Писательница для Белова

1

Глава 1

Катя

Торопливым шагом иду по коридору университета, с недоумением хмурюсь и поправляю очки на переносице, когда ловлю на себе взгляды и слышу за спиной шепотки и смешки. Повышенное внимание заставляет чувствовать себя слишком некомфортно. А самое ужасное, что я понять не могу, чем оно вызвано.

— Вот ты где, дрянь мелкая. Урою сучку!

Низкий мужской голос, раздавшийся над самым ухом, заставляет испуганно вздрогнуть и шарахнуться в сторону.

Я вжимаю голову в плечи и вскидываю глаза на звезду университета, который стоит непозволительно близко ко мне. Его тёмные глаза прожигают во мне дыру, а широкая грудная клетка часто вздымается и опадает от тяжёлого дыхания. Мне мерещится, что из ноздрей молодого человека сейчас повалит пар.

Он зол. Очень.

И по какой-то неизведанной причине именно я стала объектом его ярости.

— Я тебя повсюду ищу, мышь серая, — рычит низко, смотря исподлобья и испепеляя взглядом. — Что свои шары вылупила на меня? Думала, что тебе сойдёт с рук? — Дамир шагает вперёд и хватает меня за грудки.

Ткань футболки жалобно трещит, швы больно впиваются в подмышки. Но мне сейчас совершенно не до этого. Я в ужасе и шоке взираю на разъярённого старшекурсника, который, кажется, сейчас размажет меня по стенке. Ноги подгибаются в коленях, руки дрожат, дыхание перехватывает, а по спине течёт ледяной пот.

— Что я с-с-сделала? — шепчу онемевшими губами, не имея силы воли, чтобы отвести взгляд от разъярённого лица Дамира.

Его чёрные глаза как два провала на дно бездны. Страшно. До того страшно, что зубы начинают стучать друг о друга. Кажется, что они замораживают меня. Вымораживают все внутренности. Оставляют лишь страх перед Дамиром.

— Что? — встряхивает меня так, что моя голова беспомощно мотается из стороны в сторону, а очки слетают с кончика носа на пол. — Издеваться ещё вздумала, мышь серая? Никто тебя не трахает, поэтому меня в своих фантазиях решила меня использовать?

Молодой человек за грудки поднимает меня вверх, так, что ноги отрываются от пола. Так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Я болтаюсь в его руках, смотрю в лицо Дамира с недоумением и страхом.

— Дамир, я не п-п-п-понимаю, про ч-ч-что ты г-г-говоришь, — я заикаюсь, часто-часто моргаю, пытаюсь прогнать слёзы, которые застилают взор. — Я ничего, совершенно ничего тебе не делала.

— Серьёзно? — встряхивает, будто пытается выбить из меня ответ. — Хватить косить под дурочку, мышь недотраханная! Удали ту херню, которую вы выложила в интернет! Сейчас же! — цедит слова с яростью и презрением. — Я по стенке тебя размажу. Откуда ты всё узнала? КТо тебе растрепал?

И в подтверждение своих слов впечатывает меня в стену, разжимает руки, освобождает футболку из хватки. Я не успеваю порадоваться своей свободе, как Дамир обеими ладони упирается в стену у моих плеч, сжимает в тисках, давая понять, что пытаться убежать даже не стоит.

Поймает.

Будет хуже.

— Я не понимаю, — повторяю шёпотом, вжимаясь в холодную стену. — Я ничего не выкладывала.

Ноги дрожат. И лишь опора позади не позволяет рухнуть на пол от ужаса.

Дамир Белов слишком жесткий и беспощадный человек, не знающий отказа и переступающий границы дозволенного.

Он звезда университета. И хоккея.

Его боятся все, даже преподаватели, потому что его отец, известный бизнесмен, вкладывает деньги в развитие нашего университета.

Однако каждая девушка в университете желает стать его спутницей. Я не раз слышала, как он может после игры поманить любую из болельщиц пальцем, а они с готовностью побегут за ним в душевые.

— Серьёзно? Дуру не играй, крыса. Удали нахер книгу! Сейчас же, — повторяет с шипением, кулаком ударяя в стену у моей головы.

Всего в нескольких ничтожных сантиметрах. Ужас сковывает по рукам и ногам. Что если следующий удар придётся по моему лицу?

— Я клянусь, Дамир. Я н-н-не понимаю, — шепчу, глотая слёзы и отводя взгляд. — Какую книгу?

Я понимаю, что выносить тёмный взгляд больше не могу. Слишком тяжёлый. Уничтожающий. Плавящий кости и мысли. Заставляющий чувствовать себя ничтожной и мелкой. Ничего не стоящей.

— Решила поиграть со мной в игры? Привлечь моё внимание таким способом? Что ж, мышь серая, у тебя это получилось. Молодец. Я даже за тобой побегал, — стальные пальцы обхватывают мой подбородок.

Я вздрагиваю. Пальцы Дамира горячие и шершавые. Мне кажется, что там, где он прикасается ко мне, кожа плавится.

С губ срывается рваный выдох.

Пальцами скребу по стене позади и жмурю глаза, мечтаю об одном — раствориться. Или отмотать время назад и не идти в университет. Ведь я проспала сегодня. Нужно было остаться в кровати и досматривать сон.

— На меня смотри, когда я с тобой разговариваю, мышь, — цедит зло. — Отвечай за свои поступки!

Парень склоняется ко мне, обжигает дыханием лицо. От него пахнет дорогим древесным парфюмом, табаком и чем-то ещё. Едва различимым.

Я не могу распознать, потому что дышать даже боюсь.

Я зажмуриваю глаза и поджимаю губы, боясь снова столкнуться взглядом с чёрными глазами, в которых бушует ураган. Он меня заживо сожжёт. Превратит в горстку пепла.

— Я кому сказал, мышь?

— Дамир, отпусти меня. От-п-п-усти. Я удалю всё, что ты скажешь. Только отпусти. П-п-п-ожалуйста, — жалобно всхлипываю, всё же распахиваю глаза и смотря в переносицу молодого человека с мольбой.

Так проще. Так не настолько страшно.

— Ты удалишь книгу, девчонка. Ещё как удалишь. Но ты ответишь за ту порнографию, которую написала про меня. Дорого заплатишь, — мой взгляд опускается на губы молодого человека, которые растягиваются в страшной улыбке, не обещающей мне ничего хорошего.

— Я ничего… Ничего не писала про тебя, — шепчу слабым голосом.

