Переполох в царстве Кощея, или Зимние забавы Василисы

Пролог

Поляна, затянутая инеем, была будто прикрыта серебристой вуалью. Снег хрустел под лапами белок, а ветер шептал в кронах елей, будто предупреждая о начале битвы. Баба Яга, укутавшись в рваный платок, застучала клюкой по заледеневшему пню:

— Ну что, костлявый, готов к бою? Или опять спину прятать будешь?

Кощей Бессмертный, чьи кости звенели на морозе, усмехнулся, доставая из-под плаща горсть снега:

— Твои шутки старее моих сундуков, Яга. Лучше гляди, как зайцы убегают...

На другом краю поляны два зайца, уши торчком, копали лапками снег, строя лабиринт из подземных ходов.

— Быстрее, брат! — пискнул младший, подбрасывая снежную горсть. — Пока Яга не взлетела!

Белки, усевшись на верхушке ели, нанизывали на снежки острые шишки.

— Попаду Кощею между рёбер! — хихикнула одна, прицеливаясь.

«Начало!» — прокричал Кот Баюн, лениво подняв лапу. Его голос, густой как мёд, заставил всех вздрогнуть.

Первым рванул в атаку заяц-старший, прыгнув через сугроб с такой силой, что снежная пыль взметнулась до небес. Снежок, пущенный Кощеем, пролетел мимо, оставив за собой синий дымчатый след.

— Не догонишь! — задорно крикнул заяц, ныряя в вырытый тоннель.

Бабка Яга, ворча, вскочила на метлу и взмыла вверх, поднимая вихрь снега.

— Погодите веселиться! — захохотала она, и вдруг поляну накрыла слепящая метель. Белки, ослеплённые, тыкались шишками в пустоту, а Кощей тем временем лепил ледяной снаряд, блестящий как кинжал.

— Лови, пушистые! — рявкнул он, швырнув его в белку. Та едва увернулась, но ледяной осколок срикошетил в сугроб.

— Теперь два удара за раз! — взвизгнула вторая белка, швыряя шишку в ответ. Попадание! Кощей, оглушённый, рухнул на колени, но через мгновение исчез в клубах дыма, чтобы «воскреснуть» у коряги-сундука.

«Осталось пять минут!» — пропел Кот Баюн, развалившись на ветке. Его хвост мерно покачивался, словно маятник.

Зайцы, вынырнув у снежной избушки Бабы Яги, принялись рвать её когтями.

— Три очка с нас снимайте! — взревела Яга, заметив разрушения, и ринулась вниз, осыпая всех снежной бурей. Белки, воспользовавшись хаосом, засыпали Кощея шишками, но он лишь скрежетал зубами:

— Мне хоть сто раз умирай — всё равно выиграем!

«Последняя минута!» — взмахнул лапой Кот Баюн, и внезапно на поляну обрушилась вьюга. Сквозь белый ад виднелись лишь силуэты: метла Бабы Яги, мелькающие уши зайцев, синие вспышки костяных снежков.

— Кристалл! — вдруг взвизгнул заяц-младший, вынырнув из сугроба с ледяным осколком в лапках. — Я нашёл его!

— Нечестно! — взвыла Яга, но её голос потонул в рёве ветра.

«Время!» — прогремел Баюн, и вьюга стихла, словно по взмаху волшебной лапы.

— Счёт равный… — протянул Кот, обводя всех жёлтым взглядом. — Но побеждает тот, чья битва была краше.

Он прыгнул в центр, коснулся лапой последнего снежка, и тот расцвёл ледяным цветком.

— Сегодня побеждает… моя усталость. Все спать! — мурлыкнул он, и колыбельная, тёплая и густая, окутала поляну. Даже Кощей, зевая, повалился в сугроб.

А утром следы на снегу складывались в узор, словно говорящий: «Ничья. Но завтра повторим».

Глава 1

Я дочитала книгу, закрыла ее, блаженно потянулась. Завтра выходной. Можно читать хоть до утра. Потом высплюсь. Хорошо!

Перед глазами еще стояли образы из последней главы: древний лес, заснеженные ели, таинственный терем, спрятанный за вуалью метели. Я улыбнулась, представив, как брожу по тем коридорам, где даже воздух пропитан магией.

Глаза слипались, но я еще успела заметить, как луна за окном окуталась облаками. Я растянулась на постели, укрылась шерстяным пледом и провалилась в сон.

