Перелётная птица

Часть 1 - Пролог

- Женька, выходи за меня.

Это было не совсем то, о чём я мечтала. Голос Игоря звучал совсем по-другому: - потерянно и отрешённо.

Мужчина, сидящий передо мной, принимая осознанно это решение, вероятно считал, что так будет лучше для него самого.

Мне показалось, что, утонув в своих переживаниях, он совсем не ждал от меня ответа.

Он словно пытался восполнить потерю, вспоминая сейчас тот факт, что мы знали друг друга ещё со второго класса. Что дрались на переменах в начальной школе, гоняли по коридорам, пол которого был покрыт старым паркетом, и списывали вместе задания на экзаменах в девятом классе со шпор, которые я готовила заранее.

Я как-то разбила о его голову длинный градусник для замера температуры воды на уроке химии, мы потом долго не разговаривали друг с другом, мирились, отводя виновато глаза. Но родителей наших вызвали всё равно в школу. И мы с Игорем подпирали стены спинами в длинном коридоре у кабинета директора, ожидая, когда наши совсем ещё молодые предки получат порцию вливаний и поучений о том, как нужно воспитывать детей.

Наш класс какой-то странной энергией интересов был поделён на группы, которые образовались сами по себе. Тусили. Так, сейчас говорят. Ходили в пиццерию пить кока-колу, общались группами на субботниках во дворе, дружили и, конечно же, влюблялись.

Игорь в Дашу.

Я в него.

В меня Антон,

который сейчас, находясь в рейсе, финансово обеспечивает семейство, состоящее из двух сыновей-близнецов и жены. С его Катей мы работаем вместе, и она на год младше всех нас.

Память услужливо листала калейдоскоп прожитых двадцати пяти лет.

Институт и отделение спортфака подготовили меня к работе с детьми на льду. Эта самая работа отнимала всё свободное время. Тренировки и педсоветы, планёрки и соревнования. Перелёты в другие города и ответственность за детей, которые совершенно уже не по-детски смотря выступления соперников, подсчитывали баллы в голове за каждый удачно выполненный элемент.

И вот недавно пришло осознание, того, что пора.

«- Женя? Конечно, в отношениях, молодёжь сейчас не торопится, знаете ли».

Этот разговор мамы с соседкой полоснул по сознанию истиной, что с противоположным полом нет у меня романтики.

Дружба –да.

Женька- она «свой парень в доску».

Но отношения…

Я всегда считала, что романтика — это не про меня. Не потому, что я её не хочу, а потому, что она казалась чем-то далёким и недостижимым. Как будто я, стоя за стеклом, наблюдая за чужими историями, сама всегда остаюсь в стороне. Возможно, я просто не умею быть той, кого можно полюбить как девушку.

А, возможно, просто потому, что уже люблю.

Давно.

И в глубине души теплится надежда. Может, всё ещё впереди? Может, однажды я встречу того, кто разобьёт это стекло и покажет, что отношения, когда любят двое, а не один безответно - это не миф, а реальность, которая ждёт своего часа.

Я перестала носить джинсы и толстовки, стараясь выглядеть более женственно, отрастила волосы ниже плеч, завела, как красивого котёнка, сапожки на каблучках.

И всё равно оставалась только другом для Него. Даже на вечере встреч.

И вот сегодня…

Это было не предложение руки и сердца, а скорее придуманный кем-то ритуал, который нужно было выполнить, чтобы не остаться одному.

Потому что одному сейчас было очень больно.

Потому что умирала надежда. И с этим нужно было жить.

Игорь сидел, сложив руки на стол и смотрел мне в глаза.

Он вспоминал с грустью о былом.

А я отчётливо понимала: это не тот момент, о котором я мечтала всю жизнь. В моей голове мелькали картинки идеального сценария — романтический ужин при свечах, его уверенный взгляд и слова, которые заставили бы сердце биться в волнении.

Но сейчас, передо мной сидел Игорь совсем не тот, которого я знала. С застывшей улыбкой и неуверенностью в голосе, он как будто вытащил запасную фразу из какого-то завалявшегося списка.

Я не знала, что сказать. За столиком в кафе повисло тягостное молчание. Не знала оттого, что догадывалась о причине.

Наша Даша выходила замуж.

По слухам, которые моя маменька очень плавно переносила в наш с отцом быт: - подруга, окончив институт в Китае давно уже уехала в Москву.

Занимая должность экономиста, владеющего двумя языками в представительстве китайской фирмы, она весьма удачно сняла квартиру и сейчас собирается замуж за владельца этой самой квартиры.

Глава 1

- Мы собрались близнецов окрестить.

- Кать, ты ничего не говорила. Когда решили?

- Вот. Говорю....Успеем до твоего девичника и свадьбы. Антон на рейде стоит. Ремонт у них на судне и через два месяца снова в кругосветку.

- Понятно.

Я задумчиво рассматривала кусты рододендрона, наконец-то зацветшего в этом году.

Директору нашему спокойно совсем не живётся: - газоны вокруг учреждения подстрижены, на них эффектно, красивыми островками, набрали цвет тюльпаны. Парк камней кажется чудом, созданным природой. Заведующая хозяйством, эколог по образованию глаз не спускала со своего детища. Идеальная чистота и гармония вокруг. Такое чувство, что по ночам по аллеям не дворник Федотов ходит, а фея летает.

- Красиво. Да?

- А вы церковь уже выбрали?

- В монастырь за город поедем. Поможешь? Крёстный отец, которого Антон выбрал, он, боюсь, не справится с Лёшкой. Илья спокойно всё вытерпит. Да что я тебе говорю, ты и сама знаешь. В монастыре правила строгие, перед крещением поститься нужно и исповедаться. Выучи «Отче наш», это обязательно спрашивать будут.

- В чём исповедоваться?

- Не знаю. Матушка настоятельница мне целый список на руки дала. Жень, помоги. Только ты и справишься. Твой Игорь так и сказал: - «к Жене все вопросы».

- Кать, ну что вы всё так усложняете? В районе железнодорожной слободы восстановили прекрасный храм. Там и батюшка… И его жена вживую поёт всё такое церковное.

- Свекровь и слышать не хочет. Ты же знаешь её. Проще на исповедь сходить и неделю постное есть.

- Ты и так непонятно откуда силы берёшь жить. Катя, когда последний раз взвешивалась? Тебя же медичка предупреждала…

- Ты платье уже выбрала на свадьбу?

Девушка, совсем неожиданно ставшей близкой подругой осознанно переводила разговор, совсем не желая говорить о том, что тает просто на глазах. Ежедневная физическая нагрузка по много часов на льду давала о себе знать. А ещё дома были близнецы: - Алёшенька и Илья и вечно отсутствующий муж.

Мама Кати мне казалась существом неземным. Хорошо, что пребывающем на пенсии. Она всегда поддерживала дочь. На том и держалась эта удивительная семья.

«- Катя, наверное, тоже вот также думала, выходя за Антона, что её любви хватит на двоих».

Эта истина мелькнула вдруг синим крылом пролетающей над нами птицы-счастья и исчезла из сознания.

А может это просто небо сегодня такое ярко-синие. Оно у нас на Дальнем Востоке очень высокое и совсем бескрайнее в любое время года. И я вдруг поняла, что не хочу говорить о своём свадебном наряде, который сейчас везли на подгонку в лучшее ателье большого города. Во всяком случае так утверждала властным голосом моя будущая свекровь.

- Я помогу, честно. Антон не против будет?

- Нет, конечно. Не думай, что он снова накричит в раздражении на Игоря.

- Хорошо.

