Панцироносица. Секрет Резидента. Книга вторая

1.

 1

     Шестёрка челноков, занятая на перевозке отправленной в отпуск команды "Чёрного Солнца" - флагманского звездолёта ВКС Ванахема - заняла отведённые места на лётном поле. Несколько сотен человек, участвовавших в очередной, невесть какой по счёту кампании по защите демократических ценностей Союза Независимых Миров, вышло под тёмное ночное небо. Асгард - газовый гигант, вокруг которого обращался Ванахем, находился на дневной стороне планеты, но звездолётчикам не на что было жаловаться. Они вышли на твёрдую, пусть и закатанную в бетон, землю, вдыхали свежий, лишённый технической стерильности воздух, наслаждались открытым пространством, в котором не были нужны скафандры, и торопились как можно скорее попасть за ограждение, к встречающим их семьям.
     На часах было три пополуночи по столичному времени.
     От челнока под номером "03" отделилась высокая фигура молодого темноволосого человека лет двадцати, с жёстким лицом и телом борца-средневеса. Его офицерская форма не имела знаков различия, и направлялся он не к ограждению, а к гигантской стекло-металлической башне железнодорожного вокзала. На закрытой от посторонних людей платформе его дожидался личный поезд из одного вагона, чей пункт назначения заканчивался на другой, ещё более тщательно закрытой платформе в глубине дворцовых корпусов резиденции Вадена.
     Молодой человек поднялся на нужный этаж, воспользовался электронным пропуском и оказался на платформе. Молча кивнул паре часовых и прошёл в кабину.
     Функции машиниста выполнял боевой андроид. После произнесения условленного пароля искусственный биомеханический организм вышел из ждущего режима и сел за пульт управления.
     - Путь свободен, ваше Высочество, - сказал андроид, - прикажете отправляться?
     - Поезжай, - кивнул юноша, едва заметно усмехаясь при слове "высочество". Он невольно почувствовал расположение к сидящему справа существу.
     Индас-Сиф Ваден, наследник Ванахемского Трона, почти всегда слышал угодливость и подобострастие в голосах людей, что называли его "высочеством". Уважение - крайне редко. Голос андроида не выражал абсолютно ничего; эмоций и чувств в нём было ровно столько же, сколько в электробритве или табуретке. И наследник вдруг подумал, что андроид для него куда ближе и роднее, чем любое существо из плоти и крови. Ближе родного отца и матери.
     И даже ближе, чем принцесса Церена...
     "Оно и не удивительно, - подумал Индас, - если вспомнить, что я мало чем отличаюсь от него. Разве что искусственных деталей во мне нет, хотя, при желании, этот недостаток можно восполнить... а так мы почти братья. Мы даже никогда не спим..."
     У Индаса были весьма серьёзные мотивы для подобных умозаключений, ибо обычный человек в здравом уме никогда не решился бы побрататься с предметом. Он невольно улыбнулся, вспомнив развеселившую его новость о недавнем бракосочетании некой лояльной к режиму богатой вдовы, объявившей своим супругом не абы кого и не абы что, а выставленный в музее подъёмный кран. Порой даже самому изощрённому уму непостижимо - до какой степени одебиливания может дойти человек, испробовавший в этой жизни все мыслимые виды благ и удовольствий...
     "Люди, - подумал Индас, - как же вы убоги и тупы... вы жрёте собственное дерьмо, лишь бы скорость передачи данных не снизилась. Я уже и не знаю, что бы ещё такое придумать для вас, чтобы всласть посмеяться..."
     Он устроился поудобнее, желая насладиться проплывающим перед кабиной урбанистическим хаосом.
     За восемьсот с лишним лет город сильно раздался и вверх, и вширь, и вглубь. Миллионы квадратных километров площади, занятые под десятки тысяч кварталов. Улицы в несколько сотен километров длиной. Миллионы строений самой сложной и удивительной формы. Чтобы представить столичный комплекс Ванахема хотя бы приблизительно, нужно заставить пол в комнате причудливой помесью из радиотеталей, болтов и гаек, кухонной и химической посуды, и в придачу обмотать всё это проволокой, а затем увеличить в миллион раз.
     Сколько лесов, полей, горных хребтов и речных долин было загублено, сколько животных изведено, сколько деревень, сёл и хуторов снесено - одному лишь Богу было ведомо, не считая разве его извечного противника, да ещё тех, кто имел дело со статистикой...
     Перед глазами ванахемского принца проплывала громада строений, озарённая бело-голубым электрическим маревом. Окна комнат и кабинетов были расцвечены белым, голубым и жёлтым, окна нежилых помещений и коммуникаций - бледно-зелёным светом.
     Его завораживала раскинувшаяся панорама. Весь город являл собой издевательство над человеческой природой. Город был памятником извечному стремлению некоторой части человечества - беспрерывно получать и потреблять, не отдавая взамен ничего, кроме отходов и налоговых отчислений. Брать, получать, проедать... и гадить, не особенно задумываясь над тем, что когда-нибудь брать будет нечего и неоткуда, а нагаженное некому будет убирать.
     Пять корпусов резиденции Вадена господствовали над большей частью городских строений. Поезд на гравиплатформах миновал оформленную в форме диска террасу и вошёл в тоннель...
     Тем временем в космопорту "Ванахем-13" царили паника и смятение. Челнок "03" оказался заминирован, и службы правопорядка обнаружили это слишком поздно. Взрыв мощной бомбы превратил посадочную площадку военной зоны в гигантскую воронку, убив при этом несколько человек лётно-подъёмного состава и разметав во все стороны превращённые в хлам машины.
     То, что целью террористов был принц Индас, понимали даже самые ограниченные и убогие, и теперь контрразведчикам предстояла головомойка от короля и долгие - причём, скорее всего, безрезультатные - поиски лиц, покусившихся на жизнь наследника трона.

     Сиф Третий - невысокий, слегка сутулящийся сухощавый человек с обширной лысиной на непокрытой голове - ожидал прибытия сына на платформе, и едва Индас вышел из вагона, тут же направился к нему.
     - Каковы твои впечатления от кампании? - без обиняков поинтересовался правитель Ванахема.
     - Зрелищно, хотя могло быть и лучше, - улыбнулся Индас, - если не считать периодические попискивания необразованной черни о том, что Ванахем несёт демократию лишь на те планеты, где нет сработанных на Мидгарде защитных систем класса "земля-орбита", то кампания прошла весьма и весьма успешно...
     - Пусть кто угодно и как угодно пищит - мне на это наплевать, - сказал Сиф, - в конце концов, люди проглотили нашу версию о мидгарианской кампании - проглотят и гибель Баргуса.
     - Я привёз пакет данных объективного контроля, - Индас отстегнул от пояса небольшой пластиковый футляр, - здесь же и данные о испытании УП. Баргус полностью мёртв. Да, и... как там Церена?
     - Спит. Хочешь, чтобы она вышла к нам?
     - Не стоит, - покачал головой Индас, - ты правильно сделал, что не вызвал её. Нам нужно не откладывая обсудить много такого, о чём посторонним знать необязательно.
     - Мне приготовить подпространственный карман?
     - Да, и немедленно.
     Сиф и Индас прекрасно знали, что Церена по ряду причин не в состоянии заснуть, и их забота о покое будущей королевы была рассчитана исключительно на длинные уши тех, кто мог подслушать их разговор. Дворец Вадена не был защищён от шпионов противника, и кое-где в нём обитали микрофоны. Король и наследник знали об их существовании и активно использовали их в целях дезинформации. Враги Ванахема могли знать многое, единственное, чего им нельзя было знать, так это то, что Сиф, Индас и Церена не были людьми. Они лишь внешне и физиологически казались таковыми, но их настоящие личности не имели ничего общего с тем, что люди обычно именуют душой.
     Они были обитателями Z-измерения, Прогрессорами, воплощёнными в пустые тела-клоны.
     Или, попросту говоря - инкопами.
     Лже-Сиф приступил к изготовлению копий Индаса и Церены сразу же после получения генетического материала, присланного с Земли ныне покойным вице-адмиралом Кинзи, и вскоре после их инициации был разыгран спектакль с участием всех ведущих мировых СМИ. Перед человечеством предстал раскаивающийся ванахемский принц, осознавший все свои ошибки и принявший твёрдое решение взяться за распространение демократии по Галактике. Лже-Церена поздравила своих соотечественников с началом "новой счастливой жизни, осенённой светом прав человека и общечеловеческих ценностей", а затем последовала помолвка - и, само собой, свадьба.
     Лже-Индас всё это время не сидел сложа руки - он готовился стать королём Ванахема. Ходили слухи - не лишённые оснований - что Сиф Третий вот-вот отречётся от трона в пользу сына, что, впрочем, не помешает ему стать советником при новом правителе... 
     Лже-Сиф отлично сработался со своим якобы сыном. Всё-таки вице-адмирал Кинзи, несмотря на допущенные им просчёты, оказался не таким уж глупцом. С настоящим Индасом пришлось бы долго возиться, а Индас-инкоп не нуждался ни в каком обучении - он и без того знал, чем живёт Ванахем и какие цели стоят перед ним.
     - Я хочу сказать о настроениях, бытующих в офицерском корпусе, - начал лже-Индас, когда они прошли в безопасный сектор дворца, -  они вселяют в меня тревогу.
     - Что именно тебе не нравится? - поинтересовался король.
     - То, что некоторые высшие чины Генерального штаба, и ВКС прежде всего, вдруг озаботились судьбой человечества.
     - А что с ним не так? - усмехнулся лже-Сиф, - им не нравятся эксперименты Прогрессоров, то бишь, нас? И кто это там отыскался такой недовольный? Неужели Рубеус?
     - И он в том числе, - кивнул лже-Индас, - до открытого бунта или саботажа ещё далеко, но в среде армейцев явственно витает дух заговора и как результат - вооружённого захвата власти. Поставь себя на место человека. Тебя бы напугала перспектива возрастания количества поддельных людей и вытеснение из среды обитания твоих настоящих соплеменников?
     - Пожалуй, да, - кивнул лже-Сиф, - и мы здесь находимся именно для этого - сживать людей со свету. Я и сам знаю, что естественный прирост населения в Союзе стремительно идёт на спад, а количество инкопов возрастает... но, может, ты излишне подозрителен? Может, источник их беспокойства - отнюдь не мы, а ещё кто-то?
     - Да, армейцы напуганы угрозой вторжения извне в тот самый момент, когда человечество ослабнет... этого исключать нельзя. Но мы должны учитывать все варианты. Сейчас, когда в руках ВКС сосредоточен весь термоядерный арсенал и ракеты класса УП, они вполне могут нанести удар в нашу спину.
     - Да... - король задумчиво почесал лоб, - это будет крайне неприятно... я подумаю - как нам обезопасить себя от них.
     - И это не говоря о взрыве в военной зоне космопорта, - продолжил лже-Индас, - я уверен - заговорщик, либо его агент находился на "Чёрном Солнце", и я был в пределах его досягаемости.
     - Как знать... - пожал плечами король, - бомба сработала с запозданием... кроме того, предполагалось, что я и Церена встретим тебя на лётном поле, но этого, как видишь, не произошло. С командой "Чёрного Солнца" мы ещё поработаем, но пока я убеждён лишь в одном - агент заговорщика находился или находится во дворце, но возле платформы он потерял меня из виду. Кроме того, он не знал, чем в этот момент занималась Церена. Это косвенно свидетельствует о том, что взрыв был произведён не ведающим всей картины исполнителем через радиодетонатор. Мы трое просто обязаны были быть в космопроту и задержаться там... но мы поступили вопреки обязательствам...
     - Да, - улыбнулся лже-Индас, - иногда так поступать полезно... а чем занималась Церена?
     - Забавлялась вместе с Кермисайд, - усмехнулся лже-Сиф, - не скажу наверняка, но твоя баба после этих забав оказалась сильно побитой.
     - Это любопытно, - заинтересовался лже-Индас, - что же они придумали на этот раз? Надо разузнать по горячим следам...
     Хайди Кермисайд служила в разведуправлении ВКС, имела звание кап-лейтенанта и обладала некоторыми специфическими наклонностями, заключающимися в получении наслаждения от истязания своих сексуальных партнёров. Как правило, она предпочитала забавляться с мальчиками в возрасте от четырнадцати до восемнадцати, но порой не брезговала и молодыми девушками...
     А ещё она была человеком, и лже-Индас не исключал, что подробности её совместных с Цереной забав фиксируются и кладутся на стол Джону Рубеусу.
     - Веришь ли, - сказал лже-Индас, направляясь в свои апартаменты, - я боюсь людей. Кто знает, какую свинью они подкинут нам в следующую минуту...
     - Со своей стороны могу сказать то же самое, - отозвался шествующий следом король, - и Церена полностью со мной солидарна.
     - Как ты считаешь... скоро ли нам придётся искать плацдарм среди других, не-человеческих рас?
     - Я буду работать в этом направлении. Мне нравятся мермоки. У них самая совершенная физиология среди всех известных человечеству форм жизни. А как они тебе?
     - Я тоже от них в восторге, - кивнул принц. В самом деле, почему бы Прогрессорм не заняться этой расой разумных гигантских муравьеподобных существ? Они хорошо защищены, превосходны в бою, их пяти чувствам позавидует любой человек...
     - Я пойду к себе, - сказал король, - тебя ждать к просмотру операции на Баргусе?
     - Начинай без меня. Я и без того видел достаточно...
     Лже-Индас вошёл в свою общую с лже-Цереной спальню, и первое, что он увидел - это зарывшуюся лицом в подушку женщину-инкопа. Принцесса была полностью обнажена, а её поджатая нога открывала на обозрение каждому входящему всё самое интересное, чем только располагала женская физиология.
     Вокруг кровати валялось множество вещей - пустые бутылки, нижнее бельё, спринцовка, кожаный намордник, ремни, прутья, кнуты, предметы косметического обихода... В углу пристроилась школьная парта со скамейкой, оснащённые по последнему слову садомазохистской техники.
     Спина и плечи лже-Церены носили на себе следы ударов ремнём и были обильно заклеены пластырем. Не составляло труда догадаться, что буквально час назад она выполняла функции нерадивой школьницы, подвергнутой наказанию за баловство на уроках...
     Лже-Индас невольно улыбнулся. Если бы его донор-исходник мог наблюдать эту картину... Очень хотелось бы посмотреть - как вытянется его физиономия.
     - Кто там припёрся в такую рань? - лже-Церена села на постели.
     - Своих не узнаёшь? - фыркнул принц, - или Кермисайд тебе все мозги отшибла?
     - А, это ты... - лже-Церена подняла с пола бутыль коньяка и приложилась к горлышку, - вот чёрт, как же невыносимо трубы горят... этой ночью я едва не сдохла...
     - Да ладно тебе прибедняться. Сама же говорила как-то, что даже в семьсот семьдесят семь будешь смотреться на все двадцать с хреном.
     - Говорила... когда-то, - принцесса бросила бутыль и приступила к поиску разбросанной одежды, - а как твои делишки? Уморил Баргус?
     - Уморил. Кстати, тебе это понравится. Занимательное зрелище... - лже-Индас нагнулся и поднял с пола спринцовку, - между прочим... ты такая забавная, когда с похмелья болеешь... и я требую, как говорят в одной холодной и бесприютной стране, продолжения банкета.
     - Подлизываешься, уродина? - хихикнула лже-Церена, закручивая волосы в два хвостика.
     Принц швырнул в неё спринцовкой; та с лёгкостью подхватила её.
     - Да, дубовый кол тебе в задницу! - воскликнул принц, - в восемь утра у нас встреча с Шварцвассером, и к этому времени я должен быть в тонусе! Я не смогу исправно функционировать, если ты не поставишь на мне какие-нибудь эксперименты...
     - Жаль, что ты - не человек, - заметила принцесса, собирая с пола предметы садомазохистских утех, - иначе я бы тебя просто зарезала, вынула желчный пузырь и заставила сожрать... но если ты так настаиваешь, то не будем медлить. У нас два часа в запасе...

2.