Молодой человек резко отталкивается руками от стены, достаёт из заднего кармана джинсов телефон, проводит пальцами по экрану и поворачивает его ко мне. Я вижу обложку. Вижу название. «(Не) единственная для развратного». Мой псевдоним. А в аннотации замечаю имя парня, нависающего надо мной мрачной скалой.

2

Глава 2

Катя

Я с трудом отлипаю от стены, поднимаю разбившиеся очки с пола и на дрожащих от пережитого ужаса ногах иду в аудиторию. Как только я вхожу, устанавливается оглушающая тишина. Я вжимаю голову в плечи и, вперив глаза в пол, иду в конец аудитории. Я чувствую, как со всех сторон меня сверлят любопытные взгляды. Снова раздаются шепотки и смешки.

Я сажусь на стул, достаю из сумки телефон, дрожащими руками захожу на сайт, на котором выкладываю книги. От количества уведомлений у меня кружится голова. Я открываю страницу с редактором выложенных книг и в ужасе округляю глаза. Паника накатывает, и я едва сдерживаю желание закричать.

Нет. Нет!

Такого просто не может быть! Это не моя книга! Я обновляю сайт, но роман никуда не исчезает. Он завершён. И на нём такое огромное количество библиотек, что даже мерещится, что кто-то просто использовал фотошоп.

— Боже мой, бабулечка родненькая, это что же такое? — испуганный всхлип вырывается из грудной клетки.

Дамир не солгал. Это на моей странице появилась книга, о которой я ничего не знала. Я быстро нажимаю на кнопку «выйти со всех устройств». Перехожу в редактор, вижу, что книгу добавили сегодня ночью.

И она продаётся. От количества продаж и прописанной в отчёте суммы я в растерянности выдыхаю. Роман о Дамире Беловом стал бестселлером.

Дрожащими пальцами нажимаю на кнопку «прекратить продажи», пишу в техническую поддержку сайта, объясняя, что произошло. Я знаю, что за пять минут я не смогу снять книгу с сайта. Как и удалить её у тех, кто уже купил роман.

— Божечки, — хнычу, когда вижу, что открыт доступ для скачивания.

Ледяной страх накатывает на меня волнами. Трясущимися от плохого предчувствия пальцами я вбиваю в поисковой строке свой псевдоним и название романа. И в то же мгновение выскакивает как минимум пятнадцать разных сайтов, на которых можно прочитать и скачать роман бесплатно. Со стоном бессилия опускаю голову на сложенные на столе руки, по щекам начинают течь слёзы.

От страха, ледяного ужаса меня сковывает по рукам и ногам. Тело становится деревянным, а мысли скачут в голове, как испуганные зайцы. Хаотично и путано.

— Токарева, Вы закончили свои эротические опусы ночью, решили на моих парах спать?

Насмешливый голос преподавателя разносится по аудитории, вызывая злорадные смешки. Я выпрямляюсь. Вскидываю глаза на преподавателя и мучительно краснею.

— Простите, — я быстро смахиваю слёзы со щёк, закусываю нижнюю губу и пытаюсь восстановить сбившееся дыхание.

Какой ужас! Весь университет знает об этом?

Я с огромным трудом дожидаюсь окончания пары, стараясь слишком не вздрагивать, когда колкие шутки преподавателя вновь и вновь касаются меня. Сжимаю пальцами край свитера, сверлю взглядом стол, глотаю слёзы. Мне очень хочется вскочить и позорно сбежать. Но я не должна пропускать пары.

Слишком тяжело далось мне поступление в университет.

Когда пара заканчивается, я первая подрываюсь с места и кидаюсь к выходу из аудитории, но голос преподавателя заставляет остановиться и отойти в сторону, чтобы пропустить усмехающихся однокурсников:

— Токарева, останьтесь.

Я медленно подхожу к столу Аркадия Семеновича, замираю, не решаюсь поднять взгляд. Нервно грызу нижнюю губу, на которой, кажется, уже не осталось ни единого живого места.

— Я не ожидал от тебя такого, Екатерина, — голос мужчины меняется, прежней насмешки я не слышу, только нотки снисходительности.

— Простите, — шепчу, с трудом разлепив губы.

— Я понимаю, что ты влюбилась в этого паршивца, — мягко говорит Аркадий Семенович, медленно огибая стол и подходя ко мне. — Но разве он стоит того, чтобы писать такие книги?

— Я ничего не писала. Это какая-то досадная ошибка, — я вскидываю на преподавателя полные слёз глаза.

— Мне можешь не лгать, девочка, — глаза Аркадия Семеновича блестят за стёклами очков, лицо блестит от капелек пота. — Я понимаю, что ты серая неприметная мышка. Но для него, милая девочка, — руки мужчины оказываются на моих плечах, он начинает поглаживать мои предплечья сквозь ткань свитера. — Он не в состоянии оценить твой острый ум, твою красоту, — Аркадий Семенович зачем-то поднимает руку, проводит по моей голове, берёт мою косу.

— Аркадий Семенович, — я делаю несколько шагов назад, коса падает мне на грудь, выскользнув из пальцев мужчины, — это какая-то ошибка. Я обязательно разберусь. Узнаю, кто это сделал.

— Семья Белова слишком влиятельна, девочка, — Аркадий Семенович достаёт платок, вытирает лоб и снова шагает ко мне. — Катюша, ты такая красивая и умная девушка, зачем тебе это нужно?

Мужчина кладёт руки мне на плечи, начинает поглаживать их большими пальцами. Хоть ткань свитера очень толстая, мне всё равно становится некомфортно. Я сжимаюсь. К горлу подкатывает тошнота. Я чувствую, какие холодные руки у преподавателя.

— Простите, мне нужно идти, — говорю дрожащим голосом, отскакиваю от Аркадия Семеновича и отворачиваюсь. — До свидания.

Я пробкой вылетаю из аудитории. Чтобы в то же мгновение в кого-то врезаться. Я отшатываюсь, вскидываю глаза и вижу лучшего друга Дамира, который всегда и везде ходит с Беловым. Я вжимаю голову в плечи, затравленно озираюсь, боясь увидеть Дамира поблизости. Но к моему безграничному облегчению молодого человека в просторном коридоре нет.

— Осторожнее, — губы парня трогает улыбка, он осторожно придерживает меня за локоть, помогая установить равновесие.

Я с изумлением смотрю на него, не понимая, почему не слышу смешков в свою сторону. Но Савелий Дубинин смотрит на меня дружелюбно.

— С-с-спасибо, — шепчу, с трудом выталкивая из себя слова.

Парень дёргает уголком губ, окидывает меня с ног до головы непонятным взглядом и уходит. А я, осознавая, что не могу больше выдерживать столько эмоций и вот-вот позорно разрыдаюсь, спешу в туалет.

