Плененная поневоле 3

Глава 1

Третья часть трилогии «Плененная поневоле» — НЕ САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ РОМАН. Прямое продолжение первой и второй книги. Отдельно не читать!) Ссылку на первую часть найдете в аннотации❤️

И обязательно добавляйте эту книгу в библиотеку, чтобы не пропустить новые главы. Всех люблю и обнимаю🫶 Летим дальше…

***

Холодно…

Сыро…

Жестко…

Пахнет…

Невыносимая боль обволакивает все тело.

Я рада ей, значит еще чувствую, значит жива.

Сколько прошло дней? Я не помню. Я сбилась со счету.

Я хочу есть, хочу пить, хочу согреться и увидеть свет.

Открываю с трудом глаза. Все те же давящие стены, темнота, холодная земля, все тот же погреб. Сверху пробивается луч света через тонкую щелочку крышки. Значит сейчас день.

Ренат… Я тут, а ты? Ты ищешь нас? Ты найдешь? Я до сих пор верю, до сих пор жду. Я знаю, ты не оставишь…

Малыш? Ты во мне? Ты не бросил меня? Прошу, не уходи… Мы выберемся, нас твой папа спасет. Обязательно спасет.

Меня не рвало уже несколько дней, мне нечем. Остались позывы… но даже и той ужасной горечи в желудке — больше нет. В туалет, я тоже забыла когда ходила в последний раз… В ведро.

В этом погребе, только оно и есть, больше ничего. Даже вдоль стен располагаются пустые полки.

В первый день, когда меня привезли в этот дом, они искали место, где будут меня держать. И нашли. Открыли погреб на кухне при мне и амбалы сумасшедшего все оттуда вынесли наверх. Там были грязные банки с соленьями и консервами, будто стояли очень долгое время.

Они бросили меня в пустой, маленький погреб. Я летела по лестнице вниз, ободралась, подвернула руку. Они кинули мне железное ведро и закрыли меня.

Я тогда еще могла рыдать, силой пыталась открыть эту крышку. Но не могла…

Это был какой-то заброшенный дом, в какой-то деревне. Мы ехали до него очень долго, меняя пять машин.

Они тоже все в этом доме: Диана, ее отец и Екатерина Александровна. Тех амбаров — сумасшедший убил. Я слышала это из разговора на кухне. У Юрия Константиновича нет ни копейки, а они просили заплатить за дело. Но я слышала выстрелы. Он снова убил…

Потом слышала, как у Дианы была истерика. Она у нее случается каждый день, и не по разу. Она раздражена от условий в доме, от того, что не может нормально помыться, поесть и поспать. Она все время просит у отца денег: то ей нужен маникюр, то морепродукты, то новая одежда, то телефон. Но отец ее убеждает, что это все ненадолго, что их пока ищут и они просто обязаны залечь на дно. И как я поняла, у них нет денег даже на еду, а все консервы и соленья — они съели.

Диана много раз спускалась ко мне. Выливала всю свою желчь, злость, ненависть, раздражительность на меня. Угрожала, говорила гадости, а потом пинала… Я закрывала руками только живот…

Пару раз она мне спускала немного воды, точнее, выливала на лицо. Лишь капли попадали в рот.

Я знаю, что они даже не ухаживают за Екатериной Александровной. У нее нету коляски, она целыми днями лежит. Я не слыша за все время от нее ни звука. Знаю лишь одно, что на днях, у нее закончилось лекарство… Слышала, как отец с дочерью ругаются из-за нее. Он просит, чтобы Диана за ней ухаживала, сам не может, у него рука одна. Да и не царское это дело… Но Диана посылает его в грубой форме и обвиняет.

Их дела плохи… Они боятся. И как я поняла, сумасшедшего ищут не только Сагадиевы, но и какие-то люди, которым он должен.

