Плененная луной

Глава 1

- Вернись, дуреха! – кричала бабуля громовым голосом.

Хлипкие стены избушки вздрагивали от ее ударов. Вроде, сухонькая, а силы спрятано о-го-го! Я впихнула в котомку набор трав, которые прошлым летом сама собирала и стянула шнурок. Все, готова.

- Присядь, ба, - крикнула ей через бревенчатую дверь, сама пристроилась на кое-как заправленной лавке, - иначе беда будет.

Шум за дверью замолк, он сменился громким всхлипом. Кажется, в ход пошли доводы посильнее. Я откинула растрепавшуюся косу за спину и уверенно выдохнула. Я все решила. Нечего мне в деревне прозябать. Я учиться хочу, а сейчас такой шанс утекает.

- Так не насовсем ведь, - пошла я на попятную, - пара зим минет, ты и не заметишь. А уедет сейчас Степан, я никогда не попаду в школу при царе-батюшке.

- Дуреха, - всхлипнула бабуля, скрипнули ножки стула, - пропадешь ты в столице. Хитрости в тебе нет. Сожрут тебя боярыни, да княгини. Даже купчиха за пояс заткнет.

- Как бы их самих не заткнули, - улыбнулась я недобро, - недаром травница в пятом поколении.

- Дуреха, - повторила бабуля, наверное, в сотый раз, а я, чтобы не передумать, вскочила на ноги и распахнула оконце, спрятанное за плотной занавесью.

- Не грусти, ба, - бросила я, взобравшись на подоконник, - время быстро пролетит, ты и заскучать не успеешь.

И ловко спрыгнула на рыхлую землю. Еще недавно глубокий снег превратился в грязную кашу, смешанную с землей, а в воздухе запахло весной.

Значит, удалось Аське бога умилостивить. Я невесело хмыкнула, жаль, что товарка так и не вернулась из лесу. Семья ее вернулась, а она нет.

Отогнав ненужные волнения, забросила котомку на плечо и побежала. Хорошо, кустарники только голые ветки из-под снега показали, а трава даже не проклюнулась. Да и я удобно оделась: шаровары, сапоги из кожи, чтоб не мокли ноги, да тулуп легкий.

Для зимней одежки уже жарко, а для летней – холодно. Вот и пришлось старые отцовы вещи перебирать. В женском платье по ухабам не поскачешь, да с подоконника не попрыгаешь.

- Славка! – донеслось до меня, когда я уже за околицу выбежала, - чутью своему верь, не забудь!

Я оглянулась через плечо, не сбавляя темпа, сердце от тоски кольнуло. Бабуля стояла в дверях избушки, запыхавшаяся с покрасневшими глазами. Платок съехал с головы, лапоть только на одной ноге, а передник измялся. Как же я без нее столько?

Ну нет, за меня переживать нечего! Все я решила! Пусть ей сон плохой накануне приснился, все образуется. Нечего трудностей страшиться. От разбойников я отбрехалась, не тронули меня ироды, побрезговали. Правильно, любой бы трогать не стал, когда под юбку б заглянул. Спасибо травкам особым, что с собой носила всегда. Сделали они из меня хворую.

Заприметив груженый обоз вдалеке, припустила резвее. Если опоздаю, пехом идти придется, а это опасно да долго. На обозе-то не меньше недели добираться, а уж пешком до начала учебы не поспеть.

- Эй! – крикнула я уже на подходе, когда обоз неуклюже тронулся с места, - у вас колесо отвалилось!

Из-за крытого шатра высунулось удивленное лицо, спрятанное за косматой бородой. Только глаза сверкали удивленьем.

- Как отвалилось? – пробасил он, - только все проверил! Да и телега ровно идет.

- Дядька, - запрыгнула я на самый край обоза, - довезите до столицы, а?

От такой наглости у возничего глаза на лоб полезли. Он чуть вожжи из рук не выпустил.

- Сорванец, - выдал он, наконец, когда рот смог закрыть, - да ты белены объелся, это тебе не телега купца захудалого. Это обоз дружинников царский! Сюда никого не пускают!

- А ты у старшего спроси, - крикнула я уверенно да вцепилась в край шатра, на всякий случай.

Возница соскочил с козел мигом и подбежал, чтоб мне тумаков навешать. Только не успел он и руки поднять с оглоблей, как над ухом моим раздался голос знакомый:

- Что у тебя за безобразие творится, Фома?

- Ох, ты ж, - вздрогнул косматый дядька и почтительно склонил голову, - никаких безобразий, боярин, парнишка наглый прицепился. Сейчас я от него избавлюсь и поедем.

- Не стоит, - запустил руку в свои светлые волосы рослый мужчина с янтарного цвета глазами и широченными плечами, - сам разберусь.

А мое сердце удар пропустило, забилось радостно тут же. С самой первой встречи не могла его близость переносить спокойно. И кто бы знал, почему. Звали мужчину Степан - царский дружинник. Именно его прислали в нашу деревню, как только выяснилось, что одну из жертв Черному богу подменили. Ох, и прополоскал он всем нервы. Бабуля замучилась успокаивающие отвары на всю деревню варить. Хорошо, что все миром кончилось, весна остановила сурового дружинника. Правда, ежели бы не он, не выжили бы мы с Аськой. Над ней бы надругались, а меня б в невольничество продали.

- Да разве господское это дело, пострелят деревенских уму разуму учить?… - начал было возница, отвлекая меня от воспоминаний, но захлопнул рот под суровым взглядом воина.

- Тихослава, - обратился Степан ко мне, а у меня сердце в груди перевернулось, - разве мы с тобой все не выяснили?

Щеки опалил румянец, но я упрямо встретила взгляд его янтарных глаз. И на чувства неуместные шикнула мысленно. Нечего сердцу биться так быстро. Узнал меня воин, хоть себя прежнюю я мало напоминала. Косу за тулуп заткнула, чтобы не мешала, на голове шапка вязаная, чтоб не надуло, а одежи на мне молодецкие. И ничего в этом особенного! Он – дружинник царский, положено ему.

Глава 2

Тишина давила на уши, отчего стало неуютно. Блуждающие болота тем и славились, что из них ходу не было. Мало кто выбирался живым и здоровым. Из-за зимы долгой позабыли люди о них. При Черном боге не так наглели духи лесные. Сейчас же распоясались.

Я сунула руку в котомку и достала оттуда пучок плакун-травы. Маловато, но я сжала редкую травку в кулак и осторожно поползла к прорези в ткани. Стоило мне высунуться из телеги, как я нос к носу столкнулась со Степаном.

Взгляд его пылал, а весь он казался натянутой струной. Залюбовалась даже, но быстро взяла себя в руки и вздернула подбородок на неодобрение, сквозящее в его взгляде.

- Куда тебя понесло, полоумная? - спросил он грозно, а в руке блеснуло лезвие меча, которым он разбойников порубил.

Сердце тут же забилось чаще, а под требовательным взглядом бросило в жар. Только я не растерялась, не показала всех своих чувств - сунула мужчине под нос кулак с зажатой в нем травой. У Степана дернулся глаз, а сам он невольно отшатнулся.

- Ты знаешь, куда мы заехали? - спросила обличающе.

Степан на это повел плечами и огляделся, а я следом взглядом окинула лес и дружину, с мужчиной рядом замершую. Все, как на подбор, статные, высокие, только молодые. Один Степан смотрелся настоящим воином, остальные же молодчики еще. Видно, только из школы при царе выпустились. Я поджала губы и хмыкнула, когда встретилась взглядом с одним из них.

- Гиблое это место, - подал голос дядька, - бродячие топи.

Он мялся сзади и опасливо оглядывался, готовый в любой момент дать деру.

- Что за небылицы? - нахмурился Степан, переглянувшись со своими воинами.

- Не небылицы это, - решила я поддержать дядьку, - блуждающие болото их еще зовут. Все местные о них знают. Это вам, столичным, невдомек. Там у вас новомодные тех-но-ло-гии, - выговорила я незнакомое слово, которое слышала-то пару раз всего, - а у нас духи в лесах живут, медведи-шатуны, да волки снежные.

На последнем я осеклась, заметив нехороший блеск в глазах Степана и яркую злость в глазах остальных воинов.

- Видите, туман клубится? - указала я в сторону от дороги, чтоб перебить заминку странную.

Там, только руку вытяни, плотные облака тумана поднимались от рыхлой земли вверх. Они медленно подступали к тропе, на которой остановился обоз дружинников, будто прощупывали, приглядывались. Значит, скоро действовать будут.

- Ну, видим, - нехотя отозвался тот самый воин, с которым я взглядом встретилась.

- Скоро он всех нас с телегами накроет, - хмыкнула я ему, - а там и духи вылезут. Пир у них знатный тогда состоится.

- Как Морена? - спросил Степан отчего-то охрипшим голосом.

- Морена? - я вскинула брови в удивлении, - она - жена Черного бога, бывшая. Она высший созданный дух. А эти, - я махнула в сторону неподвижных кустов, торчащих с обеих сторон дороги, - низшие. Сбежали из Подземного царства, от Морены как раз.

- Откуда знаешь? - не поверил все тот же молодой воин, шагая ко мне ближе.

- От верблюда, - ввернула я очередное новомодное словечко, - если я из деревни, думаешь, что не образована?