Из-за того, что здесь ещё не сделан ремонт, сюда редко кто ходит. Поэтому я заскакиваю в пустую кабинку, падаю на крышку унитаза и, подтянув колени к груди, начинаю плакать.

3

Глава 3

Катя

Испуганно шарахаюсь в сторону, оборачиваюсь на девушку, которая стоит за спиной. Она не одна. Рядом с ней её подруги. Но я прекрасно знаю, кто такая Василиса Головина. Девушка Дамира. И по её злому колкому взгляду я понимаю, что сейчас меня ждёт непростой разговор. Негнущимися пальцами вцепляюсь в край раковины позади, смотрю в красивые голубые глаза Василисы. Она красивая настолько, что мне хочется провалиться под землю от неловкости находиться рядом с ней. Она лощённая. Ухоженная. И высокомерная. В её взгляде я вижу презрение. Девушка смотрит на меня сверху вниз, несмотря на то, что мы одного роста.

Я грязь под её ногами. Помеха, появившаяся на пути. Мерзкий таракан, которого стоит прихлопнуть одним ударом тапки.

— Ну, привет, Екатерина Ягодкина, — улыбка трогает пухлые губы девушки, делая её похожей на ядовитую опасную змею, готовую кинуться на потревожившую её покой жертву.

— Привет, — я размыкаю слипшиеся и потрескавшиеся губы, снова рукой вцепляюсь в раковину.

Ладони потеют, а пальцы скользят по фаянсу, а я никак не могу найти точку опоры. Я боюсь Василису ничуть не меньше, чем её молодого человека.

— Скажи-ка мне, что за мутотень ты выложила в интернет, милая моя? — излишне ласково спрашивает девушка, ленивым, но в то же время величественным шагом преодолевая расстояние между нами.

— Это ошибка, — я быстро пробегаюсь языком по губам. — Я уже всё скрыла. Скоро книгу удалят.

— Ты осознаёшь своей пустой головой, какие проблемы тебя ждут, девка? — излишне вежливая улыбка сползает с лица Василисы, теперь она хищно скалится.

Я вздрагиваю. От красоты там не осталось и следа. Сейчас Василиса похожа на гиену.

— Это досадная ошибка, которую я непременно исправлю, — я выдыхаю тихо, но слова говорю на удивление чётко.

— Ты по полной ответишь, сучка грязная. За каждое слово, которое порочит честь МОЕГО Дамира! — длинные пальцы с такими же бесконечно длинными ногтями зарываются в мои волосы, с силой сжимают основание косы.

Рывок назад. На глазах наворачиваются слёзы. Больно. До ужаса больно. Я вскидываю руки и пытаюсь отцепить пальцы Василисы от головы.

— Отпусти, пожалуйста, — голос звенит.

Я стараюсь не дать волю слезам. Стараюсь не показать своего страха. Смотрю в сощуренные и полные ненависти глаза девушки, судорожно размышляю, что делать. Сердце стучит громко, с надрывом, набатом отдавая в голове. Я чувствую частый пульс в самой шее, перед глазами всё плывёт. Василиса снова улыбается, словно змея. Накручивает мою косу на кулак, вынуждает приподняться на носочках, чтобы убрать натяжение волос на макушке.

— Ты даже не подозреваешь, дрянь, с какими людьми ты связалась. Грязная шавка. Деревенщина необразованная. Ты в своём захалустье таких красивых, ясное дело, не видела. Решила, что если мечта недосягаема, можно писать такой бред о моём мальчике? Не-е-ет, тварь. Мы высшее общество. Мы элита. А ты грязь под ногами. Я тебя просто растопчу, а потом смою, — Василиса приближает лицо к моему.

Воспалённым краем сознания я подмечаю, что от неё потрясающе вкусно пахнет свежестью и духами.

— И будь уверена, ничтожество, смоют тебя в прямом смысле, если ты ещё хоть раз откроешь свою вонючую пасть. И это не угроза, а предупреждение. По-хорошему.

Я не отвечаю. Не двигаюсь. Просто смотрю в холодное лицо девушки.

— Что ты шары свои вылупила? — сжимает косу сильнее. — Ты меня поняла, я спрашиваю?

— Да, — выдыхаю с трудом, выдавливая с трудом слова.

— Дай руку, — говорит вдруг с усмешкой, резко отпуская мои волосы.

Я выдыхаю облегчённо, но протягивать руку Василисе не спешу.

— Ты оглохла? Мне повторить?

Девушки, которые до этого стояли за спиной Василисы неподвижно, делают несколько шагов вперёд. Надвигаются, презрительно смотря на меня. Я тяну руку вперёд, Василиса обхватывает моё запястье, разворачивает руку ладонью вверх и плюёт в центр ладошки. Я не успеваю опомниться, как она моей же рукой бьёт меня по лицу.

— В следующий раз харкнут все, тварь. Запомни.

Василиса разворачивается и уходит, цокая каблуками. Её подруги исчезают следом. Я кидаюсь в раковине и начинаю тереть лицо, чувствуя такое сильное отвращение, что тошнота подкатывает к горлу. Меня вот-вот вырвет.

Снова слёзы градом начинают катиться по щекам. Я никогда в жизни не испытывала такого унижения.

Но что-то подсказывает мне, что это ещё не конец всем тем бедам, которые обрушились на мою голову. Я подхожу к двери, выглядываю в коридор, убеждаюсь, что никого нет, только тогда покидаю туалет.

Вновь и вновь тру ладонь влажными салфетками, пытаюсь избавиться от мерзкого и унизительного чувства на коже. Мне кажется, что я всё ещё чувствую слюну Василисы. Ядовитую. Разъедающую кожу до самых костей.

Воровато озираясь по сторонам, спешу к выходу из университета. Я понимаю, что оставаться в его стенах сейчас не стоит. Мне нужно разобраться с романом. Удалить его со всех сайтов, по которым он разлетелся.

От одной только мысли об этом, кружится голова, а зубы сводит от того, с какой силой я их сжимаю. Я осознаю, что быстро этого сделать не смогу. Как и не смогу удалить книгу с телефонов тех, кто её уже скачал. Это бег по замкнутому кругу.

Я подхожу к гардеробной, тяну на себя стеклянную дверь, но открыть не успеваю. На пальцы ложится горячая, прожигающая до костей ладонь. Сжимает. А сзади к спине прижимается горячее каменное тело. Так близко и тесно, что становится не по себе. Особенно от собственной реакции.

