Переписать судьбу 2

Глава 1

Тринадцатое января тысяча восьмисотого года выдалось ясным, но промозглым. Мороз был несилён, где-то около нуля. По привычным мне меркам так и вообще, считай, теплынь. Однако пронизывающий северо-западный ветер гнал по просёлкам редкий снег, цеплявшийся за голые ветви и каменные изгороди. Наша карета (а папочка от щедрот своих выделил на нашу доставку в столицу экипаж с Джеком на козлах) скрипела колёсами по подмёрзшей дороге, и каждый толчок отзывался в пассажирках... вернее, в наших филейных частях. И если Джанет старалась делать вид, что не замечает боли в отбитой зад… мягком месте, то я еле слышно материлась, вызывая у старшей сестры недовольство. Она уже устала меня стыдить и потому хмурилась. Ибо на мой резонный ответ, что, «кроме нас двоих этого никто не слышит», твердила: «Это – плохой тон». Но увы… моему афедрону было на тон решительно начхать. К тому же боль порою стреляла уже и в поясницу, а какие муки может причинить это место, я представляла себе слишком хорошо.

Деревушка Фламстед быстро осталась позади, и впереди раскинулись холодные равнины Хартфордшира, где изредка мелькали слегка припорошённые снегом деревья.

За стеклом открылись пасторальные виды: белые поля, местами исчерченные следами овец, копошащихся у копен соломы под надзором пастуха в шерстяном плаще, что, подняв воротник от ветра, прикладывался к бутылке и прятал ту в карман.

М-да… Зимняя дорога вызывала уныние. А чёрные пятна ворон на фоне бледного неба не улучшали моего и без того отвратного настроения.

– Жаль, что мы не взяли никакой книги в экипаж, – вдруг сказала Джанет, зябко кутаясь в шерстяной платок, что предусмотрительно подготовила для нас Хилл. – Можно было бы почитать и не пришлось бы пялиться от скуки на птиц.

– Да уж… – произнесла задумчиво, – этим бы ты, конечно, закрыла мой рот ненадолго. Но, боюсь, я бы всё равно прерывалась, дабы выразить своё «восхищение» качеством поездки.

– Потерпи… зато скоро Лондон… – мечтательно заявила сестра и прищурилась.

Видимо, представила себе его шумные улицы, витрины лавок и, конечно же, встречу с семейством Бёрли. Перед отъездом Фанни все уши нам прожужжала о том, что ждать приглашения не стоит, а нужно самим заявиться в дом к Сомерсетам (где, по словам прислуги, наверняка остановится мистер Джон с другом) на правах хороших знакомых.

Попытки старших сестёр убедить мать, что так не делается в свете, не привели к успеху.

Если вспомнить сюжет, жёстко напоминать о себе всё-таки придётся. Потому как вращаться нам предстоит в разном обществе. Не говоря уже о территории обитания.

Вскоре и Редборн остался далеко позади. Мы сидели молча, каждая – думая о своём. М-да… А книга всё-таки была бы неплохим вариантом скоротать время.

Около полудня остановились в придорожном трактире, чтобы дать отдых лошадям. Здание местного общепита было темноватым, низким, с каменными стенами и обшарпанными ставнями. Не чета «Коту и утке». Мистер Рэстик содержит своё заведение в идеальном порядке. Особенно в последнее время, когда клиентов избыток.

Однако внутри придорожного трактира царила активная жизнь: густой запах пива и поджаренного мяса смешивался с теплом огромного камина-очага и гулом голосов.

Мы устроились за длинным деревянным столом вместе с семейством дяди. Как раз удачно освободилось место недалеко от огня. Тётушка Маргарет вместе с няней занимались детьми, так что дяде Эдварду пришлось довольствоваться нашим с Джанет обществом.

– Лондон встретит уж получше, чем здешняя погода, – сказал он, отпивая эль. – Теплее. Правда, не обещаю, что смогу часто сопровождать вас, но несколько театральных представлений мы точно посетим. В остальных местах, думаю, Маргарет сможет составить вам компанию.

– Я бы хотела сразу по приезде посетить с вами посредника, дядя, – произнесла я, стараясь незаметно помассировать спину.

– Завтра нет… я должен буду проверить контору и склады… а вот в среду… думаю, я смогу составить тебе компанию.

Перед отъездом я уже беседовала с родственником. Он, честно говоря, сильно сомневался в успехе моего предприятия в столице. По его словам, помещение в Мэйфейр мне было не по карману, а открывать что-то подобное в Сити не стоит, ибо основная часть заинтересованных покупателей находится именно в Вест-Энде (западная окраина).

За соседним столом спорили два купца: один в синем камзоле с серебряными пуговицами, другой в поношенном сером дорожном сюртуке. Их голоса перекрывали шум.

– Цены на сахар из Вест-Индии никуда не годятся! – горячился первый. – Да это же грабёж!

– Сами виноваты, что хотите лакомств, – язвительно заметил второй. – Пусть ваши жёны обойдутся без засахаренных фруктов к празднику.

Я, слушая краем уха, сжала руки под столом. Слова «сахар» плюс «цены» звучали для меня как ножом по сердцу: ведь это один из основных ингредиентов для кондитерской. Не считая, конечно, шоколада.

– Может, всё-таки тебе стоит построить своё здание в Хартфордшире, чем пытаться так скоро покорять столицу? – спросил дядя, превратно истолковав мой задумчивый вид.

М-да… сравнить нашу «сельскую местность» и Лондон по возможностям… Это просто…

Даже если начать с населения. Сейчас в столице и окружающем её предместье проживало… тадам-м… больше миллиона человек. Да-да… и это не шутка. Полноценный миллион с гаком.

