Первый миф: Билет на орион

Глава 1

Глава 1.

Коридор гудел от голосов, шороха шагов и низкого рокота систем вентиляции. Холодный свет люминесцентных ламп отражался от полированного пола, бросая блики на стены. Голографические панели мигали, показывая звёздные карты, траектории, цифры. Дроны-охранники, похожие на металлических птиц, бесшумно скользили под потолком, их красные линзы следили за толпой. По коридору шагала женщина в строгом чёрном костюме, её уверенная походка притягивала взгляды. Скамейки вдоль стен были заняты людьми: учёные в белых халатах, военные в форме, случайные лица, чьи глаза выдавали тревогу, надежду, страх.

— Эй, красавица! — раздался дерзкий, чуть хрипловатый голос. Денис, развалившийся на скамье, смотрел на девушку с нагловатой улыбкой, но его пальцы нервно теребили расстёгнутый воротник костюма, выдавая скрытое напряжение. Волосы, слегка растрёпанные, и тень щетины на щеках придавали ему вид бунтаря, но глаза выдавали тревогу, которую он пытался спрятать за бравадой. — Дай номерок, я вернусь — позвоню!

Рядом, Лука, мужчина с усталым лицом и лёгкими морщинами, усмехнулся.
— Если вернёмся, — сказал он с легким акцентом, тёплым, как южное солнце, — ей будет за пятьсот лет.

Денис скривился, его взгляд скользнул по коридору.
— Тогда её пра-пра-правнучке, — буркнул он, пытаясь скрыть тревогу за бравадой.

К ним подсела женщина лет сорока, с короткими седыми волосами и острыми скулами. Её пальцы сжимали планшет, глаза бегали по экрану.
— Вы хоть знаете, за что нас выбрали? — тихо спросила она, её голос дрожал. — Я биолог, изучала геномы. Но тут… даже половина, не учёные.

Денис прищурился, его ухмылка стала шире.
— Я? Доставлял пиццу. Видимо, Ориону нужен кто-то, кто не теряется в дороге

Лука рассмеялся, но в его глазах мелькнула тень.
— А я профессор истории. Космосу нужен историк культуры и искусства?

Женщина-биолог наклонилась к соседу, её голос понизился:
— Этот сигнал… его ритм слишком сложный для случайности. Я видела данные и он как живая музыка.

Молодой парень с азиатскими чертами лица, сидевший неподалёку, повернулся. Его тёмные волосы были собраны в хвост, а в руках он держал инженерный планшет.
— Предупреждение? — переспросил он, его голос был резким. — Не отправили бы нас, если бы не были уверены.

— Уверены в чём? — огрызнулась женщина. — Почему нас, а не других? — Женщина с седыми волосами сжала планшет, её пальцы замерли на экране.
— Я слышала, в списке есть бывшие заключённые, — тихо сказала она, её взгляд метался по коридору, будто ища ответ в мигающих голограммах.
Парень с азиатскими чертами лица, сидевший неподалёку, повернулся. Его тёмные волосы были собраны в хвост, а на планшете мелькали схемы двигателя.
— Может, ИИ ищет не дипломы, — сказал он, постукивая пальцем по экрану, — а что-то, что мы сами о себе не знаем.

Алексей Воронов сидел в стороне, тёмные волосы падали на лоб, карие глаза смотрели в пол, но мысли были далеко. Когда-то он водил скорую, знал город как свои пять пальцев. Ночные смены, ямы на дорогах, крики раненых, это была его жизнь. Он спасал людей, пока автоматизация не вышвырнула его на обочину. Полгода заявок, пустые переписки, шёпот соседей: «Пропащий». Он не пил, как думали, но каждый вечер смотрел в окно, где фонари мигали, как умирающие звёзды, и спрашивал себя: «Зачем я нужен?»
Письмо о миссии пришло ночью. «Вы отобраны для программы «Орион». Явка обязательна». Алексей перечитывал строки, ожидая подвоха. Но в глубине души, где ещё тлела надежда, он почувствовал: это шанс. Не просто улететь к звёздам, а доказать в первую очередь себе, миру, и той девушке, чья рука остыла в его машине, то, что он ещё может быть полезен.