Присутствие Игоря на крещении подразумевалось, само собой. Как же без него? Ведь мы всегда были вместе в выходные. Из всех нас, мне кажется, он единственный придавал большое значение вере.

Вернее, не совсем он.

Его семья.

Поняла, что, стоя возле входа в учреждение, спрятавшись за ширму собственных душевных переживаний, мы с Катей незримо отгородились в этот момент друг от друга. И разговор, словно ручеек, едва начавшись, тут же потерялся, не находя выхода к дальнейшему взаимопониманию.

Еле слышно о мелочах, о погоде, о делах.

За каждым словом тишина грусти, густая и непроглядная, как туман над осенним лесом.

Я смотрела на Катю и видела, как её глаза скользят мимо, будто ищут что-то. То, что давно потеряла и найти не может.

«- имею ли я право спросить у нее»?

«- о чём»?

«- отдала бы она свои чувства вновь Антону, если бы у неё была возможность вернуть всё обратно. Мужчине, который продолжает любить другую»?

Никто мне не ответил на это, и я осталась один на один со своими мыслями, понимая, что нет реальной инструкции по созданию своего личного счастья.

***

Гравийка петляла между полями, словно змея, вытянувшаяся под лучами майского полуденного солнца. Пыль, поднимаемая редкими проезжающими машинами, медленно оседала на придорожные травы, покрывая их тонким серым налетом. Вдалеке за горизонтом, виднелись силуэты фермерских домов, окруженных редкими деревьями, которые казались островками зелени.

Воздух был наполнен запахами земли и растений, смешанных с легкой горчинкой пыли. Полевые цветы - первоцветы, пробивающиеся сквозь совсем неплотный ковер молодой травы, качались под лёгкими порывами ветра, словно приветствуя редких путников.

Время здесь текло медленно, будто сама природа наслаждалась этим покоем, нарушаемым лишь криками птиц, кружащих над полями в поисках добычи.

Иногда на горизонте появлялись фигуры пастухов, коров и овец, занятых важными своими делами. Они двигались неторопливо, словно сливаясь с этим пейзажем, ставшим их смыслом жизни.

Глава 2

Моё состояние было без сна и видений. Совсем краткое, как мне показалось, и похожее на детский сон - дневной. Этот сон будто дождём смыл тяжесть с души. Даже не смыл. Нет. Однако я будто с другого места стала смотреть на ситуацию в целом. Незримо обрела ту самую свободу, о которой говорила женщина на крыльце монастыря.

«-решительно нам не стоит больше видеться с Игорем, я объясню ему все по телефону, мама поймёт меня, папа поддержит, я верю в это».

«- не видится с ним, пока всё не успокоиться».

Было стыдно в душе, что примеряла кольцо. Носила его, закрепляя другим, более подходящим по размеру.

Стыдно перед всеми на работе.

«- как же хорошо, что не надела его сегодня; считая, что могу покорябать им ребёнка оставила украшение дома».

«- как же хорошо, что раньше времени не переехала жить к жениху».

Эти мысли сновали крейсерами в мозгу, не давая осмыслить, где я сейчас нахожусь.

Смартфон был разряжен, он не реагировал на мои попытки включить его заново. Выйдя из берёзовой рощицы, решила, что телефон побывал вместе со мной в воде. Заметила, что солнце клонилось по моим подсчётам примерно к пяти часам вечера.

Вспоминая то, как нас гонял физрук в институте, готовая к любым физическим нагрузкам, с удовольствием понимала, что приняла весьма правильное решение утром: - надеть удобную спортивную обувь в тон к своей одежде.

«- вся в чёрном, как птица ворон с покрытой головой, сойду за монахиню, может, какая машина подберёт по дороге и подбросит до города».

Счистила грязь с влажной юбки, обтёрла руки, перекинула маленькую сумочку через плечо и грудь. На боку она была совсем неприметной. Потуже сделала перевязку платком на запястье, опасаясь, что ушиб или растяжение начнёт болеть сильнее.

«- итак, вперёд, дорогу я помню, отвлекусь от боли в руке ходьбой».

«- всё будет хорошо».

«- воздух свеж и теплее вроде в разы стало, чем днём было».

Понимая, что это ненадолго ведь майское солнце собирается на покой, — определилась с направлением. Решила вернуться в монастырь, зарядить телефон и вызвать отца на помощь. Он обязательно приедет за мной, не задавая лишних вопросов. Бодрым шагом пыталась обойти болотину по сухому. Однако замочив вновь ноги, в конце концов, освободившись-таки от всей этой грязи, я наконец-то отправилась, искала гравийку.

Безысходность от неразделённой любви осталась в лесу, она продолжала спать, уютно разместившись под тем раскидистым деревом серой березы.

Мысленно я не спешила возвращаться в лес, стараясь забыть о существовании не разделённого чувства. И ничего особого, и странного не замечая вокруг, выйдя из кустов на дорогу, вдруг поняла, что она никогда не чувствовала на своей поверхности груза тяжёлой техники, которая разравнивает её после допустим проливных дождей.

«- вроде и кустов этих не было».

«- я помню, грейдер оставляет по бокам дороги насыпи, а тут всё неровно и будто телега ехала, вот и колея. Не с той стороны я вышла видимо».

Обернувшись вокруг оси, заприметив купол церквушки вдали, вздохнув с облегчением, двинулась на ориентир.

«- все дороги ведут в Рим, не помню кто это сказал. В нашем же случае не Рим, конечно, но как я понимаю, это лучшее решение в данной ситуации».

Подозрения, что иду окружным путём и доберусь я до монастыря, возможно, уже затемно, заставляли спешить. Тело, привыкшее к многочасовым физическим нагрузкам, не бунтовало. Оно входило во вкус, освобождаясь от стресса.

Сквозь облака пробивались последние яркие лучи солнца, окрашивая небо в золотисто багряные оттенки. Шла по-старому, широкому тракту между полей, наслаждаясь одиночеством. Монастырь манил меня своей спокойной аурой, обещая укрытие от суеты мира на несколько часов. А, возможно, и всю ночь.

Не хотелось вопросов и участливых взглядов.

Хотелось пить.

Скоро жажда сожмёт горло так, что дыхание начнёт сбиваться. И тогда уже вряд ли получится идти в заданном темпе. Пришлось, сойдя с дороги, и найти всё ту же речушку. Она подковой стремительно уходила в поле и возвращалась, становясь всё глубже и шире.

Подумав и осторожно согласовав этот момент со своим внутренним миром: - предупредив его что вода, совсем не кипячённая, решила, что всё обойдётся в конце концов.

Став на колени и склонившись в удобном месте, принялась пить из пригоршни, удивляясь тому, какая на вкус вода необыкновенная.

«- ускорюсь, пока никого нет рядом, перейду на спортивный бег, не люблю темноту на незнакомой местности».

Глава 3

Руки неистово, и с силой сжимали поводья, когда бывалые вояки слышали горячительный шёпот дочери генерала Виктора Михайловича Бутенева.

В бреду она сбивчиво шептала что-то, стараясь вырваться из рук лекаря. Рассказывала о том, как бежавшие пленные французы, без разбору стреляли в послушниц и монахинь на берегу речушки близ горящего монастыря.

Она замолкала и тогда, только совсем равнодушный не читал в душе молитву, желая только одного: - довести девушку живой до родной бабки, которая проживала в Москве.

А после она звала Степана, и только когда деревенский, крепостной мальчишка, сидя рядышком на сене, шептал ей о том, что всё у них будет хорошо, девушка забывалась спокойным сном.