Проснулась от легкого щекотного ветерка, играющего с занавесками.
Я лежала не в своей кровати. Над головой вместо привычного потолка висел воздушный балдахин из серебристой ткани, расшитой звездами. Воздух пах хвоей и медом, словно здесь только что закончился праздник.

Я повернула голову и удивилась.

Рядом спал мужчина, молодой, не старше меня, симпатичный.

Его лицо, бледное и спокойное, напоминало мраморную статую. Длинные ресницы слегка вздрагивали, будто он видел интересный сон, а волосы, темные как ночь, рассыпались по шелковой подушке. Он дышал ровно, и с каждым выдохом в воздухе вспыхивали крошечные огоньки, словно светлячки.

Я осторожно приподнялась, разглядывая комнату. Одеяло, мягкое и пушистое, оказалось соткано из облаков — они теплились под пальцами. Пол был покрыт плотным ковром, в котором утопали мои ноги. На стене висели часы с маятником в виде совы, тихо постукивающей клювом в такт секундам.

«Интересный сон», — подумала я, потрогала край подушки. Ткань оказалась настоящей — грубоватой, словно сотканной из конопли.

- Тихо шифером шурша, - потрясенно пробормотала я, забыв о мужчине в постели. – Похоже, у меня все же поехала крыша.

Мужчина заворочался, потянулся и резко открыл глаза. Карие, с желтыми крапинками, как у совы. Уставился на меня, будто я привидение.

— Ты кто? — нахмурился он, не делая и попытки встать. Лежал, закинув руки за голову, в рубахе из грубой ткани — что-то среднее между пижамой и древнерусской косовороткой.

- Твой сон, - хмыкнула я. – А ты – мой. Лежу себе в больничке, вся обколотая успокоительным, и снится мне мужчина. Почему-то одетый.

В глазах незнакомца я прочитала все, что он думал о моем душевном здоровье, вернее, о его отсутствии.

Он сел в постели. Взгляд его скользнул по моей майке с единорогом и растянутым спортивным шортам.

- Как тебя зовут, сон? – спросил мужчина.

- Василиса. Для друзей – Вася. А тебя?

- Кощей Великий и Бессмертный, владетель этого княжества, повелитель всего живого…

Он говорил что-то еще про «тьму веков» и «несметные богатства», но я уже не слушала — хохотала. Свалилась с кровати на ворсистый ковер под ногами, закинула голову к потолку и ржала, пока слезы не потекли. Кощей и Василиса. Нет, я точно попала в дешевый фэнтези-сериал.

Я, Василиса Ильинична Холодова, офис-менеджер тридцати двух лет, всю свою жизнь мечтала оказаться в сказке. Ну как в сказке. На крайний случай сошло бы и фэнтези. Даром я, что ли, зачитывалась книгами про попаданок в разные миры? Ох, как же я хотела оказаться на месте одной из таких попаданок! Уж я бы устроила в том мире революцию! Научила бы их всех любви к женщинам! Ух, я бы…

Ну вот, попала. Сегодня. Прямо в сказку, да. К самому настоящему Кощею Бессмертному! И что теперь-то? Как домой возвращаться? У меня там родители, между прочим! А еще — младшие сестры и брат, старший. Семья, в общем. Вот они скоро-то узнают, что я пропала. Начнут искать, моих приятелей обзванивать. А я — тут, в спальне Кощея. Привет, дурка!

В общем, я сидела и ржала, как тот конь, прямо на ковре. Стресс выходил таким образом. Только Кощею никто не рассказал о стрессе и способах избавления от него. А напрасно. Надо было бы.

Кощей соскочил с постели. Его пижама — серая рубаха до колен — болталась, как на вешалке. На полу в дальнем углу валялись пергаменты, а у кровати стоял горшок с каким-то синим мхом. Кощей нагнулся, протянул руку, схватил меня за запястье… И вскрикнул. Я тоже, впрочем, вскрикнула, да посильней него. Током нас так и шибануло! Нехилый разряд получился!

— Истинная, — ошалело пробормотал Кощей, разглядывая мою ладонь, где теперь краснел след в форме спирали. — Я дождался свою истинную. Боги…

Я дернула руку, но он не отпускал.

— Какая ещё «истинная»? Я тебе не артефакт! — фыркнула я, тыча пальцем в его грудную клетку, которая выпирала сквозь рубаху.

