Паучья нить судьбы

Холод был единственным, что она еще могла чувствовать. Не прохладу альпийского воздуха за бронированным стеклом, не стылость металлической скамьи, на которой она сидела с безупречной осанкой балерины. Это был иной холод, внутренний, вживленный в самую суть ее перестроенного тела. Пульс — тридцать два удара в минуту. Ровный, как метроном, отсчитывающий вечность.

Комната была белее снега и стерильнее операционной. Здесь, в сердце швейцарской базы «Когтя», скрытой в толще гор, вершились судьбы мира. Но для Амели Лакруа это была лишь точка получения задания.

Дверь беззвучно скользнула в сторону, и в помещение вошла доктор Мойра О’Доран. Ее движения были порывистыми, асимметричными, а в глазах плясал вечный научный голод. Она была одной из ее создателей. Одним из ее тюремщиков.

— Ma chérie, — пропела Мойра, ее голос был смесью ирландского акцента и плохо скрываемого самодовольства. — Какая радость видеть свое лучшее творение в такой прекрасной форме.

Амели не ответила. Ее взгляд был зафиксирован на панорамном окне, за которым простирались безжизненные ледяные пики. Она не видела в них красоты. Она видела лишь углы для рикошета и идеальные точки для снайперской позиции.

— У нас кое-что особенное для тебя, — Мойра положила на стол перед Амели тонкий планшет. — Заказчик… необычный. Он называет себя «Призраком». Пришел из мира, с которым мы ранее не контактировали. Мира, полного… суеверий.

На экране появилось досье. Мужчина с растрепанными черными волосами и пронзительными зелеными глазами за очками. Под фотографией — имя. Гарри Поттер.

— Они называют это «магией», — хмыкнула Мойра, обходя Амели по кругу, словно любуясь статуей. — Наивно, но их артефакты… их так называемые «знания»… Обладают измеримым потенциалом. Наш «Призрак» предложил в оплату нечто, что продвинет наши исследования на десятилетия вперед. Он хочет, чтобы цель была устранена. Тихо, чисто, без следа. Будто его просто стерли из реальности.

Амели медленно пролистывала досье. Фотографии. Вот мальчик у развалин дома. Вот подросток в странной школьной форме на фоне замка. Вот молодой мужчина, стоящий на пепелище после какой-то битвы. Она не видела в его глазах скорбь или усталость. Она видела лишь вектор взгляда, привычное положение головы, предсказуемые реакции. Она анализировала его потери — родители, крестный, друзья — как психологические триггеры, точки давления. Слабости, которые можно использовать.

— У него лишь одно условие, — продолжила Мойра, останавливаясь за спиной Амели и кладя ей руки на плечи. Ее прикосновение было сухим и холодным, как кожа рептилии. — Это должна сделать ты. Наш безупречный клинок. Наш ангел смерти. Покажи им, почему «Коготь» — будущее.

На последней странице досье был символ заказчика. Змея, пожирающая собственный хвост. Уроборос.

— Я принимаю контракт, — произнесла Амели. Ее голос был лишен интонаций, словно синтезированный компьютером.

— Я и не сомневалась, моя вдовушка, — прошептала Мойра ей на ухо. — Иди. И принеси нам их мир.

Это было похоже на причастие наоборот. Ее благословляли не на жизнь, а на смерть. И она, падший ангел с замедленным сердцем, безропотно приняла свою роль.

***

В это же самое время, за сотни километров от ледяных пиков, Гарри Поттер тонул в бумажной работе. Тусклый свет магической лампы в его кабинете в Аврорате отбрасывал длинные, дрожащие тени. За окном лил бесконечный лондонский дождь, смывая краски с и без того серого мира.

Он только что закрыл дело о контрабанде проклятых амулетов. Еще одна мелкая победа в бесконечной войне с тенями прошлого. После падения Волдеморта мир не стал идеальным. Он просто стал другим. Менее эпичным, более утомительным. Героическая битва сменилась нудной полицейской рутиной, вычищением гнили, оставшейся после Темного Лорда.

Гарри потер виски. Головная боль, фантомная тень шрама, стала его постоянным спутником. Он был спасителем магической Британии. Живой легендой. Монументом победы. Но внутри монумент был полым.

Выйдя из кабинета, он побрел по пустым коридорам Министерства. Его шаги гулко отдавались в тишине. Он прошел мимо огромной мемориальной доски из черного мрамора, на которой золотом были высечены сотни имен. Он не читал их. Он знал их все наизусть.

Фред. Улыбка, застывшая на лице.

Люпин. Тонкс. Их сын, Тедди, который никогда не узнает своих родителей.

Колин Криви. Мальчик с фотоаппаратом, который так верил в него.

Северус Снейп. Человек, чью истинную жертву он понял слишком поздно.

Это был не просто список. Это был его личный счет, который он оплачивал каждым вздохом. Он спас мир, но какой ценой? Он отдал все, но не обрел покоя.

На выходе из Министерства пожилая волшебница с благоговением попросила у него автограф для внука. Гарри выдавил из себя усталую улыбку и расписался на клочке пергамента. Он был для них символом света. Но сам он чувствовал себя выгоревшим дотла.

Он не аппарировал домой. Вместо этого он накинул на себя дезиллюминирующие чары и пошел пешком. Не для безопасности. Для того, чтобы хоть на полчаса стать никем. Раствориться в толпе магглов, которые спешили по своим делам, не зная, что рядом с ними идет человек, умиравший за их мир.

Дверь дома номер двенадцать на площади Гриммо встретила его скрипом и запахом пыли. Этот дом был не крепостью, а склепом. Склепом его крестного, ордена Феникса, его собственного детства. Каждый угол хранил призраков. Он зажег свет палочкой, и тени отступили, но не исчезли.

Он подошел к старому комоду, на котором стояла фотография. Его родители, улыбающиеся и машущие ему из рамки. Он коснулся пальцами лица матери. Такая живая. Такая недостижимая.

Он спас мир, но не смог спасти их. Он был их королем, восседающим на троне из руин и костей своих близких. И в этой гнетущей тишине собственного дома Гарри Поттер чувствовал себя бесконечно, отчаянно одиноким.

***