Пепел и Надежда

Глава 1. Последний закат в замке

Солнечный луч, пробившийся сквозь узкое окно лаборатории, коснулся пылинок, кружащих в воздухе как маленькие звезды. Лада следила за ними взглядом, пока перемалывала в ступке корни лунной ромашки. Ее пальцы двигались привычно, почти машинально — за три года замужества с князем Вольгаром она научилась готовить зелья даже во сне. Но сегодня руки дрожали. Возможно, из-за того, что ночью она впервые собрала белену для снотворного, или потому, что за окном, за высокими стенами замка, зеленела первая трава, зовущая к свободе.

Лаборатория пахла привычными ароматами: горькой полынью, сладковатой ромашкой и едва уловимым запахом гнили от старых корней. Стены, выложенные темным камнем, хранили в себе холод веков, а полки, заполненные флаконами с зельями, создавали иллюзию безопасности. Но Лада знала — эта безопасность была такой же хрупкой, как стеклянные сосуды, которые она держала в руках.

Она вздохнула и опустила взгляд на свои руки. Тонкие, изящные пальцы травницы, когда-то бывшие предметом гордости ее матери, теперь были покрыты шрамами. Белые полосы от ожогов напоминали о «уроках послушания», устроенных Вольгаром. Ожог на указательном пальце — за то, что она слишком медленно наливала воду в чашу. Шрам на запястье — за то, что однажды позволила себе улыбнуться служанке. А сегодня... сегодня она снова рискнет.

Лада взяла в руки корешок лунной ромашки и начала медленно, с усилием, растирать его в ступке. Каждое движение давалось с трудом — запястье ныло после вчерашнего наказания. Она вспомнила, как Вольгар, обнаружив ее с книгой травника в руках, схватил ее за руку и выкрутил так, что кости хрустнули. «Чтение — для умных, а ты должна быть послушной», — прошипел он ей в ухо. С тех пор она читала только ночью, когда он крепко спал.

— Ты сегодня медлишь, как старуха, — раздался за спиной ледяной голос.

Лада вздрогнула, едва не уронив ступку. Она не услышала, как открылась дверь. Вольгар всегда умел двигаться бесшумно, как тень, и появляться там, где его не ждешь.

— Простите, князь, — прошептала она, не поворачиваясь. — Я... я стараюсь.

— Стараешься? — Он подошел ближе, и Лада почувствовала, как по спине побежали мурашки. — Ты смотришь в окно, Лада. Ты думаешь, я не вижу, как ты смотришь в окно?

Его пальцы впились в ее запястье, сжимая так, что костяшки пальцев побелели. Боль пронзила руку огненной вспышкой, но Лада сдержала крик. Крики только раззадоривали его.

— Ты думаешь, я не вижу, как ты смотришь на окно? — прошипел он, приближая губы к ее уху. — Если сбежишь — найду. И тогда твои пальцы будут не единственным, что я сломаю.

Его хватка усилилась. Лада почувствовала, как что-то хрустнуло внутри, и мир сузился до этой боли, до его дыхания на шее, до собственного прерывистого дыхания. Перед глазами поплыли черные пятна, но она не позволила себе упасть. Не перед ним.

Когда он наконец отпустил ее руку, Лада медленно опустилась на колени, собирая рассыпавшиеся травы. На ее запястье проступал синяк, но хуже были старые шрамы — белые полосы от ожогов, следы его «уроков послушания». Ожоги, полученные за то, что она слишком медленно наливала воду в чашу, за то, что не так поставила флакон, за то, что однажды позволила себе улыбнуться служанке.

— Закончи зелье, — приказал Вольгар, уже направляясь к двери. — И не смей выходить из этой комнаты, пока я не вернусь.

Дверь закрылась с тихим щелчком. Лада подняла голову и снова посмотрела в окно. За стеклом, за решеткой, за высокими стенами замка зеленела первая трава. Свобода.

