Первая жена. Больше не нужна

Глава 1

Сознание возвращается медленно, словно всплывая со дна темного колодца.

Отчего-то страшно. Возможно, потому, что я не особенно хорошо понимаю... кто я?

В голове калейдоскоп разбитых зеркал, два имени, два образа сливаются в один и тут же раскалываются снова.

Надежда… Надя… Нет, Надин. Или все-таки Надя?

Мысли ускользают, едва я пытаюсь их поймать. В ворохе путаных воспоминаний мелькает белизна стен и потолка, но затем все расплывается молочной дымкой.

Наконец мозг медленно оживает, и я чувствую мягкость под спиной — такую нежную, что хочется утонуть в ней.

Провожу ладонью по ткани. Шелк. Настоящий шелк, прохладный и скользкий, слишком роскошный для моей крошечной однушки в панельной многоэтажке.

Образ квартиры возникает четко. Припоминаю было потертый линолеум, узкую кухню, окно во двор-колодец. Но память тут же буксует, словно упирается в невидимую стену.

В комнате царит бархатный полумрак, и глазам нужно время, чтобы привыкнуть.

Поворачиваюсь на бок, и тело отзывается странным, томным довольством. Будто каждая клеточка помнит что-то, чего не помню я.

И еще… Я обнажена. Почему?

Начинаю тревожится и тут же ноздри улавливают запах. Незнакомый, пьянящий коктейль из древесных нот дорогого парфюма. Пахнет мускусом мужской кожи и сексом.

Черт!

Тут я окончательно просыпаюсь и осознаю масштаб катастрофы.

Кровать настоящий аэродром, балдахин из тяжелой ткани цвета бордо нависает готическим сводом. Я тону в мягчайших перинах, как в облаках.

Паника вспыхивает яркой вспышкой, особенно остро оттого, что я не могу себя вспомнить.

Кто я — Надя или Надин?

Картинки наслаиваются друг на друга: старинные залы с высокими готическими потолками, затем знакомые сдержанные интерьеры больничного кабинета.

Хочу стремительно подскочить, но тело не слушается, оставаясь расслабленным и теплым.

С усилием протягиваю дрожащую руку и отодвигаю тяжелую ткань балдахина. Он отступает с тихим шорохом, открывая взгляду огромную спальню.

Пытаюсь привстать и… от неожиданности чуть не падаю обратно в мягкое облако постели — у высокого стрельчатого окна, спиной ко мне, стоит мужчина. Полностью голый.

Лунный свет скользит по скульптурной мускулистой спине, словно лаская это совершенное тело. Я невольно сглатываю, разглядывая широкие плечи. Перевожу взгляд ниже, на крепкие, упругие ягодицы. Мощные ноги слегка расставлены, это поза хищника, даже в расслабленном состоянии. Светло-русые волосы небрежно стянуты кожаным шнурком в низкий хвост, несколько прядей выбились и касаются шеи.

Не оборачиваясь ко мне, он подхватывает с кресла старинного кроя черные брюки, встав боком, натягивает их. Движения незнакомца небрежные и очень мужские. Я же, с какого-то перепугу, пялюсь на напряженные мышцы его живота, когда он резким движением застегивает ремень.

Надев тонкую белоснежную рубашку, он медленно, почти педантично, закатывает рукава, и я смотрю на вены, выступающие на загорелых крепких предплечьях. Они змеятся под кожей вперемежку с мерцающими черными знаками.

Пытаюсь хоть что-то произнести, но попытка проваливается, а из горла вырывается лишь хриплый шепот.

Я только что провела бурную ночь… с этим мужчиной?

Увы, но скомканные простыни и полное отсутствие одежды так и кричат, что — да.

Между ног сладко саднит, да и другие ощущения недвусмысленно намекают на горячее приключение с незнакомцем.

Ведь блондин — незнакомец? Или мы знаем друг друга?

Мужчина поворачивается, и я впервые вижу его лицо.

Дыхание перехватывает. Это лицо можно изучать часами. Резкие, будто высеченные скульптором черты. Высокие скулы, прямой нос с небольшой хищной горбинкой, четко очерченная линия челюсти, твердые жесткие губы.

И голубые холодные глаза. Не человеческие. В них тишина кладбищ и пепел сожженных городов.

Откуда-то я знаю это…

Да! Вторая личность… Надин… подсказывает мне, подкидывает крохи информации: незнакомец холоден и недоступен, он — падший ангел, порочный владыка драконов, способный очиститься и вознестись только в одном случае. Если позовет истинная.

Но вот только Надин не она.

Наши взгляды встречаются на долю секунды, и я чувствую, как по позвоночнику пробегает электрический разряд. Но мужчина тут же отворачивается, принимаясь завязывать шнурки на рубашке с той же невозмутимой неспешностью.

Ситуация страшно унизительная и мне хочется немедленно исчезнуть из этой спальни. Вернуться к привычной жизни врача.

Вспоминаю — я врач!

Пусть многие куски выпадают из памяти, но я постепенно разбираюсь. Я Надя Орлова. Врач приемного покоя. Надин же — жена-ошибка этого… этого дракона.

Мужчина — дракон. Лорд… как же его по имени?

— Кто вы? — спрашиваю я, и голос предательски дрожит от стыда. Я все еще не могу до конца контролировать чужие эмоции и чужое тело, которое отзывается по своему, не так как хочу я.

1.2

Стою перед зеркалом, изучая чужое лицо, и внезапно замираю.

Отражение... движется. Но не синхронно со мной, а повинуясь собственной воле.

Я подношу дрожащую руку к щеке, а женщина в зеркале медленно обнимает себя за плечи, словно пытаясь защититься от холода. Ее губы беззвучно шевелятся.

Сердце колотится так сильно, что кажется, вот-вот пробьет грудную клетку. Это невозможно. Я схожу с ума.

— Нужно уезжать, — шепчет отражение. — Без магии я потеряла статус, уважение...

— Что? — выдыхаю я.

— Я поделюсь воспоминаниями, — продолжает Надин, и ее зеленые глаза блестят от сдерживаемых слез. — Но буду передавать понемногу. Вспоминать все сразу опасно.

И тут меня накрывает.

Волна чужих эмоций обрушивается как цунами. Душевная боль, такая острая, что хочется закричать. Одиночество длиною в двенадцать лет. Холодность мужа, который смотрит сквозь меня, словно я — призрак.

Хотя так и есть, я живу в его замке тенью, которую терпят из милости.

Всхлипываю и хватаюсь за край зеркальной рамы. Ноги подкашиваются.

Еще одна волна воспоминаний бьет под дых. Девочка... моя дочь. Десять лет, русые кудри, голубые глаза отца. Она называет меня "леди Надин", и то отстраненно, как дальнюю родственницу. Ее воспитывают няньки, а я... я просто существую рядом.

— Почему? — шепчу, и не знаю, кому адресован вопрос — отражению или самой себе.

— Потому что я была не той, кого он искал, — отвечает Надин, и слезы катятся по ее щекам, хотя мои глаза сухие. — А теперь ты здесь. И ты тоже не та.

Не истинная?

Границы между мной и Надин размываются. Я ощущаю себя ею, а ее эмоции становятся моими. Мы сливаемся в одну раненую душу, когда-то разорванную между двумя мирами и сейчас объединившуюся в одно целое.

Не понимаю, как это возможно. Почему это происходит именно со мной?

Отражение в зеркале поднимает руку, словно услышав мои мысли.

— Мы магические двойники, Надя. Меня отравили, но ты заняла мое место.

— Постой, постой. Что за двойники? — не нравится мне этот разговор. Я не двойник, я...

— У каждого человека есть магическая копия.

— А может ты моя копия?

Отражение улыбается.

— У тебя характер. То что нужно.

— Нет, я хочу вернуться...

У Надин красивый муж, но, увы, отношения у них не самые радужные. А лорд Рон Хаверр — его имя вспоминается вдруг очень четко — не самый верный и любящий муж.

— Мы один и тот же человек, — Надин утирает слезы, а затем я с ужасом ощущаю, как чужое сознание растворяется во мне.

Аж складываюсь пополам от неожиданности. Не потерять себя! Нет! Судорожно ловлю воздух открытым ртом. Медленно отхожу от зеркала и понимаю, что стала обладательницей чужого тяжелого опыта. При этом помню не все, видимо, информация действительно будет приходить частями.

О-о-о... как же не повезло. Теперь я несчастная жена. Отвергнутая мать. Преданная всеми женщина.

Вздрагиваю от стука в дверь и произношу: «Войдите».

В спальню влетает пожилая костлявая служанка в черном платье. Завидев разобранную постель, она кривит тонкие губы. Да что там — ее буквально корежит от отвращения, словно это не супружеская спальня, а бордель.

— Что наденете? Яркие платья нельзя, мы все еще скорбим после смерти вашей тети.

Даже служанка считает себя вправе указывать госпоже!

Она копается в гардеробе и вытаскивает платье из темно-синего бархата с высоким воротником и длинными рукавами. Ткань плотная, тяжелая, словно панцирь. Застегиваю бесконечные пуговицы дрожащими пальцами.

Гляжу в опустевшее зеркало в последний раз. Кажется, мы с Надин и правда стали одним целым. Ее печаль поселилась у меня в груди тупой болью.

И все-таки я не она. Я умею бороться.

— Вы свободны, — обращаюсь к служанке. Черт знает, как ее зовут.

Женщина зло фыркает, словно я позволила себе непростительную дерзость.

— Недолго вам, недостойной, ходить с поднятым носом, — отвечает она и швыряет к моим ногам пару туфель из мягкой кожи. — Скоро все узнают правду о вас.

И так же гордо задрав подбородок, эта карга удаляется.

Выхожу из спальни в длинный коридор. Стены увешаны портретами в тяжелых рамах — суровые мужчины в средневековых одеждах следят за мной мертвыми глазами.

Шаги гулко отдаются в тишине. Мраморные ступени лестницы холодят ступни даже сквозь подошву.

Наконец добираюсь до первого этажа. Гостиная — огромное помещение с камином, в котором потрескивают поленья. Запах дыма и старых шпалер. У окна стоит диван, обитый золотистой тканью.

На диване сидят две девушки и ребенок.

Первая — хрупкая блондинка с кукольным личиком и небесно-голубыми глазами. Одета в платье цвета слоновой кости, волосы заплетены в сложную прическу. Она нежна и воздушна, как одуванчик.

Глава 2

Алиса украла целительскую силу Надин. Ее молодость. Ее счастье и здоровье.

И теперь сидит в замке Хаверр, рядом с маленькой Селиной, сияя тем светом, который когда-то принадлежал Надин.

Кузина улыбается — сладко и лицемерно.

— Надин, дорогая, — произносит она мелодичным голосом. — Ты выглядишь... усталой.

Я прохожу к роялю и сажусь. Неужели нет способа вернуть целительский дар? Отнять его обратно у мерзавки? Есть информация, что это возможно, но стоит блок. Надин не хочет выдавать секрет, шепчет, что возвращение магии может обернуться проблемами.

Но разве то, что происходит, не проблема? У Надин отняли дочь и, кажется, собираются угнать мужа.

— Тебе нужно больше отдыхать, — продолжает кузина, скользя по мне испытующим взглядом. — Ты такая бледная, совсем потеряла аппетит. Я лично приготовлю тебе новую настойку. Та, что прописал доктор Хенрих, явно не помогает.

Алиса отравила Надин? Да?

— Мне намного лучше, кузина. Можешь не беспокоиться, — отвечаю с холодной вежливостью.

Тяжелые шаги в коридоре заставляют нас замолчать. Дверь распахивается, и входит он.

Муж.

При виде него сердце болезненно дергается, хотя боль не моя. Осознание того, что страдания чужие, позволяет мне быстро взять себя в руки. Запереть сердце на замок. Благо свою личность я не потеряла.

Муж одет в черный камзол с серебряными пуговицами. Каждый его жест — воплощение власти и мрачного достоинства. Он похож на прекрасного и жестокого демона.

Наши взгляды встречаются на мгновение. Я жду... чего?

Рон холодно кивает мне. Как незнакомке. Как пустому месту.

