Пленница. Дерзкий трофей предводителя.

Глава 1

Я лежала на животе. Щеку колола жёсткая трава. Судорожно вздохнула, и до меня донёсся запах горелого. С трудом приоткрыла глаза. Зрение расплывалось. Темнота. Огни. Мёртвый лунный свет. Вначале я ничего не слышала, как будто вокруг стояла оглушительная тишина, потом слух начал медленно возвращаться. Крики. Треск. Рёв. Запахло гарью.

Что было? Авария? Последнее, что помню — лязг тормозов. Потом полетела куда-то, и вдруг справа как коридорчик, даже нет — воронка, и меня туда засосало. Привидеться же такое!

Так, где я? Меня выкинуло на обочину? А что за крики? Ещё кто-то пострадал?

Зрение постепенно возвращалось, и я увидела какие-то здания. И как в тумане дерущихся людей. На мечах? Реконструкторы? Откуда взялись? Что за бред? Где я? Что это за местность?

И получила ответ. Здесь же в моей чем-то ушибленной голове. Почему ушибленной? Потому что голос без тела перед здоровой бы не появился.

— Это мой город — печально сказал голос молодой девушки .— и он пал

—Куда пал?— тупила я. Пасть можно низко, в чьих-то глазах.

— Крушители его захватили.

— Какие крушители? И вы кто, девушка?

—Я? Уже никто. Умерла. Убили меня и вырвали из тела, ещё живого. Теперь вот— дух. Ты теперь— я, чужая душа.

-Я? А как я сюда попала?

Но в ответ тишина, исчез голос. Может сниться? Нет. Вон щеку колет, и мужики полуголые бегают.

Что происходит? Какая душа? Какие мать их крушители. Я с трудом оперлась на дрожащие руки и села на колени. А это что на мне? Доспехи на плечах? Кожаная рубаха тугонькая, не вздохнуть и штаны, с дырищей длинной на левом бедре. Коленочки щуплые. А волосы белые это чьи? Твои дурра — сама себе ответила. Они с твоей головы растут.

И тут на меня обрушился клубок воспоминаний. Чужих. Кучей малой. Перемешанной, перекрученной. У меня аж дыхание остановилось. На минуту. Потом отмерла и задышала. И голову, как обручем чугунным сковало. Но что-то удалось из этой свалки образов выхватить. Девушка. Та, что голос — бывшая хозяйка тела. А сейчас меня сюда заселили. Кто?— Шут его знает.

А впереди горел город. И над ним висела нереально огромная синяя луна. Другой мир? И эти самые крушители, огромные бронзовокожие мужики с рёвом бегали с мечами наперевес. Что там про них есть в моей ныне голове? Воинствующая раса, как орда нападающая на северные города и уволакивающее к себе предгорье добычу, рабов и рабынь.

Город взяли на копье. Радхары, вот как их звали на самом деле. А Крушителями назывался один из северных родов.

Я оглянулась. Сзади крепостная стена, та самая, с которой меня и скинули. Что??? Ну да, меня с неё скинули. А кто? Некоторые воспоминания доходили до меня с опозданием, с неохотой, как будто память хотела это дело забыть, отгородиться. Да кто же меня скинул? Захотелось выругаться и стукнуть себя по башке. Ох, как больно в воспоминаниях чужих копаться, но надо глянуть-то, кто же убивец.

Жених! Да ладно! Любовь всей жизни. Её жизни, её восемнадцатилетней, почти девятнадцатилетней жизни. Не моей. Сейчас бы я такого жениха в своей жизни сама откуда хочешь скинула бы. И платочком помахала. В свои сорок пять уже прошла и огонь, и воду, и медные трубы. Вот тварь какая. Да не один, с папенькой своим. Опекуном моим.

Так, а кто я? Ох, моя голова. Ох, ух. Вдохни, выдохни. Ого! Не хухры-мухры. Херцогиня я. Однако меня занесло. Имечко ещё ничего. Ханна меня теперь называли. Созвучно моему. А вот фамилия подкачала , не выговорить –Снэ-бьерн. Память услужливо подсказала — снежный медведь переводится.

Скосила глаза на волосы – порода прослеживается. И главный город в герцогстве, которое я по совершеннолетию получить должна была Медвежутск назывался. Прямо как у нас где-то в глубинке, ни разу в нём не была, но вроде слышала. В этом Медвежутске я и обитала всё время.

А как меня в это поселение занесло накануне набега? Городом, мне современной леди, эти с десяток строений трудно назвать. Ох. Всё, хватит – не копаемся в чужой памяти, а то сейчас от боли окочурюсь.

Эти, как их крушители, все бегали по городу. А я сидела около стены. Передо мной куча бочек была навалена, и меня прикрывала. Думаю, может отползти в норку какую? Спрятаться. Но тело, как под наркозом общим было, еле слушается, и левое полупопие вдруг, как припекло. Вот блин, меня что на сковородке поджарить успели? Или что?

Сидела, как истуканчик и смотрела на брутальных мужиков, которые непотребствами занимались вовсю. Девок бедных из домов вытаскивали, а некоторых и затаскивали. Девки голосили. Не заголосишь тут. Правда, я орать не буду. Здесь голоси не голоси — не поможет. Здесь либо бежать, что в случае моего упавшего с высоты тела сейчас напрочь исключается, либо бить на опережение.

У меня хоть нож есть, чтобы бить? Если есть доспехи, должно же быть и тыкалка острая. Я же на стене не просто красовалась и сиськами трясла, которых, судя по сильно затянутой рубахе у меня не было, я, наверное, сражаться полезла туда.

—Эй, голос, ты где — позвала я тихо.

А в ответ — тишина. Само́й разбираться надо.

Ща ко мне полезут — а я им как яйца отхвачу. Фи, Анечка, как некультурно. Да какая тут культура, когда тебя насиловать прибегут. Нож был, на ноге. Узкий. Держись, охальник. После меня только в гарем тебе евнухом устраиваться.

Но может если не отползти — залечь? Мёртвой притвориться. Хорошая мысля приходит опосля. Раньше надо было думать. Меня углядели. Ко мне маленькой и худенькой, судя по щуплым коленкам двинулся мужик. Из той породы, что по прозвищу зверь. Метра два точно в нём было. С мечом. Голой грудью и роговым доспехом на одном плече.

Насупленный, огромадный, с длинными чёрными волосами. Я как кролик белый замерла поначалу как перед удавом. Смотрю на него. Эх, с такой комплекцией — ему бы в моей фирме тяжести перетаскивать. Строительством яхт я занималась.

Сама рукой к ножу тянусь. Понимаю, для чего идёт, не в кино приглашать. С таким-то лицом. А ножны, зараза, никак не открываются. Застёжка на них мудрёная. Этакую на пояс верности только вешать надо. А мне бы сейчас он и не помешал.

Глава 2

Там, оказывается, богатство скрывалось. Под тужуркой кожаной, утягивающей. Сама засмотрелась. Высокое, полное с крупными сосками.

— Какой у меня размер интересно?– задумалась.—троечка точно. А может, сама, не побоюсь этого слова, и четвёрочка. Стоим с насильником будущим, меня разглядываем.

Вот думаю, свезло то, как мне в этой жизни. Не в предмет с насильником, имею в виду, с грудями белыми. Даже гордость за них проснулась. А то в той жизни с несчастной единичкой бегала.

У него даже пластинки от вида богатство моего сошли. Как схватит сиси мои лапищами своими. Стоит, наминает. Я аж ойкнула. Вцепился, как клещ, гад в новоприобретённое богатство. В штанах у него уже не то что шевелится, уже голову приподнимает. Приплыли думаю. Сейчас меня здесь… Я порылась в памяти. Всё верно, девственности будут лишать.

Надо что-то делать. Что-то неординарное, чтобы изумился и про надругания забыл. Как схватила его за соски давай тоже мять. Он оторопел. Стоим друг другу груди наминаем. Он видимо с таким первый раз в жизни столкнулся. Отпустил руки, ну и я тоже. Он потянулся — я в ответочку. Радхар даже головой затряс как медведь пчел отгоняющий. Видимо, решил, что спит. А я стою, подбоченясь, грудь вперёд. Гордая. Знай герцогинь наших.

Боюсь представить, что мне в ответ надо будет делать, если он мне в штаны полезет. Радхару, видимо, тоже такая мысль в голову пришла. Изумлённо так на меня посматривает, интерес в глазах разгорается, но инициативы не проявляет. Видимо, варианты ответочек просчитывает.

Тут голос сзади:

—Кхе, кхе, предводитель.

—Чего — не оборачиваясь, бросил сам. О как. Меня угораздило к самому верху в этой пищевой цепочки попасть.

—Всё, тех, кто получше сгрузили, готовы до дому, и вот чего нашёл.

Потом вижу, морда высунулась из-за плеча и на мои вторичные половые признаки уставилась. Присвистнула.

Предводитель видимо в себя пришёл, из гипноза вышел.

—В сторону смотри, тысячник. Мой это трофей.

—Да я чо? Я ничо. Это, только. Риг, ты через полгодика мне её сразу передай. А я вот тебе подарочек. Ты же любишь диковинки собирать.

И суёт этому Ригу статуэтку полярного медведя, небольшую, сантиметров 10, но явно из какого-то непростого камня. Белого и переливающегося на солнце, как жемчужина.

Предводитель этот взял её, повертел в руках и в карман сунул.

—Договорились.

—Чего? –пронеслось у меня в голове.— я что вымпел переходящий?

А медведун ещё раз меня взглядом мазанул, и через плечо перекинул и поволок. Причём таким бодрым шагом, как будто я и не вешу ничего. Не иначе к себе в пещеру тащит. Ему ещё дубинку — вылитый неандерталец.

Да что это такое! Куда меня несут? Требую конвенцию по защите прав военнопленных. Изнасилование, слава Богу, откладывается, но и это не дело так со мной обращаться. Ещё и грудью голой о его спину тереться. Безобразие! И главное – не приподняться, сиси сразу на обзор выставляются. Попробовала сама оглядеться, так на меня смотреть все стали. Радхары эти. Слюни только не потекли.

Краем глаза телеги засекла. Где утварь, где животные, где девушки, грустно сидевшие на соломе. Кто-то из них плакал, кто-то опустошённо смотрел вперёд, даже не прикрывая тело, сверкающее наготой через разорванное платье. Изнасиловали. Вздохнула. Вот и меня также будут. Любить. В кавычках. Если что не придумаю. Но пока в голову ничего не приходит.

А девушки тут крепкие, смотрю, кровь с молоком. Я их на полголовы точно меньше буду, а то и на голову. А грызли, который меня тащит так на все две выше меня маленькой. И запах от него идёт странный. Нет, —я принюхалась, —не неприятный. Не духи, конечно, но и не противный. Терпкий такой, пронзительный, как специи южные.

—Мужчина, может, вы меня тоже в телегу посадите, я наверное вам уже плечо отдавила?

Отпусти ты меня на землю, блин.

—Не по чину герцогиням в телеге с простолюдинами ездить — хмыкнул он, —тем более веса в тебе, как в овце. Да и я первый раз аристократку поймал.

Вот спасибо за доброе слово.

Я начала ёрзать, подбрыкиваться.

А он шлёп меня по заднице, как раз в том месте, где припекает:

—Не шебуршись — рычит. А рука его, видимо, дырень в штанах моих нащупала. Которая, скорее всего, при падении со стены организовалась. И так снова—шлеп-шлеп там, но легонечко уже с исследовательским интересом больше. Чувствую, руку внутрь этой дырки заползла и там уже вовсю изысканиями занимается.

Вот блин. Я ноги сжала, чтоб не лазила, куда не надо. Он на ягодице остановился. Давай наминать. Нашёл антистресс себе. Я было попой недовольно задергала, а этот зверюга хохотнул и пробасил:

—Будешь дёргаться — укушу.— и зубами около попы клацк.

Я и притихла. Фиг их знает, этих радхаров. Вдруг и правду цапнет. Давай в воспоминаниях Ханны копаться. Что там ещё про радхаров есть? В самом деле кусить может?

Ну, рабов и рабынь уводят с человеческих земель. Дальше что. Ошейники вешают заколдованные. Стоп, а кто у нас там колдует? Шаманы какие-то. А у людей магия есть? Ага, имеется. И маги есть и ведьмы с колдунами с Северных островов. Первые не особо сильны, а со вторыми лучше не связываться — злобные и поговаривают с радхарами этими задружились.

Так, это всё не то. Людей кусают? Фух, замечены не были. Значит, врёт мой гризли. Пугает только. А оттого что я опять в воспоминания ударилась, в голове прострелы начались. Поняла, поняла — не буду больше.

И укачало на плече болтаться. Вон уже рассвело. Солнышко на небе светит. Птички чирикают. Мухи с осами летают. Кыш, проклятая. Здоровая то какая.

—Мужчина, —пошевелила я попой — а привал скоро? Меня уже тошнит от такой поездки.