— Эй, брат, ты с нами? — Денис хлопнул его по плечу, вырывая из мыслей.
Алексей кивнул, заставляя себя улыбнуться.
— Алексей.
— Денис, — парень протянул руку. — А это Лука, историк из италии.

— Итальянец? Какой регион? Я из Умбрии! — парень с вьющимися волосами и яркими карими глазами хлопнул в ладоши, будто встретил брата.
Лука поднялся, его усталое лицо озарила улыбка. Они обнялись, как старые друзья, хлопая друг друга по спине.
— Sempre con il vino e l’olio, eh? — поддразнил Лука, глаза искрились.
— E voi con l’arte e i sogni grandi — парировал умбриец. — Слушай, если в Орионе есть виноградники, я открою там таверну. Ты будешь рассказывать инопланетянам про Ренессанс!
Денис, сидевший рядом, фыркнул:
— Если там есть пицца, я уже знаю, кто её доставит.
Смех разнёсся по коридору, и даже женщина с седыми волосами, до того хмурая, улыбнулась, глядя на звёздную карту на стене.
— Может, там, — тихо сказала она, — мы найдём что-то лучше, чем здесь.

— Если там, в Орионе, нет виноградников, я посажу свои. Инопланетяне ещё узнают, что такое настоящее просекко! — добавил Умбриец и компания снова рассмеялась.

Разговор прервал звук шагов. Женщина в строгом костюме вернулась, за ней шагал военный в форме, его лицо было непроницаемым. Дроны-наблюдатели замерли, их линзы сверкнули белым, словно сделали фото.
— Пройдёмте, — произнёс военный, голос ровный, но властный.

Толпа поднялась, шаги загремели. Алексей шёл за Денисом, ощущая, как сердце стучит быстрее. Комплекс был лабиринтом: полированный металл стен, голографические указатели, запах озона. На одном из экранов мелькнула карта созвездия Ориона, три яркие точки горели, как обещание. Или угроза.

Они вошли в зону ожидания перед проверкой. Помещение было просторным, с рядами терминалов, где участники заполняли данные. Над каждым терминалом светилась голограмма с вопросами: «Имя», «Квалификация», «Подтверждение согласия». Алексей занял место у терминала, его пальцы замерли над сенсором.

Рядом женщина с рыжими волосами, которую он заметил ранее, спорила с терминалом.
— Почему вы не отвечаете? — её голос дрожал. — Что ИИ хочет от нас?

Глава 2

Глава 2

К середине двадцать первого века человечество стояло на краю бездны. Третья мировая война, словно ненасытный зверь, пожирала города и судьбы. Подземные мегаполисы Китая гудели, точно ульи, цепляясь за остатки жизни. Степные просторы Казахстана выгорели до угольной черноты, а некогда гордые небоскрёбы Нью-Йорка плавились, словно воск под палящим солнцем. Миллиарды растворялись в радиоактивной мгле, и небо над Землёй стало серым, будто впитало скорбь умирающих. Лишь редкие острова, вовремя отгородившиеся от мира, уцелели, отбиваясь от отчаянных беженцев, что рвались к спасению на самолётах, кораблях и хрупких плотах, сколоченных из хлама. Война не щадила никого.

Перемирие пришло, как выдох после долгого крика. Измождённое человечество попыталось подняться с колен, но природа нанесла новый удар. Пески Сахары, точно живая волна, поглощали юг Европы, превращая цветущие долины в пустыню. К концу века Средиземноморье стало призраком былого великолепия. Последствия коснулись и центральной европы, хоть и в меньшей степени. За песками пришёл голод, раздиравший континенты, эпидемии, опустошавшие Азию, и гражданские войны, что рвали Южную Америку на части. Двадцать первый век стал калейдоскопом катастроф, где каждый поворот судьбы приносил новое испытание.

Но в этом хаосе зажглась искра надежды. Искусственный интеллект, достигший небывалых высот, предложил новую форму правления, объединившую остатки человечества в единое государство. Оно не сулило утопии, но даровало шанс. Города восстанавливались под руководством алгоритмов: дроны доставляли еду, нейросети предсказывали кризисы, а ресурсы распределялись с холодной точностью. Мир стал проще, понятнее, хотя планета оставалась израненной. Взоры обратились к звёздам: первые шаги к колонизации ледяного спутника Юпитера, Европы, и Титана, спутника Сатурна, уже не казались чем-то далеким и фантастическим. Но как это бывало и в прошлых веках, средств не хватало.