Всё-таки к этому моменту городу исполнялось без малого два тысячелетия. И с того дня, как его основали римляне в первом веке нашей эры, он только рос. Населён он был, правда, неравномерно. Но и тут виновата история. Вот такой вот выверт.

Место, когда-то известное как Лондиниум, сейчас лишь часть Лондона и называется Сити. Ага… если в переводе, то просто «город». Хоть сёстры Бёрли и кривились, называя его Ист-Эндом (восточной окраиной), на самом деле это денежный центр империи. Тут живут деловые люди (купцы по-нашему) в отличных каменных домах. Правда… немного скученно. Сити когда-то окружала внушительная каменная стена ещё римской постройки, сильно пострадавшая во время норманнского нашествия. Так что в центре «города» было весьма элитно, а вот вокруг остатков стены и располагались основные трущобы.

Глава 2

Кареты свернули на более широкую улицу, где шум постепенно стихал, а вместо простых домов и лавчонок стали попадаться массивные здания с каменными фасадами и строгими линиями. Здесь царила уже иная жизнь – деловая, расчётливая, менее назойливая, но не менее напряжённая.

– Вы пока выгружайтесь, – сказал дядя Эдвард, высунувшись из своего экипажа и указывая рукой на скромный подъезд. – Я сейчас отвезу капитана Рэдклиффа в порт и вернусь. Смит! Помоги дамам! – обратился он уже к вышедшему на лестницу мужчине в чёрном сюртуке и уехал.

Перед нами возвышался трёхэтажный каменный дом, типичный для богатого Сити, но всё же производивший впечатление солидности и надёжности. Его фасад был строг, без излишних украшений: гладкие каменные стены, высокие прямоугольные окна с тяжёлыми ставнями, широкая дверь из тёмного дуба с латунным кольцом. Над дверью висела кованая вывеска с золотыми буквами: Travis & Co. Colonial and Domestic Trade.

Первый этаж занимал магазин – просторный торговый зал, в чьих витринах можно было различить аккуратные пирамиды банок с чаем, бочонки с пряностями, стеклянные сосуды с алкоголем и свёртки сахара. В воздухе витал слабый аромат корицы, табака и сушёных фруктов. Несмотря на позднее время, магазин всё ещё работал. У входа дежурили приказчики – серьёзные молодые люди в жилетах, с записными книжками в руках.

Второй этаж был отведён под контору дяди. В окнах виднелись силуэты писцов, склонившихся над массивными конторками. Скрип пера и шелест бумаг, должно быть, не стихали там ни днём, ни вечером. Иногда с улицы доносился звон колокольчика, когда кто-то входил в контору с бокового входа с очередной сделкой или счётом.

Третий этаж занимали покои семьи. Там жили дядя Эдвард с супругой и детьми. И теперь должны были поселиться мы с Джанет. Дом, несмотря на деловую строгость фасада, внутри хранил уют семейного гнезда.

Когда кареты остановилась, приказчики поспешили помочь дамам выйти. Мы поднялись по каменной лестнице отдельного входа, и тяжёлая дверь с глухим скрипом распахнулась. Внутри нас встретил прохладный, но чистый холл: тёмные панели дуба по стенам, узкий ковёр вдоль пола, лестница с резными перилами, уходящая наверх.

На третьем этаже при входе имелся небольшой зал для ожиданий, где на стенах висели карты колоний и заморских торговых путей, а в углу стоял глобус, тёмный от времени. Всё это словно напоминало: хозяин дома – не просто торговец, а человек, держащий руку на пульсе деловой жизни империи.

Для сестёр Стонтон, привыкших к сельскому поместью, это, наверное, было по-своему величественно и чуждо. Весь этот шум улиц и каменная строгость делового дома, где всё было проникнуто духом торговли, расчёта и порядка, а особенно отсутствие сада, зелени и чистого воздуха заставляло Джанет хмуриться.

Я же огляделась вокруг с блеском в глазах.

– Здесь везде пахнет… корицей, – тихо прошептала Джанет.

– Здесь пахнет делами, – восторженно поправила я сестру.

Не знала, что у дяди можно разжиться какими-то нужными для меня ингредиентами. Ну держитесь, мистер Тревис! Таких скидок на товар вы ещё никому не давали!

Тётушка Маргарет решила лично проводить племянниц до комнат. При этом начищенный до блеска паркет немного скрипел под её ногами.

– Вот здесь, милые, – сказала она, остановившись перед двумя смежными дверями. – Не роскошь загородного поместья, но, смею надеяться, вам будет удобно.

Я получила светлую комнату с окном на улицу. Из-за этого внутри слышался звон колокольчиков, стук копыт и возгласы торговцев, что раздавались в Сити, кажется, круглосуточно. Комната была невелика: узкая кровать с медными шишечками на изголовье, у окна – маленький письменный столик, возле стены – шкаф для платьев. На столике стоял канделябр. Половину другой стены занимал неглубокий камин. Его заботливо затопили, но, видимо, недавно, так как комната ещё не прогрелась и была довольно прохладной. Вслед за мной сюда стали заносить вещи.

Джанет досталась соседняя спальня, чуть просторнее. Окна её выходили во двор, где возвышались склады и сараи. Здесь было тише, и сестра вздохнула с облегчением: она ценила покой. В её комнате, помимо кровати, стоял туалетный столик с зеркалом в тяжёлой раме, небольшой комод и кресло с высокой спинкой, обтянутое тёмным сукном.

Тётя Маргарет распорядилась, чтобы служанка принесла грелки для кроватей и кружки горячего молока с пирогом – январский холод пробирал даже сквозь каменные стены. Видимо, почувствовала, что гостевые спальни ещё толком не прогрелись.

– Мы не можем похвастаться просторными покоями, – заметила она, поправляя на плече шерстяную шаль, – но здесь скоро будет тепло.