И тут меня накрывает новой волной чужих воспоминаний.

Двенадцать лет назад. Ронан отдал за меня мешок с золотом. Я была неопытной девушкой из обедневшего дворянского рода, он — могущественным лордом, которому понадобилась жена с целительским даром. Первая брачная ночь въелась в память навсегда. Пока он брал меня, я лежала не двигаясь, а утром Рон молча ушел.

И так... каждый раз. Молча. Холодно.

Почему он был настолько равнодушен? Почему?

Ох... Не истинная. Не родила наследника.

Уже тогда, вскоре после свадьбы, у Надин начали красть магию. Алиса выдавливала силу по капле, день за днем. Незаметно, хитро, притворяясь заботливой подругой.

Годы. Бесконечные, пустые годы унижений. Кузина приобретала влияние в столице, а Надин слабела и преждевременно старела. Алиса получила должность целительницы при дворе императора, а Надин потеряла все — красоту, силу, уважение мужа.

Она пыталась стать ему хорошей женой, но ему было все равно. Пыталась угодить, завоевать хоть каплю внимания, но он навещал ее покои от силы пару раз в месяц... по расписанию. Когда родилась Селина, Надин думала: теперь-то все изменится, ребенок объединит их. Но нет. Он оставался равнодушен даже к собственной дочери.

Душевная боль сдавливает горло, и я едва сдерживаю стон. Слезы жгут глаза, и я быстро опускаю взгляд, чтобы никто не заметил.

Почему чужие воспоминания становятся моими? Они появляются понемногу и тут же «вшиваются» в сознание.

А Рон уже забыл о моем существовании. Он поворачивается к Алисе, и его лицо преображается — не совсем улыбка, но что-то близкое к заинтересованности.

Селина срывается с дивана, лицо светится радостью.

— Папа! — она тянет к нему руки, и впервые за все время ее личико оживает.

Рон небрежно треплет дочь по голове, но продолжает смотреть на Алису. Хищно так. Расчетливо.

Зачем эта кузина постоянно крутится здесь? К сожалению, у Надин давно нет власти выгнать мерзавку за порог.

— Делла, — Рон приподнимает бровь, обращаясь к белокурой девушке-одуванчику. — Как твои успехи в изучении целительства?

— Алиса просто чудо, — щебечет она. — Так толково все объясняет.

Делла, внебрачная дочь Рона от какой-то служанки. Надин приняла ее в семью и воспитывала как родную. И вот благодарность.

— Алиса такая добрая, такая мудрая! Помнишь, папа, как она спасла меня от черной хвори прошлой зимой?

Рон смотрит на незаконорожденную Деллу с отцовской гордостью — тем взглядом, которого он никогда не дарил Селине — законной наследнице.

— Конечно помню, — говорит Рон. — Алиса действительно спасла тебя от смерти.

— А мне она помогла избавиться от... от недомогания! — добавляет Селина, и тоже смотрит на кузину с обожанием.

Сердце уже в который раз обливается кровью. Даже собственная дочь любит эту женщину больше, чем меня. Как так получилось? Как Надин умудрилась потерять единственного близкого человека?

Я гляжу на Алису, и она чувствует мое внимание. Наши взгляды встречаются, и воровка ехидно улыбается.

Словно шепчет: «Я забрала все, что было твоим, и скоро заберу остальное».

Если верить словам служанки, мне готовят что-то. Не смогли убить и... что? Что они задумали?

2.2

Лорд Рон Хаверр настоящая глыба льда. Смертоносная машина, которую император драконьих земель посылает уничтожать своих врагов. Думаю, он видел столько ужасов и смерти, что моя боль для него ничто.

В голубых глазах на секунду мелькает что-то... Сожаление?

Но эмоция так быстро пропадает, что я уже ни в чем не уверена.

Показалось. Бывает.

— Вы не должны говорить такие страшные вещи при ребенке, — стараюсь одернуть его.

Алиса сидит с благодушным видом, вежливо изображая удивление.

— Лорд Хаверр, это какое-то недоразумение, я уверена. Может быть, повторить исследование? — попытка меня «защитить» выглядит слишком лицемерной.

Рон даже не отвечает ей, просто поднимает руку, призывая не вмешиваться. В этом жесте столько власти, что Алиса мгновенно замолкает.

— Надин, ты знаешь, при каких обстоятельствах получают такие проклятия.

При каких? Я не знаю, и не хочу знать, но, увы. Бежать некуда. Я смотрю в лицо жестокому дракону, с которым провела ночь — ее отголоски все еще пульсируют в моем новом теле. Чувства Надин передались мне вместе с воспоминаниями — ее реакция на его запах, на энергию и низкий голос.

Придется хорошо поработать, чтобы выкорчевать эти ненужные, опасные эмоции.

— Боюсь, что я не понимаю, — отвечаю спокойно.

— Ты не слышала о запрещенных ритуалах?— он медленно, почти лениво приподнимает бровь. — О призывах потусторонних существ из-за Завесы?

— Такие ритуалы запрещены, а я законопослушная леди, — возражаю.

Стараюсь говорить без дрожи в голосе и у меня получается. В конце концов я не забитая средневековая жена, а врач со стажем. И не в таких переделках бывала и всегда держала удар.

Да, мне приходилось принимать быстрые решения, брать ответственность, действовать в экстремальных условиях.

Понимаю, что ситуация сейчас именно экстремальная.

Мне нужно выжить.

— Я не стану наказывать тебя, Надин, в память о двенадцати годах брака. Но из моего дома ты уедешь, — цедит он. — После очищения.

Селина — наша дочь — жмется к Алисе, но не пытается защитить мать. А Делла отводит глаза. Если мою маленькую дочку обманули, настроили ребенка против матери, то старшая все прекрасно понимает, просто осознанно выбирает сторону сильнейших.

Неблагодарная. Какая же неблагодарная.

Я между тем сажусь и лихорадочно роюсь в памяти Надин. Что за ритуал, призывающий потусторонних существ? Зачем их призывать вообще?

Признайся, Надин, что ты натворила?

Но, видимо, лимит воспоминаний на сегодня исчерпан. Хотя... в голове такая пустота, что невольно думается: никаких ритуалов Надин не проводила.

Завтра, возможно, узнаю точно. Но что делать сейчас?

Муж подходит ко мне и берет за подбородок, поднимает мою голову:

— Принадлежать дому Хавер большая честь, Надин. Ты ее не оправдала.

Я стискиваю зубы до боли и инстинктивно хватаюсь за его руку, пытаясь освободиться. Рука горячая и твердая как кованое железо — я не сдвину ее даже на миллиметр. Под кожей чувствуется нечеловеческая сила дракона.

В эту секунду я безумно, всепоглощающе ненавижу этого человека. Зачем он притащился в спальню жены, если она не оправдала ожиданий и к тому же увяла раньше времени? Зачем играл с ней в страсть, если собирался выбросить, как надоевшую игрушку?

Гнев сверкает в моих глазах, — я просто не могу его сдержать — и муж замечает. Что-то меняется в его взгляде. Что это? Удивление? Интерес?

Он отпускает меня и медленно разворачивается к Алисе, задумчивым, оценивающим взглядом скользит по ней. Кузина чуть краснеет от удовольствия и опускает глаза.

И чего ты радуешься? Дракон осматривает тебя как кобылу, чтобы решить — достаточно ли ты породиста?

Снова быстрый взгляд на меня и лорд Хаверр покидает гостиную. Дверь захлопывается за ним с глухим стуком. Делла подскакивает с дивана и протягивает руку Селине.

— Пойдем, скоро придет мисс Рафран. Ты подготовила задание по географии?

Селина доверчиво вкладывает свою маленьку ладошку в руку старшей сестры и они выходят.

А с Алисой происходит удивительная метаморфоза. Она перестает улыбаться. Лицо словно каменеет, а в карих глазах появляется неприязненный огонек.

— Ну что, дорогая кузина? — спрашивает Алиса. — Как спалось этой ночью?

Я равнодушно пожимаю плечами:

— Замечательно спалось. Если бы еще муж не беспокоил, была бы счастлива как дитя.

— Знаешь, Надин, я все думаю... — Алиса встает и начинает медленно ходить по комнате. — Двенадцать лет замужества, а сына ты так и не родила. Что неудивительно с твоим усохшим даром.

Я сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони.

Алиса сладко улыбается, подходит ко мне и наклоняется почти заботливо, словно желает поделиться секретом:

Глава 3

Я не чувствую злорадства — собственная боль слишком сильно бередит душу. Удивительно, что мы с Надин копии друг друга, что ее эмоции я воспринимаю как свои.

— Думаешь, хорошо все распланировала? — усмехаюсь я.

— Что именно я распланировала, дорогая кузина? — Алиса наклоняет голову. — Уточни. Я, видишь ли, училась, работала, встала на ноги и приобрела независимость. Всего добилась сама и сейчас имею право подумать о личном счастье.

Она улыбается, разглядывает меня как коллекционер бабочку под стеклом. Ситуация доставляет ей удовольствие. Алисе нравится наблюдать за агонией соперницы. Она годами смотрела, как ломает Надин утрата магии, а затем и потеря надежды.

Самым тяжелым ударом было предательство дочери.

Я встаю и отряхиваю подол. Возможно, стоит заломить руки, разрыдаться, но вместо этого я усмехаюсь. Улыбка получается зловещей — я вижу свое отражение в настенном зеркале.

— Приятного вечера, милая кузина, — произношу спокойно.

Алиса вздрагивает. Мое выражение лица напугало ее? Прекрасно.

— Не вздумай делать глупости, — предупреждает она, но в голосе уже проскальзывает гнев.

— Как скажешь.

И снова я улыбаюсь. Знания Надин просачиваются по капле, но я успеваю уловить главное — возможность возврата магии существует, и Алиса это знает. Она также знает, что за любой ритуал надо платить.

Поэтому возвращает мне улыбку, но ехидную, злорадную.

— У тебя дочь, Надин. Помни об этом, если решишься на бессмысленную борьбу.

Она встает и подходит ко мне ленивым шагом хищницы. Останавливается и поправляет бусы на моей груди. Я хватаю ее за руку и резко откидываю. Мы смотрим друг другу в глаза.

— Я знаю, ты умница и не совершишь непоправимых ошибок, Надин, — голос Алисы становится бархатным, почти ласковым. — Девочка и так больна.

Еле сдерживаю гнев. Хочется вцепиться змее в лицо ногтями, но нельзя. Я должна действовать осторожно.

— Ты бываешь утомительна, кузина. Я пойду.

— Ох, как ночь с Роном взбодрила тебя! — шипит она вслед. — Но он все равно заговорил об очищении. А это значит, что ты пройдешь ритуал и... если выживешь, будешь выпровождена без ничего. Мы с Селиной сложим твои вещи и спрячем их как память.

Не желаю больше слушать кузину и быстро направляюсь к выходу.

Куда я попала?!

Муж сказал, что не станет наказывать меня, но при этом решил выгнать без вещей в неизвестном направлении? Если выживу...

В коридоре меня перехватывает Делла.

Черт, нет времени на эту девчонку. Свои проблемы важнее. Я должна узнать, какую цену нужно заплатить за возвращение магии. Не эта ли цена держала Надин?

Потому она столько лет терпела несправедливость...

Селина может умереть?

"Нет. Селина не умрет".

Снова Надин подсказывает. Фух…

— Вы странно себя ведете, леди Надин, — произносит Делла мелодичным голоском и удерживает меня за рукав.

— Что тебе нужно? — вырываю руку.

— Я хотела поговорить, предупредить...

Она опять прячет глаза.

— Тоже будешь помогать собирать мои вещи?

Девушка отрицательно качает головой. Свет магических светильников льется с потолка и золотит ее белокурые волосы, делая похожей на ангела.

— Слушайте, — начинает она тихо, почти шепотом, — я хочу вас предупредить. В память... в память о добре, что видела от вас.

Воспоминания Надин всплывают теплой волной: маленькая напуганная девочка, которую привезли в замок двенадцать лет назад. Она жалась к жене отца, называла мамой, хотя та была чужим человеком. Надин укрывала малышку одеялом по ночам, читала сказки...

