Паутина освобождения

Пролог

Данная работа является смешанным уся и фэнтези в типичном его представлении, здесь переплетены культуры и общественный строй разных средневековых наций, что повлияет на имена некоторых персонажей, собственно социальное устройство и т.п.
Так как акцент я всё-таки делаю на уся, получается, что наложения идут на Древний Китай
Короче говоря, заядлым любителям этого жанра, моя работа может не понравится...( ಠ ͜ʖ ಠ)

В такие знаменательные дни дети из детского дома отправлялись всем стадом выгуливаться вдоль парковой улицы, где не было ларьков, но тоже присутствовало празднество в виде уличных представлений или почти что халтурных постановок. Но как знакомить этих детей с искусством иначе? Иногда ставили что-то поучительное, а не просто драматичное и сопливое. Однако выбор постановщиков всегда падал на уже «проверенные» и «рабочие» истории: актуальные, вызывающие интерес у публики. Как правило, то были дешевые драмы. Но в качестве просветления подходили и они. Воспитатель и старшие позволяли наблюдать за представлениями до тех пор, пока не высовывалось что-нибудь пошлое. Тогда детей снова вели прогуляться, посмотреть на наряженные места. А возвращаясь назад, они, подчерпнувшие какой-либо элемент, подачу или оборот, разыгрывали свои истории в столовой.

Празднество Золотого Дракона будет длиться ещё два дня, и каждый из них они проведут где-то на улице, устроенных там мероприятиях. Воспитатель и старшие воспитанники особенно старались, выпуская всю эту несуразность наружу, да ещё и в такое шумное время. Поди попробуй удержать всё в узде: чтоб без происшествий, чтоб никто не пострадал. В целом, несмотря на преобладание откровенных обормотов, у них это получалось. Ребятишки росли почтительными к тем, кто берёт за них ответ, и внимательными к соратникам.

Вдоль моста, как напружиненные, семенило с два десятка голов разного роста. Все придерживались левой стороны, так как архитектурно было задумано, что второго бортика быть не должно. И пускай вода начиналась вот уже сразу под деревянной формацией да была неглубока, следовало придерживаться осторожности, ведь дети по-прежнему оставались детьми — всё ещё играются. Не дай Бог случиться что, и кто-нибудь грохнется в ледяную реку. Что потом с таким делать?

Группа перебиралась на соединенный берег, дабы устроиться там для созерцания должных вот-вот начаться красот.

— Мистер Заваттари, мы рассадили малышей, у нас всё под контролем. Когда же начнется Замирание Небес?

Чуть подросшая пятнадцатилетняя девушка не захотела оставаться в долгу перед своим родителем и учителем и, достигнув более-менее сознательного возраста, начала делить с ним заботы. Рассадив всех в два ряда и удостоверившись, что никто не беситься, она подбежала к мужчине средних лет доложить обстановку. При этом в её глазах можно было различить огонь двух очагов: энтузиазм за ответственность и предвкушение перед природным феноменом.

Похлопав за проделанную работу по плечу, мужчина лишь дал неопределенный ответ, примерно обозначающий «скоро». Впрочем, именно за ним было решение выйти и прийти на место именно сейчас. Не могло получиться так, что ждать пришлось бы ещё очень долго.

Небо смеркалось, за счет чего было настолько темно, что болели глаза. Один рыжий неопрятный человечек сидел на краю своей группы и прятал глаза в ладошках. Грубая ткань и вечно непричесанные волосы никогда не были раздражающим фактором. Может, за привычкой жить в нищете. Запутавшиеся пряди ниспадали, закрывая обзор, что, кажется, в такой остановке, когда хотелось сидеть дома и прятаться, было даже лучше.
Рядом послышалось шелушение и дискомфорт от чьего-то близкого присутствия. Эти рыжие шторы раздвинули аккуратные длинные пальцы, явив в поле зрения голубо-зеленые глаза столь широко распахнутые.

