Падший ангел

Глава 1 Ученица

Ещё со школы я недурно владел английским. Со временем мне не раз доводилось оттачивать произношение, общаясь с фирмачами из-за бугра. Бизнес мой, хоть и твёрдо держался на плаву, но наём для работы длинноногой переводчицы я считал дорогим излишеством. Когда же в конторе появлялся очередной иностранец, я сам брал его в оборот и немало преуспел в этом.

Однако, я и предположить не мог, какие неожиданные дивиденды принесёт мне мой «английский без словаря». Однажды июльским вечером мне позвонили. Закадычный приятель Стёпка извиняющимся тоном, каким обычно просят пару сотен до понедельника, загнусил в трубку:

— Макс, братан, выручай. Моей родственницы дочка завалила зачёт по инглишу. Девочка правильная, первый курс закончила, а вот с английским, полный застой. Беда, если из института попрут.

— Ну а я здесь с какого бока?

— Ты ж у нас полиглот, брателла! Позанимайся с девчонкой.

— Почему я? Пусть ей предки репетитора организуют, — попытался я отбояриться от неожиданного предложения.

— Предки где-то в Америке по контракту, — налегал Стёпа, — девчонку оставили на двоюродную сестру. А той, самой до себя.

— Ладно, — сдался я, — передай юному дарованию: буду ждать её в субботу часа в четыре.

Юное дарование позвонило в мою дверь в субботу ровно в четыре вечера. Это была прелестная девушка, стройная, светловолосая, с огромными как у барби глазами. За её спиной угадывался школьный рюкзак, набитый, очевидно, целой кипой учебников и тетрадей.

— Меня зовут Настя, — объявила прелестная девушка, не решаясь переступить порог.

— Максим. Максим Сергеевич, — представился я, пропуская юную ученицу в прихожую.

Настя очаровала меня своим мягким произношением, но с грамматикой дела обстояли весьма печально. Да и новые слова запоминались ею без той лёгкости, как это давалось когда-то мне. Поломав голову над выбором методы, я решил расшевелить предметно-образное мышление моей ученицы. Называя предмет, я брал его в руки или показывал на него. Дело сразу пошло быстрее.

От неодушевлённых мы понемногу переключились на одушевлённые. Здесь также приходилось прибегать к демонстрации. Называя по-английски «пальцы», «рука», «плечо», я всякий раз прикасался к Насте, принуждая повторять произнесённые мной слова.

Когда же черёд дошёл до слов «щека», «шея», «волосы», я вдруг заметил, как настин голосок дрогнул и моя метода впервые дала сбой. Пришлось повторить ещё и ещё раз. Настя вконец смутилась, и урок пришлось закончить, едва добравшись до слов «губы», «брови», «глаза».

В следующую субботу я встретил Настю возле своего подъезда за полчаса до оговорённого срока. Девушку было не узнать! Куда только подевался тот «гадкий утёнок» недельной давности? Лицо Насти сияло от макияжа, волосы распущены свободным манером.

— У вас вечеринка сегодня? — поинтересовался я, мельком глянув на донельзя короткую юбочку и топ, неспособный прикрыть голый едва загорелый живот девушки.

— Да нет, я так просто, — Настя смущённо повела плечом и прикрыла живот учебниками.

Я пропустил девушку вперёд, и она прошла в подъезд, обдав меня шлейфом дорогих вечерних духов. Пока Настя вышагивала по ступенькам, я успел воздать должное её стройным, но лишённым юношеской худобы ногам. В её хрупкой фигурке уже угадывалась зарождающаяся, рвущаяся наружу женственность

Оказавшись в квартире, мы тотчас прошли в зал, к месту наших занятий.

— Итак, на чём мы остановились, Настенька? — бодро спросил я, стараясь не пялиться на её голые коленки.

— На слове «губы», Максим Сергеевич, — напомнила Настя, коснувшись кончиком карандаша губ, лоснящихся от помады.

Это была уже явная провокация, но я обыденным тоном продолжил:

— Хорошо, Настенька. Ну и как же губы по-английски?

— Lips, — сказала она с придыханием.

Я удовлетворённо кивнул, собираясь обозначить тему занятия, но Настя упредила меня.

— С прошлого урока, — кротко сказала она, — Я не смогла запомнить одного слова.

— И какого же? — спросил я с внутренним беспокойством.

— Плечо, Максим Сергеевич, это слово плечо.

Настя подошла ближе и, оголив плечико, напомнила мне о моей предметно-образной методе.

— Наверное, — сказала Настя глядя куда-то в сторону, — Мне плохо запомнилось, потому что вы не прикоснулись к нему. Там, где вы прикасались, я всё запомнила.

Я на миг приложил ладонь к настиному плечу и чеканно произнёс:

— Shoulder.

— Трудное слово, — вздохнула Настя, — я снова не запомнила.

Я ещё раз дотронулся до её плеча, на этот раз дольше задержав руку.

— Shoulder. Плечо, Настенька по-английски Shoulder.

Настина кожа была прохладной и гладкой и я, с сожалением отнял свою ладонь, когда девушка несколько раз повторила непокорное слово.

«Что же будет, — подумал я, — когда дело дойдёт до ног и коленей? Надо срочно менять методу».

— Максим Сергеевич, — спросила вдруг Настя, — а «кунилингус» слово английское?

Она произнесла это длинное слово старательно и по слогам, глядя на меня большими ангельскими глазами.

— Нет, Настенька, это слово не английское.

— А что оно означает? — не сдавалась пытливая ученица. — Девчонки в группе просили у вас узнать.

— Это слово, Настенька, — означает оральную интимную ласку.

— Как минет?

— Да, но только наоборот, — поперхнулся я, чувствуя, что теряю нить урока.

— Как это наоборот? — изумилась Настя.

— Кунилингус, — сказал я наставительно, — это, когда юноша ласкает девушку.

— Или девушка девушку, — добавила Настя.

— Да, — вынужденно согласился я, — или девушка девушку.

Несмотря ни на что, я попытался продолжить урок, но это уже больше походило на фарс. Последней каплей, переполнившей моё мужское терпение, стал закатившийся под стол карандаш. Чтобы достать его, Настя встала на четвереньки и нарочито долго искала пропажу, выставив мне на обозрение свою юную прелестную попу, облачённую в белоснежные трусики.

Глава 2 Охота на живца

К следующей субботе я готовился особо, я решил отомстить Насте за её провокации. У меня было достаточно времени для подготовки, и я задумал устроить ответную провокацию. «Охота на живца» — так назвал я свою затею. Приманкой для «живца» должна была стать кипа голландских порников, любовно отобранных мной из весьма обширной коллекции. Я разложил приманку на журнальном столике в паре метров от того места, где должна была находиться Настя во время урока. Журналы были небрежно прикрыты газетой ровно настолько, чтобы Настя обязательно их заметила. Придирчиво осмотрев ловушку, я остался доволен.

Теперь камера. Куда бы её пристроить, чтобы Настя и не догадалась о слежке? Эврика! На книжную полку. Уж туда то моя любознательная ученица и не подумает заглянуть.