     2

     Сашка Еслик находился в квартире совершенно один, когда в его комнате раздался Голос.
     Шёл обычный, ничем не примечательный августовский день. Родители, взяв отгул, отправились на Украину навестить дальних родственников, Илька, старший брат, уже несколько лет жил самостоятельно где-то на другом конце Москвы, в Ростокино, демонстрируя свою заботу лишь визитами по субботам и редкими телефонными звонками, и пятнадцатилетний парнишка был фактически предоставлен самому себе, благо что забот у него было не так уж и много. Городская квартира не требует к себе чрезмерного внимания, а разогреть полуфабрикат в микроволновке - пара пустяков...
     Сашка положительно не знал, куда себя деть. Проснулся он ближе к полудню. Долго валялся в постели, созерцая потолок. Включил было телевизор, но ничего интересного там не увидел - сплошные общественно-аналитические передачи и документалистика. Где-то в три пополудни обычно начиналось какое-то ток-шоу с Элиной Николаевой - сутью передачи парнишка не интересовался; ему нравилось получать удовольствие от созерцания голых лодыжек молодой женщины... уж очень удачно она на стуле размещалась, но сегодня, как нарочно, передачу сняли с эфира. Всякая муть о недавней волне пожаров и катастроф его абсолютно не интересовала - невелика важность, в Москве тоже, порой, перебои с трамваями случаются...
     Испробовав все способы убийства пустого времени, Сашка впал в депрессию и обессиленно рухнул в кресло.
     Он считал себя крайне невезучим по жизни человеком. По его представлениям, полоса невезения настигла его в тот момент, когда он пошёл в школу, и длилась она все девять лет его учёбы. Начать хотя бы с того, что он был далеко не самым крепким учеником и крайне плохо дрался - и это лишь полбеды, ибо с пятого класса у него начались проблемы с математикой, в шестом классе - с физикой, в восьмом - с химией... Выше двойки по сим предметам он получить не мог, а четвертные и годовые тройки ставились ему(равно как и всем ему подобным)лишь для чистой статистики.
     Защищаться от нападок хулиганья и тех, кто этому хулиганью прислуживает, он не умел, а потому к девятому классу превратился во всеобщее посмешище - во всяком случае, он был уверен, что во всём районе нет ни одного сверстника или сверстницы, которые бы не потешались над ним. Кто знает, отчего он вырос столь безответным... скорее всего, причина этого крылась в отце. Отец Сашки за двадцать с лишним лет семейной жизни так и не сумел состояться в качестве полноценного главы семьи и ни разу не сумел дать жене достойную отповедь, если та начинала демонстрировать характер и желание командовать. А сын... что же, недаром в старину говорили, что каждый сын есть обнажённая тайна своего отца.
     В тринадцать лет Сашка начал курить. Никакой острой необходимости в курении у него, строго говоря, не было - было лишь одно желание - чтобы сверстники начали его уважать, но... сколь бы ни были дороги потребляемые им сигареты, никто не стал уважать его больше, чем прежде. Даже, кажется, напротив - стали презирать ещё больше.
     Тогда же он впервые попробовал пиво - но и это не помогло ему стать более мужественным. А ещё несколько лет - с седьмого по девятый класс - Сашка пребывал в нелепой уверенности, что мужество и уважение к себе можно заработать отличным знанием матерной и уголовной лексики. И конечно же, его надеждам не суждено было сбыться - он по-прежнему числился "главпридурком девятьсот девяносто восьмой средне-образовательной".
     Когда Сашка перешёл в девятый класс, то родители, убедившись в полной необучаемости сына, полностью перестали интересоваться - чем живёт и дышит парнишка. Они надеялись лишь на то, что в один прекрасный день несносный сынуля окажется в армии или ПТУ, а затем и вовсе свалит из дому куда подальше вместе со своими загадочно-неразрешимыми проблемами. Оно и понятно - кому понравится, если забитый-зашуганный ребёнок постоянно винит тебя во всех своих неудачах и совершенно не собирается учиться?
     В семье Еслика никто не знал о простых вещах, известных прогрессивному и цивилизованному человечеству с незапамятных времён - например, что выстроить счастье можно, лишь соизмеряясь в своих делах с голосом совести, а не с голосом моды или общества. Или что достойная непостыдная жизнь завоёвывается путём постоянной борьбы с болью и собственными страхами...
     Так уж сложилось, что Сашка с малолетства не знал меры ни в чём - ежели смотреть мультики, то по четыре часа в день, если играть в "денди" или на компьютере - то до ночи, бросая бестолковую забаву лишь с криками, плачем и рукоприкладством. Потому и неудивительно, что он пристрастился к табаку и пивному суррогату, ибо внутренне уже был готов к этому. Имелись у него и другие, более любопытные привязанности...
     Одна из них заключалась в созерцании голых девичьих лодыжек. Эта привязанность не была слишком уж обременительной(если не считать того, что она приобрела в его сознании свойства наркотика) и не требовала какой-то особой подготовки. Например, минувшей весной его угораздило пробраться на задние ряды в классе, и обзор с сих рядов был просто превосходен. В поле его зрения находились самые разные пары лодыжек - то Норки Бикбовой, или Кирки Беляковой, или Эммочки Мокрецовой, а иной раз - все они одновременно...
     Ещё Сашке очень нравилось просматривать эпизоды из фильмов, содержащие в себе сцены с горением заживо. Современные технологии позволяли вырезать эти эпизоды из фильмов и скомпиллировать в один файл, что Сашка и сделал. Эпизодов было тринадцать, и все они располагались с учётом некой одному ему ведомой градации, сложившейся в соответствии с глубиной и остротой ощущений, получаемых от воплей и метаний охваченных пламенем людей.
     Ещё ему нравилось мечтать о сверхспособностях - телекинезе, пирокинезе, невидимости, телепатии и многом другом. Он мог часами воображать - сколько бы он награбил, наворовал и скольким бы людям отомстил, если бы владел хотя бы десятой частью того, о чём мечтал. Это была настолько большая и громоздкая тема, что описывать её пришлось бы очень долго... но, как будет видно в дальнейшем, она стала краеугольным камнем того недолгого остатка жизни, что был отведён парнишке.
     А ещё Сашка любил истязать животных, будь то котята, щенята, птички или рептилии... Он мог без особого сожаления развести костёр прямо на муравейнике(иной раз садоводы и огородники делают такое, но никак не забавы ради, но ради защиты посадок от тех, кто бережёт и охраняет ненасытную тлю; им и в голову не приходит при этом воображать, что они сжигают родной город или школу). В деревне во время каникул ему вдруг взбрела в голову фантазия - истязать самого маленького и слабенького утёнка в выводке, отчего тот вскорости издох. А вот собака, которой он как-то в июле намазал под хвостом бензином и поджёг, вышла ему боком - она оказалась совсем не бездомной, даже породистой(сорвался пёсик с цепи и решил побегать на воле), и дело обернулось отцовским гневом(не будь затронут семейный бюджет - никто и не подумал бы пенять Сашке за учинённое зверство), выразившемся в ультимативном требовании закончить два класса старшей школы...
     Последним в списке Сашкиных пристрастий было нечто такое, что он скрывал всеми доступными средствами. Без лишних подробностей скажем следующее - ему нравилось в отсутствие родителей наряжаться в женскую одежду и воображать себя девушкой...
     Трудно сказать - каким могло бы сложиться Сашкино будущее. Ясно лишь одно - оно было застлано непроницаемым туманом, за которым скрывалась громада айсбергов... и не факт, что он смог бы пережить столкновение с ними без серьёзных для себя последствий.
     ...Его депрессия улетучилась в один момент, как только он вспомнил о многочисленных предметах женского гардероба, принесённых откуда-то матерью. Одним прыжком он ворвался в шифоньер и извлёк оттуда дорожную сумку.
     Он переоблачился в брючную пару бежевого цвета с кружевными полупрозрачными врезками и принялся напяливать босоножки, когда случилось нечто в высшей степени странное.
     - Вот это да, - раздался Голос, - как травести, конечно, полная бездарность, но смотрится мило...
     В трёх комнатах есликовской квартиры по определению не могло быть посторонних. Сашка был один-одинёшенек... но кому же принадлежал сей голос? Может, ему просто показалось?
     - Молодой человек, - снова раздался Голос, - ты не на ту ногу босоножку надеваешь.
     Еслик так и застыл посреди комнаты в нелепой позе, с неналезшей на ногу босоножкой. Ему стало страшно.
     - Кто здесь? - пролепетал он.
     - Уже лучше, - ответил Голос, - потрудись-ка пройти к креслу и сесть. Когда одна нога на шпильке - сам понимаешь, стоять неудобно...
     Сашка на автомате исполнил просьбу. Он сумел определить источник звука - он находился в тумбочке, в том самом ящике, где хранился непригодный для использования электронный хлам вроде старых зарядных устройств, порванной гарнитуры для телефонов, поломанных мышек от компьютера...
     - Вот теперь можно разговаривать, - одобрительно заметил Голос.
     - Кто это? - растерянно молвил Еслик, - это прикол какой-то, да?
     - Нисколечко. Всё очень серьёзно. Не бойся меня. Я - Прогрессор. Существо высшего порядка. Я друг всякому несчастному человеку и я могу сделать тебя счастливым...
     Сашка хоть и чувствовал страх, но всё же прислушался к голосу более внимательно. Голос как голос - скорее машинный, нежели человеческий, без всяких эмоций, хотя в нём прослеживались какие-то интонации...
     - Прогрессор? - сказал Еслик, - это имя, что ли, такое?
     - Как сказать, - ответил Голос, - моё имя... думаю, ты уже встречал его. Я - Йог-Сотот. Звучит знакомо, не так ли?
     Сашка задумался. Кажется, так звали героя из какого-то арканоида, в который он игрался на одном из школьных компьютеров...
     - А я - Сашка, - пролепетал он, - но... что ты делаешь здесь, в тумбочке? Зачем?
     - Я пришёл за одной вещью, которую ты согласился мне отдать, - ответил Голос.
     - Я? Отдать?
     - Помнишь о лике вечности, что ты обещал вручить в моё распоряжение? - напомнил Голос, - переход на второй уровень игры?
     - А, это... - протянул Еслик, - да бери на здоровье, мне-то чё... а я думал...
     На несколько секунд в комнате повисла тишина.
     - Индюк тоже думал, - с задумчивыми нотками молвил невидимый собеседник, - что, впрочем, не помогло ему избежать кастрюли с супом...
     - Что? - промямлил парнишка.
     - Не обращай внимания... Александр Сергеевич. Итак, перейдём к делу. Ты завещал мне лик своей вечности, стало быть, я твой должник... и в обмен на твоё послушание я соглашусь разрешить множество непростых проблем, которые, как я вижу, давно терзают тебя... например, твоя учёба в десятом классе. Ты её не осилишь - и я помогу тебе окончить этот учебный год с отличием...
     Сашка сидел словно поленом оглушённый. Кто с ним говорит? Может, всё это - дурацкий розыгрыш, после которого обычно просят улыбнуться и напоминают о скрытой камере?
     - Далее, - продолжал собеседник, - я помогу тебе разделаться со всеми, кто когда-либо издевался над тобой. Сделаю так, что ты не будешь нуждаться в деньгах на выпивку и сигареты. Найду тебе друзей, в компании которых ты приобретёшь непререкаемый авторитет. Согласись, что ты мечтал об этом? Ведь правда же - мечтал? Я даю всё это тем, кто служит моим интересам...
     - Да как? - изумился Сашка, - ты... дашь? Да не бывает такого! Не верю!
     - Постараюсь сделать так, чтобы ты поверил, - возразил Голос, - для начала - переоденься в своё родное, не то случится беда.
     Сашка, поразмыслив, решил, что с него не убудет, если он выполнит сие несложное требование, избавился от сшитого на девушку костюма и переодевшись, сел в кресло.
     - И чё теперь? - с усмешкой спросил он... и в тот же момент услышал, как распахнулась входная дверь.
     Таинственный голос не ошибся. Сашка только сейчас вспомнил, что забыл защёлкнуть замок после того, как вынес мусор, и если бы соседские девчонки, у которых на кухне кончилась соль, увидели его в женских одеждах... Одним словом, трудно было представить, как бы ему пришлось жить после такого позора.
     - Слушай, как тебя там... - заговорил он, выпроводив наконец девчонок на лестницу, - Йог-Сотот, что ли? Ты где прячешься?
     - Здесь, - ответил Голос из тумбочки, - где же мне ещё быть? Теперь ты понял, насколько я могу быть полезен? Я увидел то, что могло произойти, и своевременно тебя предупредил. Только представь, какой хохот подняли бы эти две дурёхи... вот так-то, Александр свет Сергеевич...
     - И это... ты ещё что-то можешь?
     - Я многое могу.
     - И даже решить вопрос с деньгами?
     - Конечно.
     - И с оценками?
     - Запросто.
     Еслик призадумался и после минутного колебания спросил:
     - Кто же ты такой? Инопланетянин?
     - Не совсем. Я живу в ином математическом измерении, в котором ты не сможешь существовать, ибо ты в математическом смысле слишком просто устроен. Ваш мир для меня - открытая книга, и мне очень многое в нём доступно. В каком-то смысле я вездесущ и всеведущ...
     - И... ты так и будешь разговаривать из ящика?
     - Открой и вынь меня.
     Еслик не без содрогания выдвинул ящик. У него перед глазами возникла картина - истошно вопящий Фрэнк, разрываемый цепями Пинхэда. Что если сейчас из тумбочки вылетит что-то похожее на эти цепи?
     - Возьми телефон, - раздался Голос.
     Парнишка взял в руки старую поломанную модель "Мотороллы". Мобильник валялся в ящике уже год или полтора, в нём не было SIM-карты и отсутствовала батарейка...
     - Я здесь, - сказал Голос, - сижу в этом телефоне. Я - энергетическая форма жизни и могу подчинить себе любой электротехнический прибор - хоть телефон, хоть калькулятор, хоть генераторный зал Саяно-Шушенской гидростанции.
     - Круто! - восторженно воскликнул Еслик. Конечно, было странным то, что телефон при столь громких звуках голоса не вибрировал - он казался и впрямь ожившим, но... кто знает этих инопланетян? Они могли уйти в научном развитии столь далеко, что их наука мало чем отличается от волшебства...
     - Так вот, - сказал Голос, - обращаться со мной можно предельно просто. Ты будешь носить меня с собой. Чтобы нас не услышали, ты будешь держать меня в ладони, и мой голос будет звучать в твоей голове. Разговаривать при этом ты будешь мысленно... не так это просто, но ничего, привыкнешь, зато я смогу тебе подсказывать на уроках. Не бойся меня потерять - я вернусь к тебе в любом случае, при первой же возможности. Итак... если мой пример с соседскими девочками покамест тебя не убедил, то что бы ты ещё хотел увидеть?
     - Ты говорил про деньги... - робко напомнил Сашка.
     - С этим всё просто. Пойди в гараж своего пропавшего дяди. Пробей зубилом дырку в цементной пробке на трубе под крышей - второй трубе от задней стенки. Там ты найдёшь заначку размером в пятьдесят тысяч рубликов.
     - Чё, в натуре они там будут? - оторопел Сашка, - без гонева?
     - Я никогда не ошибаюсь, мой мальчик, - в интонациях Голоса мелькнула насмешка.
     - Хорошо... а как ты можешь расправиться с теми, кто до меня докапывается?
     - Экран телефона будет отражать твои мысли о расправе над неугодным человеком. При встрече с ним вынь телефон и скажи два слова - "Сотот ферлеп". Когда экран покажет приемлемый вариант расправы - просто нажми кнопку "ОК".
     - Так просто? - растерялся Еслик.
     - И ещё, - продолжал Голос, - если кто-то отберёт у тебя телефон - я убегу от воришки назад к тебе, но - если ты в момент моего нахождения в чужих руках скажешь другие два слова - "Велиал тагес", то я убью того, кто осмелился меня взять без твоего позволения.
     - Да ну? - Еслик сел, и не окажись под ним стул - он приземлился бы на пол.
     - Но помни, - предостерёг Голос, - в ряде случаев я не смогу действовать так, как ты хочешь. Никогда не давай меня в руки тех, кто выбрал ценности слабаков и слюнтяев, особенно тех, кто внимает каждому слову разодетых в золото бородатых дураков, воображающих себя святошами. И никогда не подноси меня к зданиям, на крышах которых стоят купола с крестами, иначе мы с тобой рискуем распрощаться навсегда, а мне очень не хотелось бы такого исхода...
     Последних слов Еслик уже не слышал. Перед его мысленным взором поплыли занимательные картины.
     Если только таинственный Голос не вешает ему лапшу на уши... если только он способен хотя бы на сотую долю обещанного, то...
     Все, кто издевался над ним - пинал его сумку с учебниками, заставлял стоять на парте и кукарекать(а так же ползать, изображая автомобиль), называл опущеным лохом, забирал шапку и играл ею в "собачку", гонял по коридору в качестве мячика его ботинок, тыкал в лицо непристойными жестами, осыпал бранью, проезжая мимо на велосипеде и оставаясь вне досягаемости - все они даже не представляют, что их ждёт.
     Он вспомнил о Сашке Белякове - том самом, что посмел отказать ему в просьбе сходить за сигаретами и даже плюнул на штаны.
     Вспомнил и его сестру - Кирку. Ту самую, что в отместку за братишку высыпала ему за воротник содержимое пепельницы. Вот с ней-то он рассчитается с величайшим удовольствием...
     Дело оставалось за малым - проверить возможности Прогрессора Йог-Сотота на практике.

3.