Она поднесла к губам посиневшее запястье, пытаясь заглушить боль. И впервые за три года позволила себе улыбнуться. Потому что сегодня ночью она сбежит. Неважно, что он сломает, если найдет. Неважно, что будет. Лучше смерть в лесу, чем жизнь в этом замке.

Лада осторожно собрала последний корешок лунной ромашки и бросила его в ступку. Скоро все закончится. Скоро она будет свободна.

* * *

Полная луна, как глаз ночного змея, смотрела сквозь решетку на Ладу, сидящую за столом. Три часа ночи. Вольгар спал в своей комнате, погруженный в сон снотворным, которое она приготовила из белены. Ее руки, все еще пульсирующие болью от утреннего побоища, теперь двигались с четкостью, отточенной годами работы в лаборатории. Но сегодня она готовила не зелье для него — сегодня она готовила свободу.

Крошечные белые цветы белены лежали в ступке, источая сладковатый запах смерти. Лада знала, что одна лишняя капля — и Вольгар не проснется никогда. Но она добавила ровно столько, сколько нужно, чтобы его сон длился до полудня. Не из жалости — из осторожности. Если он умрет раньше времени, слуги поднимут тревогу раньше, чем она доберется до леса.

Она опустила взгляд на шею, где тяжелое золотое ожерелье, подаренное Вольгаром на свадьбу, впивалось в кожу, оставляя красные следы. Три года оно висело на ней, как наручники, напоминая, что она не жена, а пленница. Лада провела пальцами по холодному металлу, вспомнив, как в день свадьбы Вольгар шепнул: "Ты теперь моя. Навсегда."

Ее пальцы дрогнули, расстегивая застежку. Ожерелье упало на стол с глухим стуком. Она смотрела на него, как на чужую вещь, и впервые за три года почувствовала, как свободно дышится без этого груза.

Лада подошла к окну. В саду, за высокими стенами замка, цвела липа. Она вспомнила, как вчера, проходя мимо, сорвала несколько цветов и спрятала в косу. Тогда Вольгар ударил ее за это — "не смей брать то, что не принадлежит тебе". Но цветы остались. Они лежали сейчас у нее в кармане, пахнущие сладкой свободой.

Она расплела косу и вплела свежие липовые цветы в волосы. Стараясь не думать о том, что через час может быть мертва или, что хуже, поймана и возвращена, Лада собрала маленький узелок: сушеные травы, нож, кусок хлеба и тот самый амулет-вьюн, который когда-то подарила ей мать перед смертью.

"Помни, дочь моя, — шептала мать в последние минуты жизни, — даже самый слабый побег может обвить дуб, если верит в себя."

Глава 2. Следы в пыли

Рассвет окрасил небо в бледно-розовый цвет, когда Лада, спрятавшись под грубым одеялом в кузове телеги, почувствовала, как её амулет-вьюн вдруг стал теплым. Она осторожно выглянула из-под покрова, наблюдая, как первые лучи солнца играют на золотистых прядях возницы — крепкого мужчины средних лет с лицом, изборожденным морщинами от ветра и солнца.

— Спасибо, что взяли меня, — прошептала она, когда он остановил телегу у края леса, чтобы напоить лошадей.

Мужчина, не оборачиваясь, кивнул.

— Я не спрашиваю, от кого ты бежишь, девочка. Но если это князь Вольгар — знай, что его тень длинна. Лучше спрячься поглубже.

Лада кивнула и снова натянула одеяло на голову, когда телега тронулась в путь. Под ней колыхалось сено, источающее сладковатый запах прошлогодней травы. Каждая тряска дороги отдавалась болью в избитом теле, но она терпела. Сквозь щели в досках кузова виднелся проселок, пыльный и унылый. Но чем дальше они ехали, тем чаще между деревьями мелькали просветы леса.