Закрываю глаза и проваливаюсь в свой свет. Меня спасают, лишь воспоминания…

***

— Вставай. Эй, вставай, — пронизывающая боль в бедро отрезвляет. Она пинает, снова. Но уже, даже не дергаюсь. — Живая? Вставай… — кричит она. — Давай, я еще не наигралась, ну же… Теперь понимаешь, какого мне было, когда меня держали взаперти? М? ВСТАВАЙ!

— Воды, пожалуйста… — шепчу пересохшими губами.

— Воды? Ну так вставай и иди возьми. Я тебе служанка что ли? — Слышу, как поднимается по деревянной лестнице вверх. Открываю глаза. Свет бьет в лицо, жмурюсь. Она не закрыла крышку…

Приподнимаюсь, с трудом получается сесть. Нахожу в себе силы и ползу к лестнице. Держусь и встаю. Ноги подгибаются, не слушаются, но карабкаюсь наверх.

Вылезаю.

— На, ешь. Рано еще подыхать. Потом пойдешь инвалидку поменяешь. Воняет, не могу. Гребаный папаша, повесил на меня свою бабу и ушел, — с раздражением говорит она и небрежно бросает тарелку на стол. — Вы хотели, чтобы я вам всем прислуживала? Теперь твоя очередь, — снова ногой пинает меня, лишь издаю глухой звук. — Отмой весь дом, хватит лежать. Было у тебя время выспаться. И сама намойся. Не могу больше это чуять. Не могу больше здесь находиться, — рыдать начинает. — Гребаный папаша…

А я улыбаться начинаю. Я увижу ее сейчас. Моя мама Катя. Увижу… Откуда-то слезы появились.

Встаю держась за кухонный гарнитур. Диана вышла в истерике, а я смотрю на тарелку и виду непонятную консистенцию. Каша? Но сначала ищу воду. Беру чайник с плиты, он холодный. Пью прямо из него.

Как обезумевшая, жадно глотаю эту воду, а руки трясутся, голова кружится. Потом приземляюсь на стул и начинаю есть. А желудок отзывается болью. Съела пару ложек. Безвкусно, но глаза от удовольствия закатила.

Я ем, малыш, я ем… Не покидай только меня, прошу. Ты — единственное мое утешение. И никто о тебе не узнает.

Съела еще немного, половину. Нахожу стакан, наливаю воду, беру тарелку и шагаю из кухни, шаркая ногами и подпираясь плечом о стену. Тут небольшой коридор, заглядываю в открытые комнаты и нахожу ее… Мое сердце разорвано в клочья…

Она лежит и смотрит в потолок. Подхожу к ее кровати. Что же они делают? Зачем забрали ее, если не ухаживают? Она тоже осунулась, бледная, безжизненная, беспомощная. Мы справимся, мамочка, нельзя терять надежды.

Она взглянула на меня, затем широко глаза распахнула, голову повернула, рот приоткрыла.

— До-чень-ка, — говорит беззвучно. Киваю ей, улыбаюсь, слезы счастья текут. Я доченька, ее доченька. Ставлю тарелку и стакан рядом на стол и падаю на колени возле ее кровати. Глажу ее по лицу, ее слезы вытираю. Обнимаю.

Глава 2. Ренат

Она беременная… Беременна от меня. Внутри все трепещет от счастья. Но я чувствовал, я знал. Этого не могло не произойти. Теперь связаны навеки еще крепче. Счастья нет предела! Не помню когда я был настолько счастлив как сегодня.

Больше, чем просто люблю. Живу ею и хочу провести с ней всю свою жизнь. Проведу. Не отпущу ни на мгновение. Люблю до потери сознания. Люблю до изнеможения.

Вместе с радостью, также и переживал сегодня за нее. Да что там, разрывало все внутри, когда ей плохо становилось. С самого утра грустная. Подумал, что испугалась беременности, но тут что-то другое.

Сейчас — она спит у меня на руках, горячая, что-то тревожит ее до сих пор, да и самого тоже. Сна ни в одном глазу. Очень пугает ее состояние. Снова кошмары?

