Песнь мёртвых ангелов

Пролог

Бревенчатую избу старухи всегда укрывала тень. Ни разу на памяти Дарьяны, свет не касался замшелой крыши и почерневших от времени брёвен. Ни в полдень, когда солнце стояло в зените, ни вечером, когда его косые лучи окрашивали небо в багрянец.

Возможно, виной тому были окружавшие дом могучие ели или то, что фасад его выходил на север. Дарьяна находила множество разумных объяснений. Однако всякий раз, когда она проходила мимо, по спине пробегал холодок. Дом старухи пугал её. А ещё больше пугала его хозяйка — баба Нюра.

С виду обычная старуха, только вечно в чёрном. Соседка не снимала траур с тех пор, как похоронила сына. И вроде пожалеть бы её — совсем одна на старости лет осталась, но не получалось. Дарьяна ощущала в бабе Нюре нечто неправильное, вызывающее смутную тревогу. Так бывает, когда переходишь реку по первому льду, не зная, выдержит ли он твой вес. Но в отличие от маловодной Рыжухи, старуха ощущалась гиблым омутом, способным навечно утянуть в свою мглу.

Возможно, виной всему были её глаза: белёсые, подёрнутые плёнкой, словно у мертвеца. Бывало, вперится своими бельмами и смотрит, смотрит… Словно в самую душу забраться пытается. Аж мороз по коже.

Даже теперь, спустя восемь лет, Дарьяна помнила, как баба Нюра появилась в Рудном. Это случилось в августе. Как раз перед тем, как Дарьяна пошла в первый класс.

В выходные они с мамой отправились в город, чтобы купить всё необходимое к школе. День прошёл замечательно. После рынка они сходили на аттракционы, прогулялись по парку и полакомились мороженым. Дарьяна вернулась домой в хорошем настроении. За её плечами висел нежно-фиолетовый рюкзак с Барби. В нём, аккуратно завёрнутые в шуршащую бумагу, лежали белая блузка с кружевным воротником и тёмно-синий сарафан.

А ещё мама купила торт и эклеры в кондитерской. Торт — на первое сентября, а пирожные они собирались съесть прямо сегодня, дома, без всякого повода.

Лидия Львовна, мать Дарьяны, была женщиной строгой, не склонной к проявлению нежности. Она считала, что излишняя ласка может навредить ребёнку. Покупка эклеров и дорогого рюкзака стала исключением из правил. Подарком в честь того, что дочь идёт в первый класс.

Вернувшись домой, Дарьяна переоделась в старые джинсы и теперь прыгала через скакалку у крыльца. Всё вокруг казалось ей прекрасным: их дом с белоснежной штукатуркой, яркие шапки георгин у калитки, солнечные блики в окнах. Наконец мать вынесла на улицу блюдо с пирожными. Они устроились за маленьким столиком в палисаднике и стали пить чай.

Вдруг рядом с домом напротив остановилась «Газель». Из кабины бодро вылезла старуха и, покрикивая на грузчиков, подошла к кузову. Дарьяна подумала, что новая соседка привезла мебель. Каково же было её изумление, когда мужики подняли на плечи гроб. Заметив Дарьяну с матерью, старуха кивнула и громко представилась:

— Доброго дня. Я Анна Ильинична, соседями будем. Сыночка вот привезла. Чтобы поближе лежал. Да вы подойдите побеседовать-то, уважьте старуху.

— Приятно познакомиться, Анна Ильинична. Меня зовут Лидия Львовна, а дочь — Дарьяна. Сейчас мы подойдем, только посуду в дом отнесу, — ответила мать, складывая лежащую на коленях салфетку.

Дарьяна не хотела идти. Мысли о лежащем в гробу покойнике пугали. Да и сама старуха не понравилась. Она поделилась с матерью своими страхами и попыталась уйти домой. Однако Лидия Львовна недовольно нахмурила подкрашенные брови и сделала ей замечание:

— Прекращай. Ведёшь себя как маленькая, а ведь осенью в школу. Умнеть пора, серьёзнее становиться. И вообще, знаешь, как люди говорят: живых надо бояться, а не мёртвых.

Лидия Львовна разгладила несуществующие складки на юбке, а затем, достав пудреницу, начала поправлять волосы, глядя в зеркальце. Обычно Дарьяна наслаждалась этим зрелищем, сейчас же оно вызывало у неё только раздражение.

