Перерождение

I.ОПУСТОШЕНИЕ. Глава 1. Под куполом

Скрежет металла прорезал черноту. Содрогнулся невидимый сжатый воздух. По пустым коридорам быстро распространялся едкий запах. На нижних этажах обвалилось что-то огромное. По стенам волной прошла дрожь. Вновь скрежет! На сей раз нестерпимый и жуткий из чрева медленно проседающих этажей и скручивающихся коридоров. Все громче и громче. Стон рвущегося металла становился безобразнее, похожим на какофонию до ужаса бездарного, насмехающегося над слушателем, оркестра. По стенам, когда-то идеально ровным и выкрашенным в мягкий зеленый оттенок, рваной сетью расползались трещины. Они ширились под натиском невидимого тесака, обнажая скелет и вываливая кишки из проводов.

Он очнулся в кромешной темноте, под титановым колпаком, заточившим его, но ставшим залогом его жизни. Выживший! Но этого он не осознавал. Как и того, что не помнит о ничего себе и месте куда зашвырнули его взрывы.

Память, подобно бликующим осколкам стекла, больно резала яркими вспышками. Сирена тревоги! Приказ об эвакуации! Его и еще нескольких человек настиг чудовищный натиск. Он разметал их в стороны и рушил под ними этажи. Бесконечное падение, удары о стены. Вспышка!

Здание дрожало, и он ощущал его нарастающую вибрацию. Где он находится? Что здесь делал? Что происходит? Снова вспышка!

Он пытался бежать. Вставал на изувеченные ноги и ковылял вперед – туда, где был выход. Там была лестница – нужно бежать к ней! Разбираться с происходящим некогда. Лишь бы поскорее убраться от жара, поднимающегося снизу. Он видел как красный раскаленный воздух опаляет стены, сдирает живьём кожу с тех, кто остался позади. Нужно бежать. Быстрее!

Но вокруг абсолютная тьма и вязкая тишина. Голова раскалывалась от боли. Горячий спертый воздух обжигал легкие. Он попытался вытянуть руку, но, натолкнувшись на преграду, отдернул ее. Корпус накрывшей его камеры был еще достаточно горячим.

- Где же я? – звонким эхом пронеслось у него в голове.

Откуда-то со стороны раздались крики двух людей: рваные, захлебывающиеся, но живые! Конечно же, откуда мысли будто он остался один? Мужчина и женщина, и ощущение будто знает их, а должен ли? Накрывавшая его камера приглушала их голоса. Здание тряхнуло. Выживший попытался встать, но его ослепила вспышка!

Он выбежал на лестницу и увидел их: мужчину и женщину в грязных, измазанных сажей белых халатах. Всего несколько часов назад на их лицах сияли радостные улыбки от того, что наконец-то их многомесячные испытания подходят к концу. Они пришли сегодня пораньше, чтобы подготовиться к решительному финалу, но стали свидетелями бесконечного кошмара, в который обратилось солнечное утро.

Позади них с перекошенными от ужаса на лицами бежали с десяток человек – уцелевшие на нижних уровнях комплекса.

«Беги же, Кир!», - что есть мочи он рванул от лестницы по коридору. Первое что он ощутил – удушающий жар, ударивший в спину, как опадают пеплом волосы и трескается кожа на лице.

Мощный взрыв разорвал внутренности здания. Сила удара была настолько огромной, что вырвала титановую камеру одной из лабораторий. Но Кир этого уже не помнил. Его оглушенное тело накрыло металлической скорлупой, увлекая хаосом рушащихся этажей под ржавую симфонию безумного оркестра. Она взбесившимся грохотом прорывалась через завалы, раздвигая вязкий разогревающийся мрак коридоров.

Этажи устремились вниз на несколько метров. Будто и не было под ними ничего, кроме пустоты. И бесконечные крики отовсюду. Живых еще было много, но значительно меньше, чем этим утром пришло на работу. И на смену трубному скрежету, из глубины  вырвалась ударная волна. Она рвалась через этажи с бешенством раненного чудовища, вырывающегося на свободу. Его вой заглатывал стоны, отчаяние криков, тонущих в неистовой злобе одичалого зверя. Проламывая потолки и разрывая стены, раскаленный поток врывался в смятые коридоры, кроша их и пожирая всех, кто обнаружил себя криком.

Бледный грязно-оранжевый свет струился из-под вывернутых и просевших кусков арматуры. Разогревающийся полумрак трещал под всполохами дергающихся от напряжения проводов. Снопы искр с треском разлетались в стороны и вниз, откуда с нахальным напором сочилась удушающая раскаленная взвесь. Сухой и давящий поток стремительно наполнял рушащиеся помещения. Стонов было уже гораздо меньше. Ужас, сдавивший легкие когтями арматуры, крепко держал свою добычу: хрипящую и трепыхающуюся в агонии.

Оранжевая взвесь заполняла все пространство. Искрящиеся вспыхивающие мелкие частицы рассекали чернеющее нутро рушащегося здания. На нижних этажах огромного когда-то комплекса бушевало гнетущим ревом пламя. Оно спешило вырваться, стремилось вперед словно по жерлу вулкана, доедая тех, в ком трепетала искрами надежда что череда разрушений кончилась. Через две минуты прожорливый огненный монстр поглотил половину обломков, удушая тех, кто был выше, жгучим, отравляющим дыханием черного как смоль дыма. Температура росла очень быстро. Воздух плавился вместе с арматурой, проседавшей все ниже.

Здание задрожало. Откуда-то снаружи нарастал гул. Он стремительно ворвался в единоличную безобразную какофонию и обрушил на нее колоссальную мощь чудовищного удара. Снаружи тоже бушевал дикий монстр и он напал на того, что жрал всех внутри. Стены дрогнули; они валились друг на друга будто картонные. Разом смялись в один несколько пролетов. Вырванные кусками обломки здания разлетались горячими метеорами. Два чудовища, спущенных с поводка, схлестнулись за право дышать. Вонзая в невидимую плоть незримого врага когти и посыпая градом обломков, они сотрясали кварталы города. И под натиском их схватки крошилось все, что было рядом.