— Отец уже принял решение, — продолжает Делла. — Он хочет развестись с вами и жениться на Алисе.

Я щурюсь, всматриваясь в юное лицо. Не понимаю, ей действительно жаль, или не терпится избавиться от вечно недовольной и больной мачехи?

— Алиса молода, красива, у нее сильная магия, — глаза Деллы загораются, она явно восхищается моей кузиной. — И она может дать ему сына. А вы... использованная, увядшая...

Замолкает и смотрит с жалостью.

— На вашем месте я бы стеснялась появляться рядом с таким блестящим драконом, как мой отец. На вас уже косятся в свете, слуги не уважают. После того как вы дали нелепые указания экономке, леди Алиса отняла у вас власть. И правильно сделала.

— Да ну? — вскидываю бровь.

— Я не хочу, чтобы вам причинили боль, — Делла осторожно касается моей руки. — Вы были добры ко мне, когда я была маленькой. Поэтому и говорю: уходите сейчас, до ритуала очищения. Я помогу собрать самое необходимое и выведу за ворота.

Смотрю в окно и понимаю — действительно нужно убираться отсюда до очищения. Вот только дочь... Что делать с ней? Она больна и ей потребуется моя помощь. Как поступить? Забрать с собой или... оставить отцу?

— У меня... провалы в памяти, — касаюсь виска. — Что это за очищение?

От Надин толку в этом вопросе нет, она притихла мышкой, и приходится разыгрывать спектакль. Но ничего, меня, кажется, и так считают слабоумной.

— Это очень неприятная вещь, леди Надин, — Делла вздыхает и на мгновение ее детское лицо становится взрослым, суровым. — Очень неприятная.

3.2

— Я слушаю тебя, Делла. Что за очищение?

— Алиса говорит, что из-за вашего вмешательства в Завесу Селина больна.

— Чем больна Селина? — тут же спрашиваю.

Делла в который раз прячет глаза, и я начинаю подозревать подвох.

— Чем больна Селина? — повторяю тверже.

— Она... она...

Я хватаю Деллу за руку, смотрю в упор.

— Так ты платишь мне за заботу?

На лице девушки отражается боль. Она мучается, встав перед выбором.

— Я изучаю целительскую магию, и мне кажется... мне кажется, что Селина здорова.

Я вне себя от гнева. Малышку используют, растят из нее какое-то чудовище, а еще травмируют мнимой болезнью.

— Тогда почему поддерживаешь ложь этой стервы?

— Потому что леди Алиса откроет мне путь в целительство, — зло отвечает Делла. — Что мне делать? Я незаконная дочь. И сама не совсем здорова. Моя сила не чиста, в ней примесь крестьянской природной магии от матери. Я хочу выжить.

Она вырывается и теперь смотрит прямо в лицо. Маски сброшены.

Делла тяжело дышит, хмурит брови.

— Все, что я могу сделать для вас, это вывести из замка. Очищение для таких, как вы, обычное. Через месяц вас оставят в пещере на берегу моря. Морское божество справедливости, Глубинный Змей, или же Арбитр... у него много имен... он придет и решит — виновны вы или нет. Если виновны, то...

"Арбитр давно ушел на дно, возмущенный лживостью богов и драконов. Тебя просто накроет волнами".

Голос Надин уже ощущается, как собственный.

— Хорошо, я приму твою помощь, — киваю я. — Присмотри за Селиной. Объясни ей, что болезнь придуманная.

Делла улыбается, обрадовавшись, что я не устраиваю истерик.

А у меня сердце разрывается. Как мне оставить дочь с этим козлом, Роном Хаверром? Сейчас я готова притвориться паинькой, но до того момента, как верну магию.

А потом... надо постараться забрать с собой Селину.

Но об этой моей задумке никто не должен узнать. Пусть думают, что леди Надин смирилась.

— Голова разболелась, — тяну я. — Делла, ты помогаешь мне по собственному желанию? Если отец узнает, у тебя могут возникнуть проблемы.

Делла вздрагивает и отводит взгляд.

— Отец не узнает. Его волнуют только здоровые наследники и репутация при дворе императора. Раз тот предложил сменить жену...

Делла прикусывает язык и, развернувшись, спешит прочь. Видимо, она и так наболтала слишком много.

Я медленно иду в сторону своей комнаты. В первую очередь необходимо разобраться с магией и шансами на ее возвращение.

Заперевшись в спальне, встаю у зеркала. В животе урчит, я осталась без завтрака, но ничего, потом поищу кухню.

И еще мучает мысль — а если Селина не захочет жить со мной?

"Что мне делать? Я не собираюсь отправляться в ту пещеру", — обращаюсь к отражению.

"Делла выведет тебя. У меня есть дальние родственники на окраине империи. Они приютят. Ты, главное, возьми с собой драгоценности. Спрячь в чулок".

"Я не уйду без своей магии".

Молчание. Надин протяжно вздыхает.

"Надя, тебе лучше бежать тихо, без скандалов. Потом вернешься за Селиной. Пусть пока побудет в замке отца, ты не сможешь ей дать нужный уход и образование".

Я сжимаю губы, челюсти сводит. В боли Надин столько безнадежности, что хочется выть. Но я борец.

"Надин, я собираюсь вернуть магию. Я знаю, что это возможно. Скажи, как".

"Последствия будут ужасными"!

Надин оживает в отражении. Ее глаза широко раскрыты, грудь вздымается от волнения.

"Ты смеешься? Меня может съесть огромный змей. А если побрезгует, то просто затопит морскими волнами".

"Делла выведет"...

"А если это ловушка"?!

Меня поражают колебания двойника. Моя ситуация настолько ужасна, что хуже уже быть не может.

"Делла благодарна мне", — мямлит Надин.

"Что ты скрываешь? Я обязана знать"!

"Хорошо, я скажу, но тебе это не понравится".

Надин поднимает глаза к потолку. Ее лицо сводит гримасой страдания, а я жду.

Глава 4

— Целительская магия связана с душой. Надо раскрыться, чтобы принять ее обратно. Никто не знает, как это подействует на тебя. Когда магию отнимали, душу будто... обжигало раз за разом, — Надин подносит руку к сердцу. — Слишком рискованно.

— Как вернуть силу? — я непреклонна. Пусть выжжет душу, это лучше чем попасть в пещеру.

Странная все-таки Надин. Ведь с магией я смогу спасти и себя, и дочь, так о чем спорить?

Задумываюсь. Предложение отправиться к родственникам не подходит, именно там меня и станут искать. Но с целительской магией я ведь смогу как-то выживать без помощи? Смогу?

Надин, конечно же, слышит мои мысли.

— Сможешь. С магией ты сможешь многое. Главное, чтобы он... — она вздыхает. — Главное, чтобы он не пошел по следу.

— Я не нужна ему.

Не знаю, зачем дракон провел ночь с ненужной старой женой и знать не хочу, но Надин решает внести ясность:

— Драконы хищники, собственники. Он пришел потому, что почувствовал изменения в тебе.

Я хмурюсь, пытаясь понять.

— То есть он понял?

— Нет, конечно. Просто потянулся животными инстинктами, — Надин нервно облизывает губы.

— Скажи уже, как вернуть магию, — требую я.

Надин закрывает глаза.

— Есть один древний ритуал, который поможет отобрать свое. Нужны два артефакта — парные браслеты из драконьего серебра с полыми внутренностями. Один подкладываешь под подушку воровки Алисы, другой оставляешь при себе. Браслеты должны быть заполнены магически, иначе не сработают. Целительский дар перетечет к тебе, но с возможными побочными эффектами. Я не представляю, какими.

— Болезни? Смерть?

— Не знаю. Может, ритуал заберет воспоминания. Или добавит нежелательных магических свойств. Но... раз ритуал не связан с Завесой, то, может, пронесет.

— Что еще нужно для создания артефактов? Или их можно где-то купить?

— Нужные браслеты хранятся в сокровищнице Рона, ключ он носит на шее. Ох... как ты все это будешь доставать, но... слушай: в тот браслет, что для воровки, помести толченый лунный корень, слезу русалки и каплю твоей крови. В твой браслет пойдет пепел от любой вещи дракона с его энергией — это придаст артефакту мощность. Туда же добавь щепотку серебряной полыни. Останется лишь произнести правильное заклинание. Я подскажу, какое. Когда оба браслета активируются одновременно в полночь, магия начнет перетекать от нее к тебе. Надо спланировать все так, чтобы Делла успела тебя вывести после ритуала.

Я обдумываю разговор. Любой риск лучше медленной смерти. Жалко, что Надин побоялась трудностей и довела до беды. Позволила украсть любовь дочери. Отдала жизнь.

А мне еще доставать ключ и вещи мужа. Все веселее и веселее...

— Хорошо, — говорю я решительно.

Киваю и направляюсь к двери. В коридоре тихо, лишь где-то далеко слышны приглушенные голоса. Иду на звук, стараясь ступать бесшумно по каменному полу.

Массивная дубовая дверь кабинета приоткрыта. Осторожно подкрадываюсь и прислушиваюсь.

— ...развод будет оформлен к концу месяца, — звучит холодный голос мужа. — Надин отправится к морскому змею, как положено по закону.

— А девочка? — спрашивает незнакомый мужчина.

— Селина останется со мной. Она моя наследница. Я не стану отдавать ее семье Надин.

— Мудрое решение, Рон. А что с Алисой? — в голосе собеседника проскальзывает любопытство.

— Алиса полностью соответствует моим требованиям, — продолжает муж. — Молода, красива, обладает сильной магией. К тому же она понимает свое место и не устраивает истерик.

— А Надин все больше позорит твое имя, — соглашается незнакомец. — При дворе все только и делают, что шепчутся об этом.

— Хм, одного такого шептуна я уже призвал к ответу, но сплетниц не заткнешь, ты прав. К тому же... прошлой ночью Надин показалась мне иной. Странно пахла. Не так, как обычно.

Муж молчит несколько секунд, и я слышу, как он отставляет бокал.

— Стоит проверить, что произошло, — добавляет решительно и хриплые ноты в его голосе цапапают.

По спине пробегает холодок. Он и правда что-то почувствовал... права Надин.

— Не жалко отправлять жену к морскому змею? — спрашивает гость. — Все-таки она мать твоей дочери.

— Это только мое дело, Альрих, — резко отвечает муж. — Надин не погибнет в пещерах, но император будет спокоен. А я исполню свой долг преданного слуги.

Снова император... И что за странные слова?

— Все мы его мечи, разящие без раздумий, без вопросов, — бормочет незнакомец.

— Да, — соглашается муж, но говорит с сарказмом — Убийцы, исполняющие волю императора. Не это ли великая честь и... цель любого дракона?

От их разговора начинаю дрожать. Ночью я была с чудовищем. У меня дочь от чудовища.

Осторожно меняю положение, чтобы заглянуть в комнату через щель. Муж сидит в высоком готическом кресле с резной спинкой. Его торс, затянутый в белую рубашку, четко очерчен. Напротив него устроился молодой брюнет с живыми карими глазами — тот самый Альрих. Они пьют что-то темное из высоких хрустальных бокалов.

Муж протягивает левую руку к столу, и у меня, наконец, получается лучше разглядеть узоры. По предплечью змеятся странные металлические руны, словно вросшие в кожу. Они мерцают абсидиановым блеском в свете камина, создавая причудливые узоры.

— Для меня долг превыше всего, Альрих, — говорит муж. — И только истинная могла бы освободить меня.

— Мы оба знаем, что такой не найдется.

— Тогда так и останусь мечом в руках императора до конца дней, — в голосе Рона звучит злая ирония. — Надин точно не та, кто способен разорвать эти цепи. Она даже собственную магию потеряла.

Отступаю от двери, стараясь не дышать. Нужно немедленно возвращаться в спальню и планировать побег. Время работает против меня.

4.2

Надин подробно описывает мне, как найти необходимые ингредиенты для браслетов. Это самая легкая часть плана... я надеюсь.

Пока слушаю ее, чуть ли не дрожу, очень уж не терпится приступить к делу.

Несправедливость жжет душу. Я ощущаю ее так же остро, как сама Надин. Но та привыкла быть слабой и ведомой жертвой обстоятельств. Ей невдомек, что судьбу можно приручить и построить жизнь заново... самостоятельно.

