Пение Канарейки

Заявление Старейшины

На западе огромной страны Эрхан существовало одно небольшое, но могучее государство, расположенное на высокой горе Лилин. Оно славилось своей несокрушимой силой и обильными урожаями, которые, в свою очередь, приносили немалые доходы на торговом рынке. Все те, кто пытались завоевать эту богатую территорию, загадочно исчезали, так и не узнав секрет отличного урожая. Однако кое-что некоторые всё же смогли узнать, а именно одно старинное поверье, передававшееся из уст в уста.

Оно гласило: как только небо покрывается яркими звёздами, а кромешная тьма поглощает всё вокруг, выходит тот, кто прячется в ночной тени и ищет свою новую жертву. И если ты попал во взор хищных глаз, тебе не спастись, ведь теперь ты являешься пожертвованием Хозяина Ночи.

Горные люди даже жили по определённым правилам:

Первое — ни в коем случае не выходи ночью на улицу.

Второе — не заговаривай с незнакомцами.

А третье и самое важное: если ты всё-таки попался Хозяину Ночи на глаза, не ведай ему своё имя, а иначе тебе не спастись.

Но никто так и не смог проверить услышанное. И старая сказка, которой пугали маленьких детей и любопытных чужеземцев, уже давно не пугала никого, даже самих жителей. Почти все перестали в неё верить, только старики продолжали дрожать от страха, а молодые люди просто жили по установленным правилам. Так что это оставалось ещё одной неразгаданной тайной государства Лилин.

Правление состояло из одной Старейшины — великой женщины из семьи основателей горной территории, всем уважаемой Альмы. Старушка уже пережила свой семьдесят первый год, и со дня на день должна была объявить наследника. Но проблема заключалась в том, что в роду были только девочки, да и те все отличались слабым здоровьем. Конечно, имелись ещё пару зятьков, которым можно было бы передать правление, но каждый раз, когда Альма думала об этом, её охватывала паника, и она не могла избавиться от мысли, что ни один из них не заслуживает этой ответственности. Так что Старейшина всё молчала, закрывшись в своих покоях на самой вершине огромной крепости.

Пожилая женщина имела очень суровый характер, и, несмотря на все попытки родственников попасть к ней и получить хоть каплю её милости, всё было напрасно. Однако было одно исключение — её вторая и самая любимая внучка Кана.

Доброе дитя искренне заботилась об Альме, из чистых побуждений интересовалась её здоровьем и неоднократно пыталась вырвать бабушку из её самозаточения. Но даже любимая внучка оказалась бессильна. Так что всем оставалось только ждать.

И наконец-то этот день настал. Ранним солнечным утром Старейшина, готовая озвучить свой выбор, созвала всех родственников в приёмный зал, чтобы объявить свой приказ.

Молодая девушка, чьи волосы были тёмными, как беззвёздная ночь, перебирала деревянные ступеньки так быстро, что те, в свою очередь, натужно скрипели и, казалось, вот-вот развалятся под тяжестью её шагов, несмотря на хрупкость её тела. Молодая особа, держа в руках потрёпанную книжку, которую, по всей видимости, она так зачиталась, что забыла о назначенной утренней встрече, спешила попасть в огромный зал, где уже полчаса как собрались все кровные родственники.

Отворив полукруглую дверцу, она, как разрушительный ураган, ворвалась в тихую атмосферу, где в воздухе витало общее напряжение, привлекая недовольные взгляды всех собравшихся за большим круглым столом.

— Простите, — едва выдохнув эти слова, девушка пыталась отдышаться и, в знак извинения, наклонила голову, пряча виноватое выражение лица от испепеляющего взгляда матушки.

— Ты опять просидела за этой старой книжкой? — заговорила пожилая женщина, сидящая в самом центре стола. — Она тебе ещё не надоела?

Девушка лишь отрицательно покачала головой и крепче сжала в руках причину своего опоздания.

— Ох, что с тобой поделаешь, — тяжело вздохнула бабушка. — Раз уж явилась, садись, не стой, как чужая.

Хоть она и сказала так, девушка всё равно чувствовала себя именно так. Она ощущала себя чужой среди своих, и названые родственники тоже её так воспринимали.

Глупой, мечтательной девушкой, которая всё время проводит с книгами и витает в облаках, вместо того чтобы, как её сёстры, стремиться поскорее выйти замуж и создать семью. Это и становилось причиной вечных упрёков со стороны матери, которая всегда была недовольна дочерью.

Будто с самого рождения она уже ненавидела своё дитя и дала ей необычное имя — имя проклятой голубой птицы «Канарейка», что было знаком древнего демона, приносящего лишь нескончаемые беды и крылатую смерть.