Дарьяна шла, уставившись на чёрные лакированные туфли матери. Ей было не по себе, будто перед визитом к стоматологу. Она хотела исчезнуть или превратиться в кота и убежать, залезть на самое высокое дерево — лишь бы не встречаться с чокнутой бабкой и её гробом.

Наконец девочка осмелилась поднять голову и увидела, что старуха пристально смотрит на неё. Время словно остановилось. Весь мир замер вокруг них. Дарьяна застыла, не в силах отвести глаз от испещрённого глубокими морщинами лица.

Из-под чёрного платка выбивались седые космы. Сухая кожа, покрытая старческими пятнами, отдавала желтизной. Подернутые бельмами глаза напомнили Дарьяне мёртвую ворону, которую она как-то видела на обочине дороги.

Дарьяна ощутила пронизывающий страх. Её сердце бешено заколотилось. Вздрогнув, она спряталась за подол материнской юбки.

Гроб, обитый зеленым бархатом и украшенный черными атласными лентами, стоял на стульях рядом с крыльцом. Дарьяну замутило от сладковатого запаха. На миг ей показалось, в гробу лежит что-то живое, вернее, притворяющееся живым. Лежит и ждет… По телу забегали мурашки.

Новая соседка подошла к ним с матерью поближе. Сначала бабка потрепала Дарьяну за щеку, а затем начала гладить по волосам, приговаривая:

— Ой, какая красавица. Хороша-то до чего. Черноволосая, большеглазая! Как цыганочка!

— Я не цыганка, — едва слышно пролепетала Дарьяна и поморщилась.

— Обиделась? Ну прости бабку. Я похвалить хотела. А на цыганку ты и впрямь не похожа, вон какая белокожая да зеленоглазая. Хотела бы и я иметь такую внученьку, а то совсем одна. — Старуха взяла её лицо в ладони.

Дарьяне хотелось отбросить шершавые руки и вытереть щеки. Но она боялась реакции матери, та не поймет, станет стыдить. Девочка до боли сцепила ладошки, чтобы не сорваться… В ушах зашумело. Дышать стало тяжело, как в жаркой бане. На мгновение она словно выпала из реальности.

Глава 1

Дарьяна подошла к календарю на пружине и оторвала август. Море и пляж сменила петляющая сквозь осенний лес дорога. Фото пересекали крупные цифры — 2002.

Сегодня они с мамой решили позавтракать на веранде. На столе дымилась овсянка, стояла вазочка с фруктами и домашний мягкий сыр. Лидия Львовна сидела с идеально прямой спиной и ела кашу с манерностью английской аристократки.

— У тебя шерсть на подоле, — сказала мать, положив ложку на край тарелки. — Я когда-нибудь прибью этого форточника-рецидивиста. Опять он ночью на веранду пробрался. Скоро в нашей деревне станет на одного хвостатого бездельника меньше!

Дарьяна улыбнулась. Мать давно воевала с наглым соседским котом, решившим, что их дом тоже принадлежит ему. Как, собственно, и люди, в нём проживающие. Война шла пятый год — выигрывал кот. Ведь, несмотря на все обещанные Лидией Львовной кары, каждый вечер она выставляла на крыльцо миску с парным козьим молоком.

— Я принесу ролик, а то ты уже в обуви, — Лидия Львовна сложила посуду на поднос.

— Захвати цветы, пожалуйста, они в моей комнате.

— Вот и девятый класс, — грустно вздохнула мать, разглядывала букет пышных бордовых хризантем. — Даже не верится. Жаль, что не смогу прийти на линейку. Начальство не отпустило.

— Ваш Семёнов просто самодур, играющий в барина. Он с вами как с крепостными обращается. Выдумывает вечно какую-то дичь, лишь бы власть свою показать. Скоро ты уже уволишься? Мама… Ты же хотела открыть цветочный магазин. Мы с тобой круглый год выращиваем рассаду, топим ночами балаганы, поливаем, удобряем, на базаре торгуем, — громко возмущалась Дарьяна, проводя роликом по подолу формы.

— Мне нужна эта работа. Я планирую взять кредит для закупки витрин с климат-контролем, — нерешительно сообщила Лидия Львовна.

— Ма! Это замечательно! Я так рада, что ты наконец-то решилась. Где ты планируешь арендовать место под магазин?