Одергиваю себя: излишняя самонадеянность опасна, но я сейчас как боец, движущийся к цели.

Значит, лунный корень, драконий лист и слезу русалки можно купить в Нижнем городе. А серебряную полынь придется искать в больнице, их не продают открыто. Деньги у меня есть — Надин подсказывает, что кошелек с золотыми монетами спрятан в ящике комода. На базовые покупки должно хватить.

Надин волнуется и нашептывает:

"Добавь для усиления сок из мякоти драконьего листа, он свяжет состав".

— Ты разбираешься в травах? — спрашиваю вслух, копаясь в комоде.

А я ведь ничего не знаю о местной целительской магии, как происходит диагностика, лечение?

"Раньше... до того, как все стало так плохо, я изучала целительство. Но без дара все бесполезно".

Нахожу кошелек — тяжелый, туго набитый золотыми монетами с профилем дракона. Взвешиваю в руке. Тяжелый.

Хлопает дверь и мне вносят еду. Это уже другая служанка — молоденькая и светловолосая. Она быстро ставит поднос на столик у окна и направляется к дверям. Интересно, интересно. А Надин на обед не пригласили?

— Одну минутку, — окликаю я девушку и та, вздрогнув, оборачивается. — А почему мне принесли еду в комнату?

— Потому что лорд Хавер принимает высоких гостей... — блеет служанка.

— Можете идти, — горько усмехаюсь, а Надин молчит. Пропала с концами.

Я все же спукаюсь вниз и прокрадываюсь к обеденной зале. Лакеи смотрят косо, но я хочу лично оценить масштаб предательства. И действительно, в открытые двери вижу длинный накрытый стол. Вся семья Хавер в сборе. Рон, его дочери и Алиса в роли хозяйки. Остальных мужчин и женщин я, конечно же, не узнаю.

Спешу обратно, а утром планирую выход в город.

Надин тревожится:

"Накинь плащ служанки. Он в шкафу висит. Зеленый... И нож возьми. Прикрепи ножны вместо подвязки".

Нахожу плащ и набрасываю его поверх домашеного платья. Накидка хорошо скрывает фигуру, а лицо можно спрятать под капюшоном. Нож в небольших ножнах, и я накидываю ремешок на бедро, затягиваю. И правда, вместо подвязки.

Спускаюсь по широкой лестнице, стараясь не встретиться ни с кем из обитателей замка. Мрачные коридоры кажутся бесконечными, но Надин подсказывает дорогу. Наконец выбираюсь через боковую дверь в сад, а оттуда — к воротам.

Стражники косятся на меня с подозрением, но пропускают. Видимо, женщины, — особенно служанки — часто ходят туда-сюда и их не трогают.

Нижний город встречает меня гамом и суетой. Узкие улочки забиты повозками, лотками торговцев, спешащими горожанами. Пахнет свежим хлебом, конским навозом, пряностями и чем-то кислым — возможно, протухшей рыбой.

Первым делом направляюсь к лавке травника, которую описала Надин. Вывеска с нарисованной ступкой и пестиком покачивается на ржавых петлях.

Внутри душно и темно. С потолка свисают пучки сушеных трав, на полках теснятся склянки с настойками. За прилавком дремлет тощий старик с козлиной бородкой.

— Мне нужны драконий лист и лунный корень, — говорю, стараясь выглядеть уверенно.

Старик открывает один глаз, затем второй. Изучает меня с ног до головы.

— Лунный корень для благородной дамы? Необычная просьба. Пять золотых. Драконий лист стоит один серебряный.

Дорого, но торговаться явно бесполезно. Выкладываю монеты на прилавок. Старик исчезает в глубине лавки и возвращается с небольшим свертком.

— Свежий, только вчера выкопан при полной луне, — бормочет он, заворачивая бледный, похожий на женьшень, корешок в пергаментную бумагу. — А это сочный драконий лист. Что еще желает госпожа?

— Слезу русалки.

Глаза старика широко распахиваются.

— Слезу русалки? — он качает головой. — Увы, такого товара у меня нет. Это редкость. Но... — он понижает голос до шепота, — говорят, на днях в особняке графа Герано будет аукцион редкостей. Там... скорее всего, найдется то, что вы ищете. Но туда пускают только по приглашениям.

Черт. Осложнение, которого я не ждала. И еще аукцион. Где взять деньги на подобные траты?

— А приглашение можно как-то... достать? — спрашиваю ни на что не надеясь.

Старик пожимает плечами.

— Граф раздает их своим друзьям и приближенным. Можно еще попробовать, и выиграть приглашение в "Медном вепре" — это таверна в Тупике. Там по вечерам проводят шутливые соревнования, гости кидают дротики, и владелец иногда ставит на кон любопытные вещицы.

Благодарю и выхожу на улицу. Солнце уже клонится к закату, окрашивая небо в багровые тона. Нужно поспешить.

Глава 5

Лорд Хавер улыбается. Господи, у него есть ямочка на левой щеке.

Эта деталь почему-то сердит. Холодный, недоступный лорд-дракон умеет улыбаться так, что хочется улыбнуться в ответ. Светлые волосы свободно рассыпаны по плечам, ворот рубашки расстегнут. Он выглядит моложе и живее.

«Он всегда такой... с другими», — шепчет Надин, и в ее голосе столько боли, что у меня перехватывает дыхание.

Подавальщица что-то говорит, он запрокидывает голову и смеется.

Магнетизм. Чистой воды животный магнетизм альфа-самца, который даже не пытается его скрыть.

«Со мной он никогда так не смеялся».

«К черту его».

Я не представляю, зачем торговец послал меня в трактир, не стану же я играть в кости с этими молодчиками?

Становлюсь у деревянной опоры, чтобы муж не узнал меня, но он так занят подавальщицей, что не особенно смотрит по сторонам.

Наверное, лучше уйти отсюда. Место странное, зал просто огромный и напоминает какой-нибудь клуб.

Но как только я начинаю двигаться к дверям, они распахиваются и появляется высоченный брюнет, с лицом пересеченным шрамом. Он начинается на лбу и спускается вниз, разрезая бровь, прямо к подбородку. Одежда незнакомца — полностью черная.

Рон кивает ему и бросает подавальщице монету. Мужчина широкими шагами идет к стойке.

Ну, я и попала, у мужа тут деловая встреча. Тем временем в зал проходит группа женщин. Они в нарядных разноцветных накидках и в масках. Прикрываясь веерами, весело разговаривают.

— Я надеюсь заполучить приглашение на музыкальный вечер. Там будут лучшие барды империи.

Женщины приседают перед моим мужем и я понимаю, что так принято — кланяться дракону-феодалу.

Они направляются в сторону второго зала, который я и не заметила поначалу. Спешу за ними, поражаясь странной таверне. Старик сказал, тут разыгрывают разные мелочи и, видимо, приглашения на светские мероприятия, но я все еще не разобралась что к чему.

Про себя определяю женщин, как дамочек полусвета или мещанок. Оглядываюсь и замечаю острый взгляд мужа, провожающий меня. Я не поклонилась и привлекла внимание его драконьей светлости?

Накидка хорошо скрывает лицо и очертания моего тела. Она обладает еще и какой-то магической защитой, черты слегка размыты и муж признает меня если только случайно.

Оглядываю большой зал, тут в основном женщины и несколько молодых парней. Вон оно что — игры проводят в этом помещении.

Наши с Надин сознания практически слились в одно, так что ее замечания я воспринимаю, как внутренний монолог.

«Это культурный центр города», — подсказывает она. — «Здесь собираются те, кто хочет попасть на закрытые приемы, но не имеет связей. Разыгрывают приглашения, украшения, артефакты».

Интересно. Своеобразный клуб для сделок и развлечений.

Здесь стоит несколько круглых столов, покрытых красным сукном. У каждого — ведущий с деревянным ящичком, полным дротиков. На столах разложены призы: артефакты, шелковые платки, золотые брошки, флакончики духов и запечатанные приглашения с восковыми печатями.

Мое внимание сразу привлекает один конверт с гербом графа Герано — три золотые розы на лазурном поле. В гербах я не разбираюсь, но Надин подсказывает.

«Граф Герано устраивает лучшие вечера в столице», — мечтательно вздыхает она. — «Музыка, поэзия, изысканные беседы... аукционы редкостей. Рон брал меня туда в первые годы брака».

За нужным мне столом собралось больше всего людей. Все жаждут заполучить вожделенное приглашение.

Ведущий, — тощий мужчина с плутоватым взглядом — объясняет правила:

— Каждый делает ставку — одну серебряную монету. Бросает дротик. Кто пробьет большее количество очков — тот и выиграл. Призы выбираются случайно.

Несложно. У меня в кошельке как раз есть серебро.

Протискиваюсь к столу, кладу монету. Другие игроки оценивающе оглядывают новенькую, но накидка и маска надежно защищают меня — в толпе замаскированных женщин я ничем не выделяюсь.

Первая партия. Я оценивающе разглядываю мишени. Кидаю дротик, но попадаю в жалкую семерку. Выигрывает дама в лиловом — пробив ровно центр мишени, она забирает перчатки с вышитыми лилиями.

— Следующий розыгрыш! — объявляет ведущий. — Призы: серебряная брошь, флакон духов и...

Он многозначительно поднимает руку.

— Приглашение на музыкальный вечер барона Фавро!

Я снова кладу серебро.

Бросаю дротик — одиннадцать. Средненько. Но и у других не бог весть что. Пока лидирует молодой щеголь с двойкой.

И тут я чувствую, как спину обдает жаром. Оборачиваюсь — в дверях стоит мой муж. Рядом с ним тот самый могучий воин со шрамом. Они о чем-то тихо беседуют, но взгляд лорда Хаверра медленно скользит по залу.

«Он что-то почувствовал», — тревожно шепчет Надин. — «У него острое обоняние».

Паника. Я инстинктивно прячусь за парнем в синем. Но муж продолжает изучать толпу, и его взгляд почти дошел до нашей группы.

— Новый розыгрыш! — ведущий поднимает очередной приз. — Шелковый шарф с ароматом роз!

Ставлю монету, хватаю дротик. Бросаю с такой силой, что даже зажмуриваюсь. Проиграю...

Девять — просто ужасно.

Но удача явно на моей стороне. Результаты других еще хуже. Выигрываю!

Если муж действительно способен учуять мой запах, розовое масло собьет его с толку. Хватаю шарф и тут же обматываю вокруг руки и запястья. Тонкий шелк пропитан густым розовым ароматом, настолько насыщенным, что у меня слезятся глаза. Но это именно то, что нужно.

5.2

Рон Хаверр не дурак — он может выследить меня. Поэтому я не иду прямой дорогой, а петляю по узким улочкам. Заглядываю в лавки травников, изучаю то, что продают в местных аптеках. Память Надин молчит, у неё был дар, но она его не развивала после замужества.

А я все думаю о том мальчике, которому дала деньги на еду и лекарство. Отвар ивы — это не аспирин, но в здешних условиях хоть что-то. От мысли, что ребенок может умереть, сжимается сердце.

Деньги у него могут отобрать. Да и на сколько их хватит? И тут я вспоминаю собственную дочь — ее убеждают в том, что она больна. А если Алиса что-то подмешивает ребенку?

Эта мысль рвет меня пополам. Как я могу сбежать и бросить ее?

Запахиваюсь в плащ и пытаюсь сообразить, где в этом городе больница. Надин знает где, и я позволяю ее памяти вести меня. По дороге разглядываю то, что нас окружает.

Город раскинулся у подножия холма, на котором стоит замок. Но самое неприятное — отсюда не выбраться. Толстые высокие стены окружают владения лорда Хаверра со всех сторон.

Теперь понятно, почему меня так спокойно выпустили из замка. У старой обреченной жены нет шансов на побег, нет шансов на спасение.

Больница находится на окраине города. Когда я наконец добираюсь до нее, ноги гудят от усталости. Хочется есть, и я продрогла от пронизывающего ветра.

Ничего. Вернусь сюда через пару дней.