По спине, под толстым вязаным свитером рассыпаются колючие мурашки. По венам вместо крови начинает течь огненная, плавящая все внутренности лава.

Я дёргаюсь. Хочу резко развернуться, но меня слишком крепко держат чужие руки. Сжимают с такой силой, что мне даже тяжело вдохнуть. На грудь давит, перед глазами плывут тёмные круги.

— Решила сбежать, мышь чёртова? — я слышу рычание, которое разбивается о мою макушку.

4

Глава 4

Катя

Я замираю, ни жива, ни мертва. Я низко опускаю голову и не решаюсь обернуться на Василису. Ладошка снова начинает зудеть, я её дёрганым движением вытираю о свитер.

— Милый, я же уже поговорила с этой тварью. Указала ей на её место. Она снова к тебе лезет, да?

Проходит всего миг, как меня с силой дёргают за косу. Так сильно и резко, что перед глазами взрываются фейерверки от боли, а из груди вырывается болезненный крик. Я падаю назад, на попу, ударяясь копчиком.

— Ты меня плохо поняла, тварь? — Василиса наматывает мою длинную косу на кулак, откидывает голову назад.

Склоняется ко мне, шипит слова в лицо.

— Мне ещё раз плюнуть? Только в твою уродливую рожу? — с каждым словом глаза девушки сужаются всё больше, а в голосе слышится нарастающая ярость.

— Отошла, — ледяной голос Дамира действует на Василису, как пощёчина.

— Что? — девушка оглядывается, при этом руку с моей косы не убирает.

Напротив. Будто намеренно тянет вверх, причиняя такую боль, что на глазах выступают слёзы и хочется хныкать. Я с трудом держу себя в руках, не желая позориться ещё сильнее.

— Руки от неё убрала, — Дамир смотрит на разыгравшееся представление с холодным безразличием.

— Котик мой, я ведь просто хочу указать её место. Я же всё ради тебя, ты знаешь, — Василиса улыбается.

Я снизу вижу, как она хлопает глазами и кокетливо склоняет голову к плечу.

— Я сам разберусь. Руки убрала.

Дамир медленно приближается к девушке, обхватывает пальцами её подбородок и склоняется, практически прижимается к её губам поцелуем. Пальцы Василисы, сжимающие мои волосы, медленно разжимаются. Я подскакиваю, пячусь назад, желаю сбежать, наплевав на всё.

Но не тут-то было.

Дамир, не отводя взгляда от влюблённого и восхищённого лица Василисы, выкидывает руку в мою сторону, резко дёргает на себя, впечатывает в тело.

— А теперь послушай меня, Головина. То, что ты мне несколько раз отсосала после игры в душевой, ничего не значит.

Девушка дёргается, с её лица сходит с лица, как и все краски. Мне до ужаса сильно становится её жалко. Она ведь влюблена в Дамира. Влюблена настолько, что готова устранять всех соперниц со своего пути.

— Дамир, но ведь мы… Ты так… — девушка задыхается, жадно ловит воздух приоткрытым ртом.

Я дергаюсь в жёсткой руке Дамира, которая прижимает меня к каменному телу. Хочу уйти. Но добиваюсь иного — он вжимает меня в себя ещё сильнее.

— Ты мне предложила себя, я не отказался, — молодой человек пожимает плечами. — Вокруг меня скакать не нужно. На шею вешаться тоже.

— Ты ещё об этом пожалеешь, — Василиса дёргается вперёд и шепчет слова в лицо молодого человека, практически целуя его. — Ты будешь гореть в агонии. Ты будешь желать меня, хотеть до звона в яйцах, ревновать и гореть в агонии, видя, как я с другим. Но ты никогда меня не получишь.

Девушка резко разворачивается, хлестанув меня волосами по лицу, чуть покачиваясь на высоких каблуках, уходит, виляя бёдрами. Её подруги тут же следуют за ней.

— А теперь продолжим, мышь, — будто ничего не произошло, Дамир лениво опускает глаза на меня. — Сегодня ты идёшь со мной на игру.

— Зачем? — я поднимаю глаза на молодого человека и гулко сглатываю, столкнувшись взглядом с его чёрными глазами.

Вздрагиваю. Торопливо отвожу взгляд. Под этим внимательным взглядом мне становится не по себе. Кажется, что он проникает в самую душу. В самое нутро. И видит куда больше, чем даже я сама.

— Не задавай лишних вопросов, мышь. Я так хочу. Ты теперь беспрекословно выполняешь все мои поручения. Поняла?

— Да, — шепчу.

— Я не услышал, — рывком поднимает моё лицо за подбородок вверх. — На меня смотри. Поняла?

— Да, — отвечаю чуть громче.

— Молодец. Пойдём, — он снова сжимает мой локоть и тащит меня в столовую, до которой мы в прошлый раз не дошли.

Ведёт меня к столу, за которым он всегда сидит со своими друзьями. К столу, за которым всегда сидит элита университета. Отодвигает стул, практически силком усаживает на него.

— Что, Белов, притащил свою любовницу из гарема? — хмыкает блондин, сидящий напротив меня.

Блеклые глаза рассматривают меня с пренебрежением и даже некоторым презрением. Я ёжусь под этим взглядом и невольно оглядываюсь на Дамира, будто ищу в нём защиту. Но посмотрев в хмурое и жёсткое лицо, сжимаюсь.

— Рот закрой, пока челюсть ещё подвижна, — в голосе Дамира настоящая стужа.

— Слушай, Белов, ты где её откопал? Или ты решил следовать сюжету той книжонки? Неприметную мышь предпочти всем тем моделям, которые проходят через твою постель? — подхватывает шутку другой парень, на которого я даже не смотрю.

— Может и решил, — ладонь Дамира с силой сжимает моё плечо.

Мне становится больно, но я не подаю виду. Сижу смиренно, опустив взгляд на свои ладони, лежащие на коленях. Пальцы дрожат. Как и я сама.

— Ты прикалываешься? — я слышу громкие и неприятный смех блондина. — Она же… бедность. Ты посмотри на её одежду. Ты где откопала этот свитер, моль? После кого донашиваешь? После бабки своей?

Я крупно вздрагиваю. Поджимаю губы. Этот свитер мне связала бабушка, как и большую часть моего небольшого гардероба. Я натягиваю свитер на ледяные ладони, пытаясь согреться. Меня колотит от негативных эмоций. От унижения. От отвращения из-за того, что я попала в эту отвратительную ситуацию. От того, что мне приходится терпеть унижения.

— Она только свитер, а ты моих баб, — Дамир вдруг перемещает руку на моё горло и на мгновение сжимает, будто намеревается перекрыть доступ к кислороду.