Меж нами будто сам воздух затрещал, так мы друг на друга зло посмотрели. Еще немного и молнии бы из глаз посыпались.

- А ну, угомонитесь, - шикнул на нас Степан, к чему-то прислушиваясь, - Тихослава, залезь-ка обратно, да не мешайся. Мы быстро с духами справимся.

- Верю, конечно, - повела я плечом, делая вид, что мне все равно, - только с сотней или тысячей оголодавших тварей сложно будет. Даже с вашей силой.

- Клинки наши самими волхвами заговорены, - возмутился молодой воин, - они любую нечисть порубят.

- Если доберутся, - перебила я воина, глянув на него свысока, насколько рост позволил, - они стремительны и миражи вперед себя насылают.

- И чем ты помочь хотела? – на выдохе спросил Степан, снова взглядом затыкая молодца.

- Нюх у них отбить, - сообщила я гордо, снова вскинув кулак с плакун-травой вверх, - эта волшебная травка хорошо нечисть отгоняет, да путает.

Степан вновь отшатнулся и вдруг оглушительно чихнул. От такого громкого звука будто все вокруг сотряслось. Я даже невольно вздрогнула.

- Неужто, у тебя трав непереносимость? - спросила я подозрительно, оглядев мужчину с ног до головы.

Мало ли, дух он какой вселенный, раз на плакун-траву так отреагировал. Такие тоже бывали, мне бабуля много чего рассказывала. Да я и сама много чего видела. Доля травниц такая, видеть то, чего не разумеют другие.

- Нюх у меня чуткий, - пробормотал Степан, мотая головой из стороны в сторону, - давай, кидай свою траву.

Я прищурилась, но расспрашивать не стала, потому что туман сгустился до того, что дышать стало сложно. Сзади охнул дядька. Я резко обернулась и только росчерк успела перед собой соткать, как дядька осел на землю, глаза его закатились.

- Вот окаянные, - выругалась я, наблюдая, как полупрозрачное нечто пытается слиться с телом дядьки, - уже здесь.

Подбросила травку в воздух, скороговоркой выпалив наговор, и бросилась к дядьке. Еще немного, и вселенного никакими тумаками не выгонишь. Только дядьку мертвить.

Глава 3

- Вот ты ж елки зеленые! - вырвалось из моей груди восторженно.

Столица меня почти ослепила и оглушила. Вокруг сновали люди в диковинных одеждах, какие в нашей деревне видали только торговцы, пыхтели странные машины. Пару раз меня чуть не сбили, раз пять пихнули, но я все равно столбом стояла посреди прохода и глазела на то, что творилось за городскими воротами.

- Вот, деревня, - донеслось слева.

Я захлопнула рот и повернулась в сторону остряка. Им оказалась миловидная девушка в меховой шубе и шапке, вышитой переливающимися на весеннем солнце каменьями. Подбородок она вздернула высоко, глядя на меня пренебрежительно. На груди ее красовалась толстенная светло-русая коса без ленточек и украс. Я хмыкнула. Видать, боярыня знатная. Не по чести я ей оказалась. Тем более, после двух дней пути щеки мои чумазыми сделались, да одежда запылилась.

Воины докатили меня до ворот столицы, да бросили, умчав в терем царев. Я же успела поругаться с десятниками, которые при въезде в столицу стояли. Ну не хотели они пускать чумазую растрепанную девку в пышущую чистотой и величием столицу. Пришлось отрывать от сердца пару серебрушек, чтобы дозволили дойти до смотровой.

Любит наш народ звонкую монету, все же. Сердце кольнуло, а в памяти всплыл тревожный взгляд Степана, которым он меня смерил на прощание. Ведь за весь путь с ним больше ни словом не перекинулись. И про волка выспрашивать не стала. Единственный, с кем я общалась в дороге - это Ярополк, или Яр, как он сам представился. Тот самый, с кем знакомство наше не задалось. Молодец оказался совсем не таким петухом напыщенным, как мне подумалось на болотах. Весельем заражал, да улыбками широкими.

Выяснить, каких он кровей, мне не удалось, зато я узнала больше о школе царевой. Оказалось, что воины, со Степаном путь державшие, практику проходили в нашей деревне. Он их с собой взял, чтоб посмотреть, чему парни научились за три года учебы да тренировок. Судя по хмурым взглядам мужчины, молодые воины его не слишком порадовали.

Также от Яра мне удалось узнать, что в школу принимали даже безродных крестьян, если в них имелась хоть капля таланта, да божьего наследия. У кого таковых почти не находилось, шли в десятники, вроде стражников на воротах или тех, кто следил за порядком в бедных районах. Безмерно же талантливых брали в дружину, а потом и в княжьи мужи - ближние советники великого князя, царя батюшки нашего. Именно они возглавляли все военные походы против недругов, да нечисти, что шалила в лесах и весях по стране нашей.

Неплохо же у нас в школе при храме Белого бога учили, что я до сих пор все устройство помнила. Но что-то я отвлеклась. Проблема в виде молодой боярыни все еще стояла передо мной и ждала чего-то. Я почесала кончик носа, пожала плечами и ответила:

- Часа не прошло, как приехала. Не ты ли гостей встречаешь с дороги дальней?

Боярыня фыркнула, скривив миловидное личико, и споро отвернулась. Нечего знати с чернью якшаться, правильно, мне же легче. Девушка прошла мимо меня, стараясь не задеть своей дорогой шубкой мои запыленные одежды, за ней тенью проследовали два молодца в красных кафтанах. Личная охрана, вроде. Они смерили меня подозрительными взглядами, но скручивать руки не стали. Даже под ребра не пнули.

Я хмыкнула про себя, отыскала взглядом мытницу - дом, где брали налог на въезд в столицу, да досматривали. Десятники на входе именно туда послали. Без печати временной из города взашей прогнать могли. Проверить любого десятные патрули обязаны. Особенно, днем. Ночью-то, поди, спят все.

Мытница располагалась в низкой избе, собранной из сруба, да обработанной лаком. Перед широко распахнутыми дверями собралась очередь прибывших. Я снова в сторону широкой улицы глянула, где скрылся обоз дружины царевой. Вот кому легко - без пропусков всяких, да очередей проехали. Десятники даже шапки сняли, как Степана увидели. Неужто, такой важный? Остальные обозы длинной колонной стояли у ворот, ожидая досмотра и хозяев, которые ушли за печатями.

Я вздернула нос и пристроилась за говорливой семьей с кучей детей. Они кричали, смеялись, некоторые пытались играть в салочки прямо в очереди. По одежде семья на купцов походила. Видно, приехали издалека на ярмарку в честь прихода весны.

Я тоже планировала на нее попасть. Оберегов прикупить, да травок заморских. А то в нашей деревне на ярмарки мало чего довозят. Глушь же, на границе Заколдованного леса, где терем Черного бога, да волки снежные. А за ним Серые скалы, да владения Белого бога.

Сердце тоскливо заныло, когда я подумала об участи родного края. Ведь традиция прервалась, больше жертв богу грозному не надобно. Значит, и ездить к нам перестанут. Верстах в ста от нас широкий тракт проходил, по нему купцы, да дружина чаще ездили в соседние страны. Через Заколдованный лес кататься мало у кого желанье появлялось. Да и князь наш стар уже, чтобы деревню развивать, да в город превращать, а дети его и подавно захолустьем не интересовались.

Громкий спор отвлек меня от дум невеселых. Уехала же три дня назад, а уже соскучилась. Семья купеческая, что стояла передо мной, отчаянно ругалась с боярыней, с которой я ранее столкнулась. Щеки девушки раскраснелись, из глаз так и сыпались искры, а охранники ее разминали кулаки, да на купца поглядывали.

На шум выбежал высоченный мужик, в простой рубахе, в шароварах, да сапогах. Он быстро встал меж спорщиками и с высоты своего роста глянул на обе стороны. Боярыня и купец с купчихой быстро присмирели, да горланить перестали. Даже дети притихли, с открытыми ртами посматривая на мужика.

Глава 4

- Долго еще ждать? - в голосе боярыни слышались надрывные нотки.

- Скель надобно, столь и выждите, - в очередной раз отмахнулся от девушки дородный десятник, стоявший у выхода, абы не сбежали.

Нас вчетвером: меня, боярыню и ее охранников - рассадили по разным лавкам в узкой, но длинной комнате с окном-бойницей под потолком. До этого же провели через мытницу в город и доставили до двухэтажной избы из серого камня, именуемого “Вече”. Вроде, там проходили собрания приближенных к царю-батюшке дворян и бояр, да князей окрестных. Еще заседала десятина и находилась комната временного содержания для татей (авт. вор, преступник) и других нарушающих спокойствие столицы.

Допросная оказалась в самом подвале. В отличие от светлой и чистой улицы, по которой нас вели, в комнате оказалось сыро и душно. В отличие от боярыни, пышущей возмущением и гневом, я сидела тихо в уголке, и даже не пыталась хоть что-то спрашивать. Поминая Степана, все служивые жуть как не любят лишних вопросов и нетерпения.

Охранники, рассевшись по обеим сторонам от Ладимиры, тихонечко шептали ей что-то на уши, видать, успокаивали. От грохота дубовой двери, встретившейся со стеной, вздрогнули все. Даже десятник плечами передернул.

