Первый виток спирали

Вместо предисловия

Путь каждой души — это череда перевоплощений из одной жизни в другую. Опасная дорога то вверх, то вниз длиною в вечность. И лишь достигнув высшей точки самой себя, душе позволяется подняться выше, слиться с другими душами в мировом океане космоса, в бесконечном пространстве мироздания. А до того ее ждут боль и счастье, поражения и победы, верность и предательство, отчаяние и глубокое душевное спокойствие, все то, что ломает и возвышает, позволяя человеку и его душе стать тем, кем они должны стать в конце своего земного пути.

«Учебник по кармической теории», 2035 г., Кристоф Ролль

Эта история — одна из многих историй. Эта дорога — одна из многих дорог душ, данных друг другу не для вечного счастья; не для вечной любви; не для того, чтобы, дойдя до конца, они познали великий смысл бытия и друг друга, ибо он не постижим даже самым древним из нас. Но этим душам, как и многим другим, суждено всегда и всюду находить друг друга и идти рядом через дружбу, любовь, злость, отчаяние, непонимание и веру. Невзирая ни на что. До самого конца.

Из отчета Вечной Канцелярии Вечных Душ

2124 год. 1 июня. День

Кортни замерла у панорамного окна одного из зданий научного городка Лота. Отсюда открывался прекрасный вид на озеро, а за ним — на горы. Кортни ощущала себя птицей — так высоко располагалась их с Раулем исследовательская лаборатория. Много столетий назад нечто подобно можно было увидеть, лишь поднявшись на вершину главного собора Лота. Теперь же едва ли не большинство зданий уходило так далеко ввысь, что захватывало дух.

Она не в первый и, вероятно, не в последний раз родилась в этом городе. И вот, теперь ей дан очередной шанс. Очередная возможность построить новую жизнь, какой бы длинной или короткой она ни оказалась. Кортни уже прошла через столько воплощений, из которых помнила немало, пусть большинство лишь отрывками, что еще одно рождение, еще одна новая дорогая не должны бы были пугать. Напротив, осознание, что всегда есть возможность начать все сначала, должна бы была успокаивать.

Но — вот ирония — именно сейчас Кортни немного завидовала тем, кто верил в единственное воплощение, в единственный шанс. Эти люди не задумывались над тяжестью прошлых жизней, не помнили своих ошибок — даже не догадывались об их существовании — и шли вперед, не чувствую тяжести груза на своих плечах, теней прошлого за своей спиной. Или, по крайней мере, думая, что не ощущают. И отсутствие знания, порой, благо. Пусть даже Кортни никогда бы не согласилась признать это вслух.

Когда-то и она жила так же, не зная, не помня, не осознавая, не задумываясь. И теперь, вспоминая особо значимые ошибки, особенно важный и болезненный опыт, она не могла не опасаться того, что ее ожидает дальше. Каждый шаг чреват последствиями. Каждое решение отражается не только на этой жизни, но и на множестве будущих. И, нередко, последствия затрагивают не только ее одно. Любое благое намерение может на поверку оказаться дорогой в Ад. И порой, чем сильнее ты жаждешь нести лишь добро, тем катастрофичнее ты ошибаешься и тем больнее бьет тебя жизнь.

А сейчас Кортни желала сделать мир лучше, как не желала того никогда ранее. Она мечтала о том, что ее открытие облегчит жизнь многим, очень многим. Что оно позволит не совершать ошибок или быстрее исправить уже случившееся. Укажет путь или поможет свернуть с неверного. Но ведь с похожими надеждами на лучшее Кортни шла вперед и раньше, и в прошлой жизни, и несколько жизней назад. И не всегда то, что она совершала, было на благо. Не всегда люди вокруг становились счастливее. Не всегда веры и упорства оказывалось достаточно. Но вернуться назад и все исправить не было никакой возможности: нельзя заново прожить ту жизнь, которая уже закончилась. Только идти вперед в новой и надеяться, что в этот раз она выучила уроки, в этот раз она все сделает правильно. Но что существует ли какое-то единственное правильно в мире с миллионами путей, миллионами выборов, миллионами верных решений и миллионами же возможностей ошибиться?

Но разработанная ею технология не могла дать ответ на этот вопрос. Вспомнить свои прошлые жизни — да. Понять, какие прошлые обиды и ошибки давят на человека в этой жизни, — несомненно. Но что люди сделают дальше, узнав все то, что они забыли… Это зависело только от них самих. И от психологов, которые будут работать с людьми, которые познакомились со своим прошлым, после прохождения всей процедуры. И даст ли этот тот результат, на который рассчитывала Кортни, здесь и сейчас не знал никто.