Сквозь сон, то и дело просит не оставлять ее, чтобы не уходил. Я и сам хотел весь этот день провести исключительно только с ней. И провел. Прижимал ее к себе, целовал, любил. Надышаться ей не мог. Она рядом, но мне мало… Не понимаю своих ощущений.

И сейчас тоже обнимаю ее, целую, волосы трогаю, глажу. Моя до кончиков пальцев.

Самому стало плохо. Самого что-то мучает и не могу понять, что именно. Трогаю и дышу ей как в последний раз. Но почему? Она со мной и никуда не денется. Да и все идет по плану…

За Багровым наблюдают мои люди. Он все эти дни пытался вернуть свои деньги, но все безрезультатно. На него подали в суд. Если сам не продаст свое имущество, то ему помогут и он это знает. Убивается… А мы следим за каждым его шагом, а его муки приносит чрезвычайное удовольствие. Но это еще цветочки. Он еще не знает, что мы для него приготовили. Ему смерть покажется раем. Не с теми людьми он связался. Не ту женщину полюбил.

Отец из последних сил держится, чтобы не убить… Понимает, что сначала нужно забрать бизнес. А вот я бы не сдержался. Я убью за Юлю. Убивал и буду убивать тех, кто причинит ей вред.

Моя, Сагадиева… Оставил ей свою фамилию при разводе, чтобы даже так, была моей. А когда с отцом заезжали в ювелирный, я тоже купил для нее кольцо. Ломка была от того, чтобы не сделать предложение, но решил, что это свершится завтра, на концерте, когда она будет в красивом платье, когда ничего уже не будет угрожать. И к ее отцу поедет уже будучи невестой.

Хочу делать ее самой счастливой день ото дня. Только это сейчас имеет смысл.

Кстати, пару дней назад, изучал дело Амины. Юле не дал смотреть, чтобы не переживала, сказала тот она и умоляла. Приказал охране найти свидетелей, которые говорили, что видели Фадеева и Амину. Но какое-же было удивление, когда узнал, что свидетели уже давно мертвы.

В этом деле есть много странностей и мне самому хочется поговорить с Виктором. И если окажется, что его подставили или заставили взять вину, я буду гореть в агонии… Уже горю, давно. То, что она пережила и переживает из-за меня — до сих пор мучает и не отпускает. Не имел права так поступать с ней. А ее мать? Получится, что она умерла по нашей вине. Как мне в глаза потом смотреть Юле?

Только сейчас осознал, насколько мы были втянуты в болото ненависти, на сколько я был озлоблен. Она же меня и изменила, исцелила. Освободила.

Я должен благодарить Виктора за нее… Даже если он виновен. Будет сложно, но я это сделаю. И не позволю, чтобы из-за наших отношений с ним, Юля хоть на долю секунды расстраивалась и переживала. Один раз поговорю с ним без свидетелей, а потом буду улыбаться и всё время уделять только ей.

Снова зовет и плачет. Да что такое… Сердце кровью обливается.

— Тише, моя хорошая, я рядом.

Вся ее тревога и страхи, мне передались. Пора скорее заканчивать со всем!

Так и не спал всю ночь, боялся пропустить ее мучения. А утром силой переборол себя, чтобы уйти. Перед выходом, сказал Рите, что у Юли была температура ночью и чтобы она побыла с ней, пока меня не будет.

Садимся с отцом в машину.

— Голова трещит, не спал всю ночь, предчувствие дурное не отпускало, — говорит он.

Сука. Да что творится?

— Не узнавал где Багров?

— Как полчаса уже в офис. Он подпишет все документы и я его уберу. Неизвестно, что он может вытворить. Если у него ничего не останется, это не значит, что он перестанет быть угрозой. Он просто так сидеть не будет, мстить захочет.

— Согласен. Закончим с этим. Дианку тогда на все четыре стороны отпущу . Пусть выживает как хочет. Нечего ей больше в доме делать.

— Считаешь, что она не опасна?