Я опасливо глянула на вошедшего и нахмурилась. Мужчина, который так внезапно появился, оказался щуплым на вид, в простом кафтане без приукрас и в заляпанных грязью сапогах. Он оглядел всех цепким взглядом, от которого у меня поджилки затряслись, и широким шагом прошел к единственному столу, расположенному посреди допросной.

Скрип отодвигаемого стула пилой прошелся по натянутым нервам. Мужчина также молчаливо уселся за стол и протянул тонкие пальцы к масляной лампе. Я сглотнула подступивший к горлу ком и постаралась со стеной слиться, вдруг, запустить в нас собрался? Но он всего лишь прибавил огню, чтобы стало светлее. Теперь и рассмотреть его сподручнее.

Внешность служивого мало чем от остальных отличалась: глаза светлые, темно-русые волосы, собранные в конский хвост холщовой веревкой, крючковатый нос и борода короткая, острые скулы скрывающая. Только вот по спине ледяной полосой зазмеился страх, а в животе будто все льдом сковало, когда служивый взглядом со мной встретился. Казалось, что он проник глубоко под кожу и выведал все-все мои тайны.

- Митрофан, - голос сухой, будто коряга трухлявая на ветру, вздрогнуть заставил, - охраняй дверь с той стороны.

Дородный десятник побледнел, глаза его забегали из стороны в сторону. Пока он пытался честь отдать, он чуть не выронил из рук тяжелую алебарду и не потерял шлем с головы. Когда по комнате пронесся щелчок закрываемого замка, мне стало совсем не по себе.

- Итак, - без приветствий и переходов начал мужчина, притянув к себе бересту и обмакнув костяной стерженек в баночку с чернилами, - ты - княжна восточного княжества - Ладимира Велимудровна по батюшке. Двадцати годов от роду. Приехала тайно.

Щеки боярыни побледнели, а пальцы сильно сжали край шубки.

- Я-то свое имя помню, а тебя вот как величать, служивый? - спросила она с вызовом, но я заметила, что губы ее подрагивали, а уголки глаз увлажнились.

- О, как, - мужчина задумчиво провел ушком костяного стерженька по подбородку, на губах его заиграла еле заметная ухмылка, - виноват. Кличут меня Тишило Гастомыслович, я советник царя-батюшки в вопросах охраны порядка и спокойствия в столице, сотник.

Захотелось сквозь стеночку просочиться. Ежели сам советник к нам явился, кому-то дорогу мы знатно перебежали. Не мы, Ладимира, конечно, но поиск виновных меня от неприятного общества вряд ли освободит.

- Не скажу, что мне приятно, - девушка прикусила губу, видно, из-за переживаний и скрестила руки на груди, - но надеюсь, что ты поможешь мне уладить это безобразие.

И на меня глянула, будто это я ее перед мытницей оклеветала. Я закатила глаза и фыркнула.

- Видно будет, - снова подал голос сотник и тут же ко мне обратился, вызывая дрожь во всем теле, - а ты кем будешь, девица? В списках тебя нет, волхвы опаски не почуяли.

- Тихослава я, - промямлила я не так уверенно, как Ладимира, и путано, - безродная. Двадцати двух лет от роду. С бабкой живу. С деревни только сегодня добралась, на ярмарку попасть страх, как хочу.

- Тихослава, - повторил Тишило, прищурив один глаз, - не ты ль та, которую в жертву принести должны были? Из деревни приграничной?

Я обмерла. И как он только догадался-то?! Тихослав, что ли, мало? Или они в столицу не забредали? Правда, мог Степан меня сдать, он же тоже воин и, знамо, имел отношение к охране порядка. Хоть и не в столице, но все же.

- Ну, я если, то чего теперь? - вздернула подбородок и с вызовом посмотрела на сотника.

- Пока ничего, - еле заметно пожал плечами мужчина и снова перевел взгляд на Ладимиру.

Девушка вздрогнула и как-то сжалась, но не отвернулась, глаз не опустила, губы еще пуще поджала.

- Рассказывай, девица, - позволил ей Тишило, закончив запись, - чего у вас в очереди приключилось.

- Мальчонка, - с охотой взялась снова пересказывать прошедшие события боярыня, - по толпе шнырял, людей толкал. Я почувствовала, как у меня под шубой кто-то копошится. Только стервец успел ручонки убрать, пока я разворачивалась. Потом и сам меня в воровстве обвинил. Где он, кстати? Что-то его не привели, - обличительно закончила Ладимира, ткнув в сотника ухоженным пальчиком.

Глава 5

Тихослава

Только так просто меня все же не пустили. Всю душу вытрясли, да котомку выпотрошили. К каждой травинке присматривались, изверги. Еще и нож любимый отняли. Сказали - не положено в столице пользоваться. Положили в специальную ячейку, да наказали, чтобы по возвращении забрала. Только сомнения меня взяли за то, что они вернут. Больно Митрофан жадно на нож мой глядел.

Я написала расписку, что вещи мои не пропали, к Ладимире претензий нет. Вышла я из избы, когда солнце к закату клонилось. В животе моем урчало, ноги от усталости подгибались, а глаза слипались. Только идти мне некуда было. Не знала я столицы, да и в городах ранее не бывала.

Спустя час блужданий я совершенно потерялась, да и вечереть стало скоро. Неужели, на улице спать придется? Совсем от таких мыслей уныло стало. Хоть я и привычная на землице спать, да к холоду спокойна, только не в городе же. В лесу оно все проще. Зря я подалась без знаний и карты. Надо было князя нашего допросить сперва, да в городе при его тереме поспрашивать. Потом уже соваться.

Я поджала губы и руки в кулаки сомкнула. Жалеть себя удумала? Обойдусь. И раньше непросто было, вот и сейчас справлюсь. Я огляделась. Кругом росли многоярусные избы, в отличие от центральной площади тут было тише, и народу меньше. А еще не так чисто. Пахло не очень, да и вид домов был так себе. Где-то трещины во всю стену, где-то своды покосились, а где и дверей не было, простой тряпкой входы завесили. И в отличие от центра в окнах стекла отсутствовали. Как у нас в деревне. Видно, в бедный район я забрела.

Чем дальше я шла, тем менее уютно мне становилось. Люди как-то подозрительно коситься начали, да лица у них тоскливыми казались. Подтянув котомку ближе к себе, я смело пошла вперед. Вроде, в конце улицы мне вывеска померещилась. Может, на корчму набреду? Или на двор постоялый какой?

Перед самым носом промелькнула вихрастая макушка, и в меня врезалось нечто. Я покачнулась, но на ногах устояла, хватая безобразника за руку. Потому что эту самую руку он попытался мне в складки юбки запустить, где часто кошели хранили. Я сжала пальцы на тонком запястье и строго поинтересовалась:

- У боярыни кошель подрезать не вышло, решил у сердобольной счастья попытать?

На меня уставились два огромных глаза. Голубых-голубых, как летний небосвод в обед. А личико удивленно вытянулось. Не перепутала, действительно тот самый паренек оказался. Так вот куда утек - в бедный район.

- Прости, тетенька, - взмолился он, привлекая внимание прохожих, - попутал я. Отпусти дурака.

- Сдался ты мне? - поморщилась я, но пускать не спешила, хоть народ к нам уже приглядываться начал, - лучше скажи, город хорошо знаешь?

- Да как пять пальцев своих, - уверил он меня, кивая головой, даже свободной рукой перед носом моим повертел.

- Тогда покажи приличную корчму, да так, чтоб переночевать там можно было, - повелела я вполголоса, - за услугу ужином накормлю.

Такое в глазах мальца загорелось, что сердце сжалось. Неужто, его раньше не благодарил никто?

- Есть такая! - обрадованно сообщил он, - пойдем, отведу!

Я кивнула и за парнишкой пошла. Хоть внутри и опасалась, что заведет в притон какой, да по макушке тюкнет, но понадеялась, что обойдется.

Действительно, пройдя пару улиц, мы оказались перед покосившейся избой. Да только вид у нее опрятный, в отличие от остальных домов оказался, и пахло перед ней вкусно. Над входом криво прибили табличку: “Чудесница”.

Я почесала макушку, пожала плечами и шагнула внутрь за нетерпеливо переступающим с ноги на ногу мальцом.

- Звать-то тебя как? - спросила я, когда первый голод был удален.

- Прошка, - неразборчиво ответил малец, - то есть Прохор. Местный я.

- А почто на боярыню-то напраслину нагнал? За это, знаешь ли, по шапке получить можно.

- Она первая начала, - нахмурился малец, - я ее не трогал.

Я прищурилась, разглядывая того подробнее. Нечесаные вихры отливали рыжиной, если отмыть щеки и нос, то можно заметить веснушки, потасканная рубаха на худющих плечах - все это вызывало жалость. Хотелось накормить, отогреть и тумаков мамке надавать, которая кинула.

Я мотнула головой и прищурилась. Что-то остро тоску почувствовала. Да, я мимо обездоленных не пройду, но и с собой брать не буду. Неужто, пацаненок не простой?

Пока он отвлекся на кисель, я незаметно достала из рукава оберег, да сжала в ладони. Тут же спину мою покрыл холодный пот, а умильная улыбка сошла с лица.