Пройдя к свободному стулу, рядом с родителями и младшей белокурой сестрой, она молча села и, не спеша, принялась за уже остывший завтрак.

— Раз все в сборе, я, наконец, могу объявить о принятом решении. О следующем наследнике и приемнике моего места, — произнесла Альма, порождая новые волнения и корыстные взгляды своих детей.

— Надеюсь, ты хоть где-то пригодилась и убедила старуху отдать место Главы твоему отцу, — ворчливо прошептала мать, толкнув дочку локтем так сильно, что у бедной пропал аппетит.

Кана не понимала этого всеобщего безумного желания стать следующим Старейшиной. Что они так стремятся получить? Власть? Деньги? Но какой в них смысл, если ты всё равно останешься запертым в горной крепости?

И хотя мать всё время докучала ей, отправляя в покои бабушки с целью, чтобы та нахваливала своего отца, девушка ни разу не исполнила просьбу матери, а лишь притворялась, что делает так, как она велела.

Но если бы мать узнала, чем Кана занимается в закрытой для остальных комнате Альмы, она бы влепила ей очередные пощёчины и разорвала все любимые книжки, которые внучка только и делала, что читала бабушке.

— Уважаемая Альма, ну же, не молчите! Скажите, кто из нас? — не выдержал Атан Росс, толстопузый дядя Канарейки, нервно стуча вилкой по уже пустой тарелке.

Старейшина нахмурила свои седые, забытые временем брови. Набрав медленно воздуха в лёгкие, она внезапно заявила:

Ночное происшествие

Кана провела почти полдня в покоях Альмы, ухаживая за больной старушкой и прячась от разгневанной матери. После утреннего разговора с бабушкой она рассказала матери всё, что узнала, но так как ничего нового не сказала, только ещё больше разозлила её. Вот она снова и сбежала к бабке.

Домна едва ли считала нужным тратить силы на наказание или на то, чтобы снова вытаскивать Канарейку из покоев Старейшины. Теперь у неё была куда более насущная забота — предстоящие смотрины, которые должны были состояться, как только прибудет будущий наследник.

К счастью для Каны, эта суматоха с подготовкой обошла её стороной. Мать не возлагала на старшую дочь особых надежд: помимо симпатичного личика, она считала, что в Канарейке нет ничего примечательного. Единственное, в чём она действительно преуспела — это в умении трепать матери нервы.

О каком соблазнении тогда могла идти речь, если даже её поведение вызывало только раздражение?

Поэтому все силы и внимание Домна сосредоточила на младшей дочери, Маниже. В отличие от сестры, та мечтала о достойном женихе и стремилась выйти замуж как можно скорее, несмотря на недавно исполнившиеся семнадцать лет.

Три внучки Альмы родились с разницей в два года. Старшей была двадцатиоднолетняя Айлин — рыжеволосая красавица, прославленная как самая привлекательная девушка в государстве Лилин. Её красота завораживала всех, кто хоть раз видел её, а женихи наперебой добивались её руки. Но всё было тщетно — она находила каждого из них недостойным.

Возможно, это происходило потому, что за её внешней безупречностью скрывался скверный характер. На глазах у других она искусно разыгрывала роль невинного Божьего дитя, но Канарейка знала её настоящую натуру. С самого детства кузина изводила её: оскорбляла, насмехалась, а при каждом удобном случае бежала жаловаться злой тётке. И что было самым подлым — она прекрасно знала, как жестока могла быть Домна в наказаниях для своей старшей дочери, и ловко использовала это в своих целях.

Но, несмотря на все эти неприятности, Кана старалась избегать лишних конфликтов и переживаний. Пока все остальные были заняты подготовкой к встрече, она проводила время в покоях Альмы, где, в тайне от матери, пыталась восстановить порванную любимую сказку, переписывая уже выученный сюжет на чистый лист бумаги.

Девушка так увлеклась, что не заметила, как солнце стало опускаться за горизонт, а тень медленно окутывала каменную крепость. Об этом ей напомнила ворчливая бабушка, которая, как всегда в это время, собиралась ложиться спать. А значит, пришло время дать ей лекарство. Старейшина страдала от бессонницы, и её спасало лишь снотворное, заваренное с крепким чаем.

Когда Альма допила свой бокал, она обеспокоенно взглянула в открытое окно и, как обычно, напомнила:

— Не забудь закрыть окно и запереть его железными ставнями.

— Хорошо, — ответила Кана, не отрываясь от писанины. — Но бабушка, почему вы всегда просите запереть окно? — с недоумением спросила внучка.

Ведь на улице стояла прекрасная погода, а прохладный, свежий ветерок выгонял духоту из нагретой днём спальни.