— Без отцовских денег — она никто. Свою шкуру будет прежде всего спасать. А сунется, я предупрежу, что с ней будет.

Прежде чем выехать, смотрю на окно в нашу комнату и руль сжимаю. Отгоняю все мысли и выезжаем. Звоню своим людям, которые за Багровым следят, узнаю, что он у себя в квартире. Нечего переживать. Нечего…

Всю дорогу провожу в непонятном смятении. Не спокойно мне. Может довериться чутью? Да.

— Нужно вернуться, — поворачиваю руль, но отец хватает за него.

— Дело закончим и вернемся. Все ждут.

Послушал отца. Едем дальше, а меня потряхивать начинает уже. Дышу глубоко, у шеи пуговицы расстегиваю, воздуха не хватает. Подъезжаем к офису, вижу, что машина Багрова тут.

— Сынок, все в порядке? — спрашивает обеспокоено отец, видя мое состояние.

—Не понимаю. Пойдем скорее.

Заходим в здание. На проходной нам сказали, что Юрий Константинович заходил сорок семь минут назад и не выходил. Поднимаемся в кабинет. Все документы подготовлены, юристы и бухгалтер сидят и ждут нас, но говорят, что Багров не появлялся. Отец пошел за ним в его кабинет, но его там тоже не оказалось. Набираю ему.

Что за херня?

— Пап, позвони, у меня что-то связи нет. — Он достает телефон.

— И у меня нет? — смотрим друг на друга.

— И у меня, — говорят сидящие один за другим.

— Кто нибудь Багрова вообще видел? — спрашивает отец, и все начали отрицать.

Что, черт подери, происходит? Где связь? Где этот герой любовник?

Выходим с отцом из кабинета. Я приказываю охране прочесать здание, а отец пошел к дежурному, чтобы посмотреть камеры. Все в офисе поголовно говорят, что связи нет уже как час, но у всех разные операторы. Где-то заглушка? Бегу к отцу и как раз успел. Они только начали наблюдать за Багровым.

Глава 3. Ренат

Нельзя терять ни секунды… Все сейчас перестало существовать. Душу будто вырвали. Я найду. Найду и уничтожу всех! Багров и его люди подписали себе смертный и мучительный приговор. Они не догадываются, какого монстра разбудили. Но я покажу. Посмел ворваться в дом, убить людей и забрать самое дорогое? Ярости моей, не видно края!

Ищу глазами, среди всех присутствующих, генерала Кирилла Максимовича Баринова. Подхожу.

— Всех до единого подключить. Все дороги перекрыть из города. Ублюдка живым взять. Всю информацию, первым делом передавать мне!

— Работаем, Ренат. Не волнуйся, возьмем его.

— Не найдете — головы полетят не только у виновных, — цежу со злобой. — Час на поиски, не более, — повышаю голос. — Делайте что хотите.

Внутри огонь все сжигает дотла. Выхожу из комнаты, осматриваюсь. Ее куртка и обувь здесь, она в платье… Она раздетая? Суки…

Звонок.

— Да, Влад, — отвечаю.

— По твоему запросу. Машина пролетела через пост на Тонкинской. С ней еще пять. Также, все шесть попали на три камеры. Они движутся на выезд из города, к трассе М-семь.

— Отлично, пусть твои проследят за ними, не терять их. Я еду.

Немедленно собираю группу, и через пару минут, от дома отъехала колонна машин. Брать их едут все. Я, отец, брат, мои и их люди. Каждый на своих машинах. Группы захвата с мигалками мчат на скорости первыми. Я следом.

Даже духом воспрянул. Неужели он думал, что сможет так просто скрыться? Падла!

Юля… Терпи, я еду за тобой. Сколько же она страха натерпелась, и снова, из-за меня. Маленькая, замерзла, наверное. Отогрею сейчас и больше не оставлю. Успокою, и больше не позволю, чтобы боялась. Лишь бы только не обидели, лишь бы боль не причиняли… Хоть бы с ней было всё хорошо. За мать не так переживаю. Если у ублюдка к ней чувства, то ей, в принципе, ничего не угрожает. А вот Юля в опасности. Оба: отец и дочь — желают ей смерти.

