Папа поневоле

Глава 1

– Привет, а где твоя мама? — спрашиваю я, замедляя шаг.

Она сидит прямо на бордюре, опасно близко к проезжей части, в тени бетонного забора рядом со стройкой. Светлые волосы растрепаны. Два хвостика, и сразу видно, делал не профессионал. Взгляд растерянный и слишком взрослый для её возраста. Будто она понимает больше, чем ей положено. Платье в пыли, коленка поцарапана. Тонкие ручки прижаты к груди, будто она хочет спрятаться внутри себя.

Я смотрю на часы, понимаю, что опаздываю. Спешила на другой конец города по делу, по работе. Но сердце не позволяет отвернуться от малышки.
Стоит мне ее увидеть и внутри меня что-то сжимается. Перекрывает доступ к кислороду.
Идти дальше становится попросту невозможно: не бросать же ее одну в беде. А то что она в беде – у меня почему-то сомнений нет.

Она смотрит на меня в упор. Без страха. Без ожидания. Просто как будто я часть городского декора, не больше.

— Эй, ты… одна? — медленно подхожу, опускаюсь на корточки. — Малышка, скажи мне, где твоя мама?

Она неопределенно дёргает плечом. Молчит.

Сердце подсказывает – это не просто потерялась. Это — брошенность.
Я знаю такой взгляд. Слишком хорошо знаю.
Он не про каприз, не про растерянность.

Он про то, когда ты больше не веришь, что кто-то вернётся за тобой.

— Я Вика, — говорю мягко, почти шепотом. — Мне можно доверять. Я могу помочь.

Она не отвечает. Лишь прижимает к груди маленькую игрушечную собачку. Потертая, с оторванным ушком.

Откуда у таких крох столько боли в глазах? Задаюсь вопросом.

На самом деле, меня он давно уже не отпускает. Я на испытательном сроке в органах опеки. И по работе мне нужно посещать неблагополучные семьи. А там чего только не увидишь.

Мне сказали: воспитывай волю, не подавай виду. Не проявляй сочувствия, – это твоя работа. Но как же это сложно! Когда видишь эти глаза, где вместо радости и счастья, пустота и слезы…

— Как тебя зовут? — спрашиваю тише. — Ты здесь давно?

Губы дрожат, она собирается мне ответить, но потом будто передумывает и отворачивается, сжимает плотнее губы.

Я оглядываюсь по сторонам. Район новый. Один жилой комплекс еще на стадии проекта, а второй уже строится. Парковка через дорогу и офисное здание наполовину пустующее. Нет тут места для ребенка. Чтобы и безопасное и благоприятное.

Стройка шумит за забором: кран, мужской голос в рации, пыль в воздухе. При каждом вдохе, в горле першит как от жгучего перца.

Люди проходят мимо. Никто не замечает. Никто не останавливается.

Я сажусь рядом на бордюр. Просто сажусь. Молча. Рядом. Не лезу. Не давлю. Жду.

Через пару минут она шевелится. Её голос едва слышен.

– Меня зовут Вада.

Имя как крошечный мостик. Хрупкий, но уже соединяющий нас.

– Красивое имя, – радуюсь тому, что она решила заговорить. – А я люблю собак. Как зовут твоего друга?

– Пирожок…

Улыбаюсь. Детская непосредственность в выборе имен для своих питомцев – это всегда мило.

Посидев рядом с ней, понимаю, что так и до вечера можно тянуть неизбежное. За то время, что я тут, никто так и не появился.

Значит, ее не ищут. Горе-родители, как же так можно! Внутри меня поднимается буря возмущения. Но я по-прежнему улыбаюсь девочке, не хочу ее пугать.

Так, жду еще пять минут, и начинаю уговаривать поехать со мной в отдел. Это ведь не дело сидеть в облаке пыли, и ждать…кого-то.

– Лада, а давай мы подождем твою маму, у меня на работе?

На слове “мама” девочка ссутуливается еще сильнее. Напрягается.

Морщу лоб, не нравится мне это.

– У меня и чай с конфетами попьем. Ну, как? Согласна?

Девочка молчит какое-то время. А потом встает с бордюра, и отряхнув платье от пыли, молча кивает.

– Вот и отлично! – встаю тоже, поправляю юбку.

Подаю ей руку, но она ее не принимает.

Хорошо. Значит, пойдем так.

Стоит нам сделать несколько шагов прочь от стройки, как за спиной слышу мужской голос, полный возмущения:

– Эй, вы куда моего ребенка ведете?

Глава 2

Стас

Открываю дверь вагончика, а внутри – пусто. НИКОГО!!!

Сердце мгновенно сжимается, как будто кто-то схватил его железной рукой и начал выжимать до последней капли крови.
— Лада?! — голос хрипнет от зашкаливающих эмоций. — Лада, ты где?

Только появилась в моей жизни, а уже хочет моей смерти по-видимому.

Срываюсь с порога, как с короткого старта. Подхожу к раскладушке, заглядываю под стол, в шкаф.

Её нигде нет. На столе лежат ее альбом и карандаши. Даже её игрушечного страшно замызганного пса нет. Только крошечная бутылка воды, недопитая, валяется на боку.

— Чёрт… — выдыхаю сквозь зубы.

Злюсь.
На себя. На неё. На весь этот день. Ведь знал, чувствовал, что не стоит ее брать с собой. Но в оправдание могу лишь сказать, что выбора у меня нет. И не стало его как неделю назад.

Я будто гоняю по замкнутому кругу, наивно думая, что смогу найти выход.
— Сколько можно, а? Опять спряталась? – у меня от ее пряток уже глаз дергается.

Выбегаю наружу. Пыльная жара, шум стройки, бетон и железо, запах сварки. Всё, как всегда. Только сейчас кажется, что воздуха не хватает, как под прессом.

Осматриваю территорию. Люди в касках, сигнальные жилеты, кран гудит, кто-то орёт в рацию, кто-то ржет, кто-то матерится, перекрикивая грохот.
Где она, черт побери?!

Бегу вдоль бетонных блоков, заглядываю в щели между бытовками, захожу за грузовик.

— Лада! — зову громче. — Ладушка! – нежное имя вырывается само собой, я даже не обращаю на это внимание.

Пусто.

Пульс стучит где-то в ушах. Становится сложно дышать. В груди будто стальной кулак, вывернутый внутрь.
Не надо паниковать.
Но я уже паникую.
Она маленькая. Это стройка. И я идиот, который подумал, что сможет контролировать всё.

Зачем я её сюда привёз?
Потому что няню найти не успел, встреча важная, день горит. Никому нет дела, что я буквально разрываюсь.
Потому что «ничего не случится».
Потому что я привык, что, если сам не справляешься — никто не поможет.

И теперь — вот.

— Слышь, — окликает меня кто-то сбоку. Оборачиваюсь. Рабочий в пыльном комбинезоне, молодой парень, жует что-то и смотрит безучастно. — Девчонка… вроде выходила за ворота. Светленькая такая.

Мир замирает. Потом резко трещит, как стекло под рабочем ботинком.

— Что?! — подхожу к нему вплотную. — Ты видел, как она вышла за ограждение и ничего не сделал?!

— Ну… она шла спокойно, думал, к тебе… — он пожимает плечами, будто речь не о четырёхлетнем ребёнке на стройке. — Я-то откуда знал?

— Ты откуда знал?! — ору, голос срывается. — Это РЕБЁНОК, мать твою, четыре года! Ты вообще головой думаешь?!

Он молчит. Отводит глаза.
А я уже бегу.

Бегу, как никогда в жизни. Через проходную, мимо охраны, распахивая ворота. Сердце, кажется, вот-вот прорвёт грудную клетку. Глаза щиплет от ветра, от злости, от страха.

И вот я её вижу.

Она стоит. Маленькая фигурка в розовом платье, а рядом женщина. Темноволосая, в сером пиджаке и светлой юбке, на плече сумка, в руках всё тот же…пес.

— Куда вы повели мою дочь?! — рычу, даже не замечая, как искажён у меня голос.

Женщина резко поворачивается ко мне. Мерит меня многократно холодным взглядом.

— Я работник опеки. Что делает четырёхлетний ребёнок один, без сопровождения, на стройке?

— Это форс-мажор, — отвечаю, стараясь держать себя в руках. — Я не оставил её на дороге, она была в вагончике. – но видя, как ее мои доводы не тронули, развожу руками. -- Долго объяснять.
— Не сомневаюсь, — перебивает. — Только вот дети не читают инструкций. И не ждут, когда вы освободитесь. Они просто идут. Куда глаза глядят.

Она берёт Ладу за руку. Та стоит, между нами, тише воды. Глазенки округлила, стоит как побитый щенок.

— Вы везунчик, что я её увидела раньше, чем кто-то другой, — добавляет женщина.
— Вы, простите, святая, что ли? — смотрю на неё уже в упор. — Или просто решили самоутвердиться за счёт чужих ошибок?

Она улыбается уголком губ. Не радостно. Это было выражение было пропитано жалостью.

— Нет. Просто я умею отличать халатность от усталости. И вы пока, судя по виду, пока относитесь к первому варианту.

Она наклоняется, и с улыбкой говорит Ладе:

-- Рада была познакомится с тобой. Смотри, и постарайся больше не играть на стройке. —И уходит, не оборачиваясь.

Лада ещё раз смотрит на меня через плечо. Грустно, виновато.
Я забираю её. Молча.

И всё.

Лада

Лада, четыре года.

Светловолосая девочка с большими голубыми глазами и любимым потрёпанным щенком в обнимку. Мало говорит, букву «Л» заменяет на «В», но в остальном всё понимает. Тихая, почти незаметная — будто старается сжаться в комочек, чтобы никому не мешать. Привыкла быть рядом со взрослыми, но не внутри их жизни. Она почти всё время проводила с нянями. Они так быстро менялись, что она не успевала запомнить их имена.

Не плачет. Не требует. Просто ждёт кого-то, кто не уйдёт.

Стас

Стас, 35 лет.

Главный инженер в крупной строительной компании. Всю жизнь строил планы и карьеру — о семье думал мало, да и о чувствах особо не задумывался. Его девушка ушла к лучшему другу, а потом он узнал, что у них родился ребёнок. Этот удар заставил его пересмотреть приоритеты и взглянуть на жизнь по-новому.

Сейчас он встречается с девушкой, с которой их связывает общее стремление к успеху и карьерный рост. Они вместе, потому что выбрали работу — и это кажется простым и понятным. То, что можно держать под контролем.

Но когда на пороге появляется бывшая с дочерью, Стас ошарашен. Ее слова и всё привычное для него рушится.

Глава 3

У меня завтра встреча, от которой зависит всё. Не в переносном смысле, а реально всё. Контракт на полтора года, несколько проектов подряд, плюс бонусом возможность выбрать не клиентов, а условия.

А у меня в спальне – четырехлетняя девочка, которую я два дня назад вёл за руку из детсада. В первый и последний раз. Как оказалось.

Садик, как выясняется, – это не гостиница. Просто так туда детей не берут. Особенно без медкарты, прописки и прочего бюрократического ада.
Очередь, говорят. Запись.
Минимум месяц. А то и два. Или больше! У них, видите ли, группы переполнены.
"Но вы же папа, вы должны понимать…"
Я ничего не понимаю. Я вообще не должен был этим заниматься.
Её мать...

Лада рисует в комнате. Спокойно, сосредоточенно. Я уже научился определять по звуку: если тишина – значит, рисует. Если шорохи – строит что-то из книг, что стоят у меня на полке. Если шум – я бегу туда бегом.

Сейчас – тишина. Меряю кухню шагами. Захожу на пятый круг.

Холодный кофе пьется так же, как горячий. Только без вкуса. И без смысла.

Открываю ноутбук, отправляю запрос в агентство. Коротко, по делу:
"Нужна няня. Срочно. Девочка, 4 года. С опытом. На завтра с 8 утра."

Пальцы стучат по столу.
Секунда. Другая.
Нет, конечно, они не ответят сразу. Но мне-то надо – сейчас.

Я ненавижу это чувство. Беспомощность.
Когда всё не по графику, не по плану, не по мне.
Когда я завишу от чьих-то решений.
Когда я – не у руля.

До обеда хожу кругами. Параллельно проверяю презентацию, кое-как фоном отвечаю на почту, пытаюсь сделать вид, что контролирую ситуацию.
Но внутри — как будто мелкая трещина в стекле. Пока незаметна. Но я знаю, она есть.

Когда в очередной раз, заглядываю в комнату, то застываю на месте. Лада что-то калякает на листке бумаги.

А присмотревшись, понимаю, что это часть с графиками для завтрашней встречи. Она проводит яркие линии карандашами, соединяет точки.

Уголок левого глаза, чуть дергается вверх. Это плюс к правому, что дергается от недосыпа за последние дни.

Прикрываю дверь, не дышу. Это же просто ребенок – шепчет мой внутренний голос. И я мысленно прикидываю, в какой папке лежат копии. Я ведь их делал?

К часу дня приходят резюме. Несколько.
Все с фотографиями, описанием, рейтингами, рекомендациями.
Я открываю первое. Не читаю. Просто открываю.
В агентстве ведь не дураки работают, думаю. Наверняка лучших прислали в начало списка.
Я не вникать сюда пришёл, а встречу закрывать.

Нажимаю "подтвердить", пишу:
"Пусть приедет завтра к 7:30."

Отправлено. Всё.

Осталось только… надеяться? Серьёзно?

Смотрю на время. Полтретьего. Нужно успеть на созвон, а после – финальная проверка готовности к важной встрече. Остается два часа на сон, которого не будет, и на одежду, которую надо не забыть забрать из химчистки. По дороге запинаюсь о пакет с детскими вещами. Их тоже надо отдать в стирку. Мать Лады не особо побеспокоилась, поэтому сменных вещей не так много.

Черт. Мне даже некогда съездить в торговый центр, чтобы купить все необходимое.

Я чувствую, как будто стою на границе: еще не паника, но уже не порядок. У меня не вмещается в план забота о девчонке.

Семь двадцать пять утра. Я на взводе. Лада ворочалась всю ночь. Звук шуршащих простыней меня раздражал.

Костюм надет, папка собрана, кофе, – на этот раз горячий, – проливается на рубашку. Конечно. Почему бы и нет!

Лада просыпается сама, тихо, как будто понимает, что я немного не в себе.
Она снова рисует.
Я спрашиваю: "Что рисуешь?"
— Тебя, — говорит.
— Красивого? – Усмехаюсь глупой шутке.
— Нет. Сердитого.

Звонок в дверь. Я почти бегу.
Открываю.
И делаю паузу.

На пороге стоит девушка, как будто сошла с обложки глянца: высокая, блондинка, локоны, идеальные, макияж, каблуки.
Губы алые. Улыбка уверенная, хищная.
Всё… слишком.
Не няня.
Не Мэри Поппинс.
Скорее ведущая вечернего ток-шоу про разводы и страсти.

Я приподнимаю бровь.
— Доброе утро. Агентство?
— Именно. — Она осматривает меня с ног до головы, как будто проверяет соответствие заявке. — Я Алена. С девочкой все будет хорошо, не волнуйтесь.

Я бы и не волновался, если бы не… она сама. Но времени — нет.
— Там комната, она уже проснулась. Карандаши, игрушка, мультики. Она спокойная. Говорит мало, но всё понимает.
Алена кивает. Запоминает быстро.
— Еды нет, воспользуйтесь доставкой, мультики — в планшете. Ключи вот. Карта –вот. Телефон — вот. Если что-то…
— Разберусь, — кивает она. И снова эта улыбка. – Стас, доверьтесь мне, – она растягивает губы в улыбке, – я знаю, что делаю.
Почти ободряющая. Почти вызывающая. А может, мне надо просто выспаться…

Я бросаю последний взгляд в комнату. Лада подняла голову и смотрит.
— Я скоро, — говорю ей зачем-то.

Она молчит. Только машет рукой.

На улице холодно, но я не чувствую.
Я бегу к машине и понимаю, что не успеваю. И всё равно еду.

И впервые за долгое время не уверен, что справляюсь.

До недавнего времени у меня была работа, график, порядок.
Теперь ребенок, дочь. Ответственность. Случайная няня с губами цвета бордо.
И ощущение, что я стою на скользкой поверхности и стараюсь удержать равновесие.