Блондин что-то булькает, цедит сквозь зубы, но ничего не говорит.

Дамир кидает рюкзак на соседний стул, убирает ладонь с моей шеи, уходит неторопливым шагом к витринам с салатами и булками. Я смотрю в его широкую спину неотрывно, только бы не сталкиваться взглядами с его друзьями.

5

Глава 5

Катя

— Одевайся, мы уезжаем.

— Куда? — спрашиваю с дрожью в голосе, пытаясь остановиться, но молодой человек тянет слишком настойчиво.

— Куда я скажу.

Молодой человек распахивает дверь в гардеробную, пропускает меня. Я иду к своим вещам, но на прежнем месте куртку не обнаруживаю. Судорожно начинаю искать свои вещи. Но к своему ужасу нигде не могу их найти.

— Долго мне тебя ждать? — Дамир со скучающим видом наблюдает за моими метаниями по гардеробной.

— Мои вещи пропали, — говорю дрожащим от обиды голосом.

— Раз пропали, так пропали. Пойдём.

— Но там же холодно, — говорю упрямо. — Может, кто-то перевесил. Или… Я не знаю. Но я же не могу уйти без верхней одежды.

— Можешь. И пойдёшь. Я ждать больше не стану.

Дамир снова, как куклу на шарнирах, тянет меня на выход. Я ещё раз оглядываюсь назад, пытаясь найти свою куртку. Но обнаруживаю её совершенно в неожиданном месте. Я спотыкаюсь на ступенях и падаю, сдирая ладонь. Даже рука Дамира не спасает от падения. Я чувствую, как сильно щиплет кожу на ладошке. Но всё моё внимание сосредоточено на швабре, стоящей посередине двора и облачённой в мою куртку. Моя вещь вся разодрана, из неё вывалился синтепон. Чем-то на чёрной ткани написаны оскорбительные слова.

Я тру ладонью глаза, пытаюсь прогнать слёзы.

— Тварь, — тихо говорит Дамир, сжимая мою руку и причиняя боль. — Встань.

Молодой человек дёргает меня наверх, не заботясь тем, что может причинить мне боль. Он совершенно неожиданно прижимает меня к своему боку, опустив ладонь на талию.

От шока и неверия в происходящее, я забываю обо всём. Я округляю глаза и приоткрываю рот, ловя с жадностью воздух. Его ладонь горячая, она прожигает кожу даже сквозь ткань вязаного свитера. Я не чувствую холодных порывов ветра. Мне вдруг совершенно неожиданно становится жарко. Я переставляю ноги, иду рядом с Дамиром, ловлю на себе полный ненависти и обещания скорой расправы взгляд Василисы.

Девушка стоит у моей куртки, её подруги за ней. И я понимаю, что это они сделали с моими вещами.

Дамир, будто желая её спровоцировать, начинает водить рукой по моей талии. Склоняется к моему уху и, цепляя губами его вершинку, тихо говорит:

— На кой чёрт ты написала эту книгу? Спокойная жизнь не устраивала?

Столь близкое присутствие парня давит на меня. И я почему-то совсем не уверена, что дрожу я сейчас от страха. Дыхание Дамира горячее, тяжёлое, она обжигает щёку, ухо и шею.

Контраст холодного воздуха и обжигающего дыхания молодого человека вызывает огромные мурашки. Я закусываю губу, сжимаю кулаки, короткими ноготками впиваюсь в ладошки, в попытке привести мысли в порядок.

Несмотря на то, что Дамир не получил ответа на свой вопрос, он добиваться его не стал. Весь путь до машины, под изучающими и испепеляющими взглядами студентов, мы доходим в молчании. Дамир не убирает руку с моей талии, всё так же склоняется над моим ухом. Со стороны может показаться, что он что-то нашёптывает.

— Садись в машину, — молодой человек снимает блокировку с огромного чёрного внедорожника, распахивает передо мной переднюю дверь. — Блять, мышь, что ты за беспомощность?

Я несколько секунд топчусь на месте, не решаюсь сделать шаг, потому что ступень слишком высокая. Дамир слишком нетерпелив, чтобы ждать, когда я осмелюсь. Обхватывает руками талию и с лёгкостью закидывает меня в машину. Я могу только ошалело хлопать глазами и смотреть на захлопнувшуюся дверь.

В окно. Туда, где моя куртка уже полыхает, почти так же ярко, как и взгляд Василисы. Естественно, с такого расстояния я не вижу глаз девушки, но моё воображение всё красочно дорисовывает. Я чувствую, что девушка не даст мне спокойно жить. Она сделает всё, чтобы растоптать меня. Унизить ещё больше, чем сегодня.

Я вздрагиваю от хлопка двери. Оборачиваюсь на Дамира, который садится на водительское сиденье.

Парень высокий. Широкоплечий. Он занимает собой практически всё пространство, до этого казавшейся огромной и просторной машины. Пристёгивает ремень.

Он так и не надел куртку. Возможно, он даже её и не носит. Почему-то мне хочется узнать о нём как можно больше. И это новое, доселе неизвестное желание меня пугает.

— Пристегнись, — бросает Дамир раздражённо, заводя машину.

Подрагивающими от волнения и страха руками я послушно выполняю его приказ. Я отворачиваюсь к окну, делаю глубокий вдох и тут же жалею об этом. Запах Дамира слишком яркий, сильный. Он проникает в нос, застревает в нём, щекочет у переносицы.

Мускусный. Горькая вишня, костёр и грецкий орех. Я облизываю губы, которые пересохли слишком сильно, пальцами цепляюсь за ремень, смотрю на редкие снежинки, неторопливо падающие с неба. Завораживающе красиво.

Машина едет быстро. Дамир ведёт уверенно, обгоняет машины и плавно входит в повороты. Несмотря на то, что я боюсь скорости и не люблю ездить на машине, я чувствую себя спокойно.

В мыслях пустота. Гулкая. Бестолковая.

Сил не то, чтобы обдумать всё произошедшее, нет. Не сейчас. Не тогда, когда рядом едет тот, кто зол на меня до невозможности.

Мы подъезжаем к ледовому дворцу. Дамир выходит из машины, громко хлопает дверью, открывает багажник и достаёт всё свою экипировку. Я, чуть помедлив, отстёгиваю ремень безопасности, открываю дверь и спрыгиваю на землю, припорошенную снегом.

— За мной, — голос парня холоднее, чем горсти снега, которые ветер швыряет мне в лицо.