На спидометре уже под двести. Приехали нужный пост и движемся дальше. Снова Владу звоню.

— Где они?

— Ренат, фигня какая-то. Знаю, что они свернули с трассы на дорогу, которая ведет через лес. Координаты сейчас пришлю. Но никто из ребят на связь больше не выходит. Может, связи нет. Странно.

— Сможешь все выезды из этого леса перекрыть?

— Там из моих, никого поблизости сейчас нет. Боюсь, не успеют. Что, вообще, стряслось? За кем погоня?

— Тот, что на жигули, похитил жену и мать, расстрелял всю охрану. Аккуратнее, они вооружены.

— Ты только сейчас об этом говоришь? Какого хрена так подставляешь? Мои на связь не выходят. Этим должны другие заниматься.

— Влад, я просил просто проследить! Задерживать не надо! Для этого сам еду. Я отблагодарю, и надеюсь, с твоими все хорошо, — хотя сам уже ни в чем не уверен.

Он прислал мне координаты, марки и номера остальных машин, и я тут же отправил информацию всем своим. До места еще минут десять. Обгоняю ментов, мчусь уже на бешеной скорости, сжимая руль со всей силы. Должен догнать, обязан!

Сворачиваю в лес, включаю полный привод и несусь по накатанной дороге.

Вижу, впереди стоят две машины ДПС, преградили путь. Заезжаю на сугроб, буксую, но еду. Сука… Их расстреляли. Холод пробирает, и нет, не от того, что на улице минус тридцать, а от ужаса осознания, в чих лапах сейчас находится мое сокровище.

Объезжаю их. Рядом с машинами лежит еще один труп, в черном. Останавливаюсь и выхожу. Переворачиваю ублюдка и фотографирую его лицо. Вычислю кто такой и найду всех, кто с ним хоть как-то связан.

Из первой машины ДПС вынимаю регистратор, и, не теряя времени, снова сажусь в свою и еду дальше. А дрожь, тем временем, уже пробирает до костей. Недооценил ублюдка… Он оказался куда опаснее, чем я мог предположить.

Проезжаю еще километров пять и снова вижу перед собой машины, те самые… Немедленно достаю оружие и подъезжаю к ним вплотную.

Почему они тут? Почему встали?

Вылетаю на улицу и бегу, заглядывая в каждую стоящую машину. В первой — никого… Во второй — пусто, в трех других — тоже нет людей. Подхожу к жигули, а по щекам катятся слезы, в горле ком, открываю заднюю дверь…

Нет. ИХ НЕТ!

Не успел…

— Нет, нет, суки… — с яростью бью по крыше, затем осматриваю салон. Успокаивает то, что не нахожу следов крови. Вижу на переднем сидении листок. Хватаю его, читаю корявый почерк:

«Дамир, ты отобрал у меня все, но я в долгу не остался. Можешь забыть о своей жене, она теперь моя.

Ренат, если девочка тебе нужна, верни все в трехкратном размере и отдай долги. Даю тебе неделю, потом я ее убью. Или, может быть, пристрою ее в бордель. Как ты там говорил: «Будет отрабатывать мне пожизненно»? В общем, ты понял.

И да, можете не искать, не найдете все равно. Жаль, что не вижу сейчас ваши рожи».

В груди все сжалось. Хочется все крушить и убивать, крови желаю, мести… Понимаю, что сейчас каждая секунда на счету. Преодолеваю порыв гнева, беру всю волю в кулак и включаю регистратор. Нужно понять, в какое время они были здесь и сколько уже потеряно минут…

Нахожу. Полчаса, блядь, полчаса! На маленьком экране вижу погоню, затем последняя машина останавливается и из нее вылезают четверо мужиков, сразу стреляют в лобовое. Вижу их лица. За каждый труп ответят. Не сомневаюсь, что найду. Одного, который валяется сейчас на дороге, убили гайцы.