Рубка управления дышала напряжением, точно живое существо. Экраны отбрасывали голубоватый свет, выхватывая из полумрака лица операторов, чьи взгляды прилипли к графикам и цифрам. В воздухе витал холод вентиляции, смешанный с запахом остывшего кофе, забытого в кружках за долгие часы дежурства. На стене мерцала проекция: тонкая линия траектории шаттла, уходящая в черноту космоса, и голос диктора, монотонно зачитывающий телеметрию.

— До старта две минуты, — объявил контролёр, высокий мужчина с серебристым галстуком и шрамом над бровью. Его голос, чёткий и сухой, звучал как тиканье часов, отсчитывающих последние мгновения перед прыжком в неизвестность.

Внезапно тишину разорвал сигнал тревоги — резкий, как треск льда. Офицер безопасности, молодой, с острыми чертами лица, наклонился к гарнитуре. Его глаза сузились, пальцы замерли над пультом.

— Сэр, неопознанный объект. Самолёт. Курс 217, высота 1100 метров, идёт на площадку. На связь не выходит, — офицер безопасности замер, в наушнике хрипел обрывок: «…не можем… останов... это не дол…».

Начальник миссии, седой человек в строгом чёрном костюме, медленно повернулся. Его лицо, изрезанное морщинами, словно карта минувших бурь, оставалось непроницаемым. Он шагнул к монитору, где красная точка двигалась с пугающей скоростью, вторгаясь в запретную зону.

— Сколько до входа в ограниченный сектор? — спросил он, голос ровный, как поверхность озера перед штормом.

— Двадцать шесть секунд, — ответил офицер, не отрывая глаз от экрана.

На столе вспыхнул отчёт ИИ: «Вероятность саботажа — 92%». В памяти начальника мелькнула прошлогодняя атака на космодром в Индонезии, мощный взрыв, сто жизней оборвались в мгновение.

— Сбивайте. — голос дрогнул, но остался твёрдым. Вспышка на экране, тишина в рубке. Он отвернулся, пряча взгляд

— Подтвердите, сэр? — оператор замер, пальцы зависли над пультом, будто боясь сделать последний шаг.

Начальник смотрел на экран, но видел не точку, а тени тех, кто мог быть внутри, террористы или заблудившиеся души. Время сжималось, как пружина.

— Сбить. Немедленно. Мы не рискуем «Орионом».

Приказ пронёсся по линии связи. На экране вспыхнули кадры: перехватчик выпустил ракету, она рассекла воздух, и горизонт озарила вспышка. Цель исчезла. В рубке повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием операторов. Кто-то моргнул, кто-то сжал кулаки, но никто не проронил ни слова.

Начальник вернулся к креслу, открыл папку и произнёс, словно ничего не произошло:

— Продолжайте отслеживание. Запуск строго по графику.

Но в воздухе осталось эхо его решения, тяжёлое, как запах гари. Между будущим и катастрофой он выбрал первое.

Под тусклым светом консолей сидели десять операторов не открывая взгляд от мониторов. Молодая женщина с татуировкой звезды на запястье нервно постукивала по клавиатуре, её глаза метались между экранами, словно искали ответ в море данных. Рядом мужчина с короткой бородой шептал что-то, сжимая подлокотник, будто держался за спасательный круг. Контролёр склонился к микрофону, его голос отсчитывал последние секунды:

— До старта тридцать секунд.

Рубка дышала: шёпот систем, щелчки клавиш, сдержанные выдохи. Контролёр наклонился ближе.

— Двадцать секунд.

Подтверждения пронеслись по рубке, как эхо в пустыне:

— Навигация: зелёный.

— Топливо: норма.

— Жизнеобеспечение: стабильно.

— Гиростабилизация: в порядке.

— Связь: чисто.

Операторы замерли. Кто-то убрал руки от клавиатуры, боясь ошибки. На большом экране шаттл дымился клубами пара, словно пробуждающийся дракон.

— Пятнадцать секунд, — голос контролёра был холодным, как звёзды за стеклом.