Я умею работать с проблемами. Разруливать, давить, решать.
Но это не задача. Это – жизнь.
И в ней нет кнопки "отменить".

Глава 4

Вика

Иду с прямой спиной, стараясь не оглядываться. Между лопаток ощутимо печет. Явно этот горе-папаша провожает меня недобрым взглядом. Лучше бы за дочерью следил, – фыркаю про себя, закатывая глаза.

Свернув за угол, откуда он меня больше не видит, припускаю чуть ли не бегом. Я уже полчаса как должна быть на рабочем месте.

Помогает мой марш-бросок не очень. Опаздываю почти на час. Тихонько крадусь по коридору к своему кабинету, стараясь ступать на цыпочках, чтобы не стучать каблуками и прошмыгнуть тихо к своему столу. Но проскользнуть не получается. Лидия Сергеевна видимо нарочно открывает дверь своего кабинета, чтоб ловить таких вот как я “опаздунов”, крадущихся мимо. Командным голосом кричит мне в спину, заставляя остановиться:

– Часом раньше, часом позже, да, Савельева?! – Она возмущена так, будто я кофе сидела пила на летней веранде в кафе, а не выполняла ее же поручение. Ну и еще беседовала с девочкой около стройки.

Я возвращаюсь на два шага назад по коридору, заглядываю в ее кабинет. Нацепив на лицо приветливую улыбку, тараторю:

– Добрый день, Лидия Сергеевна! Дело в том, что я … – не успеваю ничего рассказать про то, как встретила девочку.

И что не могла же я ее оставить одну около стройки! Даже если б не в опеке работала.

– Вика, у нас не детский сад. Тут дисциплина! – Продолжает выговаривать она мне, как заведенная, не желая слушать оправдания.

Кусаю губу, киваю. Молчу. Знаю: если что-то скажу, будет хуже. И наш разговор затянется на добрых минут пятнадцать, а мне еще отчет писать по семьям, которые я сегодня посещала.

А “потеряшка” Лада оказалась совсем не потеряшкой, просто с папой ей не повезло, вот и все. Но не объяснять же это все недовольной начальнице.

– Иди работай! – наконец приказывает она, я киваю и разворачиваюсь, чтоб идти к своему месту, и слышу, как в спину летит возмущенное: – Вот взяли работничка! Мало того, что ничего нельзя доверить, так теперь еще и опоздания начались!

Я понимаю, что все ее обвинения несправедливы, и от этого особенно обидно. Такое впечатление, что я ей как кость поперек горла, уже не знает к чему еще прицепиться.

Вот и сейчас, да, я опаздала, не спорю. Но я сначала задержалась в одной из неблагополучных семей, пытаясь получше разобраться в ситуации. А потом с Ладой просидела у ворот стройки. Если б Лидия Сергеевна выслушала бы меня, она бы наверняка поняла, что я не могла иначе поступить.

Да вот только ей не интересно слушать.

Злюсь и на начальницу, а заодно и на отца Лады. Не потерял бы ребенка, я бы всего на десять минут опоздала. Глядишь, начальница бы и не заметила.

На следующий день на работе все тоже самое: придирки начальницы. Кипы бумаг и отчетов, некогда толком даже голову поднять от компьютера. Причем всем. В кабинете тишина стоит, нарушаемая щёлканьем клавиш.

Коллеги сидят за своими столами, перебрасываются короткими фразами. «Семья таких-то снова не пустила домой», «Ребёнок многочисленными гематомами», «Подозрение на побои» – всё произносится буднично, без эмоций. Словно речь идёт не о судьбах детей, а о цифрах в графах отчетов.

Я слушаю и думаю: как можно так привыкнуть? Как можно не пропускать это через себя?

– Ты ещё заплачь, Вика, – усмехается одна из сотрудниц предпенсионного возраста. – Тут надо броню иметь. Иначе не выживешь.
Я понимаю, что она права, улыбаюсь в ответ, но внутри всё кипит. Так помочь всем хочется, изменить жизнь к лучшему.

И почему-то сегодня я особенно остро все воспринимаю. Может быть потому что у меня второй день не отпускает воспоминание об этой девочке? Ладе.

Редкое имя у нее и слишком взрослые глаза. И этот её «Пирожок» с оторванным ухом. Я ведь даже не спросила у ее отца, что у них происходит. Отдала ребёнка и ушла.

А если… вдруг он её снова оставит? Чем я лучше других, кто просто прошел бы мимо.

Стоп. Хватит! – Приказываю себе.
Закрываю табличку на экране монитора. Мне нужно прогуляться, как раз время обеда. Сбегаю в торговый центр неподалеку. И прогулка, и кофе куплю с пончиком.

Не могу больше сидеть, срываюсь с места, как только часы показывают час дня. За десять минут добегаю до ТЦ, поднимаюсь на лифте до пятого этаже, где фудкорт.

Тут всегда многолюдно, запахи картошки фри и бургеров бьют в нос. Толпы людей. Всё пестрое, яркое, шумное. Контраст после нашего офиса настолько сильный, что у меня немного кружится голова.

Беру свой пончик и кофе, намереваясь проглотить их по дороге, отхожу от кассы. Направляюсь к эскалаторам, чтоб спуститься вниз. Встаю на ступеньку и бездумно глазею по сторонам, пока еду.

И вдруг вижу девочку. Внизу, у следующего пролета эскалатора, маленькая фигурка в розовом платье. Волосы в хвостиках, в руках игрушка.
Сердце ухает в пятки.

Нет. Это не может быть она!

Но девочка поднимает глаза, смотрит наверх, потом оглядывается по сторонам. Лада. Сомнений нет, точно она!

Она стоит одна. Без взрослого рядом. Держится за поручень эскалатора и собирается спуститься вниз.

– Лада! – кричу я и бросаюсь вперёд, бегу по ступенькам движущегося эскалатора.

Она конечно же не слышит. Шум вокруг слишком сильный.

Толпа заслоняет её маленькую фигурку. Бегу по этажу до следующего пролета. Лавирую между людьми, сердце колотится. По пути швыряю пончик и кофе в мусорку, с ними бегать ну совсем никак не получается.

Вижу, как она уже делает первый шаг на движущуюся ленту. Пальцы уцепились за поручень, но она едва удерживает равновесие.

–Постой! – кричу снова, громче. – Лада! Лада!!!

На меня оборачиваются люди. Но мне все равно , что они там подумают обо мне. Главное то, что девочка замирает, так и не сделав шаг, оборачивается на меня. Улыбается едва заметно. По глазам вижу, что узнает меня.

И в этот момент, какой-то толстяк задевает ее своими габаритами. Торопится успеть на эскалатор, и не дав ей отступить от него, пихает ее вбок. Я в ужасе наблюдаю, как она пошатывается и чуть не валиться вниз.

Глава 5

Стас

Сижу в офисе, смотрю на презентацию. Графики сливаются в пёструю кашу, буквы расплываются. Я должен готовиться к встрече, которая решает многое, но мозг цепляется за то, что совсем не по плану.

Лада. Впору зачеркивать черным маркером дни, прожитые с ней. Отмечая приближение срока, когда этот привет из прошлого все-таки уже заберут у меня.

Пытаюсь сосредоточиться. Важный контракт, длинные графики, цифры. Никто за меня это не сделает. Но мысли упрямо то и дело соскакивают на события недельной давности. Когда мне позвонила Ольга. Моя бывшая, что сбежала от меня к моему другу пять лет назад.

Я даже слышал, что они счастливы, поженились, родили ребенка…

Так что звонок стал словно гром от которого раскололись небеса или что там может еще расколоться? Моя жизнь – точно. На До и После.

Я понятия не имел, что у меня есть дочь, пока не позвонила бывшая. Позвонила и сбросила на меня ребёнка, как чемодан.
“Это твоя дочь! Я должна уехать, так что этот месяц она живет с тобой”.
Сказала и пропала.
Я тогда подумал, что это шутка. Что никто в здравом уме так не делает. Но нет. Делают.

Ольга привезла Ладу. Втолкнула ее в мою квартиру. Вручила мне пакет с детскими вещами и растворилась. Словно щенка на передержку оставила:

– Её зовут Лада. Вот тут ее одежда. Лада, не скучай! Я скоро приеду! А пока с папой поживи! С настоящим!

Теперь у меня в квартире живёт маленький человек, который рисует на моих презентациях цветными карандашами и молчит, когда я задаю вопросы. А я, как идиот, не знаю, что с этим делать.

В принципе что делать с ребенком?

Может, эта молодая стерва из опеки и права. Как ее там звали? Не помню. Или мы не познакомились.

Память услужливо подкидывает ее образ. Худая, слишком резкая, сверкающая глазами, уверенная в своей непогрешимой правоте. Но ведь она сказала по делу: дети не ждут, когда ты освободишься. Им всё надо прямо сейчас.
А я не могу дать это «сейчас».
Я могу только обещать себе, что разберусь потом. Когда закончу дела. Когда выдохну. Когда научусь. НЕ сейчас!

Телефон на столе вибрирует. Смотрю на экран, номер незнакомый. Тыкаю на “ответить”:

– Да, слушаю!
– Станислав… – не сразу могу понять кто это, но быстро соображаю, что няня. И с чего ей, спрашивается, мне звонить? Как будто я смогу ей в чем-то помочь! Мне самому помощь нужна с ребенком.

Сейчас начнет еще спрашивать, что одеть на прогулку или какую кашу любит Лада?

Мысли проносятся со скоростью пули.

– Станислав! – повторяет Алена, и я улавливаю в ее голосе напряженные нотки: – Вы только не волнуйтесь!
И я, конечно же, как и любой нормальный человек на этих словах моментально напрягаюсь.
– Что случилось? – начинаю заводиться. Что за манера общения, делать паузы длинной в вечность! Мы что, в театре?!
– Станислав! Дело в том, что мы с Ладой пошли в торговый центр. И тут ваша девочка… убежала от меня. Такая непослушная, просто кошмар! Я в шоке!

“Не переживайте?!”, “В шоке”?
Секунда тишины. Потом ещё одна.
– Что значит «убежала»? – морщусь и тру лицо.

– Я отвернулась буквально на минуту. Она такая шустрая оказалась… и сбежала, представляете?

А я представляю. Очень хорошо представляю! Я нанял няню, чтоб она следила за ребенком, а теперь получаю проблему на ровном месте.

– Что за бред?! – рычу в трубку.

– Я уже сказала охране, они делают объявление. Мы её найдём, не переживайте. В конце концов, можно подключить полицию. – заявляет эта недоделанная Мэри Поппинс.

И опеку! – Проносится в голове окончание идиотской фразы няни.

Я подскакиваю с кресла.

– Сейчас буду! – бросаю в трубку, жму на отбой.

Выхожу из офиса почти бегом. В голове только одна мысль: чёрт, как я допустил это? Оставил ребёнка с чужим человеком, даже толком не проверил её. Просто ткнул пальцем в первую анкету.
А теперь вот. Результат!

Бью по кпопке вызова лифта с такой силой, словно это он виноват, что в моей жизни творится дичь. Зато ждат не приходится, почти сразу же распахивает свои двери, впуская меня внутрь. На автомате здороваюсь с двумя сотрудницами. Из бухгалтерии, кажется.

Они обсуждают скидки на детские вещи и где лучше брать комбинезон на осень. Я слушаю их краем уха и думаю: у них, наверное, это естественно. Ребёнок – это часть жизни. Для меня же – внезапный обломок чужой вселенной, свалившийся на голову.

Через двадцать минут подлетаю к торговому центру. Благо днем пробок почти нет.

Захожу внутрь, оглядываюсь по сторонам. Людей много. Детей тоже. Каждый второй, или точней, вторая – в розовом платье или с хвостиками. Они сговорились что ли?!

Алёна ждёт меня у стойки информации. Высокие каблуки, алые губы, идеальные локоны. И… пакеты из бутиков в руках.
Я останавливаюсь и смотрю на неё. Потом на пакеты.
– Вы искали её… в магазинах одежды? – голос у меня ледяной. Если б голосом можно было убивать, то она по идее должна бы уже корчиться на полу, истекая кровью.
Она моргает, явно теряется, но ненадого:
– Ну… я же всё равно рядом была. Девочки любят ходит по магазинам обычно. Примерять платья… Она у вас прям дикая какая-то. Сбежала! Но я охрану уже предупредила. Ей не уйти! – Заявляет она о маленькой девочке, словно о сбежавшем злостном уголовнике-рецидивисте.

Я провожу ладонью по лицу. Похоже, что злиться – бессмысленно. Разум Алены не в силах понять, что она сделала не так. Ей проще ребенка обвинить, чем осознать, что это она сама виновата. И что вообще-то я планирую ей открутить голову.

Но сначала надо Ладу найти.

– Где охрана?
– Вон там, у поста. Они уже объявление сделали. – радостно сообщает мне, словно это ее заслуга, а не ее косяк.

И правда, через секунду громкоговоритель оживает:
– Внимание! Потерялась девочка по имени Лада, четыре года. Одетa в розовое платье, волосы собраны в два хвостика. Просьба всем посетителям, если вы её видели, подойти к стойке информации на первом этаже или обратиться к сотрудникам охраны. Нашедшему девочку – вознаграждение!

Глава 6

Вика

Гул в торговом центре не стихает, все так же заняты своими делами – спешат за покупками, смеются, едят, – хотя громкоговоритель только что разнёс по этажам идиотское объявление, заканчивающееся словами “...Нашедшему вознаграждение!”

Вознаграждение! Будто речь идёт о потерянном щенке или телефоне.
А это – ребёнок. Дочь этого никудышного папаши! Прикрывается работой, а сам! Опять не уследил за ребенком.

Чуть наклоняюсь к Ладе, улыбаюсь ей во все тридцать три зуба:

– Лада, папа нашелся. Сейчас мы идем к нему.

Девочка неопределенно пожимает плечами, словно не верит в факт найденного папы. А у меня словно в сердце иглы впиваются, сразу сотня за одно мгновенье. Бедный ребенок! У нее такое одиночество в глазах плещется, что хочется папе этому чем-нибудь тяжелым по голове надавать!

Но я как взрослый человек, всего лишь беру девочку за руку, командую:

– Пошли! Он наверное места себе не находит! Так что давай быстрей.

Ищем вместе с ней стойку информации, где нас, согласно объявлению должны ждать горе-родители, готовые заплатить за ребенка.

Сердце колотится, я не удивлюсь, что сейчас пар из ушей повалит. У стойки информации стоят двое. Мужчина, знакомый до неприятного озноба. Тот самый “недопапаша”. Рядом ошивается высокая женщина на каблуках. Держит в руках пакеты из бутиков, стоит со скучающим видом человека, которого оторвали на какие-то ничтожные пустяки от очень важных дел. Я даже поначалу принимаю ее за просто прохожую.

Но нет. Она замечает нас первой. Радостно приподнимет брови, одновременно вытягивая свои губы уточкой в подобие улыбки. Трогает мужчину за рукав:

– Станислав! Стас!

Так вот как зовут папашу: Станислав! Но мое внимание отвлекает брошенная дамочкой фраза:

– А вот и она! – кивает на Ладу, – Я же говорила, что деньги все порешают!

Не сразу доходит, о чем она вообще. Но когда понимаю, то орать готова, что не все деньгами в мире измеряется. Только, похоже, этой кукле кричи – не кричи, не достучишься.

– Вы мать? – рявкаю ей вместо приветствия. Скольжу по ней взглядом. Выглядит она конечно как райская птица. Я на ее фоне – серый воробушек.

– Лада! – повышает она голос на ребенка, – я же тебе ясно сказала сидеть на месте! Ты почему убежала?

– Лада! – отец тоже не остается в стороне, – с тобой все в порядке?

Девчушка кивает, хвостики на голове дергаются в такт.

– Отлично! Диктуйте свой телефоны, – требуя я, намереваясь вбить номер обоих в телефонную книжку. По крайней мере, если я еще раз ее найду, то буду знать кому звонить.
У меня чуть не вырывается нервный смешок.

– Давайте! Чего молчим? Номера диктуйте!

Оба зависают. Мужчина морщится, женщина улыбается неестественно.

– Простите, а вы кто? – девица подается ко мне, подозрительно оглядывает. Но обращается при этом к Стасу: – Ей нужно заплатить и она уйдет!