Тем временем, слышу сирены, все остальные подъехали. Кладу регистратор и записку в карман. Обхожу жигули и на снегу вижу следы… Ее босые следы маленьких ножек, а по обе стороны от них — больших мужских ботинок. Они трогали Юлю… Тащили… Тащили, потому что вижу по следам, как она упала, и даже ее отпечаток ладошки остался на снегу.

Иду по этим следам и снова вижу стопы… а когда и они заканчиваются, то падаю на колени. Беру в руки снег с ее последним отпечатком и кричу от бессилия… Нет, это не крик — это рев раненого зверя. Во мне не осталось ничего, только кровоточащая рана и удушающая боль.

Дышать невозможно, мой кислород будто забрали… В голове прокручиваю картинки, как ее вытаскивали. Раздетую. Разутую. Вижу ее слезы, слышу ее крики и плач. Невыносимо, невозможно. И ведь с каждой минутой, она все дальше от меня…

Глава 4. Ренат

Я только ступил на тропу исцеления, я обещал ей держать себя в руках. С ней начал жить, с ней начал дышать, начал радоваться, научился любить. Ожил... И снова умер.

Присутствует ли страх снова потерять себя? Да. Но пути назад нет...

Обещал, что обеспечу ей безопасность, говорил, что ей ничего больше не угрожает, что никто не тронет, но не сдержал свои слова. Зато сдержу то, что ради нее буду убивать.

Готов душу дьяволу продать. Забери же ее! Но отдай мне обратно мое сердце… Ничего больше не попрошу. Понимаю, что именно сейчас я уничтожу все светлое и доброе, все то, что возродила во мне ОНА. И именно здесь начнется первое, жестокое кровопролитие.

Хорошо помню то состояние, когда мстил за нее, девочку, которую знал всего лишь день. И кажется, тогда, я не испытывал и половину того, что испытываю сейчас. Тогда — она была рядом, тогда — ощущал конец своей ярости. Я видел и знал, за что мщу. Сейчас же — ее нет, и что с ней происходит — неизвестно.

Охрана Валида кивком показали, что они все сейчас внутри ветхого, старого, деревянного дома. Окна заклеены газетами с обратной стороны, но сквозь них, все равно виднеются силуэты. Ночь. Метель. В руке пистолет и складной нож. Это все, что оказалось под рукой.

Медленным шагом наступаю на скрипучие, деревянные ступеньки. Медленно, потому что это последние секунды перед дикой, нескончаемой яростью. Мои руки пока не в крови, но уже чувствую этот запах. Запах своего падения. Успокоюсь ли я тогда, когда каждая тварь будет выть в агонии от боли? Остановлюсь ли, когда они будут ползать на коленях и просить о пощаде? Нет!

Открываю дверь и прохожу внутрь. Меня встречает мертвая тишина. Дышу часто, взглядом исподлобья обвожу избу. Посередине комнаты сидят на табуретках со связанными руками и ногами, спиной друг к другу, четверо ублюдков. Уже с гематомами и кровавыми лицами. Валид рядом, направляет на них ствол.

На столе у окна стоит бутылка с водкой, рюмки, закуски. На кровати лежат четыре автомата. В печке горит огонь, потрескивая на весь дом. И каждый мой шаг сопровождается все тем же скрипом половиц.

Двое смотрят на меня, дергаться начинают.

— Молчат, словно немые, — говорит брат, а я лишь усмехаюсь. Заговорят, дело времени, которого, к сожалению, нет.

Подхожу к одному, присаживаюсь на корточки, в глаза заглядываю. Вижу в них неимоверный страх.