Директор миссии, тёмный силуэт за бронированным стеклом, молчал. Его фигура, неподвижная, словно вырезанная из камня, наблюдала за моментом, который мог изменить всё.

— Десять… девять… восемь…

Время сжалось до ударов сердца. Лица операторов застыли, пальцы дрожали.

Глава 3

Глава 3.

Алексей очнулся рывком, будто его выдернули из ледяной ямы. Голова трещала, боль в висках била короткими, резкими толчками, как ржавый гвоздь молотком в доску. Он моргнул, пытаясь собрать мысли, но они путались. Тело ныло, помня тряску, это ощущалось не просто как падение, а будто шаттл швыряло в гигантской мясорубке. Пальцы его холодные, как металл, скользили по ремням фиксации. Алексей зажмурился, сердце колотилось, как движок на пределе в его старом грузовичке, ладонь вцепилась в подлокотник.

Шаттл тряхнуло. Металл заскрипел, будто кто-то рвал обшивку когтями. Глухие удары шли из глубины корпуса, словно куски отваливались и падали в никуда. Алексей стиснул зубы, пульс бил в уши. Новый удар, мощнее, швырнул его назад. Затылок врезался в переборку, искры вспыхнули перед глазами. Он вцепился в реальность, как в канат, дыхание хрипело. Шаттл дрожал, сопротивляясь, потом затих. Тишина навалилась, как бетон, только его дыхание её нарушало, да слабый гул систем пробивался сквозь неё.

Он отстегнулся, встал, ноги подгибались, как у новорождённого. Встал и подошёл к окну, ладонь легла на стекло. Оно холодное, как лёд в морозилке. За ним раскинулись горы. Острые пики, засыпанные снегом, торчали под серым небом, как ножи. Скалы блестели инеем, воздух выглядел мёртвым, застывшим. Алексей замер, взгляд метался по склонам, выискивая хоть что-то, любой след, дым или движение. За окном горы торчали, как сломанные кости, их пики резали небо, которое не было ни серым, ни синим, вместо этого оно переливалось, как бензиновая лужа, с зеленоватыми и лиловыми бликами. Ветер нёс не только холод, но и запах, странный и едкий, металлический, будто кто-то плавил медь в сотнях метров отсюда. Алексей вдохнул, и лёгкие кольнуло, как от химического ожога. Это не Земля. Или Земля, но уже не та.

Нейроинтерфейс в голове молчал, будто ИИ сам не знал, что сказать. Он мотнул головой, прогоняя пустоту, и двинулся к отсеку с криокамерами.

Пол хрустел от наледи, стены блестели, как в ледяной пещере. Алексей вошёл в отсек, капсулы стояли рядами, стеклянные крышки смотрели, как пустые глаза. Лица внутри были серые, неподвижные, будто куклы. Он ударил по сенсору первой камеры, механизм зашипел, выпуская пар, холодный, как дыхание зимы.

Экран в голове мигнул красным:

«Сбой. Местоположение… ошибка. Повторный запрос.... Ошибка...».

Алексей смахнул уведомление, руки дрожали. Он открывал капсулы одну за другой, двери шипели, пар стелился по полу, как дым.

Из первой выбрался мужик, Его виски уже были седые, шрам через висок, как трещина в камне. Глаза мутные, но цепкие, как у волка. Он кашлянул, хватаясь за края капсулы, ноги подкосились.

— Ты в порядке? — Алексей протянул руку, голос хрипел, выдавая усталость.

Седой кивнул, вылезая. Пальцы тёрли висок, будто выгоняли туман.

— Где мы, чёрт возьми? — прохрипел он, оглядывая отсек, взгляд метался по стенам.

— Хрен его знает, — буркнул Алексей, открывая следующую капсулу. — Сели где-то. Горы снаружи. Система глючит.

Седой нахмурился, шагнул к стене, тронул иней, пальцы отдёрнул, как от ожога.

— Горы? — переспросил он, голос низкий, как гравий. — Мы должны быть на орбите. Что за дрянь?

— Вот и разберёмся, — отрезал Алексей, не глядя.

Из капсулы вылезла женщина, лет тридцати, каштановые волосы короткие, глаза бегают, как у загнанного зверя. Она вцепилась в капсулу, дыхание рваное, резкое.