Я опускаю голову, тяжело вздыхаю и послушно иду вслед за Беловым. Мы идём по широкому холлу. С Дамиром здороваются все, кто проходит мимо. Пожимают ему руку, хлопают по плечу, просто окликают. Я с незнакомым ранее интересом наблюдаю за молодым человеком исподлобья.

Он открывается мне немного с другой стороны. Он приветливо со всеми здоровается. Даже улыбается. Я вижу его лицо в профиль, но мне кажется, что оно сильно преображается от улыбки.

6

Глава 6

Катя

Со всех сторон доносится громкий смех и одобрительные хлопки. Я чувствую себя котёнком, которого зашвырнули в клетку к голодным львам. И по взглядам, направленным на меня, понимаю, что мне будет совсем не сладко.

Я ёжусь. Обхватываю себя руками за плечи и мечтаю сбежать как можно дальше отсюда. Но рука Дамира держит мой локоть слишком крепко, не давая шевелиться.

— Принеси мне воды из кулера, ты! — подаёт голос парень невысокого роста и худощавого телосложения.

Он выходит вперёд, будто намеренно демонстрируя своё тело. Я отвожу взгляд, чувствую, как от смущения и неприятного чувства, больше походящего на отвращение, лицо начинает гореть.

— Эй, ты меня не слышишь что ли? Оглохла, страшила?

Я дёргаюсь. Опускаю глаза в пол, разворачиваюсь на пятках и выхожу из раздевалки. Медленно, намеренно растягивая время, иду к кулеру, стоящему в конце длинного коридора. Наливаю воду в стакан, возвращаюсь обратно в раздевалку. Прежде чем войти стучусь.

— О, вернулась сучка, — худощавый парень довольно ухмыляется.

Он не оделся. Неторопливо подходит ко мне, забирает стакан из рук, специально при этом цепляет мои пальцы своими. Они влажные. Мокрые. Неприятные.

Я дёргаюсь непроизвольно. Часть воды выплёскивается на парня.

— Сука, — цедит он сквозь зубы.

Он вскидывает руку и выливает остатки воды мне на голову. Я развожу руки в стороны, ошарашенно открываю рот и часто моргаю, пытаясь избавится от воды, попавшей мне в глаза.

— Принеси ещё мне воды, — молодой человек швыряет мне в лицо пустой стакан.

Между мной и парнем вдруг появляется широкая спина. Обнажённая. Исчерченная мускулами. И шрамами. Множеством белых и розоватых шрамов. Мой взгляд прилипает к этой спине, на которой завораживающе красиво ходят мускулы.

Почему-то безумно сильно хочется протянуть руку, чтобы провести по позвоночнику кончиками пальцев.

Молодой человек ударяет в живот тощего парня, который надо мной измывался. Я охаю и округляю глаза, наблюдая за тем, как тот падает на пол.

Дамир присаживается на корточки, открытой ладонью давит на плечо, прижимая парня к полу.

Он говорит очень тихо, так, чтобы до других не донеслись его слова. Но у меня слишком чуткий слух, я улавливаю обрывки фраз:

— Слабых… Головой в унитаз… Смелости хватит?

Я обхватываю себя руками за плечи, окидываю взглядом раздевалку. Выдыхаю с облегчением, когда понимаю, что никто не смотрит в нашу сторону. Все остальные члены команды переодеваются, отвернувшись спиной в разыгрывающемуся представлению.

Дамир резко оборачивается ко мне, стоит моему взгляду вернуться к его широкой спине. Впивается в моё лицо взглядом. Сводит брови вместе, смотрит хмуро. Скользит медленно взглядом с ног до головы. Смотрит на влажную одежду, липнущую к телу.

Парень поджимает губы, снова подхватывает меня под локоть и тянет к шкафчику, у которого он переодевался. Я кусаю нижнюю губу и стараюсь не смотреть на грудь молодого человека, на которой виден длинный рваный красный шрам.

— Сядь, — Дамир силком усаживает меня на лавочку. — Как жалко ты выглядишь.

Я хмурю брови, смаргиваю слёзы обиды. Почему-то действия и слова других не цепляли меня столь сильно, как слова Дамира. Я выдёргиваю локоть из пальцев парня, обхватываю себя за плечи в защитном жесте. Очень хочется домой, но я понимаю, что парень меня точно не отпустит.

Краем глаза я вижу, как он облачается в хоккейную форму, которая делает и без того внушительную и широкоплечую фигуру просто огромной. Против воли, смотрю на него исподтишка. Исподлобья.

Чтобы он не заметил.

Сколько книг я писала о любви. И практически каждый мой герой был таким же. Высоким. Широкоплечим. Темноволосым. И темноглазым.

В моём воображении они все были похожи на него. Я перестаю дышать, когда осознаю это.

Он в моём вкусе. Его внешность мне нравится. Очень нравится.

И мне сложно смотреть ему в глаза. Потому что я робею. Потому что он слишком красив. Потому что его красота… пугает. Своей идеальностью.

Я понимаю, почему столько девушек в него влюблены.

Потому я сама пишу книги о таких парнях. Но в моих книгах молодые люди всегда нежные. Трепетные. Любящие.

Дамир на такого совсем не похож. В его чертах лица нет мягкости. Нет нежности. Жёсткость. Даже жестокость. Хмурость. Непоколебимость. Уверенность в себе и собственных силах.

Он знает, что он красив.

Он знает, что он привлекателен.

Он знает, что на него летят девушки, как мухи на мёд.

И он пользуется этом. Принимает как данность.

Моё сердце стучит слишком быстро. Я слышу его стук в ушах. Чувствую пульс в горле.

Самая большая ошибка, которую можно совершить — влюбиться в него. Потому что такие, как Дамир, не умеют любить. Не умеют быть верными и преданными.

Я медленно выдыхаю и закрываю глаза, пытаюсь выкинуть ненужные, назойливые мысли из головы.

Я надеюсь, что совсем скоро наши пути разойдутся. Дамир забудет обо мне, как обо всех тех девушках, которые так настойчиво крутились вокруг него. Так же, как о той девушке, которую мы встретили в холле.

Я удалю книгу. Нет. Я просто поменяю содержание. Название. Аннотацию.

Всё будет другим.

— О чём думаешь, мышь? — голос Дамира раздаётся над самым ухом.

Я вздрагиваю от неожиданности, распахиваю глаза и смотрю в идеально-красивое лицо Дамира, находящееся слишком близко к моему. Я затаиваю дыхание. Скольжу взглядом по резким чертам лица. По густым чёрным бровям. Идеальной формы. Задерживаю взгляд на длинных чёрных ресницах. Настолько длинных, что они достают до самых бровей, пока он моргает.