Кощей не реагировал. Он потянул меня на себя, поднимая с пола так резко, что у меня закружилась голова. Его руки, длинные и худые, обхватили мои плечи, тряхнули разок, будто проверяя, не марионетка ли я. Он внимательно вглядывался в мое лицо, словно боялся что-то там упустить.

— Ты — моя истинная, — повторил он чётко, и голос дрогнул, будто он сам не верил своим словам. — Скоро… наша свадьба. Боги смилостивились.

Я скосила глаза на дверь. Закрыта. На столе валялись перья, кривой нож и кусок хлеба — видимо, завтрак Кощея.

— Ну да, я — твоя истинная, а за окном цветут цветы из снега, — хмыкнула я, пытаясь вырваться.

Тут громыхнуло так, что с полки свалилась глиняная кружка. Дом затрясся, я схватилась за Кощея, чтобы не упасть. Он стоял, как столб, даже не шелохнувшись.

Глава 2

Метла и правда появилась. Не из воздуха — вылезла из-под кровати, как настырный пёс. Длинный черенок был покрыт резьбой в виде змей, а прутья торчали в разные стороны, будто их не стригли сто лет. Она тыкалась в мои ладони, виляя, как хвост, и жужжала тихо, словно моторчик.

Я отшатнулась, но метла поползла за мной. Кощей, наконец отпустив мои плечи, стоял в сторонке, скрестив руки. Его лицо выражало смесь гордости и недоумения, будто он сам не верил в происходящее.

— Это что? — ткнула я пальцем в метлу, которая теперь обвилась вокруг моей ноги. — Что она делает?

— Признала тебя хозяйкой, — сказал Кощей, будто объяснял очевидное. — Значит, ты ведьма.

Я хотела возразить, но желудок заурчал так громко, что даже метла вздрогнула. Щеки загорелись. Кощей фыркнул, поправил рукав рубахи, из которого торчала нитка.

— Ведьма или нет, а кормить надо, — пробурчал он. — Пришлю служанку с платьем. Переоденешься.

— С каким платьем?! — я потрогала свою растянутую футболку с единорогом. — Я не на бал к вам пришла!

Он осмотрел мой вид — носки, спортивные шорты— и скривился:
— В этом тебя к столу не допустят. Даже если ты… гостья.

— Я домой хочу! — упёрла руки в боки.

Кощей проигнорировал. Развернулся и вышел, шлёпая босыми ногами по каменному полу. Дверь захлопнулась с глухим стуком.

Метла тем временем залезла на кровать и улеглась, как собака на подушке. Я плюхнулась рядом, схватившись за голову:

— Божечки… Родители… И вот как объяснить им, что я застряла в сказке с метлой-прилипалой?

За окном завыл ветер, а метла вдруг чихнула — из её прутьев высыпался снег.

«Нет, это точно сон», — подумала я. Но живот урчал уже по-настоящему.

Буквально сразу же в дверь постучали.

- Войдите, - тоскливо откликнулась я. Сказка, блин. Заперли непонятно где и домой не пускают. Сказочники, чтоб вас!

Тем временем дверь отворилась, и порог переступила служанка, невысокая румяная девка лет семнадцати-восемнадцати, с веснушками на лице. Ну и с платьем в руках, угу.

- Барыня, - поклонилась она, - хозяин велел помочь вам переодеться да к столу сопроводить.

- Помогай, - проворчала я, поднимаясь. Метла осталась лежать на кровати. - Где переодеваться будем?

- Так здесь, барыня.

И смотрит, как на идиотку.

И правда, где ж еще переодеваться, как не в спальне?

Переодели меня быстро. Минут через пятнадцать я уже была готова. Зеркала мне не дали, мол, «барыня, вы и так красавица». Ну, ладно, красавица, так красавица. Хуже, чем в майке с единорогом, уже точно не будет. Платье оказалось простым, но удобным: длинное, из плотной тёмно-синей ткани, с широкими рукавами и поясом, вышитым серебряными нитками. На груди — узор в виде зимних веток, а подол слегка поблёскивал, будто в него вплели ледяные кристаллы. Ни корсетов, ни шнуровок — хоть в бой, хоть за стол. Служанка туго заплела мне волосы в косу, заявив: «Чтобы не мешались». Ну и я пошла вместе со служанкой к столу.

