Песни Великой пустыни

Часть 1. Начало. 1.1

Пролог

Жара… Невыносимая жара… Она осязаема. Она обволакивает, душит, вытягивает все жизненные силы. Она лишает возможности двигаться и связывает надежнее любых цепей. Хотя цепи тоже есть — такие же обжигающе горячие.

Мир сжимается. Перестает существовать за пределами видимости. Растворяется в звенящем мареве. Наполняется нездешними голосами…

***

— Ш-ш-шерик… Ш-ш-шерик… Где ты, Ш-ш-шерик?.. Мы з-з-здес-с-сь… Мы ж-ж-ждем тебя… Ответь нам, Ш-ш-шерик… Отз-з-зовис-с-сь… Отз-з-зовис-с-сь, Ш-ш-шерик!..

***

Бесконечный день за бесконечным днем длинный караван шел через Великую пустыню Нузара. Укрытая тканью, раскаленная клетка мерно качалась из стороны в сторону в такт неспешным шагам несшего ее на себе верблюда. Рыжий пленник лежал в ней, едва дыша. Ему, конечно, не давали умереть, но оставлять бунтарю хоть какие-то силы никто не собирался.

1.1

Небо над бухтой понемногу светлело. Молодой дозорный, с вечера сидевший на смотровой площадке высокой башни, встал и, от души потянувшись, оперся о резной парапет. Было тихо. Раскинувшийся внизу самый большой и богатый на восточном побережье караван-сарай пока спал. Снова сев на потрепанный ковер, парень зевнул, потер слипавшиеся глаза, затем опять уставился на море.

Вдруг его внимание привлек чуть слышный пушечный выстрел. Дозорный тут же вскочил, пристально вглядываясь в полутемную даль. Есть! Боясь получить вместо обещанной золотой монеты десяток плетей за промедление, он рывком перегнулся через ограждение и во весь голос гаркнул:

— «Заря»! «Заря» входит в гавань, хозяин! Скоро будет в порту!

***

Бехмут Рахт, самый известный и уважаемый караванщик Нузара, как только услышал долгожданную весть, быстро собрался и выбежал во двор. Слуги уже вывели туда лучшего коня. Бехмут взлетел в седло и погнал скакуна за ворота. Солнце еще не показалось над плоскими крышами окрестных домов. Улицы приморского городка пустовали.

Не сомкнувший глаз за всю долгую ночь, Бехмут во весь опор пролетел через сонную и еще непривычно тихую базарную площадь, затем направил коня к заставе. Стражники только-только открыли тяжелые кованые ворота. Караванщик промчался мимо них, не останавливаясь. Воины лишь успели приветственно стукнуть копьями о землю. Вот уже и порт. На причале тоже было безлюдно. Бехмут осадил взмыленного коня, привстал в стременах и осмотрелся.

«Никого нет! Отлично! Пусть себе спят! Не хватало еще, чтобы главы других торговых кругов начали путаться у меня под ногами. Я должен первым увидеть то, что привез Тозаль! Он, конечно, называет себя моим другом, но когда дело касается таких денег и милости владыки… Тут никому нельзя доверять».

Тем временем к причалу подошел большой парусный корабль. Пока тот швартовался, караванщик спешился и быстрым широким шагом направился к смотрителю порта. Вскоре Бехмут опять стоял на пристани, уже в сопровождении двоих широкоплечих стражников при полном вооружении. Один из них держал явно не легкий кожаный мешок. Наконец-то с корабля на берег перекинули сходни. Караванщик, не дожидаясь никаких приглашений, быстро поднялся на борт, где его уже встречал сам капитан.

***

Бехмут узнал о Тозале больше десяти лет назад. Тогда этот уже немолодой, но еще никому не известный джерзегский головорез только собрал себе шайку, чтобы попытать счастья в охоте за живым товаром на море. На трех потрепанных галерах Тозаль обшаривал побережье в надежде добыть хоть что-то стоящее. И смог-таки ухватить удачу за хвост! Новоявленные пираты наткнулись на потерпевший крушение торговый корабль. Тозалю достался тогда не только богатый груз тканей, но и несколько выживших. Почти всю добычу разбойники тут же распродали в ближайшем порту, но вот спешить прощаться с одним из пленных капитан не стал. Необычной внешности чужеземец: маленький и щуплый как ребенок, тот оказался взрослым воином и сражался за свободу как дикий голодный зверь за добычу. Когда навалившимся скопом пиратам все-таки удалось его связать, Тозаль очень крепко задумался, кому же предложить такое чудо, чтобы не продешевить.

Вот тогда-то ему и рассказали про «уважаемого господина Рахта» — главу круга караванщиков Нузара. Мол, если кто и заплатит дороже всех, то только он. Но сразу предупредили: обычный живой товар господин Рахт не берет. Выбирает исключительно лучшее из лучшего и разные диковинки из того, что везут ему на показ со всего света. Ведь покупает не для кого-нибудь, а для богатейших вельмож Нуриша и самого великого султана!

Ради знакомства со знаменитым караванщиком Тозаль месяц провел в море, но добрался до нужного порта и показал Бехмуту свою добычу. Тот дикаря купил, отвесив столько золота, сколько капитан не видел за всю жизнь. С тех пор они и стали вести совместные дела. Господин Рахт удачу ценил и всегда прикармливал ее любимчиков.

Два года назад Тозалю посчастливилось захватить подбитую в сражении быстроходную каравеллу. На нузарские заработки капитан смог полностью восстановить ее и оснастить отличными пушками. «Заря Джерзеги» стала наводить страх на моряков всего Восточного побережья, как коршун на цыплят. Смертоносный для любых пиратов королевский флот Кордии никогда не заходил в эти воды, а у местных правителей не водилось таких больших кораблей.

Теперь Тозаля на Востоке звали не иначе как «Белый Лев» за его седые волосы и жестокий нрав. На рынки Нузара удачливый пират стал доставлять полные трюмы всевозможных грузов и еще больше, чем раньше, рабов, среди которых частенько оказывались достойные взгляда господина Рахта редкости.

1.2

Дойдя до конца длинного коридора, Бехмут вспомнил, что отдал не все распоряжения. Он щелкнул пальцами с досады и быстро направился обратно к той комнате, где стояла клетка с недавно привезенным от Тозаля рабом.

Вот и нужная дверь. Но почему оттуда ничего не слышно?

Бехмут, чтобы отмечать время, которое слуги тратят на выполнение заданий, всегда заставлял подручных негромко петь за работой и нещадно наказывал, если те молчали. А сейчас в коридоре повисла пугающая тишина. Почуяв неладное, караванщик осторожно заглянул в щель незапертой двери и потерял дар речи, потому как слов описать то, что он почувствовал, увидев творившееся в комнате, еще не придумали.

Тозаль все-таки не соврал: рыжий раб действительно был очень опасен и мог обмануть кого угодно. Как оказалось, несмотря на все проверки, снотворное на него не подействовало вовсе.

Возле настежь открытой клетки на полу неподвижно лежали трое дюжих слуг. А с бесчувственного четвертого, того, что поменьше ростом, ньеттиец уже заканчивал проворно снимать так необходимую ему для побега одежду.