– Кто я? Та, кто только что поймал вашу дочь у эскалатора! – выпаливаю я раздраженно. – И да, я работаю в органах опеки. Считайте это моим прямым долгом: знать, что творится с ребёнком в неблагополучной семье, и как связаться с его родителями.

Женщина отступает на каблуках, пакеты чуть колышутся. Поджимает губы.
– Вы не понимаете, – начинает она. – Я всего лишь…

– Всего лишь? – я резко перебиваю. Меня несет, не остановишь: – Вы оставили её одну посреди толпы! Вы хоть представляете, что могло случиться?!

Мужчина вмешивается. Явно не хочет быть в центре скандала:
– Во-первых, сбавьте тон. А во-вторых, это не ваше дело.

Я поворачиваюсь к нему, всё больше распаляясь:
– Как это «не моё»? Ребёнок ходит одна в огромном торговом центре, а вы носитесь по своим делам! Вам надо следить за дочкой! Это прямое нарушение…

Не успеваю договорить, как он меня перебивает:

– Я работаю, – выпаливает он. – У меня жизнь не крутится вокруг каждого вашего «надо».

– Зато у ребёнка она крутится вокруг вашего «не могу». И вот результат: она теряется!

Вокруг нас уже столпились зеваки. Кто-то снимает на телефон. Кто-то шепчет: «Опека… проблемы».

Женщина пытается вставить:
– Я уже сказала охране, всё под контролем…

Станислав поворачивается к ней, словно только что вспомнил о ее существовании. Поднимает перед собой руку:

– Всё. Хватит. Вы уволены. – Холодно смотрит на нее и добавляет: – Сию минуту. С агентством я свяжусь.

Та моргает, не веря.
– Простите… что? Девочка же нашлась!

– Уволены, – повторяет он громче.

В толпе раздается одобрительный смешок. Женщина шипит что-то про “неблагодарность”, и про то, что надо “детей воспитывать, а не потакать им во всем”, но отворачивается, отходит в сторону.

Я же снова бросаюсь на мужчину, пусть это и была няня, но он и сам “хорош”: доверил ребенка такому персоналу.
– Вы думаете, этим что-то решили? Снять ответственность с себя и свалить на няню? Нет! Вы должны дать мне номер матери. Я обязана знать, кому звонить, если еще раз…

– Довольно! – он рявкает, сверлит меня тяжелым взглядом, – Я не обязан вам ничего давать. Вы для нас – посторонняя.

– Посторонняя?! Конечно посторонняя. А если в следующий раз её не найдут? А если объявление будет уже не о «вознаграждении», а о розыске?!

– Достаточно! – он почти нависает надо мной. – Это мой ребёнок. И я решу, что и как.

– Так решайте, наконец! – выпаливаю.

Мы стоим друг напротив друга, дыхание сбивается, словно мы схлестнулись с ним на ринге.

И только когда мы оба умолкаем, заметив вдруг подозрительную тишину рядом, в висках у меня начинает колотить тревога. Я резко оборачиваюсь.

Лада!

Её нет.

Всем привет! Сегодня вышла очередная новинка нашего литмоба от Алены Амурской

"Батя одного хулигана"

https://litnet.com/shrt/x4-Z

Глава 7

Стас

Рассматриваю пристально толпу в торговом центре. Я раньше и не подозревал, что можно так легко кого-то потерять. Просто взять и потерять!

Черт!

– Куда она могла деться? – Взволнованно и даже потерянно спрашивает меня эта дамочка из опеки.

Если бы она меня не стала отчитывать, я бы не отвлекся. Ааа, что сейчас об этом говорить!!!

– Понятия не имею…
И ведь я не вру, я правда не знаю. Без понятия, о чем думает четырехлетняя девочка.

– Ну как же так. – сокрушается инспекторша, – Вы же ее отец! Позвоните ее матери, уверена, она лучше знает вашего ребенка…

Она снова берется за свое, но по глазам вижу, она и сама напуганна. Видимо, она в такой ситуации впервые.

Как и я, впрочем.

– Да если бы…– бросаю равнодушно, – ее мать укатила в неизвестном направлении, и трубку не берет…– Вика, или как там ее, в удивлении выгибает идеальную бровь. Я медленно выдыхаю, не хотелось в это никого посвящать, но наверно надо, – мы с ней не женаты. Она оставила мне Ладу на несколько недель. Так что девочка полностью на моей ответственности.

Вика поджимает нижнюю губу, переваривая информацию, что я ей выдал. Коротко, но хоть что-то, чтобы она сбавила обороты.

– …честно, вы не очень-то справляетесь… – уже без нажима говорит она.

– Знаю, но и вы меня поймите, у меня работа, которая не будет ждать. Иногда мне требуется здесь и сейчас, а не искать ребенка среди рабочего дня…

И как в подтверждении моих слов, в кармане оживает мой телефон. Я не глядя, уже знаю, что меня ждет, когда я приму вызов.

– Да! – Рычу в трубку.

– Давыдов, у тебя презентацию перенесли, клиенты уже в офисе, ждем только тебя…

В голове отдает каждое слово и интонация, с которой они звучат, все они сулят мне проблемы.

Хорошо, если только разговором с боссом ограничатся, а в противном случае – лишат всего проекта.

Смотрю на часы. Сильнее сжимаю челюсть. Подсчитываю, сколько мне потребуется времени прочесать весь торговый центр и вернутся через полгорода в офис…

Миссия выполнима…с натяжкой.

– Через час буду в офисе. – и отключаюсь.

Вика стоит напротив и сверлит меня взглядом. Раздражает меня зараза, но делать нечего. Горе нянька вовремя сбежала. Ладно, следующую найду более сознательную.

– Вика, слушайте, мне надо быть в офисе через час. И это очень важно…

– Важнее, чем ребенок? – перебивает она меня нагло и задает вопрос в лоб.

Пропускаю мимо ушей, игнорирую ее провокацию.

– Давайте с вами разделимся. Так будет быстрее. Судя по плану, мы быстро управимся.

Она сомневается с минуту. Будто про себя решает, насколько она может мне доверять. Да и ребенка она не может бросить, совесть не позволит.

– Хорошо.

– Отлично. Давайте обменяемся номерами, кто первый найдет, тот отзванивается другому. – И снова пауза. Она осмысливается мои слова. – Обещаю, названивать по ночам не буду. Это ради Лады.

Сдается через секунду и диктует номер. Я сохраняю его в телефоне, и мы расходимся. Яркие вывески. Громкая музыка. Веселый толпы людей. Весь этот шум очень отвлекает. Перед глазами все пестрит.

Я ускоряю шаг, кручу головой по сторонам. А сам вспоминаю, во что была одета Лада. Понятно, что “метр с кепкой” трудно заметить. Но в том-то и проблема, что легко не заметить. Проглядеть.

Длинный коридор с бесконечными магазинами одежды позади. Остается лишь в конце магазин игрушек. Как я это понял. Да легко, там радуга на входом сверкает всеми цветами…кхм…радуги.

Неон бьет по глазам. Мне хочется прикрыть их. Подхожу к охраннику на входе.

– Здравствуйте, девочку не видели вот такого роста…- и показываю ладонью приблизительный уровень от пола, – светлые волосы, два хвостика…платье…розовое…

Точно розовое, только оно оставалось еще чистым.

Но он лишь качает головой, а потом добавляет:

– Может быть, но точно сказать не могу, я только на смену заступил.

– Понятно.

Злость меня берет. Все летит к чертям. Весь день по одному месту.

Я будто проклят. Ничего не могу сделать, ничего не могу контролировать. В голове полный бардак. И вот сейчас меня ждут в офисе, а я ищу ребенка, про которого даже не уверен, что он, то есть она, – от меня!

Кровь в жилах так быстро несется. Будто лава, что вырвалась наружу.

Впору разорваться надвое, чтобы хоть что-то успеть в этой жизни.

Не знаю уже, правильно я поступаю или нет. Но я иду по длинным рядам с игрушками, и уже не на что не надеюсь.

Кошечки, попугайчики, барби, и все остальное, что меня не интересует,

Заворачиваю за угол, а там…полки забиты игрушечными собаками разных пород, и щенками. Разбег цветов от ярко-фиолетовых, до черных с белыми пятнами.

И среди всего этого зверинца, стоит Лада, и гладит своего замызганного щенка.

Не знаю, рад я или нет.

Я опоздал на собственную презентацию, но зато нашел эту свою…проблему.

Она меня не замечает. И я пользуюсь моментом, чтобы перевести дух.

– Лада!

Она вздрагивает. А потом опускает хрупкие плечики вниз.

Я зол. Очень. Но вот эта ее реакция на мой голос меня напрягает.

– Лада, – Начинаю чуть мягче, хотя не уверен, – ты почему сбежала? Я волновался.

Она виновато шмыгает носом. Прижимает сильнее к груди щенка.

– Вы ссорились из-за меня…как мама с папой…с другим папой…

Слышать такое от четырехлетки – это шок. И мне становится немного неудобно за то, что мы там с Викой устроили.

– Это все не так…ты не виновата, – говорю я. – Это взрослые всё портят. Мы. Не ты.

Говорю, а сам внутри думаю “Что я несу?!”

В кармане снова звонит телефон. Достаю и принимаю вызов.

Не успеваю даже слова сказать, как слышу:

– Давыдов, у тебя большие проблемы!

В нашем литмобе "Папа может все" стартовала новинка

Глава 8

Вика

Мечусь по торговому центру так, будто от этого зависит моя жизнь. На самом деле – зависит чужая. Маленькая. Четырёхлетняя. С хвостиками и в розовом платье.
Сердце грохочет в груди, дыхание сбивается. Я всматриваюсь в лица детей, тянусь взглядом за каждой девочку в розовом. Но каждый раз это опять не она. Снова и снова.

– Извините, вы не видели девочку, лет четырёх, светлые волосы, два хвостика? – спрашиваю охранника, попавшегося на пути.
Он качает головой, равнодушно оглядывая меня взглядом:
– Нет, девушка. Но по громкой связи объявление делали. Обычно быстро находятся.

Обычно. Слово прилипает к мозгу липкой жвачкой.

А если не обычно? Если эта девочка… если ее уже кто-нибудь увел? Чёрт, у меня даже имя в горле комом застряло. Лада. Не мой ребёнок, но я почему-то чувствую себя обязанной найти её. Потому что если не я, то кто?

Я поднимаюсь по эскалатору, сканирую второй этаж. Магазины, фуд-корт, детский парк развлечений. Отовсюду детский смех, визги, музыка. Лада могла спрятаться где угодно.

Проклинаю и себя и ее папашу. Начали воспитывать друг друга, не желая уступить и остаться правым в нашем никчемном споре. А в итоге – потеряли ребенка!

Никогда не думала, что окажусь в такой ситуации.

Телефон в кармане вибрирует. Я чуть не подпрыгиваю от неожиданности. Дрожащими пальцами вытаскиваю и смотрю на экран. Номер незнакомый, но я всё равно отвечаю.

– Алло?
– Вика… – хриплый мужской голос. И только потом доходит – это Стас.
Я замираю, пульс за секунду разгон берет до каких-то нереальных, космических скоростей.
– Ну что? Нашли?! – ору в трубку, поторапливая его с ответом.

Мне кажется, целая вечность проходит, прежде, чем я слышу ответ.
– Нашлась, – коротко отвечает он. – Я с ней. Все нормально. Так что можете на работу идти.

На этих словах у меня будто ноги подкашиваются. Я прислоняюсь к стеклянной перегородке, чтобы не упасть. Слезы, выступившие от облегчения, жгут глаза.

– Где вы? – голос у меня срывается. – Я сейчас подойду.

Он диктует название магазина, и я бегу туда по ступенькам, не в силах стоять на эскалаторе в ожидании, когда же он доедет.

Все мысли вылетают из головы. Я просто счастлива и все. Необъяснимо и нелогично. Чья-то чужая семья, сбежавший ребенок – какое мне собственно дело?!

А меня почти эйфорией топит, когда я вижу их в магазине игрушек. Стас стоит мрачный, уставший, с темной тенью злости на лице, но рядом с ним – Лада. Маленькая, серьёзная, прижимает к себе плюшевого щенка. Гладит его по мордочке так нежно, будто он живой.

– Лада! – я приседаю рядом, подбежав за одну секунду оказавшись рядом, смотрю ей в глаза. – Ты в порядке?

Она кивает.
– Я просто… не люблю, когда ссорятся

У меня сердце сжимается. Стас отводит взгляд и бурчит:
– Я ее еле нашел! На работе теперь проблемы…

Но я не даю ему развить свою мысль пострадавшего отца. И просто беру Ладу за руку. Подмигиваю ей:
– Пошли, принцесса. Давай выберем тебе платье. Настоящее. Чтобы папа понял, что ты у него одна-единственная.

Лада улыбается. Широко, так, что у меня душа светлеет. И тоже хочется улыбаться в ответ.

Мы заходим в магазин детской одежды. Я подхватываю с вешалки легкое платьице с бабочками, подношу к Ладе.
– Смотри, какое милое. Тебе идёт. А хочешь еще вот это?

Стас стоит чуть поодаль, скрестив руки на груди. Смотрит так, будто и рад, что я взяла инициативу в свои руки, и злится на это одновременно.
– Вы ей весь магазин скупите, – бурчит он.

Просто игнорирую.

Мы проводим ещё минут десять, выбирая вещи. Лада счастлива, в глазках зажигаются радостные огоньки. А у меня такое чувство, что я делаю что-то правильное. Настоящее.

И вдруг словно холодной водой окатывает. Я смотрю на часы.
– Боже… – шепчу. – У меня же обеденный перерыв закончился час назад!
– Мне надо бежать. Стас, доведите её домой, слышите? – кидаю взгляд, полный угрозы. – И не смейте больше оставлять её одну!

Он поджимает губы, явно готов опять огрызнуться, но я уже выбегаю из магазина.

В офис я влетаю запыхавшаяся. И конечно же по закону подлости сталкиваюсь в дверях с Лидией Сергеевной

– Виктория! – произносит она тоном, каким надо приговоры на смертную казнь зачитывать.

– Извините… был… форс-мажор… – начинаю лепетать – Девочка пропала, и я помогала…

– Форс-мажор? – Начальство выгибает бровь. – Ещё раз «форс-мажор» во время рабочего дня – и считай, что ты тут больше не работаешь. Очередь желающих занять твое место длинная. Понятно?

Новинка литмоба от Кары Райр "Ищу жену или МАМА, ты в розыске!"

https://litnet.com/shrt/J_De

Глава 9

Стас

И вот мы едем в офис.

К чёрту всё.

Она смотрит в окно, а я – на часы.
Поздно. Я и так опаздываю. Нервно постукиваю большими пальцами по рулю.
Мысли мечутся. На телефоне семнадцать непринятых от клиента, восемь сообщений от босса и один пропущенный вызов, который может стоить мне контракта.
И, возможно, – карьеры.

Я привык нести ответственность за проекты, отчёты, презентации, за встречи, за цифры на экране и подписи под договорами.
Но за человека? Маленького человека?
Никогда!

Когда мы приезжаем к офису, я поднимаю её на руки. Она хнычет, но не громко, просто ворчит, уткнувшись мне в плечо.
Охрана у входа кидает взгляды, кто-то сочувствует, кто-то брезгует, кто-то завидует.
Да пошли вы! – мысленно посылаю их подальше.

Лена, секретарша, поднимает голову, когда я захожу.
Её брови взлетают вверх.

– Это кто у нас?

– Моя… дочь, – звучит странно и нереалистично, будто говорю “мой звездолет" или скорее даже как "моя паника".

Лена медленно кивает. С нечитаемым выражением лица тянет, будто сама не очень-то уверена:
– Я-я-ясно… хочешь, посижу с ней?

Я молча протягиваю рюкзак Лады.
Она уже сползает с моих рук, неуверенно топает к дивану у ресепшена.
Тащит своего щенка следом
Взгляд направлен вниз.

– У неё сок там в боковом кармане, и какие-то… снеки должны вроде быть, – бормочу я, мыслями уже весь в работе.

Я не смотрю на Ладу, не целую в лоб, не глажу по голове. Я вроде видел, что так делают родители. Или в кино. Но пока не знаю, как это делается правильно. Всё, что я умею, – вовремя сдавать проекты.

Или просирать их. Как сегодня.