И тогда амулет-вьюн, который она носила на шее с самого детства, вдруг стал горячим. Лада осторожно вытащила его из-под рубахи. Маленький зеленый вьюнок, сплетенный из тонких веточек и застывший в серебряной оправе, пульсировал теплом, как живое сердце. Она прикоснулась к нему пальцами и почувствовала легкое покалывание, будто амулет приветствовал что-то.

— Ты тоже чувствуешь? — прошептала она, вспоминая слова матери: "Амулет будет теплеть, когда ты окажешься рядом с тем, что создано для тебя".

Ветер, пробиравшийся сквозь сено, принес с собой запах хвои и влажной земли. Лада закрыла глаза и вдруг услышала то, чего раньше никогда не замечала: шелест листьев, который звучал как тихий разговор, шепот трав, поющий о чем-то древнем и важном. Это был не просто лес — это был живой организм, дышащий и чувствующий.

Телега внезапно остановилась. Лада замерла, затаив дыхание. Где-то неподалеку звучали голоса.

— ...ищет свою княгиню, — говорил незнакомый голос. — Говорят, она сбежала, колдунья проклятая. Золото обещает тому, кто найдет.

Лада почувствовала, как сердце заколотилось в груди. Это были люди Вольгара. Она осторожно выглянула сквозь щель и увидела двух всадников в серых плащах, стоящих у обочины дороги. Один из них держал в руках лист пергамента с ее портретом.

— Не видел княгиню? — спросил он возницу.

— Какую княгиню? Я везу сено в город, — спокойно ответил мужчина. — Да и зачем мне лезть в княжеские дела?

Всадники переглянулись и, недовольно фыркнув, уехали. Когда их шаги затихли вдали, Лада осмелилась выглянуть. Возница, не оборачиваясь, прошептал:

— Держись крепче, девочка. Через час будем у постоялого двора. Там ты сможешь пересесть на другую телегу.

Лада кивнула, прижимая амулет к груди. Тепло его пульсации стало ее утешением в этом опасном путешествии. Лес звал ее, и она шла навстречу, не зная, что ждет впереди, но зная одно — лучше смерть в лесу, чем жизнь в замке Вольгара.

* * *

Постоялый двор "Под сосновой ветвью" оказался небольшим, но людным местом. Лада, спустившись с телеги, натянула капюшон пониже, стараясь скрыть лицо. Ее сердце бешено колотилось, когда она вошла в зал, наполненный запахами жареного мяса и хлеба.

— Еда для бедной сироты, — прошептала она хозяйке, опустив монету, которую ей дал возница.

Женщина кивнула и подала ей миску похлебки. Лада села в угол, стараясь быть незаметной, но ее внимание привлекли два купца за соседним столом, которые о чем-то оживленно шептались.

— ...и это не первая его жертва, — говорил один, наклоняясь ближе к собеседнику. — Три служанки погибли за то, что улыбнулись ей.

— Княгине? — переспросил второй, наливая себе медовухи.

— Да, той самой, что сбежала. Говорят, она колдунья, но я слышал от одного слуги — она просто смеялась с девками. А он не терпит смеха в своем замке.

Лада почувствовала, как горло сжимается от кома. Три жизни. Три невинные души погибли из-за ее короткой улыбки. Она вспомнила молодую служанку Аленку, которая однажды подарила ей цветок и была наказана. Лада тогда думала, что просто отослали ее в другой замок. Но теперь...

— Он объявил ее похищенной колдуньей, — продолжал первый купец. — Золото обещает тому, кто найдет. Говорят, она сбежала в лес, но леса Зеленобережья... — он понизил голос еще больше, — они не простые. Там живут Плетущие.

Лада замерла. Плетущие. О них рассказывала ее мать в детстве — те, кто умел разговаривать с деревьями, кто знал язык трав. Но Вольгар называл их ведьмами и приказывал уничтожать их деревни.

— А что с ней будет, если поймают? — спросил второй купец.