—Точно герцогиня — хохотнул медведь.— другая бы рабыня тряпочкой висела, слёзы лила, от страху тряслась, а ты вон возмущаешься.

—Ну-таки я и не отрицаю своё аристократическое происхождение. И даже намекаю во весь голос. А в рабство обязательно идти?

Глава 3

Я как видео на телефоне пролистала воспоминания и коснулась того момента за несколько минут до падения.

—Ханна, не дури. Какое сражаться. Мы уходим по подземному ходу. Чего тебе эти людишки. Бабы ещё нарожают.

—Подождите. Какому подземному ходу?— я изумлённо взглянула на Алана, моего жениха и перевела взгляд на его отца, по совместительству моего опекуна.

Тот раздражённо поморщился. Близкий друг моего отца, очень дальний родственник, заботившийся обо мне два года. Практически сразу, после того несчастного случая на охоте в горах. Никто не понимал тогда, как папа мог сорваться со скалы. Король почти сразу назначил его моим опекуном.

—Дядя,—начала закипать я — здесь есть подземный ход? И вы мне не сказали про это?

Тот укоризненно взглянул на Алана и процедил с неохотой:

—Есть. Ведёт отсюда из подвала на берег реки. Помнишь там валун огромный? Проезжали.

Я растерянно кивнула. Смысл слов постепенно доходил до моего сознания.

—Аккурат рядом с ним выходит.

—И вы молчали? Вы знаете, что будет с моими людьми здесь? Их же в рабство уведут. А что с девушками они делают! Дядя! Как вы могли! И сейчас каждый меч на стене важен, вы собираетесь бежать? Да я королю расскажу. – мой голос стал повышаться и дрожать.

—А ты Алан, я же любила тебя. А ты оказался трусом. Я разрываю помолвку — зазвенел мой голос. Но он терялся в шуме лязга, начавшейся битвы, мечей. Да и кто мог его услышать, уже рядом никого не было. Радхары били в ворота бревном и бойцы собирались там.

И тут опекун шагнул мне за спину и схватил. Крепко.

—Девочка моя,— донёсся мне на ухо вкрадчивый шепот — почему я должен всегда кого-нибудь убивать из вашей семейки? И одинаково главное. Папашу твоего. Тебя. Почему у нас с тобой не могло сложиться по-хорошему. Вышла бы замуж за Аланчика, и все были бы довольны. Но ты не переживай, герцогство останется в хороших руках.

И не надо пугать меня гневом короля. Наш дорогой правитель пообещал мне после одной услуги, что поддержит меня и в случае женитьбе моего сына, и в случае твоей смерти. Ненасильственной, несчастного случая. После, кстати, родовой камень признает меня герцогом, как единственного родственника, хоть и очень дальнего..

И в следующий миг меня толкнули вниз. Не зная, как, как кошка, наверное, я извернулась в полёте и вцепившись пальцами за край стены, повисла.

—Алан,—жалобно закричала я,— всматриваясь в глаза моего жениха.— помоги.

Он ринулся ко мне. Я облегчённо вздохнула. Ну дядя! Ну гад!

Конечно, мой жених не такой. Он спасет меня— пронеслось в моей голове, но Алан вместо того чтобы меня вытаскивать, склонился надо мной, вертя перстень на пальце:

—Ханна, жаль, что у нас с тобой до свадьбы ничего не было. Все хотел твои сиськи помять.

—Что-о?

— Но не судьба, дорогая.

И он высыпал на меня из открывшегося перстня черный порошок, который закружился облаком и скользнул в мои ноздри.

—Что ты творишь, Алан?

—Это чтоб душа сразу отлетела. А то не доубьёшься до конца. А нам некогда с тобой морочиться. Уходим, отец.

И эта скотина с силой наступила пяткой на мои вцепившиеся в край пальцы.

Вот оно как! Я потрясла головой, отгоняя воспоминания от последнего полёта.

—Вот собака гиеноподобная. Рейдеры. Герцогство себе забрать захотели. И король в деле. Ну я вам устрою герцогство. Выберусь и устрою. Гадом буду, но отомщу. Что за карма надо мной повисла? Мало того что в прошлой жизни первый муж обокрал, второй бизнес отжал, так ещё и здесь обидели. Тогда плюнула и забыла, только броню нарастила. А теперь не прощу. Хватит мной пользоваться! Такое меня зло взяло, что я засопела как паровоз. Шлёпнула несуна по заднице и спросила:

—Мужчина, долго ещё? Привал вообще предусмотрен?

Медведь аж дар речи потерял от такого обращения со своей мускулистой попой. Опустил и поставил перед собой. У меня даже голова закружилась от такой быстрой смены положения. Я зашаталась, и чтобы не упасть, прислонилась к его груди, потом медленно начала сползать.

Меня подхватили на руки и встряхнули, что у меня зубы клацнули, чуть язык не прикусила.

—Сомлела?

Я кивнула.

—Ладно, значит так понесу. Так тоже хорошо. Вид интересный.

Это он на мою грудь обнажённую намекнул.

— Сейчас дойдём до деревни предгорной. Вас в пещеру загоним. Отдохнёшь там.

А поутру и украшения на шею получите.

И подхватив меня поудобнее — двинулся дальше.

Вот гадство. Значит, бежать надо в ночь. Хорошо, что ножичек мой на ноге не заметил. Только бы с застёжкой разобраться.

Встреть я такого мужчину дома, очаровалась бы мощи исполинской. А вот здесь вся его моща, боюсь в другом выльется. В постели. Бежать надо. В Медвежутск тот же. Пока без ошейника ещё. А то перспективы у меня не радужные вырисовываются. Типа полгода я с несуном жизни радуюсь, а потом меня дальше как эстафетную палочку передадут.

Я, конечно, секса в прошлой жизни не избегала. Но замуж после неудачных замужеств больше не хотелось. С детками у меня не получилось. Я вздохнула. Поэтому в работу с головой ушла. Мужчины, за которыми бы я была как за каменной стеной, мне не встретился. И те, которые меня по жизни на руках бы несли.

Хотя вот он, несун, несет и ягодицы мои наглаживает. Тьфу, блин. В общем я, наверное, не так выразилась.

И тут медведь мой спотыкаться начал. Этого ещё не хватало. Завалимся же.

—Мужчина вы не груди мои глазами пожирайте, а на дорогу смотрите. Уроните же, а потом ещё и сами сверху свалитесь. А при ваших габаритах для меня это будет катастрофично. Может, всё таки на телегу посадите?

Предводитель местный хмыкнул:

—Будешь болтать — за сиську укушу. Вот она передо мной соблазнительно колыхается.

Вот ёлки зелёные. Я вздохнула, грудь приподнялась ещё выше. Глаза у несуна плёнкой стали покрываться. Что-то в попу уткнулось. Стоп, Аня, не дыши. Не дыши, кому говорят. И я прикрыла их ладошками. Сколько смогла столько и прикрыла. Потому как тити были большие, а ладошки маленькие. Не дыши и молчи.

Глава 4

—Изнасилуете?— и бровкой так игриво поиграла.

Предводитель даже опешил от надежды позвучащей в моём голосе.

—Можно вначале и это. А потом низшим отдам.

Низшим? А это что за зверь? У меня почему-то слово низший с инфузорией туфелькой ассоциируются. Или там простейшие были?

Я поднесла руку ко рту и потянулась к радхаровскому уху, прижимаясь сисями к его груди:

—А это хто, позвольте поинтересоваться? И почему я их должна бояться.

Всё это было сказано громким шёпотом.

Медведушко оглядел меня с ног до головы и немного озадаченно спросил:

—Тебя что, до этого времени в башне держали? А, герцогиня? В заточении? Уже лет как десять все человечки знают кто такие низшие у радхаров. Или в домике среди болот?

Вот ёлки, ну не рассказывать же мне, что в моей новой памяти надо ковыряться и ковыряться. Что-то, конечно, лежало сверху.

—Почему в башне? Может, в темнице. Шучу. А может, не шучу. Ты же не боишься?

И тут радхар начал покрываться своей бронёй. Какие мы вспыльчивые, однако.

—Вау, мужчина, а можно потрогать?

—Что потрогать?

—Пластинки ваши. Первый раз в жизни такое вижу.

И не дожидаясь разрешения, стала их трогать. Да они непробиваемые. Постучала пальцем, попробовала подцепить. Такими крыши, вместо черепицы крыть.

—А откуда они у вас вырастают позвольте спросить. И вы их сбрасываете. Линька бывает? И много ли таких штук тогда с вам можно собрать?

Ошарашенный моей любознательностью , предводитель не мог ничего сказать. А я аккуратненько залезла пальчиком под пластинку и провела по нежной коже на животе.

Тяжёлый вздох и приподнимающееся орудие было ответом на мои исследования. Как кнопочку нажала, и всё заработало. Хотя смотрю у него этих кнопочек до дури.

Чётко обозначившийся бугор в штанах начал сигнализировать мне, что пора завязывать с изысканиями и отбегать куда подальше или менять тему.

—Вернёмся к нашим баранам, мужчина. То бишь к нижайшим. Это кто?

—Не нижайшим, а низшим.— слегка охрипшим голосом пробормотал предводитель—радхары это. По рангу они самые низшие. Живут по пять десятков в домах.

—И почему мне следует их бояться?— я вопросительно приподняла одну бровь, при этом внимательно смотря за исчезающими пластинами. Ну надо же, как интересно. Я протянула руку, чтоб потрогать то место, где они были, потом вспомнила про волшебную кнопочку и одёрнулась.

— Потому что,—предводитель пришёл в себя — тех, кого мы отправляем служанками в их дома не только пыль там вытирают. Они служат для сброса напряжения. И постоянно скажу.

—А у вас дома, значит, служанки только пыль протирают, я так понимаю?— спросила я, всё не переставая думать про роговые пластины. А на детородном органе у них тоже вырастают? Спросить? Не спросить? А вдруг показывать начнёт. А я же только полюбопытствовать. Надо же, как природа их создала, а может не природа? Может, они в лаборатории выращенные. И тут я поняла, что мой собеседник опять стал покрываться бронёй, и подняла глаза. Это чего он так раздухарился?

Ох, ты, я же типа намекнула на его несостоятельность. Тело новое, мозги, видимо, из той жизни переместились. Я, когда задумываюсь, такое могу сказануть. Промежуточная стадия между мыслью и словом куда-то исчезает.

—Успокойтесь, мужчина, я всё поняла. Кроме пыли они ещё прибираются, наверное.

Его руки стали тянуться к моей тонкой шее.

Вот ты. Сейчас придушит, и я нырнула пальчиками под пластинки. Друг в его штанах зашевелился. Прикольно, однако. Включатель — вот честное слово, как есть включатель.

Руки предводителя затормозили в воздухе и легли на мои плечи:

—Женщина!— и меня затрясли, как игрушку погремушку.

—Девушка — пискнула я.

—Ты вообще мой трофей. Только очень дерзкий смотрю.

—Мужчина, не надо так со мной перед моими подданными — застучали мои зубы.— и между прочим, я ценный трофей. Может вам деньги нужны? За меня дадут.

Потом догонят и снова дадут. Но это я не сказала вслух. Так подумала.

—Я своих рабынь не продаю!— рычал радхар.

Не получилось. А жаль. Надо по-другому с ним, и вообще успокоить, чтобы медведушко бдительность потерял.

—Ну и не надо, как скажете. Мне у вас тоже нравится. На руках таскают. Украшение, ( чтоб его), на шею наденут. В лобик перед сном поцелуют. Не жизнь –а сахар.

Предводитель даже опешил:

—Я понял, ты малахольная. И тебя держали где-нибудь за решёткой, а мы своим нападением тебя на волю выпустили. И запомни, мелкая, радхары не целуют!

—Ну вот, то мелкая, то малахольная, оскорбляете вы меня мужчина. Может, меня за другое в темнице держали. Может, я опасная. И зря вы меня выпустили.

Я настолько ошарашила радхара, что он оставил мои плечи в покое.

—Ты вправду из тюрьмы сбежала?

Я кивнула. И я стала плести легенду. Главное, чтоб пленные не разоблачили.

—Оборотень я. Насиловать полезете — перекинусь и хозяйство откушу. За что, думаете уже за решеткой посидела? Соседний герцогский сын теперь без продолжения рода останется. Король во избежание дальнейших эксцессов с окружающими от меня обезопасил.

По-хорошему эту участь я лучше женишку своему пожелала бы.

Предводитель недоверчиво поднял бровь. В глазах читалась работа мысли. Видимо, у него в голове не укладывалась мысль, что ему огромному и крутому могут так нагло врать в глаза. И кто? Девка, неразумная, хоть и герцогиня.

— И низших у вас, сколько говорите в домике живет? Будет у вас после меня домик для кастрированных радхаров.

Стоявшие рядом бронзовокожие стали прислушиваться к нашему диалогу и с опаской начали отодвигаться.

