Песнь вечной зимы

1

В этот год Ночь Обновления обещала быть иной… Как всегда.

На улицах Альке хватало любителей порассуждать о запрещенных легендах. Люди привычно шептались, что в этом году границы между мирами наконец-то исчезнут, древние духи выйдут из тени, а старый век окончательно уступит место новому. Поговаривали, что особенно смелым и сильным они могут даровать долголетие, богатство и исполнение заветных желаний. Но за все придется заплатить. Правда, кто станет думать о цене, когда мечта уже в твоем кармане?

Старые байки, как и положено, разносили пьяницы, перекупщики и языкатые торговки. Их разговоры витали в морозном воздухе, смешиваясь с паром дыхания, запахами жареного мяса, свежего хлеба, специй и предпраздничной суеты.

Но Лиаму было все равно.

Он давно перестал верить в чудеса, знамения и прочую ересь. Мир вращался своим чередом, не обращая внимания на тех, кто в нем жил. Дальхирская империя по-прежнему процветала, люди проживали короткий век, сменяясь новыми поколениями, бессмертные хельдерийцы правили севером, а его отсеченная по локоть рука все так же ныла на крепком морозе. Куда уж тут до веселья?

Он и в город-то не собирался ехать – ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшие дни, пока не уляжется эта праздничная истерия. Но тянуть дальше уже было нельзя. Пропади они пропадом, стряпчие, которые удумали продлевать свои договоры накануне Нового года. Из-за них он сегодня посетил уже четвертую по счету контору. Последнюю, спасибо праотцам.

И ладно бы он был важным купцом или родовитым господином, чьи дела требовали бы постоянного внимания. Но нет. Его хозяйство состояло из поместья на два дома, конюшни, двухсот акров не лучших полей, небольшого леса, мельницы и псарни. Ни к одному из этих дел Лиам особой привязанности не питал – разве что к гончим собакам. Вот на этом и зарабатывал. Впрочем, в деньгах он не нуждался, ведь прошлого за них не купишь.

Почти пять лет назад он – антимаг с четвертью хельдерийской крови, бывший сотник имперской конницы – потерял все: военный чин, положение, руку. Потерял, спасая того, кто, по его мнению, не стоил и его мизинца, – Нивариса Алькхейма, наместника этих земель.

После ранения, превратившего его в калеку, Лиам так и не вернулся на службу. Теперь он жил затворником: разводил гончих, пил крепкое вино и упрямо делал вид, что его все устраивает. В его мире оставались только экономка, несколько слуг и хозяйство.

Но иногда, в тишине одиноких вечеров, когда вино уже не притупляло боль в культе, а порошки и снадобья – ему, антимагу, – вовсе не помогали, Лиам ловил себя на мысли, что живет не своей жизнью. Что за пределами его каменного поместья мир продолжает меняться, будто ждет его. А он, дурень, застрял в прошлом и уже не понимал, кто кого держит – он свое прошлое или оно его.

Пробираясь сквозь праздничную толпу, Лиам и сейчас задавал себе этот вопрос. Столица кантона Альке нарядно сверкала в отблесках полуденного солнца. В воздухе пахло хвоей, медом и морозом. Вдоль широких мощенных улиц растянулись ярмарочные ряды, торговцы выкрикивали свои предложения, дети смеялись, бросая друг в друга снежки, а он все равно чувствовал себя чужим, потерянным.

Поправив седельные сумки, Лиам распределил немалый вес. Его гнедая недовольно переминалась с ноги на ногу.

— Терпи, – пробормотал он в бороду. – Кому сейчас легко? Обратно поедем.

Все, что требовалось, он уже сделал.

Договоры подписаны, бумаги на следующий год улажены. И на рынке Лиам уже побывал – купил свежих специй, прихватил пару редких трав для собачьего корма, лекарство скоту, кое-какие мелочи слугам. В конторе мехоторговцев осмотрел шкуры – не понравились, слишком грубая выделка. Может, в следующем месяце привезут лучше.

Других дел у него больше не было. Задерживаться же в городе ему не хотелось. Он и раньше избегал шумной толпы, а сам Альке давил на него своими высокими стенами, засыпанными снежной пылью улицами, чужими взглядами, всегда цепляющимися за его внешность полукровки.

