Первая жена. Лишняя в его доме

Глава 1

Асият

Я стою у старого кухонного стола, помешивая кофе в медном кофейнике. Пальцы слегка дрожат — свекровь снова не в духе. Её недовольный взгляд прожигает спину, словно раскалённый уголь.

— Асият, что ты делаешь? — голос Зары звучит как скрежет камней. — Кофе должен быть густым, а не как вода!

Я поджимаю губы в тонкую полосочку и оборачиваюсь.

Моя свекровь Зара — сухопарая женщина с острым, как клюв хищной птицы, носом и тонкими поджатыми губами. Её тёмные, с проседью волосы уложены в тугой узел на затылке, а глубоко посаженные глаза смотрят с таким презрением, будто я грязь под её ногами. Морщины вокруг её рта напоминают глубокие трещины в высохшей земле — столько в них злости и недовольства.

— Я стараюсь, мама Зара. Просто…

— Просто что? Ты думаешь, что можешь делать всё как попало только потому, что ты жена моего сына?

Маленький Аслан играет в углу с деревянными игрушками, не произнося ни слова. Его молчание — моя самая большая боль. Сыну уже пять лет, но он так и не заговорил.

— Мама, пожалуйста, не кричите. Аслан может испугаться.

— Твой сын должен привыкать к дисциплине с детства! — отрезает она. — А ты… ты вообще не умеешь ни готовить, ни воспитывать детей.

Я молчу, сжимая в руках полотенце. Каждый день одно и то же. Каждый день она находит повод уколоть меня, напомнить о том, что я из бедной семьи, что я не достойна её сына.

Внезапно слышу звук открывающейся двери. Эльдар вернулся. Аллах, наконец-то! Моё сердце замирает в надежде — может, сегодня всё изменится?

— Мама, Ася, я вернулся! — его голос звучит непривычно тихо.

Я выбегаю в прихожую и замираю. За спиной Эльдара стоит молодая темноволосая женщина с ребёнком на руках. Её глаза полны вызова, а губы кривятся в усмешке.

— Эльдар? Кто это? — мой голос предательски дрожит.

Он медлит, переминаясь с ноги на ногу. В его глазах я вижу такую боль и раскаяние, что сердце сжимается. Он хочет что-то сказать, но слова застревают в горле.

— Асият… я должен тебе кое-что сказать.

Свекровь выпрямляется, её лицо озаряется торжеством.

— Асият, познакомься с Лейлой. Она будет жить с нами.

Мир вокруг меня кружится. Лейла? Жить с нами? Ничего не понимаю.

— Что ты такое говоришь? — шепчу я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Эльдар опускает глаза, его плечи поникли под тяжестью вины.

— Все эти годы у меня была другая женщина. Лейла — моя любовница, а это наш сын.

Мальчик на руках Лейлы младше моего Аслана, и он улыбается, ничего не понимая. У него темные, как смоль волосы, глубокие карие глаза — точная копия Эльдара.

Комната начинает кружиться перед глазами. Аслан замирает, глядя на происходящее широко раскрытыми глазами, сынок испуганно прижимается к моей ноге.

— Нет… — шепчу я. — Нет, Эльдар, ты не можешь так со мной поступить.

Он поднимает на меня глаза, полные невысказанного сожаления.

— Прости, Асият. Я устал скрывать правду. Мы будем жить все вместе. Так принято в наших традициях.

В его взгляде столько боли и муки, что мне становится ещё больнее.

— Прости меня, — шепчет он, но его слова тонут в торжествующем смехе свекрови.

Лейла делает шаг вперёд, её глаза сверкают торжеством.

— Здравствуй, Асият. Теперь мы будем делить твоего мужа.

Эльдар бросает на меня последний взгляд, кладет руку на спину Лейлы и уводит ее на второй этаж.

Я не могу больше стоять. Ноги подкашиваются, и я опускаюсь на пол, прижимая к себе молчащего Аслана. Мой мир рухнул в одно мгновение. Мой муж, которого я любила всем сердцем, предал меня.

Аслан прижимается ко мне, и я чувствую, как его маленькие ручки дрожат. Мой мальчик, который и так пережил столько боли, теперь должен видеть, как рушится его мир.

— Всё будет хорошо, малыш, — шепчу я, хотя сама не верю своим словам. — Мама защитит тебя.

Свекровь наблюдает за мной с торжествующей улыбкой. Мой мир разрушен.
И я совершенно не знаю, что с этим делать.

Глава 2

Асият

Я закрываюсь в нашей комнате, прижимая к себе Аслана. Его маленькие ручки крепко обвивают мою шею, а тельце всё ещё дрожит после произошедшего. Сажусь у окна, глядя на улицу невидящим взглядом. Холодный свет заката проникает сквозь тонкие занавески, окрашивая комнату в болезненно-красные тона.

Слёзы катятся по щекам, оставляя солёные дорожки. Как я могла быть такой слепой? Все эти годы… все эти годы он лгал мне, жил двойной жизнью. А я, глупая, верила каждому его слову, каждому обещанию. Вспоминаю счастливые моменты, наши первые встречи, его нежные прикосновения — всё было ложью. Каждая улыбка, каждое «люблю тебя» — всё было фальшивым.

Я прижимаю сына к себе, вдыхая знакомый запах его волос. Он мой единственный якорь в этом рушащемся мире.

Стук в дверь вырывает меня из омута мыслей.

— Асият, можно войти? — голос Эльдара звучит непривычно тихо, почти умоляюще.

Не отвечаю. Он входит без разрешения, его шаги звучат неуверенно, словно он боится того, что увидит. Подходит к Аслану, опускается на колени перед сыном.

— Аслан, сынок, иди ко мне, — его голос полон нежности.

Аслан неуверенно смотрит на меня. Я кидаю, позволяя, хотя каждая клеточка моего существа кричит «нет». Эльдар берёт сына на руки, что-то тихо ему говорит, показывает какие-то игрушки. Мой муж, которого я любила всем сердцем, сейчас кажется чужим, незнакомым человеком.

В комнату входит довольная Зара и, даже не посмотрев на меня, забирает Аслана и уходит с ним, обещая показать что-то интересное. Мы с Эльдаром остаёмся одни, лицом к лицу с правдой.

Его лицо напряжено, в глазах читается смесь вины и решимости.

— Асият, послушай… — начинает он, но я перебиваю, не в силах больше сдерживаться:

— Не надо, Эльдар. Не нужно этих жалких объяснений. Ты всё уже сказал своими действиями!

— Нет, ты не понимаешь… Я люблю тебя. Правда люблю.

— Любишь? — мой смех звучит горько и истерично. — А как же Лейла? Твой сын от неё? Как ты можешь любить нас обеих? О, Всевышний, не могу поверить, что у тебя ребенок от другой женщины!..

Мне кажется, что прямо сейчас у меня закружится голова и я свалюсь в обморок!

— А я? Что насчёт меня? Нашей семьи? Наших обещаний?

— Я не могу выбирать. Все слишком сложно...

— Сложно? Да по-моему все проще простого! — кричу я, теряя самообладание. — А как же я? Как же наш сын? Как же все те годы, что мы были вместе? Вспомни, как я ради тебя оставила родной город, переехала в этот горный аул! Как я терпела твою мать, которая обращалась со мной как с прислугой! Как я изо дня в день старалась быть хорошей невесткой, готовила, убирала, угождала ей во всём!

Он подходит ближе, протягивает мне коробочку. Открывает — внутри дорогое украшение с бриллиантами, сверкающими холодным, бездушным светом.

— Возьми. Это для тебя.

— Думаешь, камни могут купить моё прощение? Мою любовь? Мою боль? Ты хочешь задобрить меня украшениями после того, как разбил моё сердце? После всего того, что я сделала ради нашей семьи?

Он отступает, в его глазах читается отчаяние, смешанное с раздражением.

— Асият, ты не понимаешь… Всё случилось так внезапно. Я даже не помню, как это началось. Она появилась в моей жизни, и я… я просто не смог устоять. Я не хотел предавать тебя, правда.

— Не хотел? — мой голос дрожит от гнева и боли. — А как же я? Как же наши клятвы? Ты просто взял и предал всё, что у нас было!

— Я знаю, я виноват. Но я не могу перестать любить её. Это как наваждение какое-то.

— Наваждение? — кричу я. — А как же я? Как же наш сын? Ты думаешь только о себе!

— Прости меня. Но такова жизнь. Привыкай к новой реальности.

Он разворачивается и уходит, оставляя меня одну с разбитым сердцем и крушением всех надежд. Его шаги звучат всё тише, пока не затихают совсем.

Глава 3

Асият

Мои рыдания эхом отскакивают от стен пустой комнаты. Я чувствую, как боль разливается по всему телу, словно яд. Каждая клеточка моего существа кричит от предательства.

Внезапно слышу, как открывается дверь. В комнату заглядывает Аслан. Его испуганные глаза наполнены слезами, но он, как всегда, молчит. Просто стоит и смотрит на меня, словно маленький беззащитный ангел.

Обнимаю его, прижимая к себе так крепко, как только могу. В этот момент понимаю — я не могу позволить себе сломаться. Не сейчас. Не при нём.

В голове крутятся слова Эльдара: «Я даже не помню, как это началось». Как можно не помнить, как предал человека, который любил тебя всем сердцем? Который оставил ради тебя всё?

Вспоминаю наши первые встречи, его обещания, клятвы. Как он говорил, что я — единственная, что никогда не предаст. А теперь выясняется, что всё это было ложью.

«Это как наваждение», — его слова звучат в голове, словно насмешка. Наваждение? А моя любовь, мои чувства — это что, просто прихоть?

Слышу шаги в коридоре. Кто-то приближается к двери. Быстро беру себя в руки, вытираю слёзы. Не дам им увидеть мою слабость.

Стук в дверь.

— Асият, открой! — слышу голос свекрови. — Нам нужно поговорить.

— Не сейчас, — отвечаю твёрдо.

— Ты должна принять ситуацию такой, какая она есть! — её голос сочится ядом. — Теперь у Эльдара две жены, и ты должна смириться!

— Я ничего не должна, — отвечаю тихо, но твёрдо.

— Ах, не должна? — свекровь распаляется всё больше. — А кто ты такая, чтобы указывать мне? Выскочка из ниоткуда, которая думает, что может командовать в моём доме!

— Этот дом не только ваш, — отвечаю сквозь зубы.

— Твой муж сам выбрал Лейлу! — кричит она. — А ты… ты только и делала, что разочаровывала нас! Ни готовить толком не умеешь, ни сына разговорить не можешь!

— Мои способности — не ваше дело, — отвечаю, сжимая кулаки.

Кажется, еще немного и я взорвусь. Никто в этом доме не может пощадить меня! О, Аллах, дай мне сил!

— Еще как мое! — шипит она. — Ты позоришь нашу семью своим нытьем! А Лейла — она настоящая хозяйка, она знает, как угодить мужчине!

— Уходите, Зара, — говорю спокойно. — Я не желаю слушать ваши оскорбления.

— Оскорбления? — она хохочет. — Это правда, девочка! И ты ещё благодарить меня должна, что я терпела тебя все эти годы!

Не выдерживаю. Открываю дверь.

— Терпели? — говорю прямо ей в лицо. Больше себя не сдерживаю. Раньше я терпела эту женщина ради мужа и не позволяла себе подобную грубость. Мама меня учила уважать старших. Но теперь молчать не стану. — Вы издевались надо мной, унижали, превращали мою жизнь в ад! И теперь, когда мой муж предал меня, вы смеете ещё что-то говорить?

Свекровь отступает на шаг, не ожидав такой отповеди.

— Ты… ты неблагодарная! — шипит она.

— А вы — жестокая и бессердечная! — отвечаю ей пылко. — И я больше не позволю вам издеваться надо мной!

Закрываю дверь перед её носом. Слышу, как она бормочет проклятия в коридоре. Обнимаю молчащего Аслана. Он прижимается ко мне, и я чувствую, как его тельце дрожит.

Обнимаю Аслана и укладываю его в постель. Сегодня мой сынок впервые услышал, как я кричу и срываюсь. Хватит на сегодня скандалов. Он прижимается ко мне, и я чувствую, как его маленькое сердечко бьётся всё быстрее. Укрываю нас обоих одеялом, но сон не приходит.

Лежу, уставившись в темноту, и слёзы тихо стекают по щекам. В голове крутятся слова свекрови, предательство Эльдара, появление Лейлы. Всё это кажется страшным сном, от которого невозможно проснуться.

Аслан ворочается во сне, и я крепче прижимаю его к себе, боясь отпустить даже на мгновение. Он мой единственный свет в этом тёмном кошмаре. Мой маленький защитник, который не говорит, но понимает всё без слов.