Передо мной за обе щеки чавкал дух. Таких бабуля называла барабашками. Они обычно портили жизнь окружающим, насылали болезни и прогоняли людей из домов. Пару раз бабушка выгоняла таких обнаглевших духов у соседей.

Только не это меня напугало. Кроме барабашки мне все скрытое явилось на несколько мгновений. И оно мне очень не понравилось. Почти все посетители корчмы не принадлежали нашему миру. Как и барабашка они являлись неупокоенными духами. Да сколько же Морена их упустила-то?!

За столами сидели упыри. Выглядели они без обманок соответственно. Серая кожа, горящие потусторонним светом глаза, некоторые так вовсе походили на трупы не первой свежести.

Глава 6

Горница, в которую меня упырь главный привел, оказалась крошечной. Втроем еле уместились мы среди метелок и тряпок с ведрами. Пока шествовали по залу корчмы, остальные упыри провожали нас взглядами до самой шторки, отгораживающей обеденную от кухни и коридора. В глазах мертвяков читалось любопытство наполовину с голодом. Меня аж перекосило. Если выберусь отсюда, насобираю полынь-травы целый мешок!

- Располагайся, травница, - без размусоливаний указал упырь мне на одно из деревянных ведер, - разговор серьезный у нас. От него жизнь моего рода зависит.

Я поджала губы и плюхнулась на перевернутое ведро. Все равно, из комнаты один выход, и он располагался за моей спиной. Только смысла туда соваться не было. Упырь-Вячко ведь сказал, что меня не тронут, пока он со мной. Если я от него утеку, то меня тут же на кусочки разорвут.

- Проша, передай хозяину Вячко, что я интересуюсь, какая беда у него приключилась, - обратилась я к барабашке, который нервно теребил край рубахи, - да поскорее пусть излагает. Некогда мне глупостями заниматься, мне ночлег до ночи найти надобно, да о школе при царе-батюшке разузнать.

Прохор вздохнул, смерил меня усталым взглядом и передал мои слова упырю. Хоть тот все прекрасно слышал, не стал отвечать мне прямо, уважил мои опасения. Иль не планировал подчинять меня.

- Что ж, дело мое царя-батюшки как раз и касается. Да его тысячных. Совсем распоясались некоторые из них. Сладу нет, - ответил упырь, а глаза его на миг потускнели.

- Передай, чем же травница неизвестная усмирить власть-то может, - криво усмехнулась я, разглядывая нечесаные вихры барабашки, - али Вячко думает, что в силах я отравы царю, да свите его подсунуть?

- Нет-нет, - поднял руки упырь тут же, а на губах появилось подобие виноватой улыбки.

Только знамо, я ему ни на грамм не поверила, краем глаза следя за мертвяком.

- Не надо никого травить, усмирять тоже, - продолжил упырь, - тысячник один, по указке царя-батюшки натравил на дочь мою единственную волхва всесильного. Теперь бедняжка угасает с каждой минутой. Недолго ей осталось, - в голосе упыря такая грусть искренняя послышалась, что неловко мне стало, а сердце от жалости кольнуло.

- Прохор, а разве царь-батюшка, да воины его в курсе того, что в столице нечисть обитает? - спросила я барабашку, пока совсем не расчувствовалась.

- Конечно, в курсе, - барабашка посмотрел на меня, как на глупую, - у него ведь целый кабинет волхвов. Да один сильнее другого. Именно они же дань Черному богу собирают, да со жрецами Белого бога совет держат. А над ними Верховный волхв начальствует. Он и решает обычно, что с нами делать, с духами неупокоенными.

Я поджала губы, Прохор невольно напомнил мне о не самых лучших моих днях. А ведь раньше я и не догадывалась, что из столицы указы по селам и весям разлетались. Вернее, воспринимала, как должное. Надо, значит, надо. Только после приезда Степана во мне стали мысли разные подниматься, да крутиться в моей голове бедовой.

- А чего ж тогда не уничтожат всех? - продолжила я спрашивать.

- Так невыгодно царю это, - прыснул Прохор, - мы ж дань ему платим, да порядок ночью держим. Договор у нас.

- А тут он решил договор нарушить, - вклинился в разговор упырь, - мало ему сорока золотых в месяц. Да лишить нас добычи законной хочет. Он ведь, как мы обосновались только, позволил братье нашей преступников иссушать, раз в две седьмины. Али реже, ежели имелись тати таковые. Нам одного на десяток хватает, чтоб в голоде не жить. Теперь же прислал гонца к нам, на прошлой седьмине. Тот и поведал, что желает царь-батюшка дань поднять, да добычи нас лишить. Животных больных предложил, - от избытка чувств упырь сплюнул прямо на пол, - знамо, я не согласился. Гонец принял слово мое, ушел. Да, только в ночь Айка моя захворала. Сказала, что снился ей старик страшный, будто жизненную силу у нее тянул. С тех пор девочка моя ни жива, ни мертва лежит. Совсем иссохла, в подушках потерялась.

Упырь замолчал, а я краем глаза заметила, что глаза его заблестели подозрительно. Неужто, мертвяки плакать способны?! Хотя еще час назад я не думала, что они с живыми мирно общаться могут и разум имеют.

- Проша, - обратилась я к притихшему барабашке, - скажи Вячко, что не могу я гарантировать помощь свою. Я плохо обучена еще, а со сглазами, да проклятиями делов и вовсе не имела. Только травки знаю назубок.

- Да ты хоть глянь на нее, - не дал Проше передать мои слова упырь, - может, определишь, какая хворь у нее?

И взгляд на меня просящий устремил.

- А разве упыри могут болеть? - спросила я у барабашки, не спеша соглашаться, - слыхала я, что людские хвори их не берут, только от жажды да голода мучаются.

- Айка человек, - огорошил меня Вячко, а голос его прозвучал жестко, - жена моя тоже человек. Давно я в мире живых обосновался, безумие свое сковал, вот и семьей обзавелся. И корчмой. Не желал я зла никому. А мне вот, видишь, какой монетой отплатили.

- Ладно, Прохор, пусть хозяин Вячко ведет меня к Айке своей. Может, и правда, помочь чем смогу.

Упырь радостно подскочил и, протиснувшись к выходу, первым вышел в коридор.

- Ты только, хозяин, не забудь про меня, - вдогонку проворчал ему барабашка, - я людей не люблю, как ты.

Глава 7

Тлен, вот что я ощутила, стоило в сон беспокойный погрузиться. Вроде и понимала, что сплю всего лишь, душу сковало неприятное чувство, что насильно меня сюда втянули. Тело ощущалось странно, будто и не мое вовсе, невесомое, разглядеть одежду, на мне надетую, тоже отчего-то не смогла. Размывалось все, менялось каждое мгновение. Устав изучать себя, решила оглядеться. Только так и не смогла разобрать ничего из-за чернильного тумана, клубящегося вокруг плотными сгустками.

По телу прошла волна дрожи, а дышать стало в разы тяжелее. Будто этот туман отнимал мои силы, леденил душу. Шаг, еще шаг. Ноги будто утопали в лесной трясине. В такой недавно со Степаном побывали и его отрядом. Только духов неупокоенных вокруг совсем не чувствовалось. Сила чужая давила, к земле прибивала. Попыталась проснуться - не получилось. Будто не пускал меня кто.

- Девка, - прорезал туманное нечто резкий голос.

Я вздрогнула и резво оглянулась, но только клочья тумана висели вокруг, даже тени зловещей не обнаружилось.

- Зачем полезла, девка? - снова донеслось до меня.

Мужской голос то был, али женский, не смогла разобрать. Только от этого голоса все внутри сжалось от леденящего страха, а мое существо завопило руганью отборной, что бежать надобно. Спасаться. Я прикусила губу до боли, да руки в кулаки сжала. Хоть тела и не имела, все как наяву почуяла. Значит, случись чего со мной тут, сгину в яви, как пить дать.

- Куда полезла-то? - спросила в ответ, храбрясь, как деревенский воробей, - сам ты меня к себе вытянул.

- Не тронь, чего не по силам тебе, девка, - голос будто и не слышал меня, но прозвучал еще ближе, - жива останешься. Нет - удавлю!

Ноги подкосились, сердце чуть из груди не выскочило, но я не поддалась. Ишь какой, пугать вздумал. Разбойники не напугали, Морена не убила, а какой-то чародей уморить решил? Вот уж дудки!

Только подумала, как в груди разлилось тепло. Силушка моя отозвалась. Та, которая спала с рождения. Та, о возвращении которой Первая травница вещала. Значит, не обманула она. Кто-то решил травниц со свету сжить.

- Так попробуй, - бросила я в толщу тумана и силой своего дара сорвала оковы.

Обрывки тумана разлетелись в стороны от меня, тут же истаяли, не стерпев яркого света, что моя душа излучала. А я и не приметила за страхом, что меня по ногам и рукам спеленало такое же подобие паутины, что Айку почти убило. Вот значит как. И на меня решили проклятие перекинуть?

Только додумать не успела, да тень, мелькнувшую где-то сбоку, схватить не смогла.

- Славка! - прямо на ухо завопил знакомый голос.

Это меня из сна вырвало, будто в ушат с ледяной водой макнуло. Я распахнула глаза и осоловело огляделась. Прямо передо мной, на коленях сидел Прошка, да тряс меня за плечи, а во взгляде его страх лихой засел.