– Разберусь, – улыбается Лена. – Иди, тебя уже ищут.

Да, еще бы! Не каждый день такие сделки срываются.

Мне кажется, что секретарша смотрит с жалостью. Не сочувствием, а именно с жалостью.
Я знаю, почему. Потому что сам бы себя сейчас жалел.

Я иду к боссу.
Каждый шаг словно в камеру пыток.

– Ты угораешь, Стас?! – голос Паши пробивает дверь ещё до того, как я её закрываю.

Он сидит за огромным столом, облокотившись на него всем телом. На лбу пульсирует вена.

– Ты что, реально не пришел на встречу с “Сайлер Групп”? Серьёзно?

– Я…

– Ты что, бл.., умер?! У тебя телефон был выключен! Где ты шлялся…?!

Я молчу. Потому что виноват. Потому что нечего сказать.

– Ты вообще понимаешь, что ты сделал? Это не просто встреча. Это презентация, доклады, два месяца подготовки. Они сидели, ждали, пили свой горький эспрессо и смотрели на пустой экран! А ты где?

– Я был с…

– Неважно с кем! – Он рубит воздух рукой, и с грохотом опускает свою ладонь на стол. – Знаешь, сколько стоит этот контракт? Шесть с половиной миллионов. Если в долларах считать!

У меня во рту становится сухо.
Я знал. Но, чёрт, когда он говорит это вслух, это звучит как приговор.

– У тебя был шанс. Ты шёл на партнерку. Ты сам всё себе испоганил.

– Я исправлю, – говорю глухо. Стискиваю челюсти. Он прав конечно, я сам все испортил. Но как я мог по-другому?

Паша смотрит. Долго. Глаза у него холодные, как норвежская сталь.
Потом встаёт. Подходит. Говорит тихо, отчётливо:

– Один шанс. Один. Ты договариваешься с ними, возвращаешь их на сделку или на выход. Я тебя тащить не буду. Ты и так нас всех здорово подвел.

Я киваю.
Всё справедливо.
Я действительно просрал.

Он поворачивается к окну. Разговор окончен.

Я выхожу.

У ресепшена тишина. Только еле слышное сопение. Лада спит. Свернулась калачиком в кресле, как котёнок. На коленях смятые бумажки с рисунками. Солнце, дерево, человечки с огромными глазами и кривыми улыбками. Один из них в костюме, с телефоном в руке. Наверное, я.

Лена смотрит на меня и пожимает плечами.

— Ела немного. Порисовала. Потом уснула. У детей режим, Стас. Им не объяснишь про сроки и миллионы.

Я киваю. Горло сдавлено. Собираю её вещи, бумажки. Поднимаю дочь на руки. Тёплая, лёгкая. Не просыпается. Едем домой.

Кладу её на диван, накрываю пледом. Она дышит спокойно, чуть приоткрыв рот. Устала. За день. За жизнь. Она же не привыкла так.
А я – тем более.

Когда понимаю, что она спит крепко, то наконец выдыхаю весь этот день долгим выдохом. Пока легкие жечь не начинает. Сегодня я облажался по всем фронтам. Мой контроль рассыпался в мелкую крошку.

И вдруг приходит паника. Не резкая, не истеричная. А холодная, ползущая.
Я не знаю, что делать.
Я не умею быть отцом.
И если я сейчас потеряю работу, кто я тогда вообще?

Тру ладонями лицо. Хватит тут жалеть себя. Беру ноут и иду на кухню. Вопрос с Мэри Поппинс надо решать, как можно скорее. Иначе, самому придется искать новую работу.

Но не успеваю зайти на сайт агентства, как слышу шорох в замочной скважине.

Иду в коридор. Один оборот, а за ним еще один. Я сжимаю руки в кулаки. Костяшки приятно щелкают. Не свожу глаз с двери. Подхожу и резко дергаю дверь на себя.

– Любимый я так по тебе скучала…

Возрастной ценз 18+

Еще одна история нашего литмоба "Папа может все"
Ани Истоминой "Папа для мамонтенка"
https://litnet.com/shrt/NmXb

Глава 10

Я стою в прихожей, распахнув входную дверь настежь. Я не ждал ее. Но очень рад видеть. Да и слышать приятно – “Любимый, я скучала” – слова, сказанные низко, выверенном тоном. На лице расползается соблазнительная улыбка, обещающая отличный вечер. А следом за ним и ночь.
Марина вся такая яркая, ухоженная, пахнущая дорогим парфюмом, с губами, которые я помню наизусть. И не только их.

Вечер перестает быть грустным.
Сердце срывается с ритма. Почти автоматически тяну её к себе, жадно целую. На секунду мир возвращается на место.
Вот оно, привычное. Мое. Женщина, с которой можно забыться, у которой всё просто: вино, смех, постель. Без детских слёз и проблем. Нам хорошо вместе – это проверено неоднократно. Мы друг другу подходим. Оба не торопимся в узы брака. Карьера на первом месте, а уж потом, если время останется – тогда можно все остальное. Любовь – это для книг, в жизни все проще.

– Ты как всегда горяч, – мурлычет она и скользит пальцами по моему затылку. Её ногти царапают кожу, и я вздрагиваю. В голове появляется первая мысль за весь день, что, может, всё не так уж плохо. Жизнь стремительно налаживается.

Она захлопывает за собой дверь, отвечает на мои поцелуи, прижимается всем телом.

Настроение, и не только оно, уверенно стремится ввысь. Сейчас все будет.

Сегодня Марина, похоже, готова пропустить фазу с ужином и не долгими разговорами ни о чем, сразу приступив к следующей. И я с ней, как никогда, согласен. Успеется ужин. Тем более, что ужина нет. Но всегда существуют доставки, потом закажу. Сначала другие планы у нас.

На минуту выпускаю ее из объятий, пока Марина скидывает туфли. Любуюсь стройной фигурой, что сейчас останется без платья. Вижу, как она нарочно выгибает бедро, знает что я люблю ее округлости. Закидывает руки мне на плечи, игриво произносит:

– Скучал? Сейчас всё будет!

И мне заранее нравятся ее обещания. Только она не успевает их не то что воплотить, но даже договорить. Из гостиной раздается жалобное:
– Па-а-ап…

Я замираю. Она – тоже. Медленно поворачивает голову в сторону дверного проема в комнату. Хмурится, возвращает взгляд на меня:

– Мне показалось?

Отрицательно качаю головой. Но можно уже было и не отвечать. В дверях появляется Лада. Босая, с растрепанными волосами и сонными глазами. К груди традиционно прижимает своего щенка.

Мне хочется закатить глаза или долбануть себя по лбу.

– Это… кто? – произносит Марина холодным голосом, будто не верит собственным глазам. Словно у меня в квартире обнаружила любовницу и сейчас готова закатить скандал с битьем посуды.

– Моя дочь, – стараюсь говорить как можно безэмоциональней.

Но и этого достаточно, чтоб понять, что всё рушится.

Вечер уж точно.

Она отшатывается, будто ее ударило разрядом тока.
– Ты издеваешься? Ты решил скрыть ЭТО? – в голосе появляются истеричные нотки.

– Я не скрывал, – пытаюсь возразить, ее неприязнь, честно сказать, немного шокирует. – Я сам недавно узнал.

Лада стоит и смотрит на нас. Кто бы мог подумать, что такой мелкий человек может так портить жизнь? Просто ощущение, что все летит под откос, а я больше не управляю ничем. Даже вечер с готовой на все женщиной находится под угрозой срыва.

В голове судорожно вертятся варианты, как уложить ее быстро спать.

И самому тоже оказаться в постели не одному, а с Мариной.

– Я хочу кушать… – шепчет эта маленькая ходячая проблема.

Моя гостья закатывает глаза, выгибает красивые брови:
– Серьёзно?

Я глотаю раздражение. Не могу толком разобраться кто сейчас больше раздражает: Лада, проснувшаяся не вовремя, или Марина, которая ведет себя так будто я щенка с помойки принес в ее дом и теперь вожусь с ним, а не с ней.

Иду на кухню, достаю йогурт, печенье. Возвращаюсь, чертыхаясь про себя. Я же забыл про ужин совершенно. Так что по факту сам виноват, накормил бы ребенка, она бы спала сейчас, видела десятый сон, а я бы кувыркался в постели с роскошной женщиной.

Но девочка только морщится, отталкивает еду. Лицо становится бледным.
– Животик… болит…

Она сгибается пополам и начинает плакать. Потом вдруг резко её рвёт прямо на пол.
Я подскакиваю, Марина визжит, будто паука огромного увидела.

Лада плачет. Просто бинго! Где я так накосячил, чтоб по всем фронтам такие приключения! И все из-за одного несчастного ребенка!

Я подношу ладонь ко лбу – да, температура. Чёрт! Простыла наверно. И что с этим делать у детей?

И в этот момент слышу сдавленный смешок у двери.
Она, моя блестящая, стоит, скрестив руки на груди.
– Браво. Просто браво. Романтический вечер века! – язвительность сочится в каждом слове.

Я поднимаю глаза.
– Ты можешь хотя бы не язвить? Ребёнку плохо!

– А я тебе говорила, что дети – это не моё. – Она дергает сумочку с полки. – Вот, пожалуйста, живое доказательство. Рвота, сопли, истерики. Хочешь – наслаждайся. Но без меня!

Я открываю рот, чтобы сказать что-то, удержать, но она уже шагает к двери.
На прощание бросает:
– Как избавишься от этого… счастья – звони!

18+

Друзья, приглашаю вас в еще одну историю нашего литмоба

от Жени Громовой "Ляля ищет маму"
https://litnet.com/shrt/Xuzp

Глава 11

Стас

Марина хлопает дверью. Глухо. Это разносится по квартире. Я опаздываю на долю секунды. Пальцы только касаются деревянной поверхности, но она уже уходит вниз по лестнице. Даже не оглядывается.

Я не кричу ей вслед. Что тут кричать? Всё уже сказано.
Она не разделяет моего внезапного отцовства.
В её голосе, полном ледяного спокойствия, только что звучало нечто вроде: «Я тебя люблю, но не настолько».

За спиной, слышу приглушенный звук. Как будто кого-то вывернуло наизнанку.
Словно кто-то упал. Я иду туда быстрым шагом.

Лада сидит на полу у кровати.
Сгорбленная, с пустым взглядом. Лицо серо-зелёное, мокрые волосы прилипли к вискам и ко лбу.
Я не умею быть с детьми.
Тем более с больными.
Но сейчас не об этом. Сейчас она просто человек, которому плохо.

– Идём, – говорю спокойно. Всё, что внутри меня кипело от злости, стихает.
Она кивает еле заметно.
Поднимаю её, веду в ванную. Держу, когда ее снова рвёт.
Она молчит. Даже не стонет.
Только плечи ходят ходуном, а из глаз льются слёзы. Без звука.

Нахожу полотенце. Мочу его в холодной воде, отжимаю.
Мама в детстве клала мне такое на лоб. Помогало ли? Не знаю. Но сейчас другого решения у меня нет.
Делаю то же самое. Просто чтобы хоть что-то делать.

Возвращаемся. Я переодеваю ее в чистую пижаму.
Она не сопротивляется. Просто лежит, как будто ей всё равно. Сажаю рядом, протираю влажной салфеткой. Потом укладываю обратно, кладу рядом бутылку воды.

Сижу.
Смотрю.
Каждые пятнадцать минут, проверяю дыхание.
Потом снова рвота.
Уже нет сил злиться, жалеть себя или думать о будущем. Есть только она – бледная, еле живая, и ночь, которая не кончается.

Под утро она засыпает.
С беспокойным вздохом.
Я остаюсь рядом. Не из нежности. Просто… вдруг снова станет хуже?

Утро не приносит ясности. Лада говорит, что болит живот. Отказывается есть. Даже пить не хочет. Я варю овсянку. Сам не ем. В горле будто ком стоит. Кофе горчит и обжигает желудок. Тошно. Голову ломит. Слишком много всего.

Гуглю симптомы.

«Ротавирус. Симптомы: рвота, слабость, температура. Заразен».

Отлично. Просто прекрасно.
Хватаю телефон, звоню Марине. Не знаю зачем. Хотя она же женщина, должна знать, что делать в таких случаях.

Она берёт трубку почти сразу.

– Привет, – говорит она нежно, почти мурлыкая. – Стас, я вчера была с тобой резка. Но и ты меня пойми. Меня не было две недели, а у тебя ребенок появился! Сколько ей? Три? Четыре?

– Четыре, – устало тру отросшую за ночь щетину, – Марин, ее Лада зовут. И у нее похоже ротавирус. – на том конце возникает нехорошая тишина. Та, от которой вся моя надежда начинает трещать по швам. – Приезжай к нам…– последнее вырывается на автомате, я даже подумать об этом не успеваю. – Мне правда нужна твоя помощь…

– Ты серьезно? – в ее голосе слышу разочарование. – Стас, у тебя заразный ребенок, ты это знаешь, и зовешь меня? Думаешь я настолько спятила? У меня работа, встречи, клиенты…– Пауза. Я слышу, как она дышит. – Я люблю тебя, Стас. Но тебе надо самому решить свои проблемы.

– Проблемы?..

– Ты понимаешь, о чём я.

– Это не просто проблема. Это ребёнок. – Прикрываю глаза, во рту до сих пор горький привкус от кофе. – Сам разберусь…

– Вот и отлично. Мне пора бежать, меня ждут. А ты позвони, как все решишь.

Не, ну а что я хотел?

У нас идеальные отношения. Были! Потому что мы оба не планировали детей. Жили для себя. Планировали на год вперед. И все устраивало. Пока мой статус резко, в один миг не изменился на “Отец–одиночка”. Звучит так себе.

Телефон звонит снова.
Наивно полагаю, что Марина изменила свое решение.

– Что малыш, передумала?

В трубке слышу заминку. А потом неуверенный женский голос.
— Доброе утро. Это Вика. Из органов опеки. Вы узнали меня?

У неё чёткий, собранный голос. Молодой, с тем напряжением, от которого сразу хочется на шаг назад.

– Да, узнал, – говорю я.
– Всё в порядке? Хотела просто узнать, не потеряли ли вы снова ребенка? – её голос отдает нервами. Она что, попыталась пошутить сейчас? Или на мою несобранность указывает?

Как бы тут не начать впадать в уныние. Ну и совсем неудачником не показаться.
– Ладу рвало всю ночь. Сейчас чуть получше. Слабость, живот болит. Похоже на ротавирус.
–Температура есть?
– Небольшая.
– Я заеду. Адрес скажите, пожалуйста.

Я не люблю, когда она рядом.
Она из тех, кто смотрит так, будто ты уже ошибся. Ещё не начал что-то делать, а уже виноват.
Но мне сейчас не до гордости.
Пишу адрес. Жду.

А вообще очень странно. Я наверно ожидал такой же реакции, как и у Марины. Поплевать через плечо и отбежать от заразного на три километра. А эта Вика удивила.

Через сорок минут слышу звонок в дверь.
Открываю.
Она точно по расписанию. Джинсы и легкий свитер, светлая тканевая сумка через плечо, аккуратный пучок на макушке. Выглядит безупречно. Даже раздражающе.
Смотрит спокойно, будто оценивает.
Словно проверяет, как живет человек, которому нельзя доверить ребёнка.

– Проходите, – говорю я, отходя в сторону.

Она кивает с неловкой улыбкой. Сейчас она на моей территории.
Останавливается в прихожей, осматривает.
Не говорит ни слова: ни одобрения, ни упрёка.

– Где она?
– Там. – Киваю в сторону комнаты.

Она заходит к Ладе. Садится рядом. Говорит с ней спокойно. Не суетится.
Щупает лоб, поглаживает по плечу.
Девочка отвечает. Тихо, но уже не отводит глаза.
Я стою в дверях. Молча.
Не вмешиваюсь.

– У неё обезвоживание. Надо давать пить понемногу. Я принесла раствор. Приготовьте, пожалуйста, один стакан, я покажу дозировку, – говорит Вика, заходя в кухню.

Я слушаю молча.
Делаю, как сказано. Вика всё делает быстро, без суеты. Спокойно. Как будто знает, что у неё всё под контролем. И Лада рядом с ней не выглядит такой беспомощной.
Это раздражает. Но и даёт передышку.