— Сломает, как всех. Он же князь Вольгар. Тот, кто не терпит смеха и улыбок. Говорят, он даже ожерелье ей надел, чтобы напоминать: ты моя навсегда.

Лада поспешно отвернулась, чтобы не выдать себя слезами. Ее рука непроизвольно потянулась к шее, где раньше висело то самое ожерелье. Но сейчас на ее шее был только амулет-вьюн, теплый и пульсирующий.

Она вспомнила, как вчера вечером бросила ожерелье в ручей. Как золото, символ ее рабства, медленно опускалось на дно, а вода уносила его прочь. И как она впервые за три года рассмеялась громко, без страха.

"Я не колдунья, — подумала она, глядя на свои руки, покрытые шрамами. — Я просто травница. И я найду тех, кто знает язык леса".

Когда купцы ушли, Лада подошла к стойке и спросила у хозяйки:

— Скажите, а есть ли здесь в округе... люди, которые знают лес?

Хозяйка посмотрела на нее с сочувствием:

— Девочка, если тебе нужна помощь, лучше вернись туда, откуда пришла. Леса Зеленобережья не для всех. Но если уж очень надо... иди к реке Светлой, там, где липы растут. Спроси про Марену. Но будь осторожна — князь Вольгар не шутит.

Лада кивнула и, бросив последнюю монету на стол, вышла во двор. Солнце уже клонилось к закату, но она знала — время идти. К реке Светлой. К Марене. К свободе.

Она посмотрела на амулет, который теперь пульсировал еще сильнее, как будто подталкивая ее вперед. И впервые за долгое время Лада почувствовала, что не одна. Лес звал ее, и она шла навстречу.

Глава 3. Волчьи хвосты

Луна спряталась за тучи, оставив лес во власти темноты. Лада шла осторожно, держа в руке нож, который она взяла с собой из замка. Каждый шорох заставлял сердце биться чаще, но она уже не дрожала так, как раньше. Лес, который когда-то казался ей враждебным, теперь обнимал ее, как старый друг. Ветер шептал сквозь ветви, словно предупреждая об опасности, но Лада не могла остановиться. Еще несколько часов — и она достигнет реки Светлой, где, как сказала хозяйка постоялого двора, живет Марена.

Она не услышала их приближения. Трое мужчин выскочили из-за деревьев так неожиданно, что Лада едва успела схватиться за нож. Их лица были скрыты капюшонами, но глаза блестели в темноте, как у голодных волков.

— Стоять! — прохрипел один из них, вытаскивая кинжал. — Что у тебя в узелке, птичка?

Лада попятилась, чувствуя, как амулет-вьюн на шее вдруг стал горячим. Она знала эти травы в узелке лучше, чем собственные руки. И знала, что некоторые из них могут быть опасны.

— Отпустите меня, — сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — У меня нет ничего ценного.

— Посмотрим, — усмехнулся второй, делая шаг вперед.

Когда он схватил ее за руку, Лада резко дернулась, вытаскивая нож. Она не хотела ранить его, но в панике ткнула лезвием в ближайшую цель. Мужчина закричал, отшатываясь, и Лада увидела, как кровь залила его рукав.

Но третий нападавший оказался быстрее. Его кинжал сверкнул в лунном свете, и Лада почувствовала жгучую боль на бедре. Она упала на колени, сжимая рану, из которой уже начинала сочиться странная синеватая жидкость.

— Волчья слеза, — прошептала она, узнавая яд по запаху. — Отравленное лезвие...

И тогда она увидела его — маленькое клеймо на рукояти кинжала: переплетенные корни, символ князя Вольгара. Ее сердце замерло. Он уже ищет ее здесь, в лесу. Он послал своих людей, чтобы вернуть ее обратно.

Лада попыталась подняться, но ноги не слушались. Яд действовал быстро. Она смотрела, как нападавшие переговариваются, собираясь связать ее. Но внезапно один из них замер, прислушиваясь.

— Кто-то идет, — прошептал он.