- Прохор, - отстранила я от себя насмерть перепуганного барабашку, - чего вопишь? Работать мешаешь!

- Так как же мне не вопить-то? - паренек плюхнулся на пятую точку, а в уголках глаз его слезы скопились, - я полдня бегал, травки твои искал, торговцев обворо...тряс. Прихожу, а ты тут по полу мечешься, руки у тебя светятся, упыри из корчмы сбежали, вместе с людьми, а Вячко с женой в подвале скрылись, чтоб их не зацепило. А Айка стонет на весь дом. Ты чего тут учудила, а?

- К силам своим ходила, - буркнула я, а сердце от страха застучало еще пуще, - помочь хотела…

Договорить не успела, как меня отвлек слабый стон, почти писк со стороны кровати. Быстро подскочив, нашла сверток с травами. Прошка его к стене со страху отбросил. Достала полынь, да сон-траву и, дохнув в них силой своей открывшейся, в воздух подбросила.

Сушеные веточки замерли прямо над кроватью Айки, по ним прошлись золотистые линии, да сгинули, а мне дышать стало легче. Айка последний раз всхлипнула и затихла, тяжело задышав.

- Теперь, Прошка, - обратилась я к совершенно выбитому из колеи барабашке, - нам с тобой предстоит ночь кропотливой работы. Будем душу Айки из лап волхва вытаскивать.

- Чего?! - разинул рот барабашка.

Он так и не поднялся с пола, сидел и глазенками хлопал.

- Того, - подбоченилась я, - одной мне не справиться, проводник нужен. Ты же дух неупокоенный, вот и поможешь мне к Айке пробиться. Только сперва позови Вячко, да пусть он жену прихватит. Узнать мне кое-что надобно.

- Позвал, на свою беду, - пробурчал барабашка и как был, так и пополз спиной вперед к дверям.

Я вновь без сил сползла на пол. Тепло еле-еле ощущалось на уровне груди. Все израсходовала на защиту. Теперь злодею не добраться до Айки и упырей самому. Да только душа-то девушки в его власти осталась. А как ее вызволить, я пока не придумала.

Вячко сказал, что князев помощник на Айку порчу навел. А помощники, которые силой потусторонней обладали в краю нашем - волхвы. О волхвах я слышала немного. Бабуля сильно не любила эту братию. Называла их притворщиками, да душегубами. Ведь именно они выбирали девушек в дар Черному богу, они советниками у царя-батюшки состояли. Только остальные их помощниками считали. В деревне их почитали наравне с богами, дары в храмах оставляли. Я-то по глупости думала, что они показушники больше. Ведь в нашем храме волхв-настоятель даже духов, из Заколдованного леса сбежавших, прогнать не мог. Только подати собирал, да карами всякими пугал. А оно вон как. Про волхвов значит Первая травница вещала.

Глава 8

Вязкие сгустки тумана снова попытались оплести меня с ног до головы, только в этот раз я подготовилась, выпустила немного силы своей. Сгустки отпрянули, будто живые, но не расступились совсем. Выжидающе замерли на расстоянии. Я огляделась в поисках Прохора, только прохвоста нигде не нашла. Лишь туман, да хлябкая жижа под ногами.

Вдохнув и выдохнув, я сосредоточилась на следе неупокоенного духа. Скоро лиходей обнаружился, аршинах (устар.мера длины пять-семь метров, прим.авт.) в семи-десяти от меня. От барабашки сильно веяло страхом. Я мотнула головой и шагнула вперед.

- Прошка, - позвала я, различив между кляксами тумана светлый силуэт, - говорила тебе, дураку, что меня держаться надо, а ты связь разорвал.

Дух бойко обернулся, ощерил пасть и зарычал. Я даже отпрянула от неожиданности. Тут, в мире нематериальном, барабашка выглядел совсем иначе. Образ человека совсем исчез, но и то, что я разглядела с помощью оберега, не явилось. Передо мной, утопая в молочной трясине, стояла неведома зверушка. Пушистый мех, по которому пробегали яркие желтоватые линии, уши торчком и несколько рядов острых зубов. Больше всего глаза меня привлекли - призрачные, дымкой припорошенные, сверкали гранатовым отблеском в вязком тумане. Хоть по размеру не больше дворовой собаки, но опасения, что прыгнет и вцепится, возникли.

- Ты чего, Прохор? - попыталась я успокоить духа, но не забыла еще на шажочек назад отступить, - взбеленился?

- А, - донесся до меня знакомый детский голос, - это ты. Красиво. Только близко не подходи, жжется.

Я раскрыла рот и глазами захлопала. Чего это он? Что во мне красивого? Да и духи не в силах оценить красоты человеческой. Их это интересовать-то не должно. Не материальны они больше.

Только я хотела спросить напрямую, как до меня дошло. Мы же не в яви. Мы между явью и навью оказались, душу Айки спасать. Значит, я тоже здесь в виде духа. Выгляжу иначе, вот и не признал меня барабашка.

- Не буду, - снова я шагнула к Прохору, успокоившись, - ты меня к Айке веди. Нам некогда друг другом любоваться. Сил моих на четверть часа хватит, если повезет.

- Дурная, - закатил глаза Прошка и, вильнув пушистым хвостом, прыгнул вперед, тут же утонув лапами в жиже, - время тут не такое, как в яви. Учиться тебе еще и учиться, горе-травница.

- А вот и научусь! - вздернула я подбородок, - тебе назло.

- Думаешь, в школе тебя такому учить будут? - хохотнул вредный дух, а у меня руки зачесались, - дадут палицу деревянную, да загонят на задний двор. Это если повезет. Если нет, то на все время учебы будешь конюшни чистить, да воинам будущим прислуживать.

- Ты так говоришь, будто бывал там, - повела я мнимыми плечами.

- А может и бывал, - сузил глаза Прохор, - только тебе не расскажу.

- Больно надо, - фыркнула я.

Больше мы не переговаривались, медленно пробираясь сквозь сгустки тумана вперед. Я сама не чуяла направления. Только Прошка ощущал место, где душа девушки схоронилась. Туман барабашку будто не замечал, а за мной по пятам следовал, ждал, пока свечение моей силы иссякнет. Я только кулаки призрачные сжимала, да старалась делать вид, что никакого тумана вокруг и вовсе не имелось.

- Здесь она, - донеслось до меня приглушенное, когда я уже отчаялась найти душу девушки, да подумывала о том, чтобы обратно возвращаться.

Прохор застыл в свободном от тумана месте, шерсть его дыбом встала, разбрасывая энергию. Я тоже замерла за ним следом, насторожилась.

Туман перед нами из сгустков в путаные линии превращался и пульсировал. Еле заметно, но различимо. Линии переплетались, в клубок собираясь. В самом его центре по ногам и рукам связанная висела душа человеческая. Виделась она мне в простой рубахе на голое тело, да с волосами распущенными. По коже прозрачной светлячки будто бегали, только светили совсем тускло, терялись в крепких путах, да не возвращались к хозяйке.

На то почти умертвие, что я видела в яви, душа Айки оказалась совсем не похожа. Черты нежные, миловидные, стан хрупкий. Аську она мне чем-то напомнила. Таких молодцы, конечно, не сильно жаловали, но душа девушки чиста оказалась, добром от нее веяло. Любой замуж позвать рад бы был.

Я мотнула головой и переглянулась с Прошкой. Дух растерянно щурился, дергая хвостом из стороны в сторону.

- Айка, - позвала я несмело.

Душа даже пальцем не пошевелила, не слышала, верно.

- В иллюзиях она, - оскалился барабашка, - да энергии-то почти не осталось. Всю душегуб забрал себе.

Я рванула к паутине вязкого тумана, хотела голыми руками его сорвать с девушки.

- Стой, дуреха?! - взвизгнул Прохор, да наперерез мне бросился, в руку мою призрачную зубами вцепился.

Тут же зашипело что-то, а боль от укуса мимолетной оказалась. Барабашка шмякнулся в молочную жижу и заскулил.

- Ты чего? - испугано вытаращилась я духа.

Он лапами морду прикрывал, а из пасти его желтоватые ручейки стекали. Будто кровь диковинная. Стоило барабашке сплюнуть, как жижа под ногами зашипела, разошлась проплешинами рваными.

- Фила фвоя ввотся, фего! - неразборчиво пробурчал тот, - фесь явык овог!

Глава 9

Тут же навалилась тяжесть, показалось, что болел каждый участочек тела. Будто по мне туда-сюда прошлось стадо коров, да козлы попрыгали. С губ сорвался стон, а глаза заслезились.

Ощутила я себя на жестком полу, только встать бы и под страхом смерти не смогла. Все силы потратила, всю душу свою измучила, да тело.

- Прошка, - позвала я еле слышно, - жив, негодник?

- Жив, - отозвался дух скрипуче откуда-то сбоку, - лежи, травница, силы надо подкопить, иначе помрешь прямо здесь.

- Будто тебя это не обрадует, - хмыкнула я и тут же тихо простонала, болью голову прострелило мою бедовую, будто тисками сжало.

Прошка не ответил ничего, только расслышала я шорох тихий, да половицы скрипнули.

- Айка, - донесся взволнованный голос Белояры, а рядом послышался легкий топот, - Айка!