— Грета, — бросила она, голос дрожал. — Спасибо.

— Алексей, — он помог ей встать, ладонь её была ледяной. — Держись.

Следующим был Денис, знакомый с Земли, тёмные волосы торчали, лицо бледное, но ухмылка знакомая, как старый шрам. Он кашлянул, оглядывая отсек, будто искал, над чем посмеяться.

— Конечная? — хмыкнул он, голос его еще слабый, но саркастичный. — Проснулся в гробу, а вокруг ледник.

— Зато живой, — огрызнулся Алексей, уголок рта дёрнулся в улыбке.

Они работали быстро. Седой, оправившись, открывал капсулы, поддерживая тех, кто шатался. Грета подхватила худую девушку, лет двадцати, с запавшими глазами, которая кашляла, цепляясь за её руку. Девушка бормотала что-то, но слов не разобрать. Из другой капсулы вылез парень, худой, как жердь, лет двадцати пяти, назвался Маркусом. Он переминался, взгляд метался, пальцы теребили рукав. Отсек наполнился шорохами, хрипами, скрипом дверей. Люди выползали, лица серые, глаза пустые, но все смотрели на Алексея, будто он знал, что делать. А он сам был в ступоре, горло пересохло.

— Эй, Парень, — Седой шагнул ближе, голос был твёрдый, но с трещиной, как шрам на его виске. — Ты хоть что-то понимаешь?

Алексей мотнул головой, взгляд на мигнул к окну.

— Пока нет. Надо осмотреться. Найти остальных.

— Остальных? — Грета подняла глаза, её пальцы сжали рукав. — Кто пропал?

— Игорь, Эмре, — Алексей сглотнул, вспоминая. — И девушка… тёмные волосы. Они были в другой части шаттла. Нас еще в космосе начало трясти. Нас выкинуло из сна, оповещением тревоги.

Денис, молчавший до этого, фыркнул, но без веселья.

— Отлично. Половина команды — хрен знает где, а мы в морозилке.

— Заткнись, — буркнул Седой, но без злобы. — Лучше помогай.

Алексей вернулся к окну в конце коридора. Горы давили, как стены. Пики резали серое небо, снег блестел, но свет был странный, слегка зеленоватый, как от старой лампы. Он щурился, взгляд метался по склонам, выискивая следы или дым, хоть что-то. Ничего. Кондиционер свистел, будто шептал на чужом языке, звук цеплял нервы. Нейроинтерфейс дёрнулся, выдав слабый сигнал, как помехи в рации. ИИ молчал, но это молчание было тяжёлым, будто он что-то скрывал.

Он обернулся к группе, на их лицах смесь страха и надежды. Перед глазами что-то мигнуло, и над людьми проявились их имена. Интерфейс услужливо отобразил данные участников экспедиции, но не всех. Над некоторыми были несвязные символы. «%$$#Gфe221io@@2» — сияло над одиноко стоящим мужчиной.

Глава 4

Глава 4.

Четвёртое утро резануло холодом. Ветер, острый, как лезвие, гнал снег с гор, их пики торчали, как гигантские стены, в сером небе, затянутом тучами, тяжёлыми, словно пытались спрятать что-то за собой. Сквозь треснувшие иллюминаторы шаттла лезли тонкие лучи, холодные, выхватывая лица семьдесят двух человек. Алексей и Андрей Зевин, которого за глаза звали Седым, пересчитывали несколько раз. Кличка прилипла из-за его посеребрённых висков и шрама на виске. В лицо его так не называли, но в лагере шептались. Семьдесят два, это число пугало, сколько еще осталось в хвосте и остались ли они живы. Каждый человек был на вес дороже золота. В этом мире, где шаг не туда, и ты труп, потеря даже одного была очень ощутимой.