Я протащил кабель за шеренгой запылённых томиков современной фантастики. Два из них я немного раздвинул «шалашиком». Это оказались Стругацкие и Лукьяненко. Я мысленно извинился перед мэтрами и вставил камеру в укрытие. Отойдя на пару шагов, я осмотрел схрон. Камера была совершенно незаметна. Теперь оставалось настроить изображение и подключить интернет…

…Настя снова появилась раньше четырёх. Одета она была как и в прошлый свой визит с одной лишь, пожалуй, разницей: на этот раз две верхних пуговки её топа были расстёгнуты и внимательный зритель мог легко угадать под ним узкие лямки лифчика.

— Жарко сегодня, — томно произнесла она, проходя в комнату.

— Разве? — парировал я, стараясь не отвлекаться на её ноги.

Настя подсела к столу и разложила учебники.

— С чего сегодня начнём, Максим Сергеевич, — спросила она, поправляя юбку.

— Сегодня, Настенька, тебе придётся позаниматься одной, — бодро ответил я, — мне срочно нужно в офис. Часа на два, не больше. Подождёшь?

Настя капризно надула губки, но кивнула:

— Хорошо, я переведу пока немного из Бёрнса.

— Вот и славно, — я подхватил кейс с ноутбуком и поспешил к двери.

За спиной я услышал протяжный вздох, но оборачиваться не стал…

Дорога от квартиры до офиса если, конечно, не угодить в пробку, занимала у меня минут двадцать. В этот субботний полдень улицы были на редкость пустынны, и я домчал до конторы вдвое быстрей обычного.

Я молнией промчался по коридору, слегка озадачив случившегося там охранника. В самом офисе по причине выходного никого не было и я, отперев свой кабинет, сразу же принялся за дело. Не прошло и минуты, как ноутбук, соединённый с питанием и инетом, ожил и дал картинку.

Я приблизил изображение, и сердце моё затрепетало. Настя только что нашла наживку и, стало быть, я не пропустил ничего интересного. Настя тем временем подошла к столику и, всплеснув руками, боязливо огляделась. Поколебавшись мгновенье, она подняла газету и взяла один из журналов.

Трепетной рукой Настя пролистала журнал, и сразу же вернулась в начало, теперь уже подолгу разглядывая фото групповых сцен, минета и лесбийских оргий. Я мысленно похвалил себя за удачный

ракурс. Всё, что делала Настя, было передо мной как на ладони.

Между тем, Настя, уверенная в своей приватности, положила ладонь на кружевной треугольник, и её пальцы пришли в поступательное движение. Сверху вниз, то ускоряясь, то вдруг замирая. Я застонал, мысленно сокрушаясь от невозможности ещё больше увеличить картинку. Заворожённый увиденным, я замешкался, и включил запись с опозданием, безвозвратно утеряв несколько волнующих кадров.

Настины пальцы исполнили между тем свою прелюдию, и девушка принялась быстро раздеваться. Она сбросила с себя топ сразу вместе с лифчиком, и я до боли закусил губу, чтобы не завыть вепрем, увидев её маленькие незагорелые груди.

Теперь в ход пошли обе Настины ладошки: одна по-прежнему легла поверх трусиков, другой же Настя принялась теребить свои юные, похожие на крохотные изюмины, соски.

Наконец, окончательно осмелев, Настя встала из-за стола и

направилась к дивану, прихватив с собой очередной журнал. Теперь дошла очередь и до трусиков. Настя медленно, точно позируя, стянула их с бёдер и положила на подлокотник.

Мой парень, возбуждённый зрелищем, яростно рвался из тесноты брюк, и я выпустил его наружу, боясь, как бы он, совершенно ошалев от увиденного, не перепачкал моё исподнее.

А Настя, между тем, увлечённая очередной сценой, положив журнал на колено, теребила своё юное лоно. Разрешение камеры не позволяло разглядеть мельчайших подробностей объекта, и я дополнял это несовершенство силой воображения.

Настины упражнения не были неуспешны. Тело девушки то и дело вздрагивало и Настя, прикрыв глаза, опрокидывалась на спину, глубоко и судорожно дыша. Напряжённые как у пианистки пальцы то раздвигали губки влагалища, то сводили их вместе, то порхали вокруг невидимого мне клитора. Однако, всё то было лишь увертюрой.

Настя больше не перелистывала журнала, найдя для финала роскошную групповую сцену, где две знойных дамы сначала яростно ласкают друг друга, а затем вместе отдаются пришедшему на их зов юноше. Признаться, я вполне разделял её выбор.

Настя вдруг вскинулась, вскрикнула и сползла с дивана на пол. Уже сидя на полу и, мотая головой, как пьяная, она вздрагивала при каждом движении своей ладони, пока последняя волна оргазма не прошла по её юному телу.

Настя закусила губу и, опустив голову на диван, замерла.

«Кончила, — шептал я как ненормальный, — боже мой, какая девочка! Какая девочка!»

Не в силах более сдержать себя, я, торопясь, достал из пиджака носовой платок и подставил его под своего парня. И вовремя. Как только я коснулся своего героя рукой, упругая струя ударила в ловко подставленный носовой платок, и катастрофы удалось избежать. Я тщательно вытер малыша и бросил испорченный платок в корзину для бумаг. Осмотр брюк не дал поводов для беспокойства. Я вернул малыша в его вотчину и застегнул брюки.

Пока я был занят своим туалетом, Настя пришла в себя и, тотчас принялась одеваться. Как ни в чём не бывало, она натянула трусики, не спеша одела лифчик, топик и юбку. Злополучные журналы Настя отнесла обратно на столик, и прикрыла газетой. Затем, бегло посмотрев на часы, она достала принесённый томик Бёрнса и, вздохнув, занялась переводом.

Глава 3 Книжная фея

Весь следующий день я метался по своей холостяцкой квартире, не находя, чем отвлечься от невесёлых мыслей. Всё валилось из рук. Конечно, нельзя было так поступать с девушкой. Вместо того, чтобы устроить незабываемый вечер со свечами и поцелуями, я бросился лапать это юное создание, раздел, да ещё и трусы снял. «Впрочем, — возразил мне внутренний голос, — трусы то она сама попросила снять». Всё одно, вышло нескладно. Не придумав, чем занять мысли и руки, я вовремя вспомнил народную мудрость о том, что клин вышибается клином, и отправился в библиотеку.

Нет, нет, я вовсе не спятил, и не решил броситься в пучину книжных премудростей. В библиотеке работала моя давняя подруга и любовница Нина. Нина была старше и мудрее меня, и я поверял ей свои самые сокровенные тайны. Она с лёгкостью прощала мне все мои шалости, я же, старался не обращать внимания на её многочисленных мужей.

Библиотекарша Нина сидела в кресле и сосредоточенно листала внушительный фолиант. Увидев меня, она удивлённо приподняла бровь и, строго глядя на меня поверх очков, деловито бросила:

— Зайдите в подсобку, Максим Сергеевич, я подготовила ваши книги.

Удивление Нины было вполне понятным: я явился без звонка, да ещё и в середине её рабочего дня.