Аслану уже исполнилось пять лет, но он до сих пор не разговаривает. Это последствие психологической травмы. Это произошло, когда Аслану было всего два года — он упал с лестницы второго этажа. Долго лежал в больнице, то время было самое страшное в моей жизни, я выплакала все глаза.

Аслан замолчал в тот же день. Он перестал реагировать на обращения, замкнулся в себе, отказывался от еды. Я пыталась успокоить его, но малыш словно оглох и онемел.

С тех пор он не говорит.

Часы тянутся бесконечно. Каждый звук в доме отзывается болью в сердце. Слышу, как ходит свекровь, как где-то в другой комнате плачет ребёнок Лейлы. Эти звуки словно иглы, вонзающиеся в моё измученное сердце.

Рассвет медленно просачивается сквозь занавески, окрашивая комнату в серые тона. А я всё ещё не сомкнула глаз. Мои глаза опухли от слёз, а душа словно превратилась в пепел.

Глава 4

Асият

К утру слёзы уже не льются, они высохли, оставив после себя лишь горечь. Чувствую себя опустошённой, но в этой пустоте рождается новая решимость. Я больше не могу оставаться здесь. Не могу жить в этом доме, где меня предали самые близкие люди.

Осторожно встаю, стараясь не разбудить Аслана. Он так устал от всех этих событий, ему нужен отдых. А мне… мне нужно решить, как дальше жить. Как начать всё сначала.

Сажусь у окна, наблюдая, как первые лучи солнца освещают горы. Они кажутся такими же неприступными и холодными, как моё будущее. Но я знаю — даже в самых суровых горах есть тропы, ведущие к свободе. И я найду свою тропу. Ради себя и своего сына.

В животе заурчало. Вчера у меня даже не было возможности поужинать. Все силы забрали слезы. И если на себе я могу поставить крест, то на здоровье сына не имею права. Аслан не должен страдать от скандалов его родителей.

Я вошла на кухню, держа за руку Аслана. Его маленькие пальцы впились в мою ладонь — он всегда чувствовал напряжение раньше меня. Запах жареного лука и свежих лепёшек ударил в нос, но теперь эти ароматы казались чужими, как будто сами стены дома выталкивали меня наружу.

Лейла стояла у плиты, её ярко-красный халат бросался в глаза, словно вызов. Зара сидела за столом, и её смех — хриплый, довольный — оборвался, когда я переступила порог.

— О, смотри-ка, наша плакса решила поесть! — Зара ухмыльнулась, разламывая лепёшку. Масло капнуло на скатерть, оставив жирное пятно. — Не забудь помыть посуду за нами.

Аслан прижался ко мне сильнее. Я провела рукой по его волосам, чувствуя, как дрожь от её слов ползёт по спине. Не сейчас. Не при нём.

— Сами помоете, — сказала я ровно, направляясь к шкафу за овсянкой. Лейла бросила на меня взгляд через плечо — жалостливый.

— Может, всё-таки попробуешь мою яичницу? — она протянула тарелку, и я увидела, как её ноготь, покрытый золотым лаком, дрогнул. — Зара-апа говорит, ты… э-э… не очень любишь готовить.

Я поставила кастрюлю на огонь, сжимая ручку так, что металл впился в ладонь. Она уже успела нашептать тебе все сказки, да?

— Спасибо, — ответила я, наливая молоко. — Но мой сын предпочитает овсянку.

Тишина повисла густым дымом. Зара заёрзала на стуле, её пальцы забарабанили по столу.

— Ты слышала, Лейла? — она фальшиво засмеялась. — Нас тут учат, как кормить детей! Хотя сама даже пельмени не умеет лепить!

Лейла хихикнула, но звук получился нервным. Я помешивала кашу, считая круги ложкой. Один. Два. Три. Аслан тихо сел на пол, обняв колени, — так он делал, когда боялся.

— Зара-апа рассказывала, как ты однажды чуть кухню не спалила, — Лейла нарочито громко поставила сковороду в раковину. — С тех пор Эльдар не подпускает тебя к плите.

Ложка звякнула о край кастрюли. Я закрыла глаза, вспомнив тот день: мне было восемнадцать, я впервые готовила для его огромной семьи. Зара кричала, что я испортила мясо, а Эльдар… Эльдар молча смотрел в окно.

— Зато я научилась тушить пожары, — сказала я, наливая мёд в тарелку. Рука не дрогнула. — Даже те, что другие разжигают.

Стул с грохотом упал на пол. Зара вскочила, её лицо стало багровым.

— Вон из моего дома! — она трясла кулаком, слюна брызгала из уголков рта. — Ты слышишь? Сегодня же исчезни!

Я наклонилась к Аслану, поправляя ему воротник. Его глаза были огромными, испуганными, но сухими. Молодец, сынок. Не дай им увидеть слёзы.

— Мы уже уходим, — прошептала я, поднимаясь. Лейла загородила выход, в её руке блеснул нож для овощей.

— Мы будем делить его. Нашего Эльдара. Но то, что сегодняшнюю ночь он провел со мной — о многом говорит, — она кивнула в сторону двора, где слышался голос Эльдара. — Но ты… ты будешь молиться, чтобы я разрешила тебе видеться с сыном.

Я шагнула вперёд, заслонив Аслана собой. Нож был так близко, что я видела капли томатного сока на лезвии.

— Делить можно то, что цело, — сказала я тихо. — А то, что сломалось, даже склеивать не стану.

Мы с сыном вернулись в спальню. В этом доме даже невозможно спокойно позавтракать. Ну ничего, Аслан поест в кафе по пути в город. Осталось только придумать, как выйти из дома, чтобы нас не заметили люди Эльдара.

Потому что по собственной воле муж нас точно не отпустит.

Глава 5

Асият

Я торопливо укладывала вещи в небольшую сумку — ту, что можно было бы при необходимости закинуть за спину. Чемодан был слишком заметен, а мне нужно было уйти незаметно. Пальцы дрожали, но я старалась не выдать своего волнения. Каждая минута могла стать последней перед побегом.

Внезапно дверь распахнулась. Эльдар. В дорогом костюме, отглаженной рубашке, с папкой под мышкой — спешил на работу. Его тёмные, чуть вьющиеся волосы были аккуратно уложены, густые брови сошлись на переносице. В карих глазах, которые когда-то казались мне такими тёплыми, теперь читалось раздражение, но вместе с тем — глубокая привязанность.

— Ася, ты здесь? — его голос звучал непривычно мягко, почти нежно, как в первые дни нашего брака.

Я быстро спрятала сумку под кровать, стараясь сохранить спокойствие. Нельзя было допустить, чтобы он что-то заподозрил.

— Да, я собирала вещи для стирки, — пробормотала, отворачиваясь к окну, надеясь, что он не заметит дрожь в моём голосе.

Он подошёл ближе, его тень накрыла меня. Эльдар всегда был высоким, статным — настоящий сын гор. Широкие плечи, горделивая осанка, смуглая кожа, оттенённая белоснежной рубашкой.

— Видишь, ты успокоилась, — он протянул руку, провёл пальцами по моей щеке. — Ты вчера была на эмоциях, я понимаю…

Я замерла, стараясь не выдать своих чувств. Нужно было играть свою роль до конца. Нельзя было показать, что я уже всё решила.

— Всё будет как прежде, — продолжал он, обнимая меня крепко, почти до боли. Его объятия были такими же, как раньше, но теперь они причиняли боль. — Ты моя первая жена, моя голубоглазая красавица. Моя и только моя.

Его дыхание согревало мою шею, но я чувствовала только холод предательства. Я должна была держать лицо, не выдать своих истинных чувств.

— Обещаю, ничего не изменится. Я буду любить вас с Асланом так же сильно, как и раньше, — его голос звучал убеждённо, с такой страстью, что на мгновение я почти поверила.

Я кивнула, сжимая кулаки. В голове билась единственная мысль: «Только бы не узнал о моем плане».

— Почему? — мой голос прозвучал тише, чем я ожидала. — Почему ты влюбился в другую женщину? Что тебе не хватало?

Он отстранился, посмотрел мне в глаза. В его взгляде мелькнуло что-то похожее на раскаяние, но я знала — это лишь иллюзия.

— Многожёнство — часть нашей традиции, нашей веры, — ответил он, отводя глаза. — Но знай — ты всегда будешь моей главной любовью. Аслан… ему нужно научиться говорить. Мне нужен наследник, достойный продолжатель рода.

Боль пронзила сердце. За что он так с нашим сыном? С нами? Я должна была оставаться спокойной, не показывать, как мне больно.

— Мама познакомила меня с Лейлой. Она дочь ее хорошего знакомого. Очень уважаемый человек в наших кругах, — продолжал он, не замечая моих слёз. — Сначала я сопротивлялся, но потом понял — это правильное решение. Но ты… ты всегда будешь моей единственной любовью.

Я молчала, глотая слёзы. В его словах не было ни капли сожаления о моих чувствах. Только холодный расчёт, прикрытый страстными речами. А ведь когда-то его любви ко мне хватило, чтобы пойти против воли Зары. Я ведь с самого начала не нравилась ни свекрови, ни всех теткам и приживалкам. Но Эльдару было все равно на мнение женщин и он женился на мне. Настолько была сильна его любовь.

— Ты останешься моей королевой, обещаю, — его голос стал твёрже, почти приказным. — Я не позволю тебе уйти. Ты моя судьба, моя душа. Мы с тобой до конца, Ася.

Я снова кивнула, мысленно прощаясь с этим домом, с иллюзиями о счастливой семье. Я должна была казаться покорной, чтобы он ничего не заподозрил.

Он наклонился ко мне, его губы коснулись моих. Этот поцелуй был другим — горьким, солёным от моих невыплаканных слёз. Я ответила, но в моём ответе не было ни капли искренности. Только притворство и боль.

— Мне пора, — он поцеловал меня в лоб, и в этом жесте было столько фальшивой нежности. — Вечером поговорим ещё раз. Не совершай глупостей за которые потом придется расплачиваться, Асият.

Когда за ним закрылась дверь, я опустилась на кровать. Слеза упала на сумку, которую я так и не успела застегнуть. Время ещё есть. Совсем скоро мы с Асланом будем в безопасности.

Я достала из-под кровати сумку, проверила, всё ли на месте. Пора.

— Прости, Эльдар, — подумала я. — Но я не могу остаться в этом доме, где меня больше не любят по-настоящему. И я не позволю тебе разрушить жизнь моего сына.

В голове крутились его слова о наследнике, о традициях, о вечной любви. Но я знала одно — я должна защитить своего ребёнка любой ценой. Даже если для этого придётся предать человека, которого когда-то любила всем сердцем.

Глава 6

Асият

Я металась по дому, зовя Аслана. Его нигде не было — ни в комнате, ни во дворе, ни в саду. Сердце колотилось как сумасшедшее — нельзя было терять ни минуты.

— Аслан! Аслан! — шептала я, боясь, что кто-нибудь услышит.

Наконец, я заметила движение во дворе — там, где находилась детская площадка, которую Эльдар построил для нашего сына. Моё сердце замерло, когда я увидела Аслана. Он играл с сыном Лейлы — Булатом.

Мой мальчик сидел на корточках, сосредоточенно разглядывая машинку, которую держал в руках. Булат что-то оживлённо рассказывал, задавал вопросы:

— Как тебя зовут? Тебе нравится играть в машинки?

Булакт хорошо разговаривал для своих неполных трех лет. Аслан молчал, как обычно. Просто наблюдал за происходящим с присущей ему внимательностью.

Булат, не получив ответа, повернулся к Лейле, которая сидела на скамейке неподалёку:

— Мама, а почему этот мальчик не разговаривает?

Я замерла, наблюдая за реакцией Лейлы. К моему удивлению, её голос прозвучал мягко, почти нежно:

— Он болеет, солнышко. Иногда люди болеют, и им трудно говорить.

Я не могла не отметить про себя это противоречие — как бы ни была жестока Лейла ко мне, с детьми она держалась совсем иначе.

Собравшись с силами, я подошла к площадке. Аслан так увлёкся игрой, что не заметил моего появления.

— Аслан, милый, нам нужно идти, — мягко произнесла я, опускаясь рядом с ним на корточки.

Он поднял на меня свои большие глаза, в которых читалось явное нежелание прерывать игру.

Лейла поднялась со скамейки, её взгляд метнулся ко мне. Ненависть, которую я прочла в её глазах, была почти осязаемой. Но она сдержалась — ради детей.

— Уже уходите? — её голос звучал притворно-вежливо.

— Да, нам пора, — ответила я, стараясь не выдать своего волнения.

Булат, не понимая напряжения между взрослыми, протянул Аслану машинку:

— Возьми с собой, поиграешь потом.

Аслан колебался, глядя то на игрушку, то на меня.

— Пойдём, родной, — я взяла его за руку. — Мы ещё придём поиграть.