Глава 2. Лагерь

Глава 2. Лагерь

Перед внешней стеной пепла, в нескольких метрах от нее, был развернут лагерь противобиологической защиты. Он был организован спустя семь часов после взрывов, полностью уничтоживших комплекс зданий Биологического научно-исследовательского центра имени Н. Ласара. Химград, в котором располагался БиоНИЦ, в настоящий момент брался в кольцо карантина. К этому были привлечены спецподразделения министерства внутренних дел. Населению наукограда было предписано оставаться в своих домах. Все они считались условно-зараженными и подлежали обследованию. Вокруг Химграда с помощью мобильных стен возводились три кольца изоляции. Первое, названное красной зоной, проходило по границе города, второе – желтая зона – в восьми километрах от него, третий периметр или зеленая зона, должен был находиться на расстоянии 20 километров. Министерство науки направило в зону поражения группу спецреагирования во главе с влиятельным профессором Еленой Кроберг. Она уже находилась с первой группой в гуще событий и оценивала ситуацию. Ей предстояло решить – насколько опасен воздух Химграда для Петрополиса и области. 

На счастье, в районе научного города стояла тихая пасмурная погода. Профессор Кроберг находилась у приборного стола со своими коллегами. Они просматривали видеоданные, получаемые от робота-разведчика. Его послали за десять минут до того, как Кир прошел через стену пепла.

- Здравствуйте, профессор, - к Елене подошел высокорослый, худощавый мужчина в защитном костюме.

- Кто вы? – не отрываясь от экрана, спросила она. Саврасов улыбнулся чему-то своему.

- Майор ФСБ Саврасов – глава специального отдела биохимической безопасности. Теперь эта зона полностью под моим контролем, - после этих слов Кроберг резко развернулась и с ехидством посмотрела на упавшую не к месту «шишку» сверху.

Она была среднего роста, и едва доставала до плеча высокорослого майора. Его это забавляло, чего он не скрывал.

- Сомневаюсь, что ваши гончие смогут справиться с заражением, - фыркнула Елена. – Ваше дело расследовать теракт.

- Что известно о погибших? – не обращая внимания на колкости, спросил майор.

- Погибшие? – осеклась Кроберг. – Причем здесь погибшие, - стройный ряд размышлений вдруг начал сыпаться из-за неловкого движения, - я не занимаюсь мертвыми.

- Но там ведь были ваши коллеги…

- Я здесь, чтобы совладать с заражением. И думать о тех, кто сегодня расстался с жизнью я буду потом, - отрезала профессорша.

Холодный прием не удивил майора. Но другого от ученого величины Кроберг ожидать не приходится. Саврасов смотрел на массивную рыхлую стену пепла, за которой скрывалась братская могила.

- Что известно? – изо всех сил пытаясь отогнать мысли о жертвах, спросил майор.

- Вот! – она рукой указала на купол пепла, кажущийся бесконечным. Он высоко взмывал вверх. – Радиус этой штуки где-то около километра. Высота примерно двести метров. Из-за разницы давления высота и общий объем незначительно меняются.

- Робот уже что-нибудь толковое сообщил?

- Присоединяйтесь… - она пригласила его к мониторам. – По предварительным данным под куполом ничего целого не осталось. Во всяком случае, мы не встретили еще ни одного уцелевшего строения.

Майор нахмурился. Изображение на мониторе сильно размывалось из-за падающего пепла.

- Что это? – Саврасов указал пальцем.

Но на картинке было сложно что-либо различить. По указанию оператора робот-разведчик направился в заинтересовавшему майора объекту. Через несколько секунд на экране показался разорванный остов огромной машины. Елена посмотрела на офицера. Саврасов заметил это, но никак не прокомментировал.

- Это пар или дым? – майор пригляделся к изображению.

- Это плавится пластмассовый корпус робота, - пояснил оператор разведчика. – Пепел, из которого состоит купол, токсичен и крайне агрессивен.

- Что с заражением? – уточнял Саврасов.

- А защитный костюм на вас ни о чем не говорит? – съязвила Елена. – К сожалению, в городе очень большая концентрация всевозможных бактерий. Но, на наше счастье, они не смертельны. Но симптомы заражения скоро начнут проявляться.

- Что вы предприняли?

- Наши группы стали разворачивать мобильные посты биощитов на улицах города и вдоль границы зеленой зоны, - отчиталась Кроберг.

- Хорошо, быстро сработали. Нужно избежать еще больших жертв.

- Это не спасет, как только этот купол рассеется, - Елена взяла распечатки и небрежно передала их майору. – По данным робота-разведчика под куполом бульон из смеси смертельных вирусов.

- Вирусы из БиоНИЦ я полагаю? – Саврасов смотрел на монитор.

- А может их выпустили террористы? – парировала Елена.

- Может, - майор улыбнулся. – Но характер останков машины говорит об обратном.

Кроберг посмотрела на монитор. Робот-разведчик брал пробы с каркаса разорванной машины.

- Спасибо за информацию, профессор. Держите меня в курсе, - Саврасов развернулся и пошел по направлению к своей группе, расположившейся в палатке на соседней улице.

- Постойте! – окликнула его Елена. – Меньше получаса назад мы обнаружили выжившего.

- Где он?

- Он в крайне тяжелом состоянии: весь обгорел и болен «белой язвой». Я приказала доставить его в Деревню. Так что вам все равно не допросить его пока он не подлечится.

- Один из сотрудников или подрывник?

Елена пожала плечами.

- Будьте добры, сообщить мне, когда он сможет разговаривать.

- На скорые беседы с ним можете не рассчитывать. С такими ожогами не живут.