Петляя в лабиринте мрачных шкафов с периодикой и рядами энциклопедий, я добрался до библиотечной подсобки. Здесь хранились редкие и особо ценные книги, а также обветшалые, которым была уготована вторая жизнь в новых коленкоровых переплётах. Я любил бывать в этом тесном, пропахшем типографской краской книжном раю.

В отдельном шкафу тут была собрана фантастика, детективы и приключения. Случалось, ради этого шкафа я пропадал здесь часами, перелистывая Жюль Верна, Беляева и Конан Дойля. А затем приходила библиотекарша Нина, закончившая свою трудовую вахту. Мы запирали дверь, и в этом книжном раю начиналась уже другая, совсем некнижная жизнь.

Не прошло и пары минут, как за дверью зацокали каблучки, и в подсобку зашла Нина. Очки она оставила на конторке, однако, в своей ослепительно белой блузе и чопорной юбке, всё одно, походила сейчас на учительницу. Она обернулась в коридор и крикнула:

— Танечка, солнышко, подмени меня ненадолго, я кофейку выпью.

Она заперла дверь и уже совсем другим тоном спросила:

— Ты чего среди дня явился? Так припёрло?

Вместо ответа я судорожно обнял её, трогая мягкую податливую спину. Нина увернулась от поцелуя, подставляя мне белую незагорелую шею.

— В губы не надо, — громко шепнула она, — я не взяла помаду, а эта сучка враз догадается. Небось, стоит сейчас под дверью, слушает.

— Танечка?! — удивился я. — Этот мышонок?

— Этот «мышонок» второй год по вызову работает. — Нина плотоядно усмехнулась, — она вообще на этом деле повёрнутая.

— Так может, к нам её позовём? — почти пошутил я. — Чего девочке одной там маяться?

— А работать, кто будет? Нас двое сегодня.

— Закроем вашу богадельню на пару часов, — снова почти пошутил я, — никто и не заметит.

— Ах ты, кобель, — Нина стукнула меня в грудь кулачком. — Дай тебе волю, ты из нашей библиотеки бордель сделаешь.

— А что, — сказал я теперь уже не шутя, — посещаемость резко возрастёт, да и доходы…

— У меня пятнадцать минут, — напомнила Нина, и я принялся судорожно расстёгивать её блузу. Нина не признавала лифчиков, и это облегчило мою задачу.

— Юбку не трогай, — предупредила она мой порыв, — туда сегодня не будем.

Она выпростала блузу из юбки и, оголив груди и живот, села на венский стульчик и, поманила меня.

— Нина, — сказал я, расстёгивая брюки, — я, кажется, влюбился.

Она взяла моего парня сильной уверенной рукой и принялась мять так, как, должно быть мнёт глину скульптор, чтобы сделать её живой и податливой.

— Ты её оттрахал уже? — осведомилась Нина, не прерывая экзекуции.

— Что ты! Она ещё девушка, — горячо возразил я, — она похожа на ангела.

Я сбивчиво, опустив лишь детали, рассказал свою историю с Настей, завершив её эпизодом с кружевными трусиками.

— Сегодня сюда кончишь, — сказала Нина, смыкая свои зефирные груди, — и постарайся не накапать на юбку.

Я препроводил разгорячённого парня в предназначенную ему гавань и, взяв Нину за плечи, принялся завершать начатое. Какое-то время мы отдавались близости молча. Лишь поскрипывал нам в такт старенький венский стул.

— Ну же, Макс, — заторопила Нина, — давай уже.

Я ускорился, но быстро достичь финала не получалось. Тогда, прикрыв глаза, я представил перед собою Настю. Её голое хрупкое тело, её глаза, полные испуга и страсти, её юные груди, упругие как шёлк…

С новой силой я бросился на штурм цитадели и, на этот раз, преуспел, перепачкав жемчужным соком обе груди и шею своей любовницы. Памятуя о любопытной Танечке, я не дал волю рвущемуся из меня стону. Я лишь замер, часто дыша и судорожно сжимая нинины плечи. Нина терпеливо ждала, пока я иссякну, затем снова взяла мой поникший скипетр рукой и приняла в ладонь последние тёплые капли. Наконец, она легонько оттолкнула меня.

— Подай мне вон ту штору, — велела она, указав на тряпичный штабель, аккуратно сложенный на письменном столе.

Пока я отлучился за шторой, Нина сидела неподвижно, ловя ладонью мутные белёсые ручейки, стёкшие на её голый живот.

Нина тщательно вытерлась и придирчиво оглядела юбку. Не обнаружив следов любви, она вернула штору на место.

— Всё равно стирать, — сказала она.

— Что мне делать, Нина? — спросил я, препровождая своего парня к месту постоянной дислокации, — она, наверное, не придёт больше? И как быть с её трусами?

— Если девочка ещё целка, — рассудительно сказала Нина, — то сама она не придёт. Себя самой побоится. Она ведь чуть было не дала тебе.

— И как же быть?

— Позвони сам, извинись. Пригласи её куда-нибудь. Лучше с подругой, чтобы она не так заморачивалась. А когда она будет готова дать по-настоящему, ты и сам поймёшь. Хотя вы, мужики, ничего такого не видите. — Нина вздохнула.

Глава 4 Ультиматум

Ранним вечером, как только позволили дела, я отправился к дому Насти.

«Будь, что будет, — решил я. — В конце концов, ничего постыдного у нас с Настей не произошло. Подумаешь, пару раз поцеловались…»

Успокоив себя подобным образом, я купил букет белых роз и зашагал к Настиному подъезду.

Дверь после недолгой паузы открыла незнакомая блондинка, должно быть та самая Мэри, сестра Насти. Она пропустила меня в прихожую и отступила на пару шагов, давая рассмотреть себя в приглушённом свете бра. Это была молодая эффектная женщина лет тридцати пяти. Мягкие правильные линии её лица не требовали и унции косметики. Под белоснежным блейзером угадывался роскошный бюст, а ладную талию подчёркивал широкий ремень чёрной кожи, в тон юбке и туфлям на каблуках.

От этой роскошной блондинки веяло сексуальностью уверенной в себе женщины. Несколько секунд я не мог оторвать взгляда от новой знакомой и это, кажется, ей польстило.

— Вы так и будете стоять с букетом? — спросила она.

— Да, да, — спохватился я, — это вам.

Блондинка приняла букет и, погрузив в него лицо, проговорила:

— Белые розы — символ непорочности. Что ж, очень к месту.

Подняв от букета глаза, блондинка принялась оценивающе разглядывать меня.

— А Настенька дома? — спросил я, чтобы, как то справиться с возникшей паузой.

— Дома, где ж ей быть? Сидит у себя в спальне и ревёт. Да вы проходите, я её позову. — Блондинка сделала приглашающий жест и удалилась.

Я разулся и протопал в гостиную. Комната была обставлена без роскоши, но добротно и с безусловным вкусом. Шторы из мягкого бархата были подобраны в тон изумрудно-зелёным креслам и дивану. С развешанных на стенах пастелей на меня смотрели Эйфелева башня, голландские домики и Биг Бэн. Я сел в кресло и почувствовал, что руки мои дрожат.

