Песнь Утраты

Призраки прошлого

В полумраке деревянного ящика, где тишина была лишь иллюзией, она ощущала, как мир продолжает вращаться вокруг нее, не замечая ее отсутствия. Веки, словно свинцовые, не поддавались ни малейшему усилию, и каждый раз, когда она пыталась их приоткрыть, в ответ лишь нарастала тяжесть, как будто сама земля придавливала ее к этому мрачному месту.

Она понимала всё. Каждый шёпот, каждое слово, произнесенное сестрами, которые омывали ее тело и пели древние песни, уносящие в бездну времени. Эти мелодии, старые как мир, были полны магии и тоски, и в них звучали голоса первых ведьм, тех, кто когда-то владел силой жизни и смерти. Мама всегда говорила, что ведьма никогда не умирает полностью; часть ее остается, даруя силу своим сестрам. Но она никогда не думала, что окажется в этом состоянии — живой, но без возможности сказать хоть слово.

С иронией она вспомнила слова тети Мари: «Как собака, всё понимаю, только ничего не могу сказать». Но собака не лежит окаменевшим телом в деревянном ящике, не слушает, как обсуждают ее жизнь, не оценивает свои поступки, не чувствует, как воспоминания о радостях и горестях проносятся мимо, как тени в полнолуние.

Снаружи, в мире, который она покинула, шептали о ней. Говорили о том, как она жила, о том, что сделала, о том, как любила и страдала. Каждый вздох, каждое слово, произнесенное в ее адрес, было как остриё ножа, пронизывающее ее душу. Она хотела бы закричать, хотела бы, чтобы ее услышали, но лишь безмолвие отвечало ей в ответ.

В этом мрачном заключении, где время теряло свое значение, она осознала, что теперь стала частью чего-то большего. Сила, которую она когда-то использовала, теперь обернулась против нее, связывая ее с этим миром, с этими песнями, с этими воспоминаниями. Она была ведьмой, и даже в смерти ее дух продолжал бороться, искал способ вырваться из этого гроба, из этого забвения.

Но пока она оставалась здесь, в этом деревянном ящике, в окружении теней и шепотов, ей предстояло наблюдать за тем, как ее жизнь, как старинная книга, переворачивается страницами, оставляя лишь следы на пыльных полках памяти.

Крышка ящика с глухим стуком опустилась на место, и земля, падая с высоты, гремела, как град, ударяющийся о стекло. Каждый звук напоминал ей о том, что она больше не принадлежит этому миру, о том, что ее жизнь, как хрупкое стекло, разбилась в прах. Воспоминания о последнем дне, когда она еще могла чувствовать, заполнили ее сознание. Как же это было важно — чувствовать!

Сейчас, когда она должна была бы паниковать, когда сердце, казалось, должно было биться в бешеном ритме, она лишь ощущала странное спокойствие. Даже если бы ее руки могли двигаться, чтобы стучать по деревянной ловушке, даже если бы ее душа, замерзшая в груди, могла бы наполниться страхом, она не испытывала ничего, кроме пустоты. В этой деревянной колыбели, окруженной темнотой, ей было удивительно удобно.

Шум постепенно утихал, и вскоре она осталась одна. О, как давно она мечтала о том, чтобы побыть наедине с собой! Хижина, где они жили, всегда была полна сестрами и людьми, приходившими за помощью. Не было ни одного уголка, где бы она могла уединиться, где бы могла насладиться тишиной. И вот теперь, когда она наконец обрела это желанное одиночество, оно обернулось чем-то совершенно иным.

Темнота, поглощая все вокруг, окутала ее, как мягкий плед. Если бы губы могли двигаться, она бы улыбнулась, осознав, как иронично сложилась ее судьба. Кто бы мог подумать, что ее желания приведет к такому финалу? Она, ведьма, оказалась в плену у своих собственных желаний, и теперь, в этом мрачном заключении, ей предстояло столкнуться с самой собой, с теми частями души, которые она так долго прятала от мира.