И этот белоснежный дворец в центре города ему тоже не нравился. В его светящихся окнах таилась тень хозяина – Нивариса Алькхейма, чтоб его забрали праотцы. Его Лиам недолюбливал особенно. Не только потому, что имел глупость выполнить воинский долг – спасти ему жизнь. Уж слишком изворотливым и хитрым был их наместник. Да и кто в Альке вообще его любил? Жестокого, высокомерного мага-хельдерийца, который, впрочем, умел скрывать свои добродетели.

Лиам зубами натянул перчатку на единственную кисть и собрался повернуть обратно, но не успел. Толпа впереди внезапно замерла, даже разговоры стихли. Что-то привлекло всеобщее внимание. Люди расступались, поднимались на носочки, тянули шеи, и он сам невольно последовал за их взглядами.

По центральной улице медленно двигался обоз. Колеса тяжелых повозок иногда поскрипывали на идеально ровной мостовой, лошади фыркали, выбрасывая в воздух клубы пара. Солдаты в черно-серебряных плащах с гербом рода Алькхейм шагали по обе стороны, держась прямо, как на параде. Они охраняли ежегодную дань... Золото, меха, оружие, редкие травы, ингредиенты для обрядов, кристаллы и каменья, выводок гончих псов, вороных и белых коней редких пород, да красивых юных женщин, ехавших верхом чуть в стороне, – все, чем были богаты земли Альке, все, что ее жители сочли достойным подношения своему наместнику.

Зеваки в толпе смотрели на обоз с разными чувствами. Кто-то с восхищением – особенно на сундуки с сокровищами и дорогие меха, что блестели инеем. Кто-то с затаенной завистью – на породистых коней и упряжки ездовых собак. Кто-то с тревогой и явным восторгом – на девушек, закутанных в теплые шубы, растерянных и испуганных не столько от холода, как от всеобщего внимания.

Но Лиама заинтересовало другое. В самом конце обоза тянулась телега, не похожая на остальные. Грубые доски, железные скобы, мощные колеса, способные выдержать любую тяжесть. Ее содержимое укрывал плотный черный полог. Когда порыв ветра на мгновение приподнял ткань, под ней он заметил кованую клетку.

2

Лиам не сразу заметил, что продолжает идти за той телегой. Хорошо еще, лошадь свою не забыл…

— Лиам! Это же ты!?

Звонкий веселый голос выдернул его из мыслей.

— Вот это встреча! Лиам, зараза ты такая!

Он поспешно развернулся, увидев звавшего. На него смотрел статный всадник с белесыми волосами, собранными в низкий хвост, и привычной полуулыбкой на молодом лице, в которой всегда сквозила тень насмешки.

Дакий. Наместник Катке – соседнего с Альке кантона, с которым Лиам был хорошо знаком еще со времен службы. Неплохой человек, вернее, неплохой хельдериец. Как и он, антимаг, один из приближенных императора и, если верить слухам, будущий зять Нивариса.

— Приветствую вас, господин, – коротко поклонился Лиам, позволив себе улыбнуться в ответ. – Рад видеть вас в здравии. Вы у нас по делам двора или личным?

— Личным, мой друг, личным. Женюсь!

— Мои поздравления, господин.

— Благодарю. Вот уж, собрался под свои седины.

— Невеста у вас диво как хороша. Это вам каждый скажет.

Дакий отмахнулся, но по его светящимся голубым глазам было ясно, что предстоящее бракосочетание приносит ему радость.

Лиам собирался уже вежливо откланяться, как его снова окликнули. И на этот раз тот, кого бы ему меньше всего хотелось видеть.

Ниварис Алькхейм.

Широкоплечий и высокий, он уверенно держался в седле своего белоснежного жеребца. С их последней встречи наместник нисколько не изменился. На вид ему все так же было не больше сорока, но Лиам знал, что Ниварис давно разменял третье столетие. Его белесые волосы были сплетены в сложные узоры, подчеркивая тонкие, почти резные черты лица. Светлая кожа соперничала с искристым снегом. Резкие скулы, прямой нос, безупречная линия губ, которые так редко складывались в улыбку. Он нравился женщинам, несмотря на свою ледяную внешность и бездушный взгляд.