Лейла и я обменялись взглядами, полными невысказанной вражды. Но сейчас, при детях, мы обе молчали. Хоть на это у этой женщины хватило мудрости. Интересно, она знала, что Эльдар уже женат? Догадывалась, что рожает ребенка женатому мужчине? Так много вопросов, на которые я вряд ли получу ответы.

Когда мы отошли от площадки, я почувствовала, как Аслан сжимает мою руку. Он всё ещё оглядывался на Булата, и в его глазах читалась грусть.

«Прости, малыш, — думала я, — но так будет лучше. Мы обязательно найдём новых друзей, где нас никто не будет обижать».

Впереди ждала неизвестность, но я была твёрдо уверена — мы справимся. Ради Аслана я готова была пройти через любые испытания.

***

Мои пальцы до боли сжимали маленькую ладошку Аслана. Мы шли к выходу, и каждый шаг давался с трудом — будто невидимые цепи тянули назад. У массивных ворот нас встретили охранники Эльдара. Их фигуры в тёмной форме казались особенно угрожающими в полуденном свете.

— Куда направляетесь, Асият Рашидовна? — голос старшего охранника звучал почтительно, но в нём слышалась сталь.

Я заставила себя улыбнуться, хотя внутри всё дрожало.

— Мы просто решили прогуляться, — ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Аслан устал сидеть дома.

Второй охранник шагнул вперёд, загораживая путь.

— Хозяин строго-настрого приказал не выпускать вас с сыном без его личного разрешения.

Кровь отхлынула от лица. Нельзя было выдать панику.

— Передайте Эльдару, что я ненадолго, — произнесла я, чеканя каждое слово. — Аслан капризничает, ему нужно развеяться.

Охранники переглянулись. В их глазах читалось сомнение. Я чувствовала, как пот стекает по спине.

— Хорошо, — наконец кивнул старший. — Но помните — только ненадолго.

Когда массивные ворота захлопнулись за нами, я едва сдержала вздох облегчения. До автобусной остановки было рукой подать, но каждая минута могла стать роковой. Машину брать было нельзя — Эльдар наверняка установил на неё следящее устройство.

В душном автобусе я прижала Аслана к себе, чувствуя, как бьётся его маленькое сердечко. Мысли унесли меня в прошлое, в то время, когда всё казалось таким простым и светлым…

Тогда я была другой — юная, с горящими глазами и мечтами о будущем. Художественная школа осталась позади, впереди маячила мечта об архитектурном. Мама, одна воспитывающая меня, работала на износ, но никогда не жаловалась. Она верила в меня больше, чем я сама.

Эльдар ворвался в мою жизнь как ураган. Увидел мои работы в местной галерее и пришёл познакомиться. Его глаза, когда он рассматривал мои рисунки, светились искренним восхищением. Мы проводили вместе вечера, гуляли до рассвета, строили планы.

Я влюбилась отчаянно, без оглядки. Он казался воплощением всех моих мечтаний — статный, сильный, с такой же страстью к искусству. Обещал, что мы вместе создадим что-то великое. И я поверила…

Он увёз меня в свой аул, в роскошный дом, где каждая деталь кричала о богатстве. Первые месяцы были похожи на сказку. После свадьбы я быстро забеременела, потом родился Аслан, и начались первые трещины в нашем счастье.

Помню тот день, когда свекровь Зара потребовала тест ДНК. Эльдар тогда встал на мою защиту, резко отказал ей. Я думала, что это доказательство его любви. А теперь та же Зара с улыбкой встречает чужую женщину и её ребёнка.

Как же я была наивна, бросив всё ради любви! Отказалась от мечты, от образования, от будущего. И вот итог — через пять лет мой любимый мужчина приводит в дом другую.

Автобус тряхнуло на ухабе, возвращая меня в реальность. Аслан сонно прислонился к моему плечу. Ничего, мой маленький. Скоро мы будем в безопасности. Я должна защитить тебя от этого кошмара.

Впереди маячил город, мама и новая жизнь. Жизнь, в которой я больше не позволю никому разрушить наши с Асланом мечты. Жизнь, где я наконец-то смогу быть сильной не только внутри, но и снаружи.

Глава 7

Асият

Автобус заскрипел тормозами у знакомого пятиэтажного дома, где я выросла. Ржавые качели на детской площадке всё ещё болтались на одном креплении, как в моём детстве. Аслан прижался ко мне, его пальцы вцепились в подол моего платья — он никогда не видел такого ветхого двора. Я провела ладонью по облупившейся штукатурке подъезда, где когда-то углем нарисовала солнышко.

Дверь открылась прежде, чем я успела достать ключи. Мама стояла на пороге в том же ситцевом халате, но теперь от неё пахло не корицей, а дорогими духами — подарок зятя.

— Асият? — её глаза округлились, заметив чемодан. — Что случилось?

Она потянулась обнять меня, но я отшатнулась, будто её прикосновение обожгло. В гостиной всё было по-прежнему: выцветшие обои с ромашками, только новый диван от «Икеи» резал глаз своей чужеродностью. Аслан робко притронулся к хрустальной вазе с искусственными пионами — подарок Зары на нашу свадьбу.

— Эльдар привёл другую, — выдохнула я, снимая пиджак. — У них… ребёнок.

Мама медленно опустилась на стул, её пальцы сжимали край скатерти, вышитой моими руками в шестнадцать лет.

— И… что ты намерена делать? — голос звучал глухо, будто из пустой банки.

— Уйду. Подам на развод. — Я взяла Аслана на колени, пряча лицо в его волосах, пахнущих детским шампунем из того проклятого дома. — Помоги мне, мам. Хотя бы первое время…

Тишину разорвал резкий смех. Мама встала, задев локтем вазу. Пионы покатились по линолеуму, но она даже не взглянула.

— Ты с ума сошла? — её тень на стене казалась огромной, как в детских кошмарах. — Без образования, без гроша за душой? А его лечение? — Она ткнула пальцем в Аслана, и он вжался в меня. — Ты думаешь, логопеды и неврологи растут на деревьях?

Я стиснула зубы, чтобы не закричать. В горле стоял ком, как от того яблока, которым я подавилась в семь лет. Тогда мама стучала меня по спине, плача: «Дыши, доченька, дыши!» Теперь её руки холодно лежали на груди, будто скрещённые кинжалы.

— А Зара? — спросила она, подбирая упавший цветок. — Что говорит твоя драгоценная свекровь?

— Устраивает пиршества для новой невестки, — прошептала я, глядя, как мама ставит вазу точно по центру стола. Всегда ненавидела эту маниакальную аккуратность.

— Дура, — бросила мама, но в её голосе не было злости. Только… удовлетворение? — Я же говорила: у неё вместо мозга свадебный барабан.

Она внезапно схватила меня за подбородок, как в детстве, когда я проливала компот на скатерть.

— Слушай сюда, девочка. Если муж взял вторую жену — это его право. Ты первая. Ты мать наследника. — Её ноготь впился в кожу. — А эти… — она махнула рукой в сторону моей дорожной сумки, — капризы брось.

Я вырвалась, чувствуя, как горит щека. Аслан заплакал, спрятав лицо в моей кофте.

— Ты… предаёшь меня? — прошептала я.

— Предала ты сама себя! — мама распахнула шкаф, откуда выпали мои старые альбомы с чертежами. — Когда выбрала этого горца вместо университета! Когда родила немого ребёнка вместо того, чтобы…

— Молчи! — я закрыла уши Аслану, но он уже всхлипывал, повторяя беззвучное «мама» одними губами.

Она захлопнула дверцу, и стеклянная полка зазвенела.

— Возвращайся. Сейчас же. — Она бросила мне в лицо связку ключей — от новой машины, что Эльдар подарил ей в прошлом месяце. — И не позорь меня.

Я подняла ключи, чувствуя, как металл впивается в ладонь.

— Почему? — спросила я, замечая, как её глаза начинают бегать. И тогда поняла.

На столе блестел новенький телевизор, а за окном — свежеокрашенные перила.

— Он платит тебе, да? — голос сорвался на смешок. — Ремонт, пенсия, лекарства… Ты продала меня, как тогда продала дедушкины часы, когда нам не хватало на хлеб?

Мама побледнела, но не опустила глаз.

— Умри я вчера — ты бы даже цветов на могилу не принесла, — прошипела она. — А Эльдар… Он хотя бы ко дню рождения старую дуру не забывает.

Я схватила чемодан, задев локтем вазу. Хрусталь разбился с мелодичным звоном, и мама вскрикнула — впервые за весь разговор.

— Ах, ваза! — она бросилась собирать осколки, будто это были алмазы, а не подделка.

Аслан прижал к груди плюшевого льва — единственную игрушку, которую я успела схватить. Мы спускались по лестнице, и с каждым шагом детские воспоминания осыпались, как штукатурка с этих стен.

Слова матери звенели в ушах: «Немой ребёнок». Я посмотрела на Аслана, который терся щекой о моё плечо. Его молчание было громче любых слов. Мы шли к автобусной остановке, и ветер срывал с меня платок, будто сама жизнь пыталась освободить меня от пут.

В кармане зажужжал телефон — Эльдар. Я вынула сим-карту и бросила её в лужу. Фиолетовый чип утонул, отражая последний луч заходящего солнца.

Автобус подъехал, обдав нас выхлопными газами. Аслан чихнул, и я рассмеялась — первый раз за последние сутки. Мы зашли в салон, и двери захлопнулись, отрезая прошлое.

Глава 8

Дождь стучал по крыше вокзала, словно торопил меня: Беги. Беги, пока не поздно. Я прижала к себе Аслана, пряча его лицо от сырого ветра, и шагнула к окошку кассы. Стекло было мутным, как моё будущее.

— Два билета до Москвы, — голос сорвался в шепот.

Кассирша, женщина с лицом, изборождённым морщинами-дорожками, посмотрела на меня поверх очков. Взгляд скользнул к Аслану, закутанному в мой платок, и смягчился.

— Плацкарт или купе?

— Плацкарт, — выдохнула я, сжимая кошелёк с последними деньгами. Нас всегда обеспечивал Эльдар и ни в чем не отказывал. Так как из-за него я бросила учебу, вышла замуж, сразу же забеременела и он сразу увез меня в свой горный аул — своих сбережений у меня не было.

Только сейчас я понимаю, как это было глупо с моей стороны — во всем полагаться на мужчину. Дышать с ним одним воздухом. Жить его жизнью.

Будь я умнее, я бы сейчас не стояла на вокзале в моросящий дождь с голодным сыном на руках.

Аслан притих, уткнувшись носом в мою шею. Его дыхание, тёплое и прерывистое, щекотало кожу.

Поезд тронулся с рычанием стального зверя. Аслан уснул, свернувшись калачиком на полке, а я смотрела, как за окном тают огни родного города. Каждый километр рвал нити, связывающие с прошлым: вот мелькнул парк, где Эльдар целовал меня в первый раз. Вот крыша больницы, где родился Аслан. Вот переулок, где мама, стиснув зубы, захлопнула дверь: «Не позорь семью. Вернись к мужу».

Ночь в вагоне пропиталась запахом дешёвого чая и тоски. Аслан бредил во сне, обжигая лоб. Мой сынок заболел в такую холодную погоду. Я прижимала к его губам бутылку с водой, шепча молитвы, которым меня учила мама.

…

Москва встретила нас серым дыханием. Аслан, бледный как мел, жался к моим ногам, пока я металась по перрону, пытаясь вспомнить дорогу. Улица Профсоюзная, дом 45. Тетя Ирина — вдова дяди Шамиля, была моей последней надеждой.

Ведь если родная мать закрыла перед моим носом дверь, то родственники в ауле поступят также.

Лифт в подъезде не работал. Мы поднимались по лестнице, пахнущей кошачьей мочой и отчаянием. Пятый этаж. Дверь с облупившейся краской. Стучу — тишина. Ещё раз — эхо разносится по пустой клетке.

О, Аллах, я ведь не знаю, живет ли она здесь до сих пор. Вдруг она переехала? Номера ее у меня нет, только этот адрес.

Аслан прижался ко мне, ему явно было холодно. И я обняла его, пытаясь согреть дрожью собственного тела.

— Сейчас, солнышко, сейчас…

Шаги на лестнице заставили обернуться. Старушка в стёганой куртке, неся сетку с картошкой, прищурилась:

— К Ирине?

— Да! — голос сорвался на крик. — Она здесь ещё живёт?

— Живёт, живёт. На ночной смене в пекарне. Час назад ушла. — Женщина махнула рукой наверх. — Ждите.

Груз упал с моих плеч. Сели на ступеньки. Аслан уснул, обвив руками мою шею. Время текло, как густая смола. Вспоминала, как Ирина, тогда ещё молодая, приезжала к нам на свадьбу. Привезла скатерть с вышитыми журавлями — «чтобы летели к счастью». Интересно, где теперь та скатерть? Скорее всего, Зара выкинула ее на следующий день после свадьбы.