На второй день осмотр шаттла закончили. На другой стороне корпуса, где металл был разодран, как картон, нашли еще криокамеры, в основном пустые, смятые, будто их чем-то раздавили. Отсек был вскрыт, часть капсул исчезла, унесённая, может, в космос, когда шаттл падал, а может при приземлении уже на планете. Алексей шагал с Денисом по обломкам, хруст наледи под ботинками нервировал. Грудь сжимало в тиски, от мысли скольких людей потеряли. Лица знакомых из хвоста шаттла, с которыми он пережил первую опасность после земли: Игоря, того здоровяка с хваткой, как у медведя, Эмре, суетливого техника, рыжеволосой девушки, которая боялась этого полета, и девушки с тёмными волосами, чьё имя он так и не узнал, и остальных, чьи лица всплывали, как тени. Запах ржавчины, холод, скрип металла смешивались с их образами. Вина терзала, хоть разум твердил: он сделал все что мог. Но это не спасало. Денис, обычно болтливый, молчал, только пинал обломок, его лицо было серым, как снег.

— Они могли выжить? — пробормотал он, не глядя на товарища по несчастью. — Те, кто отвалились во время падения.

Алексей сглотнул, горло пересохло.

— Может, — буркнул он, но голос дрогнул. — Если часть шаттла цела, то и все кто там был, могли уцелеть. Неизвестно, после аварии открылись ли камеры, или они до сих пор находятся во сне.

Денис кивнул, но глаза были пустыми. Они вернулись в лагерь, молча таща найденные кабели и платы. Чувство вины никуда не спешило уходить. И хоть никто из выживших не имел отношения к катастрофе, каждому на душе было тяжело.

Шаттл, весь в ожогах и вмятинах, стал их хрупким домом. Ветер выл снаружи, но внутри было затишье, холодное, сырое. Температура держалась около двух градусов, но постепенно возрастала, чувствовалось приближение то ли весны, то ли лета. Кости ломило от сырости, как после долгой работы. Алексей, Седой и несколько человек, не сломленных, обшарили отсеки. В грузовых, заваленных хламом, нашли спасение: одеяла, пайки на недели, аптечки, фонари, инструменты, обогреватели на аккумуляторах. Это дало шанс. Не жить, а хотя-бы выживать, цепляясь за каждый день.

Главный отсек, где стояли криокамеры, превратили в помещение для сна. На полу разложили одеяла и тонкие матрасы, обогреватели гудели, их тепло еле пробивало сырость. Обязанности разделили быстро: одни считали еду, порции мерили, как золото, другие чинили технику, третьи дежурили у шлюза, щурясь на горы. Их пики, как ножи, стерегли лагерь, будто живые. Седой стал лидером, его шрам, суровый взгляд, выправка, старого вояки, подчиняли без слов. Слухи о том, как он с Алексеем завалил медведя, росли, как пожар. Андрей Зевин, с седой гривой и лицом, как из гранита, держал порядок, будто для этого родился. Алексей, его правая рука, задыхался в этой роли. Приказы жали, как чужие ботинки, но стоит ли бунтовать? Куда бежать? В горы, где всё чужое, где снег тает и превращается в болото?

Напряжение росло, как и температура за переделами обломка корабля. Пайки таяли, система шаттла, обещавшая координаты за двое суток, глючила, выдавая ошибки. «Где мы?» — вопрос висел, как туман по утрам, и с каждым днём без ответа тревога не покидала. Горы за окнами, где виднелись снег, скалы и пустота постоянно давили. Алексей сидел у иллюминатора, жуя медвежатину, поджаренную на обогревателе. Горы за окном уже успели приесться, их зеленоватый свет, как от старой лампы, уже не вызывал никаких эмоций. Алексей прислонился к иллюминатору, вглядываясь в горы. Их свет казался живым, пульсировал, будто само небо дышало. Сквозь тучи пробивались тонкие нити света, солнечного, но холодного, как от ртутной лампы. Ветер за окном не просто выл, он шептал, складывая звуки в почти членораздельные слова, которых Алексей не мог разобрать. Камни на склонах, покрытые инеем, иногда мигали, как будто в них прятались крошечные искры. Он моргнул, прогоняя наваждение, но нейроинтерфейс шепнул: «Местоположение…ошибка…требуется больше данн..ошиб..ошибка»

Он щурился, выискивая следы крушения хвоста корабля. Ничего. Только ветер свистел, словно пытаясь что-то подсказать, но его никто не мог понять. Странная планета со своими законами и правилами, и тут они самые настоящие чужаки. Здесь, у окна, он мог думать, вырвавшись из суеты. Роль помощника Седого давила, но давала некоторые привилегии, например такие минуты, очень редкие минуты одиночества, редкие, как глоток воздуха.