     3

     Дни, проведённые Кирой в глухом лесу, в полном одиночестве и под открытым небом, не прошли для девушки даром. В первую неделю после возвращения из Заборья её в буквальном смысле продержали взаперти, не выпуская за порог квартиры. Ожидаемая беготня по кабинетам различных медицинских светил не состоялась - всех врачей, коим, по мнению Александра Васильевича, следовало показать Киру, вызывали на дом, исключая тем самым всякие попытки девушки выбраться за пределы родных стен.
     Кира не роптала и не жаловалась, внутренне соглашаясь с тем, что ужесточение контроля за её передвижением и времяпрепровождением вполне заслуженно. Её одиночество скрашивала Норка - по ряду причин глобального характера так и не уехавшая с родителями на Филиппины - и прочие знакомые по школе девушки. Мама после недолгих раздумий вернула изъятый в день приезда кабель питания от компьютера, а затем стала брать дочь в походы по магазинам... словом, недельное затворничество понемногу начало смягчаться.
     Большую часть времени Кира проводила в своей комнате. Ей не хотелось выходить на люди со следами странных мыслей, временами отражающихся на лице.
     В день приезда она нашла на подоконнике стопку книг, но откуда они могли взяться в её комнате - она вспомнить не могла. На оборотах обложек имелись надписи, из которых следовало, что книги подарены ей в честь пятнадцатилетия - но кем подарены? С чего бы Эммочке Мокрецовой(Кира узнала её почерк) что-либо ей дарить? А кто такая Райка? Или Стеша? Или Надя? Они все были на её дне рождения?
     "Если были, то почему я всего этого не помню? - спрашивала себя Кира, - как такое могло случиться?"
     И, судя по найденным в её вещах запискам, ей дарили не только книги. Она примерила на себя пару шифоновых брюк, находясь в полной уверенности, что надевает их впервые... впрочем, они смотрятся весьма недурно. Особенно с белым вязаным топиком-безрукавкой и босоножками на шпильках.
     "Как же так... - думала она, - сколько всего выпало из моей памяти... когда Норка заговаривает об Эмке, я сижу - дура дурой, и только киваю... и как можно это исправить?"
     Как-то раз Кира, наводя порядок в шкафу, наткнулась на книги, которые ей когда-то давно читала мама. Решив освежить в памяти свои детские предпочтения, она устроилась поудобнее на кровати... и сошла с неё лишь ближе к вечеру.
     Проанализировав свои ощущения от прочитанного, она пришла к выводу, что они весьма схожи с попытками вспомнить нечто давно забытое.
     Лунный остров Дураков, на котором коротышки превращались в баранов и овец. Страшила, Железный Дровосек, деревянная армия Урфина Джюса. Некий мальчик по имени Толик Рыжков, волею случая заполучивший коробок с волшебными спичками, и его бессердечный сверстник, удравший во Вчерашний День и живущий в полном одиночестве в небоскрёбе на берегу моря, с живыми катерами у пирса и уборной с золотыми унитазами. Страна Невыученных Уроков с живым Деревом-Засухой, живыми землекоповскими ногами и крылатой кенгурихой. Глупый гусь, выпросивший у цапли - ноги, у вороны - крылья, у лебедя - шею, у павлина - хвост, у петуха - гребешок с бородкой, а заодно и "кукареку"...
     Все эти сказочные образы казались Кире на удивление знакомыми, и она отчего-то пребывала в уверенности, что если их вставить в контекст некой иной сказки, с куда более худшим сюжетом и более безрадостным концом, то... то что будет тогда? Этого она не знала и поспешила убрать книги на прежнее место.
     Неспешно тянулись летние дни. Миновал июль, за ним - первая неделя августа. Кире разрешили гулять самостоятельно, без маминого сопровождения, не забывая всякий раз напомнить о возвращении домой по первому же звонку. А затем, убедившись, что Кира не стремится увильнуть от опеки, напоминать об этом стали реже...
     В один из тёплых августовских дней Норка вызвала Киру прогуляться по району. Подруги долго бродили из сквера в сквер, из двора в двор, из квартала в квартал, несколько раз заглянули в магазины, каждый раз дивясь повсеместной дороговизне и обнаруживая отсутствие привычных потребительских товаров, обсуждали последние городские новости, на-вроде введения в школах уроков НВП и повсеместного формирования отрядов ДНД - и просто говорили либо о своём, девичьем, либо так просто - ни о чём...
     - В этом году не мы одни никуда не полетели, - говорила Норка, - говорят, многие турфирмы попросту обанкротились, а в таких странах, как Египет или Турция, индустрия туризма и гостиничный бизнес вовсе погибли.
     - Угу, - отозвалась Кира, прожёвывая конфету, - папа тоже думал взять в августе отпуск и полететь с нами на Лазурный берег, но ничего не срослось, и вообще ближайший год мы дома просидим. А тут ещё и я ухитрилась заплутать и перепугать половину губернии...
     - А как вообще это у тебя получилось?
     - Сама толком понять не могу, - развела руками Кира.
     Они вышли на Братеевскую набережную, прошли в аллею и разместились на скамейке. Кира откинулась спиной на тёплые деревянные брусья, разбросав руки и с наслаждением вдыхая ароматы старого дерева и нагретой земли. В воздухе почти перестала ощущаться бензиновая гарь - давала о себе знать повсеместная нехватка жидкого топлива и как следствие - не слишком большое количество машин на мостовых. Зато у горожан прибавилось проблем с размещением личного транспорта, ибо парковочных зон было мало, и каждый двор был забит автомобилями под завязку - и это помимо сверх меры переполненных автобусов, метро и пригородных электричек...
     На скамейке через аллею Кира увидела Эммочку - та с головой погрузилась в чтение какой-то книги и почти не смотрела по сторонам. А немного дальше, у подъёма на мост, она увидала двоих девушек на роликовых коньках, в одной из которой она узнала Наташку Сераплан, а вот вторая, если ей не изменяла память, жила где-то за речкой, и звали её Стешкой Мамонтовой...
     - Скажи, Норка, - начала Кира, - ты бы сильно удивилась, если бы я тогда в больнице не узнала тебя? Если бы я забыла о том, кто ты есть?
     - Это... - наморщила лоб подруга, - типа амнезии, да?
     - Да.
     - Ну знаешь... в твоём положении, когда ты была одна в лесу... сильно испуганная, и всё такое... такое могло бы произойти. Но ведь ты меня помнишь, а значит... погоди, - спохватилась Норка, - а что именно тебя интересует? Ты что-то забыла?
     - В общем, слушай, - и Кира, собравшись с мыслями, начала перечислять события, которые, если верить словам окружающих её людей, имели место быть, а она сама, что называется, ни бум-бум - словом, не помнит о них, хоть убей...
     - Значит, - начала перечислять Норка по окончании путаного Кириного повествования, - как Эмка была на твоей днюхе - ты не помнишь. И остальных - тоже... что ещё? Как ты гоняла чаи с Улькой - тоже не помнишь. Мою кому, потом похороны Алёнки, гостевание Райки в Заборье...
     - Да, не помню, - кивнула Кира, - даже то, как Васька на моих глазах отпинал Еслика и то, как я этому Еслику высыпала за воротник кучу окурков...
     - Это плохо, - заметила Норка, - когда я из комы вышла, мне говорили, что я могу что-нибудь забыть, но я, сама видишь, помню всё. А родители знают?
     - Нет.
     - Тоже плохо. Вдруг у тебя в голове что-то такое сдвинулось... вдруг там кровоизлияние случилось, или...
     - Смотрели мне всё, - фыркнула Кира, - вплоть до пятьдесят пятой точки, и ничего не нашли. Я здорова, понимаешь?
     - Может, не в физиологии дело? Тебя психиатру показывали?
     - Психологу, - вспомнила Кира, - ещё в Солотче. И всё было нормуль.
     - Слушай-ка, - насторожилась Норка, - тут и впрямь что-то не так. Я помню, как ты дружилась с Эмкой, Стешкой... и тех двоих - Надьку с Райкой - я тоже помню. А они что?
     - Что - они? - не поняла Кира.
     - Почему они забыли про тебя? Они звонили, приходили хоть раз? Хотя что я спрашиваю - ясно, что не звонили, иначе ты бы не волновалась так сильно... а Листиков? Его ты помнишь?
     - Листиков? - сия фамилия была ей как будто не знакома, хотя... может, она и слышала её где-то - то ли в школе, то ли где-то ещё.
     Норка принялась пересказывать всё, что ей было известно об этом парне, недоумевая так же, что и он ни разу не навестил Киру, пусть даже и здесь, в Москве...
     - Он меня поцеловал? - изумилась Кира, перебивая подругу, - как так?
     - Да вот как-то так. Ты сама мне по секрету шепнула.
     Голова у Киры была готова лопнуть. Забыть о дружбе с неким Гришкой Листиковым, и даже о поцелуях, что он ей дарил - всё это не лезло ни в какие ворота. Она оглядела аллею, прогуливающихся людей, молодых мам с колясками у скамеек, словно желая знать - где она находится и принадлежит ли вообще этому миру, когда откуда-то сзади, из другой аллеи, послышался чей-то насмешливо-глумливый крик:
     - Еслик идёт! Уррррра, бить будем!!!
     - Это что там такое? - девушки обернулись и увидели расположившуюся на скамейке группу ребят из своей школы.
     Заводилой в этой малопривлекательной компании был их бывший одноклассник Димка Кузнецов - долговязый, не отличающийся мужской статью, стриженый наголо детина с вытянутой кверху огурцоподобной головой и выступающим изо рта кривым зубом. Четвёрка его приятелей состояла из обычных, ничем не примечательных холуёв в возрасте от десяти до двенадцати, кои в изобилии группируются вокруг каждого, наделённого силой и жестокостью, но не обременённого совестью и милосердием подростка. Кира с Норкой никогда не вникали в Димкины дела - знали лишь, что его родители давно спились и скорее всего позабыли о существовании своего отпрыска. Ещё они знали, что у Димки, несмотря на экономические и потребительские коллизии сего лета, всегда водилось пиво, дорогие американские сигареты, противозачаточные средства, покрышки для автомобилей, а ещё он недавно купил мобильник последней модели, с кучей игр и картой памяти на два гигабайта...
     Переполох в компании был поднят появлением на набережной Сашки Еслика. Тот шёл вдоль парапета, как всегда сутулясь, глядя на всё и вся изподлобья и имея вид человека, то и дело ожидающего щелчка по затылку или пинка под зад.
     - А как Еслик вымазал дерьмом дверь нашей словесницы - ты тоже не помнишь? - шепнула Норка, - и как Листиков с Димкой из "венца" надавали ему за это по шее? Ромка ведь рассказывал...
     Кира помотала головой, и подруги вновь устремили взоры на соседнюю аллею.
     Димкина компания развлекалась вовсю - в адрес Еслика посыпались похабные шуточки, ему предложили снять штаны, пообещав за это пачку красной "Оптимы", и ещё много чего в том же роде, о чём и упоминать не стоит...
     - Эй вы там! - крикнула Кира, - хорош уже материться!
     - А чё такое-то, в натуре? - отозвался Димка.
     - Здесь кругом дети малые, вот что такое, - поддержала подругу Норка, - так... а о чём мы с тобой говорили? О твоей памяти?
     Девушки отвернулись от хамской компании и уже не обращали на неё никакого внимания.
     - Понимаешь, странно всё это, - сказала Норка, - вы все вшестером нормально общались - и вдруг забываете друг дружку. Я бы поняла, если бы вы рассорились все вместе, но чтобы Стешка забыла про Славку Кратова? Я же знаю, она буквально с ума по нему сходила, а тут бац - и всё... даже не навещает.
     - Не навещает? А что, Кратов болен?
     - Вот блин, Кирка! - воскликнула Норка, - да неужели не помнишь? Мы тебе ещё в солотче рассказывали... ну, что он позвоночник сломал. Точнее, кто-то ему сломал...
     - Ах да, теперь ясно, - закивала Кира.
     - А вот Листиков... с ним-то что? Тоже позабыл, как вы гуляли, и всё такое? - Норка сосредоточенно поморщила носик, - однако чудные дела на районе творятся...
     Девушки посидели ещё немного, затем поднялись и не спеша побрели по аллее в сторону моста.
     - Я ещё вот что думаю, - начала Норка, - скажи-ка, а ты помнишь, как я однажды пришла к тебе, и... - она внезапно замолкла.
     - И что?
     - Блин... из головы выскочило, - подруга виновато улыбнулась, - тоже, наверное, скоро всё забывать начну...
     На самом деле Норка ничего не забыла, а всего лишь вовремя спохватилась и закусила язычок. Она хотела напомнить давнюю историю с таблицей наследования и, как следствие - о Кирином сиротстве. А вдруг Кира и об этом забыла? Норка отлично помнила реакцию подруги, и ей не хотелось наблюдать её вторично, да ещё на более-менее людной набережной...
     - Как думаешь, Норка, - заговорила Кира, думая о чём-то своём, - почему этот Еслик такой... чудной? Почему, когда его просят сделать какую-нибудь дурь или пакость - он отказать не может? Почему он всё время ищет покровителей из числа больших мальчиков, которые вовсю пользуют его? Почему за все девять лет, что мы учимся вместе, никому сдачи не дал как следует?
     - Ой, нашла тоже, о чём спросить, - фыркнула Норка, - хотя... знаешь, мой дедушка как-то сказал, что наши дети - это воплощённые тайны, которые мы стремимся скрыть.
     - Но его родители не производят впечатление плохих людей, - возразила Кира, уловив, куда именно клонит подруга.
     - Да ладно, - махнула та рукой, - сгнивший зуб ещё долгое время похож на здоровый. Вот если бы я послала малыша в магазин за сигаретами, то мой папа, узнав про такое, не ограничился бы только ремнём. А что сделал папаша Еслика, когда твой батя пошёл к нему после того, как эта ошибка природы твоего братишку за куревом посылала и под глаз припечатала?
     - М-м-м... - только и могла сказать Кира. К своему стыду, она не помнила подробностей и этой, в общем-то, заурядной истории.
     - Ничего не сделал, - продолжала Норка, - и в тот же вечер Еслик вляпался по уши...
     Кира услыхала какой-то невразумительный рассказ о странном происшествии в Печатниках - со взрывами, пожарами, стрельбой из всех видов оружия, и разумеется, с появлением на сцене таинственного злодея по кличке Такседо Маск. Кто чем занимался во время бойни, какие роли исполнял - Кира так и не поняла, уяснив лишь, что Еслик загремел в отделение как главный подозреваемый в нескольких убийствах, а Такседо Маск, как всегда, слинял в неизвестном направлении.
     - Знаешь, Норка, чего я хочу? - сказала вдруг Кира, - я хочу встретить настоящего сказочного принца... такого, как Димка из "венца", ну, или Славка. Такого, за которым не страшно будет и в огонь, и в воду. Который будет оберегать и хранить меня, как самую дорогую вещь на свете. Который никогда, ни словом, ни действием не унизит моё человеческое достоинство. Ради которого можно стараться быть ещё лучшей, чем я есть на самом деле, которого можно ждать хоть десять лет, хоть сто...
     - Ох, Кирка, - вздохнула Норка, - какой удивительный перечень... этого любая наша сестра хочет. И я в их числе.
     - Спасибо за понимание...
     - И что же, ты и алгебру будешь на пять знать? - полушутя уточнила Норка.
     - Может, и не сразу, но... - Кирин ответ был прерван рёвом мотоцикла, принадлежащего Димке Кузнецову - тот мчался по соседней аллее, и ему было глубоко плевать, что сие место совершенно не предназначалось для мотогонок, не говоря уже о том, что прохожим приходилось шарахаться от него в стороны.
     А в следующее мгновение, когда Димка уже почти выехал на Бесединское шоссе, мотоцикл как-то резко дёрнулся, и его владелец, сорвавшись с сиденья, полетел головой вперёд прямо на решетчатый угол высоковольтной опоры. Лишившийся управления мотоцикл проехался боком по тротуару, подминая под себя своего владельца...
     - Ой, мамочки, что же... - воскликнула Кира, и в следующую секунду подруги уже мчались к месту аварии.
     Хулиганистый и вороватый Димка пребывал в бессознательном состоянии. Вокруг суетились люди - кто-то пытался сдвинуть с места мотоцикл, кто-то пытался привести в чувство незадачливого седока, кто-то лез с нужными и ненужными советами. Сквозь кольцо зевак протолкалось двое - Димка Феофанов и его кузина Улька. Что именно они делали, Кира с Норкой разглядеть не смогли, а Улька, закончив осмотр, объявила:
     - Всё, отъездился парень...
     - Помер, что ли? - послышалось из толпы.
     - Нет, - отозвалась Улька, - живой. На коленку гляньте - если и срастётся, то сгибаться уже не будет...
     По всему выходило, что парнишка останется на всю жизнь инвалидом. Улька перечислила ещё какие-то трвмы - перелом плеча, ключицы, рёбер, костей тазового пояса... Издали донеслась сирена неотложки.
     - Ну и офигенный денёчек выдался, - раздался над Кириным плечом голос Стешки Мамонтовой, - довыпендривался мальчик, ничего не скажешь...
     - А что вообще случилось? - поинтересовалась её подруга Наташка, - я вообще ничего не поняла... как его могло с сиденья сорвать?
     - Не знаю, - ответила Кира, - мы шли себе, болтали, и вот...
     Кузнецова тем временем устроили на носилках и понесли к фургону. Возле опоры и на аллее вовсю хозяйничало несколько человек из ГИБДД.
     - Вы что, - спросила подошедшая к Кире и Норке Эммочка, - ближе всех находились к опоре?
     - Ну да, а что такое? - пожала плечами Норка.
     - Я тоже всё видела, - начала объяснять умная ученица, - мотоцикл понесло вообще без всяких причин.
     Она огляделась по сторонам и внимательно всмотрелась в просветы между деревьями, за которыми виднелся парапет набережной.
     - И ещё странно, - заметила она, - Еслик - единственный человек, которого совершенно не интересует происходящее. Стоит там, где стоял, и смотрит в телефон. Или он только делает вид, что ему не интересно...
     Кира на это ничего не сказала. Норка тоже смолчала. Вот вечно у этой сероволосой умницы какие-то заморочки... При чём тут этот никуда и ни на что не годный Еслик, когда только что человек едва не погиб? И вдобавок, если верить Ульке, быть Кузнецову инвалидом...
     Фургон неотложки выехал на мостовую и покатил в сторону Каширки. Толпа зевак медленно разошлась, обмениваясь впечатлениями и делясь воспоминаниями о различных дорожных авариях и обстоятельствах, им предшествующих.
     Кира с Норкой тоже покинули набережную и зашагали к пруду. Настроение у подруг было тревожное. У Норки никак не шли из головы странные выверты с памятью Киры и ещё нескольких человек. А Кира в свою очередь ощущала необъяснимое беспокойство... какую-то странную атмосферу тоски и обречённости, витавшую в воздухе.
     Прогулка по району продолжилась, но радостный настрой значительно поугас...
     А между тем Сашка Еслик, с трудом скрывая приступ злорадства, вновь и вновь прокручивал в памяти картину аварии. Тот, кто постоянно издевался над ним чуть ли не с первого класса, теперь станет хромоногой калекой, которого ни одна больница заново не склеит.
    И всё это было делом рук Прогрессора Йог-Сотота.
    Сотрудничество с таинственным существом оказалось куда более плодотворным, чем он полагал в первый день знакомства. Прогрессор мог ответить почти на любой вопрос(если он чего-то не знал - то признавался сразу, что, по мнению Еслика, свидетельствовало о его искренности)будь то по научной тематике, или, скажем, если Сашке требовалось знать - чем в данный момент занимается очередной кандидат в инвалиды - Стас Нечитайло. Прогрессор с точностью до метра указывал места с потерянными кошельками или машину, хозяин которой забыл закрыть дверцу... Более того - он мог создавать на стенах зданий и комнат виденные одному лишь Еслику межпространственные порталы, с помощью которых он путешествовал по городу и проникал в любые помещения.
     Сашка успел рассчитаться с двумя не слишком основными участниками чинимых над ним издевательств. Димка Кузнецов был в его списке третьим. Мстительный парнишка задумал тут же, не отходя, что называется, от кассы, проверить - нельзя ли рассчитаться с Киркой Беляковой, и немедля навёл телефон на неё...
     Экранчик высветил картину - взрывающийся бензобак мотоцикла, охваченная огнём тоненькая фигурка, с визгом мечущаяся по аллее, затем последовал второй вариант - обрыв высоковольтного провода, вереница голубых разрядов, обугленные руки и ноги, впоследствии ампутированные... Еслик выбрал взрыв бензобака.
     И ничего не произошло.
     - Я не могу, - голос Прогрессора, зазвучавший в голове Еслика, на долю секунды стал растерянным, - от этой девушки пахнет злой вечностью... я теряю силы... уходи отсюда, пока не поздно...
     Заражённый волнением своего покровителя из иных сфер, Еслик поспешил убраться с набережной прочь.
     Замухрышка Белякова получила отсрочку. По какой причине - неизвестно, да и не важно.
     Но Сашка не унывал. Его жизнь кардинально изменилась, и теперь ему не в чем нуждаться. Он может всё, и он не согласится расстаться с Йог-Сототом ни за какие коврижки. Даже, как говорил герой старого доброго мультика, за сто тысяч миллионов...