Голод сводил желудок спазмами. Аслан ворочался, всхлипывая сквозь сон. Ещё немного, — гладила я его спинку. Ещё чуть-чуть…

Тень на стене — чьи-то шаги. Я подняла голову. Женщина в пальто остановилась, щурясь:

— Асият? Господи, Асият!

Голос Ирины дрогнул, когда она увидела Аслана — худенького, с синяками под глазами.

— Входите, — она распахнула дверь, и запах свежего хлеба обволок нас, как обещание. — Входите, родные…

Глава 9

Пар от борща смешивался с запахом ладана, витавшим от иконы в углу. Аслан, сидя на подушке, сложенной втрое, смотрел на дымящуюся миску, словно боясь, что еда исчезнет, если моргнуть. Ирина сидела напротив, её руки, шершавые от муки, сжимали кружку с чаем.

— Ешь, Асият, — она подтолкнула ко мне хлебницу. — Вижу, давно не держали ложку в руках.

Я покорно зачерпнула бульон. Горячая жидкость обожгла горло, и слёзы выступили сами собой — не от боли. От стыда. От того, что чужая женщина видит меня такой: с потрёпанным чемоданом, с ребёнком-молчуном, с глазами, в которых поселился страх.

— Спасибо, тётя Ира, — прошептала я, глотая ком в горле. — Мы… мы не задержимся надолго. Пару недель, пока…

Она махнула рукой, прерывая. Над её левой бровью белел шрам — память о дяде Шамиле, как говорила Зара, который бил её “за излишнюю доброту”.

— Рассказывай, — приказала Ирина, и в голосе зазвучала сталь, которой не было в её усталом лице. — От кого бежишь?

Аслан уронил ложку. Металл звякнул о тарелку, заставив нас обе вздрогнуть. Он уставился в суп, губы дрожали. Не плачь, — мысленно умоляла я. Хоть ты не плачь…

— От мужа, — выдохнула я. — Эльдар… он… Привел в дом другую женщину. С ребенком.

Слова путались, обрывались. Лейла с её наглым смехом. Ребёнок. Материнские упрёки: “Терпи. У всех мужчины гуляют”. Побег ночью, с одним чемоданом и спящим Асланом на руках.

Ирина слушала, не перебивая. Только пальцы всё крепче сжимали кружку, пока костяшки не побелели.

— …и если он найдёт нас, — закончила я, гладя Аслана по спине, — заберёт Аслана. В том месте, откуда я бежала, свои традиции, ты же знаешь… Ребенок всегда остается с отцом. Это их кровь, не моя. Женщина там никто.

Тишину разорвал скрип стула. Ирина встала, подошла к окну. За шторой маячили огни многоэтажек.

— Остаться можете, — сказала она, не оборачиваясь. — Но предупреждаю: мой Шамиль… Он хоть и много лет как под землёй, но родня его — горные орлы. Узнают, что я укрываю сбежавшую невестку… — Она обернулась, и в глазах мелькнул страх, знакомый мне до боли. — У кавказцев кровь горячая. Месть для них — дело чести.

Наша родня никогда не принимала Ирину за ее религию и национальность. Как мама всегда говорила: “Жениться нужно на своих”. Только вот я всегда тепло относилась к Ирине, в молодости она была невероятно красивой женщиной, теплой, душевной и я не имею привычки делить людей по национальности.

Я вскочила, задев стол. Суп расплескался, оставляя жёлтые пятна на скатерти с теми самыми журавлями.

— Он не найдёт! Москва огромная, миллионы людей! Мы сменим имена, я… я найду работу, — голос сорвался на фальцет. — Пожалуйста, тётя Ира. Хоть на неделю.

Она вздохнула, подошла к буфету.

— Оставайтесь сколько нужно, Асият. Куда ты с ребенком?

Аслан потянул меня за рукав. Его глаза, огромные в осунувшемся личике, вопрошали конфеты стеклянном блюдичке: Можно?

— Спасибо, — прошептала я, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Благословит вас Аллах.

— Аллах тут ни при чём, — буркнула Ирина, разворачиваясь к плите. — Спать ложитесь. Завтра поговорим.

…

Нам постелили в гостиной. Квартира Ирины была небольшой: крохотная прихожая, ее спальня, небольшая кухня и гостиная. Я уложила Аслана на узкий диван, укрыв его тонким одеялом. Он прижался к стене, оставляя место для меня.

Сердце сжалось. Я прилегла рядом, обняв его.

За стеной гудели трубы — где-то соседи включили воду. Я смотрела на трещину в потолке. Эльдар, — мысленно рисовала я его лицо, искажённое яростью. Ищи. Всю жизнь ищи. Все равно не найдешь. Мы уже стали призраками.

Утром Ирина разбудила нас запахом жареной картошки. Аслан, к моему удивлению, потянулся к ней сам — протянул свою пустую тарелку.

— Молодец, парень, — одобрительно хмыкнула она.

— Сегодня схожу в центр занятости, — сказала я, попивая чай.— Может, возьмут уборщицей. А потом — в садик.

Ирина молча кивнула. Но когда я направилась к двери, её рука вдруг сжала моё запястье.

— Сними платок, — приказала она. — И глаза опускай. В Москве таких, как ты, тысячи.

Я повиновалась. Шёлковый платок, подарок Эльдара на первую годовщину, упал на пол. Волосы, темные как корица, рассыпались по плечам.

— Ирина… — начала я.

— Пойдем. У меня сегодня выходной, я помогу тебе.

Глава 10

Асият

Дождь стучал по подоконнику, будто торопил. Я завязывала Аслану шарф, пальцы скользили по скользкой ткани. Он ёрзал на табурете, пытаясь разглядеть картинки на выцветших обоях.

— Сиди ровно, — прошептала я, поправляя ему воротник. — Сегодня важный день.

— Готовы? — дверь приоткрылась без стука. Ирина замерла на пороге, поправляя шаль с выцветшими розами. Её голос, обычно мягкий, сейчас дрожал как струна. — В садике к девяти запись.

Аслан съёжился, прижав к груди игрушечного льва — единственное, что удалось схватить из прежней жизни. Его пальцы впились в тело животного, будто пытаясь вдавить в него всю немую тревогу.

Дорога заняла вечность. Трамвай трясся по рельсам, а я считала остановки, будто читала молитву. Аслан прижимался ко мне, разглядывая через стекло мокрых голубей.

— Не дрейфь, — Ирина ткнула локтём в бок, когда мы выходили на площади Восстания. — Ты же мать. Веди себя как львица.

Детский сад напоминал пряничный домик — розовые стены, резные ставни. Только вместо пряников в окнах мелькали лица детей.

— Ждите здесь, — бросила Ирина, исчезая в коридоре с заведующей.

Мы с Асланом сели на скамейку в раздевалке. Рядом мальчик лет пяти громко плакал, вытирая сопли о плюшевого медведя.

— Не хочу-у-у! — завывал он, пиная дверь.

Аслан сжал мою руку. Его ладонь вспотела.

— Ты же смелый у меня, да? — я поймала его взгляд, стараясь улыбаться. — Сынок, тебе здесь понравится.

Он кивнул, подбородок задрожал.

Ирина вышла из кабинета сжатая, как пружина. За ней, переваливаясь, шла заведующая — женщина в костюме цвета мокрого асфальта.

— Иди, — кивнула она мне. — Тебя требует.

Я взяла Аслана за руку и поспешила за Ириной. В кабинете было свежо и уютно. Заведующая с лицом совы разглядывала наши документы через очки в пол-лица.

— Без регистрации мы не можем…

— Мы временно здесь, — перебила я, чувствуя, как голос даёт трещину. — Муж…

— Мужья не входят в перечень документов, — женщина сложила руки домиком. — Следующий!

Дверь с грохотом распахнулась. Ирина ввалилась в кабинет, размахивая телефоном.

— Марья Ивановна, вы ведь помните инцидент с прогулкой в прошлом октябре? — голос её звучал как шёлк по лезвию. — Дети у железного забора, воспитательница в парикмахерской…

Заведующая побледнела, будто из-под тонального крема проступил настоящий цвет кожи.

— Это… клевета…

— Ой, правда? — Ирина щёлкнула экраном, поднося телефон к её лицу. — Это что, не ваша группа гуляет у дороги? А вот это — ваша нянечка курит за углом, пока дети…

— Хватит! — женщина вскочила, опрокинув стул. — Вы шантажируете меня!

— Нет, — Ирина села на стул, как хозяйка. — Я напоминаю. Примите мальчика — и я удалю эти фотографии.

Тишина повисла густым сиропом. За окном закричала ворона.

— Хорошо, — заведующая выдохнула, будто сдувшийся шарик. — Но только на испытательный срок.

Я облегченно выдохнула. Аслан вцепился мне в ноги, когда мы выходили в коридор. Его пальцы дрожали.

— Всё, солнышко, — прошептала я, целуя его в макушку. — Ты теперь…

Ирина кивнула, как врач, констатирующий очевидный диагноз. Когда мы остались одни, она вдруг обняла меня, быстро, стыдливо:

— Прости за спектакль. Иногда нужно сыграть стерву, чтобы… Чтобы не сожрали.

Домой мы вернулись через час, но одни с Асланом. Ирина побежала по делам, а я, чтобы отблагодарить неравнодушную родственницу, принялась готовить ужин. Аслан бегал по комнате, когда в замке тихо щелкнул ключ. Ирина вошла в кухню, сжимая в руке синюю папку.

— Кашеваришь?

— Ирин, я ведь не успела даже поблагодарить тебя. Спасибо, — я прижалась поясницей к столешнице и сжала влажное полотенце пальцами.

— За что? — спросила она, будто не понимая.

— За садик, за то, что не дала нам упасть духом. — Я сглотнула ком в горле. — Без тебя мы бы не справились.

Ирина подошла ко мне, положила руку на плечо. Её прикосновение было лёгким, но уверенным.

— Глупости, — сказала она, но в её голосе слышалась гордость. — Ты сильная, Асият. Просто иногда нужно немного помощи, чтобы это увидеть.

Я улыбнулась сквозь подступающие слезы.

— А, точно… Чуть не забыла. Садись, — сказала она, проводя ладонью по столу, смахивая невидимые крошки.— Центр занятости, — ткнула в печать с размазанным гербом. — Завтра выходишь на работу в бизнес-центр. Техничкой.

Листок дрожал в моих руках. «Валеева А.Р.» — буквы плясали перед глазами.

— Как?.. — я прошептала, еле шевеля губами.

— Сказала, что ты моя племянница, — она отвернулась к плите. — В Москве все кому-то племянники. Ты не пугайся, что техничкой. Хорошо, что хотя бы на эту должность взяли. У тебя ни образования, ни опыта…

— Конечно, конечно! Спасибо! — перебила я, усаживаясь на деревянный стул рядом. — Полы я хорошо мою! Свекровь каждый сантиметр после меня проверяла. Тряпкой водила по уже вымытому полу,

Ирина фыркнула, доставая из шкафа банку абрикосового варенья:

— Помню я Зару, — тетя покачала головой. — Никогда не понимала, зачем свекрови в твоем ауле относятся к невесткам, как к прислуге. Пусть Зара свои мозоли проверяет. В аду для свекровей уже готовят её персональный швабру. Золотую. С бриллиантовой тряпкой.

Впервые за несколько дней я искренне улыбнулась, Ирина ответила мне лукавой улыбкой и через секунду кухня наполнилась нашим смехом.

— Зови Асланчика. Чай пить будем с вареньем.

Я позвала сына, а Ирина принялась открывать банку. Крышка со стоном поддалась, выпустив аромат лета. Аслан потянулся за хлебом, опрокинув стакан с чаем. Коричневая лужа поползла к краю стола.

— Я… я сейчас… — я вскочила, хватая тряпку.

— Сиди! — Ирина легонько хлопнула меня по руке. — Пусть сам вытрет.

Он замер, широко раскрыв глаза. Потом медленно потянулся за салфеткой, сгорбившись, как старик.

Глава 11

Эльдар

Двор встретил меня тишиной, густой и липкой, как смола. Даже собаки не залаяли — будто растворились в этом молчании. Дверь скрипнула неестественно громко, и я замер на пороге. В прихожей пахло духами моей Аси — легкими, с горьковатым оттенком цитруса. Но запах был призрачным, как воспоминание.

— Ася? — позвал я, и эхо вернулось пустотой.

Сердце забилось чаще. Что-то здесь было не так. Ася всегда встречала меня на пороге. До сих пор дуется что ли? Знаю, что виноват перед ней, даже специально пришел раньше с работы, чтобы еще раз обговорить ситуацию.

Сбросил ботинки, не поправив, как она всегда делала, и прошел в гостиную. На диване валялся плед, в котором она укутывалась по вечерам. Прикоснулся — холодный.