Альма, взглянув тяжёлым усталым взглядом на вечерний пейзаж, как будто видя что-то, скрытое от глаз внучки, тихо проговорила:

— Я устала слышать этот неутешный плач.

«Плач?» — задумалась девушка, не ожидавшая такого ответа. Хотя Старейшина была уже в возрасте, она явно не страдала старческим маразмом. О чём же она говорит?

Чтобы утолить любопытство, Кана собиралась задать новый вопрос, но бабушка, словно поняв это, протестующе перевернулась на бок и начала прогонять внучку, как обычно повторяя свои старые наставления и всё те же глупые поверья:

— Иди к себе и не выходи ночью из комнаты! Не разговаривай с незнакомцами! И никому не говори своё имя! Поняла меня, Кана? — строго наказала старушка.

— Да, да, я помню, бабушка. Как только закончу, сразу уйду, — отмахнулась девушка и вернулась к дописыванию последней главы.

Но так увлеклась, что, не заметив, уснула за письменным столом, позабыв об указаниях Альмы.

Разбудил её как раз тот нахвалённый прохладный ветер, который разгулялся так, что раскидал все исписанные листы по комнате. Резко проснувшись, сонная девушка сначала даже не поняла, где она находится. Ведь за все годы, как бы внучка ни просила остаться на ночь, бабушка никогда не разрешала. Но, опомнившись, Канарейка мигом соскочила и стала как можно быстрее наводить порядок, скрывая следы своей оплошности.

— Ох, мне точно не сдобровать, если бабушка узнает! — вырвалось у Каны, когда она стукнула себя по голове.

Но вдруг её внимание привлёк странный звук, едва доносящийся из открытого окна. Растерянная девушка сначала решила, что ей показалось, но тот же звук снова повторился, и теперь Канарейка ясно слышала тихий, жалобный детский плач.

Не веря своим ушам, ошеломлённая девушка подошла к окну. Присмотревшись в темноту, она наконец заметила маленькую голубую птичку, сидящую на открытых ставнях. Звук, похожий на плач, продолжал доноситься от неё, и Кана замерла, поражаясь происходящему.

Разве в их краях бывают такие птицы?

И как она вообще могла издавать такие звуки?

Почувствовав непреодолимое любопытство, Канарейка потянулась к птичке, словно желая прикоснуться к ней. Но в этот момент птица вновь издала плачущий звук и метнулась в воздухе. Кана, как заворожённая, следила за её движениями, а птичка, словно влечённая чем-то, полетела к цветочному дереву и приземлилась на что-то, что лежало неподалёку от ствола.

Девушка прищурилась, пытаясь разглядеть, что это было. И в следующий миг её кровь застыла в жилах — под ветвями дерева на голой земле лежал ребёнок.

Сердце тревожно сжалось за бедное дитя. Все здесь знали местные порядки и строгие запреты, связанные с ночью. Конечно, почти никто в них не верил, кроме самой Старейшины. Но если кто-то осмелится нарушить, наказания не избежать.

Смотрины

Пока служанки любовались красивым видом девушки и непрерывно хвалили свои старания, по всей крепости разнёсся гул колоколов. Этот звук, эхом отдаваясь в стенах, возвещал лишь одно: к закрытым воротам приближалась карета таинственного наследника. А это означало, что пришло время выходить и направляться в приёмный зал на роскошный званый ужин, целью которого были предстоящие смотрины.

Тут же на пороге комнаты Канарейки появилась её мать, облачённая в роскошное модное платье, а рядом с ней стоял отец в своём парадном синем фраке. Следом за ними, слегка нерешительно, выглядывала Манижа. С первого взгляда было очевидно, что мать приложила все усилия, чтобы подобрать для младшей дочери безупречный образ.

На белокурой кудрявой девушке элегантно сидело бледно-голубое приталенное платье, которое идеально сочеталось с её глазами того же нежного оттенка. От восхищения её утончённой фигурой могло отвлечь разве что сияние крупных золотых украшений, ярко сверкающих драгоценными камнями, которые не только привлекали внимание, но и свидетельствовали о высоком положении семьи.

Хотя Манижа и не была так красива, как её старшие сёстры, она обладала, как считала мать, самым покорным и милым нравом, что, по её мнению, могло привлечь внимание будущего жениха.

Когда они встречались, обычно это было вежливое, но холодное приветствие. Вот и сейчас, столкнувшись взглядом, сестры лишь робко кивнули друг другу. Не было в их отношениях ни особой теплоты, ни настоящей близости.