— Как же так? Ты собираешься пропустить чудо, на которое удаётся взглянуть лишь раз в несколько десятков лет? Выпадет ли тебе ещё в жизни такой случай, — риторический вопрос — просыпайся давай

И прекрасная обладательница этих глаз вновь упорхнула из личного пространства. Вроде только что раздражала, но вот — уже как-то неуютно без неё. А смотреть на выкрутасы небес и вовсе не хотелось. Всё это предвкушение подталкивало на то, чтобы скрыться с чужих глаз. В ту же самую кровать. Может быть, если зрелище правда окажется стоящим, и выглянуть из окна — но оно во вряд ли запечалится в памяти как что-то фантастическое.

Так или иначе, ничего не поделаешь, когда тебя только что одёрнули. Придется смотреть куда угодно, чтобы после перевести взгляд на небо. В этом нет ничего сложного.

Гомон сверстников этого дивергента не мог разнестись по всей округе, у них словно было изолированное пространство возле этой журчащей в звенящей тишине ночной природы. Каждый из них говорил на несколько тонов тише обычного. Казалось, «это» должно было начаться тем, что ребята начнут друг друга пихать да окликивать, заставляя посмотреть ввысь, и оставалось лишь ждать неминуемого.

Позади этого отряда на поднимающейся вершине стоял мужчина, чьи одежды трепетали от холодного ветра. За круглыми очками, отражающими темное ночное небо, нельзя было разглядеть его глаз, но было отчетливо понятно, что он в начале просто и добродушно наблюдал за рядками, а потом перевёл взгляд ввысь, поднимая подбородок. Как вдруг трепыхание одежд прекратилось и все звуки словно застыли.
Небо свело. Свело в уродливости и безумстве. Продольные волокна из ранее бывалых на нём цветов — все, что осталось.

Да здравствует Понтендра Юрбен! Это событие никогда не стоило радостного ожидания

1 глава

В определенной области небо потемнело, и более насыщенными становились цвета ближе к так называемому центру. Вскоре можно было наблюдать, как что-то в этой черноте приобретает очертания человеческой фигуры. Некто в длинном халате буквально спускался с небес, да таким образом, словно спускался с горы.

Жители города заметили его и начали глупо тыкать пальцами в небо и прищуриваться. Они переговаривались и через дискуссии пытались выяснить, что это такое.

— Смотрите! Нечто спускается с небес!

— Ты явно шутишь. Ну что может спускаться с небес?

— Сама посмотри!

Женщина, которой указали вверх, верно, была в танке, либо её просто не интересовали происходящее события. Она высунулась из окна — так удачно получалось, что выходило оно туда, где происходило движение, тоже стала прищуриваться:

— Чудик какой-то с небес спускается.

— Видите! Я тоже утверждал, что это человек! Ни один я так думаю!

— Да где это видано, чтобы люди с небес спускались?

Так и происходили споры в разных уголках города, пока всё более четко и отчетливо не остановилось ясно, что у этого нечто были человеческие очертания.

Стало даже не так шумно: все просто не могли поверить в подобное. Как вдруг этот штиль начали нарушать выкрики иного рода:

— Дьявол!

— Нечисть!

— Скорее! Нам не нужно дожидаться момента, когда он спустится!

И все, как тупоголовые курицы, принялись носиться по улицам, запираясь в своих домах, но оставляя прикрытыми двери и окна, лишь щели, чтобы видеть происходящее.

Сидевшая у окна женщина и не думала менять своего положения. Возникало ощущение, что она просто смотрит мало интересующее её представление.

Вперёд тёмной фигуры понеслись ещё одни, достигающие лишь треть его высоты, однако приближались они значительно быстрее. Было непонятно, что это, поэтому народ снова принялся разгадывать подступившую загадку с каким-то замиранием в сердцах. Как вдруг по нему, по сердцу каждого, словно проехался смычок, издавая низкий скрип.

Никто не успел опомниться, как зазвучали вопль и рычание, дребезжание чего-то. На дорогах показалось что-то, похожее на собак, однако, глядя на них, создавалось впечатление, что никакой жировой клетчаткой они не обладали, и их толстые и широкие кости обтягивались тонкой кожей, что, казалось, не обладала шестью. Острые уши, загнутые назад, выдавали в них и без того заметное бешенство, намёк на то, что звери напряжены и в любой момент могут разбежаться до очень высокой скорости. Глаз у этих уродцев не было, только темные кривые впадины.