—Как предводителю, скажу по секрету, что такие очень ценятся в восточных гаремах. Озолотитесь на них. Охота прямо за ними идёт. А что-любимых наложниц можно доверить. А я люблю по дому в неглиже расхаживать в прозрачной короткой сорочке. И представляешь, вот этому без хозяйства в будущем — я ткнула пальцем в застывшего недалеко радхара — сиськи покажу, а у него в штанах не шевелится. Смело можно на страже оставлять около наложниц. И даже обтягивающие штаны может носить для красоты. Поэтому подумайте над моим предложением. Решите заработать—можете сразу к низшим запускать. На ночь. Да и проголодалась я что-то.

Глава 5

Если в самом деле такие оборотни в этих краях не встречаются. Вот эта мысль меня напрягла. Блин, улетела эта душа или нет. Так, в памяти её копаться не хочется — головняк зарабатывать. И если оборотни существуют, не отгребу ли я по полной программе за самозванство.

А Риг меня разглядывает с недоверием. Чувствуется, мозгов у него побольше, чем у его одноклеточных. Я улыбнулась ему искренне, глазками хлопаю. Правду излучаю. Только полупопие опять стало припекать что-то.

Ничего не сказал предводитель местный. Развернул меня и в загон толчком отправил. Я аж пробежалась по инерции. Мужлан! С девушками так нельзя. А забор тут высокий, не перелезешь. Пещеру надо глянуть. Потом гору на предмет скалолазания оценить.

Загон был комфортабельный. С удобствами. С туалетом типа сортир с выгребной ямой, около которой кружился рой мух. Сёстры по несчастью потянулись ручейком за мной. Все они были опустошённые, грустные, молчаливые.

Что удивило — всем горошину чёрную давали и заставляли глотать. Это что интересно за волшебные пилюли? Интересно стало. А меня почему обездолили?

Пошла разбираться. Я что, рыжая?

—Эй, как вас там Риг! Да-да, я вам.— закричала я от входа.

Радхар, беседующий с каким-то подчиненным, раздражённо оглянулся. Чувствовала моё сердце, что он уже начинал жалеть что я ему досталась. Главное, чтоб до побега не удавил.

—А почему мне горошки не дают? Всем дали, а меня пропустили.

Предводитель с какой-то необъяснимой тоской глянул на собеседника и вздохнул:

—Потому что это только им полагается.

—А я?— обиделась я—я что не трофей ваш любимый? За какие грехи обездолили сиротинку?

Я совершенно не врала. Ни папы, ни мамы у моего тела уже не было, ещё и обделяют.

—Это тем, кто под низшими сейчас был, сиротинушка тюремная. Для общего заживления.

АААА, Семён Семёныч, они так девушек подлечивают для дальнейшего использования.

—А может мне для профилактики, всё же дадите? Меня изнасиловать тоже кто-то обещал,— и подмигиваю ему.

Про себя добавила, а то задницу припекает сил нет. Хочется в корыто с холодной водой присесть. Но говорить вслух это не стала. Только сиськами тряхнула завлекательно. Типа вот она я — будущая жертва насилия, только горошку дай.

На что предводитель засопел точь точь как тот гризли. Брови насупились. Глазами буравит. Типа кто-то здесь много говорит. И этот кто-то — я красивая. Остальные тоже уставились, но не со страстью прибить, а с недоверием. И шушукаться стали бронзовокожие:

—Это она специально завлекает, чтоб потом нас того.

Вот напугала на свою голову. Теперь шугаться будут по-чёрному. Раньше я заказчиков, не платящих за труды моей налоговой пугала, а в этой жизни, что хозяйство откушу. Представила, как недобросовестным партнёрам лишением детородных органов грожу и хихикнула. Дожили. Ладно, фиг с вами. Зубами клацнула и подмигнула самому ближнему: кто на воротах нашего загона стоял. Тот даже через бронзовый загар побледнел, и за второго охранника отошёл.

Потом на предводителя посмотрела — тот только зверскую морду скорчил, головой укоризненно покачал. И опять повернулся к своему ближнику:

—Сейчас заберём рагхов и уедем с остальными. Оставляю твою десятку. Назначаешься ответственным за обоз. И за этой — кивнул он в мою сторону глаз да глаз. Чудить начнёт — придушите, но не до смерти. У меня в наложницах герцогинь ещё не было.

Всё, кончилась езда на ручках, теперь как все поеду. Я повернулась и пошла к сидящем прямо на земле девушкам. Попой помахивая с дырой на штанах, чтобы воздуха больше заходило. Что ж там всё-таки так печёт?

—Девушки,—обратилась я к своим подданным. Те уныло подняли на меня глаза и хотели встать с земли, но я их остановила рукой.

—Я со стены упала, последние дни не помню. Что обо мне сказать можете?

Одна подняла на меня грустные глаза и сказала со вздохом:

--А, что мы можем сказать, госпожа Ханна. Вы у себя в Медвежутске жили всегда, к нам считай первый раз прибыли накануне за реликвией. У вас же на днях признание родовым камнем намечалось. А тут такое началось.

Про родовой камень да про реликвию бы поспрашивать, но не будет ли это сильно подозрительным. Кивнула.

—И чем я там занималась в Медвежутске?

—А мы откуда знаем, госпожа? Неведома это.

Это хорошо. Мою легенду никто не опровергнет. Где я там сидела и сколько.

—Как вы себя чувствуете, девушки? Легче стало.

Они грустно кивнули:

—Уже не больно, но от этого не лучше.

Это да. Сейчас им надо будет душевные раны залечивать. Ох, не могу, печёт попу — ужас. И главное, девушек не попросишь глянуть. Я извернулась, думаю если штаны сниму можно получится разглядеть. Да не— фигушки — зеркало надо.

В животе заурчало. Кушать, однако, хочется. Оглядела девах. Тоже, наверное, голодные. Пошла молотить по закрытым воротам:

—А нас кормить будут?

—Сейчас вас иметь будут.— раздался в ответ грубый голос.

—А если яйца откушу? И кто у нас тут такой языкастый?— стала я заглядывать в щёлочку, силясь рассмотреть говорливого. Ишь, гадёныш озабоченный.

—Я тебя, милок, сейчас сама по голове поимею, а потом под таким наркозом оскопирую или оскольпирую, ну ты понял.. Есть, говорю, несите. Тебе герцогиня целая приказывает.

До меня донеслось перешёптывание:

—Ох и намучится наш предводитель с этим трофеем. Лучше бы оставил, где нашёл. Придушите, придушите говорит, чего ж сам не придушил и с собой не взял. На нас самое трудное скинул.

—А правду говорила, что обортница она?

—Да кто же его знает. Хотя ведьма северная сам слышал, рассказывала ученику шаманскому толи про оборотней, толи про духов – животных. Может и не врет. Видел дерзкая какая, уже сколько раз предводителя доводила. Не на пустом же месте так наглеет. Видать правда оборотень

—Ну тогда схожу за едой какой этим.

И послышались удаляющиеся шаги. Через какое-то время притащили котёл неизвестных мне варёных корнеплодов и каравай хлеба.

Глава 6

Ну вот. Вопрос решился. Пойду, что ли, в пещере полежу. Ноги вытяну. Может, подремать получиться. Ничего так - мягонько на сене. И пахнет вкусно. Главное, чтоб насекомые никакие тут не лазили. Взяла соломинку в рот, лежу, жую и думаю. В тёмный потолок пещеры уставилась.

Что делать будем, Анна-Ханна? Ну выдохнуть. Пока никто не видит. И зажмурить глаза. Сильно. Я в домике. Мне страшно, но я разрешу себе бояться потом. Под одеялом, накрывшись с головой. А сейчас я герцогиня , не показывающая слабости.

Да и в той жизни Москва слезам не верила. Интеллигентная девочка верящая в истинную любовь обросла панцирем. После двух мужей, которые как выяснилось потом-- тебе изменяли и обокрали, ты стала железной леди.

И ты не разрешаешь себе вести себя иначе. Ты научилась идти напролом, быть наглой напористой, где-то грубой. Эта маска приросла к тебе с годами, и должно случиться чудо, чтобы она спала. Все. Успокоилась? Загнала все внутрь? Маленькая девочка спряталась? Думай теперь , как жить дальше.

Конечно, первое надо весь этот клубок воспоминаний разматывать, но не сейчас. Потом на больную голову бежать по темноте— дурная идея. Хотя луна эта местная как фонарь около аптеки светит. Может мне у этих охранников ещё и лошадь попросить?

Пошантажирую, скажу что раздумала без коняшки убегать, нога заболела. Ну ладно, лошадь дадут, а что с ней делать. Я даже не знаю, с какого конца к ней подходить. Вроде с морды нельзя— укусит. С лягнёт. Может тогда и телегу потребовать в придачу? Сяду на телегу и поеду? Не, это, наверное, уже наглостью будет.

Что ж так попу то печёт, а? Повернулась набок, может, так лучше будет. Дальше думаю. Доберусь до города, где меня опекун порешил с сыночком. А там головешки одни. Не. Идти в Медвежутск? Придётся, что делать.

Здесь мне либо постель греть Ригу этому светит, либо пошлют к инфузориям в дом служанкой. Тошнить от этой мысли начинает. Лапшу вешать, что я оборотница долго не получится. По крайней мере, предводителю местному. Тот конечно тугодум, но не дурак.

—Блин — выругалась я вслух,— да что там у меня такое? Вскочила, стянула штаны и стала крутиться, пробуя рассмотреть, что у меня так горит.

—Вот оно что — донёсся до меня тихий голос. Голос той самой изгнанный души настоящей Ханны.

—О, ты вернулась-обрадовалась я.

—Я не вернулась. Я улететь не смогла. Меня что-то держало. И я не могла понять что.

—Слушай, ты очень вовремя появилась. Скажи мне, ты дорогу в этот Медвежутск знаешь? Я бежать собираюсь сегодня ночью.

—Тебе не нужно в Медвежутск, чужая душа. Тебе вначале надо возвращаться в Выдорг, где я погибла, а потом уже в столицу мою.

—Зачем, позволь спросить. Мне что? Бесплотным духом по развалинам там шататься?

—Ты должна кое-что найти. Реликвию. Статуэтку полярного медведя из белого хрусталя. Как хочешь разгребай завалы в ратуше, но найди — иначе умрёшь.

—В смысле? С этого места давай поподробнее. Раз я уже умирала и второй раз так скоро испытать всё это совсем неохота. И ты про что речь ведёшь? Не про такую маленькую с ладонь безделушку?

—Да.

—Ну, так она у предводителя сейчас. Сама видела, как ей его тысячник вручил. Дурачок! В очередь на меня решил встать. А бежать надо. Я сегодня здесь всех так довела, что они сами пока готовы от меня избавиться, на завтра полагаться нельзя.

—Тебе нельзя сейчас бежать. Только со статуэткой. Иначе тебе медведь растерзает.

Я от неожиданности даже на солому голой попой уселась. Ойкнула. Натянула штаны и села уже по-человечески.

—Ханна, миленькая, какой на фиг медведь? Что-то медведи меня сегодня целый день преследуют. Один гризлиподобный до грудей моих домогался, потом статуэтка, теперь какой-то медведь меня хочет загрызть.

—Послушай, Анна. У меня мало времени. У меня сил не осталось и на небо не пускают. Видимо, пока я не расскажу, что с тобой происходит.— Анна стала говорить тише, и мне приходилось прислушиваться изо всех сил.

—Как хочешь доставай статуэтку и потом, когда в Медвежутск пойдешь , держи рядом с собой всегда, даже когда спишь.

Я с тревогой заметила, что голос души начал слабеть. И тут еще во дворе загалдели и заорали так, что даже в моей пещере это было слышно. Да что это происходит в конце концов! Мать твою! Здесь вопрос жизни и смерти, а они там ржут как жеребцы.

—Сейчас, подожди одну секу. Никуда не уходи — и я выскочила из пещеры.

—Это что такое?— заорала я хорошо поставленным в той жизни командирским голосом — Ну-ка тихо. Я тут себя сдерживаю, чтобы не обратиться и на охоту не пойти, а они там галдят.

Подняла лицо к темнеющему небу и завыла. Старалась с переливами и зловеще, на синюю луну. За забором воцарилась гробовая тишина. Девушки тоже смотрели на меня с неким ужасом и с элементом восхищения. Спать они устроились здесь же на земле, тесно прижавшись друг к другу.

А я вернулась в свои виппокои

—Продолжай. Приструнить пришлось орду эту. А то вон шум подняли какой.

—Анна, я теперь понимаю, почему дух рода тебя выбрал-прошептала душа с тихой грустью.— ты сильная. И смелая.

—Ханн, —прервала я поток её восхвалений, —давай перейдём к нашим баранам, то бишь медведям. Тебя вот-вот на небо выдернут.

—Дух рода давно никого выбирал. Очень давно. Это перешло в ранг легенд. Наш род Снэ-бьерн не просто так называется. Это…

—Ханна, я знаю – полярный медведь. Увидела это в твоей памяти. Дальше что?— невежливо перебила я, начиная волноваться.