Смотрю на нос. Единственное, что не выглядит идеальным на его лице. Искривлённый. Явно сломанный. Но он придаёт мужественности лицу Дамира. Как и скулы.

— Всего рассмотрела? — насмешливо дёргает уголком губ. — Теперь ещё активнее будешь засовывать пальцы в трусы? Или ты их снимаешь, как доставляешь себе удовольствие?

7

Глава 7

Катя

Я кутаюсь в куртку молодого человека, чувствуя исходящий от неё запах одеколона и кондиционера для белья. Я кидаю взгляд на часы, обхватывающую моё запястье, понимаю, что бабушка точно переживает из-за того, что я не пришла домой.

Руками я сжимаю голову. Поднимаюсь с сиденья, на котором так долго сидела, ёжусь ещё сильнее. Почему-то всё тело начинает сотрясать сильная дрожь. Я обхватываю себя руками за плечи, медленно иду на выход.

— Ты куда? — Савелий берёт меня за локоть, настигая меня в несколько шагов.

— Я домой. Мне срочно нужно домой. Бабушка будет переживать, что я ещё не дома. Это очень плохо, — бормочу себе под нос. — Она, наверное, меня потеряла.

Я бормочу, нервно кусая нижнюю губу и всхлипывая. Мне до ужаса сильно хочется плакать от отчаяния.

— Ты не можешь ей позвонить? — спрашивает с удивлением молодой человек,

— Мой телефон был в куртке.

— Ты номер телефона знаешь наизусть? — мягко улыбается молодой человек.

— Да. Знаю. Я пойду. Спасибо за куртку, — я снимаю верхнюю одежду и протягиваю Савелию.

— Держи, милашка, — вместо того, чтобы забрать куртку, молодой человек протягивает мне телефон. — Позвони бабушке, чтобы не трястись так.

— Спасибо огромное! — с горячей благодарностью выдыхаю я. — Спасибо!

Я набираю номер телефона бабушки, боясь, что она не ответит на незнакомый номер. Но она отвечает практически сразу.

— Я Вас слушаю.

— Бабулечка, привет, — говорю виноватым тоном. — Это я. Катя.

— Катюня! Боже! Внучка, ты где? С тобой всё хорошо?

— Бабулечка, со мной всё в порядке. Я просто была в библиотеке. Готовила проект по философии. Забылась. Прости, бабуля. Прости, прости, прости! — повторяю в отчаянии.

— Хорошо, Катюня. Хорошо. Я услышала твой голосок, успокоилась. А почему с незнакомого номера звонишь? Что-то с твоим случилось?

— Я потеряла.

— Ничего страшного, родненькая. Сегодня у меня пенсия. Купим тебе новый.

— Не стоит, бабуля. Не стоит. Я не хочу, чтобы ты тратилась. Я скоро буду дома, — говорю с нежностью единственному родному и самому любимому человеку.

— Хорошо, Катюня. Жду. Я вареники приготовила.

— Целую. Люблю.

Я протягиваю телефон Савелию, он накрывает мои холодные пальцы ладонью, согревая ледяные пальцы. Я вздрагиваю. Смотрю на молодого человека с удивлением. Парень смотрит на меня внимательно. В его глазах я замечаю странную эмоцию, походящую на вину или жалость.

— Катя, давай, я отвезу тебя домой, — улыбается мягко, смотря на меня всё тем же странным взглядом.

Моя голова почему-то безумно тяжёлая, мне хочется лечь, завернуться в одеяло и заснуть. Я зеваю. Прикрываю рот ладошкой, жмурю глаза.

— Пожалуйста, — прошу молодого человека. — Я очень хочу домой.

— Хорошо. Пойдём, — парень снова накидывает мне на плечи куртку.

Он закидывает мне руку на плечи, будто обнимает, ведёт меня куда-то. С каждым новым шагом я соображаю всё тяжелее. Голова становится более чугунной, неподъёмной.

Парень усаживает меня в машину, пристёгивает, захлопывает дверь. Я откидываю голову назад, затылком упираюсь в подголовник. Глаза закрываются, мне кажется, что я начинаю проваливаться в сон.

Дверь с моей стороны снова открывается, меня отстёгивают, дёргают в бок. Я распахиваю глаза, взмахиваю руками, пальцы тут же находят каменные предплечья, чтобы вцепиться в них.

— Я не ясно тебе сказал, мышь? — рычит с яростью Дамир, встряхивая меня за плечи.

Куртка Савелия слетает на землю, но я замечаю это на грани сознания. Я огромными глазами, с испугом, смотрю на Дамира. В его разъярённое лицо, на котором глаза кажутся пугающе прожигающими. Испепеляющими.

Меня до этого колотило. Сейчас же жар отошёл на второй план.

Напротив. Сейчас мне жарко. Горячо.

Я чувствую, как горячие ладони жгут. До самых костей. Сквозь ткань свитера.

Я судорожно хватаю воздух. Прикрываю глаза, пытаясь спрятаться от взгляда Дамира.

Почему я так реагирую на него? Почему его близость вызывает такую реакцию?

Слабость и ломота в теле сменяется чем-то иным. Волнением. Жаром в каждой клеточке. Томлением.

— Я задал вопрос, мышь серая! — рычит ещё злее, дёргая меня вперёд, из-за чего я лицом врезаюсь в его грудную клетку.

Запах молодого человека заполняет лёгкие под завязку. Горькая вишня, костёр и грецкий орех. Запах восхитительный. Сильный. Я не чувствую ничего кроме него.

Даже яркий запах кондиционера, который исходил от куртки Савелия и впитался в мой свитер, меркнет.

Интересно… Почему я не чувствую запахи тел других, а на запах Дамира реагирую столь остро. Я чувствую каждую его нотку. И самое ужасное, что хочу втягивать его снова и снова.

— Мне очень нужно домой, — говорю подрагивающим шёпотом. — Меня очень ждут.

Молодой человек сжимает мои плечи с такой силой, что голова идёт кругом. Слабость в теле становится ещё сильнее. Ноги дрожат. Подкашиваются. И сейчас я очень рада, что Дамир меня так крепко держит, не позволяя мне упасть.

— Я же ясно сказал, чтобы ты меня ждала! — повторяет уже менее зло.

— Я просто хочу домой.

— Мир, не дури, — слышу голос Савелия откуда-то со стороны.

Он доносится до меня словно сквозь толщу воды. Приглушённый. Больше походящий на белый шум.

— Я сам отвезу её, Сава, — говорит сипло молодой человек, ставя, наконец-то, меня на ноги.