В тишине, которая теперь царила вокруг, она начала слышать шепоты своих мыслей, которые, как призраки, вырывались из глубин ее сознания. Они кружили вокруг, напоминая о том, что она была не просто ведьмой, но и женщиной, с мечтами, страхами и надеждами. И хотя она была заключена в этом деревянном ящике, ее дух продолжал искать выход, продолжал стремиться к жизни, к свету, к тому, что когда-то было ей дорого.

Ей действительно была дорога ее простая и спокойная жизнь в глуши, вдали от суеты и забот. В старой хижине, где стены хранили тепло их смеха и шепота, она находила утешение. Делить постель с сестрой, обсуждая перед сном парней, которые иногда навещали их жилище, было для нее настоящим счастьем. Каждый из них приносил с собой свою историю: кто-то страдал от простуды, кто-то искал утешения от неудач, а были и те, кто винил в своих бедах приворот, не понимая, что это всего лишь человеческая любовь, которую их суровые сердца не желали признавать.

Она смеялась над ними, недоумевая, как можно так не хотеть любви. Разве любовь не самое прекрасное, что может с нами произойти? Каждый вечер, перед тем как погрузиться в сон, она задавала этот вопрос своей сестре, и та, с улыбкой, отвечала: «Вот когда встретишь его, тогда и ответишь на этот вопрос. В любви, как в картах: для кого-то это победа и куш, а для кого-то — пустые карманы и разочарование».

Эти разговоры были для нее как свет в темном лесу, как надежда на лучшее. Она мечтала о том, чтобы однажды встретить свою любовь, чтобы испытать все те чувства, о которых так много говорила. Она представляла, как будет смеяться и плакать, как будет делиться своими мечтами и страхами с тем, кто поймет ее с полуслова.

Но теперь, в этом деревянном ящике, она осознала, что все эти мечты, все эти разговоры о любви и счастье стали частью ее прошлого. Она осталась одна, и тишина, которая окружала ее, была полна не только покоя, но и горечи утраты. Она поняла, что, возможно, именно эта простая жизнь, полная смеха и надежд, была тем, что она искала больше всего.

Воспоминания о сестрах, о теплых вечерах, о смехе и обсуждениях , о том, как они вместе мечтали о будущем, теперь казались ей невыносимо далекими. Она хотела бы вернуться в тот момент, когда все было просто и понятно, когда любовь казалась чем-то легким и доступным. Но теперь, когда она оказалась в этом мрачном заключении, ей предстояло столкнуться с тем, что любовь — это не только радость, но и боль, и иногда она может увести нас в самые темные уголки нашей души.

Магия разговора

— Знаете, что хижина егеря снова обрела хозяина! — весело проговорила Арадия, меся тесто на хлеб. Она была самой старшей из сестер и считалась самой сильной из них. Моргана всегда смотрела на нее с восхищением: Арадия сочетала в себе силу, казалось, безграничную, с теплотой и заботой матери. Именно она собрала их в этом укромном месте, уберегая от гонений церкви и суеверных людей, нашла для них это место, которое стало домом.

— Нужно его навестить и познакомиться, — предложила Мари, сидя в вязаном из веток кресле у камина и бережно зашивая одну из своих многочисленных кукол. — Пусть Моргана к нему сходит, а то от ее суеты у меня мигрень.

Моргана сидела за столом, подвязывая пучки трав, готовя их к приближающейся осени.

— Не хочу я идти к старику, — произнесла она с недовольством. — Ты и сходи, Арадия. Мне кажется, он по возрасту недалеко от тебя ушел.

— Глупая! Все, кто мог бы сравниться со мной по возрасту, уже пару сотен лет почву облагораживают, — проворчала Арадия, смотря с упреком на Моргану.