— Аслан! — крикнул громче, уже бегом поднимаясь по лестнице.

Детская комната была пуста. Игрушки аккуратно расставлены, постель заправлена. Только плюшевый волк, подаренный мной в прошлом году, лежал лицом вниз — будто уронили в спешке. В горле застрял ком.

Где моя жена и сын?!

Спустился на первый этаж. Из кухни донеслось звяканье ложки о тарелку. Зара сидела за столом, медленно пережевывая плов. Лейла кормила Булата, поднесла ему ложку с компотом. Малыш заливисто засмеялся, хлопая ручонками по столу.

— Где Асият и Аслан? — спросил я, и звук собственного голоса показался чужим.

Зара подняла глаза. В ее взгляде не дрогнула ни одна морщинка.

— С утра не видели, — ответила она, словно сообщала о пропаже чайной ложки. — Наверное, гуляют.

Я поднял руку и отодвинул рукав пиджака. Швейцарские часы на запястье показывали десять вечера.

— С утра? — я уперся ладонями в стол, и тарелки звякнули. — Твоей невестки и внука не было дома с утра и тебя это не напугало?

Лейла вздохнула:

— Эльдар, может, она просто…

— Ты! — я повернулся к ней, и она отпрянула, прижимая Булата к груди. — Ты молчи. Не с тобой разговариваю.

Лейла поджала губы и обидчиво отвернулась к сыну. Зара встала, чётки в ее руках замерли.

— Эльдар, сынок, ну хватить тебе. Хватит истерик. Твоя Асият взрослая — захотела, ушла. Наверное, у подруг гуляет.

Голос ровный, как лезвие ножа. В груди разрасталась чёрная дыра, пожирающая все чувства одно за другим.

— Ты знаешь, у Асият нет подруг. Ты знаешь, она не оставила бы Аслана без ужина!

У Аси действительно не было подруг в ауле. После свадьбы она всю жизнь посвятила мне и Аслану. У нее даже не было любимого занятия.

— Сама ушла. Сама и вернётся, — брови матери поползли вверх, будто чёрные гусеницы.— Или ты думаешь, я должна носиться по аулу, как курица с яйцом?

Горло сжалось, будто чья-то невидимая рука сдавила кадык. Внутри все вопило, что Асият больше не вернется.

Злость накатывала волнами, захлёстывая с головой. Ненависть к беспечной матери поднималась из самых глубин души — ядовитая, разъедающая. Как она могла быть такой спокойной? Как могла сидеть за столом, уплетать еду, когда её родная кровь, её внуки пропали?

Я еще раз обвел холодным взглядом комнату: обиженную Лейлу, ничего не понимающего Булата и равнодушную мать. Ударил ладонями по дверному наличнику, выбежал во двор, свистнув сквозь зубы.

— Ахмед! Руслан!

Из тени деревьев вышли мои люди. Она переглянулись, и стоило им подойти ко мне, как я накинулась на них, как стервятник:

— Где они? — рыкнул я, хватая Ахмеда за плечо.— Где моя жена и сын?

— Сказали, что ушли на прогулку…

В виске пульсировала боль, отдаваясь в каждом нерве. Паника поднималась тошнотворной волной.

— На прогулку?! — я схватил его за ворот рубашки. — Вы что, с ума сошли? Я же приказал не выпускать их из дома!

Руслан попытался вмешаться:

— Господин, мы хотели сообщить…

— Хотели? — я перебил его, сжимая кулак. — И что же вас остановило?

Руслан, заикаясь, произнёс:

— Госпожа Зара… она сказала не беспокоить вас… Сказала, что они скоро вернутся…

Кровь отхлынула от лица. Я отпустил рубашку Ахмеда и отступил на шаг.

— Вы что, совсем страх потеряли? — мой голос дрожал от гнева. — Кто здесь хозяин? Я или моя мать?

Ахмед склонил голову:

— Вы, господин…

— Тогда почему вы ослушались моего приказа? Почему послушали женщину? — я наступал на них, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Почему позволили им уйти?

Руслан молчал, опустив глаза.

— Отвечайте! — я ударил кулаком по стене дома. — Кто здесь власть?

— Вы, господин… — прошептал Ахмед. — Но госпожа Зара…

— Зара?! — я почти кричал. — Вы забыли, кто платит вам жалование? Кто обеспечивает ваши семьи?

Охранники стояли неподвижно, словно статуи.

— Убирайтесь с глаз моих, — произнёс я, чувствуя, как внутри всё кипит. — Оба. И молитесь, чтобы с ними всё было в порядке.

Они не двигались.

— Я сказал — прочь! — мой голос эхом отразился от стен. — Пока я не передумал и не уволил вас обоих!

Мужчины, не проронив ни слова, побрели к выходу.

В горле стоял ком, мешающий дышать. Тревога заплетала мысли в тугой узел. Если с ними что-то случилось… Нет, они должны быть в порядке. Я найду их. Найду и верну.

Быстро развернувшись на пятках, я направился к припаркованному у дома джипу. Я переверну каждый чертов камень в этом ауле, но найду свою жену и сына.

Глава 12

Асият

Я стояла перед массивными стеклянными дверями бизнес-центра «Альфа-Плаза», чувствуя, как дрожат колени. Глубоко вздохнув, толкнула дверь. Внутри царила атмосфера успеха и достатка: мраморный пол, пальмы в кадках, фонтанчик в холле. Я почувствовала себя незваным гостем в этом мире безупречного порядка.

Рядом с эскалатором стоял мужчина в черном костюме и женщина в голубом платье. Я подошла к ним, чем вмешалась в разговор и женщина окинула меня раздраженном взглядом:

— Вам помочь? — раздался холодный голос.

Передо мной стояла женщина лет сорока пяти, в идеально отглаженном платье и с таким выражением лица, будто я только что наступила в её любимый горшок с орхидеей.

— Не подскажите, где я могу найти менеджера по клинингу? Я… я на собеседование, — пролепетала, сжимая в руках папку с документами.

— Ах да, уборщица,— она произнесла это слово так, будто оно было синонимом слова «отброс общества». — Следуйте за мной.

Её каблуки стучали по мраморному полу, словно метроном моего унижения. Мы поднялись на пятый этаж, где располагался отдел клининга.

— Меня зовут Светлана Петровна, — представилась она, не протягивая руки. — Я старший менеджер по клинингу.

«Скорее надзиратель», — подумала я, но промолчала.

Она провела меня по коридору, указывая на комнаты:

— Здесь склад инвентаря, там туалет для персонала, а вот эта каморка — ваша раздевалка.

Каморка оказалась размером с шкаф: старая вешалка, пара крючков и обшарпанный стул.

— График работы с восьми до пяти, — продолжала Светлана, сверля меня взглядом. — Перерыв пятнадцать минут в час. Никаких личных звонков, перекусов и разговоров.

— Поняла, — кивнула я, стараясь держаться достойно.

— Ваша зона ответственности — седьмой этаж, — она открыла карту помещений. — Двадцать кабинетов, три переговорные и зона отдыха.

Я молча кивнула, хотя внутри всё сжималось от тревоги. Двадцать кабинетов — это же целая вечность с тряпкой в руках!

— Можете приступать прямо сегодня, — она достала бланк. — Распишитесь здесь.

Пока я заполняла документы, Светлана Петровна не сводила с меня глаз, будто ожидая, что я устрою диверсию прямо здесь.

— Опоздания не допускаются, — бросила она на прощание.

Когда она ушла, я опустилась на стул в своей каморке. Стены давили, воздух казался густым и тяжёлым. Но что поделать? Ради сына я готова была терпеть и не такое.

Вышла на балкон, который выходил на город. Отсюда открывался вид на крыши домов, и на мгновение я забыла о своих проблемах. Может, это и есть мой шанс? Шанс начать всё сначала, доказать себе, что я способна на большее и без мужа.

Переодевшись в униформу, начала составлять план работы. Нужно было продумать, как эффективнее убирать помещения, где хранить инвентарь, как организовать своё рабочее время, чтобы я могла успеть забрать Аслана из садика, учитывая, что от центра города мне ехать час с пересадками.

В дверь постучали. Я тотчас подскочила на ноги, ожидая увидеть в дверном проеме Светлану Петровну. В проём заглянула девушка лет двадцати с дружелюбной улыбкой.

— Привет! Я Маша, работаю на восьмом этаже, — сказала она, закрывая за собой дверь. — Услышала, что ты новенькая.

Её появление было как глоток свежего воздуха в затхлой комнате. Маша оказалась невысокой девушкой с копной густых рыжих волос, которые непослушными завитками обрамляли её лицо. Её лицо было открытым и располагающим к общению: высокие скулы, небольшой прямой нос и пухлые губы, которые часто растягивались в искренней улыбке.

— Рада знакомству, — улыбнулась я в ответ. — Я Асият… Ася.

Маша кивнула, схватила швабру в углу и повернулась ко мне:

— Еще поболтаем.

...

В обеденный перерыв я направилась на второй этаж, где располагалась небольшая кофейня для сотрудников. Очередь тянулась почти до самого входа, и я пристроилась в хвост, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.

Сердце сжималось при мысли о том, сколько денег я трачу на этот скромный обед. Вчера я сдала в ломбард почти все украшения, которые дарил Эльдар. Хорошо хоть Эльдар одаривал меня золотом. Раньше я думала, что это потому что он любит меня, а теперь понимаю, что каждое украшение было подарено для того, что заглушить вину…

Золотые браслеты, серьги, колье — всё полетело в копилку моей новой жизни. Теперь они превратились в цифры на банковской карте, которые давали надежду на будущее.

«Может, стоило оставить что-то на память?» — промелькнула мысль, но я тут же её отогнала. Эти вещи больше не имели значения. Важны были только Аслан и наше с ним будущее.

Когда подошла моя очередь, я протянула деньги и взяла поднос с едой. Нашла свободный столик у окна и устроилась там, стараясь есть не спеша, хотя голод подталкивал к противоположному.

— Привет! — раздался знакомый голос.

Подняла глаза и увидела Машу, которая направлялась ко мне с подносом. Ее рыжие кучеряшки подскакивали при каждом шаге.

— Не против, если присоединюсь? — спросила она, указывая на свободный стул.

— Конечно, присаживайся, — улыбнулась я, чувствуя внезапное тепло от её дружелюбия.

Маша поставила свой поднос — у неё был полноценный обед с салатом и кофе.

— Ты здесь недавно, да? — начала она разговор.

— Да, только сегодня устроилась, — призналась я.

— А ты местная? — поинтересовалась Маша, откусывая кусочек сэндвича.

— Нет, я из горного аула, — ответила я, немного смутившись. — Хотя до замужества жила с мамой в небольшом городе.

— Ого! Так ты уже замужем! — глаза Маши округлились от любопытства. — Наверное, у вас там совсем другая жизнь.

При упоминании Эльдара, в груди неприятно кольнуло.

— Да, всё по-другому, — согласилась я. — Но я привыкла.

— А ты учишься или работаешь? — спросила она, заметив мой скромный обед.

— Сейчас работаю, — призналась я. — У меня сын есть, ему скоро пять лет.

Глава 13

Эльдар

Машина медленно ползёт по знакомой улице. В груди давит предчувствие — то самое, что всегда накатывает перед важной встречей. Я паркуюсь у дома матери Аси, и сердце колотится, будто хочет вырваться из грудной клетки.

Дания открывает дверь прежде, чем я успеваю достать ключи. Её лицо — маска притворной радости, в глазах читается страх и заискивание.

— Эльдарчик! Какой сюрприз! — щебечет она, торопливо приглаживая волосы. — Проходи, дорогой, проходи!

В её движениях столько подобострастия, что становится тошно. Она суетливо накрывает на стол, расставляет чайные принадлежности, будто я приехал на чаепитие, а не искать свою семью.

Захожу в гостиную и замираю. Здесь всё напоминает о моих подарках — плазменный телевизор, который я выбирал для Дании, стоит на видном месте. Тот самый кофе-автомат, который я привозил из Дубая, блестит на кухне. Даже мебель — те самые кресла с бежевой обивкой, которые я заказывал специально под их интерьер, теперь украшают гостиную матери.

— Как же я рада тебя видеть! — продолжает она, разливая чай. — А я всё думаю: почему это ты не заходишь?

— Я по делу, Дания, — перебиваю её. — Асият здесь была?

Её лицо бледнеет, но она быстро берёт себя в руки:

— Была, была, мой дорогой! Совсем недавно заезжала, пару дней назад… С Асланом. Рассказала о ситуации в вашем доме.

— Где они сейчас? — спрашиваю, чувствуя, как сжимается горло.

— Не знаю, сыночек, — вздыхает она, теребя чётки. — Уехали куда-то. Я её уговаривала остаться, конечно. Говорила, что муж — это опора, что надо прощать…

— И что она?