Обратно в замок добираюсь незамеченной. Охрана снова принимает меня за работницу. Я заметила, слуги здесь постоянно снуют по своим делам, так что лишняя фигура в плаще внимания не привлекает.

На следующий день я направляюсь к детскому крылу замка. Сердце колотится — предстоит встреча с дочерью, которая меня не воспринимает. Точнее, воспринимает только как больную, жалкую Надин.

Комната девочки утопает в роскоши: балдахин из розового шелка, игрушки из слоновой кости, куклы в бархатных платьях. Но я игнорирую эту раздражающую роскошь, меня интересует только правда. Делла ведь могла и соврать, чтобы усыпить мою бдительность.

— Селина, — осторожно зову я, присаживаясь на край кровати.

Девочка еще не встала и сейчас смотрит на меня с удивлением, распахнув огромные голубые глаза. В них читается холодность, совершенно неуместная на детском лице.

— Леди Надин? — голос тихий, неуверенный.

— Да, солнышко. Как ты себя чувствуешь?

Включаю профессиональный режим, стараясь не выдать волнения. Осторожно касаюсь ее лба — температуры нет, но кожа какая-то бледная, восковая.

— Селина, а что именно у тебя болит? Алиса говорила мне, что ты нездорова.

— У меня больные почки, — послушно отвечает девочка. — Алиса сказала, что это врожденное. Поэтому я должна лежать в постели и слушаться ее.

Почки? Я хмурюсь. При врожденных заболеваниях почек симптомы очень специфические.

— А что именно у тебя болит?

— Спина. И мне нельзя много воды.

— Покажи, где болит спина.

Селина указывает на поясницу.

— А часто ли ты ходишь в туалет?

Девочка краснеет.

— Алиса сказала, что нельзя об этом говорить.

— Со мной можно. Я целитель.

— Обычно. Не часто и не редко, — Селина не понимает, что я от нее хочу и хмурится. Легкое раздражение пробегает по ее лицу.

— А цвет... э-э... мочи какой?

— Желтый. Обычный.

— Селина, давай я тебя немного осмотрю, хорошо?

Она послушно кивает. Я аккуратно ощупываю ее живот — почки не увеличены, мочевой пузырь не переполнен. Проверяю, нет ли отеков на ногах — их тоже нет.

Зато замечаю другое. Кожа сухая, шелушится. Волосы тусклые, ломкие. В уголках рта небольшие трещинки. На ногтях белые пятнышки.

— А что ты ешь обычно?

— Каши, супы. Алиса говорит, что мне нельзя фрукты — они вредят почкам.

Вот оно! Никакой болезни почек нет и в помине. У девочки банальный авитаминоз.

Все это легко лечится правильным питанием за пару месяцев.

— Селина, а ты хочешь поехать со мной в путешествие? — осторожно спрашиваю я.

Лицо девочки искажается тревогой.

— Зачем? А как же Алиса?

— Ну... мы могли бы пожить в другом месте. Только мы с тобой.

— Нет! — Селина резко отодвигается от меня. — Я не хочу! Я хочу остаться с Алисой!

Голос срывается, и она начинает плакать. Это какая-то отчаянная истерика.

— Алиса красивая и добрая! Она заботится обо мне! Она покупает мне платья и водит в театр! А ты... ты всегда грустная и больная! Ты не умеешь красиво причесываться и одеваться!

Слова бьют по сердцу, но я понимаю — это говорит не моя дочь. Это результат долгих месяцев внушения.

— Я люблю Алису! — продолжает рыдать Селина. — Она моя настоящая мама! А ты никто! Уходи и найди себе другую семью!

Слезы текут по ее щекам, и я вижу, как сильно она испугалась одной только мысли о разлуке с Алисой.

— Хорошо, солнышко, — тихо говорю я. — Не плачь. Я никуда тебя не заберу.

Глава 6

Сердце колотится так яростно, что кажется, его стук разносится по всему замку. Времени на раздумья нет, я уже сегодня должна начать бороться за Селину.

Две служанки проходят мимо меня в комнату малышки, неся полотенца и кувшин для умывания. Провожаю их тяжелым взглядом, сжав кулаки до боли.

Ну уж нет, ребенка я из этого фарса вытащу.

Разворачиваюсь и направляюсь к себе в покои. Каждый шаг отдается болью в груди — не физической, а душевной, той, что разрывает на части, когда понимаешь: впереди только борьба. Одинокая, отчаянная борьба за право быть матерью собственному ребенку.

В своей комнате быстро переодеваюсь в строгое темно-синее платье — ничего кричащего, ничего, что могло бы дать Алисе повод для нападок. Взглянув на себя в зеркало, вижу незнакомку с горящими глазами и сжатыми губами. Надин исчезает, уступая место Наде — врачу и женщине, готовой сражаться.

Спускаюсь по широкой лестнице в столовую, чувствуя, как напряжение сковывает плечи. Голоса доносятся еще до того, как я переступаю порог.

— ...конечно, милый, ты же знаешь, как я забочусь о Селине, — слащавый голос Алисы заставляет меня сжать зубы. — Бедная крошка, с таким... с таким сложным здоровьем.

Замираю на пороге, окидывая взглядом семейную сцену. За длинным дубовым столом сидят домочадцы лорда Хаверра.

Алиса — воплощение заботливой «мамочки», замерла с нежной улыбкой на кукольном лице и театрально склоненной головой. Рон располагается во главе стола, погруженный в какие-то темные мысли. Вокруг него витает аура силы и опасности — даже не глядя на него, чувствую исходящую от мужа тьму.

— Доброе утро, — произношу, входя в столовую.

Алиса вскидывает подбородок, и на мгновение маска слетает — в зеленых глазах мелькает злость, которую та поспешно скрывает за приторной улыбкой.

Кажется, ей не нравится, что Надин внезапно «ожила» и даже проявляет характер.

А я проявляю, да. Сверлю ее грозным взглядом.

За дочь поплатишься, змея.

Делла как всегда, в своем репертуаре. При виде меня опускает глаза и глядит в сторону. Муж небрежно кивает. А Селина ковыряет пресную кашу. На меня не смотрит и ее равнодушие отдается резкой болью во всем теле.

— О, Надин! Как ты себя чувствуешь, дорогая? — в голосе Алисы звучит такая фальшь, что хочется дать пощечину.

Молча сажусь на свое место и подзываю жестом служанку.

— Принесите моей дочке фрукты. Яблоки, груши, виноград, — приказываю, не сводя глаз с Алисы.

Служанка замирает, неуверенно переглядываясь с кузиной.

— Но... леди Надин, — заикается девушка, — леди Алиса велела...

— Почему моя дочь не получает нормального для ее возраста питания? — резко перебиваю, не скрывая раздражение. Я веду опасную игру, но терять мне нечего.

Повисает тишина. Рон поднимает голову, молчит. Алиса бледнеет, но тут же натягивает на лицо страдальческое выражение.

— Дорогая Надин, ты же знаешь — у малышки больные почки. Лекарь строго запретил любую тяжелую пищу. Я только забочусь о ее здоровье...

— Ложь, — отрезаю так жестко, что Алиса вздрагивает. — Ребенку нужно полноценное питание, а не эта водянистая каша, которой ты ее кормишь.

— Рон! — восклицает Алиса, обращаясь к моему мужу с мольбой в голосе. — Скажи же ей! Объясни, что я делаю все для блага Селины!

Рон медленно поворачивается ко мне, и в его холодных глазах я замечаю удивление. Он смотрит на жену так, словно видит ее впервые. Становится ясно — дракон никогда не вникал в семейные дела, не интересовался тем, как растет его дочь. Слишком занят своими темными делами, слишком далек от всего человеческого.

Сколько крови на его руках, — мелькает мысль, и я едва подавляю дрожь. Этот человек пугает меня до ужаса, но сейчас речь идет о Селине.

— Я настаиваю, чтобы хороший лекарь перепроверил диагноз, — твердо произношу.

Служанка приносит поднос с фруктами, и я беру яблоко, начинаю его очищать. Движения четкие, уверенные — руки врача, привыкшие к точности.

Алиса вскакивает с места, подняв ладони в театральном жесте капитуляции.

— Пусть! Пусть! — голос ее дрожит от ярости, которую она пытается выдать за обиду. — Я не буду спорить, но здоровье девочки теперь на твоей совести, Надин!

Внезапно в разговор вмешивается Рон. Его низкий голос звучит негромко, но веско:

— Завтра Селину осмотрит лекарь.

Алиса замирает, глядя на Рона с плохо скрываемым ужасом. В ее глазах мелькает паника — планы рушатся на глазах.

— Но... Рон... — лепечет она.

— Это не обсуждается, — отрезает он и снова погружается в свои мысли.

Алиса медленно опускается на стул, бросая на меня взгляд, полный неприкрытой ненависти. Маска заботливой «мамочки» окончательно слетает.

Выдыхаю, чувствуя, как напряжение немного отпускает плечи. Первый раунд выигран.

Я протягиваю дочери фарфоровую тарелку с виноградом и очищенным, нарезанным яблоком. Малышка глядит настороженно, но принимает тарелку.

6.2

Поднимаю голову и внезапно встречаюсь глазами с мужем. Он смотрит тяжело, и от этого взгляда все внутри плавится — мучительно, как металл в пламени.

В голубых глазах Рона читается темная, опасная дикость, и это заставляет мое сердце дернуться в спазме. Но я отвечаю равнодушием, до боли сжимая пальцы на серебряном ноже для фруктов. Металл холодит ладонь, возвращая самообладание.

Я отниму у тебя дочь, Рон. Возможно, не сейчас, но я добьюсь своего.

Положение рискованно, и эмоции Надин не выдерживают напряжения. Я ощущаю, как ей страшно, но моя личность уже подавляет слабую леди.

Пути назад просто нет, нужно двигаться вперед, к цели.

А сейчас меня волнует, что Алиса навредит девочке, попытается отравить, вызвав настоящую болезнь. Я не смогу караулить Селину постоянно. Сбор ингредиентов и изготовление артефактов уносит время и отвлекает внимание.

В груди разрастается удушающая тревога. Неужели нет какого-нибудь амулета? Хоть какой-то защиты для моей малышки?

И тут Надин подсказывает — защита есть. Она давным-давно заказала ее у мага, заплатив баснословную сумму.

Действительно, дочка носит на шее амулет, тонкую серебряную цепочку с камнем лунного света. Он зачарован материнской любовью, и Алиса не смогла его снять с Селины, как ни пыталась.

Защита держится.

Выдыхаю с облегчением, и напряжение слегка отпускает. Завтрак проходит в тишине. Старинная, вычурная обстановка столовой давит, а мои мысли возвращаются к больнице. Мне нужно точно узнать, как выживают в этом мире женщины медики.

Муж как будто не смотрит на меня, но я чувствую, что нахожусь в поле его внимания. Что-то чует, мерзавец.

Алиса косится со злобой, которую больше не скрывает — в ее карих глазах плещется настоящая ненависть. Но мне нужно обдумать вечер. Достать деньги. Шансы на успех кажутся призрачными, почти нулевыми.

После завтрака я захожу в просторную и чистую замковую кухню. С удивлением обнаруживаю, что кухарка и ее поваренок настроены к леди Надин очень благожелательно.

Присаживаюсь у огня и за разговорами узнаю — повариха работала раньше у родителей Надин.

— У меня к вам две просьбы, — начинаю спокойно, но уверенно.

Глаза поварихи, которая режет овощи на крепком деревянном столе, вспыхивают мягкой радостью.

— Я хочу сама готовить для своей дочки. Сегодня не получится, но весь следующий месяц... месяц, что мне остался, я лично буду следить за ее меню.

— Кто я такая, чтобы препятствовать, миледи.

— И еще... К вам завтра заглянет мальчик Тим. Позовите меня. Он будет помогать на кухне. За еду. Вам ведь нужен еще один помощник?

Повариха немного теряется, но не спорит.

— Еще одни руки не помешают, — соглашается она.

На обратном пути сталкиваюсь с той неприятной служанкой в черном, что унижала меня... когда я проснулась в постели после ночи с мужем.

Отгоняю воспоминание.