—Это дух рода. Он просыпается в избранном с сильным характером и начинает расти. В тот момент, когда он вырывается наружу — это зверь. Огромный мощный полярный медведь. Дикий, необузданный, свирепый. Готовый броситься и растерзать всех вокруг, даже своего хозяина. Его первого. Для чего была нужна статуэтка? Я должна была забрать её перед ритуалом признания и поставить на родовой камень. Он ее усилит. В момент вашего раздвоения статуэтка лишит силы духа медведя, и носитель, воспользовавшись этим моментом, должен победить его. Прижать к земле и поставить ногу на голову. Тогда дух будет подчинён и будет служить. Или можно его убить, но тогда дух пропадёт. А без статуэтки ни один человек не сможет с ним справиться.

Глава 7

—Ханна?

А в ответ — тишина. Всё— исчезла. А кто мне дорассказывать будет? Да, в памяти у неё это есть, только, скорее всего, в такой глубине, что я окочурюсь это дело вытаскивать. Что такое не везёт, как говорится, и как с этим бороться.

Я как загнанный дверь стала метаться по пещере. Так, ну ка успокоилась. Выдохни - тебе говорят. Ты справишься! Выглянула наружу. Темно уже. Луннизм полный на дворе.

Может повыть? Помогает вроде. На луну. Видимо, это оборотень во мне просыпается, точнее, не оборотень-дух рода. Подожди, у меня же медведь, а не волк. Медведи же не воют. Они злобно рычат, и я попробовала рыкнуть.

—Р-Р-Р-Р-Р-Р. Не- вой, лучше получался.

Послышался всхлип. Смотрю, подданные мои в уголке дальним сгрудились, глазками испуганными зыркают. Ну и шут с ними. Власть должны бояться. Бояться –значит уважают. Я- сильная и непробиваемая, пру как носорог.

Со скрипом распахнулись ворота загона. Велком типа. То есть не велком—гуд бай. Ага. Три раза. Куда я теперь без статуэтки? Но потроллить надо.

Подхожу к открытым воротам, выглянула. Никого.

—Дамочки — обернулась к девушкам.— домой сбежать никто не хочет? Выпускают нас.

—Не вас, а тебя — донеслось из ближних кустов.

—Поговори мне — рыкнула я—нас выпускают. Или все, или никто.

Теперь уже из кустов завыли.

—Ну, сбе́гать будете или инфузориям дамами сердцов пойдёте? Да, не бойтесь — своих не кусаю. Тем более без меня побежите. У меня дела тут образовались.

Девушки переглянулись. Встали и с опаской проходя мимо, кланялись шепча:

—Спасибо, госпожа.

—Идите уж

Когда последняя скрылась в темноте, встала около ворот, привалившись к столбу, и стала рассматривать маникюр.

—Эй, ты, белая!

—Что надо, простейшие?

—Мы не простейшие. Мы нижайшие, то есть низшие.

—Какая разница. Что спрашиваю надо от меня?

—А ты чего с этими не сбежала?

—Сил нет. Голодная. Мясо хочу.

Сказала и в животе загудело. Всю жизнь была мясоедкой. Шашлык любила до умопрочения.

—Мы невкусные — донеслось из кустов.

—Ну что ж — давиться буду. – голову задрала и уукнула три раза. Но так, не страшно, чтобы не убежали конвоиры. Кто меня к предводителю потом повезёт.

В кустах молчали. Я напряглась— не переборщила?

—Эй, мальчики, согласно на вас на барана поменять на мякоть, нарезанную в котле. И костёр мне разожгите. Да, пень какой притащите что ли, негоже герцогини на земле сидеть.

Организовали мне это дело махом.

Я стала нарезать мясо на мелкие кусочки.

—Эй, охранники, соль забыла. Может специи ещё есть. И воды. На попить и руки помыть.

Притащили и это.

—Да, инфузории, ворота не закрывайте, чтобы не молотить зря, если мне, что понадобится.

Чем бы залить вместо уксуса. Чуть промариновать пока костёр до углей прогорит?

—В вашей орде спиртные напитки имеются, или убеждения не разрешают?

—Вино есть наше радхарское. Зелёное. Принести?

—Ага, и рюмку можно.

Не пьянства ради ,а для мерки...

Вытащила из принесённой бутылки пробку, понюхала, лизнула. Залила мясо тремя рюмками. Настойка не настойка, но крепкая. Не, такой напиток для меня крепковат. Я вечером после трудового дня любила бокальчик вина у камина тянуть. Сижу одна-одинешенька дома и на огонь смотрю. Языки пламени играют, завораживает.

Пока вспоминала, дрова в угли превратились. Нанизала себе на стилет как на шампур мясо и жарить начала. Мама родная, какие запахи пошли. Сижу у костра, слюни пускаю. Судя по шебаршению за забором и громкие потягивания носом, не только я одна. Хм, мне кажется, у меня слух обострился. И нюх. А может, кажется? Не, слышу- слюни сглатывают.

Не дам, жадная я. Самой мало. Сижу, в одно лицо наслаждаюсь. Как вкусно то. Пожадничала конечно. Три куска съела, на еще два гляжу. Глаза хотят, а не лезет. И выбрасывать жалко.

—Эй, охранники, подите сюда. Угощу едой оборотнической.

Пошушукались слышу:

—Сытая она, не должна напасть. Пойдём?

Заходят. Двое. Здоровяки с мечами за спиной, а на меня маленькую с опаской смотрят.

—Не бойтесь, наелась я.— и икнула подтверждающее.Те духорятся, грудь выпятили, челюсть выдвинули:

—Чего нам бояться. Мы радхары. Мы – сила. Это ты нас должна бояться.

—Садитесь уж. На те вам по куску мяса. Если понравится – ещё сделаю.

Сила они, хмыкнула про себя. Вспомнила где-то читала. Идет ведьма ночью по дремучему лесу. То ли разбойников встретила, её и спрашивают:

—Не боишься девица одна по лесу ходить?

А она и отвечает, плечиками тощими пожимая:

—А чего мне бояться? В этом лесу самое опасное создание – это я.

Чего стало с этими разбойниками далее не сообщалось. Померли, наверное. Не своей смертью.

Так и сейчас, похоже, в этой деревушке я такая же, как та ведьма в лесу кажусь. А может, и не кажусь.

Хмыкнула, на радхаров взглянула, а они то на меня, то на мясо в котелке смотрят. Сожрали уже. Ладно, покормлю, что делать.

У меня на объекте на выезде перед сдачей яхты, мужик слёг с простудой, который есть готовил, так пришлось само́й приезжать, готовить своим. Неделю кухаркой у бригады своей работала. Даже привыкла.

—Ножи есть длинные?— спрашиваю — да не бойтесь мне его в руки давать. Мои клыки в обороте поострее будут ваших тыкалок.

Всё-таки как успокаивает, когда ты что-то руками делаешь. Напряг с мозга снимается, начинаешь мыслить логически, без паники.

Есть ли у тебя план мистер Фикс? Нету у меня плана никакого. Думать его надо. И главное — голодных этих порасспрашивать. Информацию собрать о том месте, куда мне надо будет.

Нанизала на пять ножей, до локтя длиной мяса. Заставила два камня притащить. Положила на них ещё два ножа и разложила импровизированные шампуры.

Откуда ещё шесть ножей кроме моего взялось. Так мои еще четырых туфелек привели с собой. На запах потянулись те. И как слышала из переговоров за забором, мои охранники не бесплатно в загон ко мне запустили.

Глава 8

Те так настороженно переглянулись, но, видимо, запах жареного мяса мозги затуманил, и они готовы были за мной идти как малые дети за Крысоловом с дудочкой.

—Я буду спрашивать только общие сведения.— успокоила я их. – а кто будет отвечать более развёрнуто, будет премирован.

И грозные мужики убивающие не глядя, охочие до дамочек от 18 и старше ( это я по ушедшим в бега пленницам сказала) смотрели на меня преданными глазами. Да, вправду говорят: "Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок."

А еще меня учили, что когда ты встречаешься с опасными людьми, ты должен делать только две вещи. Первая- бежать, как только их увидишь, а вторая, если первая не случилась- не показывать свой страх. Как только ты его покажешь—на тебя бросятся сворой. Поэтому мой страх где-то глубоко внутри, невидимый не для кого.

Ну что продолжим.

—Расскажите мне про ваш быт.

И вот что я поняла из их сбивчивого, перебивающего друг друга, в надежде на лишний кусок мяса, рассказа.

С десяток, кажется, лет назад этот род пришёл откуда-то из сердца гор, из местечка, именуемого Колыбелью. Что-то их оттуда погнало. Твари какие-то типа змей огромных. Те самые, которых страшней только я любимая.

Девять родов разбрелись в разные стороны. Их род Крушители. Но это я почерпнула из Ханниной памяти. Глава рода Риг. Это мне тоже известно было, но я слушала не перебивая. Потому что ,что? Потому что мужчинам нравятся, когда им внимают, они из-за этого больше прежнего стараются. Ты можешь их не слышать, но… слушать, серьёзно кивая при этом.

Выбили человеков из предгорий. Заняли их городки. Пришлось нелегко. Не то что как восточным родам. Риг даже помощи у другого главы рода просил. Имя у него было то ли Кыррг, то ли Керрг. Пришел, помог. Радхары их дома, где заняли, где свои построили. Те кто повыше чином по-одному жили. Это их предводитель, пять тысячников, сотенные. А вот десятники жили со своим десятком, но наложницы, те самые, что ложе разделяют, были их собственные.

Десятник, кстати, сейчас в деревне остановился. На страже местных девок стоял, чтобы инфузории не снасильничали случайно. Поэтому пока никто из начальства не видят эти шестеро у меня в загоне и устроились.

Риг не соврал, говоря, что с десяток служанок обслуживают пятьдесят мужиков. Девушки там трудились не покладая рук, или чего-то там другого. Мальчики, кстати, дюже расстроились, что я своих выпустила, нового пополнения не будет.

—Слышьте, любвеобильные вы мои, а как девушки не стираются после этого до основания?

—Так горошины на что. Мы мужчины сильные, нам напряжение по несколько раз в день снимать надо.

Горошины, значит. Те самые. А попу печь продолжало, но не так уже сильно. Тупая боль стала и расползающаяся какая-то. У же к бедру поползла вверх и по ноге вниз. Как вообще она связана с духом этим. И, кстати, что углядела душа там. Полцарства за зеркало.

—А у предводителя как, кстати, с наложницами?

—Имеются, как полагается главе рода, но, конечно, не в таких количествах, как на Востоке. У нас здесь девок мало, да ещё традиции наши… По этому экономно к рабыням относимся.

—Так, мальчики, а с этого места поподробнее. Что там у вас за традиции?

Запах от скворчащего мяса шёл умопомрачительный. В кипу с горящими углями, картина у нас была очень располагающая к доверительной беседе.

—У нас девок около себя больше полгода держать нельзя. Поговаривают, что Керрг на три месяца увеличил срок у своих, так его шаман Ша Иргез очень был недоволен этим. Потом девки переходят тысячникам, через шесть месяцев к сотенным , к десятникам.

—И к вам потом? Таки мы мальчики, — через — я задумалась, подсчитывая – два года встретимся при более близких обстоятельствах?

И я улыбнулась. Ласково.Многообещающе. Будущих обладателей такого ценного приза в моём лице перекосило.

—Не-не, к нам изначально другие отправляются.— пошли в отказ инфузории.— к нам служанки из пленных только переходят. И они, и наложницы же не просто так ноги раздвигают. Зарплату за это платят – камешками. После службы их отправляют в подчиненные нам города. Они там живут.

—О как, так после этого ещё и в прибытке буду. Может, всё-таки потом и к вам попросится. Когда всех объем?

Растерянные переглядывания стали молчаливым ответом на мои домогательства.

—Ладно, ладно. До этого ещё дожить надо. Куда служанки-то ваши после этого деваются? Они же как последнее звено получаются.

—Служанки на фермы уходят жить, в деревушке рыбацкие.

—А что по шаману поведаете? Что делать умеет?

—Шаман с учениками камешки заряжает, горошины вот эти готовит. Нам тоже достаются.

Я удивилась:

—Мальчики, я не поняла. А вам для чего они? Вас тоже, того? Стирают до основания.

Жаждущие шашлыка засопели и покраснели так, что мне даже при скудном свете костра это стало видно, и стали покрываться пластинами.

—Придумаете такое. Ужас.— их передёрнуло.

—Мы-радхары. Мы сила! Нас никто так не посмеет стирать. Мы же в бой ходим, и раны, несмотря на наши пластины, все равно остаются, а горошины заживляют и меньше есть хочется.

—А что ж вы орлы ко мне на шашлык припёрлись, если вы без аппетиту тут?

—Так наш шаман уехал куда-то. Восточный его вроде в Колыбель зачем-то позвал. Ученики остались, а они очень долго горошины эти готовят. Не хватает нам. Ведьма северная им помогает, правда.