Заметив человека, верткие псы тут же прыгали на задних и набрасывались на невинного бедолагу. Вся эта картина очень контрастировала: привыкший к спокойному быту мягкий человек и озлобленное дикое животное. Доносившиеся крики заставляли душу разрываться на части и хотеть проливать слёзы, бросаясь в панику. Более исступленный вой звучал, когда острые клыки оттягивали плоть, при этом не спеша лишить человека жизни.

Из-за того, что все люди быстро позапирались, на одного нападало сразу несколько, другие сотрясали двери и створки окон.

Живущая одна с ребёнком в небольшой хижине женщина не знала, что делать в таких ситуациях, и в начале просто запирала всё швабрами и тому подобным, чтобы потом заколотить это дело, пускай она и быстро отказалась от этой идеи, так как подходить к проёмам было страшно. Конечно, она закрылась тут и там, но не имелось надёжной уверенности в этих хлипких и старых досках.

Под столом, стоящем в центре комнаты, трясся малыш, умудряясь убаюкивать при этом своего рыжего кота. Ни кот, ни парень не понимали, что происходит, но второй не сдерживал убегающие слёзы. Из-под стола он смотрел на копающуюся мать как на какую-то героиню. Он был уверен в том, что мама его защитит и сумеет справиться с напастью, но куда больше он хотел, чтобы она спряталась вместе с ним под стол.
Женщина не знала, чем вооружиться: ножом или скалкой. Оценив ситуацию ещё раз, она взяла в руки деревянное орудие, спрятав, на всякий случай, лезвие за пояс.

Стоя вплотную наготове к столу, она и не думала молить Бога: если он допустил подобное нисхождение, то это каким подонком нужно быть? Не говоря уже о том, что она отринулась от преклонения раз и навсегда по становлению совершеннолетия.

Она была бдительна и вслушивалась в каждый звук, различая, к своему сожалению, каждый: как выламывают кому-то дверь аж с петель, рык, крик и крик за криком, рвущаяся плоть… Может, существование ребёнка не даёт ей сойти с ума в этом хаосе, но приходилось отпускать услышанное. Как вдруг отчетливо, но не совсем громко, до её ушей донёсся низкий мужской смех. За ним последовал свист — двери каждого оказались нараспашку…

Собаки ни на секунду не стали задерживаться и тут же влетели. Что делать? Что делать запертой в четырех стенах?

Мальчик вцепился в подол, что было очень кстати, ведь от напавших собак удалось увернуться с ним на руках. Кот куда-то сбежал. Лишь рыжий хвост его мелькнул.

— Хами! — прокричал мальчик, заливаясь слезами.

Отбиваться от собак крайне тяжело. Они шустрые и ловкие. А также сильные. Обзаведясь несколькими глубокими царапинами, женщина сносила мебель на своём пути, продвигаясь к выходу. Одну шавку удалось придавить. В этот момент даже не хотелось думать: а безопасней ли на улице? Женщина просто бежала со всех ног, прижимая ребёнка к себе. Конечно, собаки были быстрее. Они нагнали её, вцепившись в икры, заставляя упасть. Всё кончено. Она закрыла собой ребёнка, который не переставал орать ей куда-то в грудь.

Он не понимал совершенно ничего. Всё время они жили с мамой вдвоём, обычное утро с её всегда немного недовольной миной, вкусная каша, её уход на работу, прогулки с ней по вечерам и сказки перед сном. Его мечта пойти в школу заклинателей. Он почти достиг этого возраста. А потом вдруг всё потемнело, мама закопошилась закрыть ставни и двери, неистовой силы удары в них, а потом преграда прорвалась и кот сбежал. А потом… а сейчас он лежит под мамой, давящей на него всем своим весом, слышит стоны и чувствует, что вся его голова промокла.