Лица знакомых с хвоста шаттла всплывали, как кадры старого фильма. Девушка, наградившая жертвующего собой ради блага остальных героя, постоянно всплывала в голове. Её взгляд был тёплый, но полный страха все никак не мог раствориться в глубинах памяти. Вина обжигала, холоднее мороза ночью. Живы ли они? Он понимал: надо спасать тех, кто здесь. Но роль тени Седого душила. Бунт? Бегство? В этом мире одиночество равно смерти, а бунт простая слабость.

Алексей сжал кулаки, глядя на тёмные силуэты гор. Чувство потери никак не отпускало, как тогда на земле. Перед глазами проносились обрывки памяти: ночь, запах гари, крики. Тогда он был на скорой, мчался к горящему дому, но опоздал. Девушка с светлыми волосами, чьё имя он так и не узнал, осталась в огне. И ведь не он один там был, пожарные, полиция, чувствуют ли они свою вину? Её глаза, полные мольбы, преследовали его годы. Он дал себе клятву: больше никого не бросить. А теперь? Игорь, Эмре, и снова та девушка с тёмными волосами, их лица сливались с той, другой, из прошлого. Алексей старался отгонять эти мысли, сперва нужно разобраться с текущими делами. Собрать отряд и отправиться на поиски? Куда идти? Остаться в лагере и забыть? Быть тенью Седого? Нет, он не для этого выжил. Он должен найти их, даже если горы сожрут его самого.

Глава 5

Глава 5.

Волки сжимали кольцо, их рык бил по нервам, как молот по наковальне. Глаза жёлтые, узкие, как щели, цепляли каждый шаг, каждый хрип. Клыки блестели, как ржавые ножи, в тусклом свете, что сочился сквозь хвойные ветки, дрожавшие, будто от картины что развернулась перед ними. Алексей вцепился в пистолет, замерзшие пальцы замерли на курке, пот жёг виски, солёный, как море на земле. Седой замер, винтовка направлена на вожака, крупного зверя с седой шерстью и шрамом через всю морду. Арс стоял, сжимая мачете, взгляд его дикий, звериный, будто сам готов рвать клыками. Денис, бледный, мачете в дрожащих руках, дышал рвано, как загнанный. Маркус и Стив, худой и бородатый, жались друг к другу, оружие болталось, глаза метались, как у крыс в ловушке. Они были мёртвым грузом.

Тишина лопнула, как струна. Один волк рванул из тени, размазанный силуэт мелькнул в воздухе, когти сверкнули, как сталь. Седой выстрелил, винтовка рявкнула, эхо ударило по ушам. Зверь рухнул, лапы дёрнулись, кровь хлынула на снег, тёмная, как мазут. Стая взбесилась. Два волка метнулись: один на Маркуса, другой на Арса. Маркус выстрелил, пуля ушла в пустоту, волк вцепился в плечо. Хруст костей, кровь брызнула, как краска, крик оборвался хрипом, зверь навалился тушей. Алексей прицелился, палец дрожал. Выстрел, и пуля вонзилась в череп второго волка, тот скользнул по снегу, мазнув тёмным следом.

Арс не ждал. Мачете отбросил в снег, руки, как клещи сомкнулись на горле волка. Пальцы впились в загривок, другая рука сдавила шею. Рык, как у зверя. Рывок, и туша разорвана надвое. Кровь и шерсть взметнулись, как чёрный дым. Арс выпрямился, грудь ходит ходуном, глаза заполнил огонь. Волки отпрянули, рык стих, будто почуяли смерть в нём.

— Стреляйте, чёрт вас дери! — рявкнул Седой, пуля улетела в бок волка. Зверь взвизгнул, когти царапнули снег, как по стеклу. Группа пятилась, шаги короткие и рваные, страх лился ручьем, заполняя все вокруг. Маркус хрипел, кровь текла рекой, Стив перезаряжал винтовку, руки тряслись, паника делала его легкой добычей.