4.

    4

     Киру без лишних вопросов пропустили через пост охраны на принадлежащую ЦВКГ территорию, и девушка зашагала к массивному корпусу лечебного заведения. Отыскать нужное отделение и дежурного врача не составляло большого труда - из рассказов Димки с Улькой, не раз бывавших здесь, она почерпнула достаточно нужной информации, а посему ни разу не заплутала и не ошиблась дверями.
     В палате Мирослава не оказалось - он выехал на прогулку в разбитый между крыльями здания парк. Это, пожалуй, даже к лучшему, ибо встреча, ожидаемая Кирой, никак не подходила для больничной обстановки.
     Утро и половина дня выдались и без того насыщенными - девушка не могла себе позволить прийти сюда с пустыми руками, а тут ещё и врач дежурной смены заставил поволноваться, спросив, кем Кира приходится интересующему её пациенту. Пришлось, не мудрствуя лукаво, объявить себя близким человеком... нет-нет, не родственником. Просто близким человеком. Во всяком случае, пока.
     "И хорошо ещё, - с облегчением думала Кира, отыскивая дорогу в хитросплетении коридоров и лестниц, - что никто не поинтересовался моим возрастом... иначе худо пришлось бы моей головушке..."
     Одно Кира узнала наверняка - Мирослав медленно, но уверенно идёт на поправку. Передвигаться на своих двоих он ещё не может, но в обозримом будущем, ближе к зиме, он неминуемо должен будет подняться с кресла.
     Она обогнула западное крыло, вышла в парк и почти сразу увидела того, кто был ей нужен. Парень разместился рядом со скамейкой в угловой аллее и просматривал выбрнные из стопки газеты.
     Внезапно Кира ощутила приступ робости - как тогда, на озере, когда Хлоя привела её к Мирославу. А что, если он не узнает её? Вдруг он, как и встреченная утром на Паромной Эммочка, растерял все воспоминания?
     "Нет, не может быть, - сказала она себе, - недаром Димка первым заговаривал о его состоянии... он ведь знает наш секрет, и его поведение в моём присутствии означало, что он, как и Слава, переживал из-за меня..."
     Она огляделась по сторонам, людей поблизости не заметила - и мысленно выругала себя. Что с того, если подступившие к её глазам слёзы кто-то увидит? Разве она, чем бы ни закончилась встреча, не имеет права плакать? Собрав волю в кулак, она, считая каждый шаг, двинулась к скамейке. Перед выходом она обулась в сандалики на завязках, что позволяло ей ступать совершенно бесшумно. Она остановилась буквально в паре шагов от ванахемского принца.
     - Слава... - тихо позвала она, выходя вперёд.
     Мирослав не ожидал сегодня никаких посетителей, но один только голос, всего одно слово потрясло его настолько, что он уже был готов попытаться встать на ноги. 
     - Цер... - начал он было после недолгой заминки, - нет... Кира?
     Девушка уронила на асфальт сумку и упала на колени, ныряя под плечо Мирослава. Она задыхалась в слезах, ощущая руки парня на своих плечах и волосах, пытаясь устроить лицо так, чтобы вновь вдохнуть знакомый с незапамятных времён запах любимого человека. Тот самый запах, оставшийся на снятой с него рубашке.
     Кира заходилась плачем. Колени начало саднить, но этот пустяк её не очень волновал. Она наслаждалась каждым прикосновением Мирослава, её сердце замирало от поцелуев, которые тот оставлял на её макушке.
     - Ты всё-таки смогла всё вспомнить... - сказал наконец Мирослав, - но как?
     - Прости, Слава, - прошептала Кира, - я глупо поступила, когда захотела для себя прежней жизни... из-за этого я совсем забыла о тебе...
     - Ну всё... давай лучше присядь... - он помог Кире встать, и та, утирая слёзы кончиками хвостиков, прошла к скамейке. Краем глаза она заметила, что парень и сам готов разрыдаться...
     - Я боялась, что ты меня не вспомнишь, - сказала она, полностью отплакавшись, - я тут... - она подтянула сумку, - вот... напекла пирожков...
     Она извлекла термоконтейнер, припоминая, каких трудов ей стоило напечь эти пирожки. Что-то более-менее похожее на то, что выпекала мама, у неё вышло лишь с пятой попытки. Она улыбнулась, представив себе, какими замечаниями и комментариями сопровождались бы её кулинарные эксперименты, если бы ворчушка Раяна имела возможность их пронаблюдать.
     Выслушав историю пробуждения Кириной памяти, Мирослав ненадолго задумался, затем сказал:
     - Ты знаешь, а я тут, пока был один, учинил небольшой переполох.
     - А что случилось?
     - Видишь ли, какая штука вышла... я очень крепко поранился из-за этого Кинзи, потому и оказался не в пятой клинической, а здесь, у Мандрыка, где могли сделать операцию. И мне сказали, что у меня наблюдается аномально быстрое заживление тканей и костей, вот отсюда и вышел переполох. Меня тут показывали как достопримечательность... даже из Клиники здорового позвоночника какой-то профессор прикатил посмотреть - чем я такой особенный. И разумеется, мой хребет напичкали титановыми скобами. Вот так.
     - Значит, ты научишься ходить? - обрадовалась Кира.
     - Конечно. А теперь скажи - это не ты попросила за меня, чтобы я скорее вылечился?
     - М-м, - замешкалась девушка, - ну, в общем... и про это тоже.
     - Теперь всё ясно, - кивнул Мирослав, - да, и вот ещё что... та девушка, которую я тогда встретил в поезде, нашлась. Она работает здесь, у Мандрыка.
     - Да ладно? - хихикнула Кира, - и...
     - Она семейная, и у неё двое детей, - поспешил добавить парень, - всё, что нас связывает, так это то, что она приносит мне книги. Такие вот дела.
     Он расправился с пирожком с ливерной начинкой и заметил:
     - Отличная вещь - твои пирожки. Последний раз ел такое перед призывом...
     - Это ещё не всё, - Кира полезла в сумку, вынула плеер и подарочный сборник Depeche Mode, - нашла распродажу возле Охотного Ряда... с днём рожденья, Слава...
     Кира сбегала в ларёк за соком, затем они разделили пирожки и более чем скромно, с учётом обстоятельств, отметили минувшее двадцатитрёхлетие Мирослава.
     - А остальные девочки, стало быть, ещё ничего не знают? - поинтересовался Мирослав.
     - Нет... - погрустнела девушка, - Эмка меня не узнала, Стеша - тоже... Лекса - и та ничего не помнит, хотя... - она нахмурилась, - вчера, когда я забирала учебники, мне показалось что-то такое... не знаю, что. Райка живёт себе на дедушкиной квартире, Надя со своими домашними вроде как переезжать готовится... слушай, Слава, как мне теперь быть? Пока я ничего о себе не знала, я... - Кира запнулась, припоминая допущенную по неведению ошибку, - я рассказала Норке о своих провалах в памяти, и она тоже теперь не может понять - почему шестеро девчонок прекратили всякое общение между собой...
     - Даже так... - нахмурился парень, - теперь придётся, во избежание подозрений, будить память девочек через силу, или придумать что-нибудь убедительное, но что? - он яростно поскрёб макушку, - даже не знаю... а про меня ты что-нибудь рассказывала?
     - Нет. Ещё вчера я и представить не могла, что ты... ну ты понимаешь. А вот Листиков... его я не помнила.
     - А ведь девочки тоже ломают головы, - сказал Мирослав, - у тебя дома их подарки. А у них? Они тоже не могут понять - кто такая эта Кира Белякова, да и все прочие... ваши телефоны в памяти, а на базе, я помню, остались какие-то вещи...
     - Точно, - подхватила Кира, - Эмка сволокла туда целую пропасть книг...
     - Не всё так безнадёжно, - парень потрепал девушку за правый хвостик, - девочки могут пробудиться. Мне вот тоже хочется поскорее увидеть Дж... нет, Стешку.
     - Я видела её вчера, - и Кира принялась рассказывать о Димке Кузнецове и аварии, в которую тот ухитрился попасть. Мирослав, дослушав печальную историю до конца, заметил, что теперь-то парнишка наверняка поймёт, как глупо он поступал, когда отжимал у малышей монетки или посылал их сбегать за пивом...
     Кира рассказала Мирославу обо всём, что с ней случилось после высвобождения силы Серебряного Кристалла. Рассказ получился нелёгким и долгим, местами девушка даже не могла подобрать слов, чтобы назвать или описать какое-либо явление. Она хотела избавления Земли от затаившихся инкопов, если таковые вдруг обнаружатся, хотела, если на то будет возможность, исправления ущерба, причинённого Земле группой Кинзи, пожелала возвращения погибших панцироносиц, скорейшего выздоровления ванахемскому принцу... Не забыла она так же об Адаме Кинзи и его людях, пожелав для них(все они, за исключением Азека Нефри, ожидали, что их вот-вот сделают Прогрессорами, искренне недоумевая и негодуя - почему тот, кого они называли Верховным Существом, тянет с решением?)понимания - ЧЕМ они занимались на самом деле и КОМУ именно служили...
     Встретила Кира и свою семью, и погибших в ходе войны мидгариан. Восемь миллиардов соотечественников, сгоревших в жертвенном огне, не держали зла ни на своего правителя, ни на его жену-королеву, ибо каждый из них уже видел всё то, что могло бы случиться и с родной планетой, и с каждым из них лично после объявления о сдаче...
     Видела Кира и Прогрессоров - самых настоящих, вживую, так, как они выглядят в своей среде... описывать она их не стала. При одном только этом воспоминании к её горлу подкатила тошнота, и к этой теме было решено не возвращаться.
     - По городу ходят слухи, - задумчиво сказал Мирослав, - о человеке, который расплавился прямо в вагоне метро... похоже, твоё пожелание исполнилось. И ещё по радио передавали, что жители Кислокана и Ербогачена никуда не исчезали. Все они на месте, хотя мы ведь помним, что Джедис их всех убил?
     - Похоже, теперь только мы всё это и помним, - заметила Кира.
     Помолчав немного, она сказала:
     - Я теперь буду приходить к тебе. Если получится, то каждый день. Тебе нужно что-нибудь? Всего хватает?
     - Нет ничего такого, без чего нельзя было обойтись, - усмехнулся парень, - общество в заведении обитает весьма представительное, тепло, светло, мухи не кусают, питаемся сносно... а за пирожки - отдельное спасибо.
     - Буду стараться изо всех сил, - улыбнулась Кира, - кстати, представляешь такое... я открываю сегодня учебники - и если пошуружу как следует в памяти, то мне почти всё понятно. Я ведь когда-то там, дома, хорошо училась, думаю, что и здесь смогу так же.
     Она придвинулась к Мирославу поближе, чтобы тому было удобнее её обнять. Она чувствовала себя почти счастливой. Если бы ещё и подруг-панцироносиц пробудить - тогда, казалось Кире, ей и желать больше будет нечего.
     Им вдвоём было что обсудить наедине. Что им делать со своей "панцироносностью", когда все инкопы на Земле вымерли и угроз с иных планет или измерений не предвидится? Их оружие - это тонкий инструмент, рассчитанный на решение узкого круга задач. С его помощью можно сделать многое - предотвратить теракт, освободить заложников, уничтожить склад готовых наркотиков - но это будут не более чем разовые акции. Зачистить Землю от Сицилийских мафиози или Якудзы, уничтожить афганский наркотрафик, избавить Москву, Петербург и другие города от различных ОПГ - такие задачи силами семи человек не решить. Театр боевых действий будет весьма обширен, а силы панцироносного отряда не безграничны...
     Кира поделилась своей тревогой относительно широкой известности, которую они приобрели. В стенах правоохранительных служб несомненно созревает хитроумный план по поимке панцироносицы или по принуждению таковой к сотрудничеству. Складывалось впечатление, что на Земле существует человек, что-то знающий о таинственном отряде - знающий куда больше многих. Девушка рассказала о вчерашнем допросе, который учинили и маме, и ей самой, и Мирослав был вынужден признать, что настойчивость работников криминальной милиции подкреплена какими-то фактами...
     А ещё Киру и Мирослава волновало их будущее. Тот факт, что пятнадцать лет назад они дали друг другу клятву верности, и сия клятва была закреплена при посредничестве Дана Дерксета, имел значение лишь на территории СНМ. А как втиснуть этот факт в рамки земных законов? Кира при всём желании не могла стать старше, а Мирослав не мог помолодеть. Долго скрываться они не смогут. Взять хотя бы такой простой вопрос, который непременно будет кем-либо задан - а как вы, мол-де, познакомились, и когда? Кира не могла придумать ничего дельного, да и Мирослав - тоже. Да и другим нелегко придётся. Об отношениях Мирослава и Стешки знают многие - а ну как кто-то начнёт расспрашивать кулинаршу - с чего это вы разбежались? А ведь она и не помнит ничего...
     - Можно попробовать сделать так, - сказал Мирослав, - твоя Норка не должна расспрашивать тебя о твоих провалах в памяти. Её надо загрузить впечатлениями. Пусть её голова будет чем-то занята, чем-то таким... ярким, но не существенным. А потом, если мы как-то разбудим память девочек, то все её измышления уже не будут иметь значения. Поломает головку, устанет - да и позабудет...
     - Я её сегодня видела, - сказала Кира, - хотела прямо наброситься и задушить... не подумай чего, это я просто... ну ты помнишь, как меня свели с её копией? Теперь я, наверное, буду бояться за неё, причём сильно. Вдруг её ДНК всё ещё валяется в каком-нибудь хранилище?
     - От нас тоже взяли ДНК, и если на Ванахеме нашим именем творится чёрт-те-что... в общем, мы попали, и очень крепко. Миллиарды людей и не-людей будут проклинать нас.
     - Ну что ж, - пожала плечами девушка, - на Земле говорят, что незаслуженные проклятия приравниваются к благословению. Кстати, а помнишь тот рюкзак, в который ты сложил детали портала?
     - С ним всё в порядке. Лежит на базе, прямо перед телепортером. Вот только не знаю - получится ли у нас что-нибудь собрать, или...
     - Ой, а к нам гости идут, - спохватилась Кира, завидев появившихся из-за угла Димку с Улькой, Райку Коренич, и... Гришу Листикова.
     Компания обменялась приветствиями, разместилась на скамейке, Мирослава стали расспрашивать о состоянии дел - прежде всего, конечно, о здоровье. По лицам Гриши и Димки Кира видела, что они поняли причину её присутствия здесь и что им не терпится кое о чём её расспросить - вот только рядом находились посторонние уши, избавиться от которых было не так-то просто...
     Гости пробыли у занемогшего друга почти полтора часа. Кира, прибывшая раньше других, тоже изрядно засиделась, и было решено отправить её под Димкиным присмотром домой. Речь зашла о предстоящей свадьбе программиста и Райки. Они собирались переехать на свою новую квартиру, кроме того, Димка планировал уволиться из "Лунного венца" и трудоустроиться в другом месте. А что касалось Мирослава, то он, как ни печально, на свадебные торжества попасть не мог. 
     - Видно, судьба у меня такая, - заметил парень, - если где-то намечается свадьба и я на ней - приглашённый гость, то я что-то себе ломаю. Или до праздника, или после него...
     Он намекал о своём падении с поезда, после которого его "панцироносность" дала знать о себе.
     - Надеюсь, перед собственной свадьбой с тобой ничего такого не случится, - ответил Димка, - уж постарайся как-нибудь поберечься...
     Пока старые друзья обсуждали свои дела, Кира разговаривала с мамой - та негодовала, что до дочери невозможно дозвониться, и что её уже полдня нет дома... После недолгих препирательств девушка сумела выторговать лишний час, пообещав вернуться с Димкиной компанией.
     После недолгого прощания гости проводили Мирослава до входа в корпус и отправились за ворота. Улька и Райка ненадолго задержались у ларька, и это дало Димке с Гришей пару минут на то, чтобы уточнить у Киры некоторые интересующие их детали минувших горячих дней. Оба парня вздохнули с облегчением, узнав, что база в долине Спокойствия взаправду сгорела до основания и что нашествие инкопов Земле больше не грозит... Разговор получился скомканным, ибо ребята даже не представляли - о чём можно спрашивать, а о чём - промолчать, а на тему её взаимоотношений с Мирославом они решили не распространяться, догадываясь, что история эта долгая и весьма тяжёлая для них обоих.
     Вскоре вернулись девушки, и компания расселась в Гришином внедорожнике. Киру усадили на переднее сиденье. Она чувствовала себя несколько виноватой и старалась не смотреть на своего прежнего друга, тот, впрочем, больше следил за дорогой и ни разу не повернулся к девушке. Они держали себя как хорошие знакомые, хотя и понимали, что стоят по разным сторонам непреодолимой стены...
     А на Ключевой, уже возле дома, Димка протянул им по конверту:
     - Это специально для вас, - пояснил он.
     - Приглашения на свадьбу? - уточнила Кира.
     - Да, - подтвердила Райка, - Слава не придёт, и ты будешь за него.
     Кира покосилась на Димкину невесту. Невысокая, худенькая, коротко стриженая рыжеволосая девушка. Интересно, чем она так сильно зацепила программиста? "И что интересно, - подумала Кира, - кажется, она сходу просекла, что нас со Славой что-то такое связывает... ну ясно ведь было с самого начала, что наши чувства двадцатилетней выдержки нельзя будет скрыть... в общем, тяжело нам придётся. Улька всё знает, узнала Райка, потом обо всём пронюхает Норка - и такое начнётся..."
     Неторопливо сменялись дни. Приближался сентябрь, а вместе с ним - новый учебный год. Кира почти не вспоминала о своей "панцироносности" и прочих ярких приметах из первого, мидгарианского цикла своей жизни. Она в меру сил готовилась к занятиям - приучала себя пораньше вставать, изучала содержимое учебников, припоминала всё то, чему её обучали раньше. Свободное время она проводила в обществе Норки, но чаще всего - рядом с Мирославом. Как отметил однажды Димка, Кирино общество благотворно влияет на его друга... "Совсем другим человеком стал", - сказал как-то программист.