—Кто такая? Чья будет?— напряглась я, раздавая шампура радхарам. Ну, естественно, минут десять было не до ответов. Шашлык мой зашёл на ура.

А я смотрела на жующих радхаров и думала. Почему мне стало не по себе, когда я услышала про Северную ведьму?Что-то внутри меня заволновалось.

И только потом, когда нижайшие съели все подчистую, рассказали мне о сопернице по конкурсу кто у нас здесь самая опасная.

Глава 9

Судя по то маслянистому блеску в глазах и причмокиванию, дамочка была выдающихся форм.

—Груди во, джопа во — разводили руки радхары. – волосы чёрные в косички заплетённые, а на каждой косичке бубенец.

—Зачем?— поинтересовалась я.— чтобы разбегались, услышав, как она подходит?

—Не, я слышал, как она нашему Ша Ургу говорила, чтоб духов отгонять, тех, кого она укокошила.

Я удивлённо приподняла одну бровь:

—И много убиенных?

Радхары пожали плечами.

—А глаза у ведьмы синие, что наша луна. Чёрным углем подведённые. Как зыркнет ими. И ещё — перешли они на шепот— на предводителя Рига нашего глаза она эти положила.

—В смысле положила? У вас традиции же.

—Вот ей луна, сам видел, когда на страже гарема стоял, как она к нему туда шастала. И шаман наш вначале зубами скрипел, а потом у духов поспрашивал, они и позволили. Как домой стала туда заходить. И в прозрачном чёрном одеянии норовит. Мы глаза отвести не можем, а она смеётся так вроде заливисто, а душу до костей пробирает. Жуть. И девку, наложницу одну заклятьем приложила.

—С этого места поподробнее, пожалуйста.

Мне, конечно предводитель вообще не сдался, но… Женщины, особенно ведьмы, народ злопамятный раз, ревнивый два, но ещё и выдумщицы страшные. Может, она его уже своим ряженным видит, а тут появилась моль белая. Летает около возлюбленного, раздражает так, что прибить хочется. Потом доказывай, что мне от него только одно нужно, а не то, что вы подумали.

Кстати, о птичках.

—И ещё, слушайте, мальчики, видела я, что тысячник вручил ему статуэтку. И сказал, что он, мол, любит такие диковинки. И что правда любит?

Радхары кивнули.

—В сокровищнице держит драгоценности, всё за семью замками. Или иногда в покоях. Любуется. Я раз ему бумаги носил — собственными глазами видел.

А вот это печалька, если статуэтка в сокровищнице осела. Замки взламывать в той жизни я не научилась. Что нет — то нет. Но если в покоях – то другое дело.

—Так что там про ведьму вашу и её нелюбовь к фавориткам.

—Она раз притащилась, а предводитель с наложницей в гареме. Ведьма шасть к нему, а он её погнал. У, как она злилась тогда. Чуть ли не молнии пускала. За косяк одеянием свои зацепилась, он хрясь и титька вывалилась. Я глаз отвести не могу. У меня и встал, а она глазищи сощурила, и давай чего-то под носом бормотать, так у меня прыщ там вскочил. С месяц мучился.

Окружающие радхары заржали, но я на них цыкнула.

—Экая кровожадная — посочувствовала я туфельке. Тот, видимо, не привыкший к сочувствию, захлопал глазами и посмотрел на меня как на мать Терезу.

—Ну, а с наложницей то той, что приключилось?

—А, а. Ну, что-что — волосы вылезли на башке. Лысая стала.

—О как. А предводитель что на это? Догадался, кто фаворитку так приложил?

—Да сразу. Он же не дурак. Сказал не пускать гадину эту в замок после ужина.

—А она?— заинтересовалась Санта-Барбарой местного разлива.

—А она лезет к нему всячески.

—А он?

—А он.—инфузорий задумался—а ему наверное пофиг на ком расслабляться. Бабы же все одинаковые. Его только задело отношение к собственности. Мы радхары—своё не отдаём.

—Ага, а как же передача наложниц по эстафете?

Радхар не понял слово, но понял смысл:

—Традицииии- протянул он.

—Слушайте, а куда ваш предводитель рванул так?

— Глава южного рода должен прибыть на трёх кораблях. Риг два хочет выкупить, команду обучить и с моря контролировать земли.

Тут послышался издалека звучный голос:

—Охрана вы где шаритесь?

Мальчики мои вскочили:

—Десятник припёрся. Накажет.

—Не боись, парни. Делаем так. Я сейчас завою. Кричать буду. Кидаться на вас. Вы меня типа хватаете и к земле прижимаете. Десятник заходит. Вы говорите, что я обернулась в невесть кого – ворота вышибла, рабынь выпустила, хотела сама сбежать, но вы доблестно меня остановили. А я уже свой вид приняла.— это я произнесла скороговоркой.

Парни переглянулись и кивнули. А я как завою. Бутылку с котелком в руки одному сунула и на пещеру указала. Тот сразу смекнул, что я хочу, и помчался прятать следы преступления. Я ору, вою, потом на землю улеглась, глазами на руки с ногами показываю. Хватайте, дескать. Они схватили.

Десятник вбегает. Ну думаю, надо сейчас побольше подрыгаться, чтобы тот поверил. И что потом произошло — я не знаю, но когда резко напряглась и дёрнула руками, ногами, радхары отлетели кубарем. Мать честная. Это что было такое? Само́й страшно стало. Села, коленки к груди подтянула, руки подняла:

—Всё — говорю — я успокоилась.

Думаю, не дай Бог, дух начал вырываться. Не, дорогой, подожди.Я же не подготовленная к этому таинству.

Радхары по заборчику, по заборчику и к десятнику. А он рот открыл, глаза выпучил, смотрит на меня маленькую. Я на него. Мужчина, я с Вами солидарна. Понимаю Ваше состояние. Я бы тоже опешила.

—Извиняйте говорю. Ваши мальчики очень старались мне противоборствовать. Больше хулиганить не буду. Везите меня спокойно к вашему предводителю завтра, а пока я спать пойду в своё логово. Пардон, пещеру.

Иду. Думаю. Это что? У меня не только слух обострился, но и силища появилась.Слышу, как он своих распекает:

—Какого рожна вы её держали — пускай бежала бы, куда ей надо. С такой страшно теперь в одном посёлке жить.

А эти предатели закудахтали:

—Точно ужас-ужас. Одна ведьма была в городе чёрная. Теперь ещё и белая появилась.

Ну вы у меня получите инфузории. Фиг я вас ещё шашлыком угощать буду. Решила пугануть напоследок. Обернулась:

-УУУУ — завыла. Все исчезли молниеносно, и ворота не заперли, наоборот, настежь оставили.

Хмыкнула, вернулась, захлопнула дверь. И хотела было податься в пещеру, но решила снова посмотреть, что за мощь стала прятаться в таком хлипком теле и саданула со всей мочи кулаком по забору. Пошалить захотелось. Не иначе как молодые гормоны заиграли.

глава 10

Эти редиски решили сбежать по-тихому. Если бы я не проснулась вовремя, их бы след простыл. Чуть ли не на цыпочках, оттолкав вручную в сторону телеги, они запрягли в них коней и попробовали свинтить. Еще, наверное, и копыта тряпками обмотали.

Выскочила я из ворот весьма вовремя. Там вдали только пыль клубится. Эту тему они не учли. Им бы надо было ещё дорогу пролить водичкой. Якобы вот был обоз – да сплыл. А так выдали себя. Да, покой нам только снится. Степной кобылицей я и припустила за ними. Бегу, ворчу. Я их пою, окормляю, вину на себя забираю. А они. Подумаешь, в стороны разлетелись. Так это один раз было и случайно.

Вот ни стыда ни совести у инфузорий, смотрю, не имеется. Когда в обозе услышали топот моих быстрых ног, обернулись, тяжело с тоской вздохнули и остановились. Я, запыхавшись только пальцем погрозить, смогла. Молча залезла в телегу набитую сеном, где раньше ехали мои подданные, которых я вчера на волю выпустила. Свесила ноги и огляделась. Телега тронулась

Сейчас уже все, кто не на телегах возчиками работали, были верхом. Видимо, животных своих перед набегом здесь оставили. Резонно. Там по городу на лошадях сильно не повоюешь. Радхаровская лошадь заржала. Мать честная, если это лошадь-то я почтальон Печкин. Зубы как льва. У меня даже глаза расширились. А копыта… Не было у них копыт. Лапы были с когтями.

—Эй, простейший,—окликнула я радхара, поравнявшегося со мной.— это что за зверь под тобой. В первый раз таких мордазрею.

Этот был один из прикормленных мной охранников. У него косичка от виска была заплетена. Да и сейчас пообщавшись с ними, я стала их более менее различать. Они реально были разные. Хотя вначале на одно лицо казались.

Тот покосился на едущего впереди десятника и сказал негромким голосом:

—Рагхи это. В предгорьях водятся. Дикими табунами ходят. Зверюги ещё те. Человеки их приручить не могут, только радхары с ними могут справиться. Потому что мы рождены вместе из вулкана. Мы из лавы и огонь в наших жилах, а рагхи из пепла.

Я задумчиво посмотрела на скачущего рядом радхарского коня.

—Из пепла говоришь.

Рагх покосился на меня чёрным взглядом, и игогокнул. Вот что у меня замкнуло в мозгах. Я протянула руку, чтоб его похлопать его по морде. То ли я напугала его этим движением, толи запах мой ему не понравился, но в общем рагх этот, как дёрнется в сторону с таким истошным ржанием, что у меня в ушах заложило.

Туфелька мой, который инфузория слетел с него не удержавшись. А рагх рванул куда-то.

Сижу. На облака смотрю. Сама скромность и чистота. А кто при чём? Не знаю. Я ни при чём. Главное — не признаваться.

Остановился обоз. Десятник подъехал. Мой покалеченный насилу поднялся, идет к нему хромает, сам на меня с испугом косится. Я на него взгляд искоса бросаю. Бровью двигаю, глазами страшный знак делаю, что молчи, несчастный, а то съем.

Он сглотнул. Сжался, на десятника смотрит, сказать, что не знает. Ну я взяла разговор в свои руки:

—Какие у вас осы в предгории водятся злые, и в нос рагхов все норовят залезть. Сама видела. Вот коняшка ваша и сбежала. Кусили ее, наверное.

Мой молчит, затравленно на командира смотрит. Он на него задумчиво. Потом типа размышляет:

—Почему раньше никого не кусили, а только сейчас начали.

—Всё когда-то впервые бывает.— ему объясняю.

Тот губы пожевал, помолчал, понял, что правды не добиться, а только то, что я рассказываю, и говорит:

—Лезь в телегу, что могу сказать.

Здесь покалеченный взмолился:

—А можно, я лучше с баранами поеду.

Я так на него удивлённо поглядываю:

—Ты чего, милый, не хочешь больше со мной общаться? Меня на баранов вонючих променял?

А через две телеги вперёд телега, с баранами ехала, связанными по ногам, и уволочённых из моего города.

Инфузория в мою сторону даже повернуться боится, жалобно так на десятника смотрит.

Того, видимо, проняло.

Пришлось в одиночестве гордом мне продолжать ехать. Сунулось было к возчику, а он, зараза руками на рот и на уши показывает — типа глухонемой. Ага, видела я, какой ты глухонемой — когда вчера трепался о чём-то с другими. Я твоё полуоторванное ухо ещё тогда засекла. Получишь ты у меня шашлык.

Ладно, думаю, полежу, поразмышляю о судьбе своей. Ожег мой, вроде приутих, но всё равно тянет. Легла на спину. Соломинку жую. Надо мной облака летят. Красивые белые, пушистые и луна этого мира. Синяя ночью, а сейчас белая днём. Закрыла глаза.

Вспомнила сон. Поймала себя на мысли, что снова хочу туда. Почему-то мне было там очень хорошо. Вдыхать морозный воздух, слышать хруст снега. Просто идти среди торосов и блестящего снега. Смотреть на сияние и на эту самую луну.

Не надо никуда бежать, никому ничего доказывать. Не надевать маски, не стискивать волю в кулак. Ничего. Хотелось просто идти по этой ледяной пустыне. Иногда устаёшь быть сильной женщиной. А ей я стала с восемнадцати лет.

Мама меня родила рано, одна. Замуж за отчима вышла в тридцать семь, и через год у меня появились сестрёнки-двойняшки. А через год отчим погиб, в аварии. И я стала кормилицей в семье. Жалко же их было. Волокла всех, даже мужей.

Было бы такое место наяву — бегом побежала. Плюнула бы на всё. И на герцогство это забила. И на статуэтку эту. Стоп, а вот на неё как раз мне и нельзя забивать. Потому как недолго ты без неё в пустыне этой проживёшь.

Ты лапки мохнатые во сне видела с коготками? И как снег от его веса мнётся? И вот этой лапкой может так тебе прилететь без громоотвода. Ещё бы понять, что с этой реликвией делать. Но это второй вопрос. Первый заполучить её надо. И как?