Даже с закрытыми глазами я ощутила счастье недоверчивое женщины. Видно, девушка в себя пришла. Оно и правильно. Путы-то на душе ослабли, иллюзию мы с барабашкой развеяли.

- Матушка, - тихий шелест, будто ветер листвой поиграл, стал мне подтверждением.

Надо вставать. Дело мое сделано, надеюсь, отпустят меня с миром. Да Белояра обещала мне помочь с внешностью. Без ее помощи на учебу мне не попасть. Только тело не слушалось, даже пальцем пошевелить не могла, боль трескучая по мышцам разливалась, виски простреливала.

Нельзя так силой разбрасываться. Бабуля говорила мне, что стоит выложиться по полной, как беззащитна травница станет. На лоб вдруг легло прохладное что-то, а по венам огненным варом разнеслась чужая сила. Я еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Такой мощи боль испытала. Глаза распахнула и уставилась на хмурого барабашку. Он сидел на коленях рядом с моей головой и, положив чумазую ладошку мне на лоб, делился своей энергией.

- Ты чего? - прошептала я испуганно.

- Тебе силы нужны, дурная, - ответил тот, но я четко услышала, что слова ему даются с трудом, у самого мало припасов энергии осталось, - ты ж еще обещала оберег смастерить. Без него все наши старания духам под хвосты. Залезет снова лиходей в душу к девке, сожрет ее силу мигом.

- У тебя самого сил не ахти, - прокряхтела я, пытаясь пожар чужеродной мощи унять, - сгинешь ведь.

- Полетаю духом бесплотным пару сотен лет, потом снова тело обрету, - поджал губы Прохор.

Он уже принял привычную форму оборванца, только совсем иные чувства теперь во мне вызывал. Сердце заныло от жалости, а мне, во что бы то ни стало, захотелось его поблагодарить. Правда то, что я задумала, не совсем благодарность.

- Прошка, - позвала я, когда заметила, как очертания барабашки расплылись на мгновение, - ты слышал, что люди с нечистью договоры заключают?

- Слышал, - прошелестел дух, - как не слышать. Только с чего ты о договорах вспомнила.

- Помощь твоя еще пригодится, - покривила я душой, - хочешь равный договор со мной заключить?

- Ума лишилась вместе с силами?! - округлил глаза барабашка.

- Ничуть, - фыркнула я, - я готова пустить тебя в свою душу в обмен на твои услуги. Тогда ты не сгинешь, и сил столько тратить не придется.

О таких договорах мне бабуля сказывала. Правда, без подробностей и строго-настрого запретила самой такие заключать. Обычно нечисть подчиняли, если надо было что-то, либо наоборот, духи неприкаянные людей подчиняли, телами овладевали, да силы пили. А тут я сама соглашалась силами с духом делиться, питать его, только взамен могла потребовать любую услугу. Опасность таких договоров - нечисть обычно обманывала, да все силы выпивала. Только вот Прохору я отчего-то доверять стала. Сердцем чувствовала, что не предаст. Не такой он, душа его чернотой еще не заполнена. Главное, чтобы сила моя его не убила.

- Тебе-то какая выгода? - пробормотал паренек.

- Знаешь ты много, мне без твоих знаний туго придется, - просто ответила я, даже не обманула.

Барабашка тяжко вздохнул, осмотрел меня серьезно, а я четко увидела, что согласен он. Ведь, заключи он договор, так и ненадобно будет камень разбивать, его удерживающий. Тот силу потеряет.

Капель силы, переданной барабашкой, хватило на то, чтобы сесть. Я, кряхтя и морщась, отползла к стене, уселась кое-как, да барабашку подозвала. Паренек снова вздохнул и подполз, еле волоча конечностями. Чтобы договор заключить, нам клятвы надо друг другу принести, да кровью обменяться. Хоть Прохор и дух неприкаянный, но тело у него вполне материально, еще пока.

- Клянусь делиться силой своей и душой с тобой, дух неприкаянный, подпитывать, освободить, когда ненадобна нам будет помощь взаимная, - начала я еле слышно, почти мысленно, да кожу на пальце зубами прокусила, на кончике его тут же алая капля выступила.

- Клянусь помогать знаниями, - присоединился ко мне барабашка, - травница, не подводить к беде, не брать больше энергии, чем мне нужно. По первой просьбе договор разорвать клянусь.

Ногти на одной руке у Прошки удлинились, он тут же резанул себе палец, на мой манер, и потянулся ко мне. Я препятствовать не стала. Дух поморщился, по моему телу тоже дрожь неприятная прошла, но долго оно не продлилось. Вокруг будто светлее на миг стало, а потом вернулось все на круги своя. В теле растекалась слабость, но боль почти прошла, барабашка же перестал мерцать, только в размерах уменьшился. Видно, все силы у нас с ним на договор ушли. Он тут же фыркнул и котом обернулся. Рыжим, наглым. Хлопнул мне по носу хвостом и из комнаты выбежал. Я сразу пожалела, что договор заключила. Ой, наплачусь с этим прохвостом!

Глава 10

- Тебе-то какое дело, служивый? - не скрывая своего отношения, резко спросил Вячко, - неужто, с проверкой пришел? Так у нас все чин по чину.

Я даже дышать боялась, как испугалась. Белояра с Айкой глаза в тарелки уткнули, а хозяин ложку в руке так сильно сжал, что мне треск почудился.

- Мимо я проходил, - поморщился Тишило в ответ.

Он тоже брови хмурил, да глядел на упыря с подозрением.

- Дай, думаю, зайду, проведаю, - продолжил тут же, - заодно, откушаю обеда твоего именитого.

- Благодарствую, служивый, но мы справимся, - произнес упырь, поджав губы, к жене своей обратился, - душа моя, распорядись, чтобы сотника и его друга накормили как следует.

Тишило нахмурил брови, да глянул на Белояру. Мне почудилось, что в глазах его промелькнуло что-то, похожее на разочарование. Женщина же, так и не подняв глаз, кивнула и споро подскочила на ноги.

- А вы, - обратился Вячко к нам с Айкой, отчего мы с товаркой вместе вздрогнули, - на ярмарку собирались. Так идите, штаны не просиживайте.

Тишило в этот момент цепким взглядом оглядел стол наш, да на Айке задержался. На меня почти и не глянул, только нос поморщил немного, а вот товарка ему приглянулась чем-то. От осознания собственной глупости чуть не стукнула себя по лбу. Ведь она сейчас мою внешность носила, конечно, Тишило ее признал. Ведь и седмицы не прошло, как говорили с ним в темном кабинете. А допросникам по должности положено лица запоминать.

- Доброго дня тебе, Тихослава, - склонил голову Тишило, когда Айка по велению отца тарелку от себя отодвинула, да встать собралась, - смотрю, в столице устроилась уже.

Я еле сдержалась, чтобы вместо товарки не ответить. Скосила глаза на Айку, она столбом встала, побледнела вся, руки ее беспокойно подол сарафана смяли. Хотела уже под столом ее пнуть, чтобы говорить начала, но девушка прикусила губу и тихо ответила:

- Да, спасибо.

Тишило кивнул согласно и потерял интерес к девушке. Я еле заметно выдохнула, только рано расслабилась. Ведь Степан за спиной служивого стоял и молчал. Я быстро глянула в его сторону и нахмурилась. Воин имел такой вид, будто его разговор Тишило и Вячко вовсе не интересовал. Да и брови он хмурил, будто о другом чем-то думал. Даже на Айку не взглянул, когда сотник ее именем моим назвал.

Сердце кольнуло неприятно, а во рту горечь скопилась. Стоило Степану в столицу вернуться, так позабыл он тут же о девице из глухой деревни. Украдкой оглядела мужчину с ног до головы. Совсем иначе он выглядел. Кафтан на нем сидел, как влитой, каменьями драгоценными расшитый, с воротом, соболями обитым. Шапка на голове красовалась, тоже мехами оторочена, на поясе короткий меч прилажен в дорогих ножнах, а на ногах - сапоги красные. Такие только бояре носили, да князья. Вот ведь, кто бы знал, что в нашу деревню такого важного боярина прислали. Я бы тогда с ним по-иному общалась.

- Покидать город ты можешь, - продолжил Тишило смущать девушку, - узнал я, что жертвовать девицами больше не надобно. Черный бог смилостивился над нами, вернул нам весну.

Айка лишь кивнула и метнула в меня взгляд испуганный. Я моргнула в ответ, подбодрив товарку. Мол, меньше слов, да быстрее из корчмы бежать.

- Идите, - снова подал Вячко голос, видя, как мы с Айкой мнемся, - вечером за постой заплатите.

- Экий ты доверчивый стал, - криво усмехнулся Тишило и сел аккурат на стул мой, который я еле освободить успела, - али знакомые твои?

- Допрашивать меня собрался? - прищурился Вячко, а в глазах его злоба плескалась, - так вызови в палаты свои, там и ответ держать буду. А тут моя вотчина, хочу - говорю, хочу - нет.

- Что ты, Вячко, - хмыкнул Тишило и со Степаном взглядами обменялся, - какие допросы? Не по чести это, родителя скорбящего допрашивать.

- Ты кровиночку мою раньше времени не хорони, - прищурился упырь нехорошо так, я даже разглядела, как мертвый огонь глубоко в его зрачках полыхнул, - больна она, да, да только не при смерти.