     Норка как будто позабыла об очередных порциях Кириных странностей и больше не вспоминала ни Эмку, ни Стешку, ни остальных девушек. Димка стал семейным человеком, уволился из интернет-кафе и перебрался на новую, взятую в складчину при активной помощи родственников, квартиру в Нагатинском Затоне(как отметила Кира - почти рядом со старой Хлоиной квартирой). Время от времени, соблюдая меры предосторожности, Кира присматривала за потерявшими память подругами. Хлоя готовилась к трудам на ниве преподавания русского языка и литературы, Эммочка ходила по библиотекам и факультативам, Стешка готовилась к учёбе в Плехановке, Раяна сдала экзамены в МГИМО, Надя - в училище эстрадного искусства на Большой Ордынке. Если девушки и замечали какие-то странные явления в своей жизни, то Кира ничего об этом не знала.
     "И всё это из-за меня, - думала она, - из-за моего желания стать простой девчонкой. Из моей жизни был вырван целый пласт событий, и у остальных девочек - тоже. Хотя... может, нам нужно было передохнуть какое-то время? Что если всё это является затишьем перед новой бурей?"
     За неделю до начала школьных занятий папа поехал в Заборье и привёз в город Сашку. Братец недолго расстраивался, тем более Кира почти всегда пребывала в прекрасном расположении духа и не давала ему дуться из-за оканчивающихся каникул. Родители тоже заметили нетипичный для дочери подъём настроения вкупе с всплеском активности, да ещё и перед началом учёбы, Кира же не спешила открывать свою личную тайну - говорила лишь, что в жизни куда больше радостных вещей и событий, чем она считала раньше...
     Ещё она смогла начистоту поговорить с Гришей. Он спокойно воспринял разрыв с девушкой, пусть даже и чувствовал боль - но не настолько сильную, чтобы не суметь перебороть её. Кира тоже ощущала боль - главным образом из-за того, что едва ли она сможет по достоинству отблагодарить этого парня за всё то, что он для неё сделал.
     Всё шло отлично, как по маслу. Лишь одно событие несколько омрачило Кирину жизнь - на долгое излечение в больницу попал её бывший одноклассник, Стас Нечитайло. Поговаривали, что он будто бы курил в гараже, отчего там взорвалась канистра с бензином. Парень здорово обжёгся; кто-то даже пророчил ему ампутацию всех пальцев на левой руке. Не то чтобы Кира сильно симпатизировала этому вечно чем-то недовольному и жестокому типу - но всё-таки выкроила свободные часы для того, чтобы навестить и его...
     А ещё поговаривали, что недалеко от нечитайловского гаража видели Сашку Еслика. Сам он к гаражу не подходил - сидел в сторонке и игрался на телефоне, но тем не менее стал главным свидетелем - так, впрочем, и не прояснившим суть трагедии.
     Были у Киры и другие дела - для чужих глаз и ушей не предназначенные.
     База номер три на Таймыре стала для неё вторым родным домом. Строго говоря, она и была кусочком её настоящего дома. Мебель, осветительные приборы, посуда, даже вилки и ложки - всё это было привезено когда-то с Мидгарда. Здесь Кира наслаждалась звучанием родного языка и мидгарианским печатным словом. Здесь она устраивала свои кулинарные эксперименты - ей не хотелось делать это дома, дабы никого не нервировать, ибо у неё то и дело, за отсутствием практики, что-нибудь подгорало или недожаривалось. А ещё она могла часами сидеть в одной из обжитых ею и подругами комнат по соседству с кабинетом управляющего. Здесь всё было оставлено так, как будто девушки лишь на минуту куда-то вышли и вот-вот вернутся...
     Кира разбирала и просматривала груду книг - Эммочке не хватало места в её комнате, и она перенесла часть своих сокровищ на базу. Старые советские школьные учебники, другие книги всё той же советской эпохи - в основном технического и научно-популярного толка. Умная ученица как-то сказала, что просто не в состоянии понять - каким нужно быть человеком, чтобы вот так запросто отправить на помойку учебники по электронике...
     Здесь же в комнате Раяна оставила свой плеер и диски. Она предпочитала песни на татарском языке, который долгие годы считала родным(лишь однажды Кира заметила у неё диск с записями некого Трента Резнора; его творчество девушка сочла невыносимо скучным). Перед тем, как покинуть эту комнату, Раяна слушала Асафа Валиева и его песню "Трамвайчы кыз". Если бы не пояснения "золотой" девочки и не исполненный на русском второй куплет, Кира и не догадалась бы, что певец рассказывал миру о своих нежных чувствах к молодой красивой вагоновожатой.
     Стешка тоже забыла в комнате диск с записями групп "Лицей" и "Старый приятель", и часть книг. Эммочка предпочитала песни Энии Бреннан - принесённый ею календарь сего года с фотопортретом знаменитой ирландской певицы висел здесь же, над диваном.
     "Если я, перепугавшись и переволновавшись, вспомнила - как включить "Панцирь", - думала Кира, - то, может быть, и со всеми остальными такое возможно? И что прикажете в таком случае делать? Пугать их? Ждать, когда всё наладится само по себе? Или пробудить их память как-нибудь ещё?"
     Ей вспомнился давний разговор. Говорила Хлоя - кажется, о Баженове и его попытке выкрасть мидгарианскую принцессу. И ещё о том, что трое неизвестных панцироносиц могли попасть в руки спецслужб или под опеку преступников. Кира не единожды пыталась вызвать через браслет Одина, Фрига и Видара - и всякий раз безрезультатно. Либо их "Панцири" находятся в режиме ожидания - в сем случае они должны произнести пароль активации, чтобы осознать себя иными людьми - либо "Панцири" сняты, во что верить не хотелось... и не дай Бог, если Салдис, Галит и Улла и вовсе мертвы...
     В помещении с мидгарианской либереей Кира отыскала несколько ящиков, содержимое которых было тайной для всех прочих панцироносиц - кроме, пожалуй, капитана Пи. Впрочем, кое о чём даже она не догадывалась - например, о капсуле с рукой.
     Это была капсула с антисептиком, в которой хранилась отрубленная по локоть рука, и кейс с архивом, содержавшим много такого, за что разведывательные и военные ведомства планет СНМ были готовы заплатить любую цену... или принести какие угодно жертвы.
     Всякий раз, подержав капсулу в руках, Кира выходила из либереи с глазами, полными слёз.
     Инкоп в образе её родной матери своим лживым выступлением подорвал боеспособность армии Мидгарда. И если бы всё ограничивалось только этим... Кира с первого взгляда узнала руку королевы. Кому, как не ей, знать эту ладонь, эти пальцы, это запястье, помнить, как эта рука касалась её лба, щёк, макушки - и понимать, что это имитация? Кусок бесполезного мяса из рипликатора? Он оставался целым лишь потому, что был развоплощён до того, как Серенити использовала Серебряный Кристалл...
     Куда спокойнее было читать самые жуткие архивные материалы, чем смотреть на эту руку.
     Архив содержал бездну информации, но Кире не было нужды изучать его дословно. Достаточно было лишь знать общие сведения и уметь понять - какой документ к какому случаю подходит больше всего.
     Не меньший интерес вызывала историческая часть либереи. Просматривая медные и алюминиевые листы с вытравленными на них буквами, Кира обнаружила, что её языковой багаж пополнился иными, несуществующими на Земле наречиями. Ей попалась летопись на диалекте Кодри - сей язык был удивительно похож на французский; эксперимента ради девушка даже попробовала послушать французские радиопередачи - и, к своему удивлению, обнаружила, что понимает почти каждое слово... "Хотя, ехать в Париж с таким багажом было бы опрометчиво, - решила она, - но если попрактиковаться - то проблем не возникнет..."
     Поневоле девушка сравнивала Землю с Мидгардом и находила, что, за исключением научно-технического отставания землян, разница между мирами не столь уж велика. Все те земляне и мидгариане, у коих на первом месте не лозунги, не мода, не мнение большинства, а совесть - пересели их с планеты на планету, так они какое-то время спустя перестанут различать, где Земля, а где Мидгард.
     В один из последних августовских дней, ближе к полуночи, Кира вошла в комнату панцироносиц и разместилась в любимом Хлоином кресле. Рядом на столике лежали книги, которые читала словесница незадолго до похода в Софьино. Кира выбрала роман "На горах" Мельникова-Печерского. Уголок 220-й страницы был загнут - должно быть, чтиво захватило капитана Пи, если она забралась столь далеко от начала. Девушке хотелось получше ознакомиться с предпочтениями потерявшей память наставницы, и хотя стиль произведения оказался довольно сложен, принялась старательно осиливать страницу за страницей.
     Прошло около получаса, как вдруг по базе разнёсся гул сирены.
     Кира, роняя книгу, вскочила и подбежала к голографу. Первое, что пришло ей в голову, была мысль о каких-либо неполадках в системах объекта, но... сенсоры выдали информацию о проникновении в защитный кокон постороннего человека.
     И этот человек оказался в приёмной камере телепортера.
     Кира была настолько потрясена, что не сразу поняла значение этого факта. Никто, кроме панцироносицы, не мог попасть на эту базу.
     - Неужели... - прошептала она, - ещё кто-то смог пробудиться? Или...
     Она пулей метнулась к посту наблюдения, в спешке даже не взяв с собой оружия. В голове метался один-единственный вопрос - кто там, возле камеры? Хлоя, или...
     Последняя дверь, зал с пультами и гигантским голопроектором, и возле них, вполоборота к Кире, стояла побледневшая, со следами пережитых потрясений на лице, Эммочка Мокрецова - самая умная ученица 998-й школы.
     - Эмка? - выдохнула Кира, приближаясь к подруге. На щеке отличницы багровела большущая кровоточащая ссадина, и не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться - что именно произошло после полученного девушкой удара.
     - Как ты, Эмка? Твоя щека... ты...
     - Церена? - Эммочка заговорила на языке ванов, - ты здесь... Господи, а я ещё сомневалась... Церена...
     - Феона... - всхлипнула Кира, тоже переходя на родной язык, - ты всё помнишь...
     Девушки, не устояв на ногах, опустились прямо на пол, стиснув друг друга в объятиях и обливаясь слезами.
     ...Кира проводила подругу на кухню и угостила наскоро разогретыми пирожками с творогом, оставшимися от всего того, что сегодня поутру было приготовлено для Мирослава. Здесь же была обработана Эммочкина ссадина и наскоро проведена диагностика на наличие каких-либо иных повреждений(обретшая память Кира знала достаточно для того, чтобы обращаться с медицинской аппаратурой без Хлоиной помощи), а затем пробудившаяся панцироносица приступила к рассказу.
     Как следовало из её слов, она столкнулась с той же проблемой, что и Кира - исчезновением многих эпизодов из прошедших трёх месяцев своей жизни. Она не знала, кто такие Кира, Стешка, Надя и Раяна, не помнила сделанных ею же записей на бумаге, не могла вспомнить - куда подевалась часть её книг, и кто взял несколько журналов "Мурзилка" из подшивки... Её преследовали странные ассоциации, когда она что-либо читала, к ней приходили странные идеи, откуда-то появлялось чувство тревоги...
     - Зверь лесной из "Аленького цветочка"... - прокомментировала услышанное Кира, - а вот я напугалась глупого гуся с петушиным гребешком и лебединой шеей...
     - Сутеев, - улыбнулась Эммочка, - а у меня не только с книгами заморочки выходили. Я тут в компьютерном зале в ДК проводку сожгла...
     - И что ты натворила?
     Дело, как пояснила отличница, заключалось в следующем. Она просматривала интересующие её материалы об электрических преобразователях, когда в зал вошло ещё несколько человек - компания пятиклашек, желающих поиграть, и Яшка Штольман. Все занимались своими делами, когда малолетние игруны столкнулись с проблемой перехода на очередной уровень какой-то фэнтэзийной аркады и пустились в бурное обсуждение непростого вопроса...
     - То есть, они... - начала догадываться Кира, и Эммочка закивала.
     - Да, - подтвердила она, - переход на новый уровень можно было осуществить, согласившись - это дословно - "завещать отражение своей сущности Цааф-Тетлану, владыке Неподобных и Немилостивых".
     - Кто только выпускает всё это дерьмо... - скривилась Кира, - помнится, в другом арканоиде требовалось завещать лик вечности Йог-Сототу...
     - Ну и вот, - продолжила Эммочка, - они там спорят - нажимать "согласен", или не нажимать, а Яшка со своего места говорит - нажимайте, мол, я уже раз десять нажимал - и ничего не случилось... а я... - девушка обхватила себя руками, - даже не знаю, что со мной вдруг стало. Я на автомате подцепила пяткой кабель, дёрнула его, а он был протянут за графином на подоконнике. Графин опрокинулся, вода пролилась на разветвитель, и ДК обесточился, так что нажать "согласен" они не успели. Вот так-то...
     - Тебя не просекли?
     - Нет. Они меня вообще не видели. Я за шкафом сидела, а потом - прыг за окошко...
     - А кто тебя ударил? Как ты сумела превратиться, и вообще... - Кира многозначительно взглянула на подругу - взглянула так, как это умеют только девушки, - с тобой точно всё в порядке?
     - Конечно, в порядке, - улыбнулась отличница, поняв, чего именно опасается Кира, - просто этим вечером на районе случилось кое-что...
     Всё началось с того, что вчерашний ночью на устроенной в Каскадном парке дискотеке произошла драка. Кто был зачинщиком и что послужило причиной инцидента - никто толком объяснить не мог, но в результате троих ребят с соседнего берега, то бишь, из Марьино, увезли на неотложке. А этим вечером в Братеево заявился так называемый "карательный отряд" - три микроавтобуса с тремя десятками пассажиров разъехались по микрорайонам, и подогретые спиртным молодые и не очень молодые люди начали отлавливать мальчишек в возрасте от четырнадцати до восемнадцати и избивать всем чем не попадя.
     - И вот я столкнулась с одной такой шайкой, - закончила Эммочка, -  то ли я и вправду на пацанёнка похожа, то ли эти дураки перепились до розовых слоников... в общем, мне только разок досталось, и к тому же я быстро бегала, а когда меня начали догонять - я вспомнила о своей панцироносности.
     - С нашей школы кто-нибудь пострадал? Не знаешь?
     - Пока не знаю, - нахмурилась Эммочка, - но знаю кое-что другое. В той группе, что шла по нашим дворам на Паромной, находилось двое мужиков - кажется, это был папаша той девчонки, которой ты ногу сломала, и его уже большой сынок. По-моему, они ещё кого-то искали - может, кого-то из твоих...
     Кира призадумалась. Получалось, что умная ученица превратилась на глазах нескольких пьяных идиотов. Смогут ли они вспомнить это удивительное событие, когда протрезвеют, и смогут ли опознать Эммочку? Вопрос далеко не праздный... Вспомнила Кира и об отце какой-то побитой ею девчонки - тот приходил к ним домой и пытался уговорить забрать заявление - разумеется, не бесплатно, и кончилось всё тем, что папа выставил нерадивого родителя за дверь.
     А ещё милиционеры проверили Братеевский пруд и нашли выкинутый Кирой телефон, на записи которого она засветилась - пусть и в новом облике, но всё же...
     Подруги прошли с кухни в комнату, где Эммочка обнаружила свои якобы потерянные вещи.
     - Несколько номеров "Мурзилки" Райка взяла, - вспомнила она наконец.
     - Зачем они ей? - рассмеялась Кира.
     - Не знаю. Кажется, её интересовали какие-то статьи... что-то про космос, другие планеты, так как-то. А ты, я вижу, не теряешь времени попусту. Пирожки у тебя не хуже Стешкиных вышли, вон и книг кучу перетрясла... а это что? - отличница сунулась было к оставленной Кирой корзинке с крышкой, в коей хранились начатые и не полностью вышитые салфетки.
     - Ой, это я... - девушка забрала корзинку, - это я подарки готовлю. Тебе, Наде, Хлое, Стеше... а пирожки, - усмехнулась она, - ты бы видела, сколько у меня их тут сгорело. Райка бы меня саму слопала заместо пирожков, если бы увидела...
     - Знаешь, Кирка, - Эммочкины глаза заблестели, и она села на диван, - прости меня.
     - За что это? - удивилась Кира, садясь рядом.
     - Я не смогла ничего сделать, когда Лукас сцапал нас, а потом... там, под пирамидой... - отличница не ударилась в бурные рыдания, но слёзы бежали по её щекам в три ручья, - я ведь всё видела. Понимаешь? Мы все всё видели. И ни одна из нас уже ничего не могла сделать... а ты и Слава - прямо перед нами...
     Кира поёжилась - ей вдруг вспомнился её двойник, лже-Церена. Та, что никогда не состарится, никуда не опоздает, всегда будет учиться на "отлично" и не рассадит коленки о тротуар...
     Дождавшись, когда подруга успокоится, она вынула из корзинки телефон с расширенными функциями, в том числе и с подключением к Интернету.
     - Держи, - сказала она.
     - Но до моего дня рождения... - растерялась отличница, но Кира перебила:
     - Я давно хотела тебе просто так его подарить, но всё не могла собраться. А самый большой подарок я именно на твою днюху приберегла, вот...
     - Дорого же...
     - Сейчас такие штуки в цене упали. В начале лета этот телефон тысяч сорок стоил, а сейчас - две с половиной... не берёт их никто. Приоритеты нынче у людей сменились...
     На часах было далеко за полночь, но двум подругам-панцироносицам было не до этого. Им было о чём поговорить - прежде всего, о своём будущем и о судьбе пока ещё незадействованных панцироносиц. Эммочка от души порадовалась за Киру, узнав, что у неё и Мирослава постепенно восстанавливаются прерванные на четырнадцать лет взаимоотношения, и растроганная Кира пообещала на следующую поездку в ЦВКГ взять подругу с собой.
     - Кстати... - вспомнила Эммочка, - а школа? Ты готовишься? Или опять будешь весь год у меня сдувать?
     - Не буду, - рассмеялась Кира, - я теперь просто не имею права учиться абы как. Ну так что... - она глянула на часы, - пора разъезжаться? Поздно уже...
     Умная ученица кивнула и взялась за телепортер. У неё давно слипались глаза, но она заставляла себя ждать решения Киры, ибо отныне считала её лидером их крохотной иномерной общины.