Настя вошла в комнату и, не глядя в мою сторону, всхлипнула. Мэри появилась следом и сунула в руку сестре белый носовой платочек.

— Утрись, лахудра, — шепнула она Насте, — Максим Сергеевич на тебя смотрит.

Я сразу понял, что тучи сгустились не только над моей головой.

Мэри опустилась в кресло против меня, а Настя так и осталась стоять у двери, теребя пальцами платок.

— Пожалуй, начнём, — вздохнув, сказала Мэри, — я знаю всё, что произошло между вами Максим Сергеевич, и Настей.

Она приложила палец к губам, предупреждая моё желание объясниться, и продолжила:

— Настя всё рассказала мне и я рада, что вы с этой дурочкой смогли вовремя остановиться.

Настя всхлипнула и вытерла платком мокрую от слёз щёку. На меня она по-прежнему не смотрела.

— Настя мне не родная сестра, — несколько смягчила свой тон Мэри, — мы, всего лишь, кузины. Однако, я пообещала её родителям, что девочка начнёт половую жизнь не раньше, чем закончит второй курс в институте.

— Мэри, пожалуйста… — взмолилась Настя, но кузина строго взглянула на неё и девушка умолкла.

— Родители Насти в Аргентине, — продолжила Мэри, — и пробудут там ещё год. Всё это время именно мне надлежит следить за её непорочностью. Однако, — добавила она после недолгой паузы, — я не стану препятствовать вашим чувствам.

Я с недоумением посмотрел на Мэри. Настя перестала всхлипывать и тоже посмотрела на свою кузину.

— Я разрешу вам видеться, — сказала Мэри с тем выражением, с каким королевы милуют приговорённых к казни, — но, только здесь, и только в моём присутствии. Настя, ты можешь подойти к Максиму Сергеевичу.

Настя вопросительно посмотрела на меня и сделала робкий шаг. Я поднялся из своего кресла и замер, не зная, как вести себя дальше.

— Ну, что же вы, Максим Сергеевич, — сказала Мэри с лёгкой усмешкой, — подойдите к девушке, обнимите её. Вот уж не думала, что вы такой робкий.

Я приблизился к испуганной Насте и взял её за руки.

— Теперь поцелуйтесь, — скомандовала Мэри, — а то стоите как пионеры.

Я чмокнул Настю в висок, и та немедленно густо покраснела.

— Ладно, — сказала Мэри и решительно встала, — на сегодня достаточно. Настенька, я попрошу тебя сбегать на почту за бандеролью.

— От мамы?! — Настя вдруг ожила и заулыбалась.

— От мамы, — Мэри протянула сестре листок квитанции. — По дороге захвати молока и хлеба. А мы тут с Максимом Сергеевичем поговорим о возвышенном.

Настя с тревогой взглянула на меня, но я ободряюще улыбнулся ей, и девушка стремглав бросилась в прихожую одеваться. Через минуту дверь за ней хлопнула, и я остался наедине с Мэри.

— Ну а теперь, мон шер, поговорим по-взрослому, — тотчас произнесла Мэри совсем уже другим тоном. Для начала, Максим Сергеевич, верните ка мне трусы.

— Да, да, конечно, — я излишне суетливо извлёк из кармана пиджака упакованный в изящный конверт забытый Настей предмет туалета и, положил на стол. — Поверьте, это вышло случайно.

Мэри с усмекой извлекла трусики, повертела их на пальце и, бросила на диван.

— Между прочим, — сказала она, — Настька их у меня слямзила, когда к вам собиралась. Она бы и лифчик мой прихватила, но тут уж совсем не по размеру.

Мэри кивнула на свой ладный бюст, и мой взгляд невольно задержался на этой весьма примечательной части тела. Мэри как бы ненароком оголила плечо и грудь чуть больше дозволенного этикетом.

— Что скажете, Максим Сергеевич, — сказала она вдруг, — а ведь не хуже я вашей Настеньки!?…

Пока я соображал, как ответить, Мэри поднялась с кресла и сделала пару шагов в мою сторону.

— Мне кажется, — сказала Мэри, делая ещё один шаг, что после того, как вы держали в руках мои трусы, нам пора бы уже перейти на «ты» и, познакомится чуточку ближе.

Она остановилась и вопросительно посмотрела на меня.

— Да, Мэри, — закивал я, отчего-то пятясь к окну, — это было бы чудесно.

— Ну, так вот, Максим Сергеевич, Настьку я трахать тебе не дам, — сразу же заявила Мэри, перейдя на «ты». — Она ещё пока целочка, и мне её нужно предъявить родителям в первозданном виде. Лижитесь и обжимайтесь сколько угодно, но только здесь, и при мне.

Глава 5 Страсти по Мопассану

Следующий день не задался с самого утра. Перебирая бумаги в офисе, я никак не мог сосредоточиться, и всё время возвращался мыслями к событиям вчерашнего вечера. Я клял себя за то, как легко позволил себе изменить Насте. И с кем! С её же сестрой, пусть и двоюродной. Я теперь не представлял себе дальнейших отношений с кузинами. Неужели, чтобы видеться с Настенькой, мне придётся тайно встречаться и с Мэри!? Нужно будет поговорить с этой шантажисткой, признать, что мы с ней оба ошиблись и что встречаться нам в тайне от Насти никак не следует.

Придя к такой максиме, я вдруг вспоминал прыгающую поплавком белокурую головку Мэри, её круглые вздрагивающие в моих ладонях ягодицы. Тотчас мой парень оживал, проявляя несогласие с моими благородными намерениями, и вся моя решимость по поводу объяснений с Мэри тут же куда-то испарялась.

Промучившись так до обеда, я запер бумаги в сейф и отправился в библиотеку. Нина на этот раз не удивилась моему визиту. Посетителей в абонементном зале не оказалось, и мы сразу направились в подсобку. Танечка, оставленная на ресепшене, проводила нас обиженным взглядом.

— Что-то ты зачастил, Макс, — проговорила Нина, оказавшись в моих объятьях.

— Нина, что мне делать? — в отчаянии спросил я, судорожно расстёгивая её блузу.

Нина присела на венский стульчик и, пока она возилась с моей ширинкой, я поведал ей о событиях вчерашнего дня.

— Значит, и в рот взяла и раком встала, — подвела Нина итог моего рассказа, беря умелой рукой извлечённого из ширинки узника. — Ай да сестричка!

— Как мне быть с Настей? — взмолился я. — Я не могу ей открыться.

— И не надо, — сказала Нина спокойно. — Будешь потрахивать и ту и другую.

Она оттянула кожицу на головке и потрогала её языком.

— Как знала, что ты сегодня зайдёшь, губы не красила, — сказала библиотекарша и приняла головку моего парня в рот.

Я подался вперёд, запустив пальцы в её огненные волосы.

Нина ласкала моего парня губами и языком, старательно и умело. Она проделывала это с тем же усердием, как если бы исполняла порученную ей ответственную работу.

«Странно, — подумал я, вспоминая неистовый натиск Мэри, — как по-разному сосут эти женщины! Интересно, а как бы сделала это Настя?»