Тишило поднял руки перед собой, будто в шутку защититься хотел.

- Не гневайся, Вячко, - снова криво улыбнулся он, - вот, познакомься, мой брат названный - Степан, - указал Тишило но тут же прервался, потому что сноровистые девки с кухни принесли целый поднос ароматной еды.

Дальше мы не слушали, к выходу рванули, только пятки сверкали. Пока не очутились на улице, между лопатками так и свербело, будто кто глядел недобро.

- Думала, помру с испугу, - взяла меня за руку Айка, стоило нам с толпой горожан смешаться, - так на меня этот сотник смотрел, будто разрезать хотел, да на внутренности полюбоваться. Знаешь его, да?

- Встречались, - не стала я отпираться, - неприятный тип.

- А второй-то, - повела плечами товарка, - вроде и не смотрел на меня, а будто взглядом ощупал. И веяло от него силушкой, что с ног сбивало.

Я удивленно вскинула брови и повернула голову к девушке. Щеки ее пылали, а в глазах интерес плясал.

- Под ноги смотри, - отвлек меня голос барабашки, - шею свернешь.

Я споткнулась тут же и, если б не рука Айки, точно бы носом по землице проехалась.

- Прошка, - возмутилась пламенно, - ты чего это за нами увязался? Да еще раскрыть нас грозишь?!

Глава 11

Степан

- Ты зачем меня в корчму с нечистью потянул? - спросил я, недовольно морщась на яркое полуденное солнце, - знаешь же, как я отношусь к таким договорам сомнительным. Это Миродар к нечисти лоялен.

Я снова поморщился и оглядел довольного Тишило. Тот пожал плечами, озорно подмигнув, и хлопнул меня по спине.

- Так по завету Великого князя и отправился, - сообщил друже и потащил меня в направлении улиц оживленных.

- То есть, - внутри злоба ярая заклокотала, а руки сами в кулаки сжались, - по его указу ты меня потянул на свою проверку допросную?

- А? - у Тишки даже лицо от удивления вытянулось, - нет, тебя я взял, чтоб не так скучно было. Не люблю я эти дела, гнилью они отдают, а с тобой все веселее. Тем более, мы отобедать договаривались. А Вячко хоть и упырь, но еда у него отменная.

- Больше так не делай, - процедил я сквозь зубы, но злиться на товарища давнего долго не получалось, - знаешь, сколько силы душевной у меня ушло на то, чтоб не снести этим упырям головы разом?

- Догадываюсь, - Тишка вдруг шаг замедлил, а на губах его улыбка заиграла озорная, - а ты что же, на девицу глаз положил?

- На девицу? - я сглотнул, а мысли тут же подкинули образ молчаливой Тихославы.

Совсем она мне иной показалась, виду не подала, что знакомы. Да я ее и не узнал, по началу-то. Ни разу не видал такой нарядной и причесанной. Рядом, вроде, юнец с ней сидел, ее возраста примерно, видно, для него принарядилась, да красу навела. Внутри от таких мыслей даже горечь поднялась, да сердце острым шипом кольнуло. Я нахмурился и головой мотнул. Расслабили меня спокойные деньки, мысли странные в голову полезли. Тем более о ком? О жертвенной деве для Черного бога, да еще и травнице. Ведь понял я еще там, у бабки ее, что не просты они. Что Тихослава, что Анна Никифоровна - деревенская лекарка.

- Рыжая такая, - улыбка Тишки стала еще шире, а в глазах лихой огонь заплясал, - Тихославой кличут. Ты же ее так и прожигал взглядом, пока она не видела. Даже паренек, друг ее, заметил, на тебя косился. Неужто, в сердце так тебе запала?

- Опять шутейки твои, - отмахнулся я от него как от мухи назойливой, - в прошлый раз наболтал лишнего про дочь цареву, так я до сих пор у Миродара в опале!

Веселый смех друга стал мне ответом, но от “дружеского” подзатыльника Тишка увернулся, руки перед собой выставил.

- А я все гадал, - продолжая смеяться, сказал этот лиходей, - за какие такие “заслуги” тебя сослали с рядовой миссией в глухую деревню. И ведь не рассказал ничего, окаянный.

- А чего я должен был рассказывать? - спросил я устало, - стыдно оно. Из главнокомандующих в рядовые служивые.

- Да не печалься, Степка, - Тишка приобнял меня за плечи и немного встряхнул, - отойдет царь-батюшка. Седьмицы не пройдет, как отправит он тебя обратно на границы. К тысяче воинов твоих славных.

- Не отправит, - нехотя выдавил я из себя, а из груди вырвался вздох тяжкий, - он меня учительствовать послал. Наказателем определил в школу столичную для дружины будущей. Целый год я теперь гонять не воинов умелых обязан, а младенцев. Вот скажи, Тишка, как не пришибить-то их?!

Друг присвистнул, а брови его на лоб полезли. Видно, и он не ожидал от Миродара такого назначения.

- Подожди, - мотнул он головой, - в столичную школу?

- Ну, - я нахмурился, не поняв, к чему Тишка клонить вздумал, - я так и молвил.

- Тогда замыслы Великого князя не так ты разгадал, - хмыкнул друг и покачал головой, озадачив меня еще больше, - в этом году Ненагляда, царевна наша распрекрасная, в школу поступает. Пока ты в походах сапоги стирал, да на заданиях гузном своим рисковал, выявили волхвы у нее силу спящую. Збыслав совет царю-батюшке дал, что царевне учиться пора, - от имени главного волхва у меня даже зубы заныли, все разом, но я смолчал, - Тем более, восемнадцать лет уже после весны ей наступит, в силу войдет.

- Ты зубы-то не скаль, - пожурил я разошедшегося друга, да украдкой огляделся, вдруг, уши грел кто?

У царя-батюшки полно соглядатаев, которые доносили ему днем и ночью обо всем, что в столице творилось.

- Не тебе царевну-красу в силу вводить, даже если спит в ней сама кровь божья, - добавил я тише.

- Но помечтать-то можно, - хохотнул на это Тишило, но также, как я, огляделся вокруг, - няньку он из тебя делает, - добавил друг, спустя пару мгновений, - Ярополк-то последний год доучивается, не зря же он с тобой его отправил разбираться с бедой в деревне дальней.

- Лучше бы ты ошибался, - вздохнул я тоскливо, - и я просто в опалу ненадолго попал. Сидеть три года возле царевны набалованной, да нос ей подтирать - не мое дело вовсе.

- Как знаешь, - подмигнул мне друг, - а то стал бы царем-батюшкой новым.

- Типун тебе на язык, - пригрозил я Тишке кулаком, эк, весельчак, тоже мне.

За разговорами мы до развилки дойти успели, Тишило посерьезнел вмиг, сразу на допросника сурового походить стал.

- Что ж, друг дорогой, - хлопнул он меня по спине и улыбнулся на прощание, - мне в допросную свою пора, отчеты писать, - мужчина поморщился, как от боли сильной, - да царю-батюшке докладывать. Дел накопилось – о-го-го. Свидимся скоро, раз ты теперь столичным жителем заделался.

Глава 12

- Ну, здравствуй, школа при царе-батюшке, - выдохнула я еле слышно, с восторгом во взгляде осматривая резные башенки, купола-свечки, да стены каменные терема учебного.

Закатные лучи окрашивали стены багрянцем, от чего терем казался картиной писанной. Дух захватывало от красоты такой.

- Долго зевать будешь? - проворчал мне на самое ухо Прошка, - взашей же погонят метлой поганой, коли опоздаешь к поступлению.

Я головой мотнула, да рот прикрыла. Подумают еще, что юродивый какой пришел. Мы с Прошкой в последние мгновенья успели проскочить через дубовые ворота. Хмурые десятники проводили нас суровыми взглядами, но поперек не сказали ничего, не выгнали. Только за спиной моей створки толстые схлопнулись, от столицы оживленной отрезали.

Мы же с Айкой с ярмарки припустили со всех ног. С Вячко и Белоярой скомкано попрощались, да рванули дальше, с тюками. Мой-то поменьше оказался, а вот Айка пыхтела, как вол загнанный. С товаркой поневоле мы даже распрощаться не успели. Я в школу рванула, Прошкой направляемая, а она на выход из города, купцов вечерних ловить.

- Идем, лиходей, - взвалила я тюк, наземь уроненный, обратно на плечо, - только внутри говорить не вздумай, сразу в допросную отправят. Не пройдут сказки наши про брата заговоренного.

- Я ж не дурак, - фыркнул котище и притворился глухонемым воротником.

Пока он на мне лежал, никто его почувствовать не в силах. Мы с барабашкой на это очень уповали. Я наполнила легкие сладковатым воздухом и, шумно выдохнув, потопала к гудящей толпе юнцов и девиц. Стояли они прямо в центре двора, около самого высокого и нарядного терема. Ведь школа не из одной избы состояла. Много построек насчитывалось.

Я, стараясь не привлекать внимания, прибилась к парнишкам помоложе, да попроще. Они с огнем в глазах разглядывали все вокруг и громко переговаривались. Дальше стояли купеческие дети. Они тоже шумно себя вели, но поглядывали на простолюдинов с превосходством. За ними бояре стояли, да дворяне. Эти носы задрали, да на всех свысока глядели. Хорошо, что их немного оказалось. Всего человек пять-семь. Немного в стороне стояли девицы. Они также по происхождению разделились. Девицы переглядывались заговорщицки, да шушукались. В отличие от юнцов, они не шумели. Среди боярышень и дворянок я углядела вздернутый подбородок восточной княжны, отчего настроение упало. Хорошо хоть, охранителей ее поблизости не наблюдалось.