— Ну простите, — проговорила шутливо Моргана. — На вид эти старики обычно словно ровесники твои, — спокойно объясняла она.

— Не зазнавайся! Мы лишь оттягиваем свой неизбежный конец, и он у нас будет такой же, как и у людей. Разница лишь во времени, — строго, но без раздражения объясняла Мари, как обычно пытаясь донести нечто важное взрослые детям.

— Вот именно! — поддерживала Арадия, доставая пирог из печи. — Поэтому отнеси этот пирог и поприветствуй его от нас всех, — поставила она пирог рядом с молодой ведьмой.

Моргана вздохнула, глядя на теплый пирог, из которого поднимался аппетитный аромат. Она знала, что это не просто угощение, а символ их заботы и единства. Внутри нее боролись чувства: с одной стороны, нежелание покидать уют хижины, а с другой — любопытство к новому хозяину, который, возможно, принесет с собой новые истории и приключения.

— Ладно, — наконец согласилась она, — я схожу. Но если он окажется старым ворчливым дедом, я сама съем пирог!

Арадия и Мари рассмеялись, и в этот момент Моргана почувствовала, как тепло их смеха окутывает ее, словно защитный щит. Она знала, что, куда бы ее ни занесло, в сердце у нее всегда будет место для семьи и их любви.

Моргана уложила пирог в корзинку и посмотрелась в зеркало, накидывая плащ. Погода портилась, и она надеялась, что успеет вернуться до того, как начнется дождь. Ветер завывал за окном, предвещая надвигающуюся бурю, но в ее сердце теплилась надежда на то, что встреча с новым хозяином хижины принесет что-то хорошее.

Она шла по знакомой тропинке, которая вела к жилищу егеря. Моргана часто навещала прежнего егеря, и он всегда радушно встречал их, будучи добродушным мужчиной средних лет, готовым помочь в любой ситуации. Он не боялся их природы, не осуждал, а наоборот, принимал такими, какие они есть. Его доброта и понимание были для них настоящим даром.

Но прошлым летом все изменилось. Он встретил одну из их посетительниц, женщину, которая пришла за средствами для волос. Их случайная встреча обернулась чем-то большим — они влюбились и уехали строить жизнь в городке, расположенном неподалеку. С тех пор хижина пустовала, и в ней осталась лишь тишина, которая напоминала о том, что когда-то здесь царила жизнь.

Моргана вспомнила, как они с сестрами часто собирались у камина, обсуждая последние новости и смеялись над забавными историями егеря. Теперь же, когда она шла по тропинке, ей казалось, что сама природа скорбит о том, что произошло. Листья шуршали под ногами, словно шептали ей о том, что время не стоит на месте, и перемены неизбежны.

Когда она подошла к хижине, сердце забилось быстрее. Она остановилась на мгновение, чтобы осмотреться. Дверь была приоткрыта, и изнутри доносился запах дыма от печи который уже скопился в доме. Моргана сделала глубокий вдох и, собравшись с духом, шагнула внутрь оставив дверь на открытой.

— Здравствуйте! — произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно. — Я пришла навестить нового хозяина. Но в этот момент дым попал ей в легкие, и Моргана закашлялась, прижимая плащ к носу, спасаясь от удушливого запаха.

Подняв глаза, она заметила молодого человека, который носился по хижине, чертыхаясь и прикрывая лицо поднятой рубахой. Он открывал окна, махая полотенцем, и гнал дым, который валил из небольшой печи — дополнительного источника тепла и места для готовки. Девушка оценивающе посмотрела на печь, задвижка которой была закрыта, и потому дым заполнял хижину.

Моргана быстрым шагом подошла к печи и отодвинула задвижку. Дым, словно живое существо, потянулся вверх по дымоходу, и только теперь парень, стоявший у печи, поднял глаза и заметил ее.