И оттого ей сейчас было страшно. Как-то по-особенному страшно. Руки чуть подрагивали, в горле стоял ком, но одновременно со всем этим она ощущала и какое-то странное, незнакомое ей ранее опустошение. Они с Раулем так долго к этому шли, столько сил приложили, столько препятствий преодолели… Возможно, именно поэтому сейчас, в решающий момент, она чувствовала лишь боль и пустоту. Ни радостного предвкушения, ни чувства удовлетворения от того, что их открытие поможет им — и тем, кто получит доступ к технологии по окончании всех тестовых этапов — раскрутить многовековой клубок противоречий, отпустить прошлые жизни и пойти новым путем. Им — и тем, кто был так долго намертво повязан с ними обоими. А спустя время — и многим другим людям, чьи жизни раз за разом, перевоплощение за перевоплощением переплетались все крепче, заставляя их души вновь и вновь сталкиваться с незалеченными ранами и неисправленными ошибками. Сталкиваться — и не понимать, почему они, почему с ними, за что им все это и зачем?

— Ты готова? — глубокий, спокойный голос Рауля вырвал Кортни из размышлений.

Она вздрогнула от неожиданности и обернулась. Брат, не бывший ей в этой жизни кровным братом, но навсегда оставшийся таковым для ее души, стоял в дверях и задумчиво на нее смотрел. Так, будто видел ее насквозь.

— Нас все ждут, — добавил он, подходя ближе и останавливаясь рядом с ней у окна. — Страшно, да?

Он выглядел спокойным и даже немного отрешенным, но Кортни знала, что он встревожен и напряжен не меньше, чем она. Если она чему-то и научилась за прожитые жизни, так это знать его, видеть его. Точно так же, как он — ее. И как жаль, что на узнавание души-близнеца ей потребовалось слишком много жизней, слишком много общей боли, слишком много вопросов «почему?», не одно воплощение остававшихся без внятного ответа. Успокаивало лишь то, что и Рауль прошел через не менее сложный путь и тоже многого сперва не понимал.

— Не совсем, — облизнув губы, пробормотала Кортни. — Мне немножко больно и немножко никак. Не уверена, что тут ты меня поймешь. Ты всегда лучше меня умел отделять главное от второстепенного, не обращая внимание на лишнее. Я же думаю слишком о многом и чувствую многовато лишнего.

Как и он сам, она не помнила всех деталей их прошлых жизней. Они всплывали как кадры из старых фильмов, как фотографии, использовавшиеся вместо закладок для книг или хранившиеся в ящике стола под грудой документов и внезапно попадавшиеся на глаза тогда, когда этого меньше всего ожидаешь. Полная и цельная картинка не складывалась. Наверняка они знали, они оба знали, только то, кем они были друг для друга когда-то давно. И кем их души остались навсегда несмотря на то, что они часто не понимали и не слышали друг друга. И причинили друг другу много боли. Бесконечный, всепоглощающий океан боли. Именно мысли о нем и не давали Кортни покоя.

2124 год. 1 июня. Вечер

— Что думаешь о них всех?

Рауль с Кортни занимали трехкомнатный люкс на третьем этаже снятого под их нужды отеля. И сейчас брат расположился на диване в их общей гостиной, по сотому разу проглядывая личные дела участников. Это было формальностью, но формальностью важной. Используемые во время погружения в транс препараты могли оказывать влияние на любые органы. Лишний раз убедиться в том, что у участников нет заболеваний или личных особенностей, которые они не учли при расчете дозировок, было необходимо. А уж изучить данные самого свежего, сегодняшнего медосмотра, — тем более.

— Они все что-то помнят или, по крайней мере, чувствуют. Только многие вряд ли пожелают в этом признаться, — проговорила Кортни, забираясь с ногами в кресло напротив. — Кьяра, думаю, будет играть в несознанку до последнего. Антуан попытается свести все к шутке. Вив…

Кортни замолчала и с тревогой посмотрела на Рауля. «Ты что-то чувствуешь к ней?» хотела спросить она, но не решилась.

— Вив еще более непредсказуемая, чем мне показалось по видеозаписям и собранному досье, — вместо этого сказала она. — Возможно, нам стоит держать наготове успокоительные и дважды проверить надежность систем безопасности. По-моему, она из тех, кто убегает в леса в минуты душевных терзаний.