2 глава

В тускло освещенном помещении пахло дождём и грибами, что вызывало некоторый дискомфорт и наделяло концентрацией внимания на грязи. Хотя, находясь тут уже продолжительный срок, ты забываешь про то, что пол твой, свод твой и стены — сплошь да грязь. Это просто какое-то чудо, что дождь не решил пойти сегодня, когда их заставили сидеть здесь.

На полу были постелены циновки, покрытые простынями, чтобы ребятишки могли сидеть не на холодной земле. Забота всегда чувствуется более явственно в подобных, не пригодных для жилья, условиях, где и не должна находится удобная мебель, показывающая, что ты достоин человеческого отношения. Рядом с такими замечательными старшими вообще было сложно думать об обделении. Они всегда опекали изо всех сил, выражая, кажется, любовь.

В этом карцере горело несколько масляных ламп, падающий свет которых на людях выглядел как-то страшненько, из-за чего дети валяли дурака и подшучивали друг над другом. Самым ужасным было то, что они решили прокопать в гроте проход и, на данный момент, перемазанные грязью, раскидывали её во все стороны. От этого ужаса было просто невозможно спрятаться, и, даже те, кто не участвовали в этом, непосредственно могли наблюдать землю на одежде или впитавшуюся в неё.

Старший суетился вокруг них, ударяя какой-то палкой по головам, говорил что-то незначительное. По крайне мере, его слова в данной ситуации так и остались нераспознанными. Время от времени от просто поднимал голову и говорил, видимо, с грязевым потолком. Дети явно не догадывались, с какого это черта их заперли в какой-то крысиной норе и, тем более, того, почему они должны отказывать себе в таком развлечении.

Кто-то из них даже отобрал ту самую палку у старшего и принялся долбится в неподатливую стену ей. Всё это дело встречалось пущим балаганом, от которого старший приходил в ужас и принимался озираться.

Рыжий мальчуган, нестриженный и столь неряшливый, жался куда-то в угол, обнимая коленки руками. Рубаха уже насквозь пропиталась сыростью, но его это не заботило. Он продолжал поникать и не реагировать на то, что окружает его, пребывая либо в прострации, либо в своих мыслях.

Несмотря на дружный и отзывчивый коллектив, он не хотел никого принимать и подпускать к себе, однако никогда не отказывал в помощи или необходимом взаимодействии с кем-то другим образом. Делал он это всегда без интереса, никогда не поднимая взгляда. Наверное, никто даже не знал, как выглядит его лицо.

Он не понимал, почему их притащили смотреть на кривое небо, почему притащили в самодельную пещеру, не имевшую вентиляции. Он даже не задавался такими вопросами внутренне. Он просто существовал и не соображал своей ценности.

Какой-то лохматый паренек с задорным взглядом отвлекся от своего дела и спросил у старшего:

— Тан-гэ! Мы сидим тут достаточно долго. Где же сестрица? Почему она всё ещё не вернулась?

Он глядел на него очень требовательно и умоляющие, от этих глаз просто невозможно было скрыться.

— Дацзе ещё не закончила часть своей работы, поэтому не может вернуться прямо сейчас. Но ты можешь положиться на старшую сестру, она точно сделает это

Каждый из детей перезадовал следующий вопрос уже по несколько раз Тан Шанци, но он снова спросил это:

— Ну почему мы должны сидеть здесь? — он жалобно и через чур эмоционально вскрикнул, однако нашего настрадавшегося за последние два часа Тан Шанци было не пробить

— Сяо гуй (?), не спрашивай меня об этом!

(? — чертенок)

Он просто ушёл от ответа в очередной раз. Ещё раз окинул взглядом детей и ощутив безнадёжность, махнул рукой и всё-таки решился усесться на покрывало, лежащее на циновке. Тан Шанци не мог позволить себе продыху всё это время, поэтому, наконец пристроившись, потянулся и издал обременительный стон.

А ведь и правда, где Сун Дэйю? Заваттари успел проинструктировать их. Тан Шанци также знал, что Сун Дэйю было поручено отправиться с ним оказывать первую помощь на окраинах. Он знал, что Заваттари не пустит её в глубь действа, но она всё ещё оставалась снаружи, так и не воротившись. Мрака добавлял тот факт, что он не имел понятия о том, как на самом деле обстоят дела снаружи. Его, неученого, послали следить за детьми и сохранять в этой пещере тишину, чтобы их не услышали, но он не справлялся даже с этим.