Воспоминание о Насте и её кузине распалили меня до крайности, и я едва не кончил библиотекарше в рот. Однако, Нина чутко уловила предел моей прочности и выпустила мученика на волю.

— Теперь ты садись, — сказала она, переводя дух и поднимаясь со стула.

Я внял её просьбе и сел на ещё тёплое скрипучее сиденье.

Пока Нина закатывала на живот юбку и стягивала трусы, я в который раз успел отдать должное её округлой ладной фигуре.

— Ну что, — спросила она подбоченясь, — не хуже я твоих сучек?

— Ниночка, — сказал я с неподдельным восторгом, — ты лучшая! Хочу только тебя.

— Враньё, конечно, а всё одно, приятно, — сказала она и, подойдя к книжной полке, сняла оттуда том Мопассана. Среди ветхих, пожелтелых страниц обнаружился одинокий презерватив в серебряной упаковке.

— Одень, — велела Нина, — я, всё-таки, дама замужняя.

Она сама вскрыла упаковку и, вставив колечко презерватива в рот, с цирковой ловкостью облачила моего парня.

Стул жалобно скрипнул, когда Нина грузно опустилась на меня, широко разведя ноги. Я испугался, что он развалится под нами в самый неподходящий момент. Но он сдюжил и лишь меланхолично потрескивал от каждого движения Нины. Она между тем обхватила мою шею мягкими руками и предоставила мне свои губы. Поцелуй был долгим и внимательным. Руки мои также не бездействовали, изучая груди и ягодицы библиотекарши. Какое-то время мы молчали, занятые друг другом. Наконец, Нина прервала поцелуй и, глядя на меня туманными глазами, зашептала:

— Не смей забывать меня, слышишь!? Не смей!

Я прильнул губами к её тёплой шее:

— Ниночка, что ты, мы ведь не первый год с тобой…

— Забудешь, — снова шепнула она, — Настенька твоя ножки раздвинет и, забудешь.

Я ничего не ответил, представив на миг, как Настя, голая и желанная, лежит передо мной, разметав ноги. Пламя желания охватило меня с новой силой. Я подхватил Нину за пышную талию, и, повалив на стол пустил парня в атаку. Нина тотчас переняла темп и, забросив ногу мне на плечо, принялась вскидываться при каждом моём натиске, хлопая по столешнице голыми ягодицами. Если бы Танечка стояла сейчас под дверью, то, наверняка, догадалась бы о происхождении этих звуков.

Ещё минута такого аллюра и я кончил, судорожно хватая губами пляшущие передо мной Нинины груди. — Не выходи, — шепнула она, — я догоняю.

Нина метнула руку в промежность и яростно задвигала ею, принимая эстафету у моего поникшего парня. Этот двойной натиск увенчался успехом и Нина, громко выдохнув, упала лицом мне на плечо и затихла, нервно и часто вздрагивая.

Наконец, она встрепенулась как ото сна и, чмокнув меня в лицо, решительно поднялась.

— Презик сними и мне дай, я уберу, — сказала она уже обыденным тоном и принялась одеваться.

Я разоблачил парня и протянул его наполненную одёжку Нине. Она быстро завернула презик в салфетку и бросила в урну у двери.

— Чего расселся, — бросила мне Нина, оправляясь перед осколком зеркала, — Танька, небось, на сироп уже изошла.

Я встал и быстро привёл себя в порядок. Нина придирчиво осмотрела меня и сунула мне в руки тот самый том Мопассана.

— Для конспирации? — спросил я, принимая увесистый фолиант, — надеюсь, закладок там больше нет?

Нина покачала головой и вдруг прильнула ко мне:

— Не забывай меня, ладно? — шепнула она как заклинанье, и уткнулась лицом мне в плечо.

Я хотел сказать ей что-то бодрое, но не смог. Сухой, неприятный ком подкатил мне под горло. Я обнял Нину и погладил по вздрагивающей спине. Нина тихо, беззвучно плакала. Но то была лишь минута слабости. Нина вдруг встрепенулась и, отстранившись, не глядя мне в лицо, смахнула ладонью нечаянные слезинки.

Глава 6 Ангел под присмотром

Дверь мне снова открыла Мэри. Увидев меня, она плотоядно улыбнулась и отступила в прихожую. Я шагнул вслед за ней. На этот раз Настина кузина была одета в красное вечернее платье, под которым легко угадывались не стеснённые лифом груди. Мэри позволила мне рассмотреть себя в этом новом обличии, затем стала рядом и, глядя в глаза, спросила:

— Ну, и что ты решил?

Рука Мэри легла мне на ширинку, но в этот миг из комнаты донёсся взволнованный Настин голос:

— Машуля, кто там?

— Это к тебе, Настенька, — крикнула Мэри, — Максим Сергеевич, с цветами и конфетами.

Она убрала ладонь и быстро шепнула:

— Учти, долго я ждать не буду.

Настя влетела в прихожую и замерла, глядя на меня и на подарки.

— Это мне!? — всплеснула она руками.

— Да, Настенька, это тебе, — я протянул девушке букет розовых орхидей и конфеты.

Настя смутилась и закрыла лицо цветами.

— Надо же, пахнут, сказала она, — а мне ещё цветов никто не дарил.

Мэри, демонстративно не глядя на нас, прошла в зал, и уже оттуда раздался её голос:

— Настенька, можешь пригласить Максима Сергеевича к себе в спальню. И никаких раздеваний сегодня, только поцелуи.

— Пойдёмте, — шепнула мне Настя и взяла за руку.

Мы миновали залу, где проистекали события вчерашнего дня и очутились в маленькой, но уютной комнатке, решённой в тёплых пастельных тонах. Повсюду, на кровати, тумбочке, подоконнике и, даже на полу, лежали, сидели и стояли многочисленные игрушки. Здесь было с десяток кукол с разноцветными волосами, большой плюшевый медведь, жираф, кролик и попугай.

— Это мои друзья, — объявила Настя. — Когда мне бывает грустно, я с ними разговариваю.

— А вчера тебе тоже было грустно? — спросил я, гладя девушку по щеке.

— Вчера я плакала целый день, — сказала она просто, — пока вы не пришли.

Я коснулся пальцами Настиной шеи. Она зажмурилась и подалась ко мне в ожидании поцелуя, но коробка конфет, которую она всё ещё прижимала к груди, помешала мне в этом. Я взял у неё конфеты и цветы и положил на тумбочку под охрану сиреневого кролика.

Настя так и стояла, закрыв глаза. Я обнял её и стал целовать в губы. Поцелуй длился бесконечность.

И лишь, когда я почувствовал, как Настя мякнет в моих руках и вот-вот готова рухнуть на пол, я подхватил девушку и отнёс на постель.

— Голова закружилась, — прошептала она, когда я снова склонился над ней, — поцелуйте меня ещё.

Я снова припал к её губам и Настя, обняв за шею, притянула меня к себе. Я рухнул рядом с ней на постель, и мы опять предались поцелую.