5.

     5

     Кира и Эммочка, по случаю первого сентября наряженные во всё самое лучшее и новое, прошли на школьный двор. Сопровождавший девушек Сашка пошёл искать свой пятый-А(иной раз случалось, что из третьего класса ученики проскакивали сразу в пятый), девушки после недолгих поисков тоже отправились к месту, которое спозаранку застолбил Севка Бакисов, затем подтянулись и остальные ученики. Школьный двор заполнялся народом и тихо гомонил, чем-то напоминая лежбище тюленей или стаю пингвинов. Где-то в глубине здания готовился к выступлению комитет по торжественной встрече.
     - Ты что, Кирка, пасмурная такая? - поинтересовалась Эммочка у подруги, - денёк хороший выдался, солнечный... предвкушаешь ранние пробуждения и жёсткие сиденья стульев, да?
     - Вовсе нет, - усмехнулась Кира, - просто... давай-ка отойдём куда-нибудь.
     Девушки прошли к рядку вкопанных в землю покрышек и сели.
     - Знаешь, Эмка, мне немного боязно, - сказала Кира, - с учёбой я управлюсь, но у нас теперь кругом сплошные косяки.
     - М-м?
     - Как-то за обедом Сашка выразил недоумение - а куда это все мои подружки пропали? Мама тоже этого понять не могла. Я отговорилась - типа, мы рассорились по принципиальным соображениям. И это хорошо ещё, что к тому времени я всё вспомнила. А если бы этот разговор состоялся раньше? Я бы точно влипла. И вина за эти косяки полностью лежит на мне. Я ведь хотела стать просто человеком, и вот что вышло...
     - Норка тоже удивилась, узнав, что мы снова дружимся, - заметила умная ученица.
     - Вот-вот. А позавчера я, можно сказать, почти спалилась. В обед папа спросил - где я была после завтрака...
     Кира с сокрушённым видом принялась излагать, что в то утро она ездила вместе с Улькой и Димкой к Мирославу, и папин вопрос, мягко говоря, загнал девушку в угол. Убедительной отговорки у неё не нашлось, и пришлось сказать правду. Ей поверили, но папа продолжал недоумевать - что Кира делает в компании уже состоявшихся молодых людей, пусть даже все они делают благое дело, и как-то сам собой всплыл последний козырь в Кирином рукаве, а именно - давняя история, когда Мирослав с Димкой разогнали хулиганское трио, пытавшееся выманить из дому занемогшую Норку.
     Кира надеялась, что этого объяснения будет достаточно, но отцовская реакция была довольно странной - весь благодушный настрой Александра Васильевича улетучился в один момент, и до самого окончания обеда он просидел хмурым и чем-то озабоченным. Девушке даже показалось, что папа избегал смотреть в глаза своим домашним. Что вдруг с ним случилось - она так и не поняла. На какую-то минуту даже мама растерялась...
     - Действительно странно, - хмыкнула Эммочка, - ясно одно - во всём этом кроется какой-то подводный камень, вот только какой именно и насколько глубоко...
     - А вдруг папа узнал, что Слава - это Такседо Маск? - брякнула Кира.
     - С какого перепуга? А вообще... они знакомы?
     - Вроде нет.
     - Услышав такое про Еслика и его приятелей, он должен был позвонить или встретиться... - рассуждала отличница, - либо с отцом Еслика, либо со Славкой. А дальше что? Не знаю...
     - Слава ничего не говорил о таком звонке, - пожала плечами Кира, - ой, а вон Норка идёт. Пойду встречу...
     После серии приветствий и лёгких поцелуев девушки отправились к своему классу.
     - Как хорошо, что нас теперь не будут заставлять писать сочинения о проведённом лете, - на ходу шепнула Эммочка.
     - И не говори, - кивнула Кира.
     Ученики как раз обсуждали прошедшие летние каникулы, совпавшие с волной террора планетарного масштаба. В центре всеобщего внимания оказалась Светка Голобородько - она отправилась с родителями на Никобарские острова и вместо планируемых двух недель провела там два месяца. Причина задержки крылась в том, что на всей территорией Индийского океана морской и воздушный транспорт оказался парализован, и большая группа курортников - как из России, так и прочих стран - оказалась фактически отрезана от остального мира. По словам новоиспечённой робинзонши, приятного в этом приключении было крайне мало - архипелаг жил на осадном положении, на континенте дела обстояли никак не лучше, и помощь жителям островов была оказана лишь по окончании повсеместной войны непонятно с кем и непонятно против кого.
     Впрочем, не только Светкино путешествие вызвало у ребят интерес. Кто-то вспомнил случай в одном из таёжных посёлков Западной Сибири - там взорвалось и сгорело два десятка резервуаров с нефтью, дымный след от пожара вытянулся почти на три сотни километров - его наблюдали даже запущенные на орбиту космонавты. А нескольким ученикам пришлось поучаствовать в паническом бегстве с побережья Персидского залива вглубь Аравийской пустыни - причиной тому послужили многочисленные взрывы и пожары на нефтяных промыслах и нефтеналивных причалах, в результате чего полностью выгорело несколько населённых портово-курортных городов, а заправлявшие ими многочисленные арабские миллиардеры вновь превратились в простых кочевников-скотоводов...
     Кто-то сказал, что в школе будет много новых учеников, ибо из-за волны террора многие семьи оказались сорваны с родных мест, а иные регионы, подвергшиеся огненному шторму и химическому заражению, и вовсе опустели. Кира, присмотревшись получше к собравшимся школьникам, действительно заметила много незнакомых лиц - в том числе и небольшую группу Норкиных соплеменников, то бишь, юных казахов и казашек. Оно и неудивительно, если учесть, сколько людей покинуло Москву и сколько других бедствующих заняло свободные социальные ниши...
     - Смотрите, а вон Еслик, - Норка кивнула в сторону группы ребят из одиннадцатого-Б. Сашка что-то рассказывал, причём половина его слов являлась отборным матом, а собравшиеся дружно хохотали.
     - Интересно, - сказала Лариска Авдеева, - а что ему делать в десятом классе? Он ведь его не закончит - это сто пудов.
     - Его появление в школе вполне объяснимо, - вмешался Ромчик Юмашев, - как вы помните, Еслик поджёг собаку, а кучка сопляков, что присутствовала при этом, не имела намерений его выгораживать. Когда их спросили - кто лишил пёсика мужских достоинств, все они хором показали на Санька, и в результате...
     - Его чокнутая семейка попала на бабки, - закончила Лариска, - но какое это отношение имеет...
     - А вот слушайте. Папочка взял ремешок, хорошенько отлупсачил доморощенного Торквемаду и сказал примерно следующее - если не закончишь последние два класса, то я не дам на лапу военкому, и по прошествии трёх лет идти тебе, сынок, в стройбат, а не в универ...
     - Ещё лучше, - фыркнула Норка, - какой универ? С его двояками? С его постоянными вляпываниями в удивительные истории? И вообще, кто сказал, что его забреют в армию? Он же дохлый, как скелет из анатомички...
     - Между прочим, - заметил Ромчик, заговорщицки косясь по сторонам, - во время войны некоторые умники за две недели до призыва начинали пить собственную... - он едва не подавился от хохота, - мочу. Вот так... и их признавали негодными, так как анализы выявляли почечные заболевания.
     Со всех сторон послышались сдержанные смешки. Молчавший всё это время Севка вдруг сказал:
     - Народ... у меня к вам просьба. Не говорите об этом Еслику, иначе случится беда.
     - Я и не собираюсь, - хихикнула Лариска.
     - А откуда Рома столь многое почерпнул? - полюбопытствовала Кира.
     - Секрет прост, как и всё гениальное, - усмехнулся всезнайка, - я просто посмотрел историю браузера в компе, за которым сидел Яшка, и таким вот образом узнал, как наш музыкантик намерен откосить.
     - Да ты чё? - расхохоталась Лариска, - серьёзно, что ли?
     - Разве я когда-нибудь вам врал? - покачал головой Ромчик, - кстати, это ещё не всё. Там было сказано, что если в течении трёх месяцев принимать ежедневно некоторые контрацептивы, то анализы выявят дефект, сходный с начальной стадией цирроза печени...
     Его слушатели и слушательницы лишь молча переглянулись.
     - И ещё, - продолжил Ромчик, - почему всякий раз, когда что-то с кем-то случается, Еслик попадает в число основных свидетелей? - и он принялся перечислять все несчастные случаи, приключившиеся с семью учениками 998-й школы, и, как следовало из его объяснений, во время каждого эпизода малопривлекательный парнишка находился неподалёку и во что-то игрался на телефоне.
     - А сам он что говорит? - поинтересовалась Эммочка.
     - Ничего. Ни бе, ни ме, ни кукареку.
     Кира же лишь рукой махнула. Ромчик тоже тот ещё субъект, со своими заморочками, хотя, если бы она была с ним в более тесной дружбе, то, возможно, смогла бы его узнать и понять. А вот Яшкин причудливый способ откосить от армии... если, конечно, Ромчик всё это не выдумал - и вовсе попахивает кретинизмом, если не больше. Яшку вообще мало кто любил и уважал, ибо тот зачастую вёл себя как вылитая свинья, но он имел статус неприкосновенной "священной коровы" - как же, отличник... любимчик педсовета, которого лет через пять надеялись увидеть на сцене со скрипкой, исполняющим "семь-сорок" или ещё что-то в этом роде...
     По окончании линейки десятый-А отправился обживать свой новый кабинет на третьем этаже, и вдобавок в самом удалённом от входа корпусе. Ребят сопровождала словесница Александра Антоновна(известная паре учениц так же и под другим именем и в ином роде занятий). Кира то и дело норовила подобраться к ней поближе, но толчея в здании была такая, что большую часть времени приходилось стоять, нежели идти. Вдобавок Киру задержала биологичка Ирина Васильевна, которая, завидев девушку, недоуменно спросила:
     - А ты что тут делаешь?
     - Я? - Кира так удивилась, что могла лишь без толку открывать и закрывать рот. Казалось бы, что она вообще может делать в школе, как не учиться?
     - Ученица Белякова будет заниматься в моём классе, - пришла на помощь Александра Антоновна.
     - Разве? - биологичка как будто ушам не могла поверить. Было видно, что она настраивалась на короткий энергичный разговор с одной лишь Кирой, без участия прочих педагогов. А Кира чувствовала растерянность пополам с обидой. Что такого особенного в том, что она перешла в старшие классы?
     - Иринка что, совсем чокнутая? - буркнула она себе под нос.
     - Когда только догадалась, - хихикнула Норка, оборачиваясь, - вся эта школа, хочешь знать, чуток ку-ку...
     Ребята добрались наконец до отведённого им кабинета и начали занимать парты. Все разместились так же, как и в прежнем классе, при этом часть мест высвободилась, поскольку ожидалось пополнение в количестве восьми новых и девяти уже знакомых учеников из параллельных девятых классов. Александра Антоновна, к немалому удивлению Киры и Эммочки, велела им сесть за первую парту перед её собственным столом, а когда Кира подняла на неё глаза - на лице капитана Пи мелькнула лёгкая улыбка, и она вполголоса спросила:
     - Понравился Мельников-Печерский?
     Обеих девушек взяла оторопь. Для остальных учеников этот вопрос ничего не значил - его глубинную суть могла понять лишь панцироносица, побывавшая на третьей базе, сидевшая в любимом кресле словесницы и читавшая понравившиеся той книги...
     - Да, - кое-как справившись с собой, закивала Кира.
     - Ну вот и хорошо, - сказала Хлоя.
     Она говорила о том, что ожидает класс в новом году, рассадила вновь прибывших учеников, представила тех из них, что пришли в школу впервые... Кира с Эммочкой слушали всё это вполуха. Им хотелось одного - Хлоиных объяснений относительно пробуждения её памяти, но услышать их можно было лишь в другом, недоступном для посторонних месте.
     Между тем в классе происходили и другие, никому не видимые события...
     - ...Александр Еслик, - сказала Хлоя.
     Пакостный парнишка разместился на самом близком к двери месте, и не один, а с Яшкой Штольманом. Сие место Еслик выбрал не случайно - с него хорошо были видны ноги словесницы. Ухоженные, с лёгким загаром... а главное, с них куда-то пропали шрамы. Эти ноги его буквально гипнотизировали...
     - Чё? - очнулся он, поднимая глаза.
     - Встань.
     - Ну, встал, - поднялся Еслик.
     - Итак, - начала словесница, - твоя прежняя парта пребывала в столь жутком состоянии, что её впору было на выставку отправить...
     На задних рядах кто-то захихикал.
      - ...Мне интересно, - продолжила Хлоя, - все те пожелания, которые ты оставил на ней и под крышкой - они были искренни?
     На этом месте можно было взять эффектную немую паузу. Еслик вспомнил оставленные им надписи по адресу словесницы, по сюжету которых женщина участвовала в самых грязных видах интимных сношений. Он мог лишь успокаивать себя надеждами, что никто из других учащихся этих надписей не помнит, всё-таки три месяца прошло, но вот Лекса их запомнила. И это было далеко не всё - на полочке под крышкой он позабыл тетрадочку в девяносто шесть листов, в которой он изложил свои эротические фантазии. Было ясно, что вся его писанина попала в руки словесницы, и едва осознав это, Еслик буквально застыл на месте, отчаянно желая телепортироваться куда-нибудь в жаркие страны. Вернёт ли Лекса эту тетрадочку, или нет? В любом случае, ему сейчас следовало не распускать язык, иначе словесница впадёт в ярость... а ежели о его самых потаённых мыслях узнают одноклассники - то дело обернётся для него ещё хуже...
     - Подойдёшь ко мне в учительскую и заберёшь то, что забыл, - сказала Хлоя, - и, если к концу этого учебного года твоя парта вновь превратится в картинную галерею - то ни ты, ни твои родители уже не отделаетесь так просто. Всё ясно?
     - Ну, ясно, - буркнул Еслик.
     - Садись.
     Ему хотелось взяться немедля за телефон и при посредничестве Йог-Сотота устроить женщине какое-нибудь членовредительство, но его останавливала мысль, что после этого заветной тетрадочки ему будет не видать как своих ушей. А ещё он вспомнил о ногах словесницы... но та, словно издеваясь, убрала их под стол.
     Свою тетрадочку он, к слову сказать, получил назад и посчитал себя спасённым от позора. Ему было невдомёк, что у Хлои остались фотокопии каждой страницы. Но женщина не собиралась обсуждать их содержимое с автором или с любым другим человеком, ибо не видела в этом смысла. Здесь скорее играла роль чисто профессиональная привычка - откладывать про запас всё то, что люди пытаются скрыть.
     Десятый-А в полном составе вышел на крыльцо для участия в совместной фотосессии. Отстояв необходимое количество времени перед объективом фотоаппарата, класс понемногу начал расходиться. Кира и Эммочка во все глаза следили за Хлоей - та медленным шагом вышла за ворота и направилась в ближайший скверик.
    На какое-то время девушки потеряли словесницу из виду, но уже через пару минут блуждания увидели её в самом глухом месте, в сильно заросшем кустами уголке. Женщина ждала именно их - повлажневшие глаза говорили о её чувствах лучше неё самой.
    - Капитан? - тихо молвила Кира.
    - Девочки... - это слово Хлоя выговорила на языке ванов, - Церена, Феона...
    Она выронила на землю сумочку и сгребла девушек в охапку. Где-то неподалёку разрывался динамик - кто-то крутил "Школу" в исполнении группы "Любовные истории", благодаря чему никто не мог слышать, как трое панцироносиц захлёбываются в плаче.