А служанка нагло приближается и с места в карьер начинает тарахтеть:

— Вы безумны, но позволяете себе оспаривать приказы леди Алисы, профессионала в своем деле.

Я от такой наглости на секунду теряю дар речи.

— Все слуги знают, что через месяц вы отправитесь в пещеру, — усмехается она, — потому что провели плохой ритуал. Так что берегитесь, лорд Хаверр не защитит вас...

Мое терпение заканчивается и я вскидываю руку ладонью вперед прямо перед лицом раскричавшейся служанки:

— Замолчи сейчас же, — произношу веско. — Кто дал тебе право вставать между мной и мужем? Месяц пока не истек, а я добьюсь, чтобы тебя уволили.

Она захлебывается от возмущения, но затем пугается и отступает. Видимо, сама Надин не давала стервятницам должного отпора, вот и обнаглели.

Служанка убегает от меня, не желая углублять конфликт, а я возвращаюсь к себе и снова закутываюсь в плащ. Забираю из шкатулки драгоценности, подаренные Надин матерью. Выскальзываю в город. Немного кружу по главным улицам и, к счастью, нахожу покупателя — кольцо с сапфиром и серьги с жемчугом соглашается взять перекупщик.

Сумма выходит средняя, но я представления не имею, сколько стоит эта слеза русалки. И память Надин молчит.

Специально иду старым путем. Мальчик Тим все там же, сидит на низкой скамеечке и начищает обувь господам. Выглядит еще хуже, чем вчера — щеки впали, а в темных глазах читается безнадежность.

— Приходи завтра к обеду в замок лорда Хаверра, — предлагаю ему, стараясь говорить мягко. — Встречу и накормлю.

Тим отрицательно мотает головой, пряча взгляд. Гордость или страх не позволяют ему принимать помощь, но я настаиваю. Он худой как тростинка, и мне физически больно смотреть на его тусклые глаза и дрожащие от холода руки.

— Просто приходи, — повторяю твердо. — Не просить, а работать. Помочь на кухне.

В его глазах мелькает надежда, но он лишь кивает, не поднимая головы.

Возвращаюсь в замок и за обедом притворяюсь слабой и уставшей. Играю роль увядающей Надин — плохо ем, роняю вилку, отдаю Селине все свое мясо. Девочка принимает его с готовностью, и мое сердце сжимается от боли.

Глава 7

Время словно замирает. Голубые глаза Рона сужаются, изучая меня с хищным любопытством. Он медленно отстраняется от собеседников, не сводя с меня взгляда, и я чувствую, как по коже пробегает электрический разряд. Он не узнает меня — магическая пудра и маска делают свое дело, но аромат роз, видимо, помог ему вспомнить девушку из трактира.

Улыбнувшись, Рон что-то говорит своим собеседникам и начинает пробираться через толпу. Каждый его шаг отдается в моем сердце глухим ударом.

Я опасаюсь его, не выношу всей душой. И слишком четко понимаю, насколько он по-звериному опасен.

Замечаю, как играют мышцы под тканью черного камзола. Рон действительно похож на античную статую, но с налетом демонической харизмы.

Разве я справлюсь с ним? — мелькает паническая мысль. Но я ее заглушаю. Должна справиться.

— Красотка, — его голос звучит низко, немного насмешливо, когда он останавливается передо мной. — Ты воспользовалась приглашением. Я рад.

Замечательно. Меня в новом образе он тоже не уважает. Принял за легдоступную дурочку, да?

Я делаю изящный реверанс.

— Вы не поверите, милорд, но я коллекционирую редкости, — отвечаю, слегка изменив тембр голоса.

— Дорогие у тебя увлечения, красотка.

Рон медленно обходит меня, словно оценивая добычу. Его взгляд скользит по изгибам моей фигуры, задерживается на декольте, и я чувствую, как краска стыда и гнева заливает щеки.

Шарф на запястье источает тонкий цветочный аромат, полностью перебивая мой естественный запах. Рон ни о чем не догадывается.

— Странно, что не встречал тебя раньше, — его губы изгибаются в улыбке. — Такую красоту невозможно не заметить.

Аукционист объявляет начало торгов, и мое внимание обращается к подиуму. Лоты сменяют друг друга — зачарованные мечи, амулеты, редкие зелья.

Рон отходит ненадолго, чтобы поздороваться со знакомыми, но вскоре возвращается. От его голодного взгляда мне дурно. В прежней нормальной жизни я не встречала подобных мужчин.

Наконец выносят то, за чем я пришла.

Слеза русалки находится в граненом флаконе, напоминает жемчужину и переливается всеми оттенками морской волны — от глубокой лазури до серебристо-белого.

— Заинтересовалась? — Рон следует за моим взглядом. — Дорогая штука.

Я киваю и не смотрю ему в глаза, так страшно мне не было никогда. Даже в самых экстремальных ситуациях, когда речь шла о спасении жизней, я сохраняла самообладание, но Рон Хаверр — зверь.

Зверь, способный на любое преступление.

— Лот пятьдесят! Стартовая цена тысяча золотых! — провозглашает аукционист.

Закусываю губу. Тысяча — это только начало, я не смогу перехватить лот.

Муж поднимает руку и называет цену, от которой у меня спирает дыхание. Серьезно? Десять тысяч золотых?!

— Как жаль, — шепчу. — Я так мечтала о слезе русалки.

— Ты ведунья, да? — спрашивает Рон, но ему, скорее всего, наплевать.

В голубых глазах плещется что-то темное и опасное — хищническое желание смешивается с холодным расчетом.

— Я мог бы приобрести эту безделушку для тебя, — предложение Рона звучит соблазнительно. — За соответствующую... благодарность.

Его пальцы едва касаются моей руки, скользят по запястью поверх ароматного шарфа. Прикосновение обжигает даже через ткань.

— Какую именно благодарность вы имеете в виду, милорд? — спрашиваю я, понимая, что играю с огнем.

— Проведи со мной час или два. Позволь узнать тебя поближе, — его взгляд становится откровенно хищным. — Я уверен, мы найдем множество общих интересов.

Торги за слезу русалки начались. Пока что в зале растерянно шепчутся, но цена повысится еще.

— Хорошо, — отвечаю, стараясь скрыть гнев. — Я согласна.

Удовлетворенная улыбка скользит по его губам.

— Двадцать тысяч! — выкрикивает полный мужчина в красной маске.

— Двадцать пять!

— Сорок! — голос моего мужа перекрывает шум зала.

Для этого мерзавца деньги не проблема, это мне приходится рисковать и выживать. А он заплатил целое состояние за то, чтобы поразвлечься с незнакомкой, которую толком даже не разглядел под маской.

— Продано лорду Хаверру! — объявляет аукционист.

— Слеза русалки твоя, — Рон ухмыляется, а лакей подносит нам флакон.

Хорошо, хоть не дрожат руки, когда я прячу флакон в декольте. Рон наблюдает за мной, на его горле дергается кадык. Что же он прицепился ко мне? И Надин вдруг возжелал перед самым разводом.

— Теперь ты в долгу передо мной.

Мне хочется развернуться и бежать, но это невозможно. Ключ все еще у него, да и не позволит он мне скрыться, не расплатившись.

Платить я не собираюсь, но и не представляю, каким образом смогу вырваться из лап мужа.

— Пойдем, — Рон берет меня под руку. — Граф Герано любезно предоставил гостям несколько уединенных покоев для...

7.2

Сердце грохочет от страха как бешеное. Воздуха не хватает. Мой муж, кажется, слетел с катушек или... нет?

Черт, я не знаю его. Я даже не помню ночь, которую провела с ним. Я уже была в теле Надин, да?

Все эти мысли проносятся в голове за долю секунды. Но время не терпит, если я не выкручусь, грубый и животный секс с мужем может мне очень не понравиться.

Он держит меня за горло, но затем опускает руку вниз. Жадно сжимает полушарие груди, и я не пойму, что у него на уме, кроме похоти.

Думается, в этот момент он вообще не соображает.

Рон коротко целует в губы и коленом раздвигает мне бедра, его дыхание обжигает кожу. Сильные пальцы вплелись в волосы и оттягивают голову назад.

Еще мгновение — и будет поздно.

А Надин советует ударить его между ног коленом. Нет. Не сработает.

Мой разум врача предлагает другой выход. Сонная артерия. Нужно найти точку пульсации на шее и сдавить именно там — это перекроет кровоток к мозгу. У меня есть считанные секунды.

Нужно отвлечь мужа хоть как-то. Шарю по сильному мужскому телу, обхватываю достоинство ладонью. Сердце, кажется, сейчас вылетит куда-то к чертям. Он запрокидывает голову от наслаждения, шея открыта и уязвима. Я поднимаю вторую руку, чувствую под пальцами бешеный пульс — вот она, цель.

Если не получится, придется выплачивать долг на неудобном подоконнике.

Резко сжимаю пальцы в нужной точке.

— Что... — Рон пытается отстраниться, а я что есть силы давлю на артерию.

Он сильнее меня в разы, но медицинские знания помогают нажимать правильно. У меня есть максимум три секунды, пока дракон не опомнился от неожиданности.

— Дрянь... — шипит он, но координация уже нарушена.

Рон оседает на пол, увлекая меня за собой. Я падаю сверху на каменное тело, задыхаюсь от жара его кожи.

Тяжело дышу, ощущая, как пот струится между грудей. Флакон в декольте нагрелся, и я прячу к нему цепочку с ключом.

Рон без сознания.

Дрожащими руками поправляю платье и слезаю с дракона. Его благородное лицо и мускулистая шея покрываются мелкой черной чешуей — значит, я успела вовремя. Он не успел активировать драконью защиту.

Ноги дрожат, а по венам разливается жгучая волна адреналина. Возбуждение, испуг, гнев — слишком сильные эмоции, которые заставляют трястись как в лихорадке.

Рон лежит, раскинув руки, его грудь едва заметно поднимается и опускается. В свете свечей он кажется мраморной статуей — прекрасной, холодной... и жуткой с этой змеиной чешуей.

Почему он оказался настолько уязвим передо мной? Это странно. Тревожно, поскольку мне удалось его вырубить слишком легко.

Выскальзываю из алькова, стараясь двигаться бесшумно. В коридоре пусто, а гости все еще в зале, продолжается аукцион.

У главного выхода слуга подает мне плащ. Накидываю капюшон, скрывая растрепавшиеся волосы и бледное лицо.

— Благодарю за прекрасный вечер, — произношу охрипшим голосом.

— Всегда пожалуйста, миледи, — отвечает он, не поднимая глаз.

Выхожу в ночь. Холодный воздух словно пощечина — обжигает разгоряченную кожу, и я жадно вдыхаю его, стараясь унять дрожь в руках.

Получилось. Черт возьми, получилось!

У меня есть ключ от сокровищницы и слеза русалки. Теперь нужно добраться до замка раньше, чем Рон придет в себя и начнет искать незнакомку.

Как же я хочу смыть с себя его запах — мускус и опасность, въевшиеся в кожу. Побыстрее бы облачиться в привычное платье Надин. И молиться, чтобы никто не заметил моего отсутствия.

К моему удивлению, в городе царит порядок. Девушки-служанки спокойно передвигаются в это время суток, не боясь грабителей и хулиганов. Везде полно стражи, и я добираюсь до замка без приключений.

В ворота вхожу, примкнув к нескольким молоденьким служанкам, и не вызываю подозрений охраны.

Пока бегу по коридорам замка, сердце часто стучит от воспоминаний о муже. Но дракон не узнал жену. Точно не узнал и не должен догадаться в будущем. А мне пока необходимо навестить сокровищницу.

Обращаюсь к памяти Надин — вдруг у Рона Хаверра везде развешены охранные артефакты и следилки?

"Если есть ключ, сокровищница примет без проблем члена семьи".

Спасибо, Надин, спасибо.

Наверное, я поседею после этой ночи! Но мне везет, я проникаю в кабинет Рона беспрепятственно, нахожу сокровищиницу — это металлическая дверь, спрятанная за портретом императора. Жуткий старик, ему, наверное, лет триста.

Отпираю двери, пальцы холодные, плохо гнутся. Надин ведет меня среди сундуков и шкафов, так что я быстро нахожу резную шкатулку с браслетами.