Все трое исчезли в темноте так же быстро, как появились, оставив Ладу одну на опушке. Сознание начало ускользать, но перед тем, как потерять его окончательно, она успела увидеть приближающуюся фигуру.

* * *

Голоса доносились издалека, как сквозь воду. Лада пыталась открыть глаза, но веки были тяжелыми, как камни. Она чувствовала, как кто-то поднимает ее, как холодный нож разрезает одежду на бедре.

— Доброгост, поторопись! — раздался женский голос. — Если она умрет от волчьей слезы, князь Вольгар будет искать нас всех.

— Я знаю, что делаю, — ответил мужской голос, который показался Ладе знакомым.

Она наконец открыла глаза и увидела над собой лицо молодого человека с грустными глазами и шрамом через бровь. Он был одним из тех, кто служил в замке Вольгара — поваренком, который иногда оставлял ей лишний кусок хлеба.

— Доброгост... — прошептала она, пытаясь сесть.

Он быстро приложил палец к губам, оглядываясь по сторонам.

— Не говори ничего, — прошептал он. — Они сказали, что ты колдунья, что сбежала и колдуешь против князя.

— Я не колдунья, — прошептала Лада. — Я просто травница.

— Все равно, — Доброгост вздохнул. — Он объявил за тебя золото. Эти разбойники — его люди. Они должны были привести тебя обратно.

Лада почувствовала, как страх сжимает горло. Значит, Вольгар не просто ищет ее — он уже послал своих агентов в лес.

— Почему ты мне помогаешь? — спросила она.

Доброгост опустил взгляд, и Лада увидела, как его руки дрожат.

— Прости... — прошептал он, наклоняясь к ней. — Он заставил меня привести тебя обратно. Сказал, что если не вернусь с тобой — убьет мою сестру.

Лада почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Она знала, что Вольгар не шутит. Три служанки погибли из-за ее улыбки — что сделает он с сестрой поваренка?

— Я не могу позволить тебе умереть от волчьей слезы, — продолжал Доброгост, доставая из кармана маленький мешочек. — Возьми это. В нем антидот.

Он бросил мешочек ей на колени и отступил назад.

— Но я должен вернуться к ним. Скажу, что не нашел тебя. Может, это купит мне время...

— Подожди, — прошептала Лада. — Твоя сестра... как ее зовут?

— Аленка, — ответил Доброгост, и в его голосе прозвучала надежда. — Ей двенадцать. Она... она похожа на тебя. Всегда улыбается.

Лада крепче сжала мешочек в руке. Вольгар убил трех служанок за то, что они улыбнулись ей. И теперь держал сестру поваренка за эту же улыбку.

— Я найду ее, — сказала Лада, глядя прямо в глаза Доброгосту. — Когда я найду тех, кто может противостоять Вольгару, я найду и твою сестру.

Доброгост кивнул, и Лада увидела, как в его глазах блеснули слезы. Он развернулся и исчез в темноте, как и те, кто напал на нее.

Оставшись одна, Лада открыла мешочек. Внутри лежали сушеные цветы волчьего хвоста — редкое растение, которое она видела только в старых книгах. Антидот от волчьей слезы. Она знала, что если приготовит его неправильно, яд убьет ее быстрее.

Но у нее не было выбора. Лада собрала последние силы и начала готовить противоядие, вспоминая все, чему ее учила мать. Лес вокруг нее словно замер, наблюдая за ее борьбой. Амулет-вьюн на шее пульсировал в такт ее сердцу, напоминая: она не одна. И где-то там, за рекой Светлой, ждет тот, кто знает язык леса.

Глава 4. Лес, который дышит

Темнота сомкнулась над Ладой, как тяжелый плащ. Боль от раны на бедре пульсировала в такт сердцу, а яд волчьей слезы медленно расползался по венам, унося с собой тепло. Перед тем как сознание окончательно покинуло ее, она почувствовала, как амулет-вьюн на шее вспыхнул жаром, словно маленькое солнце.