Метла увязалась за нами, прутья её теперь аккуратно подобраны, будто она решила «приодеться» для приличия. Я махнула рукой — пусть стоит в углу, пока я ем. Потом подумаю, куда ее пристроить.

В столовой пахло дымом, мёдом и свежей выпечкой. Посередине комнаты стоял дубовый стол, грубо сколоченный, но покрытый расшитой скатертью. На нём — глиняные миски с гречневой кашей, румяные пироги с грибами и рыбой, горшок с дымящимся мясом, а в центре красовался лебедь из теста, весь усыпанный маком. Рядом стояли кувшины с квасом и что-то вроде морса — ягодного, кисло-сладкого.

Кощей сидел во главе стола. Вместо мешковатой рубахи на нём был длинный кафтан чёрного бархата с серебряными застёжками, напоминающими когти. На шее — цепь с камнем, тускло мерцавшим синевой. Волосы, обычно растрёпанные, теперь были собраны в хвост, а борода аккуратно подстрижена. Выглядел он как боярин из старой сказки.

— Садись, — кивнул он на лавку рядом с собой. — Ешь, пока не остыло.

Ой, да запросто. Вот что, что, а поесть я любила. И, несмотря на это, особо не толстела никогда. Была худощавой и стройной. Соседки по лестничной площадке завистливо зыркали на меня и за глаза ведьмой называли. Ну, они называли в том мире, а я оказалась ведьмой уже в этом.

Смешно, угу.

За этими мыслями я и съела все, на что смотрела. Вот посмотрю на пирог, а от него, как в старом фильме, кусок отломится и в рот мне полетит. Я принимала это как должно, молча живала. А Кощей… Вот у него – да, глаза были по пять рублей.

- Вилкой с ложкой пользоваться не научили? - наконец, не выдержав, буркнул он.

- Сам же ведьмой называл, - хмыкнула я.

В ответ – злой взгляд.

Глава 3

— Вставай, ведьма, — проворчал Кощей, подавая пример и поднимаясь первым из-за стола. — Гулять пойдем, на улице, по снегу. Заодно и переваришь, что съела. Ну и поговорим без лишних ушей.

Я фыркнула:

— Лишние уши — это твоя метла?

Он не ответил, щелкнул пальцами. На нас мгновенно появилась одежда: у меня — шерстяные подштанники под толстой шубой из медвежьего меха, шапка-ушанка и валенки, украшенные вышивкой в виде льдинок. Кощей же облачился в длинный тулуп, подпоясанный кожаным ремнём, а на голове у него красовалась шапка с лисьим хвостом. Рукавицы у обоих были огромные, как лопаты.

Мы вышли во двор. Воздух звенел от мороза, снег скрипел под ногами, будто жаловался на холод. Сугробы по пояс, ели в инее, а над головой — яркое солнце. Я нагнулась, набрала пригоршню снега и слепила шарик.

— Эй, Кощей! — крикнула я, швырнув снежок ему в спину.

Он обернулся, снежок попал в цель. Лицо Кощея оставалось серьёзным, но глаза блеснули озорством.

— Ты начала войну, — сказал он и, не двигаясь, поднял руку. Снег вокруг него взметнулся сам собой, слепив десяток идеальных шаров.

— Эй, это читерство! — завопила я, ныряя за сугроб и старательно уходя из-под обстрела Кощея.

Его снежки летели с точностью стрел — один угодил мне в шапку, второй в плечо. Я, прячась за метлой (которая вдруг решила стать щитом), лепила ответные заряды. Один шальной снежок попал Кощею прямо в лисью шапку. Он замер, снег с шапки осыпался, а потом… он рассмеялся. Неожиданно громко, как ребёнок.

— Ну что, Владыка Теней, сдаёшься? — высовывалась я из-за сугроба.

В ответ он махнул рукой, и снежный вал поднялся передо мной, угрожающе навис.

— Ты уверена, что хочешь это продолжать?

Метла вдруг вырвалась из моих рук и врезалась в вал, рассыпав его в пыль. Кощей поднял бровь, изображая удивление:

— Твоя метла… Предательница.

— Да быть того не может! — засмеялась я, швыряя последний снежок ему в грудь.

Он поймал его в воздухе, сжал в ладони, и снежок превратился в ледяной цветок.

Я удовлетворенно улыбнулась, наблюдая, как цветок плывет ко мне по воздуху. Да, не Земля. Но мне показалось, что здесь даже уютней, чем дома. Может, из-за присутствия рядом того же Кощея.