Глава 12

Вика

Стас бледный, губы почти белые. Держится одной рукой за косяк, словно страхуется от падения. Представляю, как ему сейчас плохо, если он, всегда такой контролирующий ситуацию, морщит лицо от боли. На лице выступает испарина.

Да уж, похоже подхватил все-таки заразу от дочки.

– Если то же самое, что у Лады, – говорю спокойно, – вам нужно выпить что-нибудь абсорбирующее и для регидратации.

– Для кого? – смотрит на меня так, будто я заговорила вдруг по-китайски.

– Для того, чтоб обезвоживание не случилось. У вас аптечка есть?

– Есть! – бросает уверенно, но уже через минуту добавляет, с усмешкой: – пожалуй, что нет. Парацетамол может найду. Ну и пластырь. Больше ничего.

Он разводит руками.

– Я в аптеку схожу, это быстро, я видела, в вашем доме есть. Куплю лекарств вам и Ладе.

Удивительно, но он впервые не спорит. Быстро кивает, и протягивает мне свою банковскую карту.

Через десять минут возвращаюсь из аптеки, протягиваю ему пакет, и хочу было рассказать, как применять купленные мною лекарства, но он лишь коротко благодарит и бросает мне:

– Разберусь.
И уходит на кухню.

Если он думает, что я послушной куклой сейчас поплетусь за ним, то черта с два он угадал. Я поворачиваю в противоположную сторону: в комнату к Ладе.

Когда уходила, оставляла ее лежащей под одеялом, бледную и дрожащую. А сейчас вижу, что ей стало получше. Хотя бы слезы высохли. Поправляю подушку, проверяю лоб.
– Потихоньку полегче, ладно? – говорю тихо. – Сейчас всё пройдёт! Давай водички пока попьём?

Она кивает, не открывая глаз. Присаживаюсь рядом, помогаю ей подняться немного, подношу кружку к губам. Наблюдаю, как она аккуратно пьет. Косится на меня со смесью любопытства и страха.

– Ты тепель с нами живешь? – задает наконец вопрос, который видимо не давал ей покоя

Я улыбаюсь.
– Нет. Просто помогаю.

Если честно, я и сама не знаю, что я здесь делаю. Просто почему-то не могу бросить ее.

– А дя… папа сказал, ты доблая.
Я моргаю.
– Правда сказал?
– Угу. Он не умеет влать. – сообщает она мне тоном всезнайки.
И всё. Снова тишина. Но сейчас она по-другому чувствуется: не тревожная, а теплая. Словно между мною и Ладой есть какой-то наш общий секрет. О том, что её папа не умеет врать.

Мне уже кажется, что она уснула, и я осторожно приподнимаюсь с дивана, чтобы выйти из комнаты и отправиться наконец домой, но она тут же открывает глаза, словно догадывается о моих намерениях. Но не просит остаться.
Делает невинные глаза и просит слабым голосом:

– Вика, а ты поиглаешь со мной?

Улыбаюсь этому детскому трюку:

– Давай поиграем. А во что?

– Я буду влач, а ты писиент. Ладно? Или ты не хочешь писиентом быть?

Я чуть не прыскаю от смеха от ее серьезной деловитости. Тороплюсь согласиться с условиями:

– Нет, давай ты врач, а я пациент.

– Давай! – она заметно оживает, даже глаза начинают радостно блестеть. Словно была уверена, что я откажу, а когда я согласилась, то Лада даже почувствовала себя лучше. И сразу играть готова: – Стучи в двель!

Я изображаю послушно пациента, который хочет войти в кабинет. Поднимаю кулак и делаю вид, что стучу:

– Тук-тук! Доктор, можно зайти?

– Здластвуйте! А вы записаны? Как ваша фамилия? Давыдова?

– Нет, – опешиваю я на секунду, – Савельева.

Похоже, эта маленькая хитрюшка сейчас все про меня разузнает в игре.

– Никакой Савельевой нет! – Заявляет эта заноза, – что у вас болит? Жалобы есть?

– Доктор, у меня ухо болит! – подыгрываю новоявленному врачу. Хватаю ладонью ухо для достоверности.

– А! Ухо! Вам на длугой этаж! Идите! Тут живот лечат!

Не могу сдержать смеха. И, наверно, заслышав его, в комнату заглядывает Стас. Смотрит на нас непонимающе с чего тут такое веселье.

– Мы иглаем в влача! Я была влач и лечила Вику, а сейчас Вика будет влач и будет лечить мой живот!

Вот так номер. Стас, кажется, впервые слышит такое длинное предложение от своего ребенка. Потому что замирает в дверях пораженный. Лишь через долгую паузу произносит:

– Ладно. Игра это хорошо. Особенно если хороший врач лечит живот. Я бы тоже от врача не отказался!

– Вызвать врача? – участливо спрашиваю.

– Справлюсь! – бурчит он и скрывается в дверях. Вид у него, конечно, очень не очень.

Но в конце концов, я не обязана ему помогать. Взрослый человек, сам наверно разберется.

Да и думать мне особо некогда о нем. Лада просит пить, потом раствор ей даю, подтыкаю одеяло и осторожно укладываюсь рядом, когда она просит:

– Полежи со мной, пожалуйста. Я темноты боюсь.

Обнимаю её одной рукой. Чувствую, что она вот-вот заснет, уже и голос сонный и дыхание…

Открываю глаза, когда комнату заливает яркий солнечный свет из окна, шторы на котором я вчера не задернула. Лада безмятежно спит рядом.

В шоке вскакиваю с дивана. Судорожно ищу свой телефон, чтобы понять сколько времени. Нахожу. Только мне это не помогает. Он ожидаемо разряжен.

Осторожно высовываю нос за дверь. Вид у меня сейчас наверное аховый. Взлохмаченная, в мятой одежде и явно размазавшейся косметике.

Выхожу в коридор, и прежде чем спрятаться в ванной, заглядываю в кухню. Стас стоит ко мне спиной, чашка стучит о столешницу. Наверно разводит себе лекарство. Но это мало меня сейчас волнует. Точнее мой взгляд фокусируется на нем. Он стоит без футболки. Каждая мышца на широкой спине, перекатывается от каждого его движения.Солнечные лучи переливаются на его загорелой коже. Он не выглядит так, будто его вчера мутило.

В этот момент становится неловко. За себя. За заспанное лицо. За разводы туши под глазами. Даже за растрепанные волосы.

Крадучи пячусь, чтобы побыстрее спрятаться в ванной, и немного привести себя в порядок.

Смотрю там в зеркало. На секунду думаю: как всё это выглядит со стороны? Чиновница из опеки, ночевавшая у нерадивого папаши. Отлично. Просто идеально для карьеры!

Глава 13

Стас

Сначала я просто включаю чайник, машинально, привычным движением, будто всё в моей жизни, как раньше, стоит на правильных рельсах и идет в нужном направлении. Только вот рельсы теперь идут в другую сторону. Это короткая секунда самообмана. Пока вода греется, развожу в кружке порошок, тот самый, что принесла Вика вчера вечером. Горький запах лекарства бьет в нос. Я морщусь. Противная штука, но помогает. Реально помогает. Кишки до сих пор сворачивает, но не так, как вчера.

Ставлю чашку на стол, смотрю, как пар поднимается от воды. Всё делаю тихо, не торопясь. Лада спит, и будить её мне не хочется. Бедная малышка, намучилась вчера. Если меня, взрослого мужика выворачивало до помутнения в голове, сложно представить каково было ей.

Вика осталась на ночь.

Не специально, не по сценарию, просто... так вышло. Лада не хотела отпускать её, уснула у неё на руках. А я? Я зашёл в спальню, посмотреть, почему так тихо, и… застыл. Просто застыл в дверях.

Вика сидела на краю кровати, чуть склонив голову, её волосы рассыпались по плечам, а Лада, уткнулась в неё, как будто они вместе спят каждую ночь. Всё было таким… естественным. Не нарочито, не вымученно. Лёгким.

Она умеет ладить с детьми.

Это видно. Не лезет напоказ, не строит из себя «мать года», просто делает. Спокойно. Уверенно. Я смотрю на это и где-то в глубине души чувствую зависть. Чёртова зависть. Потому что у меня так не выходит. Ни с ней, ни с кем.

Сдаюсь, она уже не бесит. Не раздражает. Не лезет в душу с тупыми вопросами. Просто… есть. И помогает.

Я ставлю тосты в тостер.

Это, наверное, моя версия «спасибо». Я же не совсем неблагодарная сволочь. Хотя иногда сам в этом сомневаюсь. Я признаю, что она, эта заноза, мне помогла. Ребенок выздоравливает, и я до сих пор в сознании. Уже, считаю, не плохо.

Сейчас – нет. Сейчас будто всё на своих местах. Тосты, чай, лекарство. И я. В своём доме. В своей жизни.

И вдруг звонок в дверь.

Моргаю. Не жду никого. Вообще.

Проходя мимо ванной, слышу, как шумит вода. Сначала напрягаюсь, а потом вспоминаю. Я же не один. Сегодня в моей квартире женщина. Расслабляюсь. Наверное, Вика. Я тяну руку к дверной ручке. На секунду в голове вспыхивает странная мысль. Такая быстрая, как искра от зажигалки. Отмахиваюсь. Отворачиваюсь, стряхивая мысли, и иду в коридор.

Открываю дверь.

На пороге Марина.

Идеальная, как всегда. Волосы, макияж, одежда, будто сейчас не утро. И она сошла с модного глянца. Губы алые, взгляд уверенный. Только… в глазах тревога. И что-то ещё, что ей не свойственно.

– Стас… – её голос дрожит, – Прости. Я была не права, когда уехала, не дала тебе шанса все объяснить. Но ты пойми меня, когда я уезжала отдыхать, у тебя не было ребёнка. Взрослого. Были общие планы, куда дети не входили. А теперь…

Она замолкает. Я молчу. Внутри что-то натягивается, подобно струне.

– Я не знала, что делать. Я не была готова. Понимаешь? Я же не монстр.

– Марин, я не знал, что у меня есть дочь. Для меня это тоже была большая неожиданность. – говорю тихо.

Марина качает головой.

– И всё же… Ты мог меня предупредить. – Она поджимает обиженно губы. – Я надеюсь ты на меня не обижаешься. Этот вирус, ты поступил как эгоист, Стас. Ребенок заболел, и ты тоже. Я не должна была приезжать. Разве ты хочешь видеть меня такой? А вдруг у меня появились бы осложнения? Ты обо мне подумал?

Я стою и не могу найти, что сказать. Потому что в те минуты, мне просто хотелось, не знаю. Заботы? От близкого мне человека. А по факту меня не послал чужой человек. Которому я вообще побоку. Тут двойственная реакция. Головы и тела.

Вода в ванной выключается.

Мы оба замираем. Марина нехорошо прищуривает глаза, будто пытается рассмотреть что-то сквозь бетонную стену.

Через пару секунд из-за угла выходит Вика. Растерянный взгляд, не поднимает от пола. Старается как можно тихо и незаметно проскочить в спальню. Лицо чистое, без косметики, но даже так, она яркая. Настоящая. Отличается от искусственного блеска Марины.

Марина смотрит на неё, как на бомбу с часовым механизмом. Что вот-вот, рванет прямо рядом с ней.

– Это кто? – её голос взлетает вверх, – Кто эта баба? Ты серьёзно?! Притащил её сюда, пока болен?! Пока я…

Вижу как вздрагивают плечи Вики. Как она затаила дыхание. Она бы предпочла сейчас испариться, потому реально, ситуация на лицо.

– Хватит, – перебиваю спокойно. Не кричу. Не оправдываюсь. – Она помогла мне. С Ладой. Выручила. Я был в жопе. Совсем. А она была рядом, помогла.

– Прекрасно! – Марина резко разворачивается к Вике. – Молодец какая. Ангел спасения. И где же ты была раньше, ангел? – она поворачивается ко мне, и впивается взглядом, будто пиявка, – в твоей постели? А Стас! Как она тебя лечила? Внутренне? Внешне? Конечно ты обо мне не вспоминал, зачем? У тебя и так все прекрасно. А я как дура! Собрались, приехала. Прошу тут прощения…

Марина шипит, как гадюка. Будто сорвала все предохранители и барьеры. Вообще не понимает, что говорит. А мне стыдно. Не за себя. За нее. Вика реально мне помогла, не побрезговала вирусом, привезла лекарства. Это по-человечески. Незаслуженно.

От истерики Марины в спальне просыпается Лада. Она сонная выглядывает в коридор.

Да уж, такую сцену ревности сложно пропустить.

В голове стараюсь быстро сообразить, что делать. Вывести Марину в подъезд, и там закончить разговор? Тогда все соседи выйдут на представление.

Но тут Вика снова приходит мне на помощь.

– Стас, я возьму Ладу и мы пойдем прогуляемся. Ей нужен свежий воздух. А вам – поговорить.

Я молча киваю. Сразу без раздумий.

Марина замолкает. Переводит взгляд с меня на нее, на Ладу. А я чувствую, как внутри поднимается злость. На нее. На себя. На весь этот бред. Когда моя жизнь превратилась в долбанный сериал.

Вика с Ладой о чем-то говорят в комнате, а через минут десять выходят в коридор. Лада на первый взгляд достаточно спокойная. Все так же крепко прижимает щенка к груди. Вика почти не глядя на меня, проходит мимо и обувается. Потом помогает Ладе. Черт! Я опять с ревностью слежу за каждым ее выверенным движением. Все четко. Без истерик. Максимально гармонично. Смотрю, будто хочу записать это в свою память.

Глава 14

Вика

Закрытый двор жилого комплекса почти пуст. Уже пахнет осенью. Воздух пахнет листвой, сыростью. Я вдыхаю глубже. Люблю осень. Особенно когда не нужно спешить, когда можно просто идти рядом с ребёнком и слушать, как она говорит.

Лада идёт, цепляясь за мой рукав. Маленькие пальчики крепко сжимают ткань куртки. Ветер играет ее светлыми волосами, в косичке застрял кленовый лист. Это новое для меня чувство, и мне оно нравится но все эти НО.

— Вика, а у тебя был когда-нибудь пёсик?

Она глядит на меня снизу вверх. В глазах настоящая любознательность, как будто от моего ответа зависит что-то важное.

— Был, — улыбаюсь. — Маленький шпиц, с рыжим хвостом и смешной походкой. Звали его Персик. А у тебя?

Лада вздыхает, опуская взгляд.

— Нет… Я всё влемя плошу у мамы щеночка. На Новый год загадываю, и на денёк… денёк… денёк лождения, — она спотыкается на последнем слове, хмурится, — но мама говолит, что от собаки много плоблем. Почти как от детей…

Она фыркает, и я невольно смеюсь. В ее голосе такая серьёзность, такая взрослая усталость, будто ей не четыре, а тридцать четыре, и за плечами два развода и ипотека.

— Ну, знаешь, Лада… иногда просто не время. Но я уверена, у тебя обязательно появится настоящий друг. Маленький, хвостатый и преданный.

Она смотрит на меня с таким выражением… как будто я ей пообещала целую вселенную. Или звезду с неба положила в ладони.

— Ты плавда так думашь? – она даже остановивается на полушаге.

— Правда, — говорю серьёзно. — Я точно знаю, что твой щенок где-то уже родился. Просто вы ещё не встретились.

Лада улыбается. Но не простой улыбкой, она будто раскрывается. Вот так, как умеют только дети, честно, открыто, до самого-самого сердца. Мне становится трудно дышать. В груди сдавило сердце. А в душе образовалась дыра. Словно внутри что-то щелкнуло, и теперь там поселилась Лада. Она. Её тёплая ладонь в моей. Её шепелявые слова, и этот взгляд, которому я, не должна так радоваться.

Потому что я для нее никто. Потому что я из опеки. Потому что у неё есть родители. Не важно, какие у них отношения, но они есть. И я… не должна чувствовать к ней этого. Привязанности, нежности, трепета. Но я чувствую. Чувствую с каждой минутой всё сильнее. А это… неправильно.

Тонкие нити с каждым разом, с каждой секундой превращаются в толстые, стальные канаты. И мне становится все сложнее воспринимать ее, как всех остальных.

Я заставляю себя улыбнуться, иду медленно, чтобы она не споткнулась, подхватываю, когда она резко сворачивает с дорожки.