Хуже ситуации он и придумать не мог. А что с учителем? Он то, в отличие от всех них, направился в самый эпицентр. Случись что, и поминай его, как знали. А как они будут без него?

Тан Шанци не должен думать так плохо. Он должен верить и надеяться. Но не пугаться не получалось, как не получалось не думать о самом плохом исходе.

— Лао Йи, отдай палку

— С чего это я должен её отдавать? Я сам отобрал её у Тан-гэ, значит, палка моя! — у Тан Шанци аж глаз дернулся

Воскликнувшим был Гуй Йи, тот лохматый паренек.

— Мы должны делить орудия труда равноправно! Ты не можешь забирать единственное орудие себе

Гуй Йи фыркнул.

— И что ты предлагаешь? На всех этой палки всё равно не хватит

Пускай у этих детей не существовало иерархии, однако они давно определили самых сильных и «мужественных» средь них. Они старались выделять характерные черты каждого. Им просто казалось это правильным и увлекательным.

Приставшая девочка призадумалась, но вскоре снова воскликнула:

— А давайте просто сломаем её надвое! Одна часть останется у тебя, а вторую мы отдадим Лао Ки

Гуй Йи утвердительно кивнул, при этом стряпая озарившее выражение.

— Так и поступим!

Он взял палочку с обоих концов, немного надавил и действительно сломал её.

Средь гама неотчетливо послышался деревянный треск… характерный для чего-то деревянного. Тан Шанци не сразу придал этому значение, пока не сообразил, что единственной деревянной вещью, способной ломаться именно с таким звуком, в помещении может быть его волшебная палочка. Естественно, что он сразу подскочил и принялся отчитывать детей, пытаясь не сорваться окончательно.

3 глава

— Клан Баоши? — недоумевал Тан Шанци. В ответ он получил очередной кивок головой — Разве нас там ждут? Почему мы идём туда?

— Добрый сяньшэн решил поручиться за нас. Мы должны быть ему благодарны

Тан Шанци и Сун Дэйю недоумевали на пару: они станут учениками какой-то школы? Ясно же, что детей отправляют в школы, когда они становятся участниками клана. Отправят и их двоих, но проблема заключалась в том, что в отличие от своих младших братьев и сестёр, они были уже взрослыми для новобранцев. Учитывая их невежественность, пару ждёт позор и только. Конкурентность в таких школах также очень распространена.

— Мистер Заваттари, но мы…

Заваттари их оборвал:

— Где и как вы собрались существовать? Вы также не должны бросать своих младших родственников. Почему вы про них забываете?

Сун Дэйю и Тан Шанци поняли, что он имел в виду: «Без вас мне будет сложно», но фраза, которую он произнёс так и напрашивалась с другим посылом: «Вы не имеете значения в нашей семье».

Видимо Заваттари запоздало, но понял, в чём проблема:

— Вы тоже должны вступить в клан. Для вас это потрясающая возможность. Я не отрекаюсь от вас, мы всё ещё будем вместе

Подросткам оставалось только покивать и приняться организовывать детей. Сун Дэйю предложила женщине вместе с ней замыкать «отряд», на что та согласилась.

Выйдя из грота, который Заваттари предпочел всё же спрятать от посторонних, детей встретили два железных человека: рыцарь справа и рыцарь слева. Они испугались и принялись высматривать их на предмет опасности. Заваттари объяснил, что эти двое будут охранять их по пути в школу, после чего отряд был построен. Они двинулись в путь, который для пешей прогулки с детьми не являлся близким. На одних лошадях отсюда скакать придётся четверть дня, что уж говорить про детские ноги.

Заваттари, как обычно, перед отправкой куда-либо проинструктировал всех, кроме рыцарей, обо всём предупредил, и они двинулись в путь.

