сердобольная малышка Луиза. Я бы на её месте разрешил им делать что угодно, только без меня. Но разве добренькая Лу могла поступить так же? Конечно, нет.

Именно поэтому она сухо сообщила мне, что после этого разговора подонки несколько часов подряд её с упоением насиловали. У меня были смешанные чувства. С одной стороны, я уже понимал, что ни одному из них не выжить. С другой — очень хотелось ударить Лу. За то, что позволила с собой сотворить подобное, и ничего — черт побери, совершенно ничего! — им не сделала. Из-за кого — мне не приходилось даже гадать.

Я взял себе на заметку, поведать Мэй что у нее был за братишка. Пусть страдает, нечего отдуваться исключительно Луизе. Я не привык подавлять свои желания, так что моя маленькая дрянь получила от меня несколько пощечин. За то, что не рассказала, за то, что никак им не ответила, и за то, что она чертова альтруистка.

Луиза, что интересно, защищаться не стала. Понимала, думаю, что я прав. Зато она попыталась промямлить что-то о том, что у нее почти получилось все забыть, и попросила меня не трогать Робби и компанию. В ответ я грязно выругался. А затем со всем доступным сарказмом протянул:

— То есть, ты хочешь оставить гулять на свободе мразь, способную подложить невесть под кого родную сестру, только потому, что тебе страшно? Я-то думал эгоист среди нас двоих я, — знал, на что давить. Луиза разозлилась. И все же попыталась возразить.

— Мэй не переживет смерти брата…

— А то, что он может с ней сделать, значит, пережила бы?

— Он же ничего не сделал!

— Предлагаешь ждать, пока сделает? Сомневаюсь, что твоя подруга столь же сильна духом, чтобы не только пережить это, но и скрывать ото всех. Да и предательство близких всегда больнее.

— Откуда тебе-то знать, у тебя никогда близких не было! — истерично заявила Лу. Я не из тех, кто обижается на правду, но еще одну пощечину она все же получила. А затем я спокойно заметил:

— Ну, во-первых, это не совсем верно. В моей жизни имеется пара человек, за которых я уничтожу кого и что угодно, и деньги тут не играют никакой роли. А во-вторых, прекрати истерику. Я пока не разучился смотреть по сторонам, и наблюдать за людьми. Да и какая к чертям разница, из чего сделан вывод, если он верен? Или ты хочешь проверить, прав я или нет?

Конечно, Лу сдалась. Все-таки, она никогда не была дурой. Она мрачно вздохнула, и подробно пересказала мне всю известную ей информацию об этих троих. А знала Луиза практически все. Адреса, телефоны, уязвимые места… Она явно искала информацию о своих мучителях. Но на этом я заострять внимание не стал. Меня больше удивил тот факт, что я знал всю троицу лично.

— Говоришь, Роберт Дэвис, Чарли Айк и Гай Форас? Эти трое — из преступной группировки, распространяющей наркоту. А изнасилования — что-то вроде их хобби. К несчастью, они весьма быстро удаляются с места преступления. Копы несколько лет не могут поймать этих ребяток. А знаешь почему? Все банально. В страхе за свои семьи, пострадавшие дамочки либо молчат, либо обращаются в полицию тогда, когда уже ничего нельзя доказать. Прямо как ты, Луиза. Хорошо, что мне доказательства не нужны. Кстати, неужели крошка Мэй не в курсе, чем промышляет её братец?

Сбежавшая невеста

Луиза

Никто и никогда не мог подумать, что мы поженимся. Я и Рой. Мне — не верится до сих пор. И черт с ним, что свадьба завтра. Я не хочу связывать свою жизнь с этим человеком… и хочу одновременно.

Причин того, что не хочу — едва ли не тысячи. Мы познакомились, будучи коллегами и конкурентами. Вернее, когда я пришла на должность простого стажера, конкурентом он меня не считал. Окинул равнодушно-скользящим взглядом и словно бы я была предметом мебели, и как будто забыл о том, что я существую.

Это злило. Я не мебель, и никто не имеет права так на меня смотреть. Ему удалось меня задеть, и на самом деле именно это положило начало нашим отношениям. Я решила доказать и ему, и себе, что я чего-то стою. У меня получилось.

Прошел год, и я стала практически равной ему. А потом и вовсе обошла, перехватила должность, которую себе наметил Рой. Это вызывало у меня эйфорию. Наконец-то, черт возьми! Я, простая и ничего из себя не представлявшая дочка офисной задницы сравнялась с человеком, которого боялись практически все! Но эйфория быстро прошла. Как же ей не пройти, когда из-за твоих амбиций погибает человек? Тем более, близкий.

Мой парень, Мэтт, умер. Мою машину, вместе с ним, разнесло на куски. А я осознала, что едва ли не рада этому. И это ударило по мне гораздо больше, чем сама его смерть. Я стала ощущать острую неприязнь к самой себе. Сменила стиль одежды. Рассорилась со всеми, кроме разве что одной подруги. Мэй просто знала обо всем. И не позволила мне испортить наши отношения.