Ох, неужели самое сложное позади?!

Оказавшись в своей спальне, выдыхаю.

Позже снимаю платье и закутываюсь в тяжелый халат. Вызываю служанку и прошу принести горячей воды.

Мне наполняют серебряную ванну, расположенную в соседней небольшой комнатке. От чугунной печки идет живительное тепло, и я долго лежу в ароматной воде, стараясь привести мысли в порядок.

Не скажу, что мне удается полностью расслабиться — очень уж хорошо понимаю, что Рон вернется в замок злой как тысяча чертей.

А если догадается? Я спрятала браслеты, ключ и слезу русалки в тайник, который нашла по подсказкам памяти Надин, но при мысли о разгневанном Роне мышцы скручивает болезненным спазмом.

Закрываю глаза и вспоминаю его руны. Их нельзя касаться. Почему? Они вызывают боль?

Надин сама не знает — она их никогда не касалась. Она предпочитала лежать под мужем неподвижно, терпя его грубоватую страсть. Которая, впрочем, очень быстро сошла на нет, и уже через месяц после свадьбы у него появились первые любовницы.

Да и до брака женщин в жизни Рона также было достаточно.

Когда я выбираюсь из ванны, ночь уже окончательно опускается на город. Тихонько прокрадываюсь к двери и прислушиваюсь.

Рон вернулся? Но почему тогда так зловеще тихо?

Глава 8

Утро обрушивается на меня головной болью, вбивает гвозди в виски. Тревога скребется под кожей, но стоит подумать о дочери, и в груди разливается медовое тепло. Моя любовь к девочке главный стимул бороться и выживать в этом темном хаосе.

Да, наши с Надин жизни сплелись в одну. Селина стала моей кровоточащей раной, которая разъедает душу, но и толкает вперед.

Боль подстегивает, пробуждая спортивную злость.

Зеркало безжалостно отражает последствия вчерашнего приключения. Без магической пудры лицо напоминает восковую маску — кожа бледна, под глазами залегли тени, а щеки ввалились.

Пальцы дрожат, когда провожу ими по шее — там отметины от его поцелуев. Черт, какие бесстыжие в своей откровенности засосы.

Синяки обнаруживаются и на бедрах. Муж не жалел меня вчера и страшно представить, что бы случилось, не проверни я свою безумную затею.

Натягиваю зеленое платье с высоким воротом. Вздохнув, маскирую шею легким шелковым шарфом в тон наряду.

Тот, другой шарф с ароматом роз, я где-то потеряла и радуюсь, что не притащила его в замок. Тонкий нюх дракона способен уловить любой, самый невесомый аромат.

Я спускаюсь на кухню и делаю завтрак с учетом меню, которое выработала для своей девочки. Выбираю красивую фарфоровую посуду и добавляю на поднос свежих фруктов.

Повариха улыбается мне и я отвечаю ей приветствием, задаю несколько ничего не значащих вопросов. Подхватив поднос, спешу наверх.

Селина сжимается в постели, увидев меня. В ее голубых глазах мелькает что-то колючее, защитное.

— Мне нельзя фрукты, — бросает она и каждое слово ранит глубоко в сердце.

— Тебя сегодня осмотрит лекарь, — напоминаю ей ласково. — Но я ведь тоже целительница и уверена, что тебе можно и фрукты, и мясо.

Селина колеблется, но вид красных яблок и сочных виноградных ягод манит малышку. В ее возрасте дети с ума сходят по вкусняшкам и держать ребенка на диете просто жестоко.

Ох, Алиса, ты заплатишь за это преступление тоже.

— Смотри, у тебя уже появляется румянец, — шепчу, очищая яблоко. Нож легко срезает кожуру, и я чувствую, как сладкий аромат заполняет воздух. — Животик не болит?

Она мотает головой. Голубые глазки светятся удовольствием.

Дочка успевает съесть все, что я принесла, когда двери распахиваются без стука. Рон врывается первым, за ним следуют Алиса и седовласый мужчина с кожаным саквояжем.

Целитель, понимаю я.

Воздух в комнате сразу сгущается, наполняется запахом спирта и трав.

— Чем она кормит Селину! — Алиса возмущенно качает головой, ее голос звенит металлом. — Рон, ты уверен, что стоит подпускать Надин к ребенку?

Поднимаюсь с постели дочери на деревянных ногах. Сердце пропускает удар, когда встречаюсь взглядом с мужем. Ищу в его лице признаки того, что он знает правду о вчерашнем. Но нахожу только ледяное равнодушие.

Рон мрачен, холоден, полностью закрыт. Только в глубине глаз мелькают молнии, не предвещающие ничего хорошего.

— Господин Расми, осмотрите мой дочь, — кидает Рон.

— Выйди, Надин, — резко приказывает мне Алиса.

Боже, какая наглость!

— Делай, что велит тебе Алиса, — произносит Рон.

Его тон жесток, он не скрывает пренебрежения, но это хороший знак. Значит, муж не признал во мне дерзкую незнакомку.

Я кидаю взгляд на дочку, а Алиса явно собирается остаться с ней, чтобы малышка не боялась. Мне тревожно, кузина способна на любую подлость, но приходится подчиниться и покинуть комнату под жестким взглядом мужа.

Зачем-то он идет вслед за мной и я затылком ощущаю его присутствие.

— Подождем решения врача в гостиной, — бросает Рон и хватает меня под локоть.

Его пальцы сжимаются, и я вздрагиваю от неожиданной силы захвата. Кожа от его прикосновения вспыхивает, словно от ожога.

Гостиная встречает нас тяжелой, давящей атмосферой. Отмечаю массивную арфу в углу. Огонь в камине пожирает поленья с хищным треском, воздух раскален до предела. Пот выступает под шарфом, шелк прилипает к коже, но я не решаюсь его снять.

Рон толкает меня в кресло — грубо, как мешок с зерном.

— Из-за тебя наша дочь больна, — цедит он. — Из-за твоей глупости и запрещенных ритуалов.

Не выдерживаю и вскакиваю, но он мгновенно оказывается рядом, нависает надо мной. Его тень накрывает меня целиком.

— Всегда была тупой, безвольной, — чеканит он безжалостно. — Признайся, и целительской магии у тебя не было? Ты подделала ее ритуалами, идиотка?

Он говорит и одновременно принюхивается — как зверь, который учуял что-то подозрительное. Я замираю, превращаюсь в статую, пока он медленно обходит меня по кругу. Воздух дрожит от его животной энергии.

— Пахнешь по-другому, — бросает он с подозрением и останавливается у меня за спиной.

Чувствую исходящее от него звериное неистовство — оно бьет волнами, заставляет кожу покрываться мурашками. Конечно, дракон не мог так просто успокоиться после вчерашней ночи.

8.2

— Только посмей до меня дотронуться, — шепчу я, но голос предательски дрожит.

Губ дракона касается усмешка — тягучая, хищная, не оставляющая сомнений: он дотронется. Сколько раз и как захочет.

— Лекарь осматривает Селину, — пытаюсь достучаться до его сердца.

Хотя, о чем это я? У него нет сердца. Только пепел и руны.

— Я знаю, — тянет Рон.

Он стоит передо мной — широкоплечий, могучий и непробиваемый. Настоящий гранит, но теперь я знаю: под каменной оболочкой горит пламя. Оно пробивается в его взгляде, и я не понимаю — что произошло? Почему дракон снова заинтересовался старой женой, которая выглядит так, словно не спала неделю?

Воздух между нами сгущается, наполняется электричеством. Я чувствую исходящий от него жар — он обжигает до ожогов.

— Я волнуюсь за дочь. Но тебе плевать на Селину. Всегда было плевать, — обвиняю раздраженно.

— Возможно, потому что я не уверен, что она от меня? — его голос звучит насмешливо, но в глубине голубых глаз мелькает тьма.

Я немею. Его слова проходятся наждаком по коже и отзываются страшной болью в сердце.

— Это неправда! Алиса наврала, а ты поверил...

Осознание бьет под дых. Даже Надин не знала о его подозрениях.

Рон смеется — коротко и невесело.

— Может, и наврала. Но это больше не имеет значения.

Он подходит ближе и склоняется ко мне. Наверное, я ощущала бы себя так же, если бы ко мне приблизился тигр. Но от этого хищника пахнет мужчиной и пеплом.

— Из-за твоих ритуалов девочка родилась слабой и больной. И наши дети... если бы появились на свет, были бы неполноценными.

— А ты не думал, что сам не в состоянии зачать здоровое дитя? — шиплю я, привстав на цыпочки.

Кожа на шее пульсирует, словно помнит его пальцы. Внутренне сжимаюсь, ожидая нападения.

Но сейчас муж владеет собой.

Впрочем, спокойствие это обманчивое — я нутром чую бурю за ледяной маской. Его ноздри подрагивают как у рысака, тяжелая энергия хочет придавить меня к полу, но я сопротивляюсь.

— Сделаю вид, что не слышал, — угрожающе выдавливает он.

В воздухе повисает тишина — звенящая, опасная.

— Что ты приготовил мне? — спрашиваю, стараясь не показать страха.

В милость Рона я не верю. Не отправит в пещеру, придумает другой унизительный исход.

— Отправишься в загородный особняк, — цедит хрипло, взглядом пожирая мое обтянутое зеленой тканью тело. — Жрец расторгнет брак, а перед императором я разыграю твое фальшивое очищение и гибель в пещере.

— Я не хочу в особняк... просто отпусти, — губы сохнут от волнения. Хочу добавить, что пусть позволит забрать дочь, но не успеваю.

Рон поднимает руку, отгораживаясь от меня.

— Как скажешь, Надин. Можешь отправляться хоть за Завесу. Только сначала проверю, не носишь ли ты мою метку.

— Я не позволю тебе касаться меня, — повторяю упрямо.

— Пришлю целителя. Он тебя осмотрит, — не спорит Рон.

Дверь с шумом распахивается и дракон резко оборачивается. К нам входят сияющая Алиса и лекарь с саквояжем в руках.

Я кусаю губы от досады, что мне не позволили остаться в спальне дочери, кузина могла провернуть любую подлость.

— Целительские способности леди Корвин поистине необыкновенны, — заявляет лекарь.

Сердце совершает кульбит. Что он имеет в виду?

— Девочка здорова, — Алиса счастливо улыбается и делает шутливый реверанс Рону. — Назначенное мной лечение принесло плоды.

— Ты больше не будешь морить ее голодом, — я выступаю вперед.

Алиса одаривает меня взглядом, полным презрения.

— Никто девочку не морил голодом, я назначила диету и она подошла. В комплексе с зельями лечение оказалось успешным. Теперь... теперь Селина может есть, что захочет.

Я не сразу понимаю, к чему этот спектакль, но кузина глядит с таким торжеством. Ох, кажется, мне становится ясен ход ее мыслей.

Она перехватила у меня инициативу, чтобы выйти героиней. Надин в роли бьющейся за дочь матери Алисе совершенно не нужна.

— Я поднимусь к ней, — делаю шаг к дверям, но Алиса преграждает мне путь.

— Она не хочет тебя видеть, Надин. Ты ее пугаешь.

Если бы не настрой дочери, я бы забрала ее с собой, но в этой ситуации я бессильна. Имею ли я право отрывать девочку от привычной ей семьи, вырывать из сытой, защищенной жизни, чтобы тащить в неизвестность?

Я ведь представления не имею, как буду выживать, на что существовать...

Подавив боль, иду во двор замка. Мальчик Тим должен был прийти, а я совсем забыла о нем и теперь переживаю, не отправили ли его стражники вон.

Но мальчик там, у стены, охрана не стала его гнать.

Сидит на каменном настиле бледный, понурив голову. Видимо, пришел, упал и так и остался.

Глава 9

В больницу планирую отправиться после обеда, сначала нужно поговорить с Селиной. Любовь Надин к дочери стала моей любовью, но холодный голос разума напоминает — технически она мне чужая.

За обедом наблюдаю, как Алиса режет фрукты для моей дочери. Селина тянется к кузине с доверчивой улыбкой, и негодование скручивает внутренности.

Я все-таки решаюсь на последнюю попытку привлечь дочь на свою сторону.