В тот момент, когда Бехмут, как он считал, совершенно бесшумно заглянул в щель, раб замер, а потом вскинул голову и зло посмотрел прямо на него. Не помня себя от страха, караванщик захлопнул дверь и, как мог быстро, задвинул массивный засов.

В следующий же миг раздался жуткий грохот. Это в дверь с чудовищной силой что-то ударило изнутри. Побледневший Бехмут отскочил к противоположной стене.

— Стража! — заорал он, срывая голос. — Ко мне! Стража! Все сюда! Бегом!!!

Дверь с оглушительным шумом содрогнулась еще дважды, но снова выстояла. Коридор заполнился вооруженными людьми. Удары в дверь прекратились. Все стихло. Поняв, что опасность миновала, Бехмут немного пришел в себя. Он достал из-за пояса заряженный пистолет, взвел курок и прокричал:

— Сдавайся, раб! Мы уже поняли, что тебе оттуда не вырваться. Дверь крепкая дубовая — в три пальца толщиной! И я ведь не просто так потратил целое состояние на самые дорогие гардоррские стальные петли и засовы! Их никому не выломать! На окне, как ты видишь, — надежная решетка! Если ты сейчас же не сдашься, то я просто повешу замок и забуду сюда дорогу. Через неделю ты будешь чуть живой ползать под дверью, слезно умоляя меня войти и посадить тебя на цепь за кусок лепешки и глоток воды! Хочешь так?

Из комнаты не донеслось ни звука. Бехмут довольно усмехнулся и почувствовал себя уверенней.

— Тозаль пел мне, что ты смышленый. Проверим. У меня здесь полно стражи с пистолетами и копьями. Тебе не сбежать! Я просто велю пристрелить тебя, как бешеного пса! Или можешь вернуться в клетку целым и невредимым. Но только если сдашься сам. Возьми все кинжалы моих людей и воткни в дверь. Потом ложись на пол лицом вниз, руки на затылок. Сделай так прямо сейчас, иначе останешься здесь голодать на неделю, а потом хорошенько так отведаешь соленого кнута! Пара десятков лишних шрамов на твоей и так уже исполосованной с головы до пят шкуре не принесут мне ни дхама убытков!

Раб не ответил. Считая удары сердца в горле, Бехмут стоял, по-прежнему прижавшись к стене. Сила, конечно, находилась на его стороне, но все происходило слишком необычно и могло закончиться чем угодно.

Вдруг запертая дверь снова с треском содрогнулась. Из ее середины показались острия двух кинжалов. А потом — еще двух.

У Бехмута, который очень живо представил, с какой нечеловеческой силой нужно ударить, чтобы пробить толстые дубовые доски насквозь, все внутри похолодело так, словно он оказался ночью в сердце зимней пустыни. Но караванщик постарался не подать виду и только кивнул. Потом оторвался от стены, встав позади стражников.

— Приготовить пистолеты! Копья вперед! Открыть дверь! Зайти внутрь! — скомандовал он, изо всех сил стараясь говорить спокойно и громко.

Воины выполнили приказ. Подождав немного в коридоре, Бехмут прислушался. Не уловив звуков борьбы, он тоже вошел в комнату и осмотрелся. Бунтарь в указанной ему позе замер на полу под прицелом пистолетов и копий. Недалеко от входа на боку лежала открытая клетка.

«О духи… — Сердце Бехмута очередной раз упало в живот. — Так вот, чем он пытался вышибить дверь…»

Лицо раба снова скрылось за спутанными волосами. По сравнению с высокими стражниками тощий ньеттиец казался маленьким, хрупким и безобидным. Но Бехмут уже не обманывался его внешним видом. Безумный взгляд рыжего демона, прожигающий решимостью убивать всех на пути, он запомнит на всю жизнь.

«Нет, зверюга. Больше ты меня не проведешь! Хватило и одного раза. Ишь, притворился спящим! Знал, мерзавец, что красив, и воспользовался этим, чтобы усыпить бдительность, а потом сбежать… Но больше я тебя с цепи не спущу! И не позволю пасть разевать!»

Бехмут еще раз посмотрел на брошеную на бок тяжеленную клетку, потом на вогнанные в крепкую дверь по самую рукоять кинжалы, который раз помянул в уме пройдоху Тозаля, зло сплюнул на пол и начал быстро раздавать приказы стражникам:

— Вы четверо, прижмите этого крашеного копьями к полу покрепче. Ты — бегом за кузнецом и строгими кандалами. Остальным — охранять порядок и быть настороже. Все время держите мерзавца на прицеле и, чуть дернется, стреляйте ему по ногам. А еще лучше сделаем вот что. Дазак! Придуши-ка нашего прыгуна на время. Только очень аккуратно, как ты умеешь. Так. Готов? Точно? Теперь можете отпустить. Одежду принесли? Живо снарядите раба для перевозки по пустыне. Но пистолеты не убирать!

1.3

Бехмут закрыл увесистую расчетную книгу и внимательно поглядел на слугу. Тот пришел к нему с докладом о двухнедельном наблюдении за новыми рабами через тайное окошко в потолке. Вот сейчас все и решится: станет ясно, что же делать с рыжим зверем дальше.

— Рассказывай, как они? — приказал Бехмут.

— Ведут себя спокойно, господин мой, — с поклоном отозвался слуга. — Разговаривают между собой на кордийском о всяких пустяках. Едят, пьют воду и дающие силы настои хорошо. Страже и слугам не сопротивляются. Не нападают. Повязки не срывают, ухаживать за волосами не мешают. Крашеный Рис, когда думает, что его никто не видит, все время упражняется, насколько позволяет клетка. Даже смотреть на него страшно. Все кажется, что он вот-вот порвет цепь, разогнет прутья да наружу вырвется. Мальчишка Кем, глядя на него, тоже начал заниматься. И, я так думаю, что сил у него не меньше. Твои новые рабы весьма опасные воины, хоть и притворяются обычными красавчиками.

— Понятно, — нетерпеливо произнес Бехмут. — Все это я знаю без тебя. Что еще?

Слуга снова поклонился и продолжил:

— Рис очень непрост. Он все время ко всему чутко прислушивается, как дорогой сторожевой пес. Стоило мне однажды тихонько кашлянуть, как он тут же замолчал и потом не говорил целый день, пока не поверил, что вокруг никого нет. Я с тех пор даже дышать старался через раз, когда наблюдал за ними. А вставал с пола, чтобы отлучиться, только когда приходила стража со слугами. Мальчишка совсем не такой. Он ничего не замечает вокруг и думает лишь о себе. Когда эти рабы увидели друг друга впервые, Рис очень удивился и даже смеялся из последних сил. А Кем кидался на решетку с кулаками. Сейчас малой немного успокоился, но все равно дичится.

— Уже интереснее, — Бехмут подался вперед. — И что ты о них думаешь?

— Мне кажется, господин мой, — произнес соглядатай, делая шаг навстречу хозяину, — они давно хорошо знакомы и совсем не чужие друг другу люди. Выглядит так, будто Рис о Кеме заботится, пытается расшевелить его и поддержать. Но как только заходят стражи или слуги, крашеный делает вид, что знать мальчишку не знает.