Я сразу поняла, что это сделал Рой. Потому что я умела анализировать, и прекрасно понимала, что те, кто ему мешают, подозрительно быстро пропадают из компании. Увольнение, смерть или тюремное заключение служило тому причиной — не важно, но все это делал он.

Накатила апатия, было все равно, что со мной будет. Но запоздалая, совестливая мысль о том, что для немногих близких людей моя смерть станет ударом, вынудила меня нанять себе телохранителей. Вялой попыткой доказать себе, что Мэтт был мне дорог, а не достал до чертиков, стало отправление к Рою профессионального снайпера. Хотя я не верила, что у него выйдет грохнуть этого человека. И не получилось. Моя записка дошла до адресата. Надеюсь, удалось вложить несуществующую ненависть в эту пару строчек.

Потом наступила, так скажем, фаза ожесточения. Я злилась на себя, а желчь выпускала на Роя. Даже допросила с пристрастием его любимую проститутку. Зачем? Затем что нельзя подорвать репутацию человека, о котором ничего не знаешь. Девушка ушла от меня заплаканная, но целая и невредимая. Кажется, она что-то к нему чувствовала. Стокгольмский синдром, не иначе. Теперь я её понимаю.

Благодаря Клариссе у меня появилась столь необходимая информация. Я пришла к выводу, что он псих, и, если я ударю по деловым связям — он прикончит меня сам, а этого я все еще не хотела. Так что ударила по личным. Это была моя стихия — роспуск сплетен, я еще в школе получала от этого странное удовольствие. А в его случае в высшем свете достаточно было просто немного преувеличить правду. Это даже грело мне самолюбие — я была в своих глазах эдаким спасителем невинных принцесс от дурного влияния Роя Бэллроуза. Наивная! Поварившись немного в этом обществе потом, я поняла, что он — еще не худший экземпляр, а дамы ничем не уступают мужчинам.

Сплетни стали для меня увлекательным хобби. С горящими глазами я искала трепливых кумушек, и красочно описывала то, что знаю. И то, чего не знаю тоже. Было весело. И еще, я стала засматриваться на Беллроуза. Тот же стокгольмский синдром, наверное? Эта мысль успокаивала мою совесть и безотчетный страх перед собой.

Меня много чего пугало. Например, странное состояние тела после каждого покушения на меня. И взгляды, которые я невольно кидала на Бэллроуза, когда он не видел. Да и не только это, но я все еще пытаюсь казаться добропорядочной, так что обойдемся без подробностей.

Рой был красив, в отличие от меня. У него были очень красивые глаза. Серые, со странным отливом. Больше всего они напоминали мне сталь. Такую же холодную и расчетливую, как он сам. Волосы у него были на пару тонов темнее моих, почти что черные, и доходили до середины шеи. Да и лицо было красивым. Ровный нос, словно выточенный из мрамора.

Такие же тонкие, как и у меня губы, которые часто истончались еще сильнее от саркастической усмешки. Да и сам профиль как будто говорил о его жестокости. Что называется, у него все было написано на лице. Про таких, как он говорят «дьявольски красив», но я терпеть не могу клише. Посещал ли Рой спортзал, или просто бил кого-то по морде каждую неделю, и поэтому оставался в форме? Не знаю, и знать не хочу. Факт оставался фактом: недостатка в любовницах Белл не испытывал.

Когда он предложил мне… спать с ним, я разозлилась. У меня возникло отвратительное ощущение, что все эмоции написаны у меня на лице. Я много глупостей наговорила тогда, и повела себя как истеричка. Хлопала дверьми, кричала до хрипоты, оскорбляла его и даже надавала черт знает сколько пощечин. А Рой пропускал все мимо ушей, и в какой-то момент всучил мне свою визитку. Он был спокоен, собран, и как всегда саркастичен. А я — полная противоположность. Щеки раскраснелись, волосы растрепаны, в глазах «праведное» возмущение. Но визитку я взяла. Это была большая, очень большая глупость. Даже хуже — это была ошибка. Большей ошибкой я могу назвать разве что нашу свадьбу.

Целую неделю я не решалась порвать треклятую бумажку, и даже не убрала куда-нибудь, чтобы никогда не найти. Я на нее смотрела, ругала себя сквозь зубы, и исправно ходила на работу в смятых, нестиранных вещах. Всю неделю меня мучили кошмары, и преследовал безотчетный страх. А на её исходе я узнала о похоронах брата Мэтта.

Парень просто свёл счёты с жизнью. Ох, как же мне хотелось перегрызть глотку тому, кто продал ему пистолет! Я все же пришла на похороны, из… некоей дани уважения этому парню. Черт, не знаю, на самом деле, зачем я это сделала. Там в меня каждый впивался взглядом, искренне полагая, что я виновата в смерти обоих. И Мэтта, и Оливера. Их мать, женщина по имени Мелисса Дэйвиш, даже хотела вышвырнуть меня оттуда. Её остановил муж. Кто бы мне сказал, зачем он это сделал!? Женщина была абсолютно права, черт возьми! И от осознания этого было ой как паршиво. Я ушла, как только позволили приличия.