Пара, которой нет в расписании

Глава 1. Полина

Мне было двадцать. Возраст, когда кажется, что все впереди, и что любить — значит уметь идти против всех, даже против родных. Когда я сказала родителям, что выхожу замуж за турка, мама заплакала, а отец просто отвернулся. Они не кричали, не уговаривали, не пытались остановить — только холодно произнесли: «Если уйдешь, дороги обратно не будет». Тогда мне казалось, что это просто обида, что все уладится, что со временем они поймут, как я счастлива. Я ошибалась.

Свадьба была скромной, но красивой. Море блестело, солнце било в глаза, а я смеялась от радости — той самой, ослепляющей, когда не видишь ничего, кроме человека рядом. Я не думала о том, что родителей не будет рядом. Не считала, сколько километров отделяет меня от дома. Все это казалось мелочами по сравнению с тем, что я нашла «свое счастье».

Единственным, кто приехал, был дядя Сергей. Он стоял чуть поодаль, в светлой рубашке, с неловкой улыбкой, будто не хотел мешать. Когда все закончилось, он подошел, обнял меня и тихо сказал: «Главное, чтобы ты была счастлива, Поля. А остальное — переживем».

Тогда я не поняла, как много значили эти слова. Только потом, спустя годы, я вспомнила их и поняла, что это было единственное искреннее благословение на мою жизнь.

Первые месяцы были похожи на сон. Маленький дом у моря, аромат свежего хлеба и крепкого турецкого кофе по утрам, разговоры на смеси языков, и ощущение, что я наконец на своем месте. Я училась готовить, выучила пару фраз, ходила на рынок, смеялась с соседками, и верила, что так будет всегда.

Но время, как вода, умеет вымывать все лишнее — и иногда вместе с ним уходит то, что казалось вечным. Постепенно между нами с мужем появилась тишина. Не та, что уютная, когда можно просто молчать рядом, а другая — холодная, от которой звенят стены. Он стал дольше задерживаться на работе, отвечать на «отвали», избегать разговоров. Иногда я ловила себя на мысли, что жду не его возвращения, а хотя бы звука шагов за дверью — просто чтобы убедиться, что я не одна.

Когда я забеременела, мне казалось, это все изменит. Что ребенок соединит нас, как раньше. Что появится смысл, новый свет. Но беременность только подчеркнула нашу разницу. Ему было некогда, он все чаще раздражался, а потом и вовсе перестал смотреть мне в глаза.

Роды я вспоминаю как в тумане. Белые стены, холодный воздух, чужие голоса. Он не пришел. Сказал потом, что не смог — «не выносит больниц». Я не плакала, не спрашивала, почему. Просто держала в руках крошечное теплое существо, в котором впервые за долгое время почувствовала жизнь — настоящую, тихую, безусловную.

Так родилась Ева.

Пять лет пролетели, как один длинный, серый день без конца и начала. Иногда мне казалось, что я живу по кругу: одно и то же утро, один и тот же чай, одна и та же усталость в зеркале. Я уже не помнила, когда в последний раз смеялась просто так — не для того, чтобы скрыть, как внутри все рушится.

Однажды я нашла на телефоне мужа переписку. Женское имя, фото, короткие сообщения без фамильярностей, но в них было все, что когда-то писал мне. Я не закатывала сцен. Просто сидела в темноте и смотрела на экран, пока буквы не расплылись от слез.

Утром он, как ни в чем не бывало, пил кофе и сказал:

— Не начинай, Поля. Не устраивай спектакль.

Я не ответила. Просто поднялась и ушла в комнату к Еве. Она спала, тихо сопела, прижимая к себе мягкого медведя, и тогда я впервые подумала, что должна выбрать ее, а не этот дом, где даже стены пахнут обидой.

Развод не был тихим. Он был долгим, вязким, со скандалами, с унижением, с бесконечными бумагами и холодными взглядами в суде. Он пытался забрать ребенка, говорил, что я «не смогу одна», что «мать должна сидеть дома». Подключались его родственники, соседи, даже какие-то знакомые — все обсуждали, как будто это чья-то чужая история, а не моя жизнь.

Я стояла до конца. Каждое заседание, каждое письмо от юристов, каждый его крик по телефону прожигали меня изнутри, но я не отступала. Иногда дрожали руки, но я повторяла себе, что, если сдамся сейчас — Ева вырастет в доме, где любовь измеряется контролем.

Когда все наконец закончилось, я не почувствовала облегчения. Только тишину. Настоящую, мертвую тишину. Закрыла за ним дверь и долго просто стояла, слушая, как капает кран на кухне.

После этого началась пора, которую я теперь назвала «между». Между прошлым и будущим, между страхом и надеждой.

На какое-то время я еще осталась в Турции — не сразу смогла решиться уехать. Работала на онлайн-курсах, преподавала детям русский язык, подрабатывала переводами, брала частные уроки. Ева росла, училась говорить на двух языках сразу, смеялась звонко, как колокольчик, и только это вытаскивало меня по утрам из постели.

Сергей звонил редко, но метко. Не спрашивал, не давил. Просто говорил:

— Держись, Поля. Я вторую квартиру не продал, стоит пустая. Если вдруг решишься — приезжай.

Я тогда все откладывала, говорила, что потом. Что еще не готова. Что надо немного подождать.

Но однажды поняла, что ждать больше нечего.

Дом, где мы жили, перестал быть домом. Люди, которые окружали, — стали чужими. Даже язык вокруг перестал звучать. Я проснулась однажды и почувствовала — все, я больше не хочу дышать этим воздухом.

Собрала документы, оформила выезд, продала все, что могла — мебель, вещи, даже свадебное платье, которое пылилось в коробке. Купила два билета: один себе, другой дочке.

Когда самолет оторвался от земли, я не плакала. Просто смотрела, как облака медленно закрывают землю, и думала, что, возможно, это и есть начало.

Не нового счастья — просто новой жизни.

Я не заметила, как задумалась.

Мы уже давно летели — за окном тянулось облачное молоко, бездонное и неподвижное, как будто самолет стоял на месте, а не пересекал границы. Где-то под нами оставалась вся моя прежняя жизнь — дом, в котором стало тесно от тишины, запах моря, чужой голос в телефонной трубке, который я научилась не ждать.