Пленить охотника

1. 1 Взгляд из темноты

На меня смотрели. Пристально, раздраженно и зло. Я выгнулась, подаваясь навстречу нетерпеливым рукам. Мужчина что-то пробормотал, торопливо стаскивая с меня блузку, неловко касаясь груди, живота…

Я повернула голову к окну, в гостиничный номер заглядывала полная луна. Третий этаж третьесортного мотеля, там никого не может быть. Но все же… Чужой взгляд был почти осязаем. Я запустила пальцы под мужской ремень и легонько коснулась горячей кожи. Мой партнер, мой спутник на эту ночь прерывисто выдохнул, прижимая меня к шершавой двери номера.

На меня смотрели. Всегда и везде: в супермаркетах, клубах, гостиницах, парках, на парковках и кемпингах. Мужчины бросали один оценивающий взгляд и уже больше не могли его отвести. Я привыкла к их липким прикосновениям, к деланному возмущению их спутниц. И даже к тому, что, оставшись в одиночестве и удовлетворяя себя, мужчины видели не стены, оклеенные обоями в цветочек, а меня. Они представляли, мое гибкое тело, слышали тихие стоны, что срывались с моих губ от удовольствия, граничащего с болью.

Расстегнув брюки, я запустила руку под белье и обхватила член, одновременно покрывая мужскую грудь поцелуями. Прерывисто вздохнув, он провел ладонями по моим волосам, пропуская шелковистые пряди сквозь пальцы, а потом вдруг сгреб и дернул назад, заставляя откинуть голову. Дернул и прижался к шее губами, целуя и мягко покусывая кожу.

На меня смотрели. Не на нас, а именно на меня. И этот взгляд был неправильным. За моими встречами не в первый раз подглядывают и наверняка не в последний. Я знаю, как горит кожа от чужого нетерпения, от чужого беспомощного желания, когда тот, кто стоит по ту сторону стекла, больше всего на свете хочет оказать по эту. Страстные взгляды с привкусом запрета и вины, с налетом стыда.

Но этот был другой, отстраненный с легкой горчинкой. Невидимка не хотел быть здесь. И все-таки был.

Я обхватила мужские плечи, прижалась к груди. Он опустил руки мне на талию, потом на бедра, скомкал подол платья, касаясь кружевного белья. Раздался тихий треск, и мой компаньон на эту ночь отбросил в сторону разорванные трусики, туда, где уже валялась его мятая рубашка. Платье задралось до талии, горячие ладони обхватили ягодицы приподнимая… Я закинула ноги мужчине на талию, слушая бешеное биение его сердца. Сердца, которое я в любой миг могу остановить. Миг покоя перед бурей, миг сладкого ожидания. Миг до того как его плоть окажется внутри и заполнит все, удовлетворив жадную пустоту...

Обычно, я не позволяла этому завершиться так быстро. Для меня это действо, спектакль, который должен быть сыгран до конца. Я дразню их, двигаюсь и останавливаюсь, отстраняюсь и позволяю себя заставлять. Или заставляю их. Иногда они рычат. Иногда умоляют. Иногда молчат, слишком ошеломленные, иногда кричат, когда это ошеломление невозможно сдержать. Но не сегодня.

Этот чужой взгляд лишал уверенности. Больше всего хотелось броситься вон из этой комнаты, из этого мотеля, выбежать в темную ночь за окном и найти того, кто осмелился так на меня смотреть.

Мужчина одним резким, почти причиняющим боль движением вошел в меня и не сдержал стона. Его плоть пульсировала, я вцепилась ему в плечи, царапая кожу. Вошел и тут же вышел, почти задыхаясь от ощущений. Мое тело послушно следовало за ним, принимая толчки и изгибаясь.

Тело – это инструмент, на котором хороший музыкант виртуозно сыграет, а плохой… Я посмотрела в затуманенные серые глаза мужчины. Его руки грубо шарили по груди прямо сквозь тонкую ткань платья. А плохой потратит свое время на пустоту. Как этот. Еще одно, два движения и он сорвется, не удержится на той тонкой грани, что позволит ему сперва удовлетворить женщину.

Не сможет и не захочет. Если бы не взгляд, я бы не позволила ему так легко отделаться, но жизнь, как известно, редко исполняет наши желания.

Я наклонила голову и в тот момент, когда он в очередной раз погрузил свою плоть в мою, прикусила ему мочку уха. Простое движение, скорее игривое, чем наполненное страстью. Но я в отличие от партнера была хорошим музыкантом, в совершенстве владеющим таким инструментом, как мужское тело. Знала сотни точек, нервных узлов, чувствительных мест, оно прикосновение к которым может подарить удовольствие. Или смерть. Или и то и другое одновременно.

Мужчина выдохнул. Волна чувственного удовольствия, зародившаяся в глубине моего тела, накрыла его с головой. Ослепительный миг, казавшийся бесконечным, казавшийся им вершиной счастья, от которого вот-вот остановится сердце. И только я знала, что сейчас, все еще находясь в моем лоне, он полностью принадлежит мне. Именно сейчас его жизнь замерла, как вставшая на ребро монетка. Аверс или реверс? Жизнь или смерть? Решение за мной.

Я отстранилась. Мужчина дрожал, судорожно ловя ртом воздух. Он разжал руки, неуклюже отпуская меня, и прислонился лбом к стене номера, силясь отдышаться. Я одернула платье, поднырнула под упирающуюся в стену руку и направилась в душ. Вот и все. Предвкушение всегда слаще послевкусия.

Мужчина что-то сказал, бросил в спину какую-то пошлую фразу в стиле: «Детка, ты супер!», как раз перед тем, как я закрыла дверь в ванную.

Чужой взгляд непрерывно следовал за мной.