— Гордая она у меня, — вздыхает Дания. — Сказала, что в твоём доме ей больше не место.

В груди разливается боль. Я сжимаю чашку так, что костяшки белеют:

— Вы же её мать! Как вы могли допустить такое?

— Так я же всё понимаю, Эльдарчик! — спешит оправдаться Дания. — Я ей говорила: вернись, доченька, прости мужа. Но она… характер у неё — весь в отца.

Она пытается поймать мой взгляд, словно ища одобрения. Её заискивание раздражает, но я сдерживаюсь:

— Вы знаете, куда она могла поехать?

— Да куда ж ей ехать? — всплескивает руками Дания. — Родни-то у нас почти и нет. А та, что с твоей стороны — в вашем ауле живут.

Замечаю, как она ловко обходит острые углы, как умело переводит разговор. Всё эти годы она играла свою роль — благодарной тещи, счастливой обладательницы подарков.

— А как Аслан? — спрашиваю, а внутри все замирает. Скучаю по сыну, переживаю. — Как он был, когда вы его видели?

— Ох, сынок твой растёт! Такой умница! Настоящий лев! — щебечет Дания. — Только до сих пор не разговаривает.

В её голосе слышится фальшь. Она слишком старается угодить, слишком усердно льстит:

— Ты же знаешь, Эльдарчик, я всегда была за вас. Всегда говорила Асият: твой муж — золото!

— Тогда почему она ушла? — срываюсь. С силой сжимаю чашку.— Если вы воспитывали ее уважать своего мужчину, как она посмела пойти против моей воли, покинуть мой дом и забрать моего сына?!

Дания испуганно вжимается в стул:

— Так это… всякое бывает в семье. Ссоры там… Недопонимания.

— Недопонимания? — повторяю я. — Вы правда в это верите?

Она молчит, теребя платок. Впервые за весь разговор её маска притворства даёт трещину:

— Я… я просто хочу, чтобы всё было хорошо. Чтобы семья сохранилась.

Встаю. Пора уходить. Эта встреча не дала мне ничего.

— Спасибо за чай, Дания.

— Эльдарчик, постой! — она хватает меня за рукав. — Ты же найдёшь её? Вернёшь?

— Найду, — отвечаю твёрдо. — Верну.

Выхожу на улицу. Воздух кажется свежим после приторного запаха благовоний и фальши в доме. Ася была права: её мать действительно всегда была на моей стороне. Даже когда это угрожало её собственной дочери. Мои деньги затмили ей глаза, а мой статус перевесил материнскую любовь.

Сажусь в машину. В зеркале заднего вида вижу, как Дания всё ещё стоит у окна, провожая меня взглядом. В её глазах читается надежда — надежда на то, что я верну всё как было. Переживает, что если Ася со мной разведется, она больше не сможет сидеть на моей шее, удобно свесив ноги.

Глава 14

Асият

Солнце клонилось к закату, окрашивая тротуар в медные оттенки, когда я подошла к детскому саду. Родители с шумными колясками и смеющимися детьми выходили из калитки, и я машинально улыбалась в ответ на их приветствия, пряча руки в карманы пальто.

Я ускорила шаг от возбуждения. На полученные деньги с продажи украшений сегодня поведу сына в кафе полакомиться десертами. Аслану и так пришлось многое вытерпеть из-за наших с Эльдаром разногласий, не хочу, чтобы это отразилось на нем.

Группа «Солнышко» находилась на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, я услышала смех из соседнего кабинета — там малыши клеили аппликации. Но в нашей комнате было тихо. Слишком тихо.

Дверь скрипнула. Воздух пропах акварельными красками и мокрыми варежками. Воспитательница, женщина с туго собранными в пучок волосами, перебирала бумаги у стола. А в углу, на жёлтом пластиковом стуле, сидел Аслан.

Он прижимал к груди потрёпанного плюшевого львенка — подарок Эльдара. Глаза, обычно такие живые, сейчас были красными и опухшими. Слёзы катились по щекам беззвучно. Он даже не всхлипывал. Просто плакал, будто это стало частью его дыхания.

— Асланчик… — выдохнула я, и сердце упало куда-то в живот.

Он поднял голову. Увидев меня, сполз со стула, споткнулся о разбросанные кубики, и бросился вперёд. Я присела, раскрыв объятия, но он врезался в меня с такой силой, что я едва удержала равновесие. Его пальцы впились в шею, лицо уткнулось в воротник пальто. Тело дрожало мелкой дрожью, будто внутри него бился раненый зверёк.

— Что случилось, солнышко? — прошептала я, гладя его спинку. Но знала ответ заранее: он тяжело переживал адаптацию.

— Вы мама Аслана? — раздался за спиной голос.

Воспитательница стояла, скрестив руки на груди. Взгляд скользнул по моей сумке, задержался на моем уставшем лице.

— Да. Объясните, почему мой ребёнок плакал один?

— Он не хотел играть с детьми. Утром отказался от завтрака. Я пыталась поговорить, но… — она пожала плечами, — не отвечает. Может, стесняется?

Гнев подступил к горлу горячим комом. Я встала, прижимая Аслана к себе. Его слёзы пропитали ткань свитера, жгли кожу.

— Я предупреждала в анкете! Он не разговаривает из-за… — голос дрогнул, — из-за пережитого.

— Анкету заполняла утренняя смена. — Женщина щёлкнула ногтями по папке. — Да и вообще, в пять лет ребёнок должен говорить. Может, к врачу сводить? У нас тут нормальные дети, мы не…

— Он нормальный! — вырвалось громче, чем я планировала. Аслан вздрогнул, сильнее вцепился в меня. — Он просто… ему нужно время.

— Время? — Воспитательница фыркнула. — У меня пятнадцать таких «времён» в группе. Не могу же я нянчиться с каждым!

В ушах зазвенело. Я представила, как мой мальчик сидит в углу весь день, сжимая игрушку, пока другие дети рисуют и бегают. Как он ждёт, ждёт, ждёт, а я…

— Вы даже не попытались его утешить? — прошипела я.

— Утешить? — Женщина выпрямилась. — Вы думаете, у нас тут санаторий? Если ребёнок неадекватный, оформляйте его в спецучреждение!

Слово «неадекватный» повисло в воздухе, как пощёчина. Аслан притих, будто понял.

— Мы уходим, — сказала я хрипло. — И завтра вас ждёт разговор с заведующей.

— Устраивайте сцены, сколько хотите. — Воспитательница махнула рукой. — Только знайте: таким детям здесь не место.

Аслан молча смотрел на меня, пока я помогала ему одеться. Но стоило нам выйти на улицу, он прижался ко мне, словно боялся, что я снова оставлю его одного.

— Прости, сынок, — шептала я, целуя его в макушку. — Прости за это все.

Дождь застал нас врасплох у перекрёстка. Аслан прижал к груди потрёпанного львенка, пряча его под полу куртки, а я сжимала его ручку. Мы добежали до козырька кондитерской, но все равно промокли.

Внутри пахло корицей и тёплым тестом. Аслан замер у порога, впиваясь пальцами в мою ладонь. Его взгляд метался между гирляндами из бумажных кленовых листьев и стойкой, где бариста с синими волосами взбивала молоко в керамической кружке.

— Добрый вечер! — девушка улыбнулась. — Что желаете?

Аслан потянул меня к витрине с десертами. Его палец дрожал над стеклом, оставляя мокрый след возле крошечного капкейка с клубникой. Сын поднял голову и посмотрел вопросительно.

— Два какао и… это, пожалуйста, — я показала на пирожное.

Мы сели у окна, где дождь рисовал на стёклах абстракции. Аслан пристроил львенка на соседний стул, аккуратно поправив ему ухо. Когда принесли заказ, он замер, наблюдая, как сливочная шапка на какао медленно оседает.

Аслан, наслаждаясь десертом и горячим напитком, кажется, забыл про стресс в детском саде. Но ведь он не подозревал, что завтра нам придется вернуться туда снова.

Я пообещала себе, что буду водить сына сюда каждый день после детского сада. И, видимо, мне придется экономить на обедах.

Глава 15

Асият

Я следила за тем, как с чашки чая поднимался пар, пока Ирина стучала ложкой о блюдце — ритмично, как метроном, отсчитывающий моё терпение.

— Так и сказала? «Неадекватный»? — её голос взлетел до фальцета, и я машинально взглянула на дверь в спальню. Аслан спал в соседней комнате. Мне с трудом удалось его уложить, он не отпускал меня, боялся, что я снова уйду.

— Тише. Аслан может услышать. Он и так сегодня сильно нервничал, — попросила я, обхватывая чашку, чтобы согреть ладони. Фарфор был горячим, почти обжигающим, но боль казалась уместной.

Ирина случайно швырнула сахарницу на стол. Кристаллы рассыпались по клеёнке с цветами, выцвешими от времени.

— И ты ничего не сказала? Не пошла к заведующей? Не написала жалобу?

— Не успела, — Я провела пальцем по краю блюдца, оставляя влажный след. — Вылетела на эмоциях из группы. Хотелось увести сына подальше от этих ужасных людей.

Тень пробежала по её лицу.

— Это всё из-за денег, — выдохнула я раньше, чем мозг успел остановить язык. — Если бы я осталась… У него были лучшие врачи, — прошептала я, глядя на свою чашку. Чай давно остыл, но горечь осталась. — Психолог из Швейцарии, логопед с кучей дипломов… А сейчас я не могу даже…

Голос сломался. Ирина встала, громко передвигая стул.

— Ты ушла от неверного мужа. И все сделала правильно… Эльдар посадил тебя в золотую клетку и решил, что может заводить любовницу и ты никуда не денешься!

Имя мужа повисло между нами, как лезвие на нитке. Эльдар. Всего шесть букв, но они впились в виски, как гвозди. Я ощутила, как желудок сжимается в холодный комок.

— Возьму кредит, — выдохнула, чувствуя, как дрожь в руках стихает. — Уже нашла центр в интернете. Детский психолог, логопед, арт-терапия…

— Кредит? — Ирина замерла с новой чашкой в руках. Ее чай тоже уже остыл. — А как отдавать будешь? Твоя зарплата…

— Буду работать больше. — Я достала из кармана смятый листок с графиком. — Днем в бизнес-центре. Вечером могу взять еще смены, или посмотрю в другом месте.

— Вечером — с Асланом, который не спит из-за кошмаров! — Она шлёпнула ладонью по столу. Чашки подпрыгнули, позванивая. — Ты с ума сошла!

Тишина повисла тяжёлым пологом. Где-то за стеной захлопнулась дверь лифта, завыл соседский пёс. Аслан закричал во сне — резко, отрывисто, как тогда, когда он упал с лестницы три года назад.

Я вскочила, но Ирина опередила меня.

— Я, — бросила она через плечо, уже скрываясь в коридоре.

Слышу, как она напевает колыбельную. Голос дрожит, но мелодия обволакивает дом, как бинт рану. Даже представить не могу, что сейчас испытывает Ирина. Она, как и любая женщина, хотела детей в молодости, и дядя Шамиль требовал от нее наследников, но она так и не смогла забеременеть.

Возвращается через десять минут, поправляя седую прядь.

— Уснул. — Садится, наливает себе чай из заварочного чайника. — Кредит возьмёшь. Но я буду давать тебе половину.

— Тётя…

— Не спорь. — Она достаёт из сумочки потёртый кошелёк, вытряхивает на стол кучку купюр. — Это с продажи дачи. Хотела новую шубу, но… — машет рукой, — старую перелицую.

В ночу начинает щипать. Чувствую себя такой беспомощной и убогой, что хочется провалиться сквозь землю. Слёзы капают прямо в холодный чай. Я пытаюсь собрать их салфеткой, но они проступают сквозь тонкую бумагу.

— Почему ты всегда… Ты и так нам многим помогла…

— Потому что детям нужно отдавать все самое лучшее, Асият. — Она говорит это спокойно, крутя ложку в пальцах. — У меня своих не было, хоть твоему помогу.

Наши взгляды столкнулись. Ее — сочувствующий, мой — благодарный.

— Мы платим вперёд, — продолжает она, — за тех, кто придёт после. Так устроен мир.

Достаёт из холодильника пачку масла, начинает резать хлеб. Руки двигаются автоматически — годы бедности научили её утешать едой. Родственники дяди Шамиля, и по совместительству, родственники Эльдара, обобрали ее до нитки после смерти мужа. Гордые орлы Кавказа! Оставили женщину без средств к существованию! И все потому что Ирина православная, неверная, неподходящая…

— Завтра пойдём в банк, — бросает она, макая ломоть в сахар. Старая привычка из девяностых. — А потом — к твоему психологу.

— Спасибо, — говорю я, но она уже машет рукой, будто отмахиваясь от комара.

— Не благодари. Просто когда-нибудь купи мне шубу. Настоящую, из тех, что противны защитникам животных.