И тогда начался сон.

Она стояла в центре огромного дуба, но не внутри, а как будто сама была его частью. Ствол обвивал ее, корни оплетали ноги, а ветви тянулись к небу, неся ее мысли в облака. Внизу, под землей, корни сплетались в причудливый узор — форму сердца с трещиной посередине.

— Ты пахнешь пеплом и надеждой, — прошелестел голос, который звучал одновременно как шелест листьев и как шепот матери.

Лада попыталась ответить, но обнаружила, что ее голос стал частью ветра, ее слезы — росой на листьях, а страх — туманом над рекой.

— Кто ты? — спросила она, но слова превратились в пение птиц.

— Я то, что осталось после пожара. То, что растет сквозь пепел. То, что помнит, как дышать, — ответил голос, и Лада поняла, что это не один голос, а множество — шелест трав, журчание ручья, крик совы в ночи.

Она посмотрела на корни-сердце и увидела, как по трещине медленно стекает капля янтарной смолы. Капля упала на землю и превратилась в маленькое деревце.

— Почему я? — спросила Лада, и ее вопрос стал дождем, полившим новое деревце.

— Потому что ты помнишь, как пахнет свобода, — ответили ей листья, и мир вокруг начал таять, как утренний туман под лучами солнца.

Лада почувствовала, как что-то холодное касается ее лба. Она попыталась открыть глаза, но веки были тяжелыми, как камни. Последнее, что она услышала перед тем, как провалиться в глубокий сон, был шепот:

— Дыши, дочь моя. Лес тебя ждал.

* * *

Когда Лада открыла глаза, первое, что она увидела, был потолок из переплетенных ветвей, сквозь который пробивался солнечный свет. Птицы пели так громко, словно находились прямо у нее над головой. Она лежала на мягкой постели из мха и сухих листьев, а рядом на небольшом очаге тихо булькало зелье.

— Ты наконец проснулась, — раздался мягкий, но твердый голос.

Лада повернула голову и увидела женщину, сидящую у костра. Ее платье было соткано из листьев папоротника, а волосы украшали живые цветы, которые, казалось, распускались прямо на глазах. Женщина была старше Лады лет на двадцать, но в ее глазах читалась мудрость веков.

— Я Марена, — представилась женщина, поднося к губам Лады кружку с дымящимся отваром. — Пей. Это снимет боль.

Лада послушно сделала глоток. Вкус был горьким, но знакомым — ромашка, липовый цвет и что-то еще, что она не могла определить.

— Где я? — спросила она, оглядываясь.

— В доме леса, — ответила Марена, указывая на стены, которые на самом деле были частью огромного дерева. — Ты лежала в коме три дня. Яд волчьей слезы сильнее, чем я думала.

Лада попыталась вспомнить, что произошло. Нападение, Доброгост, мешочек с антидотом... Она опустила взгляд на бедро и увидела, что рана перевязана листьями, пропитанными каким-то зеленым соком.

— Ты спасла меня, — прошептала она.

Марена покачала головой:

— Нет. Ты спасла себя. Твой амулет-вьюн... он сильнее, чем я ожидала. Он боролся с ядом за тебя.

Лада коснулась амулета. Он был теплым, но не таким жарким, как в момент нападения.

— Почему вы мне помогли? — спросила она. — Вы же знаете, что Вольгар объявит вас колдуньями, если узнает.

Марена улыбнулась:

— Я не колдунья. Я просто слушаю лес. И лес шептал мне, что ты идешь. Что ты пахнешь пеплом и надеждой.

Лада замерла. Это были слова из ее сна.

— Вы... вы слышали мой сон?

— Нет, — ответила Марена. — Лес слышал. И он сказал мне, что ты — Древо-Сердце.

В этот момент Лада заметила мальчика, который сидел у входа в дом-дерево и молча рисовал палкой в песке. Ему было лет десять, одет он был в простую рубаху, но взгляд его был не по-детски серьезным.