Она удивилась: на нее смотрел молодой человек, его лицо было в саже, как и белая рубашка, местами измазанная. Но ни сажа, ни взлохмаченные волосы не могли скрыть того, что парень был красив. В нем не было ничего выдающегося, но что-то цепляло глаз: может, его яркие зеленые глаза, может, светлые волосы, или пухлые губы, или глупая улыбка, которая растянулась на его лице. Но что-то в нем заставило ее сердце пуститься в пляс.

— О, простите! — воскликнул он, заметив ее. — Я не ожидал гостей. Дом, кажется, решил устроить мне сюрприз.

Моргана не могла сдержать улыбку, глядя на его растерянное выражение лица. Он выглядел таким забавным, что смех сам собой рвался на свободу.

— Ничего страшного, — ответила она, стараясь говорить спокойно. — Я просто пришла навестить нового хозяина. Кажется, у вас тут небольшие проблемы с печью.

Парень, наконец, успокоился и, отряхнув руки от сажи, подошел ближе.

— Я Онан, но друзья обычно зовут меня Они́ — представился он, протягивая ей руку. — И, похоже, мне действительно нужна помощь.

Моргана почувствовала, как тепло его руки проникает в нее, и на мгновение забыла о своих заботах. В этом простом жесте было что-то искреннее, что-то, что заставило ее почувствовать себя уютно и спокойно.

Лунная ночь

Солнце уже пробивалось сквозь кромки деревьев, освещая туманный лес. Моргана шла в припрыжку, не в силах успокоиться. Весь вечер они провели в беседе, не отвлекаясь ни на что. Она узнала больше о его жизни, о том, как в шестнадцать лет он уехал из деревни в город, стремясь стать писателем. Но жизнь разбила его мечты о реальность: последние шесть лет он скитался по подработкам, пытаясь прокормиться, а по ночам писал рассказы. И вот, наконец, подкопив немного денег и договорившись с дядей, он решил остаться здесь на время, чтобы посвятить себя писательству.

Ее сердце, переполненное счастьем, трепетало в груди. Она влюбилась в него — и смело призналась себе в этом. Ей было радостно: влюбленность — это так прекрасно. Это чувство не обязывает ни к чему, не толкает на серьезные шаги, но наполняет жизнь светом и надеждой. Моргана понимала, что это лишь начало, и в ее душе расцветали мечты о том, что может произойти дальше.

Она шла по лесу, ощущая, как солнечные лучи касаются ее кожи, и в голове крутились мысли о нем — о его зеленых как лес глазах, о его мечтах, о том, как скоро они встретятся. В этом туманном лесу, среди шепота деревьев и пения птиц, она чувствовала, что жизнь обрела приятный поворот.

-— Ну что, как тебе наш новый егерь? — игриво спросила Арадия, ее глаза блестели от любопытства.

— Ты знала, что он не старикашка? — возмущенно, но с доброй улыбкой спросила Моргана, хотя по лицу сестры это и так было ясно.

— А ты идти не хотела! — поддержала Мари, подмигивая. — А потом он, видимо, не смог тебя выгнать!

— Так чем вы занимались там до утра? — Арадия, явно заинтересованная, похлопала по скамье у стола, приглашая Моргану сесть рядом.

Моргана уселась рядом с сестрой, подперев голову руками, и, улыбаясь, завороженно посмотрела в потолок, вздыхая.

— Мы болтали до самого утра! Представляете, он писатель! Правда, дела у него идут скверно, но он пишет новый роман и верит, что он принесет ему славу.

— О нет, только не творческая душенка! — вздохнула Мари, закатывая глаза.

— Да ладно тебе, — поспешила успокоить Арадия. —

— А что, писатели, поэты, музыканты — вечно закопанные в себе, ищущие какое-то свое вдохновение, к тому же переменчивые, как ветер. Мне такого не надо, — продолжала Мари, скрестив руки на груди.

— Это ты имеешь в виду того француза-саксофониста? — шутливо уточнила Арадия, смеясь.