Горячая вода струилась по телу и была куда более нежной и ласковой, чем мой недавний любовник. Она стекала по лицу, плечам, горящей от грубых прикосновений груди, невесомо касалась позвоночника, ягодиц, ног унося с собой чужой запах и память о чужих руках и губах. Старею, что ли, раз начала предпочитать горячий душ мужским объятиям. Так недолго и дома осесть, научиться готовить, начать читать книги… Ужас какой!

1. 2 Взгляд из темноты

Над головой раздались характерные щелчки, с таким звуком вспыхивает пламя в миниатюрной зажигалке. Я посмотрела наверх как раз в тот момент, когда мужчина, еще недавно прижимавший меня к груди, поднес огонек к кончику сигареты. Мы встретились взглядами, в его была неловкость. Я отвернулась. Этот парень больше не был мне нужен.

– Эй, – позвал он, перегибаясь через перила балкона.

Я сошла с газона на теплый асфальт, за день он прогревался так, что становился мягким, отряхнула ступни и надела туфли.

– Эй, – повторил он, – Как тебя зовут?

Не оборачиваясь, я помахал случайному любовнику рукой. Имена не имел никакого значения. У меня их было столько, что все и не упомнишь. Хотя, для людей они важны. В разные времена нас называли по-разному. На севере чаще всего йо-коло, дословно «демон сношающийся с животными», самокритичное название, надо сказать. На юге, где солнце жарит так, что сама земля трескается от жажды, нас называли «морденаре» - смертельный поцелуй. Самое большое распространение получило самое некрасивое и вульгарное название, на западе нас называли суккубами, и было в этом слове что-то пакостное, что-то сучье.

Я всегда предпочитала легкое и мелодичное лайне – «любящая жизнь» пришедшее с востока. Было в этом слове что-то лаконичное и острое, как клинок.

Я лайне, любящая жизнь. А имена? Могу назваться любым, выбирайте.

Уличный фонарь два раза мигнул и потух. Сзади послышался приближающийся шум двигателя, тихо шуршали по асфальту шины. Из двигавшегося малым ходом автомобиля высунулся рыжий парень и заорал:

– Эй, детка, поехали с нами!

В машине раздался взрыв хохота, их там ак минимум трое.

Эх, встреться вы мне на два часа раньше… Сейчас я сыта, а переедать вредно.

– Девушка! Красавица!

Я, не раздумывая, шагнула в тень, растворилась среди серых очертаний придорожных кустов. Лайне могут становиться незаметными, когда захотят. Правда, такое случается очень редко.

– Эй, Алекс, куда она делась?

– Без понятия, рули давай, найдем другую шалаву.

Да, это могло бы быть занимательно. Машина, взревев двигателем, проехала дальше и влилась в поток машин на центральной улице. Раздался пронзительный собачий лай, и я вышла из тени. Человеческие глаза можно обмануть, а вот звериный нюх никогда.

Город никогда спал, он рычал автомобильными двигателями, говорил разными голосами, пел из радиоприемников, плакал дождем, смеялся цветами, проклинал выхлопными газами, мигал яркими огнями рекламных вывесок, гудел проводами и веселился шумными компаниями. Кто-то спешил домой, кто-то из дома, кто-то убегал, кто-то находил в нем приют. Город жил.

Я спустилась в подземный переход, каблуки громко цокали по бетону, но и этот одинокий звук терялся в монотонном гуле поездов и ругани торговцев. Здесь тоже кипела жизнь, лотки с мороженым соседствовали с цветочными, газетными будками и прилавками с китайскими футболками. Здесь кипела своя другая жизнь.

На картонке спал бомж, на другой уличный музыкант наигрывал мелодию на саксофоне. Я остановилась напротив, расстегнула сумочку и вытряхнула в раскрытый футляр деньги недавнего клиента.

– Удачная ночь? – спросил Гарик, опуская инструмент.

– Обычная, – я пожала плечами и повернулась, чтобы уйти, когда он произнес:

– Тобой интересовались?

– Да? И кто?

– Наши его не знают, – он облокотился на расписанную граффити стену.

В свете последних событий это прозвучало настораживающее. Неужели чей-то поводок оказался крепче, чем обычно? Придется менять квартиру и ночной клуб.

– Ани, – музыкант вдруг оттолкнулся от стены и схватил меня за руку, – Если тебе понадобится помощь, обещай, что ты ее попросишь.

Точно придется и, возможно, не только район, но и город, раз уж уличный музыкант,  которым я изредка перебрасывалась парой слов, предлагает помощь..

– Брось, с такими, как я никогда ничего не случается. Наверняка, очередной клиент. – Я осторожно освободила ладонь.

– И… и… – Гарик замялся, – И деньги мне твои не нужны. Не эти деньги…

Я присмотрелась к купюрам и не нашла принципиальных отличий от тех, что лежали в его футляре ранее.

– Хорошо, – покладисто согласилась я, – Больше никаких денег, – парень ответил неуверенной улыбкой. Никаких денег, потому что я больше сюда не вернусь. Помахав музыканту рукой, я торопливо зашагала к лестнице вверх, передумав и не оставшись на платформе ожидать поезд. Доберусь на такси. Я и так непозволительно долго задержалась в этом городе, хотя все так хорошо шло. Сегодня же соберу вещи и…

Что именно «и» додумать я не успела, лишь ощутила мимолетный укол тревоги. И еще один в шею, уже вполне осязаемый. И запах свежей туалетной воды, что напомнила мне о гостиничном номере, о дереве со стертой которой под его окнами. И о взгляде из темноты. Все это я ощутила разом, открыла рот, чтобы закричать, но губы вдруг показались мне абсолютно чужими, непослушными…