Небольшой вооружённый отряд выехал из Можайска, почитай, как день с небольшим назад. Его ход сдерживали едва ползущие по дороге телеги с раненными. Но для того он и был отряд, чтобы сопровождать.

***

Время медлило, и каждый час был испытанием. Это было вчера. Солнце всё выше поднималось, обжигая землю, и все в обозе старались сохранять спокойствие.

Раненые, укрытые под простыми холстами, тихо стонали от боли. Патрульные солдаты, настороженные и усталые, не могли позволить себе расслабиться. Всем до сих пор слышались звуки сражения — глухие разрывы и громкие крики, топот копыт и лязг оружия.

А сегодня поутру, возможно, часа через четыре, как расцвело, вдали, на линии горизонта стали видны кремлёвские купала Первопрестольной.

Оставалось совсем немного.

Это было и хорошо, и плохо.

Ведь линия фронта неумолимо приближалась.

***

Можайский предводитель стал заниматься военными приготовлениями, когда ещё война не началась и француз не перешёл Неман.

Ситуация перед летом 1812 года была не то чтобы странной, она предсказывалась слишком многими. Но в это не верили. К тому времени русские воины уже не раз сталкивались с французскими войсками на европейском театре военных действий. К началу войны Бонапарт подмял под себя всю Европу, однако он оставался быть нашим союзником.

Императорский двор имел полную информацию о возможном нападении. Однако в это мало верилось.

И всё же на основании рескрипта царя – батюшки Александра I, по его личному распоряжению приглашали «в военную службу» на военное время отставных штаб - и обер-офицеров, «имеющих силу и способность продолжать службу и известных в кругу дворянства по доброму их поведению, притом не за порочные поступки отставленных...»

Городничий и земский суд Можайска оповещали всех отставных офицеров, а предводитель дворянства свидетельствовал способности и беспорочное поведение призываемого на службу, обеспечивал его прогонными деньгами во время следования к месту формирования полков.

Вся эта работа ускорилась с приездом в Москву императора Александра I. Он проезжал из Смоленска, где получил известие о ратификации мира турецким султаном, и можайцы с восторгом встречали царя.

В этот день гражданский губернатор Москвы, господин Обресков просил генерала Астафьева, чтобы он при содействии можайского, исправника и городничего поспешил пригласить в Москву благородное дворянство «для совещания и руководствования всеми ополчениями».

Как сейчас всё это пригодно было и необходимо.

И как же многого всё же не хватало.

Француз, сметая всё, шёл на Москву, словно ураган, несущий разрушение. Его армия, огромная из-за наёмной силы, взятой почитай из всей Европы, двигалась с неумолимой решимостью, оставляя за собой пепелища и опустошённые деревни.

Казалось, ничто не сможет остановить его прорыв, ни реки, ни леса, ни сопротивление русских войск. Но чем дальше он углублялся в бескрайние просторы России, тем сильнее ощущалось сопротивление самой земли.

Москва же, словно мираж, манила его, обещая победу и славу.

***

Генерал, не переставая, всматривался в лицо дочери. Будто и не она лежит, свернувшись, укрытая одеялами. И только родинка под правым глазом, крошечная матушкина твердила о том, что его подозрения напрасны.

Рассказ крепостного потряс его. Избалованная мадемуазель Эжения, свет в окне для его матушки, единственная наследница угасающего княжеского рода, выстояла, много дней, прячась под песчаными обрывами местной реки. Без устали, ночью, держась за руку крепостного мальчишки, утопая в дорожной пыли, шла в направлении города.

«- не просил её наказывать и в излишней строгости держать, не просил… несговорчивая монастырская игуменья, она явно не возлюбила с самого начала его девочку».

Ещё при первой встрече настоятельница монастыря с отвращением ко всему мирскому слушала про историю сватовства французского виконта к княжне. Хотя благородством и серьёзными намерениями там и не пахло вовсе. Видать после революции перевелись во Франции аристократы.

Как только узнал виконт, что Наполеон собрал войска у границ все его благие намерения в отношении юной аристократки из Москвы, покрылись дымкой тумана.

Глава 4

Спасибо проведению!

Я выбрала правильную дверь. Её двойные, высокие, немного узкие, серые полотна с рисунком в позолоте стремительно взлетали к потолку, который терялся в вечерних сумерках.

Ручка из бронзы тяжело повернулась.

И вот…

Как оказалось, именно эта дверь, как раз и вела во внутренние господские покои. Странно было, если дочь генерала ломанулась бы в сторону кухни или дворовых построек. Как есть странно. Я просто обязана, должна была помнить, как пройти в свои покои.

Женщина в тёмных одеждах, стоящая одиноко в коридоре, подпирая спиной стену, метнулась тенью и встала как вкопанная, напряжённо смотря мне в глаза.

Отшатнувшись от неожиданности. Однако, вглядываясь в лицо незнакомки, прошептала тихо:

- Я многое не помню, сразу говорю. Работа в монастыре, в строгости и нужде; болезни, - они меня лишили многих воспоминаний. Простите. Но кто вы?

Тихо плача, прикрывая низ лица длинным кончиком тёмного платка, она не решалась обнять меня. Шептала только о том, что господь услышал её молитвы.

- Нянюшка?

Я спросила наугад. Ведь нужно же было что-то говорить. Нужно было стоять на своём хотя бы до того момента, когда я смогу вернуться к своим родителям. Я была уверена, что они примут и не выгонят меня, и вторую Женьку тоже оставят. Сменят адрес, переедут в другой город, уберегая от лишних разговоров. Вот их любви точно хватит на нас двоих.

И поэтому, я просто включала логику, вспоминая из того, что проходила в школе и в институте . Проверяла на пригодность любой возможный расклад.

Кивая головой, в согласии, подтверждая, что она моя няня, женщина безмолвно утирала слёзы.

- Хочу к себе. Мне нужно побыть одной. Но я прошу быть рядом. Можно?

И ей не нужны были больше слова или подтверждения. Любовь нянюшки была всё поглощающей. Казалось, протяни руку и можно было ощутить её чувства.

Женщина не требовала больше слов, не нуждалась она и в доказательствах: - просто готова было принять меня любой. Безмолвный труд по догляду за княжной не испытывал усталости, не кричал от жалоб. Он и трудом-то не был для той, которая любила мадемуазель Эжению как родное дитя.

Так думала я в тот момент про эту женщину. Узнав позднее, что няня - она просто крепостная.

Однако я должна была бояться её. Ведь она сразу могла распознать подмену.

Но нет.

Мы шли коридорам и погружались в старый московский, боярский быт. И мне становилось спокойнее. Потолки, украшенные резьбой, арками устроенные переходы. Здесь, в этой части дома, время казалось остановленным, и каждый наш шаг нарушал его покой, даруя мне возможность прикоснуться к прошлому.

На сундуках, стоящих возле окон и на подоконниках лежали предметы быта, о которых я только читала в исторических романах. Керамика с замысловатыми узорами, медные подносы и силуэты старых ламп: - воспоминания сквозь века.

Картины на стенах.

Здесь не было места суете современного мира.

Я имею в виду того, который я оставила только что за дверью. Про двадцать первый век я уже и не вспоминаю.

В парадной комнате этого дома как раз было всё обставлено на европейский манер. Это было сделано для гостей, ведомо.

Я окрестила их «великолепными палатами», построенными на образец венецианских. Вероятно, по проекту одного из иностранных архитекторов, которые вместе с русскими строителями украшали столицу произведениями церковного и просто житейского зодчеств по приказу Петра I.

А вот в местах, которые были непоказные для гостей, я увидела ту старую, боярскую Москву, которую иногда показывали в фильмах.