А шут его знает. Предводитель этот был из тех особей мужского пола, которым женщина нужна в постели раз и обслуживающий персонал — два. Всё. Это он чётко сразу дал понять. Я старый солдат и не знаю слов любви, и не узна́ю. Таким подруги по жизни совсем не сдались. И выделять он никого не будет, и одаривать реликвиями. И если думать что я такая растакая обаяю его в постели, то значит глубоко ошибаться.

Глава 11

И шёпотом ему:

— как насчёт шашлычка вечерком?

И подмигиваю. Туфелька хотел было сбежать, потом вкусовые рецепторы победили. Он сглотнул мигом набежавшую слюну и кивнул.

—Тогда расположусь в начале, потом во дворе знак подам. Места приглядите обособленное, чтоб костёр запалить, и притащите туда котёл с мясом, специи и настойку вашу. Посидим. Слушай, может у вас есть, что полегче из спиртного? Для дам. Вы своим радхаркам что наливаете?

На последний вопрос инфузория напрягся и пробурчал:

—Ничего не наливаем.

—Понятно. Непьющие они. Зато я хоть не пьющая, но употребляющая. Редко, но бывает. Новоселье моё отметим.

Радхар задумался:

—Если только человеческое. Но оно как компот.

—Самое то, милок. Договорились. Слушай, долго ещё ехать?

— Не, за поворотом уже.

Так и было. Минут через сорок мы уже въезжали в поселение, выстроенное из крупного чёрного камня. Казалось, оно вгрызлось в красновато-чёрные скалы. Дома были в стиле а-ля бараки. Около которых суетились девушки в серых одеждах с ошейниками на шее. А мне то украшение забыли приодеть.

Высыпали радхары встречать обоз. И провожали меня недоумённым взглядом, начиная шептаться:

—Говорили же новых пленниц захватили? А здесь одна вон.

Я уже сидевшая вальяжно, будто подо мной не телега, а паланкин, обвела говоривших взглядом с ног до головы и клацнула зубами.

—Я не понял. Это что сейчас было?— удивился один из радхаров. И тут же к нему подошли и начали про меня страшилки рассказывать. Самое смешное было потом. Когда не поверив рассказу, один воскликнул:

—Да ладно! Оборотница? Враньё.

На что проезжающий впереди десятник обернулся и мрачно кивнул. Вот так слухи бежали вперёд меня.

Когда мы въехали на большую площадь перед двухэтажным массивным строением, с другой стороны прискакал отряд радхаров во главе с предводителем. Он изумлённо обозрел меня на телеге и обвёл обоз взглядом, видимо, в поисках остальных пленниц и снова вернулся ко мне. Я игриво помахала ему пальчиками.

Риг вопросительно и мрачно взглянул на десятника. Тот подъехал и, постоянно оглядываясь на меня, стал ему чуть ли не на ухо что-то шептать. Лицо Рига стало вытягиваться по мере рассказа. Он смотрел на меня удивленными, но недоверчивыми глазами. Я вздохнула.

—Заложил— мрачно подумала я. И во избежании, что сейчас на этой самой телеге меня отправят обратно, сползла с неё и разминая плечи и поясницу, двинулась к спешившемуся предводителю. Он рассматривал меня так, будто я была чудом попавший в музей экспонатом. Внимательно, словно ощупывая. Цепкий умный взгляд совершенно не гармонировал с медвежеподобной внешностью.

И сквозил в этом взгляде не испуг, не страх нет. Недоверие и крупинка интереса. И удивление. Типа, мать честная, а она ещё и разговаривает? Так смотрит коллекционер на вещицу, случайно попавшую в его руки, которая может или не может оказаться изюминкой его коллекции. Даже ноздри стали раздуваться.

Только я хотела поинтересоваться, куда заселяться, как сзади послышался перезвон бубенчиков. Даже не оборачиваясь, я поняла, кто пожаловал. О, глянем на нового персонажа в этой пьесе под названием «Смерть ей к лицу».

Мать честная! Я даже опешила и на шаг отступила, упёршись практически в предводителя. Пришлось голову задрать, чтобы подошедшую дамочку разглядеть.

Ну что могу сказать? Не ожидала я такого зрелища. Аж дух захватило. Как и рассказывал радхар, ведьма была выдающегося роста и форм. С грудями с мою голову, про попу даже слов нет описать и обхватить. Талия, надо сказать, была тонкая. Песочные часы в общем. Весу в этой мадаме было немало. Декольте до сосков. На груди бусики, и показалось мне, что непростые это были украшения. Чёрные волосы в косички, заплетённые по плечам, разбросаны.

—Что-то я прямо и растерялась — бормочу, и локтем предводителя в живот тыкаю — Риг, а что у вас тут раньше великаны водились?

Потом обернулась на него и спрашиваю уважительно:

—И ты эту даму в спальне у себя, говорят принимаешь частенько? Стесняюсь спросить, а когда она сверху, ты ничего? Дышать можешь? В ней же весу как в моржихе?

Риг хотел было разозлиться, но заинтересовался:

—Зачем ей сверху?

А я, поймав его недоумённый взгляд, пояснила:

—Поза такая. Их же при этом деле много. Одна - это когда девушка сверху. Я про то, чтоб её на руках держать около стеночки и того — молчу.—потом задумчиво добавила, прикидывая—так можно только, если ещё два с боков поддерживают красоту такую.

—Эй, простейшие — окликнула я начавших почему-то отворачиваться моих охранников.— вы носильщиками ещё подрабатываете что ли?

На что получила злющий шёпот на ухо:

—Придушу, женщина.

Я ему в ответ:

—Что ты ко мне пристал? Женщина да женщина. Девушка я невинная. Как слеза младенца.

—Слишком ты подкованная для невинной девушки.

—Так в соседних камерах абы кто сидел. Просветили. Я же там не день и не месяц сидела.

Оценила веса ведьмы и покачала головой. Потом повернулась к Ригу и на цыпочках к уху потянулась:

—Ну ты силён. Уважаю. Такую мощь даже трое не удержат. Такую ещё попробуй удовлетвори.

Риг покраснел и мне шипит:

—Радхары никого не удовлетворяют! Они сами сбрасывают напряжение.

А ведьма, видимо, вначале опешила от искреннего проявления моих эмоций и восхищения, а потом опомнилась. Побледнела. Глаза синим пламенем загорелись, косички, как змеи гремучие вокруг головы зашевелились. Прямо Медуза Горгона. И зашептала что-то речитативом, пальцами знаки крутит. Фиги, что ли, показывает.

Предводитель это дело увидел, меня за спину задвинул, сам к ней шаг сделал и как за горло схватит:

—Я тебя, гадина, предупреждал, чтоб ты на моих рабынь даже взгляд свой не кидала? А тем более что-то сделать им. Я же не посмотрю, что ты с шаманом моим дружбу водишь. Утоплю в Северном море. Поняла?

Та захрипела, пробуя отодрать его пальцы со своей глотки, и закивала.

Глава 12

—Всё,— думаю — приплыли. А молния от меня, как отразилась, как от зеркала и ей обратно прилетела. Вот тут у меня и второй глаз открылся, даже рот.

Ведьма, как дымом окуталась, зашуршало что-то, зашипело, зашкворчало. Дым развеялся, и я ойкнула.

На площади воцарилась мёртвая тишина, даже связанные бараны на великаншу уставились. Предводитель тоже всем телом стал поворачиваться. Я извернулась, смотрю во все глаза. Первый раз же по-настоящему колдовство такое увидела. Уж не знаю, чем хотела меня ведьма отоварить, но, получив отзеркаленное заклятье, она стала лысеть на глазах. Её косички отваливались на корню, падая на землю и жалобно бренькая.

Через секунд тридцать перед нами оказалась абсолютно лысая тётка, с гладкой бугристой головой. Солнечные зайчики весело заскакали по её глянцевой башке.

Предводитель обернулся на странные звуки.

Я сглотнула:

—Ригушка, это не я твою любимую фаворитку. Вот честное слово. Кого хочешь спроси. Она сама. С горя, наверное, что в немилость у тебя впала.

Меня же только-только предупредили, чтоб я паинькой была. А такие, как Риг два раза повторять не будут. Типаж не тот. Но я же не специально. И вообще, может, я не рожу скорчила, а у меня тик нервный на лице образовался от всей этой ситуации.

Предводитель только меня по заду хлопнул. Молчи, мол. Фух, пронесло.

А видьма так глаза выпучила на опадавшие с неё дреды, что, кажется, и они сейчас следом выпадут. Руки, трясущиеся, свои, перстнями, увенчанные к головушке своей лысенькой подняла и стала ощупывать.

—Риг,—шепчу,— что она там ищет-то? Думает хоть одну косичку найти, что ли.

Тот опять меня шлёпнул.

—Риг, слушай,—шиплю ему — обязательно постоянно до моей попы домогаться? У меня и так там типа ожога образовалась. И ты ещё ей урон наносишь. Сказать ртом нельзя?

Гризли ничего не ответил, не отрывая глаз от великанши.

А та на колени опустилась, все свои косы собрала, к груди прижала и на меня уставилась. Ох, какой у неё был взгляд. Нехороший, просчитывающий. Жёсткий, как щётка с металлическими иглами. Таким кожу живьём снимают. Стоит, губы кусает, чуть ли не до крови.

Я Рига похлопала по спине:

—Слышь, предводитель, чего мы тут стоим? Поехали, что ли? Давай ты меня домой занесёшь. Страшненько мне что-то от взгляда твоей любовницы неудовлетворённой. Она человеков не кушает случайно? Или, может, только кусить?

—Это я тебя сейчас сам кусю.

Но послушался и повернувшись, потащил меня в дом. А эта так и стояла на меня уставившись. Но я ей даже махать не стала напоследок. Ну её. Опять чего сотворит. И от меня отзеркалит. Кстати, о птичках, а что это за щит на мне такой? Может, на всех герцогинь такой навешен? А столкнули тогда как? В памяти всё-таки придётся копаться? Или, может, книга, какая на эту тему здесь имеется?

Стоило меня втащить в большой холл, к нам ринулся радхар, вероятно, старший по дому. Меня поставили на пол, повернули и толкнули к управляющему.

—В крыло к наложницам. Да приодень, а то она в своих железках как краб в панцире.

—Ээ, предводитель, что хотела спросить – начала было я.

И тут управляющий меня как саданёт в спину:

—Господин! А не предводитель. Поняла рабы…

Ах ты сволочь. После первого мужа, и его поползновения на битье у меня мозги вскипали и ненависть лютая просыпались.

– Меня никто не смеет бить – и я, сжав кулак со всей силы, саданула ему снизу по подбородку, так что у него зубы клацнули и, судя по округлившимся глазам, он прикусил себе язык. То-то же. Богатырской силой у меня сейчас не пахло, но даже моей девической вполне хватило нанести гавнюку увечье.

—Ещё раз меня хоть пальцем тронешь — ночью горло перегрызу. – меня затрясло.—оборотница я.

И не обращая больше внимания на прикушенного, повернулась к Ригу:

—Слушай, предводитель, это же людской город в прошлом? Может, здесь и книги человеческие книги остались?

Риг смотрел на меня молча. В его глазах стояло такое изумление, доведённое до шока. Надо мне завязывать с шоковой терапией и с моими замашками иномирными тоже. Но вот с этим я ничего не могла сделать. Я никому не позволю себя бить.

Я помахала перед его лицом ладошкой. Он молчал. Вот ты. Ноготочком вокруг его пупа сердечко нарисовала. Он вздрогнул, и дружок внизу тоже.

—Ты как? Отошёл?

Он кивнул:

—Женщина, так женщины себя не ведут. Ты кто? Мужик переодетый?

—Здрасте, а кто мои вторичные половые признаки ощупывал? В городе ещё. Али забыл?

—Не забыл. Но первичные, не только не видел, даже не пощупал, кто-то ноги слишком сжимал. И это, мне кажется, подозрительным.

Я аж остолбенела от изумления:

—Да ладно, ты даже в терминологии разбираешься. А с виду медведь неграмотный. Запомни, предводитель местного дворянства, мы герцогини абы кому добровольно наши первичные признаки не демонстрируем. Мы не такие. Только по большому желанию. С нашей стороны — пояснила я, увидев, заинтересовано поднявшуюся бровь.— а с желанием у меня пока туго.

– Мне твоё желание, поверь, не понадобится. Я беру сам что надо. А будешь дерзить – придушу.

Я закатила глаза:

– Повторяемся. И ещё ты во дворе кричал, что вы не удовлетворяете никого. Проблемы у тебя? Значит, изнасилование откладывается?

– Нам плевать, удовлетворяется кто под нами или нет. Я это имел в виду.—уже ревел радхар.

– Ох. Извините. Не так поняла. А то я уже расстроилась, о могучий.

В это время получивший по челюсти управляющий озадаченно переводил взгляд то на меня, то на господина.