— А какие мультики ты любишь? — спрашиваю я ее, чтобы отвлечь и себя, и ее.

Лада оживляется.

— Мне нлавится «Лусалочка» и ещё «Лапунциль»! — глаза загораются, — А ты какую плинцессу любишь?

— Ох… — я на секунду задумываюсь. Перебираю в голове, свои детские предпочтения. — Наверное, Белль. Она умная, добрая и любит читать. А ещё не боится чудовищ.

— Я тоже не боюся, — заявляет Лада гордо. — Потому что у меня есть папа. – Потом она задумывается, и взглянув на меня, добавляет, – и ещё папа.

Я хмурюсь, но она уже продолжает.

— А если ты будешь с нами, то будешь мама. И тогда у меня будет два папы и одна мама. Честно. По половинке. Плавильно же?

Я останавливаюсь.

В груди что-то… переворачивается.

— Лада…

— А ты… — она смотрит в сторону, потом снова на меня. — Ты тоже уйдешь?

— Уйду? — переспрашиваю, не сразу понимая, о чём она.

— Ну да… — губы её поджимаются, — как дpугие.

И тут я понимаю. Не о прогулке она. Не о вечере. А о нас.

Я чувствую, как холод касается шеи, будто подул резкий сквозняк. В голове каша. Сердце стучит слишком громко. Нельзя. Лада не моя. И не может быть моей.

— Конечно… — говорю, слишком автоматически, слишком легко. И сразу вижу, как она сникает. Словно я только что сдула её воздушный шарик.

— Эй… — я присаживаюсь на корточки, беру её за руку. — Просто… иногда всё меняется. Жизнь такая. Никто не знает, что будет дальше.

Она морщит лоб.

— Я бы хотела, чтобы ты осталась. С нами. Потому что мама у меня одна, а пап два. Надо, чтобы по-честному было…

Она не умеет притворяться. Смотрит на меня, будто ставит точку. Логика детская, но такая простая, ясная, что мне становится страшно. Я бы тоже хотела видеться с ней чаще. Сама не знаю почему и отчего такое желание. С ней. С ними. Хотя знаю, что всё это не моё. Это просто временно. Просто работа. Просто несколько дней. А потом снова кабинет опеки, новые дети, новые семьи, новые попытки улучшить жизнь тем, кто в этом нуждается.

Я отвожу взгляд, потому что не могу лгать, но и правду сказать не в силах. Для маленькой девочки, правда слишком трудна для понимания.

Лада видит песочницу, и уже переключив свое внимание на нее, тянет меня за руку.

– Подем, я тебя колмить буду…

А я и не сопротивляюсь. Рада сменить тему на более привычную и приятную.

Через час мы возвращаемся. Лада тянет меня за руку к подъезду. Время я думаю, Стасу предостаточно, чтобы все выяснить со своей девушкой. При этой мысли я стараюсь дышать ровно. Приглушить свои чувства и эмоции. Которые меня если честно пугают.

Стас открывает дверь. Встречает нас теплой, расслабленно улыбкой. Он явно в хорошем настроении, и рад нас видеть. Его взгляд на мне задерживается на секунду дольше, чем нужно. Я это чувствую кожей, как укол. И не отвожу глаз. Он тоже. Странная секунда. Слишком долгая. Слишком живая. Слишком волнующая.

Он мне благодарен, я это чувствую.

Марина появляется следом. Коротко кивает мне, будто из вежливости. Спокойствие на ее лице слишком ровное, слишком выставленное на показ. Её взгляд холодный. Сканирует меня, а потом и Ладу. И я сразу ощущаю, что мешаю ей. Я на ее территории.

— Я пожалуй, пойду, — говорю я, помогая Ладе снять кроссовки. — Мне нужно домой.

— Может, зайдёшь? — Стас как будто не хочет, чтобы я уходила. Он чуть подается вперед, но тут же отступает назад, словно осознаёт, как это выглядит.

Глава 15

Вика

Воскресенье. Я открываю глаза в своей постели и несколько минут просто лежу в кровати слушая тишину. Ту самая, когда не нужно никуда бежать, ничего решать, ни за кем следить. Выходной.

Без планов и встреч с друзьями. Через приоткрытое окно слышно, как шумят пожелтевшие листья на деревьях. Вдали шумят машины, и слышны детские выкрики на площадке у дома.
Всё спокойно. И в то же время – всё не то.
В голове крутится Лада. Её голос, когда она спросила: «А ты тоже уйдёшь?» и ее взгляд, каким она смотрела на меня.
Это для меня становится словно заноза: вроде маленькая, а не достать никак, ноет постоянно, требует внимания. Засела глубоко и непонятно, что с этим делать.

Готовлю себе завтрак, а в голове мысли крутятся, воспоминания о позавчерашнем вечере и вчерашнем утре. И каждый раз к одном и тому же приводят. Неожиданно вместо того, чтоб наслаждаться тишиной и свободой воскресенья, я чувствую… одиночество?

Возможно, такое же как и Лада?
Не выдержав, беру телефон. Решаю, что я просто… узнаю, как они? Все-таки я ушла, когда они оба: и Лада, и ее папа чувствовали себя лучше. Но вдруг симптомы вернулись?

– Алло? – Стас отвечает почти сразу. Голос хрипловатый, будто только проснулся.
– Доброе утро, – говорю неуверенно, будто застала его врасплох. – Я хотела уточнить, как Лада.
– Лучше. Температуры нет, ест нормально. Рисует с утра, весь стол разрисовала.

Отчетливо представляю, как он при этом закатывает глаза.
– Это хорошо.
В трубке слышен какой-то шорох, потом звонкий девчачий голосок произносит :
– Вика! Пливет! Я налисовала тебя! Посмотлишь?
Я улыбаюсь, сама не замечая. И на душе становится теплей, когда я отвечаю:
– Конечно, покажешь, когда увидимся.
– У тебя платье, как у плицесссы! И губы класные. Я сама так сделала!
– Очень модное решение, принцесса, – смеюсь.
Она хихикает, потом что-то с грохотом падает, и я слышу испуганное восклицание:
– Папа, я не нарошно! Я не думала, что она упадет и вдлебезги лазлетится!

Шорох, дыхание, потом снова трубу берет Стас:
– Кажется, мы потеряли кружку. Но, вроде, выжили.

Не знаю как, но я почему-то знаю, что он не сердится, а совсем наоборот, наслаждается нашим немудренным диалогом. И утром воскресенья, в котором он не один, как я сейчас, а с дочкой.
– Бывает, – улыбаюсь я в ответ. По шороху в трубке понимаю, что Стас, видимо, зажал телефон ухом к плечу и пытается прибрать осколки.

Быстро прощаюсь, представляя, что надо срочно собрать все острые кусочки, когда-то бывшие кружкой, чтобы девочка не поранилась, произношу:

– Я просто так позвонила, не буду задерживать. Пока!
– Спасибо, что позвонила, – говорит он просто. – нам… Ладе это важно.
Я не нахожу, что ответить, и просто нажимаю на “Завершить”, кладу телефон экраном вниз, словно он подслушал какую-то тайну, и готов трезвонить о ней на весь мир. И если перевернуть экраном вниз, то ничего не произойдет. Глупо, знаю. Но почему-то сердце делает кульбит и радостно бьется в груди. А ощущение одиночества растворяется словно зыбкий осенний утренний туман.

Неделя начинается в привычном ритме, изо дня в день словно “день сурка”: бумаги, звонки, визиты по неблагополучным семьям и бесконечные отчёты.
На автомате отвечаю коллегам, пью остывший чай, а в голове вертится совсем другое: как у них дела, не скучает ли Лада, не убежала ли в очередной раз. И как справляется ее папа-работоголик с маленькой девочкой. Точней, не с ней конечно, а с ответственностью за ее жизнь и здоровье.

Поэтому и только поэтому иногда я набираю номер Стаса сама. Иногда он. Но точно каждый день созваниваемся, и это входит уже в привычку.
Разговоры короткие, несколько одинаковых вопросов: “как Лада?” “Чем занимаетесь?” “не возвращались ли симптомы?” и однотипных ответов “Все хорошо”, “Не волнуйся, все в порядке”, “Ходили гулять” или “Лада рисовала” или что-то подобное.

Потом он неизменно благодарит. А я делаю вид, что это просто профессиональный интерес. Я же сотрудница опеки!

А потом новый звонок, и все повторяется.

В четверг звонит он. Радостным голосом без приветствий, сообщает:

– Всё! Я её устроил. Можешь меня поздравить!
– Куда?
– В частный сад. Маленький, но уютный. С воспитательницей повезло, добрая женщина. Ладе там нравится.
– Это чудесно, – выдыхаю, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Я правда рада за них. Теперь точно отец не будет таскать маленькую девочку по офисам и стройкам. Так что детский сад – это действительно выход! Особенно частный, возможно там с пониманием отнесутся к тому, что папа вечно задерживается.

– Она даже осталась без капризов. Сказала, что теперь у неё будет много друзей.

– Я рада за вас! – говорю от всего сердца.
– И я. – он смеется. – Наконец-то могу на работу спокойно уходить.
Мы молчим несколько секунд.
– Спасибо, Вика. Без тебя я бы не справился, – говорит он негромко и кладет трубку. А я после разговора долго смотрю на постепенно гаснущий экран.
И думаю, что всё, кажется, встало на свои места.
Только почему-то становится пусто. Словно они больше не нуждаются во мне. Справились сами.

И действительно, смысла звонить больше нет. Стас пропадает на работе, приходит домой поздно. Его ответы сводятся к тому, что Лада была в саду весь день. И он понятия не имеет, чем она там занималась. Чем вообще дети в детсаду занимаются? После парочки таких ответов я просто перестаю звонить.

Больше в моих звонках нет никакого смысла. Иногда рука сама тянется к телефону, но я одергиваю себя каждый раз, напоминая, что я – никто в их жизни.

Тем временем наступает октябрь. Серое утро, противное, мокрое. На работе с самого порога чувствую – что-то не так. Холодок пробегает по спине.
Интуиция меня, к сожалению, на этот раз не подводит.

И когда меня зовут в кабинет начальницы, я почти не удивляюсь. Знаю, что сейчас снова начнет рассказывать мне, как я плохо работаю. Иду с тяжелым сердцем, настроение на нуле. Но уже на пороге ощущаю исходящее от нее раздражение, к которому я не готова. Застываю в дверях.

Глава 16

Я подъезжаю к дому Стаса с легкой тяжестью в груди. Его звонок был странным, отрывистый голос, почти деловой.
— Лада заболела. В садик не ходит. Приезжай, если сможешь.
Ни подробностей, ни эмоций. Как будто речь не о ребёнке, а о сбое в расписании.

Теперь я стою перед его дверью, сжимая ремешок сумки, и чувствую себя так, будто сейчас шагну в неизвестность.

Дверь открывается. На пороге, Лада. В пижаме с единорогами, с растрепанными волосами и… с красными пятнышками на лице.

Мне достаточно одного взгляда.
— Понятно, ветрянка, — выдыхаю я.

Она сияет, будто это вовсе не болезнь.
— Вика! — кричит и обнимает меня за талию. — Я лада, что ты плишла!

Улыбка прорывается сквозь растерянность. Как бы я ни старалась держать дистанцию, с ней это не работает.

Стас где-то в гостиной. Я слышу его голос. Ровный, сухой, отдающий металлическим оттенком уверенности. Он говорит по телефону, параллельно щелкая по клавиатуре. Это про него. Про человека, который никогда не теряет контроль. Даже если его дом — это эпицентр ветряночного карантина.

А Лада, довольная и безмятежная, начинает ковырять ноготком один из пузырьков на щеке. Я вздрагиваю.
— Стоп, — сажусь перед ней на корточки. — Так нельзя. Будет болеть и шрам останется.

— Щекотно, — смеётся она, глядя на меня сверху вниз.

Я снимаю куртку, разуваюсь и иду мыть руки. Вода ледяная, и на секунду возвращает меня в реальность. Это будто все уже было со мной.

Когда возвращаюсь в гостиную, она уже ждёт.
— А ты останешься у нас на ночь? — спрашивает Лада, как будто это решенный вопрос.
— Я… — теряюсь от ее прямолинейности. — Нет, я не планировала…
— А пижаму, почему не плинесла? — искренне удивляется она. — У нас мультики можно смотлеть до десяти.

Детская прямота застает врасплох. Я не знаю, как объяснить ребёнку, что не собиралась оставаться здесь, в доме, от которого до сих пор веет чем-то чужим.

Стас заканчивает разговор. Он появляется в дверях спальни, где Лада уже усадила меня на пол, а сама восседает у меня на коленях, как маленькая королева.

Он, как всегда, собран. Сдержан. Рубашка идеально выглажена, ни складки, ни сбившейся пуговицы. В руках телефон, в глазах легкая усталость, но лицо осталось непроницаемым.

— Ну вот, — говорит он спокойно. — Я не успел отойти, а вы уже тут расположились.

Я не могу понять по его голосу, он рад? Серьезно? Рад моему присутствию!

— Она меня не отпустила, — тихо отвечаю я, чуть улыбаясь.

Он садится на край кровати и почти будничным тоном сообщает.
— В садике Ладу не ждут раньше чем через три недели. Карантин. У них всю группу закрыли.

Три недели. Я машинально повторяю это про себя.

— У меня сейчас жёсткий график, — он продолжает. — Сделка, встречи, возможно, перелёты. Я не могу брать её с собой.

Его голос сухой, отстраненный, но не равнодушный. Просто… он так устроен. Держать себя в рамках.

Я фыркаю не удержавшись:
— Ты же не приучен сидеть с детьми.

Он бросает на меня короткий взгляд. Острый, словно нож.
— Нет, — отвечает честно. — Не приучен.

Он не оправдывается. Никогда не оправдывается. Просто констатирует факт.

И тогда он произносит то, чего я боялась услышать. Все его слова, вели в эту опасную сторону.
— Вика, посиди с ней. Пока я не найду новую няню.

Всё внутри напрягается от его слов. Я вспоминаю прошлый его опыт с няней. И к каким последствиям он привел.

— Стас… — я осторожно начинаю говорить. — Я не уверена, что это хорошая идея.

Он молчит, но его взгляд говорит громче слов “я знаю, что ты всё равно согласишься”.

А я вспоминаю о другом — о пустой банковской карте. О кредите, уведомлениях, страхе не дотянуть до следующего месяца. Ведь меня уволили, даже не дав шанса.

И ровно в этот момент телефон дребезжит в кармане. СМС от банка: «Напоминаем о необходимости погашения задолженности по кредиту».

Внутри всё проваливается в бездну. Моя черная полоса затянулась, превращая мою жизнь в бесконечный компромисс.

— Хорошая оплата, — говорит он спокойно. — Да и Лада тебя любит. А я смогу работать. Тебе я доверяю.

Он не торопит. Он просто ставит всё на места. Чётко, как цифры в отчёте.
Я смотрю на Ладу. Она смотрит на меня в ответ. С этим светом в глазах, с которым невозможно спорить.

— Ладно, — шепчу я. — Пока не найдёшь няню. – Зачем-то уточняю.

Он коротко кивает. Ни улыбки, ни облегчения, просто зафиксировал решение. Через десять минут его уже нет в доме.

Когда дверь за ним закрывается, я остаюсь с Ладой в тихом, почти стерильном пространстве. Она сразу берёт меня за руку и тащит показывать свои рисунки.

Я слушаю её болтовню, параллельно заказываю доставку лекарств, еды, фруктов и книжки, пазлы для Лады. Пытаюсь организовать этот день, как будто он мой, собственный. Но внутри есть тонкая, натянутая пружина, я ощущаю его присутствие даже в его отсутствие.

Вечером Лада становится вялой. Щёки горят, дыхание тяжёлое. Термометр показывает тридцать восемь и три. Я укладываю ее в постель, протираю лоб полотенцем, смоченным водой, включаю ночник с мягким светом.

Она шепчет сквозь сон:
— Вика… не уходи, ладно?

Я глажу её по волосам.
— Не уйду. – Я даю обещание, которое обязательно выполню.

Стас возвращается ближе к полуночи. Я слышу, как хлопает дверь, как он снимает обувь, как звучат его шаги по ламинату. Тяжелые, ровные. Уставшие.