Вздохнув, желая уже быстрее дойти; от слабости делая вид, что всё это привычно мне, вспомнила «Отче Наш» и, наверное, что-то произнесла. Потому как нянюшка встрепенулась, и испуганно взяв меня за рукав платья, изумлённо присматриваясь к его ткани, вдруг сказала, что идти нам нужно не так, как обычно.

Путь мы держали в те комнаты, в которых когда-то любила заниматься рукоделием моя матушка.

У них окна всего на всего, на двор и находились «оне на антресольном этаже».

О, как!

- А мои …?

- Её сиятельство княгиня Наталья Васильевна отдала их своей младшей сестре, сироты они обе...

- И что?

- И мадемуазель Барбара…

- Кто?

«-Барби»?

Я в недоумении взирала на остановившуюся женщину.

- Мадемуазель Варвара, оне уже, как заселились давно. И в свет выезжать начали. Их первый сезон. Он очень важен. Партию хорошую ей пророчат, вот и предложения уже поступать начали. Красавица она. Но в Питер дамы собрались - наступления француза боятся, вас вот только ожидали. Всё про Христорождественский женский монастырь в Твери судачили, я слыхала. Будто по пути он.

Я хмуро кивнула в ответ. Женщина ещё хотела что-то сказать, однако мой шёпот остановил её.

Глава 5

Всё остальное было сном или бредом, называйте, как хотите. Их громкие голоса слились для меня в единый фон, и сон стал спасением от действительности, которую не хотела более принимать.

Я лишь прилегла на кровать, возле которой стояла и повернулась ко всем спиной, подтянула к груди колени под одеялом. Мысленно пыталась уловить хотя бы отголосок того мира, который существовал для меня сам по себе, там в далёком будущем.

Каждая клеточка тела стремилась к нему. Иногда звучали голоса мамочки и коллег по работе, детские крики на ледовой арене и музыка из последнего отчётного концерта. И в эти моменты я думала, что всё ещё связана с той далёкой реальностью, но стоило приоткрыть слегка глаза и сфокусироваться на рисунке чужого ковра на стене, созданный моим воображением, то мир будущего рассыпался, как карточный домик.

Я вновь погружалась в ненавистные для меня голоса, которые старательно отторгала для себя. От которых с не мысленной силой бежало моё сознание. И вновь мгновения расплывались, как акварель на бумаге. Любимый мир казался далеким, и совсем недостижимым. В этом состоянии я не искала ответы на вопросы, которые и не задавала себе больше.

Я просто медленно умирала на время, больше не желая жить.

Мои страхи и желания смешались в хаос невозможного.

Каждый осторожный вздох напоминал о том, что реальность чужого мира ждет меня, стоит только прислушаться к его звукам.

Однако я точно знала, как необходимо спрятаться за плотно закрытыми веками. И делала это безостановочно. При этом мне казалось, что я теряю связь с собой, как будто ухожу глубже и дальше в спасительный омут сомнений.

Но даже в этой бездне я находила крошечные искры света: воспоминания, которые согревали душу, образы, наполнявшие сердце надеждой, приходили ненадолго, согревая меня своей любовью. Мешали всему этому высокое жаркое пламя и горевшие дома в Москве, всплывающие чернотой дыма в сознании, и мечущаяся фигурка в горящем доме, ищущая спасения и зовущая на помощь.

И именно это не давало мне должного, такого нужного покоя.

«- стать бы птицей и улететь» …

«- навсегда» …

***

В тот отрезок времени своего существования, совсем не ведая, что творю, я вдруг осознала себя в открытом окне светёлки, сидящей на широком подоконнике, свесившей ноги наружу. Ах эти оголённые ноги!

Как раньше. Никаких юбок в пол.

Ночь.

Ещё секунду назад невидящий взор, был обращён вдаль, ощущение лёгкости и желание улететь было непреодолимо.

Уйти навсегда туда, где жила когда-то и была безмерно счастлива, совершенно не понимая этого.

Уйти.

Невесомый ветер легко касался моей кожи, словно материнские руки нежно убаюкивали в объятиях ночи. Её голос звал. Взгляд скользил; время давно потеряло своё значение. Всё должно было остаться в безвременье.

И только полёт…

Освобождение. Навстречу первым намёкам на рассвет. В объятия слегка светлеющему небу.

Совсем не пугала высота.

Она влекла меня…

- Ты что творишь!

Я чётко знала, что не хочу слышать этот голос, и сделала движение телом.

Только вперёд!

Вон из этой жизни!

Мне необходимо выйти из этого жуткого плена!

Но меня крепко держали не отпуская.

Голос называл меня внученькой и просил простить за всё. Он кричал, зовя всех на помощь.

И меня тащили обратно!

Действительность!

Вот Она!

Кожа на ногах была в синяках и царапинах. Бабуля прилагала неумолимые усилия, удерживая меня, а я кричала в ответ, заходясь рыданиями:

- Только не зовите его! Ненавижу! Он не отец мне! Видеть не хочу! Мой отец- совсем другой человек. Поймите! Другой!!! Он умный и чуткий. Он любит меня и никогда слова грубого не сказал в жизни. Не зовите! А этот - гадкий! Я к мамочке хочу!

Билась в чужих, удерживающих меня руках, а после затихла, смотря почему-то в глаза женщины в тёмном уборе. Она прозрачной была и грустной. Смотрела скорбно, с пониманием, стоя совсем рядом.

- Кто вы?

Исчезла.

- Господи, помоги нам, так вот она, почему ничего не помнит, и исхудала так, сколько дней пролежала молча. Только воду и пила. Что же тогда в монастыре было? Отчего игуменья Евдокия молчала столько месяцев?

Умывали.

Они бесконечно это делали и шептали молитвы.

«- как же достали, холодно же, рубаха вся промокла».

«- помню я всё, разве же вас забудешь»?

Отвела руку няньки, накинула на плечи одеяло. Завернулась. И вновь кровать. Но лежать больше не хотелось. Сидела и смотрела на бабушку. Женщину, которая пусть и косвенно, но дала жизнь моему двойнику в этом мире.

Глава 6

Та ночь сблизила нас.

Было нечто магическое в беседе двух дам, совершенно разного поколения.

Представительницы разных эпох, желая выжить в это сложное время; выжить и спасти людей, которые от нас зависели…, одним словом мы смогли найти общий язык.

Мягкий голос бабушки Софии убаюкивал. Он напоминал мне старинную мелодию, которую надо научиться слушать. Каждое её слово было пропитано жизненным опытом. Она готова была слушать и слышать, боясь потерять дорогого для неё человека. Её внучка – мадемуазель Эжения, не искрилась энергией, как раньше: - переполненная мечтами, сомнениями и переживаниями, она была совершенно непохожей на свою собеседницу, на себя прежнюю. Но именно этим различием и создавалось в нашем диалоге особое очарование.

А примерно через неделю после описанных выше событий. Когда моя надежда оказаться под Можайском окончательно растаяла, как тот туман над рекой, я помогала бабушке отбирать всё самое ценное в доме.

***

Про тайник из крепостных никто не знал.

Мы были вынуждены дождаться, когда приказчик – Назар Лукич с доверенными крепостными отправится по деревням собирать баб да детей малых и готовить их к переездам. Им вменили в обязанности увести скот и отправить подводами собранный к этому времени урожай пшеницы и гречихи.

Картофель в начале августа был ещё не готов к тому, чтобы его изымали из землицы. Но было принято решение: - французу ничего не оставлять. Недозрелые яблоки, картофель, корнеплоды; - одним словом всё, что можно было собрать, нужно было отправить подальше от линии фронта. В деревнях оставались разорённые избы с заколоченными окнами и дверями. Мужики, имеющие силы поднять орудие все давно уже были в ополчении, надеясь на вольные, которые обещал государь-батюшка после того, как закончится война.

