Пепел Забытых

Книга Вторая: . Сад Умирающих Миров

Глава 1. Пепел Ямы

Рев многоголовой гидры, что звалась толпой, был физическим. Он бил по ушам, лез под ржавый, погнутый шлем, заставлял вибрировать кости. Воздух, густой и тяжелый, как застывающий жир, пах кровью, потом, дешевым элем и страхом. Кислый запах страха был самым сильным — он исходил от песка под ногами, от стен арены, от самого себя.

Каэль не слышал рева. Для него он давно слился в низкий, утробный гул, фон для единственной важной музыки — музыки боя. Скрежет стали о чешую, влажный хруст ломаемой кости, предсмертный визг, обрывающийся бульканьем. Сегодня музыка была особенно хороша.

Его последний противник, трехпалый огр-переросток из Серых Пустошей, был горой грязных мышц, тупости и ярости. Он ревел, размахивая чудовищным тесаком, способным перерубить пополам лошадь. Каэль, тощий и жилистый, казался рядом с ним тростинкой на ветру. Но тростинка была из темной стали.

Он двигался на границе досягаемости огра, позволяя тому рубить воздух и взрывать фонтаны пропитанного кровью песка. Танец. Всегда танец. В нем не было места силе, только расчету, змеиной пластике и холодному азарту, что шептал в крови голосом матери. Человеческая половина его существа просчитывала углы, отмечала слабости. Половина-дроу наслаждалась близостью смерти.

Огр снова взревел, бросаясь в атаку. Ложный выпад влево, и Каэль скользнул вправо, подныривая под занесенную для удара лапищу. Его короткий, зазубренный меч, скорее похожий на увеличенный мясницкий нож, полоснул по сухожилиям под коленом огра. Гора плоти качнулась, теряя равновесие. Музыка боя близилась к крещендо.

Каэль не стал ждать. Оттолкнувшись от бедра гиганта, он в два шага взбежал по его широченной спине, цепляясь за ремни грубой кожаной сбруи. Рев толпы достиг апогея. Они любили такое. Не просто бойню, а бойню с изыском.

Огр слепо замахал руками, пытаясь смахнуть его, как назойливую муху. Но Каэль уже был у цели. Его левая рука впилась в сальные волосы на затылке, отгибая голову гиганта назад. Правая, с зажатым в ней мечом, нашла точку, где массивный позвоночник соединялся с черепом. Он навалился всем своим весом. Раздался тошнотворный хруст, громкий даже на фоне вопящей толпы.

Тело огра обмякло, рухнув на песок с глухим стуком. Тишина, наступившая после, была оглушительнее любого крика. Каэль стоял на трупе поверженного врага, тяжело дыша. Кровь, не его, стекала по рукам, капая с подбородка. Он медленно поднял голову, обводя взглядом трибуны. Тысячи лиц — пьяные, потные, искаженные восторгом. Они выли его имя. Вернее, его кличку. «Полукровка!»

Он сплюнул кровавую слюну на песок.

Тяжелые ворота арены со скрежетом отворились. На арену, брезгливо обходя лужи крови, вышел Лорд-распорядитель Ворсо. Жирный, напомаженный, в шелках цвета гнилой сливы. За ним — два стражника в начищенных до блеска доспехах, которые здесь, в Яме, выглядели нелепо, как бриллианты в выгребной яме.

— Десять лет! — провозгласил Ворсо, и его усиленный магией голос раскатился под сводами арены. — Десять лет назад в эту Яму бросили тощего, испуганного щенка-полукровку! Вы делали на него ставки, смеялись, когда его избивали, и выли от восторга, когда он впервые пролил кровь!

Толпа одобрительно загудела. Каэль стоял неподвижно, сжимая рукоять меча.

— Он пережил сотню боев! Он сражался с орками, с каторжниками, с тварями из сточных каналов и чемпионами из других городов! Он видел, как умирают его сокамерники, его враги и те, кого он почти считал друзьями! И сегодня, в Великой Игре Крови, он остался последним! — Ворсо сделал театральную паузу. — По законам Гелиополя, по воле богов и по моему слову, раб, известный как Полукровка, отныне — свободный человек!

Рев толпы был похож на землетрясение. Они бросали на арену монеты, мелкие безделушки, огрызки еды. Свобода. Слово показалось чужим, безвкусным.

Стражники подошли к Каэлю. Один грубо сорвал с его шеи ржавый рабский ошейник. Другой прижал к его плечу раскаленное клеймо. Боль была знакомой, почти родной. Он не издал ни звука, лишь смотрел, как дымится его кожа. Там, где раньше был знак раба-гладиатора, теперь красовался новый символ — стилизованное изображение расколотого черепа. Клеймо Свободы. Ирония, достойная богов-садистов.

— Ты больше не безымянное отродье, — продолжал Ворсо, с трудом скрывая отвращение. — Ты заслужил имя, которое будут шептать в каждой таверне этого города. Отныне ты не просто Каэль. Ты — Пепел Ямы! Коронованный кровью и грязью!

Пепел Ямы. Звучало как эпитафия.

Ему сунули в руки тяжелый кошель с монетами — его доля от ставок, плата за десять лет жизни в аду. Затем его грубо вытолкали через те же ворота, которыми выносили трупы. Скрежет за спиной отрезал его от единственного мира, который он знал.

Он стоял в грязном переулке за ареной. Свободный. Вонь стояла та же, но к ней примешивался запах печных труб, пряностей и нечистот огромного города. Голова кружилась. Десять лет он видел лишь серый камень камер, красный песок арены и клочок неба сквозь решетку. Теперь перед ним был целый мир. И этот мир был ему так же враждебен, как и огр пять минут назад.

Он сделал несколько шагов, спотыкаясь на брусчатке. Люди шарахались от него, от запаха крови, от клейма на плече, видневшегося сквозь прорехи в одежде, от дикого взгляда, в котором фиалковая искра его проклятого наследия горела ярче обычного.

Он был свободен. Свободен умереть в сточной канаве от ножа грабителя. Свободен упиться до беспамятства и замерзнуть на улице. Свободен... для чего? Отомстить? Кому? Миру? Это было все равно что пытаться вычерпать море ложкой.