— Это Ветер, — сказала Марена. — Он не говорит, но видит то, что скрыто от других.

Мальчик поднял на Ладу глаза и указал палкой на песок. Там, среди случайных линий, Лада разглядела рисунок — Древо-Сердце с трещиной посередине. Точно такой же, как в ее сне.

— Что это значит? — спросила она, чувствуя, как сердце бьется быстрее.

Марена посмотрела на рисунок и вздохнула:

— Это значит, что время пришло. Трещина растет, и Древо-Сердце нуждается в защите. А ты, Лада, должна решить — будешь ли ты этой защитой.

Лада посмотрела на Ветра, который молча кивнул, словно подтверждая слова Марены. Она вспомнила слова матери: "Даже самый слабый побег может обвить дуб, если верит в себя."

— Я травница, — прошептала она. — Я не знаю, как защищать Древо...

— Ты уже начала, — перебила ее Марена, указывая на амулет. — Он светится каждый раз, когда ты рядом с тем, что создано для тебя.

Лада посмотрела на амулет и увидела, что он действительно мерцает мягким зеленым светом. Она вспомнила, как впервые позволила себе улыбнуться после трех лет молчания, как смеялась в лесу, не боясь, что кто-то услышит.

— Я... я хочу попробовать, — сказала она, и в ее голосе зазвучала уверенность, которой не было уже давно.

Марена улыбнулась, и в этот момент ветер ворвался в дом-дерево, подняв листья и заставив пламя костра заплясать. Лада почувствовала, как амулет-вьюн на ее шее отвечает на этот порыв ветра, пульсируя в такт с ее сердцем.

Лес приветствовал ее. И впервые за три года Лада почувствовала, что дома.

Глава 5. Дверь из плюща

Утро следующего дня встретило Ладу мягким солнечным светом, пробивающимся сквозь листву. Она проснулась от запаха хвои и чего-то сладкого, что напоминало мед. Марена уже собирала травы у края поляны, а Ветер сидел рядом, рисуя в песке новые узоры.

— Ты готова? — спросила Марена, не оборачиваясь.

Лада кивнула, чувствуя, как амулет-вьюн на ее шее слегка потеплел. Она вспомнила вчерашний разговор о Древе-Сердце и трещине, но не решалась спросить подробнее. Вместо этого она посмотрела на Ветра, который теперь рисовал не дерево, а две фигуры, держащиеся за руки.

— Куда мы идем? — спросила она, поднимаясь.

— Туда, где тебя научат слышать то, что скрыто от других, — ответила Марена, заканчивая собирать последний пучок трав. — Туда, где ты поймешь, что не просто травница, а часть чего-то большего.

Они двинулись в путь. Лес здесь был другим — не темным и пугающим, как в первые часы побега, а живым, дышащим. Лада заметила, как Марена время от времени останавливалась, наклонялась к деревьям и, казалось, что-то шептала им. Ветер шел впереди, иногда указывая пальцем на те или иные растения.

— Вы разговариваете с деревьями? — наконец не выдержала Лада.

Марена улыбнулась, но не обернулась.

— Нет. Я слушаю.

— Но как... как можно слышать деревья?

— Ты слышишь реку? — спросила Марена, указывая на журчащий ручей справа.

— Да, конечно.

— А ветер в листве?

— Да.

— Вот так же и лес говорит. Не словами, а шелестом, дыханием, пульсом корней. Ты уже слышишь его, Лада. Иначе амулет не откликался бы на тебя.

Лада коснулась амулета. Он действительно пульсировал теплом, как живое сердце. Она прислушалась к лесу и вдруг услышала то, чего раньше не замечала: шепот трав, поющий о чем-то древнем и важном, ритмичный стук дятла, который звучал как метроном, и даже тихий гул земли под ногами.

— Я... я чувствую что-то, — прошептала она. — Как будто лес дышит вместе со мной.