Есть мне сейчас вообще не хотелось. Постоянная тряска отбила весь аппетит. Так что, приведя себя в порядок (благодарение Всевышнему, у дяди тоже имелся ватерклозет на жилом этаже) и дождавшись, когда кровать немного согреется, просто вырубилась.

Жизнь в доме подчинялась ритму торговли. С рассветом этажи наполнились шумом: внизу открыли магазин, подъезжали экипажи, звенел колокольчик на двери. На втором этаже постоянно хлопали двери, в холле разносили кипы бумаг и мешки с образцами товаров.

Для нас же утро началось в столовой третьего этажа. Там стоял тяжёлый дубовый стол, застеленный белой скатертью, на котором подали кашу, хлеб, масло, холодную птицу и крепкий чай. Я поначалу дёргалась от шумов снизу, но вскоре привыкла кушать под небольшой гул.

Дяди уже не было дома. К посреднику, или по-нашему – риелтору по поводу помещения под возможную кондитерскую отправимся с ним только завтра, так что мы всем женским составом решили прогуляться.

По идее, Элис никогда прежде не была в столице, так что мне решили её «показать». Учитывая, что в моё время город был старше уже на двести с лишним лет, я с удовольствием согласилась.

Утро в Сити начиналось не с пения птиц, а с гулкого скрипа телег, стука копыт и окриков торговцев. Солнце ещё не поднялось высоко, и над крышами домов висел лёгкий туман, в котором таяли крики:

Глава 3

Маргарет Тревис, видимо, подхватила у Фанни болезнь под названием «не дадим гостям скучать и дня», и на следующий вечер мы оказались приглашены к торговому партнёру дядюшки. Благо жил тот недалеко, и мы решили прогуляться. Тут всего-то расстояние в несколько улиц до пристанища мистера и миссис Блэкторн. Сити… это вообще большая «деревня».

Снаружи их дом мало отличался от десятков других каменных зданий: серый фасад, прямые линии окон, тяжёлая дверь, гулкие ступени. Всё казалось суровым и деловым. Но стоило переступить порог, как перед глазами открылась роскошь – вычурная, почти кричащая.

В гостиной стены были оклеены зелёными обоями с золотым узором, зеркала в тяжёлых резных рамах удваивали пространство, а на каминной полке выстроились фарфоровые фигурки из Китая. Потолок украшала люстра с десятками свечей. Всё здесь словно старалось доказать богатство и вкус хозяев, но скорее выглядело напоказ, чем элегантно.

Сидя в кресле, обитом материалом горчичного оттенка, я приглядывалась к стенам со столь ярким лиственным цветом и никак не могла понять, что меня в нём смущает. Даже почти не прислушивалась к разговорам дам, что развлекали нас в ожидании других гостей.

К обеду же собралась солидная компания, и всех позвали в столовую.

Как-то так получилось, что, начхав на этикет, мужчины расселись за длинным столом ближе к хозяину, и, едва были поданы первые блюда, разговоры сразу пошли о делах.

– Курсы акций Ост-Индской компании вновь колеблются, – сухо заметил мистер Блэкторн, поправляя очки. – Говорят, из-за штормов задержался очередной груз.

– И на сахар это тоже влияет, – подхватил другой коммерсант, – цены растут, а поставки из Вест-Индии не покрывают спрос.

– Всё из-за войны, – вмешался третий. – Пока французы хозяйничают на континенте, торговле не быть спокойной. Корсары лягушатников держат нас в напряжении.

Голоса мужчин звучали ровно, рассудительно, сдержанно – в их тоне не было страсти, только расчёты и цифры. Я, естественно, села поближе к ним и слушала, стараясь запомнить, о чём идёт речь, правда, в основном разговоры были сухими и мало что мне говорили.

Совсем иное происходило на другом конце стола. Женщины, собравшиеся вокруг миссис Блэкторн, оживлённо о чём-то спорили, со вздохами и смехом.

Устав от малопонятных мне обсуждений чьего-то коносамента, решила прислушаться к дамам.

– Ах, вы слышали, что мадемуазель Лидделл явилась на бал в Мэйфейр в платье прошлого сезона? – воскликнула одна из них. – Это было настоящим позором!

– Да, и перо в её причёске было безвкусным, – добавила другая, – все модистки теперь только и говорят об этом.

– Да… девицы из провинции, – с пренебрежением усмехнулась третья, – приезжают в Лондон и воображают, что им достаточно простенького наряда. Они, видно, не понимают, что здесь ценят моду, а не деревенские вкусы.

Эти слова были сказаны с таким холодным превосходством, что у Джанет загорелись щёки. Она наверняка приняла все эти слова на наш с ней счёт.

Я сидела молча и ехидно ухмылялась. Боже, дамы… какие дешёвые наезды… Я уже хотела вставить какую-нибудь колкость, но встретилась взглядом с тётей и заметила её отрицательное движение головой. Тяжело вздохнув, опустила взгляд на тарелку и решила не портить Маргарет отношения с друзьями. Мы-то вскоре должны уехать, если только задуманное мною дело не станет успешным. Но боюсь, даже в случае удачного результата отец, скорее всего, захочет оставить здесь надёжного управляющего и постарается вернуть меня в родные пенаты. Возрастом я ещё не вышла для самостоятельной жизни.

Как ни странно, но уязвлённое самолюбие что-то подтолкнуло в моих мозгах, и я вспомнила, что так смутило меня в этих ярких обоях. «Парижская зелень» – смертельная краска, яркий оттенок которой получался из-за использования в её составе мышьяка.