— Интересно… — тихо протянул Бехмут.

Он взмахом руки отослал слугу и глубоко задумался:

«Похоже, Тозаль и тут не соврал. Проданный им секрет действительно имеет силу и стоит всех уплаченных денег.

И даже больше. Белогривый щенок не просто красавчик. Нет. Он свяжет моего рыжего зверя лучше любой цепи.

Говоришь, Рис похож на кири? Может быть, может быть… А у наших жутких непобедимых воинов пустыни, кроме их дурацкой клятвы, есть только одно уязвимое место — семья. Дети. Ради них кири пойдут на что угодно… Мальчишка точно не рисов сын. Он совсем другой породы. Но явно не посторонний. Документ Тозаля не врал. Риса с Кемом не зря привезли и продали вместе…

Ну что же, мой прекрасный жуткий зверь! Тебе повезло. Дичью на охоте пока что не станешь.

Набирай свою силу. Набирай! Я тебе в том даже помогу. Начну еще лучше кормить и пореже присылать слуг… Набирай свою силу хорошенько. Все равно ты у меня теперь станешь послушнее старого верблюда!»

***

Еще через неделю караванщик пришел к новым рабам лично. Рослый для его возраста, стройный плечистый парень с голубыми глазами, которого Бехмут назвал Кемом, взмахнув светлыми косами, сел в клетке и поднял вопросительный взгляд. Рыжий Рис продолжил неподвижно лежать на спине, безразлично уставившись в потолок. Караванщик усмехнулся в густые седеющие усы и огладил бороду — его было не обмануть показным равнодушием — а затем хлопнул в ладони и громко объявил на кордийском языке:

— Итак! Сегодня великий день. Скоро вас обоих подарят самому солнцеликому султану Нузара! Это великая честь. Лучшее, что может случиться с рабом в нашей стране. Но вы еще должны заслужить ее. Сейчас я по очереди отправлю вас на подготовку к важнейшему в вашей жизни событию. Вначале тебя, Рис, а потом тебя, Кем.

Не дождавшись от рыжего зверя даже взгляда, Бехмут продолжил, обращаясь больше к щенку:

— Хочу сразу предупредить. Не нужно даже думать о том, чтобы пытаться сопротивляться или бежать. Во-первых, все совершенно бесполезно. У меня здесь полно отлично обученной и вооруженной до зубов стражи. И внутри здания, и снаружи. А во-вторых, такое поведение просто глупо. После попытки побега и хорошего такого знакомства с дубинками моих молодцов, вы однозначно навсегда попрощаетесь со своей красотой. А значит, будете больше недостойны стать подарком для владыки, а потому — не нужными мне. И тогда я прикажу вытащить вас на главную площадь и объявлю пойманными беглыми рабами.

Эта новость тоже не произвела на пленных кордийцев никакого воздействия. Бехмут понял, что они просто не знают, каково бывает рабам, дерзнувшим в Нурише на побег, и решил объяснить подробнее:

— Здесь таких нарушителей порядка заковывают в колодки у позорного столба для развлечения горожан. Люди примутся плевать на вас и забрасывать помоями. А за малейшее сопротивление, или просто так — по настроению — нещадно колотить чем ни попадя, выбивать зубы и ломать кости. Пока не помрете. Так что, если хотите прожить дольше пары дней, я бы не советовал вам попадать туда.

Мальчишка изменился в лице, а Рис и бровью не повел. Но Бехмут в его равнодушие не верил. Зверь уже попал в западню, и осталось только вытянуть его из норы крепкой петлей. Сейчас нужно сказать самое главное. Караванщик внутренне подобрался и продолжил спокойным веским тоном:

1.4

Прошедший безумный день принес множество невероятных событий, но больше всего Рэя потрясло почему-то именно то, что Норрьего назвал его своим воспитанником.

Не сам ли он еще совсем недавно сказал, что считает возложенные на него королем обязанности по опеке полностью исполненными? А их последняя встреча в подземельях Триволи? Это его презрительно-ледяное, брошенное прямо в лицо:

«Я вам больше никакой не патрон, князь!»

Рэя до сих пор коробило при одном воспоминании о том моменте.

Но самое главное — сейчас он чувствовал к Норрьего безмерную благодарность. Рэй еле-еле смог вытерпеть все те унижения, через которые ему пришлось пройти в купальне у Бехмута. И то, только благодаря завязанным глазам, так как он не совсем понял, что именно с ним сотворили. А у султана, слушая, как караванщик, будто специально для него переходя на кордийский язык, во всех красках нахваливает небывалую красоту князя Ньетто, Рэй вдруг представил себе, как сейчас и его самого достанут из сундука словно игрушку из ларца на новолетие, выставят на всеобщее обозрение, начнут рассматривать, обсуждать, тыкать пальцами… А он — в таком виде! Позор на всю жизнь!

В ожидании невероятного публичного унижения, охваченного страхом Рэя уже начала колотить нервная дрожь. И тут он услышал:

«Там мой воспитанник…»

Норрьего и здесь его спасал! Как утопающий за соломинку, сходящий с ума от одних только мыслей о том, через что ему сейчас придется пройти, Рэй мысленно ухватился за спокойный голос князя Ньетто.

«Идите к нам…»

И он, освобожденный от оков, как во сне выбрался из сундука, дал себя одеть и подвести к трону.

«Перед тобой мой воспитанник и друг…»

Определенно, мир сошел с ума. И князь Драммонд вместе с ним. Разве Норрьего мог такое сказать после всего того, что произошло между ними в Кордии минувшей осенью?

***

Все еще потрясенный переживаниями прошедшего дня, Рэй сидел на террасе дворца султана за роскошно накрытым столом и, не глядя на участников беседы, пытался вслушаться в шедший между ними на корди разговор.

— … Не угодил человеку, захватившему власть. Ты же знаешь, как преданно я всегда служил Алегорду. Когда столицу захватили, я находился на полпути туда от Ривера. По моим расчетам, я успел бы привести государю помощь, но предатели открыли ворота Кестерии раньше моего прихода. Не секрет, как и почему такое случается: вечно недовольные придворные, дворцовые заговоры, иностранные шпионы… А потом… Потом этот так называемый принц потребовал, чтобы я приказал войску отойти к самым границам, а сам сдался в обмен на сохранение жизни короля и еще сотни заложников из старого дворянства. Я подчинился. Но Алегорд умер в тюрьме. Его, как оказалось, серьезно ранили. А севшее на трон Кордии ничтожество посмело заявить мне, что я теперь, видите ли, обязан служить только ему и вообще должен слушаться его, как раб господина. Я и плюнул ему прямо в лицо, сказав, что никогда никому рабом не стану! И вскоре оказался в железной клетке на пути к тебе. А потом меня нашел Бехмут. Чего у него, конечно, не отнять, так это нюх на редкий товар. Он точно знал, что именно тебе может понравиться!

— Да, Хавьер… Бехмут никогда не возвращается с охоты с пустыми руками. У него действительно есть особый дар находить редкости. Он уже много лет привозит мне самое интересное со всего света. Теперь вот, тебя с воспитанником… Знаешь, случившееся сегодня одновременно и хорошо, и плохо.

— Почему же плохо?

— Почему? Хотя бы потому, что перед людьми и духами вы теперь мои рабы по закону. Я при визире со всеми придворными принял вас в дар от Бехмута и его круга. И если прямо сейчас отпущу на волю, это будет значить, что караванщик мне или не угодил, или даже сознательно нанес оскорбление, подарив негодных рабов. По закону, за такое его полагается казнить. Вместе с семьей, а также другими торговцами с их семьями, потому что он делал подарок не только от себя. А если б не принял вас, то вы остались бы во власти Бехмута. Я вообще не смог бы вас освободить. Распоряжаться судьбой раба вправе лишь его законный хозяин. Так что самое малое, год тебе придется прожить здесь. Зато внутри дворца ты сможешь делать все, что только пожелаешь!

— Вот как… Что же… Тогда нам нужно придумать, чем тут заняться… Но что мы все обо мне? Расскажи лучше о себе. Как вышло так, что мой боевой товарищ, риверский наемник капитан Шафар, оказался султаном Нузара?

— О, тут все очень просто, Хавьер. Я и тогда уже сидел на троне. Но, знаешь ли, жизнь во дворце довольно однообразна и даже скучна. Потому я иногда устраиваю себе такие забавные развлечения, как участие в небольшой войне. А Риверскую кампанию я просто не мог пропустить, когда узнал, что туда приедешь ты. Я много о тебе слышал и хотел познакомиться с лучшим фельдмаршалом Кордии лично. Но только не как султан. Вот и приплыл под видом наемника. Вышла славная битва! Одни только твои засады на галерах чего стоили!

Боевые товарищи погрузились в воспоминания, а Рэй, все время разговора рассматривавший разноцветные лепестки в своей чашке, мог только кусать от досады губы до крови.

Незадолго до боев за лежавший между Кордией и Джерзегой остров Ривер Драммонду исполнилось шестнадцать лет. Ему так не терпелось доказать всем вокруг, что он наконец-то стал взрослым и самостоятельным. Так хотелось вернуться в Тард полноправным князем…

Часть 2. Страшная сказка. 2.1

Тонкостенные фарфоровые чашки и поющие хрустальные бокалы изведали на себе гнев султана Нузара, разлетевшись о стену звонким сверкающим веером.

— Нет! Я не верю! Это вздор! Норрьего не предатель! — Шафар прошелся по комнате и, встав у окна, резко развернулся к визирю. — Почему ты так в этом уверен, Сихав?

Замерший было в почтительном поклоне, советник приподнял голову.

— Владыка, все говорит против него…

— Но зачем Хавьеру захватывать мой трон? — в голосе Шафара зазвучало явное сомнение.

— Он ведь все потерял! — с жаром принялся убеждать султана уже распрямивший спину Сихав. — Норрьега сейчас стал никем. Он просто бездомный нищий. Ни титула, ни земель, ни денег. Да еще по закону раб к тому же… А убив тебя, государь, он сможет единолично возглавить богатейшую страну!

— Ерунда какая-то… — Шафар опять прошелся по комнате, затем сел в кресло и устало посмотрел на визиря. — Хавьер стал мне верным другом на войне, когда еще не знал, кто я и откуда. И почти братом здесь… За последние несколько месяцев, что Норрьего провел в Нузаре, он столько сделал для меня!

— Или для себя, владыка? — не унимался Сихав. — Может, он заботился вовсе не о тебе, а о собственном будущем благополучии? А ньеттийцы? Это ведь по просьбе Норрьеги ты сказал Бехмуту выкупать всех до одного бунтовщиков из Норрвальдо и привозить сюда. Сколько их уже собралось в твоем дворце? Сто? Двести? Или все триста? Они живут скопом, хорошо питаются и даже вооружены кинжалами! Как думаешь, зачем ему потребовалась армия преданных, как псы бывших подданных? Только для того, чтобы просто вернуть их домой? Ты действительно в это веришь? Да, им пока никто не говорил, что здесь живет их князь, но… Трудно ли это сделать? Это ведь ради защиты Норрьеги все они пожертвовали свободой. Как думаешь, на чью сторону встанут ньеттийцы и за кого станут сражаться до последней капли крови, как дикие звери? За тебя или за дарованного им богами рыжего вождя? Прости мою дерзость, владыка, но… Как хорошо ты знаешь того, кого зовешь братом? Вообще, знаешь ли?

Шафар закрыл лицо рукой, наконец дозволив:

— Говори. Что тебе стало известно?

Визирь снова поклонился и быстро начал:

— Слушаю и повинуюсь, владыка! Это поистине страшные вести. И настолько срочные, что я, рискуя навлечь на себя твою немилость, пришел сюда сразу же, как узнал их. О мой добрейший повелитель! Ты пригрел у самого сердца ядовитую змею! Тот, кого ты по неизреченному благородству души возвысил из пыли под ногами и назвал братом, на самом деле только неблагодарный предатель и подлый убийца, недостойный дышать с тобой одним воздухом! Мой человек случайно услышал, как Норрьега говорил своему мальчишке, что все решится сегодня за ужином, где тебе подадут отравленный редким ядом чай. Через несколько дней после этого ты почувствуешь недомогание, а через месяц — умрешь от неизвестной болезни! А Норрьега все время будет рядом. Будет помогать тебе. И ты, доверяя ему больше, чем близким родичам и придворным, назначишь его временным правителем при твоих малолетних сыновьях и луноликой сестре… А чтобы никто ничего не заподозрил, предатель выпьет этот самый отравленный чай вместе с тобой. Я собрал сведения. На рыжего демона не действуют многие яды. И Бехмут это подтвердил: двойная порция самого лучшего проверенного снотворного на рабе по имени Рис нисколько не сказалась!

Шафар убрал руку от глаз, раздраженно мотнул головой, затем снова пристально посмотрел на визиря.

— Я хочу услышать подтверждение твоих слов от самого Хавьера. Только тогда я поверю…

Сихав склонился под его жестким взглядом и тихо произнес:

— Ты сам знаешь, владыка, что Норрьега никогда не сознается. Даже под самыми лютыми пытками. Это совершенно бесполезно. Прости старика за прямоту, о мой премудрый повелитель, но тебе нужно определиться прямо сейчас: продолжить верить этому страшному человеку, рискуя каждый день своей драгоценной жизнью, или избавиться от его угрозы раз и навсегда.

После пяти минут напряженного молчания Шафар вновь закрыл лицо рукой, тихо приказав:

— Иди, Сихав. Я приму решение через час.

***

Взвесив на ладони тонкие до прозрачности фарфоровые чашки, Хавьер осторожно поставил их с двух сторон от плоского, накрытого специальной войлочной грелкой глиняного чайника. Сегодня Норрьего пригласил к ужину Шафара и особо подготовился к его визиту.

В коридоре уже слышались далекие знакомые шаги. В ожидании гостя Хавьер неспешно подвернул подбитые нежнейшим небесно-голубым шелком широкие длинные рукава верхнего кафтана из роскошной золотистой парчи, расстегнул три верхних жемчужных пуговицы на высоком воротнике-стойке, сел в кресло и посмотрел в открытое окно. Сад, видневшийся оттуда, так и манил к себе… Хавьер тряхнул покрытой черным платком головой, отгоняя странное наваждение. Он — лучший друг султана. Впереди у них намечено много совместных дел. Сбегать ему незачем, некуда и не от кого.

Наконец дверь открылась, и вошел владыка Нузара. Хавьер улыбнулся, легко поднялся и произнес, сложив руки на груди у сердца в приветственном жесте:

— Добрый вечер, Шафар! Рад видеть тебя! Прошу разделить со мной трапезу. Я уже заварил чай. Сейчас он настоится, и мы с тобой отведаем очень редкий букет. Чуть позже подадут ужин.

Султан молча кивнул, прошел к столу и сел в кресло. Коротко взглянул на Хавьера. Хлопнул в ладони. В коридоре послышался шум, а затем в комнату вбежал десяток вооруженных стражников. Двое из них втащили бесчуственного Рэнсора. Шафар поднял голову и холодно отдал приказ:

2.2

При каждом появлении Хавьера на арене многотысячная толпа начинала сходить с ума от восторга и стоя кричала его прозвище. Непобедимый Рыжий Убийца выигрывал бой за боем, вначале в составе отряда других рабов, потом в одиночных сражениях. Против людей и зверей. С оружием и голыми руками. Оставляя лежать на кровавом песке всех, кто вставал на его пути.

Это продолжалось почти месяц. На теле Хавьера появилось много ран. Но он бился так, словно действительно был не человеком из хрупкой уязвимой плоти, а каким-то сказочным существом, не ведавшим боли и усталости. Через каждые три дня, раз за разом он выходил на арену, чтобы вернуться с нее, забрав чью-то очередную жизнь. И все только ради того, чтобы на два кратких мига — до и после боя — посмотреть в глаза Рэя.

Только что закончилась финальная схватка. В долгом жестоком бою с могучим гардоррским воином воистину исполинского роста, когда выданные бойцам копья и мечи уже валялись сломаными на песке, Хавьеру все-таки удалось победить, запрыгнув противнику на плечи и свернув тому шею. Султан Нузара под громогласное ликование трибун получил из рук правителя Кре-Зиара главный приз: стоимость всех рабов, которые участвовали в боях, чистым золотом.

Сейчас, в том же подземелье арены, где состоялся их первый разговор, окруженный стражей, истекающий кровью Норрьего, пошатываясь, стоял на коленях в ожидании Шафара. В ожидании свободы для себя и Рэнсора.

Вскоре раздались шаги. В зале появился сопровождаемый свитой султан с Рэем на цепи. Шафар прошел, не удостоив победителя даже взглядом, и сел в кресло. Рэнсор опустился на пол у ног султана и с плохо скрываемой радостной надеждой посмотрел на Хавьера. Тот смог лишь слегка улыбнуться в ответ.

Шафар хлопнул в ладони и сказал:

— Итак, Рис. Ты выполнил мое условие. Выиграл главный приз. Не скрою, ты устроил здесь интересное зрелище. Но вот отпустить вас я все еще не могу. Да. Именно так. По правилам боев, победитель получает вольную, только если решится на схватку со львом и убьет его. Иначе раб просто возвращается к хозяину. Если ты откажешься сражаться со зверем, я отправлю вас обоих навечно в алмазные копи. Там всегда нужны новые рабы, слишком уж часто они мрут под землей… Так что ты выберешь?

— А что, твое обещание отпустить нас уже ничего не стоит? — прозвучал совсем тихо и хрипло голос Хавьера.

— Я говорил о победе в боях, раб. А они еще не закончились. Последний противник — это лев. А потом, если выживешь, я дам вам корабль.

— Что будет с Рэнсором, если я проиграю?

Шафар улыбнулся и погладил пораженного новостями Рэя по голове, заявив:

— Я уже говорил тебе, раб. Кем пойдет к палачам. Пока мне не надоест наблюдать за тем, как он страдает.

— Я не стану биться на таких условиях. Казни нас обоих здесь и сейчас. — Хавьер дерзко посмотрел султану прямо в глаза.

— Вот как. — Шафар холодно рассмеялся. — Ты, раб, смеешь бросать мне вызов? Но говорят, победителям можно все. Хотя бы раз в жизни. Что же. Позабавь нас. Скажи, чего ты хочешь? Отпустить Кема, в случае твоей смерти, я все равно не смогу.

— Пусть он сам скажет, чего хочет.

Султан еще раз провел рукой по голове замершего от волнения Рэнсора.

— Справедливо. Давай спросим. Какой судьбы, Кем, ты для себя желаешь, если лев сожрет твоего дружка у тебя на глазах? Подумай хорошенько!

Рэй поймал взгляд Хавьера и крикнул:

— Всюду следовать за моим патроном!

Шафар ухмыльнулся.

— Хочешь тоже оказаться на зубах зверя? Забавно. Но нет. Поступим иначе. Если наш Рыжий Убийца проиграет, я лично прирежу тебя, Кем, и велю похоронить вас в одной могиле. Что скажешь, Рис? Согласен биться со львом на таких условиях?

Хавьер смотрел только на лихорадочно сверкавшего глазами Рэя. Прошло несколько долгих минут. Затем Норрьего твердо произнес:

— Согласен. Но повтори еще раз. Если я убью льва и останусь жив, ты отпустишь нас? Не потребуешь чего-то еще?

Улыбнувшись шире, Шафар подтвердил:

— Слово владыки Нузара. Отпущу на все четыре стороны.

***

Схватку со львом за право выйти с арены вольным человеком назначили только через две недели. Хавьера на время подготовки поместили в отдельную камеру. После многих сражений, а особенно после кровопролитного финального боя, Норрьего не победил бы и котенка. Чтобы вернуть чемпиону силы для полноценного зрелищного поединка, понадобилось все мастерство лекарей и местных служителей. Их ежедневные, щедро оплаченные султаном старания не прошли даром. Большая часть ран на теле Хавьера начала затягиваться, уже не мешая ему двигаться и тренироваться.

***

Настал день решающего боя. Сотни флагов Кре-Зиара и Нузара празднично хлопали на ветру над многоярусными трибунами арены. А зрителей туда набилось столько, что длинные деревянные скамьи под ними прогибались подобно тому, как блюдо, поданное гостю щедрым хозяином, ломится от горы винограда.

Те, кто не смог попасть внутрь, толпились за воротами, стараясь услышать, что возвещает глашатай. Даже бедняки ставили последний защечный грош на победу Рыжего Убийцы. Публика его полюбила, и все желали оказавшемуся в рабстве непобедимому воину обрести свободу.

2.3

Раскрасневшийся после тренировки, Шарль Мадино отбросил прочь шпагу и, улыбаясь собственным мыслям, пошел умываться. Ярко освещенный летним солнцем огромный фехтовальный зал гулким горным эхом отозвался под его сапогами.

— Вы как всегда великолепны, ваше величество! — донеслось вслед.

Тех, кто щитом и мечом помог принцу взойти на трон Кордеи, уже давно не звали на эти тренировки. Дружеские поединки с будущим сюзереном остались в прошлом. Других мастеров шпаги при дворе тоже хватало. Но и они не удостоились чести стать партнерами короля.

Допускался в монарший фехтовальный зал только один человек — недавно произведенный в генералы, бывший капрал, из схваток с которым новый король неизменно выходил победителем. Сорокалетний Шарль не был наивным и прекрасно понимал, что его соперник владеет шпагой весьма посредственно. Но ежедневные тренировки требовались королю вовсе не для повышения боевых навыков.

С тех пор, как он сел на трон Кордеи, прошло уже больше полугода. И теперь наступило время расплачиваться со всеми, кто помог ему захватить власть. Предоставившие армию и оружие гардоррцы требовали себе ни много ни мало, а весь Тард. Шарлю, конечно, удалось вначале переманить Драммонда на свою сторону, а затем под вполне веским предлогом лишить глупого юнца титула и отправить на верную смерть рабом в Нузар. Но…

Во-первых, нужно было дождаться подтверждения того, что Норрьего и его выкормыш действительно погибли. В том, что так и случится в ближайшее время, Шарль нисколько не сомневался. Он не зря платил целой армии шпионов и наемников. Все они прекрасно знали порученное им дело и очень четко выполняли приказы. Смертный приговор обязательно приведут в исполнение. Это только вопрос времени. Но дождаться было необходимо.

А во-вторых, Шарлю вовсе не хотелось отдавать кому-то богатейшие земли Тарда. Требовалось что-то придумать, чтобы оставить конунга Гардорры с его длинным уродливым носом.

Помимо внешних проблем накопились еще и внутренние. Лето быстро пройдет, впереди осень и зима. В разоренном войной и чужеземными наемниками королевстве многие жители остались без крова и средств к существованию. Иноземные купцы все еще побаивались приезжать, а большую часть урожая в Кордее уничтожили пожары. Даже в столице случались перебои с продовольствием, что уж говорить о провинциях. Кроме того, бывшие соратники Норрьего и остатки так и не присягнувшей новой власти армии засели в четырех крепостях на границе, которые стали прибежищем всех бунтовщиков королевства. И теперь, по сообщениям шпионов, вся эта шваль готовилась идти на штурм столицы. А чтобы противостоять им, требовались жадные до денег и земель гардоррцы…

Получался какой-то безумный замкнутый круг! Но из него нужно найти выход!..

Вот для того Шарль и брал каждое утро в руки шпагу. Так ему лучше думалось. Сама по себе тренировка была не важна, главное, что он мог в ее время сбросить лишнее напряжение и составить новый многоходовый план. Во время сегодняшних занятий короля посетило несколько интересных идей. И он остался этим весьма доволен.

— Ваше величество! Позволите войти? — промурлыкал знакомый голос.

Шарль обернулся, увидел, как двери зала приоткрылись, и оттуда показался умильно улыбавшийся Льялл. Король, опускаясь в обитое алым шелком кресло, махнул главному доносчику рукой, разрешая приблизиться. Затем таким же небрежным жестом выпроводил своего паркетного генерала.

— Заходи! Что нового? Рассказывай! — приказал Шарль, как только тот ретировался.

Почтительно согнувшийся дугой сплетник, по-прежнему маслено улыбаясь, начал доклад:

— Расскажу, ваше величество! Всенепременнейше расскажу! Есть великолепные новости из Нузара!

Шарль подался вперед и с интересом переспросил:

— Из Нузара? И как там поживают наши зверюшки в клетках?

— Великолепно, ваше величество! — Льялл чуть не подпрыгнул. — Просто великолепно! Зверюшки попали в капкан и оказались на живодерне! Норрьега и его приемыш мертвы, мой государь!

Король быстро снял с левой руки первый попавшийся перстень и кинул его в руки Льяллу, потребовав:

— А теперь, рассказывай подробно!

— Благодарю, вас, мой государь! — Цепким движением доносчик ухватил прилетевшую в него драгоценность и тут же спрятал в глубокий карман кафтана. — Сердечно благодарю! Конечно-конечно! Как вы уже знаете, известная вам парочка строптивцев, как вы того и пожелали, ваше величество, попала прямо в когти самого султана Нузара.

— Знаю, — буркнул враз помрачневший Шарль. — Ты про это уже докладывал… И чуть сам не отхватил от меня плетей за такие новости. Норрьега стал правой рукой султана! Разве я для того продавал его в рабство?

— Время все расставило по местам, мой король! — быстро выставил перед собой руки, смешно пытаясь отвратить возможный гнев сюзерена, и зачастил испуганный Льялл. — Великий визирь Нузара Сихав, не без скромного участия нашего человека, раскрыл ужасный заговор против самого султана! Оказывается, Норрьега и Драммонд планировали отравить своего спасителя, чтобы захватить трон! Можете себе представить такую черную неблагодарность?! Султан просто взбесился, когда узнал об их предательстве, и самолично отвез нашу парочку в Кре-Зиар на кровавые бои рабов…

***

Шарль выслушал доклад до конца, откинулся в кресле и на минуту закрыл глаза, представляя себе эти замечательные картины во всех их жутко-великолепных подробностях, затем снова обратился к Льяллу:

Эпилог. 2.4

В освещенной только пламенем камина комнате стало тихо.

— А дальше? Что случилось дальше?!

— А дальше, все жили долго и счастливо. А вам уже давно пора спать.

— Но падре! Расскажи, что было дальше! Так нечестно!

Хавьер внимательно посмотрел на своих детей, сидевших вокруг него на толстом разноцветном ковре, и довольно строгим тоном уточнил:

— Что именно в моем рассказе вам показалось нечестным, молодые люди? Вы просили страшную сказку на ночь. И вы ее получили. А то, что произошло потом — это уже не сказка. Это просто жизнь.

Маленькая темноглазая красавица Лейла быстро залезла отцу на колени и, ласково обняв его за шею, тихо спросила:

— Значит, мама не приехала сюда с тем караваном?

Хавьер поцеловал дочь в затылок и нежно прижал к себе.

— Ну почему же не приехала… Приехала… Все было по-настоящему. Она ехала сюда на огромном серебристом верблюде, потом в карете… А я охранял ее покой среди других стражников. И только в самом конце затаился под покрывалом вместо принцессы.

— А потом была свадьба?

— Да, радость моя. — Хавьер тепло улыбнулся дочери. — Не совсем сразу потом, но была свадьба. И прекрасная принцесса Нузара Гюзель стала великолепной королевой Кордии. А потом — и вашей матушкой. Мы с вашим дядей Шафаром все так и планировали.

— И ты не видел до того ее лица? — продолжила расспрашивать Лэйла.

— Нет, моя сладкая абрикосинка, не видел. Только знал, что ваша мама прекраснее, чем звезды.

Тут Хавьера взяли в плен еще и два сына-подростка.

— Но ты совсем не рассказал нам про то, как вы все так устроили!

— Дядя Шафар все знал с самого начала?

— А Рэнсор?

— А как же лев?

— И почему все сочли тебя мертвым?

— А…

— Хватит вопросов, — остановил их Хавьер. — Конечно же, дядя Шафар все знал с самого начала. Мы вместе с ним расписали эту шахматную партию по ходам, как только я оказался в его дворце. Мы знали, что Мадино просто так не успокоится и не подпустит к себе близко, если не уверится в моей смерти. Знали, что он подошлет шпионов. И что те обязательно снюхаются с предателями во дворце султана. Вот и подали им идею с отравлением как раз за две недели до начала боев. Мою смерть требовалось обставить так, чтобы в ней никто не сомневался. И чтобы свидетелей было как можно больше. Бой со львом на арене Кре-Зиара подошел наилучшим образом.

— А тебе не было страшно?

— Это ведь львинский лев!

— Ты не боялся погибнуть по-настоящему?

Хавьер обеими руками растрепал длинные черные волосы взволнованных сыновей, а затем крепко обнял всех троих и ответил:

— Конечно, риск был. Много что могло пойти не так, как мы планировали. Но у меня не осталось выбора… А лев в том бою был просто обречен на смерть. На мой кинжал ваш дядя Шафар нанес сильнейший парализующий яд. Зверь умер уже после первого удара. Мне оставалось только дождаться, когда яд подействует окончательно. И заодно немного поранить себя, чтобы убедительнее сыграть убитого. Уже на корабле мне и Рэнсору Шафар дал противоядие. А вместо нас сбросил в море мешки с увязанными подобно телам коврами. С тех самых пор мы с князем Тарда и превратились в стражников султана. Теперь все понятно?

— А как же Рэнсор?

— Он тоже все знал?

— Нет, друзья мои. Он ничего не знал и согласился пойти за мной на смерть по-настоящему. Князь — подлинный герой. Его, к огромному моему сожалению, нельзя было посвящать в наши с Шафаром планы… Все. Довольно разговоров! Быстро по своим комнатам и спать! Иначе больше никаких сказок на ночь!

Хавьер принялся ссаживать детей обратно на ковер.

— Но падре! — быстро зашептала ему на ухо Лейла и несколько раз чмокнула отца в щеку. — Еще один самый-самый распоследний вопрос! А у тебя и в самую заправду рыжие волосы?

Тот помолчал, затем загадочно улыбнулся, кивнул и заговорщицки прошептал, широко раскрыв глаза:

— Правда, моя абрикосинка. Но это большой-пребольшой секрет!

Тут все трое детей не выдержали и накинулись на отца с уговорами:

— Покажи нам!

— Пожалуйста, покажи!

— Мы никому твой секрет не рассекретим! Правда-правда!..

Хавьер жестом остановил их, а затем медленно снял всегда покрывавший его голову черный платок.

Часть 3. Сказка о любви. 3.1

…Далеко-далеко отсюда: за кордийскими лесами, за гуйланскими степями, на самом берегу глубоких Восточных морей лежит одна очень маленькая, но очень богатая страна по прозванию Нузар. В тот день, с которого начинается этот рассказ, ее новый престольный град — белостенный красавец Нуриш — веселился и шумел с восхода солнца. Горожане радостно отмечали великий праздник — день рождения султана.

Еще неделю назад в столицу из разных уголков Нузара и сопредельных ему стран съехалось многожество знатных гостей. Охотники за благосклонностью грозного владыки стремились к нему на поклон, чтобы попытать счастья и порадовать султана самыми лучшими необычными подарками, тем самым заполучив его расположение и милость. Сегодня все посетители с замиранием сердца ждали, когда наступит их черед. Кто за дверями зала приема, кто в галереях и переходах, а кто и в саду под открытым небом. Еще сотни гостей расположились вдоль длинного пруда, в котором, превращаясь в шестьдесят, отражалось тридцать величественных колонн дворца.

Сам же султан Нузара, сорокатрехлетний Шафар Делали, вот уже полдня сидел на высоком золотом троне в огромном, украшенном сверкающей мозаикой из мириада крошечных зеркал парадном зале и, через раз благосклонно кивая, принимал или отвергал подносимые дары.

Владыка откровенно скучал. У него с рождения имелось все, чего он мог бы захотеть. Он давно отвык удивляться. Ни один из сегодняшних подарков не взволновал и не порадовал его сердце. Все эти горы драгоценностей, книг, статуй и картин… Ничего необычного. В душе Шафара все больше ворочалось колючее недовольство:

«Неужели они не могли постараться и найти для меня хоть что-то интересное?! Такое чувство, что все эти болваны привезли сюда первое, что попалось им на пути…»

Едва глянув на бившего длинным хвостом по крутым поджарым бокам гепарда в золоченой клетке, владыка Нузара скривил губы и чуть махнул пальцами левой руки. То был жест недовольства. Зорко следившие за настроением султана, стражники тут же подхватили незадачливого дарителя под локти и, не дав тому закончить поздравительную речь, бегом вынесли вон из тронного зала.

Прошло еще несколько посетителей. Шафар, не глядя, принял пару каких-то древних рукописей и саблю в усыпанных рубинами ножнах. Как будто не в его дворце хранилось самое лучшее во всех известных землях собрание книг и оружия…

— Глава круга караванщиков Бехмут Рахт, владыка! — возвестил глашатай.

Султан, поведя затекшими от долгого сидения плечами, отвлекся от мрачных мыслей. Если кто и мог угодить его вкусу, так только Бехмут. Шафар с интересом посмотрел на приближавшегося к нему высокого сухощавого человека в дорогом, но не вычурном темно-синем кафтане и белом тюрбане с пурпурной полосой.

Да, Рахт имел право носить такой тюрбан — знак особой милости султана. Он заслужил его в прошлом году, когда привез во дворец раба-гитариста, равного по искусству которому нет под луной… Да. Рахт умеет угодить… Что же он придумал сегодня?

Следом за караванщиком стража внесла два больших длинных сундука из черного дерева. Почему сундуки? Что там может скрываться? Звери? Птицы? Бабочки? Или живые зеркальные рыбы в хрустальных сосудах?..

Шафар вдруг почувствовал себя мальчишкой, которому отец закрывает глаза, чтобы не показывать приготовленный подарок раньше времени. Да. Бехмут не зря носит почетный тюрбан!

— …О великий владыка! Прими мой дар!

Увлекшись собственными мыслями и чувствами, Шафар не услышал того, о чем говорил караванщик. И сейчас, глядя в наступившей тишине на склоненного перед ним Бехмута, султан понял, что не в силах ждать больше ни мгновенья. Он должен узнать, что там за подарок!

— Покажи, — коротко приказал Шафар, произнеся первое слово за весь праздник.

Бехмут выпрямился и хлопнул в ладони. По его знаку стражники открыли один из сундуков и быстро достали оттуда нечто непонятное. Блеснуло золото, сталь, что-то ярко-рыжее на зеленом… Но тут воины подошли ближе к трону и, опустив ношу с плеч, установили ее перед султаном вертикально.

— Вот, владыка! Единственный под луной огнегривый зеленоглазый зверь! Могучий непобедимый воин, прекрасный лицом и телом!..

Шафар опять перестал слышать то, что говорил ему караванщик.

«Раб! Так в сундуке лежал раб! Но до чего необычный… И дело даже не в его масти… Хотя, где Бехмут выловил живого рыжего? Такие ведь бывают только в сказках да легендах… Лицо…»

Султан, умело пряча интерес к происходящему, пристальнее вгляделся в точеные черты своего подарка. Даже прикованный к щиту и почти сплошь покрытый витиеватыми узорами, раб держался так, словно это он тут повелитель. И, несмотря на поднявшийся в зале при его виде шум, оставался спокоен. Даже бровью не повел. И глаз не открыл. Тут есть, над чем подумать…

— Я принимаю твой дар, Бехмут. Заморский зверь на самом деле забавен, как я погляжу. — Шафар чуть шевельнул правой рукой, и раб на щите вновь оказался в сундуке.

— О великий владыка! К моему подарку есть дополнение: второй раб. Юный и прекрасный голубоглазый сын севера с подобными золоту волосами… — начал караванщик.

— Довольно, — остановил его Шафар. — Я уже принял твой дар. Не сомневаюсь, что и второй раб интересен. Отнесите оба сундука в мои покои. Я осмотрю их содержимое позже. А что касается тебя, Бехмут, то ты снова сумел порадовать мое сердце и достоин милости…

3.2

— И что все это значит?!

Облаченный в дорогие шелка, Рэй стоял посреди просторной комнаты с обитыми нежным золотистым шелком стенами, изящной мебелью, большими окнами и выходом в собственный, благоухающий редкими цветами, сад.

— А что не так, князь? Владыка Нузара отдал должное вашему происхождению и предоставил соответствующие покои. Только и всего. — Недавно вошедший Хавьер встал напротив Рэя и положил руку на длинную кривую саблю в драгоценных ножнах.

Тот вспыхнул щеками и взвился еще больше:

— Только и всего?! И я должен вам поверить? После цепей, сундука и порки?! Я сижу здесь взаперти который день, как птичка в золотой клетке. А вы приходите ко мне совершенно свободный, с оружием в руках и говорите, что все так и должно быть? Признайтесь, что тут происходит?

Одетый как знатный вельможа, Хавьер прошел вглубь комнаты мимо возмущенного Рэя, удобно сел в одно из мягких кресел причудливой формы, поправил на голове высокий тюрбан и невозмутимо произнес:

— Спокойнее, Рэнсор. Так что вас здесь, собственно говоря, не устраивает? Вы предпочли бы клетку, жесткую кушетку в душной гостиной без окон или, может быть, общий с другими невольниками подвал и цепи?

— Нет, конечно, но… — Рэй опустился в соседнее кресло. — Но почему… Мы ведь все еще в рабстве? Да?

— Безусловно, друг мой. Безусловно. Однако султан, как я на то и надеялся, оказался весьма рачительным хозяином и не стал возить пушки на эльчирце. Я теперь начальник его личной гвардии.

— А я?..

— А вы отныне живете как принц. В пределах вот этих, отведенных вам покоев, точно так же, как и я, совершенно свободно. И никто вас пальцем не тронет и ничего вам не прикажет.

— И стану заложником… Чтобы вы не сбежали… Верно?! — Рэй развернулся в кресле и посмотрел на Хавьера в упор.

— Так же, как и я, Рэнсор, — выдержав его горящий взгляд, спокойно повторил Норрьего. — Если любой из нас попробует сбежать или предаст султана каким-либо иным образом, то казнят обоих. Так что, если вы все еще одержимы местью и жаждете моей крови, это теперь очень легко устроить. Просто полезьте на стену сада. Только голов мы лишимся одновременно.

Рэй нахмурился.

— Вы опять смеетесь надо мной, князь. Вы хоть когда-нибудь бываете серьезным? Зачем я вообще вам нужен? Бегите отсюда за три моря в свои земли. И забудьте обо мне! Какое вам вообще до меня дело? Жив я или нет? Вы же мне больше не патрон! Так ведь вы сказали!

Хавьер глубоко вздохнул.

— Когда и где это было, Рэнсор… У обреченного на казнь узника, знаете ли, есть такая привелегия: говорить в лицо тюремщикам то, что в данный момент хочется… Но, разве мы сейчас в застенках Триволи? Разве пески Великой пустыни не сожгли наши с вами противоречия? Разве вы все еще считаете меня врагом? Лично я — нет.

Они надолго замолчали, по-прежнему глядя друг на друга в упор. Первым заговорил Рэй:

— Нет… Наверное, нет… Не считаю. Спасибо вам, что не бросили меня здесь… И я… Я не подведу вас… патрон… Я ведь могу вас так называть?

— Если хотите, Рэнсор. Я никогда вас не брошу. И всегда буду по мере сил заботиться о вас и ваших землях. Я обещал это…

Хавьер отвернулся и, пока Рэй не начал задавать новые вопросы, быстро продолжил:

— А по поводу того, что здесь происходит… Я заключил с Шафаром договор на год. Мы с вами не пытаемся бежать и храним султану верность, а он дает нам возможность жить по-человечески. Есть вероятность, что отпустит через год. Но не раньше. Вот так, Рэнсор. У нас с вами отныне одна судьба на двоих.

— Вы сможете приходить ко мне?

Хавьер уловил в вопросе почти незаметные щемящие нотки и быстро обернулся, заверив:

— Постараюсь. А вы найдите себе занятие и не сидите тут без дела. На вас праздность очень дурно влияет. Упражняйтесь, рисуйте, читайте. Обязательно изучите местный язык. У вас есть слуги?

— Да, наверное… — ответил Рэй слегка растерянно. — Тот смуглый глазастый паренек, что приносит еду, насколько я понял его ломаный кордийский, предлагал мне помочь со здешней странной одеждой.

— Вот и отлично. Подружитесь с ним. Узнайте, как его зовут, и старайтесь больше разговаривать. Пусть научит вас нузарскому языку. Вы должны понимать, что вокруг происходит. Но не спешите всем подряд показывать новые знания. Иной раз лучше казаться глухим…

Он встал и направился к выходу. Рэнсор вскочил следом.

— Приходите почаще…

— Постараюсь. — Хавьер остановился, обернулся и положил Рэю руку на плечо. — Возможно, со временем я смогу навещать вас каждый день. Возможно, возобновим наши тренировки. До встречи, Рэнсор. И будьте очень осторожны в словах и поступках. Никому не доверяйте. Мы во двореце. Во дворцах всегда плодятся заговоры. А мы с вами — очень легкая добыча. Помните о своей цели. Вы обязаны выжить и вернуться князем в Тард.

***

— Нет, сагиб! Не так! «Мушух» надо говорить. Так будет: «птичка», а «муших» — это будет «корова»! Коровы здесь не летают! — сверкая белыми зубами на темном лице, залился звонким смехом черноволосый Абак.

Рэй почувствовал, что опять покраснел, и сжал от досады кулаки. Не хватало еще, чтобы над ним смеялся какой-то там туземный слуга! Но худой и гибкий, как тальник, паренек так умильно тер глаза от слез и тряс курчавой головой, что Рэй, в конце концов, перестал сердиться и тоже от души рассмеялся.