— Давно тебя не было у моего порога, – произнес Ниварис без единой эмоции. – Так и состаришься в своем захолустье.

Лиам ответил не сразу. Он лишь склонил голову перед ним – ровно настолько, чтобы не показаться неучтивым.

— Я всем доволен, наместник.

Ему следовало пресечь этот ненужный разговор, попрощаться, но Дакий, похоже, был в хорошем расположении духа и не собирался так просто его отпускать.

— Да ну, доволен? А я вот слышал, что ты живешь отшельником. Разве это жизнь для имперского антимага, героя?

Он повернулся к Ниварису, ухмыльнувшись еще шире.

— Ты только подумай! Лиам спас тебе жизнь, а ты даже достойно его не отблагодарил.

— Империя назначила мне пожизненные выплаты, господин. Мне не на что жаловаться.

— Ай-ай-ай, – вновь отмахнулся Дакий. – Ты мужик еще крепкий, видный, а ни семьи, ни даже красивой женщины под боком. – его лицо озарилось неожиданной идеей, от которой Лиаму стало не по себе. – Ниварис, вот тебе отличная возможность отплатить долг. Ну, что тебе стоит, а? Подари ему одну из своих новеньких? От тебя же, друг мой, не убудет.

Сказанное прозвучало с легкой насмешкой, в привычной шаловливой манере Дакия, но в воздухе тут же повисло напряжение, тугое, как натянутая струна.

Лиам сразу уловил подступающую опасность: и мимолетные искры в холодных очах наместника Альке, его чуть сжавшиеся на поводьях руки, и тишину, что повисла вокруг них. Он не желал становиться должником ни одного из этих власть имущих. Не желал давать Ниварису повод для недовольства, тем более ему не хотелось становиться причиной его замешательства либо, не приведи боги, позора.

— Мне ничего не нужно, – твердо сказал он, но Ниварис вдруг слегка приподнял бровь.

— И правда, Лиам. Негоже между нами вышло, – его тон оставался нарочито ровным, расслабленным. – Я же тебя действительно тогда не отблагодарил.

— То был мой долг, господин.

— Пустое, – перебил его наместник.

Он явно действовал напоказ. Для Дакия. Для всех немногих, кто осмелился наблюдать за этим молчаливым торгом, завернувшим не туда.

— Выбирай любую.

— Не стоит…

— Выбирай, – уже с явной угрозой повторил Ниварис.

Лиам застыл, сам не понимая, что ему делать дальше. Очевидно одно – он уже вляпался. А вот насколько, по самые уши или всего лишь по шею, решить пока что не мог. Иного выхода нет – придется выбирать. Да так, чтобы окончательно не усугубить свое положение.

Его взгляд медленно скользнул по закутанным в меха девушкам, растерянным сейчас не меньше его самого. Все красивые, ладные. На любую приятно взглянуть, и не только. Еще не хватало выбрать среди них ту, что уже понравилась наместнику.

Но потом его взгляд упал на крытую повозку. Решение пришло внезапно.

— Она, – ни на кого не указывая, выдал Лиам.

Он не знал об этой женщине ничего, кроме того, что она ворожея, чем-то провинившаяся перед наместником. Чем-то ему неугодная. Не знал, ни кто она, ни откуда, ни за что сидела за железными прутьями. Но в этот момент все это не имело значения.

Переведя взгляд на Нивариса, Лиам уверенно кивнул в сторону клетки.

— Я выбираю ее!

3

Толпа вокруг них замерла, затаив дыхание. Никто из свидетелей этой сцены не осмеливался смотреть на хозяина Альке прямо, как и заглянуть под темный полог телеги – уж слишком велик был риск вызвать его гнев. Но любопытство брало свое. Люди украдкой посматривали в их сторону, перешептывались, гадая, что же такого выбрал себе этот полукровка.

Лиаму стоило немалых усилий сохранять невозмутимость в ответ на происходящее. Ему было неприятно это представление – чужое внимание, откровенное веселье в глазах Дакия. И, конечно, легкое, но отчетливое недовольство, сквозившее во взгляде наместника.