После трапезы нахожу девочек в саду. Делла прогуливается с Селиной по сырым дорожкам. На обеих теплые плотные плащи.

Память Надин тут же услужливо подбрасывает картинки из прошлого: вот молодая жена дракона качает колыбель с младенцем, вот пятилетняя Делла забирается к ней под одеяло во время грозы...

Все изменилось, когда начала уходить магия. Надин старела на глазах, а ее место занимала Алиса Корвин — яркая, красивая, как с картинки. С такой и появиться при дворе не стыдно, и похвастаться перед друзьями не зазорно.

Сад в это время года серый, темный. Я спешу по дорожке, чуть приподняв подол платья.

— Селина, — окликаю дочь с с улыбкой. — Как хорошо, что тебе лучше. Щечки порозовели.

— Это Алиса меня вылечила, — отвечает дочь, крепче сжимая руку Деллы.

Она даже не думает ко мне приближаться. Стоит как маленькая мраморная статуэтка.

— Ты не должна доверять Алисе, — бросаю взгляд на Деллу, надеясь на поддержку.

Но падчерица отводит глаза. Селина же вдруг хмурится, и в ее голубых глазах вспыхивает злость:

— Ты не моя мать.

Слова бьют под дых.

— О чем ты говоришь?

— Ты не леди Надин. Я знаю. Ты чужая! Уходи!

Отшатываюсь. Это не наветы Алисы — девочка каким-то образом почувствовала во мне иномирянку.

— Ты делаешь мне больно, — выдавливаю я.

Делла успокаивающе гладит Селину по голове, затем подходит ко мне:

— Мое предложение все еще в силе, леди Надин. Я помню ваше добро. Вы приняли меня, хоть я и напоминала вам об измене мужа. Вы любили меня и не обижали.

Я киваю, говорить трудно. Сердце словно покрывается ледяной корочкой. Что же, я сделала все, что могла. Я пыталась завоевать дочь, но на этом этапе потерпела неудачу.

— Буду благодарна за помощь, Делла.

— Когда планируете уходить?

— Скоро. Не стану ждать месяц.

Осталось раздобыть серебряную полынь, и можно использовать браслеты. Алиса получит по заслугам.

— Предупредите заранее. У ворот будет ждать конь. Моя мать живет в городе, ее муж поможет.

Внезапно осознаю параллель — та служанка тоже потеряла дочь. Рон забрал девочку, но мать осталась поблизости. Они поддерживают связь.

— Спасибо, — шепчу беззвучно.

Бросаю последний взгляд на Селину и спешу в замок. Я не имею права на ошибку, нужно узнать все о мире, прикинуть, куда лучше податься.

В больницу сегодня я еще успею, а до того навещу библиотеку.

Читальный зал встречает запахом старой бумаги и пыли. За массивным столом дремлет хранитель — тощий старичок в очках.

— Леди Надин? — он удивленно моргает. — Какая неожиданность.

— Добрый день, мастер Томас. Мне нужны книги по истории и географии.

Старик оживляется:

— О, конечно!

Пока он копается на полках, я рассматриваю огромную карту на стене. Империя Кастилион — так называется эта страна — раскинулась подковой вокруг Срединного моря.

Томас возвращается с охапкой книг.

— Вот, миледи. "История дома Альварадо" — о правящей династии. "География имперских земель". И мой любимый труд — "О природе драконов и договоре крови".

Благодарю и устраиваюсь в кресле у окна. Первая книга рассказывает о становлении империи.

Триста лет назад разрозненные королевства объединил император Карлос Альварадо, принадлежавший к династии драконов чернокнижников. Он покорил не только земли, но и вольных диких драконов, превратив их в своих верных слуг. За свободу дикие ящеры получили земли, золото и власть.

Нынешний император, Фердинанд III, правит уже сто лет. Старик держится за власть мертвой хваткой, опираясь на корпус драконьих лордов — элитных воинов, связанных с ним рунами подчинения.

Вот оно что. Руны на руках Рона — это клеймо верности императору.

Листаю дальше. Империя граничит с Вольными городами на севере — там правят торговые гильдии. На востоке — Песчаное море, откуда приходят караваны с пряностями. На западе — океан и далекие колонии. А на юге — выжженные земли, где обитают твари из-за Завесы.

Завеса. Это слово часто встречается. Граница между мирами, которую охраняет Орден Серебряного пламени — военно-религиозная организация, подчиняющаяся напрямую императору. По сути — инквизиция, охотящаяся на тех, кто проводит запрещенные ритуалы.

Понятно, обвинение в ритуале с Завесой — это действительно приговор.

"Легенда об истинных" вызывает у меня ироничную улыбку. У каждого дракона есть предназначенная ему душа-половинка. Встреча с истинной освобождает дракона от любых уз, даже от рун императора. Но таких встреч за всю историю было меньше десятка.

Закрываю книгу, голова идет кругом от информации. Мрачная картина. Жесткая империя, где старый параноик-император держит всех в ежовых рукавицах. Драконы — его ручные псы. Инквизиция — карающий меч. И простым людям остается только выживать.

— Нашли что-то интересное, миледи? — спрашивает Томас, подходя с новой стопкой книг.

— Да, весьма познавательно. Я думаю начать приобщать Селину к истории, — грустно улыбаюсь, а библиотекарь прячет глаза.

Он знает, что меня отправляют в пещеру к змею, я для него наверняка как смертница.

Еще немного покопавшись в книгах, понимаю: мне в Вольные города. Они считаются глубокой провинцией, неразвиты и отчаянно нуждаются в рабочих руках. Целители, артефакторы, воины — все на расхват.

Благодарю библиотекаря и выхожу в коридор. Нужно забрать плащ и отправиться в город за последним ингредиентом.

Задумавшись, не замечаю препятствие и врезаюсь в чью-то грудь. Поднимаю взгляд — Рон смотрит сверху вниз с холодным интересом.

9.2

Алиса медленно поворачивается ко мне, на ее кукольном лице расцветает выражение лицемерного сострадания. Она грациозно прижимается спиной к мощной фигуре дракона, и на фоне его угрожающего силуэта выглядит хрупкой фарфоровой статуэткой. Кажется, одно неосторожное движение, и она разобьется.

Я отстраненно отмечаю, как поразительно похожи Надин и Алиса, словно два отражения в кривом зеркале.

Рон же, вместо того чтобы обнять свою прекрасную любовницу, не сводит тяжелого взгляда с меня. Ледяная броня его равнодушия трещит по швам и скоро разрушится, я чую это всем нутром.

Что-то подогрело моего чертова мужа, превратив его из каменной статуи в закипающий вулкан.

— Мое сочувствие несчастной женщине, — произношу я искренне и делаю шаг в сторону, чтобы обойти дракона.

Но он железными пальцами сжимает мое запястье.

— Мы не закончили одно дело, Надин, — цедит сквозь сжатые зубы и меня опаляет горячей и горькой энергией этого мужчины.

— Отпусти...

Наша невольная перепалка вызывает недоумение на точеном лице Алисы, она отступает, сощурив темные злые глаза.

Ох, а муж вспомнил о метке. Из-за глупой и опасной проверки я опоздаю в больницу.

Но приходится покорно плестись в свои покои под конвоем мужа, словно я преступница.

Рон оставляет меня наедине с лекарем, но уже другим. Этот совсем древний старец в длинной серой мантии. Его сухие пальцы дрожат, когда он открывает кожаный саквояж, полный склянок и инструментов.

— Переоденьтесь в рубашку, миледи, — велит он сухо.

Вся ситуация максимально унизительна и нелепа, но я молча переодеваюсь за расписной ширмой в длинную ночную рубашку из тонкого полотна. Ткань холодит разгоряченную кожу, и я дрожу — то ли от сырости, то ли от гнева.

— Выпейте зелья, — следует равнодушный приказ.

Прожигая целителя взглядом, глотаю мутное кроваво-красное пойло. Слава Богам, старик не заставляет меня оголять участки тела и просто водит руками поверх рубашки.

Хмурится и причмокивает губами, пока я закатываю глаза к потолку. Впрочем, следующих слов целителя я точно не ожидаю, а он медленно произносит:

— Есть намек на метку, легкий магический флер. Она проявится совсем скоро, нужен просто толчок...

Время останавливается. Мы встречаемся с лекарем взглядами, и я считываю на его изможденном лице неподдельный ужас. Сама я тоже в шоке и тяжело дышу, воздух словно превратился в густую патоку. В этот момент все мои планы, все мечты о свободе висят на волоске.

Если целитель сообщит о своем открытии Рону, дракон передумает меня отпускать. И тогда... Я даже не хочу думать о последствиях.

— Господин Скавье, — шепчу, выудив из глубин памяти Надин имя целителя.

— Я должен оповестить вашего супруга, — бледнеет он еще сильнее и отходит от меня на шаг, словно я внезапно стала прокаженной.

В его голосе дрожит страх, и это дает мне призрачную надежду. Если он боится так же сильно, как и я, значит, есть шанс договориться.

— Не рассказывайте моему мужу, — прошу я с нажимом и смотрю в глаза старику, не разрывая зрительный контакт.

Как будто хочу приворожить его, внушить, чтобы послушался. Делаю ему навстречу шаг и вкладываю в свой голос всю силу убеждения, на которую способна.

— Если скажете, пострадают все. Он обвинит вас в том, что метку не обнаружили раньше. Вы ведь систематически осматривали меня, — мрачно улыбаюсь.

Старик кивает. Паника читается в каждой морщинке его лица. Метка — слишком чувствительная тема для драконов, это я знаю наверняка.

— Император задумал избавиться от меня, — продолжаю я. — Он давит на Рона, ведь трону нужны новые сильные драконы. Если метка проявится у меня, у старой жены без магии, его величество будет... недоволен.

Лекарь мелко кивает, его руки дрожат все сильнее. Но решение дается ему мучительно трудно — я вижу, как он разрывается между страхом и долгом.

— Если Ронан Хаверр поймет, что я его обманул, он просто испепелит меня на месте, миледи, — шепчет он, и в его голосе звучит обреченность.

От ужаса немеет затылок. Сердце бьется так часто и заполошно, что кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Я заставляю себя дышать глубже, чтобы унять панику.

Я врач. Я работала в приемном покое скорой помощи и буквально вытаскивала людей из лап смерти. Сейчас я вытащу себя.

— Меня отправляют в пещеру к Арбитру, — произношу я, и мой голос звучит удивительно спокойно. — Подумайте, вдруг спасусь, и появление метки спишут на удачное очищение. А если не спасусь, то какая разница...

— Миледи, вы ведете себя странно... — старик качает головой, но я замечаю: он колеблется.

— Меня в любом случае уберут! — отвечаю я резко. — Решайте уже. Но помните, я утащу вас с собой на дно.

Не привыкла я угрожать людям, но сегодня так убедительна, что самой странно.

Целитель понятливо кивает и, наконец, принимает решение:

— Я скрою правду от лорда Хаверра, миледи.

Когда дверь закрывается за стариком, у меня подкашиваются ноги. Я падаю на край огромной кровати, той самой, что напоминает мне первое утро в этом аду. Дыхание выравнивается не сразу, в висках пульсирует кровь.

Я стараюсь не думать о той ночи близости с мужем. Память услужливо стерла детали, но последствия... Боже, а если есть последствия?

Если мы истинные, тогда шанс забеременеть более чем велик. Ребенок от чудовища — каким он может быть?

Я бы полюбила свое дитя в любом случае, сделала бы все, чтобы воспитать в нем свет.

Но, может, пронесет?

Тело Надин ослабшее, лишенное магии — мог произойти сбой.

Встаю на дрожащих ногах и быстро переодеваюсь в привычное зеленое платье. Затем достаю из сундука кожаный баул и начинаю собирать вещи — самое необходимое, самое ценное. Все решится в ближайшие дни, и я должна быть готова к любому повороту событий.

Драгоценностей матери, увы, немного, как и денег. Но хоть что-то.

Подхожу к высокому окну, чтобы проверить двор. Вижу, как через массивные ворота проезжает гонец на запыленном коне. Его встречает Алиса, словно хозяйка замка.