Закончив кидаться снежками, мы вернулись домой. И сразу же поднялись в спальню, ту самую, в которой я сегодня проснулась. Кощей щёлкнул пальцами, и вокруг нас возникла синяя полусфера, будто мы сидели внутри мыльного пузыря. Звуки извне пропали — даже скрип кровати заглушился.

— Теперь нас никто не услышит, — сказал он, плюхнувшись на кровать. Пружины заскрипели. Я села на край, спиной к резному сундуку, с которого свисала паутина.

— Как ты тут очутилась, истинная? — спросил Кощей, вертя в руках стеклянный шар с дымом внутри. — Все подробности.

— Легла спать в своём мире, проснулась здесь. — Я показала на кровать. — Вот и всё. Перед сном читала сказку про тебя, кстати.

Он швырнул шар на пол, но тот не разбился — покатился под стол, оставляя за собой сизый след.

— Твой мир… магический?

— Вообще ни разу. У нас светофоры, айфоны и налоги.

Кощей схватился за голову, будто проверял, на месте ли она.

— Тогда как ты попала сюда? Это невозможно! Если только… — Он вдруг вскочил, начал шагать по комнате, задевая плечом полки со склянками. — Кто твои родители?

— Отец — купец, мать дома сидит, борщ варит.

— Не может быть! — Он остановился, уставившись на меня. — Или мать — скрытая ведьма, или отец — маг в десяток колен!

Я закатила глаза:

— Папа торгует запчастями, мама красит забор на даче. Никакой магии.

Кощей замер, потом вдруг схватил со стола пергамент и ткнул в него пальцем:

— Значит, летописи врут! Или… — Он резко обернулся. — Ты врёшь.

— Да ради чего?! — я пнула валявшийся рядом сапог. И произнесла больше в пику Кощею, чем на самом деле так думая. — Мне тут делать нечего! Домой хочу!

Кощей сел обратно, сжав виски. Полусфера вокруг нас дрогнула, и на мгновение я услышала, как метла скребётся в дверь.

- Никто, не имея магии, не может проникнуть ни в один магический мир. Это просто исключено. Ни в одной летописи я не читал обратных случаев, - проворчал Кощей. – Но ты – здесь. И ты – ведьма. Отца твоего как зовут?

- Илья. А мать – Вера.

- Илья?! Тот самый богатырь, пропавший без вести несколько десятков лет назад?! – воодушевился Кощей. И затем резко расхохотался, как будто услышал смешную шутку. – Вот он обрадуется нашему родству!

Теперь настала моя очередь хмуриться. Нет, папа, конечно, был сильным человеком, высоким, широкоплечим. Но чтобы богатырь…

Глава 4

Кощей довольно быстро куда-то сбежал, сославшись на дела государственной важности. Я и не спорила. Не постоянно же в обнимку сидеть. Защиту от прослушки он снял. Так что теперь я снова могла слышать, что происходит вокруг. Ну и меня тоже могли слышать.

Вместе со мной в спальне осталась только метла.

Я огляделась, покачала головой. Вокруг — груды пергаментов, пыльные склянки, сапоги с дырками и череп, который, кажется, ухмылялся мне с полки. Метла вертелась рядом, тыча прутьями в паутину под потолком. Вот что значит жилье холостяка. Вроде и слуги есть. А бьюсь об заклад, Кощей никого не опускает в свою берлогу. И сам не убирает. Что ж, значит, тогда уберу я. Ну, мы с метлой. Да еще и с помощью магии. Благо за окном еще светило солнышко, день был в полном разгаре.

Я повернулась к своей неживой помощнице.

- Метелка, а метелка, а давай уберем? — хлопнула я в ладоши. — Давай наведём тут красоту. А то так жить нельзя!

Метла оживленно замахала прутьями, явно одобряя мое намерение.

Она рванула вперёд. Прутья её завертелись, как пропеллер, поднимая вихрь пыли. Я махнула рукой, и пыль собралась в шар, который метла выкинула в окно. Потом взялась за пол — щетина скребла доски так, что летели щепки.

— Эй, полегче! — засмеялась я. — Пол-то нам ещё нужен!