Ниварис не заговорил с ним сразу. Вместо этого он коротким жестом велел стражникам оттеснить толпу. Люди нехотя рассеялись, оставляя их втроем. Лишь когда вокруг воцарилась относительная тишина, он наконец покачал головой.

— Уверен? Не думаю, что она тебе подойдет.

Он бросил брезгливый взгляд в сторону телеги, адресованный то ли пленнице, то ли этому разговору, а может быть, ему самому.

Лиам не успел прикусить язык.

— Так выбрал уже, наместник. Как и предложено – любую!

Ответ прозвучал резко, и он в последний момент сдержался, чтобы не добавить чего похуже. Это с Дакием у них сложилось так, что ему иногда позволялось переступать границы в общении, да и то к месту. Но Ниварис… Их наместник не терпел панибратства. Ни от нижестоящих хельдерийцев, ни от полукровок, ни, тем более, от простых людей. Провоцировать его и дальше было бы глупо.

— Если на то будет ваша воля, наместник, я откажусь.

Ниварис медленно стряхнул с рукава невидимую пылинку.

— Эта женщина… – он сделал паузу, подбирая слова, – …непутевая. Ты хочешь, чтобы меня высмеивали по всему кантону? Чтобы за спиной шептались о том, как знатно я тебя отблагодарил?

— А в чем ее провинность? – вмешался Дакий. – Что-то серьезное? – и прежде, чем ему успели ответить, весело поддел будущего тестя: – Небось под юбку залезть не дала?

Уголки губ наместника дрогнули. Лиаму даже показалось, что тот сейчас скривится, но раздражение он сдержал.

— Да смутьянка она. Еще и ворожейка.

— Так и он не вполне себе человек, – Дакий взглянул в его сторону. – Пусть с ней и мается, раз приглянулась.

Окинув его испытывающим взглядом, Ниварис повторно ненадолго задумался, но потом все же молча кивнул. Лиам тоже склонил голову в знак согласия.

— Вы очень щедры, наместник. Я с благодарностью приму ваш подарок.

— Не жалуйся потом…

Приказ был отдан, и стражники немедленно принялись его выполнять. Один быстрым движением откинул полог, второй потянулся к дверце клетки, снимая замок, но то, что произошло дальше, застало всех врасплох.

Стоило стражнику приблизиться к женщине, как ее ладонь молниеносно взметнулась вверх, с хрустом врезаясь тому в переносицу. Стражник ахнул, шатаясь назад, а из-под шлема брызнула тонкая струйка крови.

— Ах ты, дрянь!

Пленница оказалась быстрее. Ухватившись за дверной косяк, она уже почти выскользнула наружу, и тут же метнулась обратно, забившись в угол клетки. Стеганое покрывало сползло к ее ногам, грудь тяжело вздымалась, а взгляд метался в разные стороны.

Наблюдая за происходящим, Ниварис все-таки скривился.

— Я же говорил, непутевая. – он взмахнул рукой так, словно отделался от ненужного хлама. – В клетке ее забирай. Да чтоб я ее больше не видел. Понял?

— Да, наместник.

Но тот не удостоил прощанием ни его, ни свою черноглазую милость. Дакий также не спешил задерживаться. Криво усмехнулся, будто говоря: ну, друг мой, выпутывайся теперь сам. Пожал плечами и пустил коня вслед за будущим родичем.

Уже через несколько секунд Лиам остался стоять в окружении любопытных глаз.

С уходом наместника внимание толпы вновь вернулось к нему. Впрочем, заговаривать с ним не решались, как и отпускать сальные шуточки, но и расходиться никто не спешил. Всем нетерпелось оценить этот «подарок с господского плеча».

Взгляды постепенно переместились на женщину в клетке.

Она сидела в глубине, сгорбившись. Густые темные волосы с золотистым отливом опять падали ей на лицо, но сквозь спутанные пряди проглядывали наполненные затаенной обиды глаза. В них не было смирения, как и открытого страха. Лишь настороженность и готовность защищаться до конца.