Кроме молодежи, во дворе никого я не разглядела. Это показалось мне странным. Молодцы да девицы пришли поступать в школу, только стояли посреди двора, да никуда не шли.

- Доброго здравия тебе и семье твоей, - обратилась я к щуплому юнцу с лицом, покрытым веснушками, - чего мы ждем-то?

Паренек повернулся ко мне и широко улыбнулся, продемонстрировав широкую щель между зубами.

- И тебе того же, - ответил он к удивлению низким голосом, - на речь приветственную опоздал что ли? - задал он мне вопрос, но ответить не дал, тут же продолжил, - должен сейчас голова выйти к нам, да объяснить, что от нас надобно.

- А чего уже сказали? - спросила я, вытянув шею, чтобы разглядеть главный вход терема.

- Приветствовали, обрадовались, что так много в этот раз молодежи одаренной набежало, напутствовали не баловать и сильно не шуметь, да подождать велели.

- О, как, - я почесала кончик носа и руку тут же для приветствия протянула, - Пересвет я, сын кузнеца. А ты кем будешь?

- Игнатом меня кличут, - от души мне пожал руку этот конопатый, я только усилием воли не поморщилась от боли, - из самого южного княжества добрался. Сам князь наш, даст ему Белый бог здоровья, а Черный убережет от нечисти, отправил меня учиться. Даже котомку собрать помог. Семья-то у меня не шибко богата, много нас, лбов у стариков…

Я отвлеклась от бойкого рассказа на то, что многие затихли, да головы к воротам повернули. Я тоже обернулась. Словно лебедка молодая, по каменной дороге шла к нам девица красная. Щеки румяные, коса толстая, чуть не до полу, глаза, как васильки на лугу. Я хоть и девица сама, но так восхитилась красотой пришедшей, что рот раскрыла, да щеки огнем полыхнули.

- Кто это? - зашептал рядом Игнат, он даже говорить прекратил, девица нежная его тоже увлекла.

- Царевна это наша, - шепнул нам кто-то, - ох, и краса! Только нам, простолюдинам и волоска с ее головы не видать.

Девица, скромно ресницами глаза прикрыв, прошла вдоль расступившейся толпы, да рядом с боярышнями встала. Те тут же головы склонили, руки заломили. Только Ладимира скривилась, но, все же, поклонилась, себя пересилила. Вот же девка вредная! Нашла на кого рожу кривить. На царевну саму!

Тем временем гудение вокруг новую силу набрало. Молодцы красой любовались, девицы с восторгом рассматривали. Сама же царевна скромно улыбалась, да в землю взгляд свой опустила. Значит, в возраст царева дочка вошла, да силушку в себе обнаружила. Слыхала я, что старший сын Великого князя также в школе учился. Только закончил, али нет, припомнить не удалось.

- Здравия вам и вашим семьям, - прервал мои думы густой бас, - рад привечать вас в вотчине своей.

В центр двора вышел старец. Только таковым я бы его назвала из-за волос на голове, серебром отливающих, да морщин, вокруг глаз собравшихся. На старце красовался кафтан расписной, на ногах сапоги красные, а голову украшал обруч крученый, какие не всяк носить мог, да борода чуть не до земли спускалась, бережно лентой обвязанная. Фигура старца возвышалась над землей чуть не на два аршина, а могучие плечи закрывали собой половину терема.

Глава 13

Мысли лихорадочно забегали внутри головы, пока молодец со смесью удивления и раздражения меня разглядывал, а те, кто рядом находились, шептаться принялись. Кажется, даже Прошка попытался в обморок упасть, потому что живой воротник сполз на бок.

- Пересвет я! - громче гаркнула я, краснея всем лицом и шеей, - кузнеца сын, издали приехал. Хочу воином стать!

Ярополк поморщился, а остальные посмотрели на меня, как на юродивого. Хоть бы обошлось.

- Ты как меня назвал, Пересвет? - спросил Яр, подозрительно прищурив глаза.

- Тебя? - я рот приоткрыла, чтобы удивление изобразить, - я тебя вижу впервые, али тебя тоже Пересветом кличут?

- Нет, - снова поморщился Яр и отвел взгляд, - ты Яром меня обозвал. А имя это только близкие используют, - тише продолжил молодец, а я судорожно молилась Черному богу, чтобы он память у всех вокруг отшиб.

- Так нет же! - продолжила я вопить, как чумная, - я, когда нервничаю, буквы из слов теряю. Хотел сказать: “Я Пересвет”, а вышло - Яр. Уж прости, коли обидел, - наконец, я смогла совладать с голосом и тише стала говорить.

Во взгляде Ярополка доверия не прибавилось ни на грамм, но он, видно, решил время зря не тратить. Молодец сжал пальцами костяное писАло, обмакнул его в чернила и вывел мое имя на бересте.

- Откуда говоришь? - спросил он прохладно.

- С деревни, из княжества западного, - сглотнула я вязкую слюну, - сирота я, волхв наш в столицу отправил, учиться. Вот, печать мне поставили в мытнице, да все записали со слов моих, - я дернула рукав вверх и продемонстрировала вязь, в кожу въевшуюся.

Не стала про брата заговоренного упоминать, и так все вокруг подозрительно косились. Ярополк кивнул, даже на руку мою не взглянул, только записал быстро все, что я сообщила. Я залюбовалась, как пальцы его порхали над берестой, а писАло ладные черточки выводило.

- Добро пожаловать, - отвлек он меня от любования, - к остальным иди, Пересвет, - добавил молодец, чуть погодя, тоном имя выделил.

Я вздрогнула, когда взгляд ясных глаз поймала. Сердце тут же беду почуяло, не поверил мне Яр. Не отстанет теперь, правду копать начнет. Я помнила о его горячности и честности, когда ехали в караване. Общаться с ним было легко, в отличие от Степана. Да со всеми молодцами я тогда сдружилась. Но Яр почему-то благосклоннее оказался, открытым и ярким, как солнышко.

Голову я тут же опустила, да к остальным поспешила, кто уже записался. Пока выбралась, потом оно сложнее окажется, в воду не гляди.

- Что ж ты, Пересвет, скомороха из себя корчил? - зашипел мне на ухо Игнат, - а по первой спокойным юнцом показался.

- Перенервничал я, - ответила так же тихо да Прошку сползшего поправила, - с детства орать, как блаженный, начинаю, когда сердце, как заполошное, колотит, да мысли путаются. Я грамоту, да счет сдавал так же, волхва оглушил.

Я даже не соврала. Когда школу при храме заканчивала, то так сильно распереживалась, что на волхва наорала. Старец так удивился, что сидел несколько мгновений с разинутым ртом.

- Любой бы перенервничал, - хмыкнул сзади один из бояр, на столы поглядывая с интересом, - не каждый день царевича можно встретить.

- Ух-ты! - тут же восхитился Игнат, - вот не зря я до столицы добрался! Самому царевичу представился. Ишь, ты!

Если бы не стоящий сзади молодец, я бы так на гузно и плюхнулась. А так о твердую грудь спружинила, на ногах устояла. Кудрявый парень проворчал что-то на мои извинения и подбородок вскинул. Тоже из бояр оказался.

А я во все глаза на Яра уставилась. Как такое могло произойти-то, чтобы царь-батюшка сына своего родного отправил вместе с тысячником и войском в деревню дальнюю? Не по чести князьям рядовыми случаями заниматься. Ведь по-первой никто и не думал, что дух первородный, призванный орудовал в Заколдованном лесу. Товарок моих до смерти заморозил, да меня чуть не убил. Скорее бы я поверила, ежели б допросника столичного прислали, нежели тысячника с царевым сыном. А оно вон как. Чудеса.

Ярополк голову вскинул стремительно, будто его окликнул кто, да взглядом наши шеренги окинул. Я тут же свои глаза опустила, по спине мурашки забегали, а в животе стало так неприятно, будто змею ледяную проглотила.

- Вот и молодцы, - прозвучал зычный голос того, кто нас в горнице встречал, - теперь строимся и по двое идем за мной, к древу всемудрому.

Я судорожно выдохнула и резво спряталась в рядах бояр и простолюдинов. Только между лопаток свербело, будто смотрел кто. Пристально и неотрывно. Пока в коридоре широком не оказались, ощущение чужого взора не ушло.

Резной орнамент, росписи прямо на стенах быстро отвлекли меня от дум. Так красиво все оказалось, даже лучше, чем снаружи! Я рот раскрыла некрасиво, да по сторонам только и успевала головой вертеть. Конечно, споткнулась сразу, в спину недавнему знакомцу-боярину носом ткнулась.

- Под ноги смотри, - одернул меня он, во взгляде его пренебрежение читалось.

- Прости уж, - усмехнулась я, но рот захлопнула и перестала на все глазеть, как дитя неразумное, - впервые в школе же.

- Скоро возненавидишь эти стены, - хохотнул тот боярин, который про Ярополка рассказал.

- Почему это? - удивилась я.