Мы смеёмся тихо, чтобы не разбудить Аслана. Смех наш похож на скрип старых половиц — с трещинками, но крепкий. Как и всё в этом доме, что пережило слишком много бурь, чтобы сломаться от одного урагана.

Когда я домываю посуду и уже собираюсь готовиться ко сну, Ирина входит в кухню. Она была сосредоточенной, как будто долго готовилась к этому разговору:

— Ты сына береги, Асият. Защищай как львица.

Голос её звучал странно. Подняла глаза: тётя стояла, сжимая телефон так, что костяшки побелели.

— Ты знаешь, почему у меня нет детей?

Вопрос повис в воздухе. В ушах зазвучало эхо перешёптываний тетушек Эльдара: «Иринка-то в семнадцать ребёнка вырезала, Шамиль женился на подпорченной…».

— Из-за… аборта? — осторожно спросила я, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

Она рассмеялась. Звук этот был похож на лязг цепи.

— Так они и тебе втерли эту ложь? — она подошла к столу, и взяла испачканный маслом нож. Швырнула его в раковину. Металл грохнулся о эмаль. — Шамиль всегда избивал меня, с самого первого дня свадьбы. Однажды избил меня до такой степени, что мне пришлось вырезать яичники.

Слово «вырезать» она бросила в тишину, как нож. Мой взгляд сам потянулся к её животу — плоскому, скрытому под мешковатым свитером.

— Это было на третий год брака. У него были проблемы в бизнесе. Я посмела попросить деньги на новые весенние сапоги. — Она расстегнула ворот блузки, показав шрам в форме полумесяца над ключицей. — Видишь? Это от пепельницы.

Глава 16

Эльдар

Джип заглох у ворот, фарами прорезав темноту, как шрамы. Я прижал лоб к рулю, чувствуя, как кожа прилипает к холодной коже. Седьмой день. Семь дней в ауле пахнет пеплом, даже когда дождь смывает пыль с гор.

Телефон прозвенел, будто сигнал тревоги. Ахмад. Голос его, всегда размеренный, сейчас напоминал скрип несмазанных дверей:

— Какие новости? — я выпрямился на сиденье, пытаясь сконцентрироваться на словах охранника.

— Соседи видели их. На центральной остановке. Ждали автобус.

— Водителя. Найди водителя, — перебил я, сжимая трубку так, что хрустнул пластик. В ушах пульсировало: автобус. Уехала. Все-таки сбежала от меня. Я как чувствовал.

Лейла оставила в салоне след своих духов — тяжёлых, как болотный газ. Я распахнул дверь, впуская ночной холод. Не ел с утра. Не ел вчера. Не могу есть, пока не найду свою семью.

Семь дней подряд мои люди перелопатили каждый камень в нашем ауле, но так и не нашли мою Асю и моего Аслана.

Тяжело вздохнув, я глушу двигатель и выхожу из машины. В доме тихо и темно. В спальне всё осталось как тогда: шелковое покрывало, которое Асият выбирала месяц, фотография в хрустальной рамке — мы на свадьбе, её пальцы в моих волосах. Ложусь на кровать и вдыхаю всей грудь… Неа, больше ею не пахнет.

— Эльдарчик? — тихий шепот. Лейла прижалась спиной к дверному косяку, изображая невинность. Её ночная рубашка скользила по телу, напоминая о тех ночах, когда я пытался забыться в её плоти. — Булатик уснул, рассказывал про тебя…

Она подошла, обвила руками шею. Ногти, покрытые чёрным лаком, скользнули по воротнику.

— Перестань, — я схватил её за запястье, чувствуя, как тонкие кости хрустнут, если сжать сильнее. — Не сегодня.

— Ты всё ещё ищешь её? — Губы её изогнулись, обнажив белые зубы. Она села на край кровати, поглаживая простыню, где когда-то спала Асият. — Она сбежала, как крыса. А ты…

— Молчи.

— Может пора уже отпустить... — Она встала, заслонив свет от бра. Её силуэт дрожал в полумраке. — Мама Зара говорит, что она не вернется…

Я вскочил, схватив её за плечи. В глазах мелькнул страх — настоящий, животный. Так смотрели на меня деловые конкуренты.

— Она — моя первая жена и мать моего сына, — прошипел я, чувствуя, как её духи смешиваются с запахом моего пота. — Не забывайся, Лейла.

— И ты не забывайся, Эльдар, — она свела темные брови к переносице. — Что-то ты не очень сильно заботился о “матери своего наследника”, когда я ублажала тебя долгими ночами, — она вздернула гордый нос. — Я тоже мать твоего сына. Булатик уже забыл, когда видел тебя в последний раз… А мой сын хотя бы разговаривает!..

Я замахнулся на нее, но вовремя себя остановил. Адреналин ударил в мозг. Я сжимал и разжимал кулаки в воздухе. Никогда не бил женщин и сейчас чуть не переступил через свои принципы…

— Ты собирался меня ударить?.. — Лейла округлила глаза и шарахнулась от меня.

— Не смей упоминать про травму Аслана! — я схватил ее за плечи и затряс. — Ты ведь знаешь, как у меня болит душа за него! Как ты только посмела заговорить про невинного ребенка…

Она вырвалась и встала на ноги, но прежде чем уйти, резанула по мне холодным взглядом:

— Если бы она любила тебя, то не ушла!..

Хлопок двери разрешает тишину в комнате. Я упал на кровать, вжав лицо в подушку.

Телефон замигал: сообщение от Ахмада. Водитель говорит — конечная станция “Москва”.

Черт. Как же далеко ты уехала от меня, Ася…

В моей голове крутились шестеренки. Мысли зароились в голове: единственные наши родственники, которые жили так далеко от нашей родины — была вдова покойного дяди Шамиля. Их семья была единственной, кто перебрался в столицу. Но после смерти Шамиля все забыли про жену дяди, и сама она тоже не приезжала никогда. Как ее звали..? Марина? Ирина? Карина?

Вскочил, натягивая куртку. В зеркале над комодом поймал своё отражение: глаза запавшие, борода с проседью. Неузнаваем.

Лейла стояла на лестнице, прижимая к груди спящего Булата.

— Вернешься? — спросила она, и в её голосе впервые прозвучала обида.

Я не ответил. Дверь захлопнулась за мной, и я побежал к машине, словно в шестнадцать, когда крал мотоцикл у отца, чтобы ехать к Асе через перевал.

Только сейчас понял: тот мальчик, что дарил ей полевые цветы, не умер. Он зарычал где-то внутри, царапая грудину, требуя вернуть своё солнце.

Глава 17

Асият

Золотисто-багряные листья кружатся в воздухе, словно маленькие парашютики, и устилают дорожку мягким ковром. Я кутаю сына в тёплый шарф, но он всё равно ёжится от утренней свежести.

— Сегодня будет весело, милый, — шепчу я, хотя сама не верю своим словам. — Там твои друзья, помнишь?

Аслан отворачивается, теребя край своей курточки. Его маленькие кулачки сжаты — верный признак того, что он нервничает. Осенний ветер играет с его непослушными кудряшками, а он только плотнее прижимается ко мне.

Чем ближе мы подходим к детскому саду, тем сильнее он начинает упираться. Его ножки словно вросли в землю, а личико искажается от напряжения. Он вертит головой, пытаясь вырваться из моей руки, но я крепко держу его — чтобы он не упал.

Сердце разрывается на части. Я вижу, как он страдает, как его маленькие плечи дрожат от напряжения. Но что мне делать? Ирина на работе, а мне нужно зарабатывать на жизнь. Мы едва сводим концы с концами, и каждая копейка на счету.

Сажусь перед ним на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Солнышко моё, — шепчу, гладя его по голове. — Там так интересно! Новые игрушки, друзья…

Он смотрит на меня своими огромными глазами, в которых читается такая боль и отчаяние, что у меня перехватывает дыхание. Он начинает вертеть головой ещё сильнее, пытаясь вырваться.

И вдруг…

— Па-па? — раздаётся тихий, едва слышный голос.

Моё сердце замирает. Он произнёс это слово. Впервые за три года. После той ужасной травмы, когда он замкнулся в себе, перестал говорить, перестал улыбаться.

— Па-па? — повторяет он, глядя на меня с такой надеждой в глазах.

Я не могу дышать. Слёзы наворачиваются на глаза. Мой мальчик заговорил! Но что мне сказать ему? Как объяснить, что папа не придёт?

— Папа… далеко, малыш, — шепчу, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Он не сможет приехать.

Вижу, как его личико искажается от разочарования. Он снова пытается вырваться, но теперь уже не от страха, а от отчаяния.

Встаю, обнимаю его.

— Прости, мой хороший, — шепчу в его макушку. — Прости маму.

Но я не могу оставить его здесь. Не сейчас, когда он заговорил. Не могу рисковать его психологическим состоянием.

— Знаешь что? — говорю, отстраняясь. — Пойдём со мной на работу. Сегодня ты будешь со мной.

Его глаза загораются надеждой. Он кивает, прижимаясь ко мне.

Беру его маленькую ручку в свою и иду в сторону автобусной остановки. Осенний ветер играет с нашими волосами, а я чувствую, как внутри расцветает надежда. Пусть это решение временное, пусть оно создаст мне проблемы на работе, но я не могу рисковать здоровьем своего сына.

…

Мы ворвались в здание ровно в 8:47. Автобус, который обычно приходил в 7:45, сегодня сломался — водитель махал руками из открытого люка, а вокруг клубился пар. Пришлось ждать следующий. Лифт, вечно застревающий между этажами, сегодня решил не работать вовсе. Пришлось тащиться по лестнице, держа Аслана за руку. Он спотыкался на ступеньках, но я почти бежала, чувствуя, как пот стекает по спине под синтетической блузкой.

Коморка для персонала встретила нас запахом дезинфекции и сырости. Узкое помещение с ржавыми крючками и треснувшим зеркалом.

— Снимай куртку, быстро, — шепчу, расстёгивая ему молнию. Руки дрожат. Аслан упирается, пытаясь поймать отражение в зеркале, но я резко стаскиваю с него шапку.

Сама рву пуговицы на рабочей униформе — синий халат с выцветшим логотипом клининговой компании. В ушах стучит: «Опоздала. Выговор. Штраф».

— Ма, — тянет Аслан, показывая на свой свитер, который застрял у него на голове.

— Сейчас, сейчас, — выдыхаю, помогая ему высвободиться из ткани.

Дверь скрипит.

— Это что?

Голос Светланы Петровны режет воздух, как нож. Поворачиваюсь, прикрывая Аслана собой. Начальница стоит в дверях, скрестив руки на груди. Её маникюр — идеальный кроваво-красный — стучит по рукаву пиджака.

— Сын… Не с кем было оставить, — начинаю запинаться. — Он не будет мешать, я его усажу здесь, дам раскраски…

— Здесь не детский сад, — перебивает она, входя в коморку. Каблуки цокают по бетонному полу. Аслан прижимается к стене, широко раскрыв глаза.

Светлана Петровна медленно обводит взглядом помещение: вёдра с тряпками, швабры, мой сын в помятом свитере. Её взгляд останавливается на моих руках — красных от холода.

— Ты думаешь, я должна терпеть это? — она делает шаг вперёд. Аслан вжимается в угол. — У нас график. Контракты. А ты тащишь сюда…

— Он не будет шуметь! — перебиваю, сама удивляясь своей смелости. — Просто сегодня… один день…

— Один день? — она усмехается, доставая из кармана блокнот. — Знаю я вас, яжмамочек. На следующей неделе ты уйдешь раньше из-за его температуры. Через месяц — попросишь аванс на лекарства.

Молчу, глотая ком в горле. Аслан тихо трогает мою юбку, будто спрашивая: «Мы уйдём?».

Светлана Петровна щёлкнула ручкой:

— Сегодня моешь восьмой и девятый этаж, помимо своего седьмого. И зал переговоров на третьем.

— Но… это вдвое больше…

— Или увольняйся. — Она поворачивается к двери. — Выбор за тобой.

Дверь захлопывается. Аслан плачет, не издавая звуков — только слёзы текут по щекам. Приседаю перед ним, вытирая лицо рукавом:

— Всё хорошо, малыш. Мама справится.

Он обнимает меня за шею, пряча лицо в плече. Его дыхание прерывистое, горячее.

— Ты посидишь здесь, — шепчу, усаживая его на перевёрнутое ведро. Достаю из сумки потрёпанную раскраску и мелки. — Рисуй замок, как в мультике, помнишь?

Он кивает, сжимая в кулачке синий мелок.

Работаю как автомат: швабра, вода с едким чистящим, лестницы между этажами. Ноги гудят к обеду, но я не останавливаюсь. Аслан сидит в коморке — заглядываю каждые полчаса. Он рисует жёлтые круги поверх раскраски, а когда видит меня, показывает пальцем вверх: «Па-па?».