Метла присмирела, зато принялась за вещи. Рубахи Кощея сами сложились в стопку, доспехи заскрипели, выстраиваясь у стены. Череп я велела убрать в сундук — пусть там ухмыляется. Склянки с зельями метла аккуратно протёрла тряпкой, и они засветились изнутри, как фонарики.

Потом мы вышли в коридор, дошли до лестницы, спустились в холл, пошли в помещения для слуг. Метла нырнула в первую комнату — кухню. Котлы сами отдраились, ложки улетели в раковину, а жир со стен соскоблился, будто его и не было. В зале с троном ковры взлетели в воздух, вытряхивая крошки и шерсть, а паутину с люстры метла сбила одним махом.

— Молодец! — похвалила я, а метла завиляла прутьями, как хвостом.

Когда дело дошло до погреба, метла упёрлась — там пахло плесенью и чем-то мёртвым.

— Не трусь, — подбодрила я. — Давай, вдвоём справимся!

Махнула рукой — и вода из водопровода хлынула в погреб, смывая грязь. Метла, фыркая, выгнала воду обратно, оставив пол блестящим.

К вечеру терем сиял. Даже Кощеев сундук перестал дымиться. Метла, уставшая, улеглась у камина, а я села на чистый пол, разглядывая результат.

Отдыхали мы недолго – вернулся Кощей, буквально вломился в спальню и замер на пороге.

- Это что? – севшим голосом спросил он.

- Где? – не поняла я, оглядываясь.

- Вот, - Кощей неприлично ткнул пальцем в мою сторону. – Что ты тут натворила?!

- Это называется «уборка», - любезно просветила я его. – Правда, чище стало в этом хлеву?

То, что ответил Кощей, я не поняла. Полагаю, в той фразе не было ничего цензурного.

- Это моя спальная комната! – взорвался он, выговорившись. – Моя! И вообще, мой терем – мои правила!

- И что? Теперь надо жить, как свинья? – уточнила я. – Что ты орешь? Я, между прочим, ведьма. Могу и обидеться. И хвост тебе пожелать. Поросячий. Длинный и толстый. Чтобы в штанах не помещался.

Кощей снова замер. Затем пощупал свою пятую точку и повторно выругался.

- Убери его, - мрачно потребовал он.

- Что, правда хвост? – ухмыльнулась я. – А извиняться кто будет?

- За что?! Это моя…

- Хвост.

Несколько секунд молчания. И затем злобное:

- Извини, пожалуйста.

- Извиняю, - важно кивнула я. – Пока что. Хвост, пропади.

Кощей облегченно выдохнул, плюхнулся на кровать и уставился в потолок. Пружины заскрипели, как старые кости. Я пристроилась рядом, поджав ноги, и ткнула его локтем:

— Ну что, Владыка, теперь будешь благодарить за чистоту? Или опять начнёшь про «мой терем, мои правила»?

Он повернул голову, бросив на меня взгляд, полный усталого возмущения:
— Ты ещё и подушку мою перевернула. Там был… секретный карман.

— С секретными крошками? — засмеялась я, доставая из-под одеяла половинку сухаря. — Держи, сокровище.

Кощей фыркнул, но сухарь взял. Раскрошил его на коленях, потом неожиданно протянул мне крошечный кусочек:

— На, ведьма. За труды.

— Щедрость зашкаливает, — съязвила я, но съела. Сухарь оказался с тмином.

Метла тем временем устроилась у камина, прутья её потрескивали, будто она храпела. Кощей кивнул в её сторону:

— Ты её… приручила?

— Она сама приручилась. Видимо, ей надоело жить в свинарнике.

Он провёл рукой по чисто выскобленному полу, будто проверяя, не сглазил ли я доски. Потом негромко буркнул:

— Ладно… Спасибо.

Я подняла бровь:

— Что-что? Не расслышала.

Глава 5

После клюквы губы Кощея нашли мои — сначала нерешительно, будто пробуя вкус чужого мира, а потом жадно, как будто он хотел выпить из меня всё: страх, иронию, тот самый йогурт, что ждал в холодильнике. Его пальцы, холодные от магии, скользнули под мою рубаху, но кожа под ними загоралась, будто он нёс в себе скрытое пламя. Я ожидала грубости, спешки — ведь он Кощей, Владыка Теней, — но он двигался медленно, словно разгадывал древний свиток, который боялся порвать.