Марена остановилась и обернулась.

— Это хорошо. Значит, ты готова.

Они шли еще несколько часов, пока лес не начал меняться. Деревья становились выше, кроны смыкались над головой, создавая полумрак, а между стволами мелькали странные светящиеся точки — то ли светлячки, то ли что-то другое.

— Мы близко, — сказала Марена. — Скоро ты увидишь Дверь.

Сквозь густые заросли перед ними возникла стена, сотканная из живого плюща. Она была высокой, как сторожевая башня, и такой густой, что сквозь нее невозможно было разглядеть, что находится по ту сторону. Плющ переплетался в причудливые узоры — сердца, деревья, лица, которые то появлялись, то исчезали при изменении угла зрения.

— Как мы пройдем? — спросила Лада, прикасаясь к листьям. Они были теплыми, как живые.

— Не мы пройдем, — ответила Марена. — Дверь откроется сама, когда будет готова.

Она подошла к стене и положила ладонь на один из листьев. Тот тут же изменил цвет, засияв золотистым оттенком. Марена что-то прошептала, и в ответ плющ зашелестел, как будто смеясь.

— Она помнит тебя, — улыбнулась Марена.

— А если я не смогу? — прошептала Лада, вспоминая, как Вольгар учил ее, что некоторые двери никогда не откроются для слабых.

— Ты не слабая, — твердо сказала Марена. — Ты Древо-Сердце. Просто прикоснись и попроси.

Лада подошла к стене. Ее сердце бешено колотилось. Она протянула руку и коснулась листа. Он был мягким, как бархат, и пульсировал в такт ее сердцу.

— Пожалуйста, — прошептала она. — Позволь мне пройти.

Лист засиял ярче, и волна света побежала по всей стене. Плющ начал медленно расходиться, открывая проход. Но прежде чем Лада успела сделать шаг, из-за кустов выскочила девушка.

— Марена! Опять нашла потерянную птичку? — крикнула она, и Лада увидела, что ее косички украшены семенами одуванчиков, которые сверкали в лучах солнца.

Девушка подбежала ближе, рассматривая Ладу с любопытством.

— Я Забава, — представилась она, протягивая руку. — А ты, наверное, та самая княгиня, которую ищет Вольгар?

Лада замерла. Она не ожидала, что ее узнают так быстро.

— Я... я не княгиня, — прошептала она. — Я просто Лада.

Забава рассмеялась, и ее смех звучал как колокольчики.

— Все мы просто Лады, пока не поймем, кем мы на самом деле являемся, — сказала она, беря Ладу за руку. — Пошли, я покажу тебе, где здесь растут самые вкусные ягоды. А потом... — она понизила голос до шепота, — я расскажу тебе, как Светозар каждый вечер смотрит на дорогу, по которой ты пришла.

Лада почувствовала, как лицо заливает румянец. Светозар... она вспомнила, как Марена упоминала его вчера вечером, когда говорила о том, что в деревне есть те, кто может помочь Ладе.

— Кто такой Светозар? — спросила она, пытаясь скрыть интерес.

— О, это долгая история, — загадочно улыбнулась Забава. — Но сначала я хочу показать тебе кое-что важное.

Она потянула Ладу за руку, и они прошли сквозь открывшуюся дверь в плюще. За стеной раскинулась деревня, которую Лада не могла даже вообразить. Дома были вросшими в деревья, крыши покрыты живыми цветами, а между ними тянулись мостики из лиан. Люди ходили в одежде из листьев и цветов, а дети играли с бабочками, которые, казалось, подчинялись их движениям.

— Добро пожаловать в Зеленобережье, — сказала Марена, стоя у входа. — Здесь ты найдешь то, что ищешь. Или, может быть, тебя найдут.

Лада посмотрела на амулет-вьюн, который теперь светился мягким зеленым светом. Она не знала, что ждет ее впереди, но впервые за три года она чувствовала, что идет домой.