Дамир поднимает куртку и закидывает её на переднее сиденье машины Савелия.

— Пока, — молодой человек почти грубо подхватывает меня на руки.

Я тихо ахаю, впиваюсь пальцами в плечи Дамира, смотрю в его сосредоточенное и хмурое лицо. Молодой человек быстрым шагом идёт к своей машине. Я кидаю беспомощный взгляд ему за спину, смотрю на Савелия, который, сощурив глаза, смотрит нам вслед. Но он не предпринимает попыток мне помочь.

— Он тебе не поможет, мышь, — с хриплым смешком говорит Дамир. — Тебе уже никто не поможет, мышь. Ты сама выкопала себе могилу, девочка. И поверь мне, выбраться ты из неё уже не сможешь.

8

Глава 8

Катя

Бабушка меня встречает меня на пороге. Взволнованная. Бледная. Я шагаю к ней, крепко обнимаю и начинаю заполошно шептать:

— Прости, бабулечка. Прости. Мне так жаль, что я заставила тебя волноваться.

— Какая ты горячая, Катя. Где твоя куртка? Ты почему в одном свитере? Кто привёз тебя? — спрашивает бабушка, отстраняясь и заглядывая мне в лицо.

— Куртку кто-то украл, — решаю не скрывать от женщины. — Не смогла найти.

— А привёз тебя кто?

— Парень из университета. Чтобы я не замёрзла, — говорю устало, отводя взгляд.

— Быстро мойся в горячей воде и в кровать! — бабушка включает всю строгость. — Я тебе молочка нагрею с мёдом и маслом.

Я вяло киваю и плетусь в ванную комнату. Залезаю под горячие струи воды, обхватываю себя за плечи, чувствую, как приятное тепло разливается по телу, а противная дрожь уходит. Бабушка приносит шерстяные носки и тёплую одежду, пока я плещусь.

Из душа я выползаю нехотя, стуча зубами. Одеваюсь. И бегу в свою комнату, чтобы тут же залезть под одеяло.

Бабушка приносит молоко, садится на край кровати, проводит ладонью по лбу.

— Катюня, как же ты так? Вся горишь, — качает головой.

— Случайно вышло, бабушка, — лгу, не желая её расстраивать.

Она всегда слишком сильно расстраивается, что я мало с кем контактирую и общаюсь. Бабушка постоянно твердит, что кроме неё у меня никого не осталось. Она боится, что после её смерти я останусь совсем одна.

А я ничего не могу поделать с тем, что не люблю никуда ходить без повода. Что любая прогулка, которая не несёт за собой пользы, тяготит меня. Я всегда думаю о том, что в это время могла бы писать новую главу книги. Или вязать вещи на заказ.

Мои родители погибли восемь лет назад, в автокатастрофе. Мне тогда было одиннадцать, и я сидела на заднем сидении машины. Родители получили травмы несовместимые с жизнью, а за мою жизнь долго боролись врачи.

Сильная травма головы, переломы рёбер, рук и ног. Я заново училась ходить, сидеть, держать ложку и нормально существовать.

Именно существовать.

Потому что каждую ночь мне снились кошмары. Я вновь и вновь видела ту ночь. Скрежет металла. Боль. И кровь родителей.

Бабушка стала моей опорой, единственным человеком, который всегда был рядом, когда мне было плохо. Она всё понимала без слов, обнимала меня и гладила по голове, когда я просыпалась в холодном поту и с криком на губах от очередного кошмара. Она ночами сидела у моей кровати, чтобы успокоить, прижать к себе и начать напевать колыбельную.

Сколько бы лет мне ни было, я всякий раз проваливаюсь в сон, слушая её мелодичный голос.

Несмотря на свою показную твёрдость и суровость, бабушка очень мягкая и заботлива. Каждый вечер она варила мне мой любимый какао и рассказывала истории о своей молодости, избегая говорить о смерти, как если бы она хотела закрыть своими рассказами эту зияющую рану в моей жизни.

Со временем я научилась жить с болью, научилась улыбаться.

Ради неё. Меньше всего на свете я хотела видеть грусть в глазах бабушки. Видеть, как опускаются её плечи, когда она замечает, с каким безразличием я реагирую на всё происходящее.

Я начала улыбаться. Начала писать рассказы и выкладывать в интернет. Так я поняла, что могу выплёскивать свою боль и все свои негативные эмоции.

Бабушка часто говорила, что не может заменить мне друзей, настоящих, живых людей, которые бы были рядом. Она волновалась, видя, как я часами сижу за столом, склонившись над ноутбуком или нитями пряжи, погружённая в свой внутренний мир, из которого в реальность выбиралась лишь за потребностью в еде или сне.

Сейчас мне почти не снится та авария. Сейчас я совсем забыла лица родителей. И не только их…

— Совсем себя не бережёшь! Работаешь на износ. Исхудала так сильно, — бабушка всё поглаживает меня по голове. — Я же работаю, Катя. Всё ещё могу помогать тебе.

— Бабушка, я же хочу и тебя радовать, — сиплым голосом говорю я. — Хочу покупать тебе всё, что ты хочешь.

— Единственное, чего я хочу, Катя, чтобы ты была счастлива. Чтобы встретила хорошего человека, создала семью и родила правнучков. А на что мне вещи? Я уже стара для всего этого.

— Ничего ты не стара! — вяло возмущаюсь я. — Ты ещё моих детей нянчить будешь.

— Как же ты человека встретишь, если из дома никуда не выходишь? — я вижу, что женщина качает головой.

— Я в университет хожу.

— Вот в наше время на дискотеках знакомились. Эх, Катюня, — бабушка поправляет одеяло и забирает пустую чашку. — Помню я, как мы с дедушкой встретились. Он мне сразу сказал, что я его женой буду. Уже через два дня замуж позвал. И жили мы с ним душа в душу. Сорок лет жили, — боль искажает черты лица бабушки.

Я подаюсь вперёд, крепко обнимаю её. Дедушка умер от инфаркта за месяц до той аварии. Бабушка потеряла за короткий промежуток времени мужа, сына и невестку.

Я нахожу её сухую тёплую руку, поглаживаю пальцами. Мои глаза слипаются, я незаметно для себя проваливаюсь в сон, совершенно забыв о том, что должна была разобраться с книгой.

Но просыпаюсь я от настойчивого звонка в дверь. С трудом открываю глаза, смотрю на часы, показывающие час дня, и плетусь открывать дверь.

Я не смотрю в глазок и совершаю катастрофическую ошибку. На пороге квартиры стоит злой Дамир.

— Спряталась в своей норе, мышь?