Лиаму стало ее жаль. Не сказать, что он относил себя к сердобольным и чутким до горя, чужие беды редко цепляли его по-настоящему – своих хватало. Но он слишком хорошо знал этот взгляд. Знал, каково это – быть выставленным на потеху толпы, когда ты ничем не можешь ответить.

Шикнув, а кое-где и гаркнув в голос, Лиам отогнал самых наглых зевак, и накинул полог обратно. Ничего умнее он сейчас не придумал, кроме как оставить ее в клетке. Затем быстро отвязал поводья второй лошади, закрепил их за седлом и, все еще не до конца понимая, во что только что ввязался, повернул к городским воротам.

Вскоре Альке остался позади. Башенки и стены растворились в дымке полуденного солнца. Широкие улочки, стряпчие, ярмарка с криками торговцев и предпраздничной суетой сменились просторной дорогой, а за ней – бескрайними полями, уже тронутыми первыми тенями зимнего вечера. В таком темпе до заката домой ему не добраться. Стоило бы поторопиться.

Но Лиам все также молча направлял лошадей, с каждым шагом злясь на себя все больше.

Во что он только ввязался? Надо было отказаться любой ценой. Найти предлог, придумать причину, просто промолчать… Так нет же. Дурень пустоголовый.

И что теперь ему с ней делать?

Резко натянув поводья, Лиам спешился и, не раздумывая, рывком сорвал полог.

Женщина все так же сидела внутри открытой клетки, сверля его темным, настороженным взглядом.

— Выходи, – позвал он.

Она даже не дрогнула.

Лиам шагнул ближе, стиснул ее плечо и тут же дернулся от резкой боли. Сноровившись, эта ненормальная вцепилась зубами в его палец, прокусив кожу до крови.

— Да чтоб тебя!.. – он дернул кисть, но хватка только усилилась. Боль пульсировала, по запястью заструились горячие капли.

4

Лиам вернулся домой глубокой ночью.

Его поместье стояло чуть в стороне от деревни, укрытое молодым лесом, который когда-то посадил здесь его отец. Сосны и лиственницы перемежались с кедрами и дубами, их ветви гнулись под порывами ветра, теряясь в хороводе белых хлопьев.

К последнему часу буря разыгралась не на шутку. Колючий снег слепил ему глаза, в ушах свистело, дорогу занесло так, что даже знакомые тропы терялись в ночи. Но эти места он знал, как самого себя. Не сбился с дороги.

За оставшийся путь ворожейка больше не упрямилась. Ехала молча, без попыток ему перечить. Да и не время было спорить, не в такую метель, когда легко можно заблудиться, околеть от холода. Снег припорошил ее плечи и спутанные волосы. В его огромном кожухе, с растрепанными вьюгой прядями, сейчас она напоминала ему лесного зверька – голодного, уставшего, вот только черные глаза все также настороженно сверкали в полумраке.

Слуги меж тем молча занялись их лошадьми, а на пороге его встречала экономка.

Таисия, молодая вдова из соседней деревни, нанялась к нему прошлым летом. Дело свое она знала: и с работниками, и с животными ладила, дом держала в чистоте, готовила вкусно. Всем хороша, но ее интерес к нему самому уже давно раздражал Лиама. Он не был настолько слеп, чтобы не замечать ее женских хитростей, попыток завоевать его расположение, а с ним и место в его доме.

Скользнув в проем, Таисия вышла на свет. Как всегда, опрятная, приветливая, с нарядным платком на плечах – негожим для едва потерявшей мужа вдовы. Ее взгляд упал ему за спину. Лицо вытянулось, а радушие испарилось в тот же миг.

— Праведные старцы... – только и выдавила она.

Лиам тяжело вздохнул, предчувствуя очередную ненужную ему склоку.

— Ну чего ты застыла?! – заговорил он намеренно громко, строже обычного. – Подготовь нам горячую воду, и поживее. С дороги мы.

— Одну лохань? – переспросила та нервно.

Краем глаза Лиам заметил, как его спутница дернулась, отступив от него на несколько шагов.

— Боги, Таисия, две! – раздраженно бросил он. – Размести ее в гостевой, дай одежду.

— А она надолго?

— Таисия!