Его руки знали, куда прикоснуться, чтобы мурашки пробежали по спине, как первые лучи солнца по льду. Шёпотом он произносил слова на языке, которого я не понимала, но их вибрация заставляла сердце биться в такт чужой магии. Когда он снял с меня платье, я засмеялась — не от смущения, а от нелепости: тут, в этой необычной спальне другого мира, мира магического и мне чужого, среди многочисленных склянок и некогда пыльных книг, я чувствовала себя… дома. Как ни странно, да.

Кощей умел смешить. В самый неожиданный момент, когда его губы скользили по шее, он вдруг пробормотал:

— Твой йогурт… всё равно испортился.

И я рассмеялась, а он, воспользовавшись моментом, перевернул меня, прижав к матрасу, который теперь пах свежей хвоей.

Мы не спешили. Время здесь, казалось, текло иначе — то останавливаясь, когда его пальцы выписывали узоры на моей спине, то ускоряясь, когда я впивалась ногтями в его плечи, пытаясь удержать волну, что накрывала с головой. Его магия вилась вокруг нас, как дым: то холодный, то обжигающий, то превращающийся в иней на моей коже.

А потом, когда свечи догорели и метла давно уснула в углу, он прижал меня к груди, и я услышала, как бьётся его сердце — нечасто, глухо, будто под толщей льда. Но оно билось. Для меня.

Мы заснули, сплетясь, как корни древних деревьев, а за окном снежные цветы распустились в такт нашему дыханию.

Утром стук в дверь разбудил нас раньше, чем мы успели понять, где заканчивается сон и начинается явь. Кощей, спросонья тычась лицом в мои волосы, пробормотал:

— Это война…

А я, всё ещё чувствуя его пальцы на своей талии, засмеялась:

— Тогда объяви перемирье. Хоть на день.

Он фыркнул, но его рука потянулась к моей, и я поняла — йогурт подождёт.

В дверь снова постучали, уже настойчивее. Кощей, всё ещё сонный, сполз с кровати, зацепившись рукавом за резную спинку.

— Кто?! — рявкнул он, надевая мешковатые штаны.

— Дочь верни, ирод! — прогремел из-за двери голос, от которого задрожали склянки на полках.

Я схватила одеяло, прикрываясь. Кощей, бледнее обычного, бросил на меня взгляд, будто я предала его с утренним кофе.

— Это…

— Твой отец, да. Богатырь Илья, — проворчал он, надевая рубаху, ту самую, вчерашнюю, в которой встретил меня.

— Папа? — вытаращила я глаза.

Секундное замешательство. Затем…

Дверь с грохотом сорвалась с петель и рухнула на пол. В проёме стоял отец — в своём обычном сером пиджаке, с галстуком в горошек, но… с огромным мечом в руках. На ногах — кроссовки, в которых он обычно ходил на рыбалку. Выглядел он так, будто застрял между бизнес-ланчем и рыцарским турниром.

— Василиса! — он топнул ногой, и пол затрясся. — Что он с тобой сделал?!

Метла, спавшая у камина, взвилась в воздух и зашипела, как разъярённая кошка. Я махнула ей, чтобы успокоилась, и села на кровать, подтянув колени к груди.

— Замуж позвал, — честно ответила я, указывая на Кощея, который пытался спрятаться за горшком с синим мхом.

Отец застыл. Его меч опустился, процарапав пол. Лицо покраснело, как спелый помидор.

— За… замуж? — переспросил он, будто я сказала, что выхожу за дракона.

— Ну… — я потыкала пальцем в одеяло, — он тут Владыка Теней. И мы вроде как истинные. И… метла.

Кощей, поняв, что прятаться бесполезно, вылез из-за мха и выпрямился, пытаясь выглядеть внушительно. Получалось, если честно, не очень. В высоте он явно проигрывал моему отцу. Да и в ширине – тоже.

— Илья Муромец, — начал он торжественно, но отец перебил:

— Муромец? Я Илья Холодов! И ты, скелетина, будешь зятем?!

Метла, видимо решив помочь, швырнула в него подушкой. Отец поймал её одной рукой, не отрывая взгляда от Кощея.

— Пап, — встряла я, — он не совсем скелет. И… мы ещё не решили.

— Не решили?! — заорали они хором, впервые соглашаясь друг с другом.

Йогурт в холодильнике казался теперь самой маленькой проблемой.

Я только вздохнула, устало и тяжело. Ох уж эти мужчины. Вечно они сначала делают, потом думают.