6.

     6

     Сашка Еслик пребывал в самом прекрасном расположении духа.
     Во время бестолковых вечерних шатаний по улицам и дворам микрорайона он очень кстати встретил свою очередную жертву - мальчишку лет двенадцати, который имел привычку обзывать и дразнить его, находясь при этом либо на балконе, либо на крышах гаражей, либо под защитой ребят постарше. Хамоватый мальчишка наслаждался своей безнаказанностью, стоя на крыше бойлерной и осыпая Еслика бранью - а в следующий момент он поскользнулся и грохнулся вниз, переломав себе левое плечо, локоть и половину рёбер...
     Ещё один ему подобный индивид того же возраста развлекался возле подожжённого мусора в глухом уголке на Братеевской. Он упивался собственным красноречием, желая узнать - какая надпись осталась на заднице Еслика после того, как эта задница послужила предметом похоти - а в следующий момент в мусорном контейнере взорвался баллончик дихлофоса, опалив юному хаму половину лица и задев осколком правый глаз. Еслик не отказал себе в удовольствии подойти к хныкающему хулигану, ещё не знающему, что ему всю жизнь придётся носить глазной протез, и сказать:
     - Ну что, всё ещё хочешь узнать, что у меня на жопе написано? - и не дождавшись ответа, добавил, - в следующий раз думай - на кого ебальник разеваешь, усёк?
     Он шёл по улице и ликовал. Всё складывалось на редкость удачно. Если бы Прогрессора Йог-Сотота не существовало - его просто необходимо было бы придумать.
     На Алмаатинской Йог-Сотот указал ему на квартиру и точное местонахождение в ней тайника с золотыми украшениями. Еслик недолго думая проделал в дверях порталы, выгреб все понравившиеся ему предметы - и был таков...
     Он вышел на Борисовские Пруды и не спеша пошёл по набережной. На город опустились сумерки, на аллеях зажглись огни. Домой идти не хотелось, тем более родители опять куда-то уехали. Еслик присел на скамейку. "Что бы ещё такое устроить? - думал он, - ведь можно же как-нибудь так поднасрать, чтобы весь город на ушах стоял?"
     Он вспомнил недавний урок геометрии, на котором разбиралась параллельность плоскостей. Он вызвался отвечать - и к всеобщему удивлению изложил свойства сих плоскостей и прилагающуюся к ним теорему с доказательством. Что ещё оставалось делать математичке Валентине Николаевне, как не поставить пятёрку? Ирония ситуации заключалась в том, что Еслик ничегошеньки не учил - но зато держал руку в кармане с телефоном, и голос Йог-Сотота, подсказывающий, что говорить и писать, звучал прямо в его голове. То, что он не понимал смысла сказанного и написанного, его нисколько не смущало. Подумаешь... невелика важность. Зато пятёрка обеспечена...
     Затем к доске вызвали Киру Белякову. Ей досталась задача, и, опять-таки ко всеобщему удивлению, она с ней справилась, хотя и провозилась дольше Еслика.
     "Допустим, - рассуждал Сашка, - мне подсказывает Йог-Сотот. А Кирка? У неё ведь нет такого же телефона, какой есть у меня? Она-то с чего вдруг стала так хорошо учиться?"
     Эммочка, которую вызвали следом за Кирой, тоже ответила на отлично, но с ней всё ясно - она идейная ботаничка и не интересуется ничем, кроме учебников. Даже гулять по вечерам почти не выходит.
     А Яшка Штольман? Еслик заметил нечто странное в поведении сего субъекта - тот, отвечая у доски, постоянно держал руку в левом кармане, хотя раньше за ним такая привычка не водилась. Что бы это могло значить?
     Еслик подумал о том, что в поведении Йог-Сотота кроется какая-то загадка. Почему он с такой лёгкостью расправляется со всякими сволочами вроде Стаса Нечитайло или того шибздика, что свалился с крыши бойлерной - но не может причинить вреда Эммочке, Кире, Севке Бакисову? Или Александре Антоновне? Он говорил что-то о злой вечности, которой пахнут все эти люди. Что за чушь? Какая такая злая вечность? Сашка как-то спросил его об этом напрямую, и Прогрессор ответил:
     - Есть класс людей, опасных для меня и моих соплеменников. Эти люди глупы и живут по устаревшим ценностям, которые отвергаются всеми разумными людьми. Они не хотят приобщаться к предлагаемой нами модели счастья и благоденствия.
     - И что такого? - недоумевал Еслик, - если они ведут себя по идиотски, то их надо гасить?
     - Я не могу подобраться к таким людям на расстояние точного, неотразимого удара. Своим идиотским поведением они создают вокруг себя нечто... я вижу это нечто иногда в виде тумана, или ледяной воды, или в виде огня, но суть одна - я теряю цель из поля зрения и лишаюсь сил. Помнишь, я тебе говорил о домах с куполами?
      - Там что, много огня?
      - Из этих домов текут целые реки огня, вот потому я и настаиваю на том, чтобы ты не пошёл по стопам своего бывшего друга Севки. Он омылся в этом огне и теперь я не могу его достать, как ни стараюсь. Даже те, кто не омывался в таком огне, но при этом ведут себя как тупые бабушки(надо сказать, что Еслик сходу улавливал - что именно крылось под словами "вести себя как тупая бабушка")- даже они порой бывают закрыты для моего вмешательства...
      Еслик усиленно напрягал извилины, но, как ни пытался, всё равно не мог понять - чем так опасна злая вечность и как выглядит процесс её формирования.
      "Может, этот Йог-Сотот просто специально защищает всяких заучек и ботаников?" - думал он. Но позвольте... тогда получается, что Йог-Сотот способен ударить лишь того, кто воображает себя невероятно крутым и причиняет людям боль?
      "А ведь я веду себя как Стас или Димка! - спохватился Еслик, - они тоже причиняли боль и заставляли людей страдать!"
      Нет. Всё не так. Он заставил себя забыть эти крамольные мысли. Он лучше многих ребят, он никого не обижал и не хотел никому причинять боль - он просто хотел стать "реальным пацаном". Иногда у него это не получалось, но ведь всё равно он гораздо лучше всяких Стасов. Он наказывает этих Стасов за совершённое ими зло. И Йог-Сотот принадлежат ему по праву...
     Еслик отсутствующим взглядом смотрел на загорающиеся окна домов по другую сторону улицы, когда телефон подал признаки жизни.
     - Помнишь, я говорил тебе о друзьях, которых ты должен будешь встретить? - спросил Голос.
     - Ну да.
     - Тогда поднимайся. Пришло время познакомить тебя с ними. Запоминай адрес...
     ...Рассчитавшись с таксистом, Сашка вышел и огляделся по сторонам. Он находился почти в центре города, неподалёку от Ваганьковского кладбища, на Красногвардейском бульваре. Нужное ему здание стояло через улицу - это была сверкающая серебром и голубоватым стеклом башня с шестигранным основанием, высотой этажей в шестьдесят. Задрав голову, он с трудом разглядел окна просторного пентхауза, оформленные в виде шести совиных морд, взирающих на город с выражением презрительной усмешки. Если верить Йог-Сототу, то именно туда Еслику и следовало попасть...
     Парнишка несколько оробел. Что если Прогрессор просто пошутил и на шестидесятом этаже нет ни одного человека, который якобы с нетерпением его ожидает? Чем ближе он подходил к застеклённому холлу, тем сильнее его охватывала уверенность, что перед ним разыграли странную комедию...
     - Кто такой? - поинтересовался охранник в чёрной униформе, с кобурой и дубинкой на поясе.
     - Еслик, - пролепетал парнишка. Он следовал указаниям Прогрессора и назвался так, как тот и советовал, ибо ничего другого ему больше не оставалось.
     - Проходи, - охранник посторонился, впуская посетителя и даже не задав ему ни единого вопроса - например, что он тут делает в час ночи. Чудеса, да и только... - шестидесятый этаж, красная дверь.
     Лифт был скоростным, и уже через минуту Еслик находился в нескольких метрах от открытой всем ветрам крыши пентхауза. Вот и дверь красного дерева, цена которой сравнима со стоимостью шестисотого "Мерседеса". Что или кто может находиться за ней? Друзья? Но кто они и что привело их сюда? Точнее... кто или что свело их всех вместе?
     Долго ждать не пришлось. Не потребовалось даже стучать - дверь открылась, и в проём выглянул... Яшка Штольман.
     - Ты? - вытаращился Еслик, - ты... ты что, тоже? У тебя... как его... такой же телефон?
     - Давай заходи, - Яшка посторонился, - мы уже думали, что ты не придёшь, хотели без тебя начать...
     Что начать? - хотел было спросить Еслик. И что это ещё за "мы"? Все свои школьные годы он ненавидел слово "мы", ибо звучало оно, как правило, из уст всяких скотов-пивохлёбов вроде Димки Кузнецова и его "шестёрок". Никто другой не имел права называть что-либо словом "мы". Даже заучки вроде Эммочки всегда говорили только "я", а не "мы".
     Он прошёл в огромную, с прозрачным потолком, комнату, выдержанную в красных, коричневых и бордовых тонах, со вкусом обставленную, и, несомненно, поглотившую кучу денег. В комнате имелось шесть балконов, окна которых снаружи выглядели как совиные глаза, но сейчас внимание Еслика привлёк заставленный спиртным и закусками стол, за которым в небрежных позах сидело четверо человек - худосочный мальчишка, чем-то похожий на него самого, и трое молодых мужчин в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет, или чуть больше.
     - Тебе Йог-Сотот помогает? - шепнул Яшка, садясь на свободное место. Еслик сел последним и так же тихо ответил:
     - Точно. А тебе?
     - Цааф-Тетлан, - приплюснутое мясистое Яшкино лицо расплылось в ухмылке, - как сам понимаешь - они действительно помогают, в отличие от всяких Иегов и Элохимов, от которых одни только обещания...
     Кто такие Иегова и Элохим, Еслик не знал. Да и не слишком сильно стремился узнать. Его вниманием всецело завладели четверо других сотрапезников... или собутыльников, что больше соответствовало моменту.
     Яшка представил им Еслика, и началось знакомство. Мальчишку звали Костиком Зубовым, он жил недалеко отсюда, на Сеславинской, и его с раннего детства преследовала уйма проблем, одна из которых заключалась в вечном отсутствии денег у родителей(а так же влиятельных знакомых и связей). Второй проблемой Костика была отвратительная успеваемость по точным предметам и желание выглядеть более мужественным, чем он был на самом деле. Но сейчас эти проблемы решены с помощью Недав-Садни - сие существо по степени всезнания и воздействия на окружающую среду мало чем отличалось от Йог-Сотота или Цааф-Тетлана, да и требовало за услуги немного - "вручить будущую радость"...
     Трое оставшихся молодых людей казались Еслику чем-то знакомыми - хотя едва ли он узнал бы их без пояснений. Макс Корпусенко, самый высокий и крепкий из них, работал в так называемой "службе безопасности" на программе "Окна", и в его задачу, как следовало из представления ведущего, входило "усмирение шквала необузданных эмоций в студии". Что его привело в пентхауз - Еслик так и не понял, уловив лишь невразумительные слова о конфликте с каким-то банком и куче долгов...
     Далее следовал Феликс Стумбин - по виду типичный провинциальный студент, кое-как поступивший в не самый престижный столичный вуз. Строго говоря, он и приехал в Москву издалека - откуда-то из Латвии. Успешной и знаменитой личностью он стал после того, как одному ему(да живущему в мобильнике существу)известными способами попал в команду знатоков клуба "Что? Где? Когда?", был избран её капитаном и сорвал в четырёх последних сезонах все призы, в том числе хрустальную сову(в грядущем осеннем сезоне он планировал прихватить ещё одну такую же). В пентхаузе он явно был давним гостем - во всяком случае, не было похоже, что его привели сюда тяжёлые жизненные обстоятельства.
     И замыкал этот список Никита Малиновский - толстощёкий узколобый тип, ни дать ни взять - избалованный раскормленный ребёнок, чем-то похожий на Яшку Штольмана. Он считался "эстрадной знаменитостью" - участвовал в проекте "Фабрика звёзд", затем собрал свою группу и в самом ближайшем будущем планировал отправиться в гастроли по стране. Для многих меломанов и представителей творческой среды было загадкой - как он вообще не вылетел с "Фабрики" из-за отсутствия голоса и умения держаться на сцене. Поговаривали, что причиной тому были папины деньги и связи, помноженные на членство в совете директоров "Газпрома", но это была лишь частичка правды. Подлинную причину своего карьерного взлёта Малиновский носил с собой в кармане, не расставаясь с ней даже ночью, тщательно пряча её даже от самых близких людей...
     Время перевалило за два пополуночи. Еслик не вникал в суть разговоров за столом, налегая на пивной суррогат и наслаждаясь настоящим американским "Кэмэлом". К трём часам в пентхаузе появились новые действующие лица - две женщины в кожаном нижнем белье со множеством металлических набоек, заклёпок и ремней, после чего сценарий вечера претерпел некоторые изменения...
     ...Домой Еслик вернулся лишь с рассветом, благо что Йог-Сотот помог открыть новый портал. Путешествовать через них - одно удовольствие, никаких тебе пробок и толкотни, быстро, а главное - без свидетелей... Посиделки закончились без драк и членовредительств, разве что парнишка не был привычен к льющемуся на спину расплавленному воску и надетой на голову уздечке с намордником. Ему не стало легче после обретения новых, с позволения сказать, друзей, но... где бы ещё он мог получить две тысячи долларов, да ещё без всяких умственных(равно как и физических)усилий? Нужно было просто стать более терпеливым и менее брезгливым. Только и всего...