С одной стороны, требовалось предупредить хозяев о возможных проблемах нахождения в ядовитой комнате, а с другой… кто-то внутри нашёптывал, повторяя все те гадости, что они говорили о нас с сестрой. В конце концов, решила сказать потом тётушке, пусть сама решит, стоит ли спасать партнёров мужа.

Обед завершился десертом: фруктами и жидким шоколадом. Мужчины продолжали обсуждать контракты и корабли, женщины – наряды и слухи. Для нас же этот визит стал первым знакомством с обществом Лондона (хоть и не высшим) и сразу показал, как много нам предстоит выдержать и сколько ещё сделать, чтобы хоть немного соответствовать местным запросам.

Перед сном, я сообщила Маргарет свои подозрения об обоях семейства Блэкторн и, не сдержавшись, предложила ничего им не говорить, женщина немного смутилась и порекомендовала потратить завтрашний день на поход по магазинам. Модистку она уже вызвала, и нам с Джанет пошьют платья для похода в театр, а вот для дома и соседей следует прикупить готовые.

На следующий день за завтраком тётушка поставила мужа перед фактом, что девушкам непременно нужно приобрести новые платья: «хотя бы пару простых, но по-лондонски сшитых, чтобы не выглядеть белыми воронами». Дядя с удовольствием выделил сопровождающего – молодого приказчика Томаса, «честного и надёжного», хоть и слегка смущённого обязанностью вести барышень по улицам столицы.

Карета доставила нас к началу Чипсайда – шумной торговой «артерии» Лондона. Здесь всё кипело жизнью. Неширокая мостовая гудела от звона копыт, шума колёс и выкриков.

С обеих сторон тянулись лавки и магазины. Золотые вывески ювелиров сверкали в зимнем солнце: Mr. Brown, Goldsmith, Harrison & Sons, Jewellers. В витринах лежали ожерелья и кольца, заманчиво переливаясь. Джанет, едва взглянув, ахнула, а я же, взяв сестру под руку, повела в сторону, чтобы не слишком задерживаться у стекла.

Томас, важно приосанившись, объяснял:

– Чипсайд – сердце Сити. Всё, что нужно настоящему лондонцу, можно найти здесь: от галантереи до лучших шляп.

По пути даже встретилась кофейня с зеркалами и кружевными занавесками в окнах. Сквозь стекло были видны дамы с пёстрыми шляпками, оживлённо беседующие за чашкой шоколада. Из дверей тянуло сладковатым ароматом корицы и сигарным дымом.

Глава 4

На следующее утро, когда Лондон ещё только оправлялся от ночной сырости и густого тумана, я в сопровождении дяди Эдварда и его старшего приказчика Найджела отправилась в Сохо. Район этот был известен своими шумными улицами и непрекращающейся торговлей: лавки модных портных соседствовали с известными сапожными мастерскими.

– Смотрите по сторонам, мисс Элис, – тихо заметил Найджел, сидящий рядом в карете. – Даже в Сохо кошелька вмиг лишиться можно, если зазеваться.

Я лишь усмехнулась. Я не Джанет…, и ты по Таиланду или Индии в третьем тысячелетии не путешествовал. Вот где воровство поставлено на поток, и оглянуться не успеешь.

Сама же с любопытством скользила взглядом по фасадам домов: кирпичные стены кое-где обветшали, низкие окна красовались облупившейся краской на рамах, золотые вывески лавочников, над которыми подрагивали фонари, потемнели. Да и запахи смешивались в невообразимый коктейль: табачный дым, смола, пиво и сладковатые пряности.

Нас встретил агент, мистер Хамфрис. Его сопровождал невысокий щеголеватый мужчина в тёмном сюртуке и до блеска начищенных ботинках, он тотчас заулыбался, как только мы сошли.

– Позвольте рекомендовать вам мистера Годдарда, – представили нам молодого человека. – Он специализируется на районе Сохо и имеет весьма солидный список клиентов.

Ага… то есть ещё один посредник, желающий на нас подзаработать…

– Ах, мистер Тревис! Какое удовольствие познакомиться с вами! И разумеется, это честь – служить столь очаровательной молодой даме, – произнёс тот с глубоким поклоном.

– Оставим любезности, мистер Годдард, – сухо отозвался дядя. – Показывайте, что у вас есть.

Первое помещение оказалось в переулке. Низкий дом с двумя окнами, в которых ещё угадывались прежние решётки. Внутри пахло сыростью, потолок был низковат, а через пол пробивался холод. Всё бы ничего… но сырость меня очень напрягла. Я даже прошлась вдоль стен, стараясь рассмотреть наличие плесени.

– Но арендная плата весьма умеренна, – поспешил заметить агент.

Я повторно обвела помещение строгим взглядом.

– Здесь сыро и тесно. Сюда никто не зайдёт ради покупки. Нам нужно место, где человек задержится не только из необходимости, но и ради атмосферы.

Мистер Годдард кашлянул, но улыбку не потерял.

– Разумеется, мисс. У меня есть и другое предложение.

Следующий дом стоял уже на более оживлённой улице. На первом этаже широкое окно, где легко можно было бы устроить витрину, просторный зал, потолки выше. Правда, стены требовали ремонта, и с улицы в помещение доносился непрекращающийся шум – крики торговцев, стук копыт и лязг колёс.

– Сюда хоть людей потянет? – пробормотал неуверенно дядя, окидывая помещение прищуром.

Я задумчиво постучала пальцами по подоконнику, потом обернулась к агенту.

– Это уже лучше, хоть без плесени. Но я хочу, чтобы вы нашли в Сохо что-то нестандартное. На улице, где движение людское не прекращается ни днём, ни вечером. Нам нужно место, которое само по себе будет работать на заведение. И… с окном, достаточно широким для витрины с пирожными и шоколадом.