Экономка подозрительно прищурилась, скользнув оценивающим взглядом по странной находке хозяина, но на этот раз сдержалась.

— Как прикажете.

— И ужин наверх подай!

Дождавшись, когда та скроется в доме, Лиам обернулся. Хотел позвать свою спутницу, да так и застыл, только сейчас поняв, что до сих пор не знает ее имени. И сам хорош, не представился.

— Меня зовут Лиам. Лиам Дакхэйм, – коротко бросил он. – А ты кто?

Она помедлила, прежде чем дать ответ.

— Натхэль…

— Проходи в дом, Натхэль. Там и поговорим.

— Нет. Лучше здесь.

— Ничего с тобой не случится. Иди уже. Погреешься, поешь, помоешься. А то несет от тебя похуже, чем от моих псов.

Ворожейка свесила голову, отвернулась, и Лиам тут же пожалел о своей глупой шутке. Вот же дурень…

Спустя час он уже сидел в освещенной камином гостиной, расположившись у огня. Ветер за окнами подвывал, бился в стекла, культя у него неприятно ныла, но ужин был сытным, вино терпким, а он почти что довольным, даже спокойным.

Когда Натхэль вошла к нему в гостиную, Лиам едва не рассмеялся. Поспешно перехватил кружку, чтобы закрыть себе рот и опять ее не обидеть. Одежда на ней была еще хуже той, в которой он ее забрал. Потертые рукава, затрепанные края подола, выцветшая ткань. Широкая юбка и объемная рубаха не подходили ей ни цветом, ни размером. И где только Таисия разыскала это тряпье…

Пора было поговорить с экономкой начистоту. Одно дело, когда она донимала его, и совсем другое – когда позволила себе так отнестись к гостю в его доме.

— Садись. Поешь.

Ворожейка не отказалась. Ела медленно, несмотря на очевидный голод. Ее движения оставались осторожными, и Лиам заметил, как она вздрагивает от каждого звука, как поглядывает на него украдкой из-под опущенных черных ресниц. Даже тепло от огня и сытость не смогли унять ее тревогу, разве что немного оживили лицо. На ее щеках появился легкий румянец.

— Откуда ты, Натхэль? – издалека зашел он.

— Из Жатке.

— Самый южный кантон, у границы с Кехарой?

— Да.

— И как же ты оказалась на севере?

Она пожала плечами, покосившись куда-то в сторону.

— Хотела мир повидать, в Альке побывать…

— Говори правду! – из-за его резкого замечания та вновь вздрогнула.

Откинувшись в кресле, Лиам и сам поморщился.

Подобные задушевные разговоры всегда давались ему тяжело. С двенадцати лет в армии, привыкший к приказам и строгому порядку, где не было места пустым лясам, он и спустя пять лет после отставки не приспособился к житейскому быту, не научился общаться по-другому. Особенно с такими юными ворожейками.

— Зим-то тебе сколько?

— Эта двадцать вторая.

Она несмело подняла глаза.

— Давай договоримся, ворожейка, – уже без напора продолжил он. – Ты мне правду, я тебе тоже. Расскажешь, кто такая, как и почему попала в Альке, как оказалась с нашим наместником, и я подумаю, что с этим делать.

Взвесив его предложение, Натхэль кивнула.

— Я родилась в Жатке, там и выросла… – ее рассказ был сухим, без лишних подробностей и эмоций. – Воспитывала меня тетка, Вейра. Женщина строгая, но кроме нее у меня никого нет. Около года назад тетка поехала в соседний кантон и не вернулась. Пропала. Я ждала, надеялась, но потом решила искать ее сама. К зиме добралась до Альке – последнего места, где ее видели. Но я не ожидала такой долгой зимы. Не была к ней готова – деньги закончились, возвращаться было поздно. Мне повезло найти деревню, где меня приютили. Я осталась на зиму, в обмен на работу: топила печи, готовила, ухаживала за детьми. Жители кормили меня, давали крышу над головой. Я верила им, не ожидала от них зла. А потом… они выдали меня… Обманом. Откупились мной перед вашим наместником, понимаешь?

— Как же не понять, – поддержал ее он. – Дальше рассказывай.