— А, по-моему, ты ее недооцениваешь, — с усмешкой возразил Рауль. — Но предосторожности будут уместны. И, нет, Кортни, я не имею представления о том, что чувствую к ней сейчас.

Кортни вздрогнула и чуть смущенно улыбнулась.

— Это так очевидно?

— То, что тебя снедает любопытство?

— Угу.

— Более чем. Но ты же знаешь, что я не верю в родственные души, предназначение, вечная любовь сквозь века и пространства. То, что нас с ней связывали отношения в большинстве прошлых жизней, вовсе не значит, что так должно быть и в этой. Каждая жизнь — это новый опыт. И совершенно необязательно проходить любовный опыт с одним и тем же человеком из воплощения в воплощение. Между мной и Вивьен больше десяти лет разницы и ровным счетом ничего общего. Лучше скажи, что думаешь о Серже и Жаке, раз уж тебя так гложет тема чувств из прошлых жизней.

«Между вами всегда было мало общего, Рауль. Но когда это вас c ней останавливало? Почему ты до сих пор один, как и я? Ведь вокруг нас всегда было столько интересных людей», — подумала Кортни, но вновь придержала язык. Мысль о том, что Вив и Рауль не подходят друг другу, цепляла. Так остро и невнятно, что волей-неволей девушка задавалась вопросом: не фантомные ли это боли из прошлой жизни? Будто бы они когда-то уже говорили с Раулем о его отношениях с Вив. И он точно так же был не в восторге от этого разговора. «Дежа вю», возможно, имевшее под собой реальные основания? Весь все, что ей казалось, могло на самом деле иметь место когда-то давно в прошлом.

— Я не знаю, — помедлив, ответила она на вопрос Рауля. — Мне больно смотреть на них обоих. Пока я не вспомню все, я вряд ли пойму хоть что-нибудь.

— А поняв, уже не сможешь выбрать ни одного из них, — резюмировал Рауль, усмехаясь.

Кортни качнула головой.

— Кто сказал, что у меня есть выбор? Ты так говоришь, будто они оба стоят передо мной и просят моей руки. Жак был женат, у него есть ребенок. Серж помолвлен. И не ты ли только что говорил об отсутствии предназначения? Возможно, эта жизнь вовсе дана мне не для любви, — сказала она и взглянула на часы. — Уже поздно. Я пойду прогуляюсь по зданию, проверю, что все в порядке, а, вернувшись, сразу лягу спать. Завтра рано вставать.

— До завтра, сестренка.

Рауль махнул ей рукой и снова углубился в изучение личных дел и результатов медицинских обследований. Кортни краем глаза заметила, что он вывел все файлы на стену и теперь пролистывал их, переключаясь с одного на другой по какому-то одному ему понятному принципу. Искал пересечения? Совпадения? Что-то общее со своими воспоминаниями из прошлых жизней? Проверял потенциальные риски во время общих контактов? На каждого из участников они получили полный психологический профиль на основании тестов и интервью со специалистами. Но Кортни знала, что Рауль со своим первым образованием в психологии предпочитал составить собственное представление. И не делиться всеми его подробностями с ней. Она не обижалась на это, хотя ей и было до крайности любопытно. Ведь наверняка брат учитывал и ее особенности в своем анализе. Интересно, как ему удавалось учесть еще и себя?

Решив не углубляться в эти мысли, Кортни обратила свое внимание на коридоры, в которых царила полнейшая тишина. Все участники, очевидно, разошлись по своим комнатам. Кортни спустилась с третьего этажа на первый, приложила ладонь к панели рядом с входной дверью и вышла на улицу. С десяти вечера и до восьми утра система выпускала только ее и Рауля. В остальное время все участники эксперимента могли свободно гулять по принадлежавшей отелю территории. За пределы парковой зоны, впрочем, они выйти не могли. Разве что попытавшись перелезть через забор. Но вряд ли кому-то могло прийти подобное в голову. Разве что Вив. Впрочем, нужды в подобных побегах просто не было. Отказаться от участия действительно можно было в любой момент, а все ограничения были введены лишь ради безопасности самих участников. Эксперимент предполагал достаточно высокий уровень стресса и — теоретически — мог спровоцировать не самые разумные и рациональные реакции. Именно поэтому Кортни, Рауль и штатные психологи должны были знать о местонахождении участников в любой момент времени, с чем помогали специальные, выданные всем участникам, наручные браслеты, и оставаться все должны были на территории проведения исследования.