Сводки приходили с фронта всё ужаснее. Войско неприятеля лютовало. Раненые солдаты, обессиленные и затравленные, теряли всякую надежду в госпитале. Их глаза, некогда полные блеска, теперь казались бездонными колодцами. Им всё ещё казалось, что взрывы разрывают покой ночи, и тени, отбрасываемые всё пожирающим огнём, непременно лишат их жизни.

Помогая сёстрам милосердия в походных госпиталях -палатках, я с ужасом понимала, что те из служивых раненных, кто не успеет поправиться к началу сентября, обречены сгинуть в огне. Ведь отступая, наши войска оставят их на милость победителям.

Жутко было осознавать это, и я без устали сворачивала стиранные кем-то бинты, марлю и простыни. Слышала стоны и то как монахини из московских церквей и монастырей, не приседая сновали туда и обратно. Ведь мало было прооперировать раненого солдата, надо было за ним ещё и постоянно ухаживать. Нянюшка не отходила от меня помогая. А после мы молча брели по улице в сторону нашего дома. Я слушала её тихие вздохи и разговоры о том, что негоже юной княжне…

И всё же нужно было уезжать...

В бабушку Софи вселился ветер перемен, и это создание было уже не остановить.

Всех, кому она, так или иначе, доверяла, были отосланы в маленькое имение между Владимиром и Муромом. Они обязаны были приготовить его к нашему прибытию. Крепостные, поротые за каждую провинность молодой княгиней Наталией, были счастливы послаблению. Они готовы были готовить имение хоть к прибытию царя-батюшки, лишь бы не слышать истерики супруги генерала.

Лишь бы не видеть холодного взгляда её сестрицы.

- Твой терем, он с секретом, Женечка. Ведь изначально только он и стоял белокаменный. Так рассказывал Фёдор Александрович.

Боясь задавать много вопросов, я задумчиво смотрела на бабулю. Задумчивый вид, он много раз спасал меня. Молчание всегда служило определённым мудрым заслоном, ведь именно в тишине мы находим ответы на наши внутренние терзания.

Так казалось со стороны.

На самом же деле я старательно вникала в ее слова:

- Я имею в виду твоего деда по материнской линии.

Она кивала головой на портрет в простенке.

- После к терему пристроили основное парадное здание, при Петре I. А терем ещё стоял при набегах татар, я думаю. Женщин в его подземельях прятали, да малых детей. После изменили внешний вид. Однако пора.

Она вела меня по лестнице из моих апартаментов, во внутренний двор. А после, нажав на что-то в стене, скользнула в лаз. И снова вниз. Ступени. Воздух становится влажным и тягучим, словно густая завеса.

- Мы так и до реки дойдём.

- Ш-ш. Здесь старинная усыпальница недалеко…

Неосознанно ищу взглядом в темноте притаившихся в углах, тех, кто задыхался в ожидании этого случая, готовый сейчас вырваться на свободу. Страх наполняет каждую клеточку тела, но любопытство и необходимость ведут дальше.

«- не убивать же меня привела сюда бабуля».

И вот мы сносим всё, что считает княгиня нужным. Складываем в каменные саркофаги, стоящие в клетях с низкими потолками. А после узкие входы в хранилища закладываются каменными блоками- кирпичами, и не посвящённому сложно понять, куда он только что спрятал бесценную икону.

Казалось, бабуле уже приходилось это делать, и не раз. И саркофаги эти когда-то устанавливались здесь именно для этих целей.

Глава 7

Не искала.

Это точно.

Однако на лице тётушки Александры всю обратную дорогу я явно читала желание разрешить быстрее создавшуюся ситуацию. Ей точно нужен был совет вдовствующей княгини Софии, и её благородной кузины.

Уставшая Лиза стоически выносила жару и пешую ходьбу. Сколько же в ней весу? Продолжая держать меня за руку, эта двадцатилетняя особа, совсем не жаловалась, боясь, наверное, раздражённого внимания своей матушки. Её рыжие кудряшки, видневшиеся из-под шляпки, совсем прилипли к взмокшему лбу.

- Мечтаю о купании в прохладной воде с капелькой розового масла.

Только шёпот. Он звучит для меня одной. И становится нашим общим секретом. Первым. Но увы не последним.

- Мы успеем это сделать перед обедом, Лиза. Держись.

Мой ответ; а мысли в этот момент о том, что не нужно Игоря Андреевича звать было в гости. Мы и так привлекли в парке внимание прохожих именно благодаря тому, что статная фигура военного замерла возле нас в почтении. Его правильные черты лица и очень достойная внешность в целом – были магнитом для упрямых взглядов дам в ярких одеждах. Их шляпки, украшенные цветами и лентами, призывно, сигнализировали офицерам, готовящимся к отъезду из малой столицы, о том, что их обладательницы настроены романтично и совсем не прочь завязать знакомство.

- Актрисы театра. Его недавно построили у Арбатских ворот. Не разглядывайте их так пристально, княжна.

Нянюшка шептала, поучая нас хорошим манерам. А я слушала Лизу, которая рассказывала о спектакле, на который так хотела попасть. Шла драма Глинки - «Наталья, боярская дочь».

- На это стоит взглянуть, говорят. Действие происходит в России допетровской эпохи. Главная героиня — дочь боярина Матвея Андреева – Наталья. Она живёт по заветам Домостроя, но однажды влюбляется в купеческого сына Алексея, встреченного ею в церкви. Она сбегает из дома и выходит замуж за своего возлюбленного… Представляете! Сбегает. В главной роли француженка. Талантливая и очень красивая.

После Лиза замолкает и виновато смотрит мне в глаза. Волнуясь, она сминает перчатку в месте, где она больше чем нужно. Тканевый мизинчик загибается.

- Простите, княжна, я ни в коем случае не хотела вас обидеть. Это не намёк на ваши чувства к виконту. Простите.

У меня закипал мозг.

«- в доме полный кавардак, парадная комната совсем уже не та. Всё иначе. Мы в гости жениха ожидаем, который вовсе для меня не жених. В театре местном премьеру дают, сюжет которой похож на испытания, что довелось пережить в своё время моему двойнику-мадемуазель Эжении».

Из всего наслоения происходящего мне хотелось только верить в то, что выдать нас с Лизой замуж – это не единственная цель строгой женщины, шефствующей возле нас.

Только это было важно для меня!

Как же намекнуть тётушке, что выдай она меня за подполковника Лопухина сейчас, её Лиза и вовсе тогда в девках засидится. С «сестрицей» моей поработать около полугода нужно. Товарный вид ей придать. Как говорится, с талией определиться, наметить её по возможности слегка.

А для этого нужен мой профессиональный взгляд и мотивация. А в таком браке у меня не будет желания даже жить…

***

Окунувшись в бадью с водой, температура которой была ни на один градус не ниже, чем воздух на улице, ощутив нежный аромат розового масла, я была на вершине блаженства. Откинула голову на валик, свёрнутый из холстины, прикрыла глаза.

Планы роем кружили в голове. В деревню я хотела ехать верхом. Мысленно перебирала гардероб мадемуазель Эжении, ища в нём мужское одеяние, однозначно не желая трястись в экипаже.

Замуж не хотела. Всеми фибрами души противилась этому, понимая, что не смогу разделить постель с замороженным подполковником, желающим новые погоны.

Скучала…

Как ни странно, но не за Игорем.