На этом они и распрощались. Кроберг всегда нужно было оставить последнее слово за собой и желательно, чтобы оно обрывало любую нить надежды. Майор направился к главной палатке ФСБ, которая уже была установлена вместе с другими на Фонтанной площади, в полукилометре от пепельного купола. Саврасов шел по Малой улице, которая вела с легким изгибом прямо к институтскому скверу. Это было излюбленное место раздумий и вечерних прогулок для большого числа горожан из близлежащих домов. Но сейчас и сквер, и часть Малой улицы были поглощены пеплом. Саврасов остановился и оглянулся в сторону купола. Его громадные размеры давили на окружающие здания. Перемешивающиеся слои пепла делали его живым. Приглядевшись к верхним границам купола можно было заметить, как он «дышит»: вздымаясь и проседая. Он походил на гигантского спящего зверя, размеренно дышащего во сне. У самых ног огромного темно-серого монстра копошились люди в защитных костюмах и десятки маленьких роботов-разведчиков. Саврасова пугал дремлющий купол. Махина, пожравшая стольких, все еще может выплеснуть из себя достаточное количество яда, чтобы забрать на тот свет еще больше. Руки майора потянулись за блокнотом, который по обычаю всегда находился во внутреннем кармане плаща, вместо которого был защитный костюм биозащиты. Спохватившись, майор с досадой махнул рукой и продолжил свой путь. Он рад был уйти от купола подальше, чтобы не чувствовать его дыхание.

II. ДЕРЕВНЯ. Глава 3. Пробуждение

Глава 3. Пробуждение

Большой электронный циферблат на стене неярко заливал зеленкой небольшую комнату. На его гладком полированном экране мутно виднелись цифры: четверть двенадцатого ночи. Несколько раз поморгав, Кир посмотрел по сторонам. Слабого света часов хватало лишь на то, чтобы едва проникнуть за середину мрака комнаты. Справа, в метре от себя, он едва разглядел еще одну кровать. На ней кто-то спал.

Окончательно придя в себя, Кир попробовал приподняться, чтобы лучше осмотреть комнату, в которой он находился. Но стоило ему сделать небольшой упор на руки, как все тело содрогнулось, словно от разряда током. Острые колики пронзили грудину и мышцы сжались в судороге. Кир заскулил. Изо всех сил он пытался сделать вздох, но спазм все больше сковывал его.

- Погоди, - справа донесся мужской тяжелый бас.

Кир не мог повернуть голову и посмотреть на незнакомца, но слышал, как тот включил ночник и что-то достает из прикроватной тумбы.

Через пару минут к правой руке Кира подошел седовласый мужчина. Он положил шприц на тумбу рядом с кроватью и начал резкими движениями готовить руку соседа к введению иглы. Нащупать вену было не сложно, а вот проткнуть скованную спазмом кожу, напротив. Кир вскрикнул.

На лице седовласого даже не дернулась и морщинка. Он ввел до конца препарат и осторожно вынул иглу. Еще с минуту незнакомец смотрел на Кира без отрыва. Глаза седовласого искрились зеленым. Он внимательно осматривал своего пациента: проводя взгляд от лица на руки и снова на лицо. В зеленоватом оттенке ожоги Кира были похожи на кожу ящерицы, лишенную матового блеска. Когда же седовласый вновь взглянул в глаза Киру, то смог прочитать единственный вопрос: «Что со мной?». Но он не собирался на него отвечать.

- Через тридцать минут тебя начнет отпускать, - прохрипел незнакомец. – Если не будешь сопротивляться спазму, то лекарство подействует быстрее. Хотя поначалу будет больнее.

После этих слов седовласый скрылся с глаз. Кир остался наедине с потолком. Боли не оставляли бедолагу около часа. Он не мог заставить себя расслабиться и позволить волне спазма сойти на нет. Лекарство действовало медленно, с трудом пробираясь в ткани, пораженные судорогой. Постепенно боль ушла, дыханию ничто не мешало и Кир смог безболезненно пошевелить конечностями. Когда же его ноги коснулись холодного пола, на циферблате часов было уже пять минут второго. И в эту же минуту Кир впервые увидел свои обгоревшие руки, покрытые сплошным багрово-черным ожогом. Он смотрел с ужасом на свои пальцы, вернее на то, что от них осталось. На некоторых из них кусками была оторвана кожа, а оба мизинца были ампутированы.

Кир медленно встал с кровати. Его немного шатало. Ноги отозвались колкой болью. Кир посмотрел на них. Он видел только обгоревшие пальцы, выглядывающие из-под халата. Кир огляделся. Он хотел увидеть себя. Но в комнате не было зеркал. Лишь три койки и столько же тумб. Он поднес руку к лицу и осторожно дотронулся до него. Но ничего не почувствовал. Тогда он прикоснулся к щеке всей ладонью и провел ею, но никаких ощущений.

- Лицо у тебя тоже сожжено, - знакомый хриплый голос прервал тишину комнаты. Седовласый стоял у входной двери на крыльце дома. – И волос у тебя тоже нет, если тебя это интересует.

Кир смотрел на незнакомца, не находясь с ответом. Он лишь медленно провел по голове рукой, словно ища доказательства сказанному. Тем временем седовласый достал из широких синих штанин пачку сигарет, а из кармана легкой хлопчатой куртки зажигалку. Несмотря на быстрые движения рук, Кир заметил широкие полосы, тянущиеся по тыльной стороне правой ладони.

- Пойдем, это надо перекурить, - предложил он. Кир нахмурился. – Твое пробуждение, - пояснил незнакомец.

Кир решил присоединиться, хотя к курению тяги не ощущал. Он медленно вышел на крыльцо. Холодная ночь ранней весны неприветливо встречала шатунов. Небо, затянутое плотным покрывалом туч, тревожилось далекими вспышками грозы. В звенящей тишине отчетливо слышалось, как неподалеку гудят трансформаторы. Деревня была погружена в глубокий и тяжелый сон. Ее одинаковые незатейливые домики с плоскими крышами были похожи один на другой. Некоторые отличались наличием двух или трех комнат, но таких было не больше трех на небольшую улочку. Ни в одном доме на окнах не было ни штор, ни занавесок. В пустых глазницах мерцал тусклый зеленый. В доме напротив он на мгновение стал более ярким, после чего вернулся к прежней бледности.

Кир посмотрел на своего соседа. Тот тем временем спокойно делал очередную затяжку и медленно выпускал дым, уходивший за ветром вглубь деревни. Две белые полосы предстали во всей красе. Они не ровными линиями, переплетаясь, оплетали пальцы, спускались по тыльной части к кисти и исчезали в тени рукава куртки.

- Раз уж ты потревожил мой сон, то я позволю тебе поговорить со мной, - незнакомец заметил любопытный взгляд Кира, приковавшийся к его правой руке. – Я не очень-то люблю разговоры, но без этого мне, скорее всего, не уснуть. Так что валяй – задавай вопросы.

Кир задумался: о чем же спросить, о чем узнать прежде всего? В голове вертелось столько мыслей: как он сюда попал, что с ним произошло, что это за странное место и препарат, который ему ввел его сосед, а эти белые полосы – краска, оставшаяся на руках, или что хуже? И лишь один вопрос смог выбиться вперед, на который он не мог найти даже примерного ответа:

- Кто я?

Седовласый ухмыльнулся, - он явно ожидал другого.

- Видишь ли, парень, этого тебе сам господь Бог сказать не сможет. Даю руку на отсечение, что данные о тебе в небесной книге сгорели так же, как и твоя кожа.

Кир понурил голову. Он смотрел на руки.

- Да не волнуйся ты так, скоро кожа восстановится, - седовласый говорил с ухмылкой, - если, конечно, нашу болезнь принять как чудо исцеления.

Глава 4. Первый день

До самого рассвета Кир продолжал рассматривать свою обгоревшую кожу. О сне он не желал даже вспоминать, ведь у него не было усталости, которая обычно свинцом тянет погрузиться в сновидения. Сначала он долго смотрел на свои руки и пальцы через пелену зеленоватого мрака комнаты. Но когда его интерес разгорелся с новой силой, он направился в ванную комнату. Там ему было удобнее, и он уже не боялся разбудить двух соседей. Когда Кир закрывал за собой дверь в ванную, ему бросилось в глаза, что и Каро и Таш спят в одной позе – на спине, а вместо подушек у них валики. Но желание заняться исследованием своей кожи пересилило, и Кир не заострил на этом внимание и осторожно без шума закрыл дверь.

Он смотрел на себя и по-прежнему не мог поверить, что он видит свое отражение в зеркале. Из зазеркалья на Кира глядел высокий, худощавый человек, одетый в лабораторный халат до пола с короткими рукавами.  Багрово-черные голова и руки насмешкой выглядели на фоне светло-синей больничной накидки. Кир скинул халат и начал осматривать себя. Он медленно и аккуратно ощупывал кожу, особенно тщательное внимание он уделял белым пигментным участкам, проступающим через ожог.

Кир не ощущал какой была на ощупь белая кожа, но он видел, что она значительно тверже. Кир взял со столика ножницы и слегка постучал по ороговевшему участку. Раздался глухой звук, словно он стучал по панцирю. Не понимая природы того, что с ним произошло, ему на ум приходили непонятные и от того еще более жуткие мысли. Закончив осматривать себя, Кир оделся и вышел на веранду.

Где-то далеко должно было показаться солнце, но его лучи не могли пробиться через тяжелые неповоротливые тучи. Они словно были в сговоре с теми, кто прятал живущих в резервации. Ведь даже солнцу нельзя было здесь быть. Медленно рыхлые, наливающиеся свинцом, облака крутили над домами свой ленивый танец, подчиняясь неумолимому ветру. Он как невидимый пастух-надсмотрщик, его не видно, но он внимательно следит и гонит тучи туда, куда нужно ему. Деревня просыпалась. Из окон домов выглядывали ее жители. Из дома напротив вышел седовласый мужчина, лет сорока, одетый в пижаму. Он потер озябшие плечи от утреннего холода и сел на стул возле двери. Кир посмотрел на окно своего дома, оно было без стекла. Только сейчас Кир обратил внимание, что все дома были без стекол. Мужчина наклонился вправо и потянулся за газетой, лежащей на веранде. Взяв ее, он принялся перелистывать страницы. Из соседского дома, что стоял слева, донесся детский возглас. И уже через мгновенье на улицу выбежала девочка. Она была в одних красных штанишках. Почти вся ее спина была белой. Следом за ней выбежала на улицу девушка.

- Катя, оденься! – прокричала она и пустилась за ребенком.

Улица постепенно заполнилась фоном голосов, доносящихся из окон домов. Их обитатели нехотя выходили на неприветливый холод. Кто-то здоровался и приветливо махал рукой. Среди усиливающегося гула улицы, до Кира донесслось сухое шуршание колес.

Малогабаритный электромобиль с двумя санитарами остановился возле дома 566 ровно в девять утра.  Словно по мановению волшебной палочки улица затихла. Кир огляделся. На улице не было никого. Лишь из некоторых домов выглядывали любопытные. Мужчина, читавший газету, откинул край страницы и хмурыми глазами смотрел на высокорослых санитаров. Один из них вышел из машины и подошел к веранде, на которой стоял Кир.

- 3456? – грозно спросил санитар.

Кир замялся, не зная, что ответить.

- Он новенький! – крикнул напарник из машины.

- 3456 Кир? – санитар фыркнул.

- Это я, - нерешительно ответил он.

- Прошу в машину, - бескомпромиссно указал санитар.

Кир подчинился и послушно сел на заднее сиденье электромобиля. Один из санитаров сел рядом с ним. Машина развернулась и поехала по направлению к главной дороге.

В семи из девяти кругов уже вовсю бурлила жизнь. По улицам бегали дети. На какой-то момент казалось, что малышей гораздо больше чем взрослого населения. Это сразу бросилось Киру в глаза. Кир пытался разглядеть, есть ли на их маленьких ручках белые отметины как у старосты или Каро. Неужели эти роговеющие полосы у всех, кто здесь находится? Машина доехала до главной, самой широкой, дороги и свернула направо к центру Деревни. По пути им встречались жители, переходившие улицу и мирно прогуливающиеся вдоль дороги. Все они были одеты в одинаковую одежду, отличавшуюся только по цвету. Все мужчины носили штаны, брючного покроя и широкие рубахи. На груди у каждого обитателя находились бирки с личными номерами. Несколько раз Киру попались в глаза те, у кого бирки были не слева, а справа. У нескольких человек Кир отчетливо рассмотрел белые кисти рук.

Дома бледно зеленого цвета, мимо которых проезжал электромобиль, не казались уже такими безмолвными. Но серая тень облаков все же неумолимо делала это место холодным. От этого еще непривычнее выглядели играющие дети, бегающие между домами. Откуда-то доносился женский крик. Это мать отчитывала ребенка за проступок. В ответ раздался детский плач. По лицу Кира проскользнула тень улыбки. Он вспомнил себя на месте того сорванца. Не успел он отпустить эту мысль, как поймал себя на ней. Он впервые что-то вспомнил о себе! Глаза забегали. Он обернулся назад, пытаясь уловить еще что-то знакомое. Но жильцы, напомнившие ему о детстве, были уже далеко.

Электромобиль выехал на центральную площадь Деревни. Она показалась Киру огромной. По ее периметру стояли высокие мачты, уходившие ввысь на тридцать метров. На них находились осветительные прожекторы и еще какие-то приборы, которые словно грибы на дереве облепили стальной ствол мачты. Лаборатория находилась в центральном здании на площади. Оно было огромным, но по высоте не выше двухэтажного дома. Построено оно было в форме эллипса и было окрашено в идеальный белый. Без окон, без дверей. Огромный овальный короб из стали и цемента в центре Деревни.

Глава 5. Мытарства

Холод позднего вечера выползал из леса, пытаясь в очередной раз взять приступом беззащитные дома без окон. Шакирд спустился с крыльца. В руках у него был открытый конверт с тремя листами. Он прочел их, направляясь домой, после того как поставил свою подпись в книге учета почты. Шакирд знал, что там. Он ждал этого письма три месяца с тех пор, как отправил своему брату письмо о помощи.

С братом Шарамом они не виделись и не общались больше шести лет. Ровно столько Шакирд находится в резервации. Связь с единственным родным человеком на той стороне оборвалась в тот день, когда Шакирд получил первое и единственное письмо от брата, в котором тот отказывался от него и заклинал больше не писать ему. Шакирд дословно помнит то короткое письмо. На протяжении многих недель он перечитывал его, пытаясь понять мотивы своего брата, оставившего его здесь в одиночестве. В те дни у Шакирда перерождалась не только «белая язва», но и все его естество. Все, кем он дорожил, поступали также, как и Шарам – они не верили в его выздоровление и перестали писать. Шакирд старался не винить их в малодушии. Через что всем им пришлось пройти, после того как выяснилось, что он болен «белой язвой», можно было только представлять. Месяцы карантина, долгие и болезненные анализы для тех, кто контактировал с больным. Все работало на то, чтобы все, кто остался с внешней стороны забора, как можно быстрее забыли о тех, кто существует внутри него.

Шакирд достал из конверта мятый листок бумаги, исписанный мелким почерком с двух сторон. Это был путанный и такой родной почерк брата. Шакирд никогда не забывал его, хотя уже и не надеялся его увидеть. Свет из окна аккурат падал на руку с письмом, едва освещая непонятный почерк путаных слов. Но Шакирду было достаточно смотреть на него и знать, что этого листа бумаги коснулась рука его брата. Он смотрел на письмо с каменным лицом, пытаясь осознать то, что в нем написано, пытаясь поверить тому, кто однажды отказался от него. Но это был ответ его брата на письмо, которое три месяца назад он отправил ему по старому адресу.

- Воздух гораздо теплее, когда в мире есть те, кто нас ждет, - из густого мрака улицы безликой тучей вынырнул Таш.

Его седые волосы заискрились в тусклом свете окна, когда староста прошел мимо Шакирда.

- Он ответил, - быстро поравнявшись с главой Деревни, тихо произнес Шакирд.

Несмотря на крепко сложенную фигуру Таша, Шакирд все же был глыбой, превосходившей старосту и по ширине и по высоте. Глыба камня на ножках шептала, сотрясая воздух, пытаясь справиться с басом, мешающим говорить тихо.

- Теперь я могу взять с собой Надю и Сашу, - великан провел рукой по белому затылку, пытаясь хоть как-то совладать с нарастающим волнением.

Таш поднял голову, чтобы заглянуть здоровяку в глаза. Во мраке, его зрачки поблескивали, и чем темнее становилось, тем сильнее искрились глаза.

- Твои глаза пугают, - безразлично констатировал Таш.

- Они повышают дозу с каждым разом. Тренировки с Каро – единственное, что сдерживает меня.

- О, а когда физические упражнения перестанут помогать, ты засияешь как праздничная елка? – едва слышимо говорил Таш.

- Я понял к чему ты клонишь, - в этой тишине у Шакирда не было шансов даже огрызнуться.

Он посматривал на датчики на стенах домов, которые наливались зеленым светом, как только они проходили мимо них.

- Во мне много активаторов не по моей вине…

- Тут ты ошибаешься, Голиаф.

Шакирд фыркнул.

- Я сглупил в тот раз, но Каро же сказал, что мы успеем.

- Каро наивен и верит в успех. Я же смотрю на тебя и вижу ходячую свечку, которая не может контролировать себя.

Таш заглядывал в окна домов. Он подолгу останавливался у некоторых из них и смотрел на то, что делают жильцы. Завидев пристальный взгляд старосты, деревенские пытались побыстрее уложиться в кровати или скрыться в кухне, куда взору старосты было не попасть.

- Я уже за все извинился, Таш, - грубо выпалил Шакирд, - и не тебе меня моськой тыкать в лужу.

- Не мне. Но вы сами уткнетесь, когда придет время.

- Каро сказал, что они не помешают.

- Если все произойдет как того хочет Каро, то с нами пойдет весь здешний детский зоопарк. Но ты не хуже меня знаешь, что это утопия.

- То есть я не могу их взять?

- Можешь, - вдруг ответил Таш.

Шакирд запнулся, не ожидая подобного ответа.

- Только сказал ли ты об этом своей жене? – Таш посмотрел Шакирду в глаза. – Сказал ли ты Наде о том, что есть крохотная, почти нереализуемая возможность изменить наше положение? О том, что никогда не отпускал мысль вырваться из резервации и спрятаться где-нибудь в лесу? О том, что для тебя жизнь в бегах и вечном страхе важнее сытого и мирного существования здесь? Ты, конечно, сказал ей о том, что ее ребенку, родившемуся в лаборатории, важнее жить там… в мире, где, увидев белые отметины на ее руках, ее быстрее пошлют на смерть, чем вновь вернут сюда? Ведь таких как мы сжигают.

У Шакирда тряслись руки. Он еле сдерживал свой гнев. Ему хотелось обрушить на старосту молот своего кулака, чтобы зазнавшийся цербер профессорши прекратил строить из себя короля положения.

Глава 6. Цветник

Близился полдень. На площади заканчивалась тренировка Каро с деревенскими. Спокойные на эмоции зараженные, выстроились по десять человек. Шесть групп стояли перед своим учителем полукругом. На площади раздавался лишь его голос. Каро говорил много и часто, но не громко, уважая покой ночных первого и второго кругов. Их жителям был положен крепкий сон. И за нарушение тишины следовало жесткое наказание. Поэтому, даже любители препираться со старостой, всегда стороной обходили эти круги днем.

Анне была видна лишь часть большого сборища. Через прозрачную стену, она смотрела, как деревенские наклоняются, принимают разные позы и стойки, медитируют, слушая дурманящий голос Каро. Главный цветовод не одобряла этого массового псевдоспортивного помешательства. Ее жизнь здесь поддерживало бесконечное копание в земле и уход за своим зеленым замком. И пусть у этой крепости стены были прозрачными, но по прочности они не уступали камню. И все же, Анне тоже приходилось обращаться к Каро за помощью. Последний раз это произошло около восьми месяцев назад. Тогда у Анны произошел эмоциональный взрыв на фоне введенных в ее организм активаторов. Ее бирка - 1020.АННА.5.567.12 была синего цвета. Но несмотря на это, Анна представляла не меньший интерес для изучения, чем те, у кого бирка эта была красной. Ее развитие «белой язвы» было на самой последней стадии. При этом электрохимический потенциал постоянно стремился к нулю. Поэтому в ее кодировке после цифры 12 отсутствовал буквенный индекс.

- Душенька, мне бы для сна, - к столу, за которым хозяйничала Анна, подошла Вероника Сергеевна.

Она была старше всех в резервации. Некоторые злые языки называли ее за глаза полупризраком или бабушкой-соней с клюкой, за то, что старушка передвигалась крайне тихо и незаметно. На сильно помятом белом платье висела синяя бирка. Вероника Сергеевна была на десятой стадии. А индекс CA – гласил, что в ее организме в избытке содержится мегатриптофан – аминокислота, названная так в честь своего обычного двойника. Из-за нее организм постоянно погружен в абсолютную или частичную расслабленность. Чувство сонливости и желания погрузиться в небытие не отпускают. Однако наличие возбуждающего фермента АТ-грессора действует противоположно и не позволяет Веронике Сергеевне погружаться в сон. Если бы не АТ-грессоры, то бабушка-соня по праву могла бы занять место сказочной спящей красавицы. Обмен веществ в организме Вероники Сергеевны крайне замедлен, что сказывается на ее мышлении, движениях. Ее кожа слабо отражает дневной свет, делая ее чуть ли не прозрачной. Серую бабушку часто не замечают именно из-за этой особенности ее серой кожи, а не из-за того, что она редко выходит из дома. Даже широкие белые полосы бледнее обычного. Хотя здесь-то никакого секрета и не было. Ведь именно монии сделали старушку такой.

Анна набрала в маленький конверт мяты и липы.

- Очень их люблю, - тихо, едва слышимо, произнесла бабуля. – Люблю заваривать с «фейерверком», - хитро улыбнулась она.

Говорила она медленно. Эмоций в словах почти не было, слишком растянутыми были ее фразы.

Аня смотрела на замершую вдруг старушку. Взгляд Вероники Сергеевны был устремлен в никуда. Сама она не шевелилась. Стояла на полусогнутых, опираясь на пластмассовую клюку.

Мимо нее проходили те, кто также или почти также как Анна, тяготели к растениям. Среди них Лера Вольчина – миловидная блондинка с длинными волосами. Наверное, самыми ухоженными в Деревне. Во всяком случае, она придерживалась именно такого мнения. Она направилась к шкафу с нехитрым инвентарем из неломающегося пластика и простой рабочей одеждой – нарукавников и длинного синего фартука.

- Припозднилась ты, - с ухмылкой произнесла Анна.

- Да, - безразлично отмахнулась Лера, наиграно сотрясая белесыми пальцами воздух.

Она быстро накинула на себя фартук, не забывая стрелять глазами по сторонам. Лера вертела головой так резко, что ее не в меру длинный, но узкий носик был похож на флюгер, с которым резвится непослушный ветер.

- На тренировке, что ли, была? – не унимала любопытства Анна.

Лера направилась к ней, чтобы та помогла завязать ей узел за спиной.

- Тьфу ты, - девушка испуганно замерла в сантиметре от пошевелившейся бабули.

- Скоро будет весна, - неожиданно изрекла Вероника Сергеевна.

Лера недовольно посмотрела на испугавшую ее старуху и, обогнув стол, стала спиной к Анне.

- Вам бы почаще выходить из дома, - четко произнесла Аня.

- И еще больше пугать девственниц? – расплываясь в сонной улыбке, бабуля глянула на Леру.

Та, недовольно фыркнув на старушку, демонстративно отвернула острый носик. Анна довольно хихикнула. Старушка была не промах. И даже ей, с ее рассеянным вниманием было понятно, что Лера ищет взглядом мужчину.

- А где же твой Колокольчик? – направляясь к выходу, не глядя на Аню, спросила Вероника Сергеевна.

- Будет после обеда, наверное, кто ж его привяжет? – посматривая на Леру, ответила Анна.

Колокольчиком бабулька прозвала Максима за его звонко льющийся голос. Но, несмотря на доброе отношение к нему, Вероника Сергеевна пару раз треснула его своей белой палкой по ноге за то, что трезвонит без меры, да не к месту.

Глава 7. Ночные

Кир проснулся далеко за полночь. Он поднял голову и огляделся. Зеленая темень стояла в комнате. Каро и Таш мирно спали. Стоило Киру сделать еще движение и тусклые зеленые полоски засветились ярче. На них появились ярко-зеленые точки, следившие за каждым движением очнувшегося новичка. Но Кир не обращал на это внимание. Ему еще не было знакомо ощущение сдавленного существования, когда со всех сторон на тебя смотрят десятки камер, измеряющих параметры твоего поведения. Он был взаперти, но не еще не ощущал себя в клетке на лабораторном столе. Он потер глаза и встал с кровати.

Киру казалось, что его покрывает толстый слой пыли, который мешает дышать.  Ему хотелось на свежий воздух. Его тянуло наружу. Но перед этим он заскочил в ванную комнату. Стараясь не смотреть в зеркало, сразу встал под холодный душ. Кир даже не заметил этого. Нервные окончания все еще слабо ощущали изменения температуры. Кожа на спине стала заметно светлее и тверже. Хоть монии и обновляли клетки хозяина, оказывая таким образом регенерационный эффект, настоящим чудом для Кира стала сохранная капсула, в которую его поместили сразу после выхода из-под купола пепла. Гениальное изобретение, позволившее сократить смертность в несколько раз.

Но Киру не было это известно. Он не думал о том, благодаря чему и кому остался жив. Его тянуло на улицу. Закончив смывать с себя мнимую пыль, забивающую поры обожженной кожи, он быстро нацепил бледно синего цвета штаны и широкую футболку со своей биркой и вышел на улицу. На этот раз он был внимательнее и обулся в серые ботинки, оставленные у двери. Холодный воздух тут же накинулся на дерзнувшего храбреца. Но Кир и не думал дрожать от холода: он не чувствовал вонзающихся ледяных гвоздей сопротивляющейся зимы. Спустившись с крыльца, он пошел в сторону главной улицы.

Дома спали, как и их хозяева. Из окон лилось зеленое сияние. Киру чем-то даже нравилась эта зеленая тишина. В ночном мраке дома больше походили на заснувших чудищ, неслышно смотрящих сновидения. Ночь плотной завесой висела над Деревней. Но слух Кира уловил слабые нотки разговоров. Они доносились со стороны главной площади Деревни. Интерес тут же повысил свой градус и Кир шагал уже быстрее. Кто может не спать в такую темную ночь?

Стоило ему выйти на главную улицу и посмотреть в сторону площади, как власть ночи тут же померкла перед бодростью и живыми разговорами жителей, прогуливавшихся по улицам первого и второго кругов. Кир сразу же вспомнил о том, что ему говорили вчера. В Деревне два режима дня и сейчас был яркий день для тех, кто жил ночью. Сделав для себя это неожиданное открытие, Киру захотелось во что бы то ни стало побывать среди тех, кто ночью не спит, и поболтать с ними.

Фонари на домах освещали первую и вторую улицу холодным синеватым светом. Среди живущих ночью было очень мало детей, но даже редкие их голосочки звенящими колокольчиками прорезали глушь мрака. Кир медленно приближался ко второй улице. Кто-то неспешно пересекал главную дорогу, держась за руки. По усталой и шаркающей походке можно было догадаться, что это пожилая пара. В голове у Кира сразу пронеслась мысль: «Неужели они здесь так долго?». Но он отринул этот вопрос. Он был слишком тяжел, чтобы отвечать на него сейчас.

- Здравствуйте! – он произнес издалека пожилой паре, переходившей главную улицу.

Пара остановилась. Они не сразу заметили под фонарной мачтой на главной дороге черного человека.

- Простите, - Кир сделал несколько осторожных шагов, не желая пугать стариков.

- Ты, видимо, Кир? – спросил хриплым голосом мужчина.

- Иди сюда, не бойся, - женщина помахала рукой. Ее голос был немногим громче.

Кир улыбнулся. Старики явно были из видавших эту жизнь со множества сторон. Он решительно и быстро зашагал прямо к ним.

- Откуда вы знаете мое… имя? - немного замявшись на последнем слове, спросил Кир. Подойдя совсем близко, он увидел, что эта пара была не так уж стара. На вид им было не больше сорока. Но их лица были сильно изрезаны непонятными морщинами. Длинные линии шли от уровня глаз и ушей вдоль шеи, по горлу и дальше под воротник.

- Ты-то сам нас не испугайся, - хихикнув, прокряхтел мужчина.

- Я – Эльза, а это – Павел, мы муж и жена, - представилась она.

- Гражданские, - тут же уточнил мужчина, расплывшись в ехидной улыбочке.

- А имя твое знают, наверное, все в Деревне, - Эльза вернулась к вопросу Кира. – К нам уже год никого не привозили. Так что, как только торжественная процессия провезла тебя по главной дороге, все уже знали, что у нас пополнение. А дальше дело за малым: болтливые санитары тут же разнесли весть о том, что ты – Кир с провалами в памяти.

- Мы пойдем, ты не против? – прохрипел Павел.

- Я не хотел помешать, - Кир вжался в себя.

- Нет! Что ты, - Эльза протянула руку к Киру, - Павел имеет в виду, что нам тяжело стоять, и мы бы продолжили ходьбу.

- Да, и нам очень интересно поболтать с первым новеньким за последний год, - Павел говорил надрывисто, его слова сложно было различить. Но, как мог, он попытался реабилитироваться.

Пара пошла прежним курсом. Кир стоял, не решаясь следовать за ними. Он посмотрел на медлительных Эльзу и Павла, как они держатся друг за друга. И заметил, что на них нет белых отметин-язв. Единственным человеком, у кого он не увидел отметины, была Сата. Любопытство придало ему ускорение. Несколько шагов и он поравнялся с ними.

III. Рождение К.А.Р.О. Глава 8. Спящий лес

III. Рождение К.А.Р.О. 

Глава 8. Спящий лес

Каро хорошо помнил каждый подобный день. Для него год начинался и заканчивался 20 апреля. И чем ближе был этот день, тем больше волнения и трепета было в сердце. Хотя год от года эти чувства разжижались, а их место заполняла усталость. С каждым разом она становилась все тяжелей и невыносимей. Год. Всего лишь год ему давался на то, чтобы жить и ровно день, когда он умирал. Но в этот раз все идет не по плану. Сегодня 17 апреля и год закончится сегодня – на три дня раньше обычного. Но почему и с чем это связано? Каро стоял на крыльце. Из одежды лишь широкие штаны и футболка с длинным рукавом. На ногах ничего. Часы показывали половину пятого утра. Морозный воздух холодил легкие, но Каро радовался его свежести. Он знал, что за ним наблюдает Таш. Он тоже не сомкнул глаз всю ночь, после того, как пришло оповещение. Каро не оглядывался, хотя ему очень хотелось посмотреть на настоящее лицо Таша. Он так давно не видел его чистых эмоций. Он их слишком хорошо умел прятать. Но в этот миг на его лице читался ужас перед тем, что грядет; злость от того, что не в силах схватить Каро и не пустить. В глазах его была жалость и любовь, сетью опутывающие легкие и мешающие дышать. Все было подлинным и чистым, но не правильным. Каро не поворачивался. Он ощущал его эмоции и впитывал их с жадностью, боясь, что, повернется и увидит на Таше маску. Ведь он должен быть сильным, во что бы то ни стало. Таш неслышно открыл дверь и встал в проеме. Каро закрыл глаза, пытаясь услышать, как бьется его сердце. Датчики слежения тут же раскалились до ярко-зеленого цвета. Сердце Таша билось очень часто, готовое вырваться из сдерживающих цепей. И пусть это будет мучительно больно, но нужно вырваться, нужно сказать очень важному человеку самое важное и нужное.

- Что я могу для тебя сделать? – Таш произнес это тихо и надрывисто.

Каро открыл глаза. Датчики побледнели.

- Не дай мне забыть, - Каро смотрел вверх, на тучи.

Серые громады. Их рыхлые щупальца цеплялись за ветки высоких тополей, пытаясь остановиться. Но слабый ветер отгонял их от деревьев.

- Я буду ждать, - Таш сделал шаг вперед.

- А я постараюсь вернуться…

Они не сказали друг другу больше ни слова. Каро спустился с крыльца. Часы показывали без четверти пять. Через пару шагов он резко обернулся, чтобы застать лицо Таша без маски. Староста стоял на крыльце, пальцами вцепившись в перила. От неожиданности он замер. Они смотрели друг на друга: на лице Каро засветилась улыбка. Он был счастлив от того, что сумел поймать миг, когда Таш смотрит на него не прячась. В этом черном пробуждающемся утре, седовласая фигура друга была маяком, возвышающимся над пропастью. Каро спиной отходил от дома. Он медленно перебирал ногами, продолжая смотреть на Таша. Тень маски медленно сползала на лицо старосты. Каро отвернулся. Ему не хотелось сегодня ее видеть. Он вдохнул воздух и пошел к главным воротам Деревни.

На страже у ворот стоял охранник. Новенький, – сразу понял Каро, так как тот поначалу испугался приближающегося лысого паренька с матово белой кожей. Он выбежал ему наперерез, держа руку на поясе с дубинкой.

- Стой! – приказал он.

Каро подчинился. Он остановился в трех метрах от охранника и посмотрел на него, добродушно улыбаясь.

- Вы новенький? – немного прищурившись, Каро разглядел на форме охранника имя: Александр Троицкий.

- Вам… тебе сюда нельзя, - голос охранника дрогнул.

- Меня зовут Каро, - представился он. – И вам должны были оставить инструкции на мой счет.

И тут в голове охранника зажегся свет. Несколько дней назад им давали инструкции о том, что в Деревне есть некий Каро, которому предстоит прогулка. Начальник охраны напоминал всем и особенно двум новоприбывшим охранникам о том, что ему не должно оказываться никакого сопротивления и необходимо открыть ворота в красную зону, как только Каро подойдет к ним.

- Да! – замешкался охранник. – Извините, - он помчался в сторожку к панели управления.

Каро улыбнулся, посмотрел на сторожку. Все новенькие поначалу такие обычные и вежливые. Этот даже извинился. Охранник не решился больше выйти из здания и из окна наблюдал как перед Каро медленно открываются ворота. Часы свободы, мгновения радости для него наступали сейчас. Когда механизмы с тихим гулом раздвигали ворота и перед глазами возникал высокий черный лес. Его делила надвое засыпанная снегом дорога. Каро посмотрел на охранника за окном сторожки и показал ему четыре пальца. Привратник не понял и, немного помявшись, вышел на улицу.

- Четыре часа, - расшифровал Каро свое послание, - на прогулку.

- Да, - охранник стоял у двери, не решаясь подойти ближе.

- И не забудьте закрыть ворота за мной, - Каро вышел за ворота. Охранник побежал к панели управления и нажал на кнопку «Закрыть».

Гул ворот, глухой стук стержней затвора; Каро остался наедине с миром за оградой. Он вздохнул и пошел прямо по дороге, через десять метров свернул в лес. Каро не спешил, он собирался превратить эти четыре часа в обычные шесть, что давались ему всегда. Странный день, думал он. Но данность он не желал оспаривать. Ведь у него есть всего четыре часа – мучительно короткие четыре часа для прогулки. Без давления зеленых датчиков слежения, спрятанных повсюду, без напряженных бесед соседей на улице. Здесь, среди высоких тополей, не было слышно ничего. Только ветер, раскачивающий голые ветви могучих исполинов. Каро подошел к самому высокому тополю. Его голая ветвистая крона медленно покачивалась, издавая глухой скрежет. Еще слишком холодно и по обыкновению тополь не источал свой неповторимый аромат – запах приближающейся весны. Зима никак не желала отступать. Лежащий местами снег лишний раз показывал, что до весны еще очень далеко.