— Да при чем тут этот идиот? Пусть дерут его адские псы! — выпалила Мари. — Просто люди эти ветреные в желаниях.

— Да ладно тебе, сестра Мари, я же за муж за него не выйду, — весело сказала Моргана, а потом чуть печальнее добавила: — Да вообще, не за кого не могу, так к чему переживать?

— Милая, за муж нам и вправду нельзя, но вот любить никто не запрещает. Но будь внимательна, кому доверить свое сердце, а то будешь потом ненавидеть всех писак, как Мари, музыкантов, — Арадия проговорила, не теряя веселости в голосе, и поглаживала Моргану по ее каштановым кудрявым волосам.

На что Мари бурча выругалась и принялась пришивать глаза пуговицы кукле .

Моргана попила с сестрами чай, а затем, уставшая от разговоров и эмоций, направилась спать. В снах ей являлись зеленые глаза, крепкие руки и теплые губы, касающиеся ее. Она проснулась, когда за окном уже стемнело, взволнованная и взмокшая— август выдался жарким, и в доме было душно. Аккуратно слезла с кровати, стараясь не разбудить сестру, и в ночном платье направилась к озеру, что находилось недалеко от хижины.

Ночь была теплой, но легкий ветерок приносил свежесть. Моргана шагала по знакомой тропинке, не нуждаясь в свете — ноги сами вели ее к нужному месту. Лунный свет слегка освещал путь, создавая волшебную атмосферу своим эфирным сиянием. Она любила ночь, и, присмотревшись к луне, поняла, что приближается полнолуние. Это означало, что впереди целая ночь, полная танцев и обрядов, посвященных лунным божествам, которые она проведет со своими сестрами.

Девушка дошла до озера, наслаждаясь прохладой, исходившей от воды. Она коснулась носочком ноги поверхности, и вода оказалась теплой, как парное молоко. Но вдруг звук от плеснувшей воды справа заставил ее одернуть ногу и замереть. Что-то за кустами шевелилось, и, собравшись с духом, Моргана отодвинула листву, пытаясь разглядеть силуэт в темноте.

Сердце колотилось в груди, а в голове роились мысли. Кто или что могло скрываться в ночной тени? Она прищурилась, стараясь различить детали, и в этот момент почувствовала, как в воздухе повисло напряжение.

Лунный свет освещал молодое подтянутое тело, которое не было прикрыто ничем. Моргана разглядывала его детально и без стеснения, пока его хозяин вытирал голову и лицо. Она замерла, глядя на крепкие мышцы рук, на накаченную грудь и пресс мужчины, и на то, что было ниже — это тоже не уступало верхним габаритам парня. Но, осознав всю непристойность ситуации, ведьма слегка покашляла и громче зашуршала кустами, выходя из них и привлекая внимание парня, стараясь смотреть в землю, чтобы не смущать его.

— Извини, не хотела потревожить, — сказала она, поднимая глаза на ошарашенного парня. Он выглядел удивленным, но ни капли не испуганным.

— Мне не спалось, слишком жарко, и я пришла освежиться, — добавила она, стараясь сохранить спокойствие.

— И я, — улыбаясь, ответил парень, разглядывая ее. Каштановые кудрявые волосы Морганы спадали на плечи, а ночная тонкая рубашка совершенно не скрывала прелестного тела девушки, о чем она прекрасно знала и позволяла зеленым глазам изучать себя, пока он не посмотрел ей в глаза.

— Твоя ночнушка... она, эм...

— Я знаю, — перебила его девушка, опуская лямки и оголяя плечи. Затем ткань сползла по бедрам, соскользнув к ногам, и она перешагнула через нее. — Я хочу искупаться.

Он смотрел, как завороженный, за силуэтом девушки, который скрывался в темной воде озера. Вода мерцала под лунным светом, и, не раздумывая, парень шагнул за ней, чувствуя, как его сердце забилось быстрее.