— Обсудим вечером. Ты же понимаешь, что о наших планах нужно молчать? — Мать поправила волосы Дарьяны и, обняв её за плечи, посмотрела на отражение дочери в зеркале. — Может, мне стоит проигнорировать Семёнова и пойти? Ну покричит… Всё равно не уволит. Всё же девятый класс. Жаль пропускать столь важное событие в твоей жизни.

— Поверь, мам… Ты ничего не теряешь. Скука эти линейки.

— Дорогая, ты просто пока не осознаешь, — мать смахнула набежавшую слезу, — у тебя сейчас самая лучшая пора.

Дарьяна искренне не понимала, отчего её обычно сдержанная родительница так трепетно относилась к этому «празднику». Дарьяна его не любила. Вернее, ей нравилось завязывать белые банты и надевать кружевной фартук. А ещё был первосентябрьский торт, уже ставший семейной традицией. Мать пекла, а Дарьяна приглашала подруг. Во всяком случае, до тех пор, пока они у неё были. На этом всё прелести этого дня заканчивались.

Происходящее в школе казалось театральным представлением, в котором актёры безбожно переигрывали. Радостные объятия и торжественные речи заставляли Дарьяну саркастично вздыхать и закатывать глаза. Смешно… Уж кто-кто, а она точно знала, насколько некоторые «рады» видеть друг друга.

Поцеловав мать в щеку, Дарьяна вышла на улицу. Погода стояла теплая. Она решила немного прогуляться. Время до линейки ещё есть, не опоздает. В Рудном вообще сложно куда-либо опоздать. Их деревушка совсем маленькая — пара улиц вдоль лесной речки. Садовая шла от школы-интерната до остановки, Прибрежная — от магазина до церкви, за которой простиралось старинное кладбище. Постоянных жителей около сотни, в основном пенсионеры. Со стороны деревушка выглядела поживее, но только за счёт чужаков. Летом сюда приезжали дачники, а с сентября по июнь в общаге при интернате жили дети.

Подходя к школе, Дарьяна услышала шум толпы, столь непривычный после летнего затишья, и тут же ощутила удушливую волну тревоги. Она не любила находиться среди людей, предпочитая уединение. Но, увидев Марину Чернову — единственную близкую подругу, Дара немного успокоилась.

Щеки Маринки, как всегда, алели румянцем. Про таких говорят: кровь с молоком. Хоть сейчас фотографируй, на плакат о пользе ЗОЖ. Светло-русые волосы девушка забрала в два высоких хвоста с пышными белыми бантами, открывая чуть оттопыренные ушки.

— Привет! — сказала Марина с улыбкой. — Как я рада тебя видеть!

Подруга крепко обняла её.

***

Дарьяна посмотрела на часы, линейка длилась уже сорок минут. Когда «уважаемые и важные персоны» наконец-то закончили читать по бумажке свои занудные речи, все вздохнули с облегчением. Оставалось отсидеть классный час и получить учебники.

— Тоже мне праздник, — с недовольством прошептали с задней парты.

— День мучителей, — Баранов заржал, а затем добавил низким зловещим голосом: — Упыри вновь получили власть над невинными детскими душами. Теперь весь год будут питаться нашей кровушкой.

Классный руководитель, Нина Семёновна, постучала указкой по столу, призывая к порядку:

— Задние парты, тише! Баранов, уж сколько ты моей кровушки попил — любой упырь позавидовал бы! Так что, кто из нас нечистая сила, ещё большой вопрос. — Поправив очки, учительница оглядела класс. — И если других вопросов нет, предлагаю на сегодня закончить. Все свободны.

Дарьяна стояла у школьных ворот, поджидая Чернову. Марина жила в городе. Матери у девушки не было, а отец работал вахтами на севере. Поначалу, на время вахты, отец оставлял дочь на попечении своей родной сестры. Но Марина с тёткой не поладила. Чернова не вдавалась в подробности, но, по её словам, лучше жить в интернате, чем у такой родни.

За лето они с Мариной виделись всего пару раз. Дарьяна скучала. Ей хотелось вдоволь наговориться, от души посмеяться. Да и просто заняться всякими девичьими глупостями.

Наконец, Чернова вышла. Её светло-русые хвостики весело подпрыгивали, когда она оглядывалась по сторонам. Увидев Дару, Маринка радостно улыбнулась. Её глаза сияли, а походка казалась нетерпеливой и пружинистой, словно она вот-вот взлетит. В этот момент она напомнила Дарьяне соседского спаниеля Трюфеля. От радости пёс начинал так сильно вилять хвостом, что иногда терял равновесие.