Глава 18

Эльдар

Москва встречает меня серым, промозглым утром. Туман стелется по улицам, размывая очертания домов и машин. Я ехал по Тверской, приглушив двигатель авто, и всматривался в лица прохожих. Каждый тёмный хвост, каждый плащ песочного оттенка заставлял сердце биться чаще. Ася…

Она всегда носила этот плащ осенью. Помню, как смеялась, когда я подарил его ей в день нашей третьей годовщины: «Ты что, решил, что я буду похожа на героиню дешёвого романа?» — щурила глаза, но в тот же вечер надела его на ужин. Теперь этот образ преследовал меня, как наваждение.

Паркуюсь у ресторана «Белый лебедь» — места, где мы часто ужинали во время нашего медового месяца. Объездили полмира, и конечным городом была Москва. Тогда она сияла в чёрном платье, изумрудное колье, подаренное мною, сверкало на ее тонкой шее. Теперь здесь другая вывеска, другой интерьер, но запах — смесь кофе, кожи и трюфелей — остался прежним.

— Столик на двоих, — бросаю метрдотелю, снимая перчатки. — И эспрессо.

Он кивает, провожая меня к окну. За стеклом мелькают силуэты: деловые костюмы, капюшоны, зонты. Где ты, Ася?

Кофе приносят быстро. Горький вкус обжигает губы, но я не отрываю взгляда от тротуара. В голове крутятся обрывки воспоминаний: её смех, когда я впервые признался в любви; слёзы в день, когда она узнала о беременности; личико моего Аслана после родов.

И вдруг — она.

Девушка в бежевом плаще. Волосы, собранные в низкий хвост, походка, лёгкая и стремительная. Даже поворот головы — точь-в-точь как у Аси.

Стул с грохотом падает на пол, когда я вскакиваю. Кофе расплёскивается по скатерти, но я уже бегу к выходу. Сердце колотится так, будто хочет вырваться из груди.

— Ася! — кричу, выбегая на улицу.

Девушка оборачивается. Не она. Глаза другого разреза, губы тоньше, взгляд чужих глаз — холодный, настороженный.

— Извините, — бормочу, отступая.

Она фыркает, поправляет сумку и ускоряет шаг. Я стою посреди тротуара, чувствуя, как туман оседает на лице мелкими каплями. Сумасшедший. Тебе показалось. Опять.

Возвращаюсь в ресторан. Официант уже сменил скатерть, подал новый эспрессо.

— Всё в порядке? — спрашивает он, но я машу рукой.

Через десять минут появляется он. Мужчина в чёрном пальто, с лицом, которое забываешь через секунду. Идеальная маскировка. Седые виски и проницательный взгляд добавляют образу загадочности. Он двигается тихо и уверенно, словно тень, что подчёркивает его профессионализм и опыт в своей области.

— Эльдар Рамилевич? — его голос низкий, без эмоций.

— Садитесь.

Он снимает перчатки, достаёт планшет.

— Меня зовут Артём Викторович. Вы хотите найти жену и сына.

Это не вопрос.

— Да.

— Расскажите всё. С чего начался побег?

Побег. Слово режет, как нож.

— Мы… поссорились. Я привел в дом другую женщину, А Ася отказалась принимать нынешнее положение дел.

— Конкретнее.

— В день ухода она собрала вещи Аслана и ушла, пока я был на работе. Отключила телефон, ни копейки не забрала. Картой своей до сих пор не пользуется. Ни одной платежной операции. Вся наша родня отрицает, что видела их, только некоторые знакомые сообщили, что видели, как жена вместе с сыном сели в автобус в направлении Москвы.

— Вы говорили про тетку в этом городе.

— Да, — я кивнул, выпрямившись. — Вдова моего покойного дяди. Но адрес я не знаю, никто из семьи не знает. Мы, знаете… Вычеркнули ее из числа родственников.

— Плохо… — заявил детектив к задумчивым видом. — Очень плохо. Потому что высока вероятность, что ваша жена именно у нее. А друзья? Коллеги?

— У неё не было близких друзей. После рождения сына она посвятила жизнь его воспитанию.

Детектив делает заметки, не глядя на экран.

— Вы подали в полицию?

— Нет. Она… — я сжимаю кулаки под столом, — не похищала его. Она мать.

— Но вы хотите их вернуть.

— Он мой сын.

Тишина. Артём Викторович откладывает планшет, смотрит мне в глаза.

— Есть фотографии?

Достаю из кармана снимок: Ася смеётся, обнимая Аслана в парке.

— Хорошо. Банковские транзакции проверю. Возможно, она использует наличные. Камеры в метро, магазинах… Займёт время.

— Сколько?

— Месяц. Два. Если они в России — найду.

— А если нет?

— Тогда сложнее. Но сначала проверим съёмные квартиры, больницы, детские сады…

— Детские сады? — перебиваю.

— Ребёнку пять лет. Если она легально здесь — он должен быть прикреплён к учреждению.

Голос дрожит, когда я спрашиваю главное:

— А если… если с ними что-то случилось?

Он не моргает.

— Тогда узнаем первым.

Договор подписан, предоплата переведена. Когда детектив уходит, я остаюсь один,. Где-то в этом тумане они дышат, живут, смеются. Аслан, наверное, вырос. Наверное, разговаривает. Может, уже читает по слогам?

Я вышел из ресторана в подвешенном состоянии. Мне оставалось только ждать новостей от детектива. Телефон завибрировал в кармане как раз в тот момент, когда я садился в машину. На экране — «Мама». Глотнув воздуха, будто готовясь к прыжку в ледяную воду, принял вызов.

— Алло?

— Эльдар! — её голос звенел, как разбитое стекло. — Где ты?! Почему не берёшь трубку три дня?! Лейла в истерике, Булатик плачет, а ты…

— Мама, я в делах.

— В делах? — она фальцетом взвилась так, что я отодвинул телефон от уха. — Бросил жену с ребёнком, сбежал в Москву, и это «дела»? Ты с ума сошёл?

Туман за окном сгущался, обволакивая машину. Пальцы сжали руль так, что кости затрещали.

— Лейла знает, куда я уехал.

— Знает?! Она рыдает у меня на кухне! Говорит, ты даже не попрощался с Булатиком! — её слова сыпались, как град. — Ты забыл, что у тебя семья? Что ты отец?

«Отец». От этого слова сжалось горло. Аслан. Он тоже мой сын!

Глава 19

Асият

В коморке для персонала душно и пахнет хлоркой. Я аккуратно складываю свою одежду на единственной свободной полке. Мысли снова возвращаются к Аслану. Сегодня он не пошёл в детский сад — Ирина согласилась присмотреть за ним в пекарне. Представляю, как он сейчас сидит за столиком, рисует и уплетает свежие булочки с чаем. Сердце теплеет от этой мысли, но тревога всё равно не отпускает.

В дверь стучат, и входит Маша — моя новая подруга.

— Привет! Асият, я слышала про вчерашний скандал с Мигерой Петровной, — начинает она с порога. — Мне так жаль!

Я улыбаюсь от прозвища для нашей начальницы, но стараюсь не показывать своего волнения. Маша — единственная, кто здесь относится ко мне по-человечески.

— Такая стерва, — продолжает она, — я могу помочь тебе с третьим этажом сегодня? Там после корпоратива такой бардак! А ты сможешь пораньше к сыну заглянуть.

Её предложение трогает меня до глубины души. В этом холодном офисе, где каждый сам за себя, такая забота кажется чем-то невероятным.

— Спасибо тебе большое, — искренне благодарю я. — Ты правда очень выручаешь.

Мы расходимся по этажам. Маша идёт на третий, а я — на пятый, где располагается офис строительной компании. С ведром и шваброй вхожу в лифт. Внутри — солидный мужчина в дорогом костюме. Костюм цвета мокрого асфальта идеально сидел на широких плечах, подчёркивая спортивную фигуру. Белая рубашка оттеняла смуглую кожу, а тёмно-серый галстук был завязан идеальным узлом.

Лицо с правильными чертами: прямой нос, чётко очерченные скулы, волевой подбородок.

Он словно сканирует меня взглядом, и я невольно опускаю глаза. Чувствую, как у меня горит щека от его пристального внимания.

Да что ему от меня нужно?!

Лифт останавливается на моём этаже. Выхожу, стараясь не встречаться с ним глазами, но он следует за мной.

— Амина? — его голос звучит растерянно.

Оборачиваюсь. Он стоит в шаге от меня, внимательно изучая моё лицо.

— Вы ошиблись, — отвечаю спокойно, хотя внутри всё дрожит. — Меня зовут Асият.

Он делает шаг ближе, аккуратно берёт меня за плечо.

— Простите, — говорит, всё ещё не отрывая взгляда. — Вы невероятно похожи на одну девушку… На мою первую любовь. Вы как её двойник.

Его слова заставляют меня вздрогнуть.

— Сожалею, что заставила вас вспомнить прошлое, — отвечаю сдержанно. — Мне нужно работать.

Он отпускает моё плечо, извиняется ещё раз и уходит. А я остаюсь стоять, чувствуя, как колотится сердце. Почему-то эта встреча тревожит меня больше, чем следовало бы.

Весь день я работаю, погружённая в свои мысли. Вспоминаю слова мужчины, его взгляд… Но нельзя позволять себе отвлекаться. Аслан ждёт, работа не ждёт.

Выхожу из бизнес-центра совершенно изможденная. Ноги гудят, руки зудят так, что хочется содрать с кистей кожу. Я плетусь к автобусной остановке. Замедлила шаг перед огромным электронным экраном, на котором крутилась реклама архитектурного университета. Яркие картинки сменяли друг друга: современные здания, чертежи, студенты за кульманами, довольные выпускники с дипломами.

Пальцы машинально коснулись рамы стенда, будто пытаясь ухватиться за ту жизнь, которая могла бы быть. Вспоминала, как в художественной школе учитель всегда говорил: «У тебя талант, Асият. Ты могла бы стать отличным архитектором».

Мне тогда было восемнадцать лет… Кажется, это было в другой жизни. Тогда всё происходило так быстро: встреча с Эльдаром, его настойчивые ухаживания, беременность, свадьба. А потом — Аслан. Мой чудесный мальчик, моё счастье, моя радость. О нём я никогда не жалела.

Но иногда, как сейчас, глядя на эти картинки успешной студенческой жизни, я задумывалась: а что если бы?.. Если бы не выскочила замуж, если бы поступила в университет, как мечтала? Если бы развивала свой талант, рисовала, проектировала?

Может купить краски, палитру и мольберт? Ну нет, ничего не получится. Я забыла, что такое вдохновение. Перестала рисовать как только вышла за Эльдара. Теперь мои руки помнят только как держать швабру, как стирать чужое бельё, как готовить еду для всей семьи. Когда я в последний раз брала в руки кисть? Кажется, это было в прошлой жизни.

Помню тот единственный раз, когда попыталась вернуться к рисованию. Аслан тогда был маленький, годика два. Я достала холст, краски, села за стол. Первые мазки дались легко — я чувствовала, как возвращается забытое ощущение полёта. Но не прошло и десяти минут, как с первого этажа донесся голос Зары:

— Асият! Где моё бельё? Опять не до конца выполоскала!

Я отложила кисть, спустилась в прачечную. Потом Аслан заплакал — проголодался. Потом нужно было приготовить ужин, убраться, постирать…

К вечеру, когда все улеглись спать, я снова попыталась сесть за рисунок. Но руки уже не помнили, как держать кисть, а в голове крутились только мысли о завтрашних делах.

Наверное, это называется упущенными возможностями. Но разве можно жалеть о сыне? О любви? Нет, конечно нет. Просто иногда так хочется представить…

Всё поставила на семью. На мужа, который казался таким надёжным. На свекровь, которая никогда не была довольна. На сына, которого я любила больше жизни. И что получила в итоге? Предательство. Разбитые мечты. Жизнь, в которой нет места даже простому удовольствию от рисования.

Тряхнула головой, отгоняя эти мысли. Сейчас не время для сожалений. Нужно думать о настоящем, о том, как обеспечить безопасность себе и сыну. А мечты об архитектуре… Они останутся мечтами. Такова цена выбора, который я сделала много лет назад.

Мои ноги словно вросли в асфальт, а сердце, наоборот, забилось с бешеной скоростью, грозя выпрыгнуть из груди. Я увидела, как чёрная машина Эльдара плавно притормозила у обочины. Он вышел, небрежно хлопнув дверью, и на мгновение замер, о чём-то задумавшись.

Воздух вокруг стал густым, тяжёлым, будто свинцовым. Я не могла пошевелиться, не могла даже вздохнуть — только смотрела, как он поворачивает голову в мою сторону. Его взгляд скользнул по прохожим, по витринам магазинов, и вдруг…