Годдард даже бровями не повёл, только кивнул и записал что-то в свою книжицу.

– Ваши пожелания будут исполнены, мисс. В скором времени я представлю вам лучшие варианты.

Когда мы вышли снова на шумную улицу, дядя усмехнулся в усы:

– Умеешь ты говорить с этими лисами, Элис. Прямо как я в своё время с оптовыми поставщиками сахара.

– Раз уж открываю кондитерскую, то сделаю её такой, чтобы туда ходили не из жалости к терпящему убытки владельцу, а ради лакомства, – я улыбнулась чуть упрямо.

На следующий день мистер Годдард явился к дому дяди Тревиса ранним утром, правда, уже в одиночестве, словно стремился искупить вчерашнюю неудачу. Словесные реверансы и сияющая улыбка агента не скрывали главного: в Сохо пока подходящего варианта не нашлось.

– Однако, мисс Стонтон, господин Тревис, – произнёс он торжественным тоном, – Лондон обширен, и я позволю себе предложить вам несколько достойных помещений в других районах.

Дядя лишь хмыкнул, поправил цилиндр и жестом велел садиться в экипаж. Я же, напротив, оживилась: агент светился, значит, подобранные варианты должны быть более подходящими. Ну уж точно без плесени. Годдард бесспорно заметил, как я принюхивалась к стенам.

Первым пунктом стал Блумсбери[1]. Улицы здесь были просторнее, дома солиднее, чем в тесном Сити. Фасады, хоть и строгие, выглядели респектабельно. Агент указал на угловое помещение в доме из красного кирпича.

– Тут прежде находилась лавка по продаже книг, – пояснил он. – Просторные окна, а аренда умеренная.

Оглядела зал. Помещение было чистым и просторным. Никакой влажности и в помине не было. Наоборот, сухое и приятное помещение. Даже ремонт не нужен. И свет разливался по помещению щедро, но улица была тихой. Слишком тихой.

– Красиво, но сюда не потянется народ, – задумчиво произнесла я. – Нам нужна живая улица, а не библиотечная тишина.

Далее направились в Холборн[2]. Улица оказалась оживлённой: кареты, телеги, толпы пешеходов. На одном перекрёстке торговцы выкрикивали цены на яблоки и чулки, чуть дальше слышались голоса газетчиков.

Помещение, которое предложил агент, находилось в длинном доме с узкой витриной. Внутри пахло древесиной, а в углу находилась лестница на второй этаж, где агент предлагал устроить контору.

– Холборн славится движением, – уверял Годдард. – Здесь мимо проходят сотни людей ежедневно.

– Проходят, да не задерживаются, – возразил дядя. – А Элис нужны покупатели.

Я задумчиво посмотрела в окно на шумную улицу. В принципе неплохо для начала. Да, не Сохо, что граничит с Мэйфейр, но рядом. С одной стороны. С другой… слишком близко к бедным кварталам. Хотя это ещё не Уайтчепел, район трущоб и отребья. Тот находится с другой стороны Сити. Но тоже хорошего мало.

– Может быть, но здесь слишком тесно, – озвучила я совсем не то, о чём беспокоилась.

Глава 5

Тем временем Джанет отошла к окну, откуда виднелись огни улиц, и задумчиво смотрела вниз, на суету карет. Взгляд её был далёк от блеска антрактных улыбок. Чтобы не оставлять её одну, я встала рядом, предоставив тётушке «удовольствие» общаться с молодым человеком.

Вскоре к нам подошла молодая дама в ярко-алой накидке – миссис Кавендиш, известная своими сплетнями (это мы узнали от «милых» старушек по соседству, пока женщина направлялась к нам). Она смерила наши платья внимательным взором. И, совершенно не заботясь тем, что мы не представлены, заявила:

– О, вы заказали наряды у миссис Пирсон? Я сразу узнала складку на рукаве. Ах, она шьёт восхитительно, хотя и не всегда держит сроки…

И словно между прочим, добавила:

– Интересно будет увидеть, как молодые барышни из провинции обоснуются в Лондоне. Здесь ведь… нужны покровители.

Не поняла, у нас на лбу, что ли, написано, что мы из деревни? Выглядим так точно получше некоторых сегодняшних зрительниц. Так что я ответила с лёгкой улыбкой:

– В Лондоне, насколько понимаю, нужны лишь деньги... и допуск в общество… Остальное приложится.

Миссис Кавендиш чуть прищурилась, а тётушка, подошедшая в этот момент, едва заметно сжала мою руку. Не хватало ещё устроить склоку в общественном месте.

Вскоре оркестр возвестил о скором продолжении представления. Публика потянулась к своим местам. Я заметила, что несколько мужчин бросили на нас заинтересованные взоры, что-то выспрашивая у мистера Фитцмориса.

Сестра неожиданно остановилась и проводила взглядом знакомый силуэт – стройную фигуру в бледно-жёлтом платье.

«Кто это, интересно, – подумала я, – что Джанет уставилась на неё с таким видом».

Сестра уже хотела окликнуть даму, но та, словно почувствовав её взгляд, резко отвернулась и, будто спеша, растворилась в потоке гостей, направлявшихся к противоположному ряду лож.

– Что-то случилось? – тихо спросила я, заметив, как Джанет замерла.

– Мне показалось, я видела мисс Бёрли… Но, возможно, ошиблась.

– Или она не захотела, чтобы ты увидела сегодня её брата? – с сожалением предположила я.

Джанет невольно усмехнулась.

– Вполне возможно. В Лондоне, говорят, много красивых девушек с хорошим приданым.

Больше стоять в фойе мы не могли и под присмотром тётушки направились в ложу.

Зал постепенно затих, зазвучала увертюра. Но Джанет больше не слушала музыку, она задумчиво смотрела куда-то вдаль. И не обращала внимания на направленные на неё заинтересованные взгляды молодых мужчин.