—Глазки не поломаешь?— ласково обратилась я к нему.— веди меня в мои покои. А с тобой, о предводитель местных моржих — я кокетливо повела плечиком в доспехе — мы позже поговорим. При свете свечей вечерком. (До этого времени мне бы со статуэткой решить вопрос и сбежать.) О книгах и о погоде. Хотя нет. Ошибочка вышла. Этот вечер у меня занят. Давай завтра.

Глава 13

Большой дом оказался. До крыла, в которое меня привели, минут десять шагали. Управляющий распахнул передо мной дверь.

—Проходи.— потом подумал и добавил — те.

-Умничка,— одобрила я дополнение,—быстро учишься. Далеко пойдёшь. Радхар даже зарделся. Какие они падкие, однако, на похвалу. Их что в детстве мало хвалили.

Это был отсек для наложниц. Большой зал с огромным красивым, но бестолковым камином. Тепла от него точно не дождётесь. И с двух сторон по пять комнат. В конце зала был установлен длинный стол с лавками.

—Там едят. Служанки приносят еду с кухни. Там, — он махнул в противоположную сторону мыльная. Общая. А теперь пойдём-те в вашу комнату. У нас две пустуют сейчас, из одной как раз наложницу отсюда домой отправили.

—Э, а почему домой? Я слышала, она по эстафете должна была пройти через всю вашу местную аристократию.

Радхар покосился на меня:

—ведьма постаралась, облезла она, как кошка драная стала. Все отказались брать.

—А вторая, почему пустует. Тоже ведьма?

—Нет.— и замолчал, превратившись в глухонемого.

Услышав наши голоса, из комнат, выглянули наложницы со служанками. Одна ахнула и бросилась ко мне.

—Госпожа, госпожа,—залилась она слезами — как же так? Вы же в Медвежутске остались. Как же вас смогли захватить?

—Эээ, как тебя девушка?

—Анника, госпожа. Я дочь барона малоземельного на самой границе. Отца с матерью навестить приехала, и вот.

Я вздохнула, смотря на неё. Больно счастливой девушка не выглядела, да и не она одна. Все были потухшие, бледные. Грустные. И с ошейниками на шее, на которых сверкали какие-то камешки.

—Давай потом. Обустроюсь на новом месте. И позову тебя к себе. Поняла, Анника?

—Да, конечно, госпожа.

Потом она вдруг улыбнулась сквозь слёзы.

—Знаете, у меня чувство, что, что-то должно измениться. Что всё хорошо будет у нас.

Это у вас — подумала я,— а вот у нас ещё под вопросом. И большим.

Ну что. Комната мне понравилась. Большая, с таким же дурацким камином Комнатка рядом для уединения присутствует а-ля унитазом и типа душика . Шкаф. Кресло. Два стула. Маленький столик и. О моя прелесть-зеркало. От пола до потолка. И кровать огромная. Я бы сказала трехспальная. Уставилась я на эту кровать и думаю, на кой мне это лежбище? Я же на нём заблужусь.

—Слышь, ушибленный, а зачем здесь этот сексодром ?

Он проглотив ушибленного, пожал плечами:

—Так господин будет вас посещать по ночам.

—Не поняла? Он ко мне? А ни я к нему?

—Ну да. Девушки отсюда не должны никуда выходить.

—Что? А гулять? А воздухом дышать?— у меня аж от таких ущемлений женских прав в зобу дыхание спёрло.

—Нельзя. Мы, радхары, горячие и вне крыла можем напасть на человечку, с целью надругаться.

Так вот почему наложницы такие бледные. Дети подземелья — вот ей-Богу.

—Не милый, эти правила ко мне не относятся. Я сама могу хошь над кем надругаться. И только попробуй дверку на ключик запереть в наш отсек. Не забывай. Оборотница я. Ночами в зверином облике по горам бегаю, на козлов горных охочусь. В принципе не только на горных. На разных могу.

На его лице опять возникла некая настороженность вкупе с недоверием.

—Ты иди у тех поспрашивай, кто меня сюда привёз. И скажи мне, что насчёт одежды, а то в этом бронелифчике уже замучилась бегать.

Вместо ответа передо мной распахнули дверцы шкафа.

—Всё новое. Для следующей наложницы приготовлено.

—Ладно. Свободен. Служанку не забудь прислать.

Когда радхар скрылся за дверью, я перво-наперво отправилась в душ. Отстегнула доспехи, скинула их прямо на пол вместе с кожаной порванной одежонкой и встала под еле тёплый душ. Есть в жизни счастье.

Закутанная в кусок полотна, наконец-то я добралась до зеркала, и повернувшись к нему спиной глянула на свою многострадальную попу.

И остолбенела. На моей ягодице обнаружилась большая татуировка. Огромный полярный медведь вальяжно расположился на моём полупопии. Я потёрла его пальцем. Не — точно татуировка и ещё кажется даже светится. Белым, главное. Ну здравствуй, Дух. Хорошо тебе на моей попе? А?

Что там Ханна говорила? Что он будет расти во мне, так кажется, прозвучали её слова. Интересно, а тату тоже будет расползаться? Вот не знаю, не знаю, понравится это мне или как. Хотя, белый рисунок смотрится прикольно. Да, разрастётся она, и буду я как алтайская принцесса, мумию которой нашли в мерзлоте. Там татуировки наносились как обереги. А может, ты меня тоже охраняешь?

Иван Иваныч! Ну конечно! Щит на герцогинях — три раза ха-ха. Вот что меня защитило от колдовства ведьмы. Теперь в экстренных случаях к врагу буду задницей поворачиваться. И наклоняться, чтобы наверняка. Я расхохоталась, представив себе эту картину.

Не, некоторые за предложения могут принять.

Ну здравствуй, Друг. Пока мы вместе, а потом, когда тебе в голову ударит твоя медвежья моча…

Да, как мне эту статуэтку выцеплять — ума не приложу. И плен, и рабство — всё ерунда по сравнению с этим. Там ты жив останешься. И главное, душа не рассказала, сколько у меня времени в запасе. Вот это печально, когда сроки не указаны. Но что-то делать надо.

Поначалу надо собрать информацию о здесь. Этим я раз, с инфузориями моими займусь вечерком. Рабынь местных порасспрашивать— это два. Книги нужны. Хоть на бересте. Три. И самое неприятное — в памяти Ханны копаться, это четыре.

От этой мысли меня аж перетряхнуло. Не знаю, как передать ощущения от этого. Наверное, подойдёт пример с перегрузками на сверхзвуковых самолётах. Много роликов на эту тему было. Первые секунды ничего, потом тебе становится хреновастенько, на грудь, на голову давить начинает. В глазах темнеет, вдохнуть не можешь и потом, наверное, и сознание можно потерять.

Ну до этого я себя ещё не доводила. Дёргала за ниточки, что на поверхности, последние моменты жизни. И про женишка, и про радхаров. Оставлю я это на крайний случай.

Глава 14

Я выхватила первую попавшуюся с полки вещицу. Из прозрачной белой невесомой ткани она должна была, вероятно, служить маечкой для местных здоровых дамочек. А на мне, я приложила её к себе — явно в сорочки короткие пойдёт, только ушить надо чуток. А это? Панталончики, аж ниже колен и такой ширины, что туда можно ещё кого-нибудь запихать. Хихикнула. Эти не то что ушивать, эти перешивать надо будет. А в этом я не сильна, с иголкой еле дружила. Только если по простейшим операциям — дырку заштопать, например.

Дальше что? Платье. Белое. Простое. А-ля рубаха. Свободное, длинное, с широкими рукавами. Да, точно наложницы в таких же фасонах в зале дефилировали. Сбросила моё полотенце и примерила платьице. Блин. Я была как маленькая девочка, дорвавшаяся до маминого гардероба.

Руки терялись в рукавах, длину надо было на сантиметров двадцать, а то и тридцать убирать. Скромный для всех вырез на груди для меня превратилось в глубокое декольте, норовящее соскользнуть то с одного плеча, то с другого. Да я могла снять это платье через ноги, даже не снять, оно бы само с меня сползло. Что, впрочем, оно и сделало.

Повертелась перед зеркалом. Ну я очень даже и ничего. Сама тоненькая, сиси большие, попа с татушкой небольшая, но имеется.

Как-то мой образ из прошлой жизни начал тихо угасать в памяти, и сейчас я уже прочно начинала себя ощущать хозяйкой этого тела.

Вернулась к своим брошенным на пол вещам. Во-первых, ножик. Натянула портупею с ножнами на ногу. Вай, как сексуально-то получилось. Ещё татуировка эта. Повернулась, изогнулась. Отклячила попу. В зеркале отразилась голая красотка. Такую сразу на плакат можно и в автосервис в комнату для отдыха. Почему- то, где я не была, все они были увешаны именно такими постерами.

Теперь пояс кожаный со штанов надо вытащить. Он мне будет делать талию и поддерживать, чтоб я из него не вылетела ненароком.

Есть. Теперь платье будем кромсать. Примерила, нарисовала угольком из камина доколе резать. Разложила на полу и своим кинжалом и кое-как отпилила лишнее. Да, мой ножик был предназначен колоть, но не тканьку отрезать. Потом отдам служанке—подошьёт, а пока так похожу.

Натянула на себя. Пояс широкий кожаный застегнула. Ну и нормально получилось. Так, теперь волосы. Расчёски у меня нет. Косу не заплести. Кичку наверх не заколоть. Ок. Отрезала от своей многострадальной кожаной рубахи полоску и просто сделала себе хвост.

Ну всё. На выход готова. Глянуть, что в этой местности творится. Ведьму не боялась-чувствовала, что это дамочка, подобрав свои бубенчики, скорее всего,, свалила. Интересно, отрастит она себе шевелюру или это навечно.

Нажила я себе врага. Опасного, похлеще медведя. Оттого хоть ясно всё, а от этой непонятно когда прилетит и что прилетит. Ходи и оглядывайся, чтобы в лепёшку не вляпаться. Кстати, о лепёшках. На ноги мне придётся опять свои сапоги кожаные натягивать, потому как этого добра здесь наверняка много.

Ну что? На выход? Торжественный. Подмигнула себе в зеркало и хотела уже пойти широкими шагами в светлое будущее, как в дверь постучали.

-Проходите.

В дверь вошла девушка в светлом платье. Не особо отличающееся от моего фасоном. Простенько всё у них смотрю тут. Девушка смущённо взирала на меня со своего могучего роста. У меня в голове стали появляться сомнения в моей человеческой родословной. Гномами запахло. Прямо даже со шлейфом оставшимся. Ну не могла я так разительно отличаться от всех здесь живущих.

Служанка была неособенная красавица, с простым, как будто вырубленным лицом. В ошейнике. Все здесь были в ошейниках. Только про меня, как забыли, а может, не забыли, а ждут, что сбегу наконец-то. Ну это только, когда я статуэтку добуду. Подождите ребята, я быстро, только осмотрюсь.

—Здравствуйте, госпожа. Я ваша служанка Вива.

—Ты как раз вовремя, Вива. А я…

—Я знаю, госпожа. Вы наша герцогиня Ханна.

И все то меня здесь знают. Погулял, чувствуется, Риг в моих землях. Вон сколько моих подданных здесь.

Я кивнула:

—Вива, смотри, на полу отрезанные куски платья валяются. Ты шить же умеешь?

—Да, госпожа.

—По этим лекалам укороти мне платья. По сорочке — вот на столько ушей, и я на глаз показала, сколько убавить. По панталонам потом скажу. Ножницы мне только в комнате оставь. А я пойду гулять. У вас во сколько здесь кормят? А то с утра не кормленная.

Да, с этими треволнениями и погоней за моими охранниками, совсем выпустила это из виду.

—Так обед уже прошёл, а ужин на закате. В гонг бьют. А вы в общую залу гулять?

—Шутишь, Вива? На улицу.

—Что вы госпожа,—залепетала она — вам нельзя туда. Они же как звери дикие во время гона. Всё время норовят изнасиловать. Это в человеческих городах они под надзором своих командиров не трогают девушек. За это им и голову могут снести. А когда на города нападают и здесь в поселении им всё можно.

—Тебе тоже перепало?— с сочувствием спросила я.

Она вздохнула и кивнула:

—И когда нашу деревню захватили, да и здесь тоже. Вы госпожа, поймите, я не жалуюсь. Привыкаешь ко всему. Даже к этому, но когда к тебе только как к сбросу напряжения относятся — тоскливо от этого. Не бьют, нет. Просто юбку задирают и… Кто-то, конечно, жёстко, кто помягче. Встаёшь потом, после использования и дальше своими делами заниматься.

— Вива, а что за камешки у тебя на ошейнике?

Служанка подняла руку и ощупала своё шейное в кавычках украшение.

—Так это плата за труды. Раз в месяц платят. Когда желтыми, когда голубой достанется. Наложниц синими одаривают. Некоторым служанкам, когда ими предводитель заинтересуется, тоже перепадает. Тем девушкам что у низших в домах служат, красными платят. На фермах и в полях оранжевыми. Мужчинам в деревнях также. Но если умеет, что—больше вознаградят.