Он заходит в комнату Лады. Я вижу, как его взгляд задерживается на дочери, как плечи едва заметно опускаются, будто только сейчас он по-настоящему выдыхает.

— Как она? — спрашивает негромко.

— Температура держится, — отвечаю я. — Но не критично.

Он кивает. Стоит у кровати чуть дольше, чем ожидалось. Это его «чуть дольше» странным образом трогает. В нём есть что-то… почти нежное. Сдержанное, но настоящее.

Глава 17

Стас

Просыпаюсь от запаха кофе и чего-то… тёплого. Спросонья сразу не могу разобраться что это так пахнет. Жареный хлеб, может быть? Или яичница? Несколько секунд я не понимаю даже откуда этот запах. Сон словно крепко держит за плечи, не могу понять то ли снится мне, то ли в реале все. Комната полутёмная, утро лениво пробивается сквозь плотные шторы.
Пахнет домом. Настоящим, живым. Так не пахло здесь давно. Кому бы мне готовить завтраки?

Я приподнимаюсь, сажусь на край кровати. Тру лицо, пытаясь окончательно проснуться Вчера был адский день. Рабочие звонки чуть ли не до полуночи, потом Вика с Ладой… Она осталась, я сам попросил. И теперь на моей кухне слышны звуки и доносятся запахи словно из какой-то параллельной реальности.

Хмыкаю, как я мог забыть, что Вика здесь. Первые секунды после пробуждения кажутся такими естественными. Будто так и должно быть. Будто это мой обычный утренний ритуал: малышка играет в детской, родная женщина готовит завтрак, а я сейчас встану, пойду обниму обеих.
Смешная мысль. Абсурдная.

Я встаю, открываю дверь. На кухне светло, штор здесь нет, и солнце ложится на пол золотыми полосами.
Вика стоит у плиты.
В моей футболке.

Большой, чуть сползающей с плеч. Она ей длинная и достает чуть ли не до колен. Тонкая ткань почти не скрывает линий тела.

Волосы собраны в небрежный пучок, лицо без макияжа, чуть уставшее, но живое. Она переворачивает блин, и я почему-то ловлю себя на мысли, что мне хочется, чтобы он подгорел. Чтоб она чертыхнулась. Или засмеялась. Или смутилась. Просто почему-то нравится наблюдать за ней.

– Доброе утро, – говорю, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. Но голос садится, и выходит словно не моим.

Она оборачивается, улыбается как-то просто, по-домашнему:
– Доброе! Лада попросила блины, – Вика пожимает плечами, смотрит на меня словно извиняется за самоуправство на моей кухне.

– Я так и понял. — Сажусь за стол, обхватываю обеими ладонями кружку кофе, которую она ставит передо мной.
Почти сразу же врывается Лада. Я замечаю, что она вся в этой жуткой сыпи, разукрашенная пятнышками, но глаза ясные и веселые
– Пап, смотли! – показывает рисунок эта юная художница, – Это я, а вот это Вика, а вот ты. Мы едим блины.

Я смотрю на бумагу. Три человечка, один повыше, два поменьше. Простые линии примерно как палка-палка-огуречик и круги. Круг побольше – это, судя по всему, солнце, и круги в руках – вероятно, блины. Но почему-то в груди теплеет.
– Красиво, – говорю. – Прямо как сейчас.

Она расцветает улыбкой, довольная. Вика ставит на стол тарелку с блинами. Интересуется:

– А сметана у тебя есть? Или варенье к блинам?

И всё это выглядит неправдоподобно… уютно.
Я не помню, когда в этом доме было утро с запахом еды и смехом. С Мариной – точно не так.

Марина если и оставалась ночевать, то вставала поздно, впритык, чтобы собраться на работу.

Её «завтрак» – это ванильный латте на вынос. Ну и может быть круассан. Точно никаких блинов со сметаной.

Вика повторяет вопрос про наличие у меня добавок к блинам. Морщу лоб, понятия не имею, что вчера привезла доставка. Или позавчера.

Но сметана находится. Вика ее находит сама. Ставит на стол.

Садится напротив. Тонкие запястья, взгляд мягкий. И всё во мне тихо смещается.
Я не должен на неё смотреть так. Это неправильно. Она просто няня. Просто человек, который помог.
Но эта «просто» подозрительно перестает быть просто.

Лада болтает без остановки:
– Вика сказала, если я буду много пить воды, класные пятнышки уйдут! А потом можно будет идти в садик.

Поднимаю глаза на Вику, она кивает. И я соглашаюсь:
– так и есть, – говорю. – Но пока ты дома.

Она тянется за блинчиком, Вика помогает, подаёт салфетку, гладит дочь по голове. Движения спокойные, уверенные, нежные.
И снова ловлю это чувство, словно дежавю. Незнакомое, но словно это уже было со мной.
Будто всё на своих местах. Будто именно так должно быть.

Я отворачиваюсь, делаю глоток кофе. Горячо. Горчит. Возвращает на землю.
Только не успеваю больше ни что-то сказать, ни даже подумать, потому что Вика вздрагивает и Лада тоже. От резкой и настойчивой трели звонка.

Шестым чувством понимаю, что уже знаю, кто так трезвонит. Марина.

Я подхожу к двери, открываю. Она на пороге как всегда идеально собранная. Волосы гладкие, пальто сидит безукоризненно.

– Привет, дорогой! Решила заглянуть. Поняла, что может быть была не права, и слишком резка с тобой….

Я не успеваю ответить. Она проходит в квартиру.

И почти сразу замирает на пороге кухни. Можно и не следить за ней взглядом, и так понятно, что она видит.
Вику. В моей футболке. Босиком. С наспех собранными волосами и кружкой кофе в руке.

Тишина режет уши.
Секунда.
Вторая.

– Ах вот оно как, – произносит Марина тихо, но почему-то кажется, что угрожающе. – Пока я волнуюсь, пока думаю, как вам помочь, у вас тут идиллия, милое утро для двоих.

Факт наличия ребенка она игнорирует, видит только то, что хочет видеть.

– Марин… – начинаю я, но она перебивает:

– Не утруждай себя объяснениями. – Она смеётся коротко и зло. – Мне всё предельно ясно без слов.
Она переводит взгляд на Вику.
– Молодец. Быстро сориентировалась. Только вот футболку можно было выбрать другую. Эту я Стасу подарила!

Вика бледнеет.
– Марина, вы неправильно поняли. Я осталась, потому что у Лады поднялась температура, и Стас...
– Конечно, конечно, – отмахивается та, не желаю слушать, передразнивает – “Он просто попросил остаться”. А вы просто согласились.

Я чувствую, как во мне поднимается раздражение. Но Марина и не думает замолкать, ядовито цедит:
– Забавно. А вчера ты говорил, что скучаешь. Что я тебе нужна.

Я молчу. Потому что это правда. Но сейчас звучит, как ложь.

Глава 18

Стас

Если я думал, что на этом все закончилось, то я очень сильно в этом ошибался. Уже через пару минут в дверь снова постучались. Замечаю как плечи Вики напряглись, она на секунду зависла с тарелкой в руках. Лада не услышала, потому что все ее внимание было переключено на мультики.

Честно, я уже ничего ничего хорошего не жду.

Но когда открыв дверь, вижу Марину, возникает чувство, будто попал во временную петлю. Сейчас начнется все сначало?

– Я думала…я думала…– она жадно хватает воздух ртом, будто только сейчас вынырнула из глубин. – Ты просто меня никогда не любил! Да!? Тебе плевать, что я ушла, ты даже не пошел за мной…

В голове начинает тикать. Как будто часовой механизм от бомбы находится прямо у меня внутри черепной коробки.

Надо быстро сориентироваться в этой дикой ситуации.

Я хватаю Марину за руку и практически тащу в спальню. Дверь захлопывается за нами с глухим стуком, и я прислоняюсь к ней спиной, словно пытаюсь физически отгородить наш скандал от остальной квартиры. От Вики. От Лады.

— Ты что творишь? — шиплю я, стараясь держать голос ровным, но слышу, как он дрожит от едва сдерживаемой ярости.

Марина стоит посреди комнаты, скрестив руки на груди. Ее лицо искажено от злости и глаза опасно блестят.

— Что я творю? — она усмехается, и в этом звуке столько яда, что у меня скручивает живот. — Может, это ты мне объяснишь, что творишь? Привел в дом эту... эту девку!

— Марина, прекрати...

— Не прерывай меня! — она делает шаг вперед, и я вижу, как напрягаются ее плечи. — Как все удобно получилось, правда? И няня для твоего ребенка, и домработница, которая все приберет, постирает, приготовит. А по вечерам, когда ты один... — она запинается, и я вижу, как что-то темное проскальзывает в ее взгляде. — По вечерам она и тебя развлечет, да?

Кровь стучит в висках. Я сжимаю кулаки так сильно, что костяшки пальцев хрустят.

— Ты вообще слышишь, что говоришь?

— Слышу! — ее голос становится громче, звенит в закрытом пространстве комнаты. — Отлично слышу! И вижу тоже! Как она на тебя смотрит, как улыбается! Как ты с ней разговариваешь!

— Я с ней разговариваю, как работодатель с наемным работником! — рычу я, отрываясь от двери. — Господи, Марина, ты хоть понимаешь...

— Понимаю! — она почти кричит теперь, и я в ужасе оглядываюсь на дверь. Неужели они слышат? Вика? Лада? — Прекрасно понимаю! Тебе нужна была послушная дурочка, которая будет здесь жить, за твоим ребенком смотреть, и еще тебе в постель!

Что-то внутри меня обрывается. Тонкая нить выдержки, которую я держал из последних сил все эти три недели, с треском лопается.

— Замолчи, — говорю я тихо, но так, что Марина замирает. — Замолчи немедленно.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот, но я уже не могу остановиться. Все слова, которые копились во мне, прорываются наружу, будто прорвала плотину.

— Ты сама сказала, что на это не подписывалась, — выплевываю я. — Что возиться с чужим ребенком ты не собираешься. Помнишь? Помнишь, как ты это говорила, глядя мне в глаза?

Она отступает на шаг.

— Стас...

— А мне что делать было? — я чувствую, как руки трясутся, и я засовываю их в карманы спортивных штанов. — Я тоже не подписывался! Не подписывался узнать в тридцать пять, что у меня есть четырехлетняя дочь! Что ее мать укатила по делам, а теперь даже на звонки не отвечает, и теперь она моя ответственность! Думаешь, я к этому готов был?

Марина молчит, но в ее глазах что-то меняется.

— В жизни так бывает, что все идет не по плану, — продолжаю я, и голос дает предательскую трещину. — Я стараюсь, чтобы меня с работы не поперли. Стараюсь, чтобы Лада была в безопасности, в комфорте, чтобы она не чувствовала себя ненужной и брошенной. Я рву жилы, чтобы везде успеть, все сделать правильно, и не облажаться...

Я запинаюсь, проглатываю комок в горле. Трясу головой.

— А ты? Твои претензии? — я почти смеюсь, но это смех без веселья. — Они больше похожи на капризы маленького ребенка. Даже Лада, в четыре года, ведет себя более благоразумно и рассудительно, чем ты сейчас.

Тишина повисает между нами, тяжелая и острая, будто нож. Я вижу, как Марина бледнеет, как ее губы дрожат. Я вижу, как мои слова впиваются в нее, больно, глубоко, даже жестоко. Но иоя правда такова. И я с ней живу.

Что-то в ее лице меняется. Страх? Осознание? Я не знаю. Но она замирает, и я вижу, как по ее щеке скатывается одинокая слеза.

— Стас, — шепчет она, и в ее голосе больше нет злости. Только что-то пустое, испуганное.

Будто кто-то переключил тумблеры внутри нее.

Она делает шаг ко мне. Еще один. Руки медленно поднимаются и ложатся мне на грудь, осторожно, словно она боится, что я оттолкну ее.

Я тяжело дышу. Воздух обжигает легкие. Злость все еще пульсирует в венах, горячая и едкая, словно кислота. Я не двигаюсь, стою как статуя, чувствуя тепло ее ладоней через ткань футболки.

— Стас, — повторяет она, и ее голос... он другой. Мягкий, как мурлыканье кошки. Нежный. Почти покорный. — Прости. Прости меня, пожалуйста.

Я смотрю в ее лицо. В ее глаза, полные слез. Она поднимается на цыпочки, расстояние между нами сокращается.

— Я сама возьму на себя заботу о тебе, — шепчет она, и ее дыхание касается моих губ. — О тебе и о ребенке. Я справлюсь. В конце концов, я же женщина. Я должна уметь это делать.

Ее руки скользят мне на шею. Пальцы зарываются в волосы на затылке. Она прижимается ближе, и я чувствую, как ее тело дрожит.

— Я буду стараться, — продолжает она тем же мягким, обволакивающим голосом. — Буду лучше. Я помогу тебе. Нам не нужна эта Вика. Мы справимся сами, правда?

Что-то холодное скользит по моему позвоночнику.

Она ждет, что я расслаблюсь. Обниму ее. Прижму к себе и скажу, что все в порядке, что мы справимся.

Но я стою неподвижно.

Потому что я вижу. Вижу, как легко ей далось это превращение из фурии в покорную, нежную женщину. Вижу расчет в ее влажных глазах. Манипуляцию в каждом слове.

Глава 19

Вика

Плотный, терпкий аромат кофе заполняет комнату, щекочет нос и заставляет глаза открыться окончательно.
Первые секунды я не понимаю, где нахожусь. Оглядываюсь спросонья по сторонам.

Потолок чужой, обои незнакомые, рядом мягко посапывает Лада, прижав к себе своего потрепанного щенка.
А потом вспоминаю всё.
Вчерашний день. Скандал.
Как хлопнула дверь за разъяренной Мариной. И как воздух в квартире стал другим, подчиняясь то ли настроению Стаса, то ли еще каким-то неведомым вселенским законам.

Потом Стас ушел на работу, откуда позвонил мне в восемь вечера, извинился и попросил остаться с Ладой. Переночевать.

Объяснил тем, что на работе аврал, и раньше двенадцати ему точно не выбраться. И почему-то я не смогла отказать. Стоило вспомнить его уставший вид после разговора с Мариной. Он ведь старается быть хорошим отцом. Просто сложно совмещать работу и … дочь. Особенно мужчине.

Никто не даст поблажек на то, что тебя дома ребенок ждет.

И хоть мы ни о чем подобном не договаривались, я не смогла возмутиться и сказать, что вообще-то я не круглосуточная няня для Лады…

Потом он написал мне сообщение около одиннадцати вечера: “Вика, закройтесь на ключ, я поздно приду, не хочу вас будить”

И вот теперь утро. Судя по запаху кофе, который меня разбудил, Стас все-таки вернулся и теперь хозяйничает на кухне.

Я тихо встаю, стараясь не разбудить Ладу, и иду на запах
Стас стоит у окна, в серой футболке, с кружкой в руке. Волосы растрёпаны, лицо уставшее. Он замечает меня, кивает, ничего не говорит.
И это молчание не холодное, просто… вымотанное. Я вижу, что он так замучен, что даже поддерживать разговор и то требует сил, которых у него, похоже, нет сейчас.

– Доброе утро, – говорю я осторожно.
Он отвечает что-то невнятное, что можно счесть за «утро», и делает глоток кофе.
На столе тарелка с бутербродами, которые он себе соорудил из того, что было в холодильнике.

– Сделать тебе кофе? – спрашивает он, будто оправдываясь за свою угрюмость, что чуть отступает от выпитого им глотка кофе.

– Спасибо, я сама.

Пока достаю из шкафчика чашку, ловлю себя на мысли, что чувствую себя почти дома. Слишком спокойно. Слишком привычно. И похоже ориентируюсь в продуктах в холодильнике Стаса лучше, чем он сам.

Это неправильно.

Наверное. Но мне некогда об этом думать.

В этот момент из спальни выходит Лада. Взъерошенная, в пижаме, сонная, но уже улыбающаяся и полная сил, как могут только дети по утрам.
– Пап, а у нас сегодня блинчики будут?
Стас чуть вздрагивает, будто не ожидал, что его кто-то назовёт «папой» таким естественным голосом, словно делала так на протяжении всей жизни.