— За каждую минуту молчания я буду отрезать тупым ножом часть твоего тела. Начну с уха, — говорю пока без единой эмоции, нож открываю перед ним. — Куда Багров везет женщин? — Молчит. Терпение мое испытывает. Жду. — Куда… Везут… Женщин! — проговариваю каждое слово теперь в гневе, но он продолжает молчать. Встаю. — Минута прошла.

Резким движением хватаю его за ухо, орать начинает.

— Нет, погоди. Нет, не надо.

Поздно. Я ведь предупреждал. Ножом со всей яростью провожу по уху. Режу. Ор стоит неистовый. Нож и правда тупой, но справляюсь.

— Держи, — бросаю его окровавленную плоть на колени. Руку и нож вытираю об него.

На брата смотрю. Ему еще не доводилось наблюдать за этой моей темной стороной. И лучше бы ему выйти, но он стоит, смотрит надменно на ублюдка и глазом не дернул.

— Попытка номер два. Вопрос слышал. Минута пошла, — обхожу других, всматриваюсь в их лица. Нет, это не те, что стреляли в гайцов, но и тех найдем. — Можете помочь с ответом товарищу, — обращаюсь к остальным.

— Мы ничего без адвоката говорить не будем, — говорит один из них, вводит тем самым меня в бешенство. Без адвоката… Трупам адвокаты не нужны. Я бы сейчас перерезал ему глотку, но мне сначала нужна информация.

— Слышал, что я делаю за молчание! Это касается всех. И до тебя очередь дойдет, — подхожу к воющему и хватаю за второе ухо. — Минута подходит к концу.

— Я не знаю. Ничего не знаю. У нас просто был приказ. Нам нечего рассказывать.

— Вы ворвались в чужой дом, расстреляли людей. С какой целью?

— Главный, зелени обещал забашлять. — Морщусь. Зэки, получается? По ним видно.

— Заплатил?

— Нет еще.

— И не заплатит. У него нет средств даже на существование. Как он вышел на вас?

— Заткнись, сокол! — шипит тот, который еще думает, что им поможет адвокат.

— Товарищ предлагает остаться тебе без уха. Так что? — Молчит. И я надавливаю лезвием на его кожу. Кровь выступает.

— Стой, стой, — скулит. — Мы откинулись пару дней назад, и он тут же на нас вышел. Как узнал — не знаю, но бабло нужно было. Нам подкинули волыну и…

— Пизди без жаргона, — перебивает Валид.

— … подкинули автоматы, тачки и рассказали план действий. Назначили время и место встречи. Сто кусков каждому обещал. После этого приказал от машин избавиться и залечь всем на дно на время. Это все.

— Где остальные?

— Сокол… — не унимается один из них. — Завали ебало! — И сокол «завалил». Ноет, но молчит.

Режу… Срывает голос, орет так, что уши закладывает. Дергается и вместе с табуреткой падает на пол. Ногой переворачиваю его на спину. На горло наступаю.

— Валид, проверь пока их телефоны?

— Телефон только один у них был, и то, кнопочный. Полностью почищен.

— Отвечай, считаю до трех, — обращаюсь снова к лежачему. Достаю пистолет и направляю в голову. — Раз…

— Они… они звонили недавно. Птаха сказал, что четвертую группу менты поймали, а сами они, третья, в Лу… с лужей что-то связано, не помню. В деревне. Где она, не знаю и где остальные, тоже не знаю. Отпусти.

— Ну ты и гнида, своих же предал, — говорит еще один, смотрит на него с ненавистью. Не обращаю внимания пока на остальных.

— Сколько вас было? — снова молчание. — Два… Три.

Выстрел в голову. Закрываю глаза, ощущаю, что мне мало. Все кипит внутри, сердце бешено колотится. Убийство не приносит никакого удовлетворения и облегчения, лишь разжигает внутри огонь. И если они не знают, где Багров, то как мне его найти? Все усложняется.

Подхожу к серванту, начинаю ящики открывать с яростью один за другим. Затем иду к старинному комоду. Но, кроме старой посуды и тряпья, ничего нет. Не подготовился как следует.