Одноклассник Антон вспоминался всё чаще. Его резкие слова, сказанные в монастырском дворе, и уверенность в своей правоте. Твёрдый взгляд, закалённый морскими переходами.

Вздыхая и ощущая, что возврата к прошлому нет, ступала босыми ногами по домотканой дорожке. Завернувшись в простыни и зайдя в спальню, увидела наряд, разложенный на кровати.

Когда бабуля успела прикупить эту красоту? Модель, пожалуй, самая романтичная и изысканная из всех когда-либо существовавших. Нежное платье Наташи Ростовой. Дорогущее, сверкающее маленькими каменьями. Я даже думать не хотела какими. В моём кольце на помолвку в будущем, подобный самому скромному из этих, был меньше в разы.

Белый шифон. Практически прозрачный. На подкладке, расшитой по низу подола и рукавчикам-фонарикам нежными фиалками. Соцветия, словно легкие поцелуи девочки -весны, добавляли изысканности и нежности образу. Каждый стежок был не просто украшением…

Он будто податливо соглашался со всем. Разрешая вести себя в танце на балу, разрешая смотреть безучастно в сторону невесты и вершить её судьбу.

«- я только одним этим нарядом говорю всем «да».

Это совсем не входило в мои планы. Задумчиво принесла из гардероба другой наряд. Не обращала внимания на нянюшку и девушку крепостную Алёну, суетливо прибирающую вещи, в которых я была на прогулке.

Глава 8

Всё тётушке было понятно в разговоре за столом. Только она хотела знать, как я ей объясню своё поведение в обществе. Поведение, которое спровоцировало расторжение предстоящего венчания. Ведь только так можно было расценить тот факт, что завтра поутру княжна Бутенева не явится в должное время в церковь.

- Ваша репутация, мадемуазель Эжения, она опять на краю пропасти. Подполковник говорил, что сегодня было дано оглашение о предстоящей свадьбе.

- Мне всего девятнадцать, Александра Фёдоровна. Вся жизнь впереди. Почему я должна её провести с нелюбимым человеком, который женится на мне только из-за того, что ему необходимо содержать заезжую актрису?

- Эжения, вы прежде всего дворянка и не должны уподобятся некоторым личностям, которые, допустим в базарный день судачат возле церкви.

Её голос был строг. Но я ощущала расположение этой женщины, несмотря ни на что. А ещё дивилась мудрости бабушки, которая смогла ужиться, как говорится, с той, которая в былые времена вызывала в ней весьма отрицательные эмоции.

- Я прежде всего не имею права растрачивать имущество, которое ещё наши с вами предки наживали. Хочу знать, чем могу располагать так или иначе. Что досталось мне в наследство от матушки. Хочу знать куда уходит каждая медная монетка из хозяйства, вверенного мне самой судьбой.

- Так-то работа управляющего вашего. Счёт и учёт всего – дело тонкое.

- Вот и хорошо. Как только мы закончим с переездами, я всё возьму в свои руки. Вы же введёте меня в курс всех дел?

- Несомненно. Но хватит ли вам опыта, дорогая?

- А где я возьму его потом, опыт, если не начну уже сейчас мыслить и поступать как хозяйка вверенного мне имущества? Вот так обвенчают меня с нелюбимым, муж спустит всё наследие за долги, нажитые им непосильным трудом во времена холостяцкой жизни. Зато репутация моя не пострадает. Уж не для этого ли её придумали, эту репутацию? Что бы женщины ни перечили таким вот адъютантам генералов?

Бабушка и тётка, переглянувшись, вдруг одновременно вздохнули, поискали взглядом икону, от которой осталось только светлое место на стене. Перекрестились, тем самым отгоняя беду, и сказали, что помогут, ежели чего.

- Только сестру свою Елизавету…

- Она всегда при мне будет. Обещаю. Всё у нас ещё впереди. Как знать, как знать...

После доверительного разговора, который длился ещё две четверти часа, идя в свой «терем» я неосознанно смотрела куда-то вдаль, туда в конец коридора, ожидая, что блеснёт неожиданно лучик, потянет за собой. Своей яркостью ослепит на мгновение. Замрёт дыхание, испугавшись, и я проснусь в своей спальне в двадцать первом веке. Буду слушать разговор на кухне родителей, вдыхая аромат только что сваренного кофе, который так любил отец.

«- что, если жизнь — это не череда случайных событий, а тщательно сплетенный узор, где каждый узелок имеет своё значение»?

Эта удивительная мысль мелькнула и схватила вдруг разум своим острыми коготками. Она продолжала шептать мне:

«- а ведь Александра Фёдоровна, прикрывает нас».

«- вот и письмо решила сама отписать зятю, которого после его нового брака, мягко говоря, недолюбливает».

«- ведь почерк, то явно изменился у мадемуазель Эжении».

«- и в наше имение едет, решительно не поднимая тему о своём доме во Владимире».

Я не знаю, как часто виделась Женя со своей тёткой в прошлом. Сдаётся мне, что вдовствующая княгиня-бабушка, София Антоновна, взяла воспитание внучки исключительно в свои руки.

И всё же, возможно мне это только кажется, но женщина не зря дочь свою привезла и присматривается ко мне. Ведь не в нужде тётушка живёт после гибели супруга в сражениях с турками.

***

А утро следующего дня оно уже было совсем другим. Тревожным и будто все мы уже были в пути.

Так и не решившись ехать верхом, молча надевала дорожное платье, узкие панталоны, юбку и чулки с подвязками, помогая Алёне застёгивать маленькие пуговки.

За завтраком мы все были уже мысленно «на чемоданах», а вернее, - дорожных сундуках.

Сегодня всё казалось иным. Это «всё» напоминало пролог к новому роману. Завтрак прошел в молчании, все мысли были заняты предстоящей дорогой. Я пыталась представить, где мы будем вечером: под звёздным небом, или в уютной гостинице с шёпотом ветра за окном. Но даже эти мысли не могли развеять тревогу, которая накатывала волнами.

«- живя в доме, в центре белокаменной Москвы, я будто смирилась со своим положением, перестала чувствовать себя гостьей в этом мире и вот снова в путь».

Невольно мысленно прислушиваясь, понимала, что все за столом мечтают и думают только о своём. Каждый, как будто желая чего-то большего, ищет свои собственные дороги в этой жизни.

На мгновение меня охватило желание сбежать от реальности и раствориться в неизвестности.

Но в добротный и вместительный экипаж с Елизаветой мы чинно взошли и уселись, несмотря ни на что. Желая уже окончательно отправиться в дорогу, по пути торопили растерявшуюся нянюшку. Кучер, багаж, две лошадки тёмной породы, выносливые на первый взгляд.

Мой взгляд примечал буквально всё. Впереди ещё одна линейка, рассчитанная уже на шесть, а то и восемь пассажиров ожидала наших достойных и благородных дам.

Глава 9

Сложно узнать по одному только силуэту человека, если никогда до этого не видел его в лицо.

Не знал вовсе.

«- узнала, не узнала» …

Из головы не выходил наш краткий разговор с крепостной девушкой -Алёной.

Вспомнились слова бабушки, рассказывающей о своих приключениях в рабочем кабинете сына:

«Вот только как Наталья Васильевна, ещё будучи тогда в девичестве Полонской, об этом узнала, ума не приложу.»

Речь шла о секретной депеше, которую бабушка Софи о пламя свечи задела и еле успела затушить, заслышав шаги сына -генерала. Именно с этого момента начались перипетия в семье Бутеневых.

Или нет, раньше.