***

Длинные стволы деревьев, имеющих борозды на коре, тянулись прямо к небесам, создавая свод из светло-зелёных листьев, сквозь которые проникал свет, придавая лесу загадочности. Отдельное спасибо этим листьям и длинным ветвям за то, что они прячут уродливое небо. Происходящая аномалия вовсе не была приятной глазу. Она казалась грязной и очень давила своим абстрактным видом на глаза. Ночью эта картина ещё могла похвастаться чем-то положительным, однако светлая голубизна смотрелась безвкусно. Это понимали даже дети.

Солнце, в свою очередь, вообще растеряло самого себя: ты понимаешь, что начало оно берёт на востоке, а дальше просто растекается во все стороны волокнами. Рядом с ним всё ещё висела бездна, которая смотрелась как клякса на полотне. Короче говоря, ужаснее картину придумать сложно.

Все вокруг переговаривались обо всём подряд, и только Да Вэнъянь отличался. Однако на этот раз он не поникал головой, а обострился на зрительных анализаторах: его глаза блестели, когда он шагал по лесу вместе со всеми. Трава, деревья и все эти цвета для него были особенно ярки. Как голодный, он вглядывался, стараясь сохранить каждую нашедшую картинку на сетчатке глаз.

Он не понимал, почему оно так у него работает, но, оставаясь равнодушным ко всему вокруг, его заводили яркие краски. Но он не стремился, как следствие, творить, его ни на что не озаряло и не появлялось никакого желания, он просто чувствовал, что был похож на цветок, обретший зрение. Этот цветок всю жизнь прожил во тьме, не зная о существовании расцветки, и тут, вдруг, благословили его Небеса, даруя что-то для него не характерное. Что-то, чем не может обладать цветок. Если представить, что у этого цветка есть сознание, то всю свою эдакую сознательность он бы тратил на восприятие мира через зрение. Это странно, но Да Вэнъянь, пытаясь объясниться перед собой, начал ассоциировать себя с тем, до чего сумел додуматься.

Вместе с тем, его не могли заинтересовать красоты, над которыми суетились все вокруг. Мальчик, как будто бы специально, игнорировал всё, чем любуются другие люди.

***

Группа передвигалась уже продолжительно время, а он всё наблюдал за пейзажем вокруг него, пока, среди участка, заполненного тенью, не выглядел похожую на человеческую фигуру, стоящую без движений. Да Вэнъянь не мог понять, глядит она в их сторону или куда-то ещё, но что-то заставляло его продолжать смотреть на неё. Что-то с ней было не так.

Издалека он смог распознать в этой фигуре невзрослую девушку, или лучше сказать, девочку. На ней было пожелтевшее кимоно, когда-то имевшее белый цвет. Кажется, оно было ободранным — глядя издалека было очень сложно сказать что-то. Лицо занавешивали черные волосы, почему-то вызывающие дурноту. Было ощущение, что эта девочка уже давно тут в лесу. Не выходила отсюда годами, сбежав прежде откуда-то. Возможно, ей нужна была помощь, но Да Вэнъяню не хотелось пытаться её оказать, а в уме всё находил отговорки своему эгоистичному желанию, да и обратиться к кому-нибудь он бы всё равно не смог. Не мог представить себя, одёрнувшего того же учителя, чтобы сообщить что-то. Невообразимо!

Парень отвернулся и больше не мог разглядывать окружение — ему было мерзко с себя.

Во время этого шествия Сун Дэйю, замыкающая группу, отметила для себя, что женщина, которую они спасли, является очень приятным собеседником. Она создавала впечатление, будто её совершенно не беспокоит то, что происходит вокруг. То было не равнодушие, она, как будто бы, была выше всего этого. Рассказать ей было что, и делала она это очень увлекательно. Сун Дэйю её прямо-таки заслушалась и взяла для себя на заметку несколько вещей. Например, важность горделивости и чувства собственного достоинства при общении с окружающими. При чем стараться подавать себя нужно так, чтобы с тобой хотелось общаться, но при этом ты должна была оставаться недосягаема во всех смыслах. Наверное, Сун Дэйю сможет провернуть что-то подобное только пародируя её.