Когда занавес опустился после второго акта, лакей с золотыми галунами постучал в дверь ложи и подал на подносе визитки.

– От месье Деверо, сударыня. И вот ещё – от миссис Годвин, приглашение на музыкальный вечер.

Тётушка восхищённо вздохнула, аккуратно перевернув карточки.

– Смотри, Джанет! Вас приглашают! Вот и первые светские визиты!

Теперь я понимаю, почему дядя предпочёл отправить нас одних. Получалось, тут были две аристократки в сопровождении «дуэньи». Если бы появился мистер Тревис…, то оказалось бы, что в театр пришёл богатый… но торговец с женой и племянницами. И никакого прорыва в столичный свет бы не получилось.

Видимо, заметив немного потухший взгляд Джанет, родственники решили дать ей возможность встретиться с её сердечной привязанностью.

Сестра кивнула рассеянно. Её взгляд снова скользнул по залу, но бледно-жёлтое платье так и не мелькнуло больше ни разу.

Наша карета катилась по вечернему Лондону, скользя между тускло освещёнными витринами и редкими прохожими, торопящимися домой. После театра город казался другим: притихшим, чуть усталым, будто сам смаковал только что увиденное представление. Влажный туман стелился по мостовой, фонари отражались в подмерзающих лужах, и пар от дыхания лошадей смешивался с запахом угля.

Тётушка Маргарет сидела напротив нас, прижимая к груди веер, и не скрывала восторга:

– Ах, какое представление! Какие актёры! И публика – самое лучшее общество столицы. А эти визитки! – Она почти торжественно развернула ленту, перевязанную вокруг пухлой стопочки. – Месье Деверо, миссис Годвин, даже миссис Уэскотт! Джанет, дорогая, это просто великолепно!

Я наклонилась вперёд и ехидно уточнила:

– Что вы такого наговорили этому Фитцморису? Мы получили больше десятка приглашений! – Я повернулась к сестре. – И на музыкальный вечер, и на чай у миссис Деверо, и на суаре у какого-то господина из парламента! Это даже не начало сезона!

Но Джанет слушала вполуха. Она рассеянно глядела в мутное окно, за которым мелькали силуэты домов. Мысли её, скорее всего, вернулись к призраку мисс Бёрли.

– Джанет? – мягко коснулась её руки тётушка. – Ты устала, милочка?

– Немного, – ответила та, улыбнувшись. – Просто... слишком много впечатлений за один вечер.

– Ах, это пройдёт, – ободряюще махнула веером миссис Тревис. – Лондон сначала утомляет, потом увлекает, а затем уже не отпускает.

Когда мы вошли в дом, на третьем этаже ещё горел свет в кабинете дяди. Сквозь приоткрытую дверь виднелись стопки бумаг, перья, чернильницы и полусгоревшие свечи. Эдвард Тревис, как всегда, был за своим столом – сосредоточенный, деловой, будто весь остальной мир его не касался.

За поздним ужином обсуждение вновь вернулось к визиткам. Тётя, сияя, читала вслух каждую и делала пометки, а Джанет, помешивая ложкой чай, лишь изредка вставляла замечания.

– Я думаю, – сказала наконец тётушка, – что начать стоит с музыкального вечера у миссис Годвин. Там всегда собираются приличные люди. И, Джанет, милая, тебе стоит выбрать платье поярче – в прошлый раз ты выглядела чересчур скромно.

– Конечно, тётушка, – ответила сестра спокойно. – Как скажете. – Она улыбнулась, но взгляд её всё равно оставался где-то далеко.

Вечер у миссис Годвин, куда мы отправились на следующий же день, был именно таким, как о нём рассказывали: блестящим, многолюдным и почти удушающим от запаха духов и свечного воска. В гостиной, обтянутой голубым дамаском, толпились дамы в шелках и атласах, кавалеры в белоснежных жабо, а слуги бесшумно скользили между креслами, подливая в бокалы вино и шампанское.

Глава 6

Карета остановилась с глухим скрипом. Видимо, тормозить на влажной мостовой было трудно. На улице уже стемнело; дождь превратился в вязкую морось, лошади храпели и били копытами по мокрым булыжникам. Из экипажа выбрался мужчина. Капли скатывались по его шляпе, а на плечах виднелись следы дорожной грязи – скорее всего, путь был нелёгким.

К нему из раскрывшейся двери дома поспешил слуга. В одной руке он сжимал раскрытый зонт, а в высоко поднятой другой – горящий фонарь. Перед тем как зонт окончательно скрыл его, мужчина поднял голову и улыбнулся, заметив меня в окне.

– Это он! – обернулась я к родне. – Отец приехал!

Подгоняемая странным, труднообъяснимым чувством, даже не накинув шали, я поспешила к небольшому холлу, что венчал длинную лестницу.

– Папа! – И я зачем-то бросилась навстречу мистеру Стонтону, как только тот закончил подниматься. А он, едва успев снять перчатки, заключил меня в объятия.

Хм… и что это было? Мне далеко не шестнадцать… да и… ну, в общем, пока жила в поместье, отцом я его особо не ощущала. А тут…

– Ну вот, дитя моё, – пробормотал Эдмунд Стонтон, прижимая меня к себе. – Наконец-то ты оттаяла. А то постоянно смотрела как на чужого… А где же Джанет?

Хм… видимо, младшая при всей своей безбашенности была любима отцом. Хоть он постоянно и подшучивал над её глупостью. И, как любой ребёнок, ластилась к родителям, требуя проявления любви не только в материальном плане.

– Здесь, – откликнулась сестра, подходя и сдержанно, но с искренней улыбкой целуя отца в щёку. – Мы уже волновались.