Мои руки сами по себе метались вдоль её тела, пока не задержались на маленькой упругой груди. Настя перехватила мою руку, но не мешала мне, пока я пытался нащупать пальцами крохотный сосок. Мне удалось это, и Настя вздрогнула, с неожиданной силой, сжав мою руку. Я надавил на сосок, и Настино тело немедленно отозвалось короткой судорогой.

Она выпустила мои губы и откинулась на подушку. Глаза её были по-прежнему закрыты. Настя лежала на спине, разметав руки, и была так желанна, что я едва сдерживался, чтобы не сорвать с неё юбку и трусики. Однако, помня наставления Мэри, я лишь продолжал теребить соски девушки, доводя её до вершин блаженства.

Оказавшись в оперативном тупике и, не имея возможности раздеть девушку, я не знал, как продолжать осаду. Моя попытка проникнуть под юбку Насти пресеклась ею решительным образом.

Мои терзания разрешила Мэри, бесцеремонно вошедшая в спальню.

— На сегодня достаточно, — сказала она, — Настеньке пора заниматься, да и у вас, Максим Сергеевич, наверное, дела.

— Да, да, — спохватился я, сдёргивая руку с настиной груди, — мне, действительно пора.

Я решительно встал и направился к двери. Настя приподнялась на локте и посмотрела мне вслед совершенно пьяными глазами.

— До свидания, Максим Сергеевич, — проговорила она, и вяло помахала мне.

В прихожую мы вышли вдвоём с Мэри.

— Когда? — спросила она, пока я обувал туфли.

— Не сегодня, — сказал я, и устало улыбнулся.

Мэри подошла ближе и запустила ладонь мне под рубашку.

— Боишься, что Настька узнает? — шепнула она, царапая ноготками мою кожу. — Тогда давай у тебя или хату снимем.

— Мэри, — вздохнул я, деликатно выпроваживая её руку, — когда буду готов, я скажу.

Я поцеловал её ладонь и, не оборачиваясь, вышел.

Глава 7 Лабиринты порока

Однако, домой я не торопился. Перед глазами всё ещё была разметавшаяся на постели Настя и моя неудовлетворённость требовала действий. Если бы не вечерний час, я отправился бы прямиком в библиотеку. На квартиру же к Нине я поехать не мог по причине её очередного замужества. И тут я вспомнил о Танечке. Я порылся в кармане и едва нашёл изрядно помятый листок. Я с трудом разобрал номер, написанный торопливой рукой. Хуже всего дело обстояло с последней цифрой. Она была смазана нечаянной дождевой каплей, и я принялся звонить наугад. Две первых комбинации пропали впустую: абоненты были недоступны. Третий абонент весело обматерил меня за поздний звонок.

Повезло мне лишь с четвёртого раза. Танечка подняла трубку сразу, точно ждала моего звонка.

— Приезжай, — коротко сказала она и продиктовала адрес.

Время было довольно позднее, и я решил не мотаться в поисках цветов, шампанского и прочих атрибутов разврата. Через четверть часа сумасшедшей гонки по опустевшим вечерним улицам, я очутился в Лефортово, где, судя по адресу, жила Танечка. Нужный дом я нашел сразу: тысячеглазая высотка, отдаленно напомнившая мне мрачную башню Саурона.

Мне не пришлось топтаться у домофона: запоздалый собачник распахнул передо мной дверь, и я ринулся внутрь подъезда. Лифт был свободен и нехотя вознёс меня в московское поднебесье. Не успел я толком нажать кнопку звонка, как дверь тотчас же распахнулась.

Танечка была в домашней пижаме, запахнутой мягким поясом. Распущенные волосы тяжелой янтарной волной рассыпались по плечам.

— Ты всё-таки приехал, — только и произнесла она, нервно поправляя очки и впуская меня в квартиру.

Больше мы не сказали друг другу ни слова. Какая-то непреодолимая сила подхватила нас, и мы здесь же, в прихожей слились в жадном и торопливом поцелуе.

Танечка первой принялась срывать с меня одежду, торопясь и царапая мою кожу ногтями. Очень скоро я остался без рубашки, но этого ей было недостаточно. Не отрываясь от моих губ, Танечка запустила ладошку мне под ремень, но не преуспела. Теперь уже я сам вознаградил её нетерпение, стремительно расстегнув пряжку и молнию на ширинке.

Буквально стащив с меня брюки, Танечка рухнула на колени и, без прелюдий, приняла моего парня в рот. Её быстрый язык в считанные секунды поднял моего парня до космических высот. Танечка же, ни на миг, не выпуская его, продолжала раздеваться. Закинув руки за спину, она расстегнула лифчик и бросила его на пол. Туда же отправились и трусы.

Утолив первый безудержный порыв страсти, Танечка выпустила вдруг мой жезл и, переводя дыханье, неожиданно спросила:

— Мы, наверное, не с того начали? Может, надо было предложить тебе кофе? Или чего-то выпить?

— Разве что позже, — пробормотал я, целя своего парня обратно в рот девушке.

Однако, Танечка мягко отстранила его и поднялась с пола.

— Пойдём на кровать, — просто сказала она. — А то, коленки замёрзли.

Она подхватила с пола разбросанную одежду, взяла меня за руку и увлекла за собой. Мы быстро миновали тёмную гостиную с мерцающим телевизором в углу и оказались в спальне с разобранной кроватью посередине. Танечка первой бухнулась поверх пестрых шёлковых простыней, с кошачьей грацией разметавшись поперёк ложа.

Я медлил, с удовольствием разглядывая её упругое миниатюрное тело в мраморном свете ночника. Приняв эту минутную задержку за мою нерешительность, Танечка с усмешкой бросила:

— Ну, что ж вы, Максим? С Ниной Петровной вы, кажется, так не стеснялись?

— С Ниной Петровной? — спросил я с максимально невинным взглядом. — Мы с ней только о книгах беседовали. Я, знаешь ли, люблю полистать на досуге…

— Например, Мопассана? — перебила меня Танечка. — Полно, Максим, я ведь за вами не только подслушивала, но и подглядывала.

— Ай, яй, яй! — пожурил я Танечку. — За это несносных девчонок наказывают, и шлёпают по попе.

— Так в чём же дело!? — усмехнулась «несносная девчонка». — Возьми, да отшлёпай.

Она повернула ко мне гладкую белесую ягодицу. Я сел рядом на край постели и, склонясь, коснулся губами едва приметной полоски, разделявшей пломбирную белизну ягодицы от патины летнего пляжного загара.

— И это все наказание? — с притворным разочарованием вздохнула Танечка.

— Нет, не все, — бросил я плотоядно.

Я подхватил Танечку под колено, развернул поперек кровати и развел ее худенькие как у школьницы ноги в стороны. Танечка вскрикнула от такого стремительного натиска, но не сделала и попытки помешать мне. Рухнув на колени и торопливо целуя ее в раскрытые ноги, я быстро добрался до заветной ложбины. Танечкино лоно было аккуратно и гладко выбрито. Когда мои губы коснулись теплой упругой плоти, Танечка опустила к промежности узкую ладонь. Но, вовсе, не чтобы мне помешать. Ее тонкие пальцы развели губки в стороны, приглашая меня войти. Я немедленно отправил свой язык в танечкины глубины, чувствуя терпкий солоноватый вкус плоти. Танечка подалась мне на встречу. Ее рука легла мне на голову. Точно предупреждая мое возможное бегство, Танечка до боли вцепилась мне в волосы. Но отступать я и не думал. Исследовав горячую тесноту танечкиного грота, я сосредоточился на клиторе девушки, жадно трогая его то языком, то губами. Танечка отвечала шумными вдохами. Ее бедра то разлетались широко в стороны, то сжимали мою голову так, что становилось трудно дышать.