Неразумная дочь и внучка в одном лице, чуть не сбежала, желая найти своего жениха в огромном городе на Неве. Найти и тайно обвенчаться с ним. Объяснение этому может служить то, что совсем неопытная и восторженная Женька, привыкшая просто на просто следовать за своими чувствами, совершенно не умела подчинять их разуму.

Она была открыта и совсем неопытна. Боюсь, что жизнь в неволе за монастырскими стенами «сломала» её, подчинив жёстким правилам.

Сейчас же следуя романтике и логическим размышлениям общества начала девятнадцатого века я (а вернее она), «перестрадав роман и разрыв с возлюбленным, сурово осудив свой поступок, испытав унижения и стыд, уйдя в молитву, всем своим духовным обликом стала будто чище» …

Одним словом, настрадалась и раскаялась.

Посвятила себя всю госпиталю в Москве, жертвовала обозы для раненных, можно сказать, что полностью соответствовала возложенной на меня судьбиной роли.

Потому, как должна была осознавать:

«- нет для меня уже любви в человеке, из порядочного общества, мой постыдный поступок, он провёл незримую черту и в жёны меня возьмёт либо вдовец, либо тот, кто возжелал наследия княжны для себя, послушав приказ своего генерала».

«- интересно все так думают»?

Погружаясь ещё глубже в лохань с горячей водой, перед этим бросив в неё горсть лепестков чайной розы, которые насобирала по дороге я нечитаемым взором смотрела на Лизу.

Клубы пара и полумрак. Слышны разговоры в парилке, шипение воды, когда она сталкивается с раскаленными камнями, и легкий треск дров в печи. Удары веника о человеческую плоть.

Эти звуки становятся фоновой музыкой для блуждающих мыслей. Чьи-то руки, сильные и в то же время осторожные принялись массировать мыльную пену на моей голове, проводя по плечам, придавливая в нужных местах.

«- что за бред вьёт гнездо в моём сознании»?

«- Разве же вы не узнали его»? - спросила Алёна.

«- а она, значит, узнала, глазея по сторонам перед самой отправкой обоза».

«- случайно ли рассматривала соседний дом или ждала»?

Логикой и разумом пыталась отделить шелуху от сути. А суть была таковой: - девушка, служанка видит в окне соседнего дома, человека, который сватался к её госпоже год назад, официально ухаживая при этом. Видит. А затем всю дорогу молчит. А это ни много ни мало практически пять дней. У неё были возможности заговорить со мной в гостином доме, допустим. Да где угодно!

Как странно совпали приезды в Москву накануне Бородинского сражения примадонны Питерского театра мадемуазель Филис Андрие, бывшего жениха Эжении – виконта Жан-Ноэля дю Белле и адъютанта батюшки.

Что связывает этих людей?

Отчего-то казалось, что генерал Бутенев не там ожидал подставы, проклиная в мыслях дочь-предательницу.

«- лучше бы на адъютанта своего внимательнее глянул, ведь он имеет доступ ко всему секретному».

«- и всё же, как Наталья, будучи ещё не замужем, проживая в доме своего отца, узнала тайну вдовствующей княгини Софии Антоновны, и что из себя представляет Алёна, такая услужливая и вежливая, умеющая платье прибрать как нужно, оттеснив нянюшку, и за столом услужить, слушая разговоры господ».

«- интересно, а про тайник семейный она тоже знает»?

Повернув осторожно голову, глянула на женщину, которая осторожно натирала меня чем-то медовым. Такая просто сожмёт рукой шею и всё, до свидания родственнички. Но ей доверялось почему-то больше, нежели девушке, приехавшей со мной из Москвы.

А буквально через час, идя аллей к дому, задержалась у цветника. Остановив мгновение, рассматривала, как набираются бутоны, в зарослях герани. Удивляясь этому факту думала о том, как их укрывают на зиму. Фигура Степана мелькнула. Будто почувствовав, что, он перестал спешить по своим очень важным делам и обернулся. И вновь мы могли с ним «говорить» будто без слов. Одними взглядами.

Понимая, что за укутанной в шаль фигуркой госпожи наблюдают все, кому не лень во дворе, основательно поймав взгляд мальчишки, свела брови.

А после поманив его, громко попросила поговорить с садовником и срезать для меня одну розу с ровным стеблем и лично доставить мне её в комнаты. Далее шла, понимая, что на самом деле нет никакого садовника, а есть крепостные, которые работают повсюду, содержа имение в порядке.

Нянюшка, Лиза и ещё целый штат мамок и нянек шли за мной вслед, ожидая распоряжений. Но зайдя в свои комнаты, вживаясь окончательно в роль ожидала капризно розу, отослав всех заниматься своими делами.

Часть 2. Глава 1.

1815 год. Санкт-Петербург.

Мальчонка, наряженный в утеплённое по погоде платье и пальто с металлическим пуговицами, полный беззаботного детства, делал свои уже далеко не первые шаги по устланной солнечными лучами и осенней листвой аллее Летнего сада.

Тёплый осенний ветер приятно щекотал его щёчки, а он изо всех сил старался увернуться от лямок, с помощью которых его сдерживала нянюшка.

Мимо проходили люди, кто-то чинно и достойно, кто-то восторженно оттого, что лихолетье закончилось-таки, а кто просто наслаждался устоявшимся наконец-то миром вокруг.

Дитя искало взгляд представительного мужчины — того, кто, по мнению мальчика, мог бы стать его другом, вечным защитником и просто papa’. Невысокий, среднего возраста, стройный, с бледным лицом и внимательным взглядом, этот мужчина притягивал его как магнит.

Проходя рядом с багряного цвета кустами, мальчик бросил быстрый взгляд в его сторону, надеясь, что их глаза встретятся. Он представил, как этот человек может взять его за руку и провести хотя бы вон к той лошадке, что держит под уздцы военный господин.

Вернувшись наконец-то из Европы, он опирался на трость. После ранения в бедро, молясь всем святым за спасение жизни, именно трости он доверял вершить справедливость в своей судьбе.

Ведь этой проказнице всегда хотелось наказать его, по справедливости. Хотя куда ещё больше наказывать-то?

Вдовец в первом браке, князь Бутенев, оставшись на руках с малюткой сыном, уже перестал тешить себя иллюзиями, что супруга его Наталья Васильевна с сестрой Варварой вернётся-таки из Европы. Сопровождая в свите императрицу Елизавету Алексеевну в Вену после военных действий в России, оставив Сашеньку на нянек, она наконец-то воссоединилась с супругом, прошедшим войну от и до.

Какие же это были шикарные дни, полные смелой любви и мечтаний. Они буквально купались в славе Александра I, дам восторженно встречали русские воины и соотечественники-немцы. Им поклонялась и рукоплескала вся Европа после победы над Францией, над императором Наполеоном.

Но после в семье генерала случился громкий скандал. Роман в посольстве и нежная душа Натали, она не устояла. Умоляя, княгиня просила развода, утверждая, что понесла от молодого красавца поляка. Сгоряча и вовсе не владея собой, она признавалась в ужасающих поступках против его дочери от первого брака.

Утверждала, что никогда не любила Виктора Михайловича, а только терпела его ненавистную страсть в супружеской постели.

Как же дурно совпали все события этой весны. А всё потому, что очень давно, сразу после убийства императора Павла в 1801 году великая княгиня Анна Фёдоровна — супруга цесаревича Константина Павловича, получила разрешение поехать в Кобург к больной матери и навсегда покинула Россию. Уехав, она хотела официально оформить развод и стать свободной. Но получила отказ.

Однако после победы над Наполеоном, она снова сделала безуспешную попытку подступиться к своему победоносному деверю – императору Александру I.