Окружив Эдмунда с двух сторон и взяв его под руки, мы поспешили в гостиную, где тепло камина постепенно сняло дорожную сырость, которой так и веяло от пальто мужчины.

Тётушка распорядилась подать горячего чаю, а дядя, лишь кивнув зятю, отодвинулся, чтобы подоспевший слуга помог снять влажную верхнюю одежду гостя.

– Эдвард, – произнёс отец, обратившись к шурину, – вы уж простите, что задержался в дороге. Из-за этого вы вынуждены были ждать меня и лишились привычного отдыха.

– Глупости, мой дорогой, – махнул рукой мистер Тревис. – Не оставлять же девочек в одиночестве. Правда, чай, жаркое, и даже немного бренди, если дорога была уж очень промозглой, давно ждут вас в вашей комнате, и всё это теперь требуется разогревать.

Отец усмехнулся, но в глазах его промелькнула странная тень.

– Ах, Эдвард… Спешил как мог… Я-то был уверен, что моя Элис уже обживается в новой кондитерской, – сказал он, сжимая чашку в руках, которую передала ему тётушка. – Представь моё удивление при получении письма.

Ну конечно… судя по его ехидному взгляду, он долго читал моё послание и смаковал подробности. Ведь ещё в Хартфордшире он постоянно пенял мне, что без мужской руки рядом я не справлюсь. И вот – реальное подтверждение его слов.

– Ну что ты, – мягко ответил дядюшка. – Она очень хорошо держится. Элис поразительно умна… и напоминает мою тётушку, мир её памяти… – с тёплой, но грустной улыбкой добавил он, перекрестившись. – Была бы мужчиной… так и состояние составила бы быстро. Впрочем… это её и тяготит…

– Да, – печально улыбнулся отец, взглянув на меня. – Она в последнее время проявляет сильное вольнодумство...

Я ничуть не смутилась подобных разговоров и ответила уверенно:

– Если бы не этот мужской шовинизм... я бы уже учила персонал и готовилась к открытию.

– Шовинизм? – удивился Эдмунд, подняв брови. – Боже, Элис… откуда ты знаешь подобные выражения? – И, переглянувшись с дядей, громко рассмеялся.

Впрочем, хозяин дома его тут же поддержал. И даже тётя улыбалась.

Только Джанет сидела чуть в стороне, задумчиво глядя на пламя камина. В её взгляде сквозила тоска: то ли соскучилась по дому... то ли думала о том, что семейство Бёрли нас упорно игнорировало. И это пренебрежение реально раздражало.

Следующее утро выдалось серым и тяжёлым. Низкое небо нависало над крышами, а дым из множества труб смешивался с влажным воздухом, создавая густую пелену, через которую едва пробивался тусклый зимний свет. На улице стучали копыта лошадей, торговки зазывали купить булочки или каштаны, а над Сити витал привычный аромат угля, сырости и важных дел.

В столовой дядюшки Тревиса стоял аромат кофе и свежеиспечённого хлеба. На столе лежали документы по недвижимости и разложенная карта районов города: Сохо, Блумсбери, Ковент-Гарден. Я ещё раз на всякий случай сосредоточенно изучала заметки агента, а рядом дядя перекладывал листы с видом человека, который привык иметь дело с договорами и цифрами.

– Вот, – произнёс он, глядя на мистера Стонтона и постукивая пером по полям документа, – всё уже готово для твоей подписи. Правда, владелец требует оплату за полгода вперёд и залог. Условия, конечно, не лучшие, но для начала...

– Ни в коем случае, – перебил его отец.

Было непривычно видеть его в сюртуке в такое время дня, но он этим создавал деловой настрой.

– Любой документ, связанный с арендой, должен быть проверен сначала нотариусом.

Мистер Тревис улыбнулся, но не возражал.

– Вы уж простите, сэр Стонтон… – добавив ехидства в голос, заметил дядя, – но в Лондоне всё решают быстрее, чем в Хартфордшире. Тут и почесаться не успеешь, как лавку займёт кто-то расторопнее.

– Я понимаю, – спокойно ответил отец, – но торопиться – не значит терять рассудок. Мы не в карточный домик играем. Элис, дитя моё, я ведь вижу, как ты воодушевлена этим делом. – Он повернулся ко мне. – Но, сначала всё нужно взвесить. Бумаги, подписи, печати...

– Именно это я и предлагаю, – тихо произнесла, оторвав взгляд от документов. – Мы не станем подписывать ничего, пока не будем уверены.

Джанет, сидевшая у окна, наблюдала за нами с едва заметной улыбкой, но не вмешивалась.

– Можно отправить документы твоему дяде Арчибальду в Харпенден, – добавил отец после короткой паузы. – Или… как вариант, можно вызвать его сюда. Пусть он всё проверит прямо на месте, составит копии и удостоверит подписи.

Глава 7

Через несколько дней ранним утром, когда над крышами Лондона ещё стоял густой влажный туман, карета, покрытая дорожной грязью, остановилась у дома Тревисов. Из неё в сопровождении клубов пара выбрался дядя Арчибальд Милрен и, осмотревшись, поднял голову, безошибочно найдя нас взглядом. Естественно, дом шурина он и так прекрасно знал, да и экипаж Стонтонов, отправленный за ним с письмом, не мог его привезти в какое-то другое место.

– Надеюсь, я не слишком опоздал, – произнёс мистер Милрен через несколько минут, оглядывая столовую, где всё большое семейство расположилось за завтраком. – Я даже Фанни твоё письмо, Эдмунд, поручил передать только после своего отъезда.

– Дорогой Арчибальд! – воскликнул мистер Стонтон, поднимаясь из-за стола. – Вы как всегда безукоризненны, даже когда опаздываете.