Наконец, она оттолкнула меня. Ее стремительные тонкие как у пианистки пальцы метнулись к влагалищу. Танечка принялась яростно и размашисто теребить свою плоть. Я на миг замер, увлеченный этим процессом, но Танечка крикнула мне хриплым, срывающимся голосом:

— Трахни меня, чего смотришь?!..

Я не стал медлить, чувствуя растущее непреодолимое желание к этой юной, готовой снова и снова отдаться мне девушке. Наши руки, губы и тела сплелись в яростной судороге. Больше не было произнесено ни слова. Теперь они были неуместны. Теперь мы вмести неслись к близкому и желанному финишу.

Глава 8 Цена компромисса

На работе я добросовестно промучал себя до обеда, выпив при этом литр крепчайшего кофе. Однако, осознав, что эффективность моя после многотрудной ночи чрезвычайно низка, я покинул офис и отправился с визитом к Насте и её кузине.

По дороге я заскочил в маркет и купил сёстрам по шоколадному набору, про себя определив это как компенсацию за вчерашнюю мою эпопею.

С каждым шагом, приближавшим меня к настиной квартире, я в который раз задавал себе один и тот же вопрос: как быть с ультиматумом Мэри? При других обстоятельствах я бы не раздумывая закружил бы с кузиной в любовном танце. Но Настя!.. Мне становилось не по себе от мысли, что ей всё станет известно.

Я вздохнул и, так ничего не решив, вошёл в знакомый подъезд…

Однако, на этот раз я не был допущен к своей ученице. Мэри, встретившая меня в прихожей, сразу же охладила мои надежды.

— У Настеньки завтра трудный день, — сказала она со вздохом, — ей сегодня не до романтических встреч.

— Жаль, — пожал я плечами, — так хотелось увидеться!

— Только с ней? — спросила Мэри с усмешкой.

— Не только, — я подошёл к Мэри и, глядя ей в глаза, тихо спросил: — чего ты хочешь?

— Тебя, — сказала она просто. — Хочешь встречаться с Настькой, удели своё драгоценное время и мне.

Это был откровенный шантаж, но желание обладать Настей было сильней меня, и я сдался:

— Хорошо, где и когда?

— Сегодня и здесь, — Мэри улыбнулась, торжествуя свою маленькую победу.

— Здесь?! — оторопел я, слыша, как Настя в своей комнате зубрит теорему Стокса.

— У нас в ванной течёт кран, — усмехнулась Мэри, — надо бы посмотреть. Мужчины, знаете ли, нет в доме.

— Хорошо, идём, — с готовностью сказал я, но Мэри остановила меня.

— Не сейчас, — сказала она, — сначала, так и быть, загляни к Насте, а я тебя позову. Попозже.

Мэри величественно удалилась. Вздохнув, я отправился в Настину спальню.

Настя сидела спиной к двери и, то и дело, подглядывая в тетрадь, проговаривала вслух уравнения Максвелла. Я подкрался сзади и положил перед ней коробку с десертом.

Настя взвизгнула и, тотчас позабыв про Максвелла, бросилась мне на шею.

— Я так скучала, Максим Сергеевич, — прошептала она, подставляя мне лицо для поцелуев.

— Я тоже скучал, Настенька, — искренне сказал я, трогая губами её волосы, — безумно скучал.

Наши губы и руки пришли в неистовое движение и очень скоро, освободив Настю от одежды, я отнёс её на кровать. Пока я ласкал губами и языком соски девушки, Настя приложила ладонь к своим трусикам и принялась поглаживать себя через тонкую ткань. Я пришёл к ней на помощь и, на этот раз моя рука отринута не была.

Наш дуэт наверняка добился бы успеха, вознеся Настю к вершинам блаженства, если бы не Мэри.

— Максим Сергеевич, — позвала она, выглядывая из-за двери, — вы обещали мне починить душ.

— Вечно ты всё испортишь, Машка, — вскинулась Настя, прикрывая голую грудь схваченной со стола тетрадью.

— Я не надолго, — виновато улыбнувшись, я направился вслед за Мэри.

Пропустив меня в ванную первым, Мэри защёлкнула дверь и,

одарив меня улыбкой изголодавшейся пантеры, принялась расстёгивать мои брюки.

— А если Настя подойдёт к двери? — спросил я, следя за тем, как

рука Мэри, завладев трофеем, извлекла его из ширинки.

— Пускай, — беспечно ответила Мэри, — всё равно когда-нибудь да узнает.

Держа одной рукой пленника, другой Мэри пустила воду через душ, и ванная наполнилась дождевым шумом.

Тотчас, изогнувшись с непостижимым изяществом, Мэри приняла своего пленника в рот. Я не особенно церемонился с шантажисткой и, схватив её за шею, принудил встать на колени. Держа голову кузины руками, я дирижировал её движениями. Как и в первый раз, она сосала с той первобытной жадностью, на какую, способны только самые страстные дамы.

Предвидя скорый финал, я отнял у Мэри её добычу, чтобы дать парню короткую передышку. Мэри застонала как раненая тигрица, и я лишь понадеялся, что шум воды заглушил этот стон. Используя паузу, я раздел кузину до трусов и лифчика и принялся исследовать её груди.

Однако, столь невинные ласки недолго занимали Мэри. Она высвободилась из моих объятий и, приспустив трусы, наклонилась, опираясь руками на бачок унитаза. Мне пришлось воспользоваться столь явным приглашением. Я вошёл в неё одним скупым и точным движением и, взявши Мэри за ягодицы, пустил парня в безумный танец любви. Мэри с такой силой вцепилась в унитазный бачок, что у меня промелькнула мысль, как бы не пришлось чинить потом ещё и его.

Финал был близок. Я вынул своего парня как клинок из ножен и, развернув Мэри к себе лицом, снова опустил её на колени. Она зажмурила глаза и запрокинула лицо, готовясь к последним аккордам страсти. Я обильно кончил ей на щёки и губы. Мэри вздрагивала от каждой капли и открыла глаза лишь когда, жемчужные ручейки потекли по её шее. Она засмеялась и что-то сказала мне, но я не разобрал из-за шума воды.

Оставив Мэри умываться, я привёл себя в порядок и, вышел из ванной. Из Настиной спальни всё ещё слышался монотонный зубрёж. Вздохнув о своей неправедной жизни, я тотчас направился туда.

Увидев меня, Настя с шумом захлопнула учебник по общей физике и пытливо уставилась на меня.

— Починили? — справилась она с явным сарказмом.

— Да конечно, — бросил я безмятежно, — нужно было

всего лишь подтянуть гайку.