«- слово «развод» нынче не моде».

Князь Виктор Михайлович хмуро смотрел на двух дам, шедших ему навстречу по аллее.

«- неприятные особы».

Решил он вдруг совсем безосновательно. Такие соврут и дорого не возьмут. Пустые душонки.

«- он нелюдимый, женоненавистник – скоро все в свете будут считать именно так».

Ныло сердце. Верно на непогоду, и он всё чаще думал о сыне Сашеньке.

«- если что случится со мной, на кого оставлю дитя, ведь матери он не нужен совсем».

«- родилась у неё с паном Горским дочь, а после сын и забыла она напрочь, про светлый облик нашего Сашеньки, говорят, и веру новую приняла».

«- обвенчалась в католичестве».

Он и сам не понимал, почему такое стало возможным. Как же горько было на душе в тот момент, когда Натали, уезжая, закрыла за собой дверь, оставив в гостиной съёмной квартиры в Вене только тишину.

Он тонул в этой тишине, не в силах постигнуть, как такое могло случиться именно с ним.

После в бесшумной ярости, князь устремится под пули в коротких схватках с врагом, желая лишь одного — преодоления непримиримой пустоты, охватившей его сердце.

Казалось, именно в сражениях он находил спасение от собственных страданий. И вот очередной выстрел заставляет сердце замереть.

Забыв про мать, старшую дочь и сына он, в своём собственном существовании, вдруг стал хрупким и безумно одиноким. Он понимал: именно здесь, в гуще сражений, возможно, кроется ответ на вопрос о том, кто он есть на самом деле.

***

Текст письма от матери - вдовствующей княгини Софии Антоновны, умолял его привезти внука в Первопрестольную.

«- … смири гордыню, Виктор. Ведь сколько времени прошло. Такое время пережили, войну отстояли. В голод и разруху вернулись. Слава господу нашему, стены дома в Москве сохранились. Выгорел весь подчистую. Привези внука, прошу. Дочь твоя - Женечка, уже совсем не та, что помнится тебе. Твоей твёрдой руки не хватает в её воспитании».

Лучше бы он не читал этих строк; образы, наполненные нежностью и счастьем прошлых лет, причиняли лишь боль. Со временем стало нестерпимо горько понимать, что настоящая любовь, которую он потерял, навсегда останется в прошлом, а впереди его ждёт лишь пустота.

Глава 2

Если бы я увидела Василия Львовича на улице, то, наверное, и внимание не обратила на него. Лишённый какого-либо аристократизма, с купеческой харизмой, он мало походил на представителя одного из самого богатейшего семейства в России.

Их было немного таких родов. Я насчитывала около двенадцати, прислушиваясь к рассказам Ольги Васильевны Бельской.

Аристократов же, кто так или иначе распоряжался крестьянскими душами, в стране было пруд пруди. Распоряжался, а после войны еле, еле сводил концы с концами, неся ответственность перед всевышним ещё и за них.

У огромного же семейства Демидовых эти владения исчислялись в тысячах. Это количество людских душ, я имею в виду. А ещё заводами на Урале и огромными производствами всего подряд славилась эта семья.

Пытливые с зеленью глаза и купеческое обрамление подбородка в виде тёмной, остриженной ловко бороды совсем не по моде.

После выхода в отставку он поселился в своем имении в селе Быкова, никольского уезда Нижегородской губернии, и посвятил себя общественным делам уезда.

А ещё сельскому хозяйству.

Мне отчего-то понравилась улыбка этого мужчины, и показалось на минуточку, что он должен носить очки. Василий Львович вроде как прищурился близоруко и немного смущённо. Или то солнце светило нам в спину и мешало ему.

А после новый знакомый этак спокойно произнёс:

- Наслышан я про вас, сударыня Евгения Викторовна.

Он держал продолжительно мою кисть в своих руках, будто совсем это его не волновало. Ведь нас уже представили. Но он был старше и солиднее: - мысли не было считать это неправильным.

Он говорил о том, что все его идеи о вольной жизни для крестьян забирают слишком много времени и он уже не помнит, как делать комплименты девам молодым.

Что вопреки либеральным взглядам молодого императора Александра, я чётко иду в совсем противоположном направлении. Что он теоретик, а я практик. Молодой и совсем ещё не опытный. Что лучше всё рассчитать на бумагах, а после…

- Дались вам сегодня эти французы, господа.

Я растерянно смотрела на наше небольшое сообщество и понимала, что в этот прекрасный зимний день мы весьма гармонично смотримся на аллее. Вновь попала в плен его глаз.

- Моя воля, как хочу, так и распоряжаюсь ею. Что порушили, то пускай и восстанавливают. Не крепостные они чай и не рабы. Пленён: - значит отрабатывай свой кусок хлеба. Что нянчится-то с ними? Или вы можете сделать предположение сударь, гуманное и либеральное, что я должна завоевателя сопроводить под белые рученьки до его дому в Европе, вручив ему выходное пособие?

- Узнаю характер вашего батюшки. Узнаю. А что дом, княжна?

Я слышала в его голосе участие и, наверное, решение оказать деликатно помощь дамам.

- Справились, и вроде как обустроили уже очень многое. Спасибо Елизавете Петровне и её эскизам, она по памяти воссоздавала прежнее убранство многих комнат.

Обернувшись, он глянул на сестрицу мою, которой и дела не было до наших разговоров. Ведь на эту тему говорили нынче все, кому не лень. Вот и мадам Бельская, проживающая у нас и ожидающая окончания своих ремонтов тему восстановления имущества, любила озвучить за завтраком.

- Перекрытия в доме?

- Не выгорели, потому как из монолита их заливали в своё время. А вот лестницы и крыша… Всё заново монтировали, хорошо, что к началу осени успели. И дожди не успели вновь стены превратить в холодные и непригодные для жизни сооружения.

- А что генерал?

Тема для разговора была, мягко говоря, деликатная и я право не знала, что сказать. Ведь так или иначе нужно было говорить про супругу батюшки.

Но голосок Елизаветы вдруг сообщил радостную весть, что ожидаем мы в гости князя Бутенева и что после ранения он вроде как совсем оправился, а потому им с братцем Сашенькой путешествие в санях, наверное, только в радость им.

Вот умела она так всё выкрутить. Будто между струек дождевых проскочить очень ловко и платьице своё скромное не замочить.

И даже самая скандальная история в её устах становилась просто событием.

Однако Лиза сегодня была нетерпелива, она вновь смяла мизинчик перчатки. Её интересовал только один вопрос, о том, как залили каток у нас во дворе и сделали ли удобные сходы к нему и лавку. А еще она хотела небольшой домик для отдыха по типу сараюшки совсем рядом и стол в нём, и возможность сделать глоток тёплой живительной влаги.

Кипяток из самовара, чай и густое смородиновое желе. Как же давно хотелось наступления морозов. Мы обновили ботинки к лезвиям, которые мастер из Тулы сделал по моим чертежам ещё в прошлом году.

- Лиза, не рискуй. Вот здесь, — сапожник усилил поддержку голени, вначале нужно нагреть аккуратно ботинок равномерно, уже и печь специальная готова, «посадить» его на твою ступню, обкатать, центровать лезвие. Работы много.

Она не спрашивала, откуда я всё это знаю. Не требовала объяснений. Просто заходила на «ласточку» раскинув руки, и, мне кажется, счастливее её в этот момент и вовсе никого не было. Широкая юбка из тёплой ткани била крыльями по худеньким ножкам в мужских лосинах. Носочек в коньке тянулся к той точке в невесомости, которая была самой правильной.