– Время – деньги, – отозвался мужчина, снимая перчатки, чтобы пожать руку зятю. – Так, кажется, заявила нам твоя младшая дочурка, когда я готовил для неё первый контракт на открытие дела в нашей глубинке.

Мы с сестрой тоже подошли к дяде, чтобы запечатлеть на его щеке родственный поцелуй.

Я же с улыбкой добавила:

– Дядюшка Арчибальд, вы навсегда для меня останетесь образцом юриста.

– И слава богу, дитя моё, – ответил он. – Изменчивость хороша для моды, но губительна для нас.

После завтрака, когда чай и закуски остались позади, разговор перешёл к делу. На столе лежали документы – аккуратно разложенные листы, пахнущие чернилами и сургучом.

Арчибальд надел очки, вчитался и спросил, не глядя на родню:

– Кто составлял эти бумаги?

– Нотариус мистера Хартвелла, – ответил мистер Стонтон. – Говорит, что условия стандартные.

– Стандартные для кого? Для арендатора или для домовладельца? – буркнул дядя и начал просматривать страницы, бормоча себе под нос. – Хм. Депозит – трёхмесячная стоимость. Предоплата – за полгода. Без права расторжения в течение первого года. Ах, какие милые люди! Я просто в восторге!

Тётушка вздохнула:

– Но ведь так положено…

– Так положено тем, кто не умеет читать между строк, – отрезал Арчибальд. – Нет, я добьюсь лучших условий. Как минимум снизим предоплату до трёх месяцев и залог – до одного. Пусть ещё спасибо скажут, что дают аренду уважаемой семье, а не лавочникам с Уайтчепела.

– Лавочников? – резко перебила я. – Так ведь мы и открываем… по сути, лавку.

Дядя Арчибальд прищурился, но в уголках его рта мелькнула тень улыбки:

– Вы – исключение. Лавку откроете, а выглядеть будете как владелица ювелирного салона. Это многое меняет.

Мистер Стонтон, довольный, хлопнул ладонью по столу:

– Знал, что на тебя можно положиться!

– Конечно можно, – сухо сказал Арчибальд, сворачивая бумаги. – Но впредь никаких подписей без моего ведома. В Лондоне проходимец на проходимце.

Он поднялся, застегнул сюртук и добавил чуть мягче:

– И всё же я горжусь тобой, племянница. Не каждая молодая леди рискнёт начать дело в столице. Когда закончу с бумагами, то сам поеду с вами к поверенному. Пусть не думает, что сумеет заморочить вам голову.

Отец переглянулся с дядей Тревисом и, улыбнувшись, шепнул мне:

– Вот теперь я уверен, что лавка у тебя точно будет.

– И не просто лавка, – ответила я, – а лучшая в Лондоне.

До самого вечера Арчибальд Милрен пропадал в конторе дяди Эдварда. Он даже не поднялся на обед, так что слугам пришлось спускать ему еду на второй этаж. Но главное – к вечеру у него было всё готово. Это сообщила мне тётушка, заглянув перед сном.

На следующий день серое январское лондонское утро обещало дождь. Улицы блестели от подмороженной измороси, лошади фыркали, гремя копытами по булыжнику. Карета Стонтонов остановилась у каменного дома с малоприметной вывеской поверенного.

– Вот мы и на месте, – произнёс мистер Тревис, оглядывая нашу внушительную компанию. – Приготовься, милая, сейчас решится твой вопрос.

– А мне придётся только молчать с умным видом? – уточнила я, старательно сдерживая ухмылку. – Или сделать вид хотя бы недовольный?

– Конечно недовольный, – сухо ответил дядя Арчибальд. – Женщины раздражённо молчат – мужчины снижают арендную плату. Так заведено веками.

Мы поднялись по узкой лестнице, где пахло бумагой, сургучом и старым деревом. В малюсеньком кабинете мистера Хартвелла было душно от набившегося туда народа. Сам хозяин поднялся из-за стола, растянув губы в вежливой улыбке.

– Господа! Какая честь! Рад, рад видеть, – произнёс он после того, как все вошедшие были представлены друг другу. – Вы, конечно, по поводу помещения в Ковент-Гардене?

– Именно, – ответил дядя Арчибальд, усаживаясь и придвигая мне второй стул, остальным же осталось стоять возле стеночки, стараясь делать хмурый вид. – Условия, присланные вами, нас не устроили. Три месяца залога – слишком много. Предоплата – тем более.

Хартвелл покашлял, открыл толстую папку и, не поднимая глаз, произнёс:

– Боюсь, сэр, я не могу ничего изменить. Хозяин настаивает на этих пунктах. Более того, с сегодняшнего дня он даже рассматривает повышение арендной ставки. Поэтому… может, вам рассмотреть возможность аренды чего-то другого?

– Повышение? – Милрен приподнял бровь. – Любопытно. На основании чего?

– Э… понимаете… – Мистер Хартвелл потёр лоб. – Есть ещё один претендент. Очень солидный господин. Он тоже намерен открыть нечто вроде кондитерской – не совсем, правда, того формата, что у вашей подопечной, но всё же. Так что… конкуренция...

Арчибальд откинулся на спинку стула, сложив пальцы домиком.

– Конкуренция… – медленно повторил он. – Всегда полезна, особенно для тех, кто умеет её искусственно создать… в удачный момент.

Мистер Хартвелл вздрогнул.

– Простите, сэр, но я должен быть справедлив к обеим заинтересованным сторонам.

– Конечно, – спокойно произнёс Милрен. – А кто этот второй претендент?

– Не имею права разглашать. Господин очень деликатный. Сказал лишь, что ждёт делового партнёра и тогда окончательно определится.