Смотреть на него довольно забавно, и я не удерживаю смешок.
– Блинчики? – повторяет он озадаченно, словно его попросили не одну звезду с неба, а целое созвездие достать. – Э-э-эмм, я не планировал.
– Зато я планиловала! – заявляет Лада и решительно берёт табуретку, лезет к верхней полке за миской.
Я не удерживаюсь от улыбки. Стоило нам вчера поговорить о блинах, маленькая командирша уже все спланировала. А я ведь просто сказала, что я когда-нибудь ее научу их печь.
– Ну, значит, будем готовить вместе, – говорю я.

Стас смотрит на нас и вздыхает.
– Только без разрушений кухни, пожалуйста.
– Без обещаний, – отвечаю я, подмигивая Ладе.

Мы готовим втроём. Лада усердно мешает тесто, оставляя белые разводы муки на столе и на себе.
– Посмотри, какая у тебя мордашка! – смеюсь я.
– Это я такая класивая! – гордо говорит Лада. – Я – стляпуха!
Стас усмехается, наклоняется, чтобы вытереть ей нос, и я ловлю этот момент. Он словно реактивный луч вдруг просвечивает все насквозь, въедается в память. Мгновение, когда он смотрит на дочь.
Неуверенно, будто не верит, что она его. Но в глазах уже зарождается что-то тёплое.

Я отворачиваюсь, потому что вдруг кажется, что подсматриваю за чем-то слишком личным.

Когда блины готовы, мы садимся завтракать.
Лада рассказывает, как её любимая собачка «поссорилась» с куклой, и Стас, к моему удивлению, вовлекается в её историю.
– А почему поссорились? – спрашивает он серьёзно.
– Потому что кукла сказала, что собаки не умеют танцевать! – Возмущается Лада.
– Это грубо, – Возмущается Стас, неодобрительно качая головой, – Все собаки умеют танцевать. Особенно, если их зовут Пирожок!

Говорит он с такой убежденностью, что даже я верю, кто угодно бы поверил!
Лада хихикает, и я вдруг понимаю, что улыбаюсь тоже.
Так просто. Так по-домашнему.

Я ловлю себя на мысли: если бы кто-то сейчас заглянул к нам, он наверняка решил бы, что мы семья. Папа, мама, дочка.

Но это всего лишь иллюзия.
– Я, наверное, пойду, – тихо говорю, когда Лада уносит свою тарелку в раковину, и завтрак окончен, – Вам нужно время без посторонних.
Стас смотрит на меня и немного хмурится.
– Посторонних?
– Ну… – я пожимаю плечами. – Марина, вы… Наверное, ей неприятно, что я всё ещё здесь. Возможно, она захочет вернуться. Выходной же.
Он коротко вздыхает.
– Марина ушла. И, думаю, надолго. – произносит коротко, словно ставит точку и для себя тоже.
Я киваю, не зная, что ответить.
Он садится на край стола, крутит в руках чашку и вдруг говорит:
– Я не умею всё вот это. Семья, дети, завтраки с блинами. Я… учусь.
– Получается, – отвечаю я.
Он усмехается:
– Пока что. Да. Похоже, что да.

Мы замолкаем. За окном осеннее солнце. Лада поёт себе под нос какую-то песенку в комнате. Стас принимается мыть посуду, пока я убираю все со стола. И на секунду мне кажется, что всё так, как должно быть.

Телефон на столе вдруг вибрирует.
Стас машинально тянется к нему, глядит на экран и морщится.
– Это моя мама, – говорит он и нажимает на видео-звонок.
Соединение мгновенное, и я стараюсь поскорей уйти в комнату, чтобы не мешать, но все равно слышу женский недовольный голос:

Глава 20

Вика

Я осторожно беру Ладу за руку, наклоняюсь к ней, стараясь говорить как можно ласковее.

— Пойдем, солнышко, — шепчу я. — Покажу тебе кое-что интересное.

Лада послушно кивает, но бросает на Стаса быстрый взгляд и в нем читается беспокойство. Она чувствует напряжение, конечно чувствует. Дети всегда острее все чувствуют.

Я увожу ее в комнату, прикрываю дверь, но не до конца. Сажусь с ней на пол, достаю игрушки, которые заметила раньше на полке.

— Смотри, какой конструктор, — говорю я с преувеличенным энтузиазмом. — Давай построим замок? Для принцессы конечно!

Лада кивает, берет детали, но я вижу, что она не здесь. Ее взгляд блуждает, она прислушивается к звукам из-за двери.

Я тоже прислушиваюсь. Не могу не прислушиваться.

Голос Стаса доносится из кухни, низкий, напряженный, с какой-то отчаянной сдержанностью.

— Мам, пожалуйста, успокойся…

Пауза. Долгая. Тяжелая.

Я беру еще одну деталь конструктора, стараюсь сосредоточиться на игре с Ладой, но уши сами ловят каждое слово. Я будто складываю головоломку из обрывков слов.

— Я сам не знал, — продолжает Стас, и в его голосе столько усталости, что у меня все сжимается до хруста внутри. — Я понятия не имел о ее существовании. Три недели назад…

Еще пауза.

Я смотрю на Ладу. Она замерла с деталью в руке, смотрит на дверь.

— Ладушка, — говорю я мягко, — а давай вот эту башенку сделаем выше?

Она послушно поворачивается ко мне, но я вижу, что она все слышала.

— Справляюсь, — голос Стаса звучит коротко. Слишком коротко. — Да, справляюсь.

Я пытаюсь рассмешить Ладу, показываю ей смешную постройку из деталей, изображаю, как она падает. Девочка натянуто улыбается, неуверенно, но улыбается. И это уже что-то. Моя маленькая победа.

— Не уверен, — доносится из кухни, голос Стаса становится жестче. — Она была замужем все это время. Может, даже сейчас замужем, я не знаю. Да, мам, я понимаю. Понимаю!

Лада вздрагивает, роняет деталь, когда что-то падает с оглушительным грохотом на деревянную поверхность.

Я обхватываю ее плечи, притягиваю к себе.

— Все хорошо, — шепчу я, хотя сама не верю в эти слова. — Все будет хорошо.

— Нет, я не могу просто... — Стас замолкает, видимо, его перебивают. Потом: — Мне нужно время. Ей нужно время. Ладе нужно время.

Я закрываю глаза, волей-неволей складываю в уме обрывки фраз. Биологический отец. Не знал о ребенке. Мать была замужем.

Боже мой.

Это же значит...

Она оставила дочь. Просто взяла и оставила с мужчиной, которого девочка не знала. С отцом, который даже не подозревал о ее существовании.

Как? Как можно было так поступить?

Холод разливается по груди, подбирается к горлу. Я смотрю на Ладу, на эту маленькую, серьезную девочку с огромными глазами и представляю, как ее привели к незнакомому человеку и сказали: «Это твой папа». И ушли.

Просто ушли.

— Вика, — тихо зовет меня Лада. — Папа селдится?

— Нет, солнышко, — отвечаю я, гладя ее по волосам. — Он просто... устал немного. Взрослые иногда устают.

— Из-за меня? — спрашивает она, и голос дрожит.

— Нет! — я поворачиваю ее к себе, смотрю в глаза. — Не из-за тебя. Никогда не из-за тебя.

Она кивает, но не верит. Я вижу это.

— Да, я подумаю, — доносится из кухни глухой голос Стаса. — Да. Хорошо. Я позвоню позже.

Тишина. Долгая, давящая тишина.

Я сжимаю руки Лады в своих.

Что я здесь делаю? Почему я здесь? Это же его жизнь, его проблемы, его дочь...

Но когда я смотрю на Ладу, понимаю, что уже не могу просто уйти. Не могу оставить ее одну в этом хаосе.

Дверь кухни распахивается. Тяжелые шаги.

Я встаю, выхожу из комнаты. Лада идет за мной, прячется за моей спиной.

Стас стоит посреди гостиной. Он выглядит... разрушенным до основания. Волосы взъерошены, видимо, он провел по ним рукой не один раз. Лицо серьезное, хмурое. Челюсть напряжена так, что я вижу, как перекатываются мышцы. Он старается держать себя в руках, это очевидно. Каждая линия его тела кричит о том, как сильно он сейчас на грани.

Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга. Я не знаю, что сказать. Не знаю, имею ли я право вообще что-то говорить.

Он проводит рукой по волосам снова, медленно и я понимаю, что он что-то решает. Что-то важное. Настолько важное, что воздух между нами сгущается, становится почти осязаемым.

— Нас пригласили за город, — выдает он наконец.

Я моргаю.

— Что?

Лада выглядывает из-за моей спины.

— Что? — повторяет она хором со мной, но ее голос звучит совершенно по-другому. Радостно. Взволнованно. Она выбегает вперед, подпрыгивает на месте. — За голод? Плавда, папа?

А я... я просто стою и смотрю на Стаса, и внутри растет что-то похожее на панику. Накатывает, как снежный ком, что вот-вот меня раздавит.

За город? Нас? Это что значит — нас?

— Куда? — спрашиваю я, и голос звучит выше, чем хотелось бы. — Когда? Зачем?

Стас переводит взгляд с меня на Ладу, потом обратно. В его глазах мелькает что-то похожее на решимость? Отчаяние? Я не могу разобрать.

— Мама предложила, — говорит он медленно. — У нее дом за городом. Она думает, что... — Он замолкает, сжимает губы. — Что нам нужно побыть всем вместе. Познакомиться. Нормально.

— Всем вместе, — повторяю я тупо.

Лада уже кружится в диком танце радости по комнате.

— Вау! У меня будет бабушка? И мы поедем к ней? Там будет сад? А собака? А можно я возьму Пиложка?

— Стас, — начинаю я, но он смотрит на меня так, что слова застревают в горле.

— Пожалуйста, — говорит он тихо. Так тихо, что Лада не слышит. — Мне нужна... Нам нужна твоя помощь.

И я понимаю, что паника внутри — это не только страх перед неизвестностью. Это страх перед тем, насколько сильно я уже втянута в эту историю. В его историю. В их историю.

Насколько сильно, что я уже не могу сказать «нет».

Глава 21

Вика

Дорога тянется уже второй час, за окном мелькают какие-то поля, сменяющиеся деревьями и редкие домики с облупившейся краской. Я сижу на пассажирском сиденье, иногда украдкой поглядывая на Стаса. Он не говорит уже минут двадцать. Да и до этого не особо был разговорчив, лишь односложно отвечал на вопросы

Сзади Лада напевает себе под нос, глядя в окно, и раз за разом задает один и тот же вопрос:
– А бабушка доблая?
– Добрая, – отвечает Стас каждый раз, даже не оборачиваясь.
И я ловлю себя на мысли, что он звучит неуверенно. Как будто сам не знает.

Я не должна была ехать. Честно, не должна.
Но когда он сказал «мне нужна твоя помощь», я просто кивнула. И вот теперь я еду к его маме. К женщине, которая, по сути, впервые увидит внучку. И внезапно ещё и меня.

Когда я набираюсь наглости и спрашиваю:

– А про Марину твоя мама знает?

Он лишь на секунду поворачивает ко мне голову, уточняет:

– Что именно?

– Ну-у-у, что… – и пока я пытаюсь правильно сформулировать мысль, он уже отрезает:

– Нет.

Я замолкаю. Пытаюсь представить нашу встречу с его мамой, которая не в курсе ни про Марину, ни про Ладу. А тут еще я. Няня её внучки, которая приехала знакомиться. Звучит как катастрофа, хотя возможно, это именно она и есть.

– Приехали, – говорит Стас, останавливается и глушит мотор.

Я выглядываю в окно и, честно, немного теряюсь. Домик... ну, скажем так, не похож на дом «успешного архитектора, строящего элитные коттеджи». Скорее на старый деревенский дом с покосившимся крыльцом и окнами со ставнями. Всё вокруг дышит прошлым. Даже табурет на веранде, деревянный будто из детства, сто лет уже таких не видела.

Мама Стаса выходит нам навстречу в шерстяной кофте, накинутой поверх простого халата, оглядывает внимательным взглядом, лишь на секунду задерживает его на мне и переводит на Ладу.

И я понимаю за эту секунду, что меня она точно не ждала. Просто вида не показала, сосредоточившись на маленькой девочке.

– Вот, мам, я говорил, это Лада. А это …, – решает Стас одной фразой представить нас обеих, но не успевает договорить.

– Господи, – шепчет его мама, всплескивая руками – Да это же ты... копия! Стас, ну посмотри! Это же твоя! Тут и вопросов быть не может!
Лада моргает, оглядывается на меня, держащую ее за руку, и тихо говорит:
– Здлавствуйте. Я лада.
Новоиспеченная бабушка присаживается, чтобы оказаться на уровне её глаз:

– Привет, Лада!

– Я лада, – повторяет девочка упрямо.

– Да-да, я поняла! Тебя Лада зовут.

– Нет! Я лада! – в голосе Лады звучат твердые нотки. – Ты лада? Я лада!

– Ничего не понимаю, – бабушка встает в полный рост, смотрит на Стаса, видимо ожидая от него пояснений. Но не дождавшись, снова переводит взгляд на малышку: – Я не Лада. Я – Наталья Андреевна, можно бабушка Наташа. Я – твоя бабушка.

Лада насупливает брови:

– Ты мне не бабушка, если ты не лада! – Заявляет она. По виду понимаю, что еще немного и она топнет ногой или расплачется оттого, что ее не понимают.

Кашлянув, обращаю внимание на себя:

– Лада букву “р” пока не выговаривает. Она говорит, что она рада. И спрашивает рады ли вы?

По лицу бабушки разливается понимание и облегчение.

– Тьфу-ты, – смеется она, – совсем я запуталась! Прости, Лада. Я очень рада тебя увидеть. Точно ты в детстве! Такой же упрямый! Понимай его, как хочешь, на своем будет стоять намертво! – обращается она к Стасу. – Ну пошли в дом?

Я стою рядом, не зная, куда деваться. Сумка в руке, плечо затекло, а я всё думаю: а когда вообще лучше представляться?
Но мама поворачивается ко мне, меряет меня оценивающим взглядом, внимательным, как сканер.
– А это... – начинает она.
– Это Вика, – быстро говорит Стас. – Она... помогает.
– Помогает, – повторяет мама с едва заметной паузой. – Понятно.

Понятно.
То есть непонятно вообще ничего, но она говорит это с таким выражением, будто уже обо мне всё решила, и пояснений не требуется.

И потом несколько часов не обращает на меня внимания, будто меня вообще нет. Разве что за ужином, спрашивает как бы между делом:
– А ты, Вика, кем ему приходишься?
И я давлюсь чаем.

– Няней, – быстро говорю. – Ну... временно.

– А-а, – тянет она, понимающе кивая несколько раз. – Временно, значит.

И снова перестает меня замечать. Ну или мне так кажется.

Правда, после ужина я сама набравшись духу, спрашиваю у нее

– Подскажите, как можно помыться?

– Да легко! Я баню затопила, так что ступай. Она во дворе, сама разберешься там или показать?

– Сама! – отважно заявляю и отправляюсь мыться.

Выхожу из дома и задираю голову кверху. По небу бегут низкие осенние тучи, чуть накрапывает дождь. И я в несколько шагов пересекаю двор.

В бане пахнет деревом и чем-то тёплым, уютным. Все напряжение сегодняшнего дня отпускает. И я набираю полную грудь воздуха, оставшись наконец одна. И с шумом выдыхаю.

Это всего лишь пара дней, – подбадриваю себя. – Завтра мы уже уедем.
Я раздеваюсь и прячу волосы под полотенце. Шагаю из предбанника внутрь. Пар поднимается вверх, липнет к коже. Зато в такой протопленной бане абсолютно все мысли вылетают из головы. И я решаю, что немного попарюсь, а потом пойду в дом и сразу лягу спать.

Словно услышав мое обещание, небо грохочет громом, будто желает его утвердить в небесной канцелярии. Тут же слышу, как по крыше начинают гулко тарабанить капли дождя.

Мне даже нравится это. Но ровно до тех пор, пока в бане не гаснет свет. В один миг наступает полнейшая темнота.
Я замираю.

– Вот же блин! – чертыхаюсь я, наощупь иду искать выключатель в надежде, что сейчас дадут свет.

Тишина. Только за окном дождь, барабанящий по крыше. И звуки раскатов грома.

Я делаю шаг вперёд и... цепляюсь ногой за что-то.
– Твою налево! Ш-ш-ш! – шиплю, пытаясь удержать равновесие, поджимаю ушибленную ногу.