— Гайку?! Вот, стерва, Машка. Ничего там у нас не капало. — Сказала Настя с обидой. — Это она нарочно, чтобы вас туда заманить.

— Зачем это? — спросил я не своим голосом.

— Как зачем?! Ей же обидно, что вы ко мне, а не к ней приходите. Ведь приставала она там к вам, скажите, нет?

— Ну, что ты, Настя! — замотал я головой.

— Да я по глазам вижу, что приставала.

Не в силах ответить что-то внятное, я лишь пожал плечами.

— Я хочу, чтобы вы раздели меня, — заявила вдруг Настя, — совсем, до гола. И путь Машка это увидит. Пусть видит, что вы — мой!

Глава 9 Тайное и явное

Танечка ответила не сразу, и голос её показался мне каким-то усталым и растерянным.

— Может быть, я не вовремя? — Спросил я с беспокойством.

— Нет, нет, приезжай, — сказала она взволнованно, — нам надо поговорить.

Теряясь в догадках, я помчал к Танечке.

Танечка открыла мне сразу, точно дожидалась в прихожей.

— Хорошо, что ты приехал, Максим, — смущённо улыбнулась Танечка, пропуская меня в квартиру.

Она была явно на взводе и тщетно пыталась это скрыть.

— Мне нужно многое рассказать, — сказала она, нервно поправляя очки.

Я сел на диван и приготовился слушать.

— Ты не возражаешь, если я закурю? — спросила она, нервно доставая из пачки длинную дамскую сигарету и, прикуривая.

— Дело в том, — начала Танечка, выпустив изо рта упругую струйку дыма, — что я занимаюсь проституцией.

Сказав это, она нервно затянулась и продолжила:

— Ты мне нравишься, Максим, и я хочу, чтобы между нами всё было по-честному.

Танечка жестом остановила моё желание сказать какую-нибудь банальность и продолжила:

— Это длится уже два года. Время от времени у меня бывают мужчины и я сплю с ними за деньги.

Танечка затянулась ещё раз, затем ткнула недокуренной сигареткой в пепельницу и, глядя в сторону, сказала:

— Ну, вот, ты и знаешь теперь всё и, наверное, должен сейчас уйти. Прости, что не рассказала тогда, сразу…

Не говоря ни слова, я подошёл к Танечке, взял за плечи и притянул к себе. Наш поцелуй получился таким же жадным и яростным как и в первый раз.

Наконец, вырвавшись из моих объятий, Танечка торопливо разделась и опустилась на колени. Ей не пришлось ждать долго.

Я судорожным движением освободился от брюк. Секунда, и Танечка приняла трепетными губами головку моего дьявола. Она не спешила принимать его в рот. Напротив, точно дразня, она осыпала моего парня быстрыми поцелуями и трогала языком.

Изнемогая от желания, я хотел было препроводить своего друга в рот Танечке, но она вдруг отстранилась и горячо зашептала:

— Трахни меня, трахни меня сзади, Максим!

Не вставая с коленей, она повернулась ко мне своим роскошным тылом и раздала ноги в стороны.

От такого приглашения не смог бы отказаться даже праведник. Я пристроил своего разбойника к заветным вратам и размашисто вошёл в них.

— А-а-х!!! — протяжно вскрикнула Танечка, — накажи, накажи меня, дрянную девчонку! А-а-а!!!

Танечка вскрикивала при каждом моём погружении так громко, что я начал беспокоиться о нравственности соседей.

Впрочем, наказание не было долгим. Возбуждённый исповедью Танечки и её криками, я бурно кончил на ягодицы девушки. Дождавшись, пока я иссякну, она трусцой убежала в ванную.

Когда Танечка вернулась, она снова превратилась в кроткую библиотекаршу.

— Что теперь будет, Максим? — спросила она, ломая руки, — ты, наверное, не простишь меня?! Господи, как я хотела бы…

Танечка закусила губу и едва не расплакалась.

— Что я могу сделать, — спросила она с мольбой, — чтобы ты не оставил меня?

— Расскажи, как всё началось, — попросил я.

— Рассказать? — Танечка нерешительно улыбнулась. — Ты и в правду хочешь…

— Я хочу знать всё, с самого начала.

— Ну, что ж, — вздохнула Танечка, с начала, так с начала. В институте я подружилась с одно девушкой. Звали её Жанна. Мы с ней бы, что называется, не разлей вода. Жанка всегда была при деньгах и не раз выручала меня. Однажды она сказала мне: «Дура ты, Танька, нашла бы себе мужичонку и не надо было бы каждый рубль считать».

— И с ним надо будет спать за деньги?! — спросила я. Должно быть, у меня был довольно глупый вид. Жанка надо мной посмеялась и объяснила, сколько она берёт за ночь, за час, за минет и за групповуху. Я была в шоке. И оттого, чем занимается моя подруга и оттого, каких это стоит денег.

— И почём же ты берёшь за ночь? — не удержался я.

— Только не вздумай мне заплатить! — вспыхнула Танечка. — Пойми, здесь другое…

— И всё же? Просто интересно, честное слово!

— За час, — полторы, — Танечка ещё гуще покраснела. — Ночь — пятёрка…

— По божески, — кивнул я. — А минет?

— С резинкой, — штука. Если на лицо или в рот кончить, полторы…

— А группа?

— Ну, знаешь!.. — вспыхнула Танечка, — тебе мало того, что я тебе сказала?!

— И всё же?

— Жанка берёт десятку, если мужчин двое, — быстро сказала Танечка.

— А если мужчина и женщина? — не унимался я.

Танечка пожала плечами:

— Если лесби или страпон, наверно, дороже.

— Наверно?

— У меня ещё группы не было, — произнесла Танечка, — доволен?

Теперь уже я пожал плечами.

— И всё же, — улыбнулся я и погладил Танечку по голой руке, — как же всё началось?

— Жанка сказала, что для начала нужно выложить фото в интернет, — вздохнув, продолжила Танечка. — Голой я сниматься отказалась. Тогда Жанка показала мне снимок какой-то актрисы голливудской. Жанка принесла пиджак, кепку, я сделала причёску. — Танечка улыбнулась и покачала головой. — В общем, фотки получились отпадные. Я сама себя не узнала.

— И что же? — нетерпеливо спросил я. — Кто-нибудь клюнул?

— Да, — грустно улыбнулась Танечка, — уже через два дня мне на почту пришло письмо с просьбой о встрече. Я страшно перепугалась. Но и тут, Жанка меня успокоила: «Не понравится, — сказала она, — пошлёшь его к чёрту».

— Словом, ты с ним встретилась, — подытожил я.

— Да, — кивнула Танечка, — пошла на свидание прямо с работы. В чём была: никаких мини юбок и кружевных чулков. Думаю: «Пусть, что будет!»

— Трусила ужасно, — продолжила Танечка. — Думала, если урод какой или старикашка, сразу убегу.

— Так он оказался принцем? — съязвил я, чувствуя лёгкий укол ревности.

— Вполне симпатичный дядька лет сорока. Интеллигентный и обходительный. Я ему сразу понравилась, несмотря на отсутствие кружевных чулок.