Вожак рванул на Стива, клыки вонзились в ногу, раздался хруст кости. Стив заорал, винтовка шлёпнулась в снег, его лицо исказилось, глаза наполнил сплошной ужас. Алексей замер, пистолет скакал от адреналина, время сжалось, как пружина. Волки рычали, их тени метались между деревьями, иглы звенели, будто стеклянные, усиливая хаос. Маркус скулил, кровь текла из его плеча, он полз назад, цепляясь за снег. Денис выругался, мачете направлено на волков, но он пятился, лицо его стало белое, как пепел. Лес гудел, будто земля под ногами дышала, низкий гул бил по нервам, мешая думать. Нейроинтерфейс мигнул: «Угроза. Вероятность выживания 62%. Бегите.» Алексей стиснул зубы, палец на спуске, но выстрелить не успел. Седой рявкнул, спустил курок, и пуля вошла в череп вожака

Седой кинулся к зверю, выстрел еще раз в упор, пуля снова вошла в череп вожака, но Стив уже затих, кровь смешалась с грязью. Клыки держали мёртвой хваткой, хоть зверь был мертв. Арс рубанул мачете, и голова вожака отлетела, как полено, шлёпнув в снег. Стая дрогнула, волки, рыча, слились с тенями ветвей на земле, оставив борозды когтей и кровавые пятна.

Тишина навалилась, тяжёлая, как гора. Запах пороха, крови и хвои душил. Алексей опустил пистолет, руки и ноги дрожали, сердце колотило, как движок его скорой на пределе. Седой встал на колено у тел. Маркус дышал еле-еле, Стив был мёртв. Кровь на снегу раздражала глаза, слишком яркая, непохожая на кровь местных хищников.

Алексей щурился, взгляд метался по лесу. Деревья стояли низкие, корявые, иглы блестели, как кристалы, но в их тенях что-то мелькало, будто лес жил своей жизнью. Он присел, тронул снег, слишком лёгкий, как пепел, с металлическим привкусом, когда поднёс к губам. Он искрился, не как снег, а как крошечные диоды, мигая голубым в тенях. Дерево рядом качнулось без ветра, иглы звякнули, как стеклянные бусины, и на миг показалось, что они шепчут, складывая звуки в слова. Нейроинтерфейс мигнул: «Дерево. Биологический вид. Ошибка.. Это дерево относится к семейству сосновых» Алексей вздохнул, взгляд устремился к деревьям. Тени шевелились, будто кто-то смотрел на него издалека. Он сжал пистолет, но лес молчал, храня тайну в своей тишине.

Арс вытер кровь с лица, его пальцы дрожали, не от холода, а от чего-то глубже. Он сжал мачете так, что суставы побелели, и на миг его взгляд стал пустым, будто он видел не лес, а другой бой: пыль, крики, дым.

— Они не должны были погибнуть, — шепнул он, только для Алексея, хриплым голосом, без угрозы. — Но слабых тут жрут. Я это видел. Снова и снова.

Он отвернулся, его плечи напряглись, будто он тащил невидимый груз. Этот зверь в человеческом теле знал боль, но прятал её за шрамами. Алексей смотрел ему в спину, ком засел в горле. Арс, ужасающая машина, но треснул, как камень под ударом.

— В лагерь, — хрипнул Седой, вставая. Голос дрогнул, но он собрался. — Быстро. Могут вернуться.

Алексей кивнул, горло сжало. С Седым и Денисом подняли тела. Маркуса и Стива за ноги и плечи. Шаги тонули в болоте из снега, кровь тянула след, как ржавую полоску на крыле автомобиля. Арс шёл сзади словно тень в полумраке. Лес оставался безмолвным, но тишина была живой и зловещей, будто деревья щурились, приглядываясь к незнакомцам. Ветер свистел, играя иглами, зувуча как стеклянный шёпот. Словно деревья обсуждают между собой схватку волков и незнакомцев. Алексей оглянулся, взгляд цеплялся за ветки, за тени, за снег, что искрился, как угли. Что-то было не так. Он сжал пистолет, но промолчал.

Путь назад был тяжелым. Воздух наполнился запахом крови, хвои, сырость давила на грудь. У шлюза дежурные побледнели, глаза стали как блюдца, при виде тел. Медики, двое мужчин и женщина, их навыки должны были держать миссию «Орион» на плаву, рванули к Маркусу. Его плечо превратилось в месиво. Кровь текла и бинтов как на зло не хватало. Медик с сединой, Георг, орал: