Песнь элементаля

Начало

Когда сгущались сумерки, юных и неокрепших магов развлекали разными историями. Мир погружался во мрак, и в пугающей тишине, под дрожание пламени свечей и искр огненных сфер, из уст в уста передавались легенды и пророчества. Самой излюбленной была история о мироздании. История об элементалях.

Заговорщическим шепотом маги рассказывали друг другу о пяти могущественных Богах, которых породил Великий взрыв Вселенной. Они были разными — способными на созидание и разрушение, на целомудрие и жестокость. Единственной их схожестью было одно — желание править над новым, созданным Вселенной, миром.

Борьба за власть над маленьким, хрупким мирозданием привела к тому, что все живое погрязло во тьме и страданиях, а чертоги всего сущего оказались на грани уничтожения.

Самый праведный из всех Богов, Левиафан Традус, пророчил скорую погибель миру. Он взывал к братьям остановить войны, ведь сила, коей обладали элементали, была безгранична — божественна.

В один из дней на Традуса снизошло просветление: «Мир будет процветать благодаря существам, лишь наделенным божественной силой». По крупице существа получат магию элементалей и, в конце концов, их противостояния решат конфликт, определят самого могущественного из Богов — того, кому и будут отданы бразды правления над миром.

Альфин Вольтий, повелевавший землями и могуществом природы, поддержал брата и породил первых существ. Они были наделены его магическими дарами и были призваны не только остановить конфликт, но и восстановить земли, пострадавшие от гнева пяти Богов.

Горгулья Отонар, заклинатель ветров и бурь, хоть и славился своим высокомерием и нежеланием объединять усилия, все же принял предложение братьев. Отонар полагал, что стихия воздуха неуловима и бескрайне сильна, а потому поможет одержать ему победу в борьбе за власть.

Двулапый дракон Сектей, Бог Огня, сеющий смуту и непоправимые разрушения, был непреклонен и не хотел даровать жизнь иным существам. Он не желал делиться своей беспощадной силой, полагая, что ее невозможно использовать во благо. «Существа Огня могут нести в мир лишь жестокость и разрушения», — молвил Сектей. Однако Традус заверил его, что миру суждено рухнуть, если Боги не договорятся и не создадут порождений своих стихий. С трудом, но Сектей доверился брату.

Лишь Змей Зодвир, Бог Хаоса, наделенный одновременно разрушением и созиданием, отверг предложение элементалей. «Мне не нужен мир, в котором нет места Хаосу», — сказал он и воздвиг могучие горы среди не оправившихся от войны земель. Зодвир явил миру не просто порождения Хаоса — он породил сам Хаос. Темные существа связали свои судьбы с такими же кровожадными и ненасытными приспешниками — людьми, что черпали эту зловещую энергию, пополнив ряды самого жестокого элементаля.

Но созданные существа четырех элементалей были разумными — противостояние Богов было им чуждо. Они стремились приумножить собственные силы, и, несмотря на имеющееся могущество, создали совершенно иную расу — расу, способную управлять элементальными силами и в разы усиливать их. Фамильяры создали свой собственный мир, где боролись и служили бок о бок с магами — своими порождениями.

Нам рассказывали эту легенду, чтобы внушить: Хаосу не место в наших краях. И что мы, во что бы то не стало, должны уничтожить его.

«Вселенная всегда стремится к Порядку и Свету», — так говорили они.

А я… я думала иначе. Для меня это стало не просто легендой о мироздании. Для меня это стало предназначением.

И я точно знала — все во Вселенной стремится к Хаосу.

Глава 1.

Правило первое — не показывай свой страх. Как бы тот не душил тебя, не сковывал, цепенея в груди.

— Ты напрасно переживаешь. Магия дана тебе с рождения, и академия лишь поможет пробудить ее, — мягко сказала мама, ставя передо мной кружку с дымящимся отваром смеадора. Травы должны были унять тревогу, но горьковатый вкус и едкий запах лишь сильнее раздражали меня.

Я отодвинула дурно пахнущий отвар, морщась, и перевела взгляд на отца. Он сидел напротив, нахмурив седые брови и перебирая свитки — один за другим, изучая и внося правки.

Утро отца всегда начиналось с бумаг — будь он дома или в академии. Изуми, фамильяр отца, доставлял их едва забрезжит рассвет. И каждый день отец скрупулезно штудировал их: реляции с границ, правки в Уставе, заметки к бестиарию.

— Мои ровесники уже вовсю практикуют малую магию, а я ни воду вскипятить, ни свечу потушить не могу! — я сложила губы в трубочку и, что есть силы, дунула в сторону разбросанных на столе свитков. Некоторые из них покатились, но не упали. И все же шалость не осталась без внимания — платиновые глаза отца недобро блеснули, встретившись с моими.

— Кипячение воды не является малой магией, — в его голосе прозвучали нотки недовольства. — Ты ведь готовилась к поступлению?

Я — Рейна Кайнаэль, дочь магистра Высшего света Волрада Кайнаэля. Он же был моим покровителем, долгие годы готовившим меня к поступлению в академию Анлиир.

Разумеется, я была готова.

В королевстве Форсгранд наследных магов в возрасте пяти лет забирали из отчего дома под крыло покровителей. Как правило, ими становились старшие, опытные маги, которых Высший свет допускал к обучению кандидатов.

Неокрепшие умы необращенных магов постепенно заполнялись разделами бестиария, историей многовековой войны с Хаосом и кратким курсом элементальной магии. Покровители были обязаны также развивать и оттачивать с кандидатами навыки ведения боя.

— Конечно, готовилась.

По правде говоря, отец, в силу родственных связей, не налегал на меня с обучением, как положено. Хотя покровители обязаны испытывать своих подопечных с особой строгостью. Тем не менее, я была уверена в своей подготовке.

Снова началась моя любимая игра в гляделки: отец одарил меня своим фирменным испепеляющим взглядом, а затем вновь вернулся к свиткам.

— Ты должна проявить терпение, — залепетала мама. — Зачастую кандидаты обходятся без малой магии вплоть до второго курса.

Мы, наследные маги, рождались с небольшим запасом магической силы и при поступлении в Анлиир уже владели простыми магическими трюками. Но не я.

Моя сила так и не раскрылась, и я была обречена оставаться без нее вплоть до получения элементаля.

Я сделала глоток маминого отвара. Вкус горечи противно прокатился по горлу.

С терпением у меня всегда было туго. Всю свою юность мы посвящаем подготовке, и вот — когда наступает день поступления, все терпение куда-то улетучивается.

Надо сказать, я была не единственной подопечной магистра Кайнаэля. Отец также взял под крыло двух близнецов — Киру и Альаира, с которыми я тренировалась какое-то время. Но позже он передал их другому покровителю, решив посвятить все свое время только мне.

— Осточертело уже это терпение, — выругалась я. Мама недовольно цыкнула.

— Рейна, постарайся не привлекать к себе излишнего внимания в академии, — наставляла она. Отчасти, она говорила так почти всегда: маги, уже обладавшие фамильярами, бывали довольно жестоки. Недавно отец разбирал конфликт между двумя магами-второкурсниками — мантикора одного решила полакомиться эльфом другого.

И пусть в академии говорили, что магию следует использовать лишь во благо, многие этим бесчестно пренебрегали.

— С трудом получится, — я деланно накрутила рыжий локон на палец. Мама только покачала головой.

С такой шевелюрой трудно не выделяться.

— Убирай их наверх, — она легко коснулась моих волос — от прикосновения по спине пробежала волна мурашек. Мама принялась заплетать мне косу, чтобы потом, как обычно, затянуть ее в тугой узел. Я всей душой ненавидела эту прическу.

Я резко дернулась, разглаживая уже переплетенные прядки. Мама недовольно фыркнула.

— Ты не сможешь сражаться с такой копной.

Тут мама была права: густые пружинки лезли в лицо и норовили лишить меня глаз. Но, несмотря на это, я все равно любила носить их распущенными. Многие стригли волосы, чтобы не возиться перед каждым боем, но мне не хотелось лишаться своих медных вьюнов.

В конце концов, после окончания учебы я могла остаться в академии или отправиться в столицу для изучения дополнительного научного курса, избавив себя от постоянных полетов на границу Форсгранда.

— Я могу сражаться с такой копной, — упрямо заявила я.

Отец, обычно не участвовавший в наших утренних препирательствах, вдруг оживился и начал собирать разбросанные по столу свитки.

— У нас осталось сорок минут. Не будем терять время. — он удостоил меня мимолетным взглядом, а затем обратился к кому-то незримому. — Изуми, доставь свитки в кабинет.