Нельзя было сказать, что сёстры не ладили. Просто они были слишком разными. Когда у Каны появлялась свободная минута, она предпочитала уединяться в библиотеке, поглощая новые книги, в то время как Манижа проводила время за шитьём, совершенствуя навыки, которые, по мнению матери, должны были помочь ей стать хорошей женой. Так и не сложилась у них крепкая связь. Однако это не мешало Канарейки любить младшую сестру, пусть и по-своему — сдержанно и с уважением.

Отец, тихо указав жестом на дверь, пропустил дочерей вперёд. Старшая шагнула первой, и младшая последовала за ней, а родители оказались позади. Через несколько минут они оказались в приёмном холле среди собравшейся родни, где пожилой дворецкий, служивший на уважаемую Альму почти всю свою жизнь, уже открывал парадную дверь, умеряя любопытство всех присутствующих.

Через несколько секунд в комнате появились двое молодых людей, и вся семья оживилась, пытаясь угадать, кто из них был таинственным наследником.

Ответ не заставил себя долго ждать.

Высокий молодой человек с безупречно уложенными светлыми волосами, коротко подстриженными в модную стрижку, шагнул вперёд. Он был облачен в белоснежный мундир, украшенный тонким золотым орнаментом, который идеально сидел на его стройной фигуре, подчёркивая высокий статус. Поклонившись в знак уважения, его холодные и ясные глаза с вниманием остановились на Старейшине.

— Здравствуйте, почтеннейшая Альма! Позвольте заметить, что вы совершенно не изменились с нашей последней встречи, — произнес он, при этом слегка наклонившись и целуя её руку.

— О, перестань, Лоркан, — с улыбкой ответила бабушка, отмахиваясь. — Прибереги свои весьма лестные комплименты для моих внучек.

Стоило только Альме упомянуть о девушках, как внезапно распахнулись огромные двери зала, где уже был накрыт званый ужин. Из просторной комнаты поспешно вышла Айлин, так стремительно, что глубокое декольте её тёмно-зелёного платья невольно обнажало округлые формы её груди.

Сегодня Айлин превзошла саму себя. Помимо явно откровенного наряда, она надела на себя множество украшений, так что её фигура казалась буквально окутана блеском. Однако, видимо, этого ей было мало, и она решила привлечь ещё больше внимания своим внезапным появлением.

К таким выходкам Канарейка уже привыкла, поэтому не удивилась этой якобы случайности. Но вот младшую сестру ей было действительно жалко — едва чужак успел взглянуть в их сторону, как хитрая Айлин уже привлекла к себе все взгляды собравшихся в холле людей.

— О, вы уже прибыли? Прошу прощения за опоздание! Я так увлеклась накрытием стола, что, по своей девичьей неосмотрительности, совсем позабыла о времени, — произнесла Айлин, совершив глубокий реверанс перед прибывшими гостями.

Названый Лоркан был явно потрясён красотой рыжеволосой девушки. Озадаченно простояв несколько секунд, он, наконец, ответил ей поклоном, а затем, с восторгом, произнёс:

— А вы не только поистине прекрасны, но и столь хозяйственны, как редкая дама в нашем обществе.

Сказанные слова вызвали неожиданный и даже комичный отклик, да ещё и не от той девушки.

Канарейка, наблюдавшая за представлением кузины с самого момента её объяснений о причине опоздания, едва сдерживала смех. Ведь кузина никогда не занималась даже собственным нарядом, а уж о помощи в накрытии стола и речи быть не могло. Услышав же комплимент от блондина по поводу хозяйственности ленивой Айлин, Кана не смогла удержаться и выпустила саркастический смешок.

Теперь будущий наследник развернулся к двум сёстрам. Он, конечно, не знал, кто из них посмел посмеяться над ним, но это уже не волновало его. Ведь теперь, не скрывая восторга, он любовался двумя не менее очаровательными девушками, чем та, что подошла к нему первой.

Домна, приподняв светлые брови, сперва взглянула на дочерей, а затем на чужака, намекая взглядом, что им также следует исполнить реверанс. Девушки, сразу поняв намёк матери, поклонились в приветствии.

— Позвольте представиться, — начала Домна, указывая на себя. — Я — Домна Додсон. За мной мой муж, Гапон. А это наши дочери, — она поочередно указала на девушек. — Младшая — Манижа, ей семнадцать лет, а старшая — Кана...

Именно Каной хотела представить Домна свою дочь, хорошо понимая, что при бабке лучше не называть её полным именем. Альма до сих пор злилась на неё за то, что она осмелилась дать внучке такое имя. К тому же, все, кто хоть раз побывал в государстве Лилин, знали, что за этим именем скрывалось значение проклятой птицы, в честь которой и была названа девушка.