7.

     7

     Лже-Индас и лже-Сиф сидели в кабине челнока и вглядывались в раскинувшийся перед ними космос. Справа, слева и впереди - миллионы звёзд, внизу - буро-коричневые, красные и оранжевые полосы облачного покрова Асгарда, вдали - слабые искорки внутренних планет системы...
     Они приблизились к поставленному на стационарную орбиту флагману "Чёрное Солнце" и приготовились к стыковке.
     По старой традиции, в зависимости от предназначения военного звездолёта, ему заблаговременно присваивался проектный класс - эсминец, крейсер, авианосец, - но "Чёрное Солнце" не имело своего класса. Флагман ВКС Ванахема невозможно было подогнать под какую-либо классификацию. Это был крейсер, авианосец, орбитальная верфь и стационарная база в одном обличьи. Многоцелевой объект, планируемый для нападения, защиты и разведки. Одно лишь упоминание о его появлении вблизи какой-либо планеты отбивало всякое желание сопротивляться, и надо отметить, что репутация "Чёрного Солнца" всегда подкреплялась практическими операциями по выжиганию планет и уничтожению космических флотов противника.
     Со стороны казалось, что челнок внезапно уменьшился в размерах и безнадёжно заблудился в сложном переплетении гигантских иглообразных кристаллов. В действительности "Чёрное Солнце" имел довольно скромные, по космическим меркам, размеры. Корабль был выполнен в форме гриба, цилиндрическая ножка которого достигала в самой массивной части почти четырёх километров в диаметре, шляпка же имела диаметр раза в три больший и была сплошь утыкана гигантскими кристаллическими выростами, отчего флагман походил не только на гриб, но и на переросшего морского ежа.
     Мало кто знал, что с инженерной точки зрения все эти гигантские игло-кристаллы были совершенно бесполезны. Ещё меньше было тех, кто осознавал уязвимость флагмана - без Прогрессоров, поддерживающих его системы в рабочем состоянии, он становился бесполезной игрушкой, годной лишь на то, чтобы отправить её дрейфовать в поясе астероидов.
     А в целом флагман был эффектен и даже красив - прежде всего с точки зрения математики. Где-то на корпусе, среди игло-кристаллов, скрывались элементы бледно-жёлтой подсветки, сами же игло-кристаллы имели тёмно-синий или чёрный цвет. Трусливые аборигены, завидев в небе такое чудо, просто обязаны были пасть на колени и молить сошедших на землю богов о снисхождении...
     - Вот чёрт побери, - фыркнул лже-Индас, пробираясь к выходу, - мне, стыдно признаться, даже жалко стало. Такая красота пропадёт...
     - Это ты сейчас про что? - усмехнулся лже-Сиф, - про намордник, который на тебя надевала Церена, или что другое?
     - Про флагман. Вдруг ты возьмёшь да и угробишь его, а мы столько труда в него вложили...  понимаю, что это только лишь игрушка для двуногих вонючек, но...
     - Смотри у меня, - буркнул лже-Сиф, - как бы жизнь среди людей не сделала тебя похожим на них.
     - Я смотрю... и писаю кипятком со смеху. Какого только дерьма мы для них не придумали - а эти недоноски во всё верят - только бы блестело и можно было не платить.
     Лже-Сиф уже не был королём Ванахема. Он благополучно передал трон лже-Индасу и ушёл в тень. О нём все забыли, и даже самые пронырливые инопланетные разведчики и представители прессы не знали - где он находится и чем занимается.
     Он готовился к большому космическому путешествию, главными целями которого видел гибель заговорщиков из армейской верхушки, гибель Земли со всеми её жителями, начало планомерной операции по зачистке планет СНМ, а самое главное - сокращение количества панцироносных людей до поддающейся контролю цифры.
     Ему не нравилось, что на Земле есть люди с "Панцирями" - в будущем они могли сильно осложнить его жизнь и поломать все планы относительно судьбы Союза. "Панцири", модификации которых он изготовил и протестировал в паре с лже-Рубеусом, должны были носить только инкопы.
     Перед выходом в ангар он отдал несколько приказов, и из десантного отсека следом за ним вышло трое существ.
     - Знакомься, Индас, - улыбнулся он, - это панцироносные инкопы. Или, если угодно, инкарпотропы. Они не боятся панцироносных людей, они намного лучше вооружены и защищены, их не пугает многократная телепортация, а главное - они не знают страха, жалости, болезней и сна... 
     - Однако... - протянул новый правитель Ванахема, разглядывая панцироносцев второго поколения. Это были человекоподобные гиганты высотой от трёх до четырёх метров, с бревноподобными конечностями и множеством добавленных хватательных приспособлений вроде щупалец и клешней. Лже-Индас чувствовал лёгкую досаду, ибо знал, что абсолютно точную человеческую копию, тем более панцироносную, способную спрятаться среди людей, создать никому не под силу. Что ж... приходилось довольствоваться тем, что есть, ибо доверить "Панцирь" человеку - даже если тот с пелёнок воспитывался инкопами - было слишком опасно...
     - Заместо Энергоматрицы - настоящий живой носитель, а оболочка... - задумчиво сказал лже-Индас.
     - Именно, будь она проклята, эта Энергоматрица, - злобно перебил его лже-Сиф, - посмотри на этих образин... их среди людей не спрячешь... вот это-то и плохо.
     Инкарпотропы никак не отреагировали на оскорбление. В своём воплощении они действовали в ипостаси безропотных исполнителей и вынуждены были покорно сносить ругань и побои.
     - Следуйте за мной, - сказал экс-король, поднимаясь в ангар.
     - Слушаем и повинуемся, Ваше Неподобие, - хриплым басом рявкнули монстры.
     Ангар был пуст. Лишь один человек встречал нового короля и его нового советника. Женщина лет тридцати пяти, брюнетка, одетая в чёрный кожаный облегающий костюм - что-то среднее между военной формой и мазохистским комбинезоном - мельком глянула на удивительную процессию, вытянулась по струнке и отдала честь.
     - Капитан-лейтенант Кермисайд, четвёртый отдельный корпус ВКС, к вашим услугам, - доложилась она.
     - Вольно, - бросил лже-Индас, - где Рубеус?
     - В коробочке.
     Этот более чем лаконичный ответ никого не удивил, ибо присутствующие без лишних пояснений понимали - о чём идёт речь...
     - Распорядитесь приготовить апартаменты для Советника и его сопровождения, - сказал лже-Индас, - если возникнут другие пожелания - Советник известит вас.
     - Я могу быть свободна?
     - Идите.
     Кермисайд, перед тем как выйти из ангара, несколько задержалась, разглядывая спины троих инкарпотропов с гипертрофированно развитыми мышцами. Процессия направилась в её сторону, и женщина покинула ангар чуть более поспешно, чем обычно...
     А между тем гости по коридорам, лестницам и лифтам двинулись в самый верх грибообразного корпуса флагмана.
     Звездолёт делился на две части. Нижняя, что располагалась в "ножке" гриба, была в распоряжении людей, а верхняя , она же"шляпка", являлась обиталищем для представителей иного разума - Прогрессоров и тех немногих счастливчиков из рода человеческого, что были удостоены чести разговаривать с ними без посредников. Гости осмотрели из обзорного окна разведывательный пост - команды экспертов-наблюдателей с шести планет Союза работали за аппаратурой, настраивая необходимые для сбора информации приборы, затем ознакомились со своими апартаментами и уже после двинулись на самые верхние ярусы.
     В центре "шляпки" находилось самое большое помещение - здесь команда инкопов монтировала сложный громоздкий агрегат под названием Аккумулятор Страха.
     Конструкция из кварцитовых, хрустальных и диоритовых шаров, соединённая замысловатыми креплениями, выплавленными из золота, серебра и прочих металлов. Техника обитателей Z-измерения. Люди получили новую игрушку; им даже в голову не приходит, что толку от неё ровно столько же, сколько от груды битых кирпичей, их не заботит, что миллиарды и миллиарды денежных единиц, тысячи тонн дорогих и редких материалов в буквальном смысле выброшены на ветер. Десятки тысяч человек добыли и обработали эти материалы, используемые сейчас с одной-единственной целью - для одурачивания одних во имя других для блага третьих и потехи ради четвёртых - то бишь, Прогрессоров...
     - А почему бы нам прямо сейчас не сыграть с человечеством шутку? - хихикнул лже-Индас, - давайте дадим команду и перестанем им помогать. Пусть у них самолёты попадают, машины сгорят, разольются химикаты и обрушатся перекрытия в домах... уверен - после этого они станут любить нас ещё сильнее, а мы по телевизору им скажем, что всё это подстроили шпионы с Мидгарда...
     - Да сгниёт тот отросток, именуемый языком, что ворочается в твоей поганой пасти, - фыркнул лже-Сиф, - как ты можешь требовать прервать этот парад идиотизма и карнавал тупоумия? А как же мы тогда будем развлекаться? Над кем нам тогда смеяться? А вдруг, не приведи Неподобие, эти двуногие насекомые поймут, что их дурачили? Ты ведь не хочешь развоплощения, изгнания и полной изоляции? Вот так-то, сынок... если тебя можно так назвать...
     Разумеется, лже-Индас не хотел, чтобы человечество прозрело, и ещё больше не хотел полной изоляции. Каждый Прогрессор порой испытывал страх за свою судьбу - для них не было ничего ужаснее заточения в столь удалённых от Мироздания пределах, из которых уже нельзя будет дотянуться до мыслящих живых существ...
     Экс-король незаметно взял из конструкции плохо прикреплённый хрустальный шар и сунул его за пазуху.
     - Когда я улечу, - сказал он, - немедля начинай мутить воду. Пусть родные планеты, приславшие наблюдателей, узнают некоторую долю правды о наших опытах на Земле. Пусть их общественность встанет на дыбы. Твои агенты должны организовать антиванахемские партии и боевые группы. Можно даже устроить провокации с нападением на семьи наших дипломатов или на инфраструктуру ВКС...
     - Именно так и будет, - кивнул новый правитель, - я создам бунтовщиков... и сам же уничтожу их. Камня на камне не оставлю от тех планет, что посмеют бросить нам вызов. Будь уверен, к твоему возвращению Союз будет захлёбываться в дерьме и крови.
     Два титулованных инкопа отошли от Аккумулятора Страха и отправились на поиски "коробочки", в которой, как сказала Кермисайд, скрывался Рубеус.
     Коридоры "шляпки" изобиловали множеством деталей - сотни экземпляров человеческих мозговых полушарий в герметичных сосудах, соединённых между собой толстыми жгутами нервных волокон, сети кровеносных жил... В одном месте путь был перегорожен густым валом щупалец, в другом при появлении инкопов из влажных, мягких на ощупь стен прорастало множество человеческих глаз, имеющих как нормальные размеры, так и размеры футбольного мяча. Флагман "Чёрное Солнце" изначально проектировался как оболочка с живой начинкой, предназначенной для одного или нескольких Прогрессоров. Здесь же были смонтированы системы для поддержания бионики в рабочем состоянии.
     Лже-Индас на минуту остановился перед стеной со стеклянными вставками. По другую сторону были видны разнообразные отростки, имеющие форму мужских и женских гениталий.
     - Вот почему Бешеный Джо почти перестал выходить с корабля, - усмехнулся лже-Сиф, - пользуясь коробочкой, он трансформируется в мегаморфа и беспрерывно трахается.
     - Или его трахают, - добавил лже-Индас, - нашим человеческим исходникам, жившим тысячу лет назад, такое и не снилось.
     - Ещё бы. Эти полуобезьяны мечтали ходить на заводы строем, с барабанами и трубами... даже картины написали - как это будет выглядеть.
     Инкопы со смехом двинулись дальше. Вскоре они остановились в капище рядом с массивным гранитным саркофагом с двумя круглыми отверстиями - в крышке и в тыльной части. Из последнего наружу выходила широкая труба из мягкого, похожего на сырое мясо, материала; её противоположный конец исчезал где-то под потолком.
     Инкопам не пришлось долго ждать - труба заколыхалась и провисла так, словно в неё вползла гигантская змея. Неведомое существо, судя по дыханию, заняло полость внутри саркофага, а главное, оно было невообразимо длинным - прошло не меньше двух минут, прежде чем оно вошло в отведённый для него объём. И едва ли этот объём соответствовал объёму того, кто туда вполз.
     А затем из верхнего люка поднялся командующий ВКС Ванахема - Джон-Лестер Рубеус. Ничто в нём не указывало на то, что минуту назад он был совершенно иным существом. Силой своей магии он мог принимать тот физический облик, который в наибольшей мере подходил его настроению - крокодила, рыбы или паука... Сегодня он был гигантской гусеницей. Оборотничество являлось гарантом успешного управления спроектированным Прогрессорами флагманом, а кроме того, позволяло получать наслаждение в такой форме и в таком количестве, сколько не мог получить ни один человек из многих миллиардов...
     В своё время Рубеус был самым ярым сторонником идеи полного выжигания Мидгарда - и, надо сказать, у него были на это причины. Когда сила Серебряного Кристалла уничтожила все клонированные тела, то флагману тоже досталось - его бионика полностью сгнила и выгорела. Восстановление технических систем шло два года, а полная замена всей квази-живой начинки длилась восемь лет. Адмирал буквально трясся при мысли, что нечто подобное может повториться снова - ведь в каком-то смысле, даже прямо сказать, в буквальном смысле - он сроднился с флагманом. Слился в одно целое, и не хотел его терять из-за какого-то кристалла.
     Мидгард не превратился в пустыню лишь стараниями наркобаронов, заваливших планеты Союза миллионами тонн наркотического сырья. Цены на героин и прочие разновидности "белой смерти" резко упали благодаря удачному расположению материнской планеты, находящейся на перекрестье многочисленных торговых путей.
     - Я готов, - сказал лже-Сиф, - как Советник и глава экспедиции... нам осталось обсудить лишь некоторые детали.
     Рубеус отлично знал, что стоящее перед ним существо никакого права на Ванахемский Трон не имеет. Он лично устранил возникшую перед Братством помеху в лице настоящего Сифа Вадена, ибо тот внезапно стал слишком несговорчивым и всё охотнее шёл на поводу у своего глупого отпрыска, решившего приударить за Цереной Сегнуссен... Но это мелочи жизни. Важно было то, что он, Рубеус, никогда не окажет никаких знаков почтения стоящему рядом... предмету(на что сам лже-Сиф, естественно, плевать хотел). Пусть скажет спасибо, что его сделали королём, ибо в любой момент его можно превратить из короля обратно в слизь из конвертера.
     - Значит, - сказал он, - нам предстоит убедить наблюдателей в правильности наших методов. Продемонстрировать возможности накопленной энергии страха...
     - Да. Мы должны будем вернуться домой на собранных с Земли запасах. Убедившись, что Аккумулятор Страха работает, они начнут переоборудование своих кораблей... что, в свою очередь, будет нам на руку.
     - Неплохая мысль... однако можем ли мы при удобном случае ожидать от Прогрессоров саботажа на ими же переоборудованных кораблях?
     - Всё зависит от вашей преданности общему делу, - улыбнулся лже-Сиф, с трудом удерживаясь от смеха. Откуда, думал он, в людях берётся уверенность в том, что они держат всё под контролем? Они настолько отупели, что в их представлении Прогрессор - вроде собачки: принеси палку, встань на задние лапки... устрой поломку в реакторе главного хода. "Когда мы всё закончим там, на Земле, я тебя лично выпотрошу", - подумал инкоп и сказал:
     - Я получил данные, - он вызвал голограмму земного шара, - что на Земле нас уже ждут. Мои невоплощённые коллеги - Йог-Сотот, Цааф-Тетлан и Недав-Садни - сформировали агентурную группу, наладили коммуникационные сети и развернули четыре командных центра. Нам не нужно будет высаживаться на поверхность - местные жители сами откроют нам каналы для контакта с Аккумулятором Страха.
     Рубеус пригляделся к голограмме планеты, увеличил её и указал на выделенный в красное кольцо город:
     - Что здесь находится? Это столица континента?
     - Нет, не континента, но довольно значительной его части. Это Москва, и наша наиболее ценная агентура с наиболее сильным командным центром дислоцирована именно там.
     - Я пошлю туда Кермисайд, - решил Рубеус, - всегда, знаете ли, неплохо иметь своего человека там, где вскоре начнётся всё самое интересное...
     - Очень надеюсь, что девочка справится, - важно кивнул лже-Сиф. Ещё больше он надеялся, что на Земле её попросту убьют.
     - Мы вылетаем через декаду, - добавил он, - ни раньше, ни позже. Предупредите наблюдателей и их сопровождение.
     Рубеус кивнул и начал разглядывать троицу антропоморфных гигантов за спиной лже-Сифа. Какая-то новая разновидность инкопов? Каково их предназначение?
     Он переключился на экспедицию к Земле. Он мало что знал об этой планете, но хорошо помнил, что Сиф Ваден был отправлен в бессрочную ссылку на территорию Солнечной системы. Это ещё один весомый повод для полёта в иное измерение. Надо проведать старикашку - вдруг он-таки до сих пор жив?
     А ежели так - то в нём уже нет большой нужды. Придётся сделать его мёртвым...