—Понятно. Я задумалась. Цвета радуги, что ли, используются.

—Вива, а с фиолетовыми камнями что?

—О, они только на ошейниках наложниц имеются. Один раз даются и все. Ой, - она заметила что я без украшения — а ваш ошейник где? Вы же тоже в наложницах?

Глава 15

Охранник сглотнул и затравленно кивнул. Ужас плескался в его суровых маленьких глазах. И я понимаю почему. Из-за диссонанса. Если бы перед ним было чудовище огромное — всё ясно. Вот оно. Большое, страшное, сильное. А когда перед тобой тоненькая маленькая девчушка, в которой некая жуткость сидит — вот тогда пронимает. Сама себя боюсь.

—Пойдём, а?— сказала я ему ласково.— если что, рассказывай, что силком уволокла, а ты сопротивлялся. Можешь даже наврать, что надругаться хотела. Я это опровергать не буду.

—Тебе нельзя надо мной надругиваться — выдавил радхар.

—Почему это?

—Камень шаманский сразу покажет, что ты не с предводителем была — тогда наказание будет. Низшим отдадут на пользование в их дома.

Я задумалась. Про пользование я не боялась, а вот смена дислокации, то бишь другой дом меня не устраивал. Сокровищница-то здесь. Как мне потом здесь на законных основаниях гулять. Нет, надругание отпадают.

—Ладно, тогда не говори.

Мой живот выдал трель. Охранник побледнел и дёрнулся в сторону.

—Ну, пойдём или как?— и я подняла вопросительно одну бровь.

Как узник на казнь, здоровый дядька обречённо кивнул и двинулся впереди меня.

—Ты только мне рассказывай, где здесь, что и кто живёт. Сам то где ночуешь?

Он оторопело обернулся, и заикаясь спросил:

—ААА тебе зачем?

Я закатила к небу, то есть к потолку глаза. Такое впечатление, что меня здесь только Риг не боится. Все остальные шарахаются как от прокажённой.

—Да просто так спросила. Не хочешь - не говори. От тебя мне нужно только знать, где находятся кухня, покои предводителя вашего, библиотека, если таковая имеется, и сокровищница.

—Вот здесь сокровищница — ткнул он пальцем в окованную железом массивную дверь.

Ох, ты ж. Такую только тараном выбивать. Может все таки статуэтка у Грозного нашего на тумбочки около кровати стоит? Или в кабинете на столе. Надо как-нибудь в гости к нему напроситься.

А радхар повёл меня в другую сторону.

—Вон кухня у нас, только не принято, чтобы наложницы сами за едой бегали. Служанки этим должны заниматься.

Мы остановились перед дверью. Кушать хотелось, но попрошайничать было негоже. Что делать? Служанкой прикинуться? Только я прикидывала как добыть себе хлеб насущный, дверь распахнулась и выглянула здоровая женщина с измазанными в муке щеками.

—Пришла уже? Так быстро? Иди забирай вон поднос пирожками и быстрее неси их господину, пока не остыли. Он сегодня с утра не евши. А я любимые ему сделала, сладенькие с вареньем и мёдом.

Мишки очень любят мёд?

Так, я стала счастливой обладательницей подноса с огромным блюдом, на котором пирамидкой были любовно выложены маленькие пирожки. Здесь же присутствовала две большие креманки с мёдом и вареньем. Когда дверь за мной захлопнулась, я потянула носом. Вишнёвое! Любимое! Ещё и пирожки одуряюще пахли, и мой желудок сразу потребовал возместить ему моральный ущерб за вынужденную диету.

А вот и повод к Ригу заглянуть, только через минутки две, три… десять.Одну штучку съем, или две…

Почти вприпрыжку я добралась с подносом до широкого низкого подоконника, уселась и начала пробовать местную стряпню.

—Хофешь?—спросила я охранника плотно набитым ртом и показала я рукой на пирожки.— любимые предводительские. Не боись, он даже не заметит, что мы пару тройку съедим.

Стряпня была обалденной. А когда ещё пирожок в вишнёвое варенье обмакнёшь – объедение полное. Охранник тоже втянулся в уничтожение этих печёных искусителей.

Опомнилась я, когда на огромном блюде остался только один, сиротливо лежащий посередине. В креманке на дне ещё оставалось варенье.

—Стой.— остановила я радхара.— этот не ешь, а то тебя побьют.

—А почему только меня?— взвыл охранник — мы же вместе ели.

—Ты больше съел – я считала — а Ригу надо хоть этот отнести, иначе оголодает, а будет голодный — точно разозлится. Пойдём, покажешь где его покои. И выход, чтоб я ориентировалась, куда потом бежать. Сам можешь опять на охрану встать.

—Тук, тук.

—Входи

—О предводитель местных бакланов — пропела я, вваливаясь в его покои, сама внимательно осматриваясь в поисках той самой заветной статуэтки. Но к сожалению, на виду её не было.—я тебе перекусик принесла. Мне сказали, что ничего не кушал сегодня, и как будущая любимая наложница , которую надо одаривать диковинными штучками, статуэткой, например, решила о тебе позаботиться.

Всё это время я быстро крутила головой. Нету — печалька. Предводитель ошарашенно молчал.

— Вот— сунула я поднос прямо ему в руки. Он с какой-то детской обидой посмотрел на одинокий пирожок, потом перевел взгляд на креманку, затем на меня. Точнее, на мои губы. Потом на грудь. Проследила за его взглядом.

Вот ведь гадство! Вареньем уделалась. Красные следы от упавших капель зловеще светились на моей немаленькой груди.

—Ты. Съела мои пирожки.— и он, мрачнея на глазах, отбросив поднос в сторону, стал подниматься.

—Не было такого. Сколько дали столько и принесла. Ну, может, по пути уронила пяток.

Главное, что? Главное — всё отрицать. Не пойман – не вор. А охранник не выдаст, ибо сам в этом деле по уши.

—И как я могла-стала заламывать я руки — объесть мужчину моей мечты, добытчика, который собирает всё самое ценное и тащит себе в дом в сокровищницу. И статуэтки тоже.

—Врёшь! У тебя губы в варенье.

—Обижаешь, предводитель северных ветров-кровь это. Забыл, что я оборотница. Превратилась в чудище и покусала здесь первого встречного поперечного.

—В кого ты можешь превратиться? В мышь белую. Только низшие могут в это поверить.

И он шагнул ко мне, схватил в охапку и, приблизившись, начал нюхать мои губы.

Мрачное выражение сменилось на удостоверившееся в своей правде. Сейчас опять орать начнёт, что покусилась на его собственность.

—Поймал, о прозорливый. Узнала, что вишнёвое варенье любишь, вот и намазала губы, чтоб тебя в свои сети завлечь, чтобы ты меня за старания тебе понравиться, одарил. Безделушками всякими. Из сокровищницы. Статуэтками, например,изнамекалась я, и чмокнула его.

Глава 16

Ага, три раза. Жадный какой. Удавить готов за эти несчастных несколько десятков малюсеньких пирожков. С этой мыслью, выскочив в коридор, я чуть не врезалась в двух радхаров, судя по дорогим ремням из верхушки командного состава. Сзади бушевал голодный Риг. И я его понимаю. А тут я с измазанными в чём-то красным губами, с каплями чтоб его вишнёвого варенья на белом платье.

Бронзовокожие в ужасе смотрели то на меня, то переводили взгляд на дверь покоев Рига.

—Не, не, мальчики, это не то, что вы подумали.

И я ринулась к ним. В гаремный отсек надо сходить, умыться хоть, да платье сменить. Радхары влипли в стенку. В их глазах плескался такой ужас, что мне сразу напомнило один фильм. Классикой уже стал. Чужой. Это когда маленький комочек чего-то непонятного лазил по космическому кораблю и все от него шарахались.

Вот и я стала на это чудо похожим. Главное, чтоб огнемётами не жгли. Не переборщить бы, а то прибьют тишком лопатой по голове. Как же мне в сокровищницу попасть?

Чует сердце, что предводитель, как истинный коллекционер совсем не захочет расставаться со своей собственностью. Это маниакальная потребность сохнуть над сундуком с диковинками у них в крови.

Подмигнула знакомцу на охране и пошла к себе.

Вива уже собирала лоскутки по полу. Два платья и сорочка, аккуратно подшитые, лежали на кровати.

—О, как ты быстро. Потом ещё то, что на мне тоже надо подшить и постирать. Давай сорочку померю. Отвернись только.

Не хотелось мне медведем светить перед ней. Ну ничего так получилось. Сексуально. Сорочка чуть затуманивала тело, но именно что чуть. В таких, наверное, все здесь предводителя ожидали на ночь. И в панталонах сексуальных до колен.

Кстати, с девушкой этой из баронов надо поговорить, Анникой. Про порядки мне местные расскажет. Пока я здесь, нужно быть в теме. Может, она и про герцогский род, что знает интересное. Как бы мне только поспрашивать, чтоб подозрения не внушить. О! Есть идея! И прекрасная...

Только я хотела переодеться, как в окно постучали. Пулей нырнула в платье и выглянула. Кого принесло?

Воровато оглядываясь там стоял один из десятка моих инфузорий. Надо же, вычислил как-то или кто сказал. Вместе со служанкой мы с трудом отодвинули створку.

—Это. Наш десяток сегодня встречать Южного главу рода отсылают к морю. Не получится с мясом.

– Подожди, он же вчера должен был прибыть?

– Не, вестника прислал, что шторм задержал. Сегодня поедем.

—Грустно, конечно, но потом посидим. Ты сюда из-за этого только пришёл?

Он замялся и кинув быстрый взгляд на служанку, забормотал:

—Понимаешь, ведьма она того.

—Чего того? Померла, что ли, от облысения?

—Нет.— он закачал головой.— она вестник послала шаману. Про тебя сообщила.

—А что именно? Неизвестно?

—Что-то про коридор. И что по нему кто-то пришёл.

—Так с чего ты взял, что про меня.

—В конце сообщения имя ваше упомянула, с руганью. А потом, что она гадала и вышло: «Пришлая получит Духа». Вот, сказал всё. Ну вы когда нас отпустят, угостите же? Там ещё четверо попросились. Хорошие ребята. Мы бы если что, и камешки можем дать, но это… красненькие.

Я расхохоталась. Ну, да скинулись мальчишки по червончику.

—Так накормлю. Вы уже информацией про ведьму расплатились.

Радхар облегчённо вздохнул и крадучись стал пятиться задом в высокие кусты, росшие перед окном. Я задумалась.

—Что за коридор? Что имелось в виду? Почему это должно быть интересно шаману?

—Госпожа — донёсся восхищённый вздох сбоку.

Вива смотрела на меня сверху с таким обожанием и восхищением, что я даже оглянулась, может это не на меня.

—Госпожа Ханна, я впервые вижу, что низшие так уважительно с кем-то говорили кроме своего начальства, а особенно с девушками.

—Вива, а со своими они как общаются? С радхарками.

—Это никто не знает. Наши все думают, что они в Колыбели ихней живут в пещерах и на свет не выходят. Там и радхарят рожают. Их тоже здесь никто не видел. А так как они без женщины вообще прожить не могут, а далеко род переселился, то нас человеческих девушек для этого дела используют.

—Вот оно как — подумала я. – мы типа походно-полевые жёны у них. Хорошо придумали.

—Вива, сходи к Аннике, пригласи её сюда и да. Ты же здесь всех знаешь?

И получив утвердительный кивок, продолжила:

—Пригласи ко мне на познакомиться ещё двух девушек не с моих земель. Есть здесь такие?

Вива задумалась и снова кивнула.

—Может, чай нам сообразишь. Только сладкого не неси, я уже их у предводителя объелась.

—О да,—подтвердила служанка — он это дело очень любит. Кухарка рассказывала.

Во как, обидела я его значит по самое не могу, самого ценного лишила. Поэтому он так орал. Мишка очень любит мёд, вот!

—Ладно, иди народ собирай ко мне в гости. Минут через десять-пятнадцать жду.

Вива ушла. А я села на подоконник, закинула туда же ноги и уставилась в окно. Так думалось лучше.

Что у нас в итоге имеется в активе из плохого?

1 Радхар озабоченный, один. Но глава рода. Со своим конкретным отношением к женщинам. И который точно притащится сегодня вечерком, пирожки заставит отрабатывать с пристрастием. Да и не только пирожки. Сегодня, скорее всего, и горошину колдовскую шаманскую получится попробовать. Не хочу, конечно, вот так. Ощущение, что в борделе нахожусь. Вип, конечно — но суть та же. Фу. Я, конечно, девочка взрослая, но… Ладно! Я сильная! Я справлюсь с этим! Потому как никуда от этого не денешься, если статуэтку сейчас прямо не добыть.

2 Татуировка на ягодице, красивая, но опасная. С духом, у которого мозги скоро снесёт. Сколько этого "скоро" у меня есть? И затем мне еще со статуэткой в Медвежутск тащиться? Это тоже времени сколько-то займёт.И опять её ещё попробуй здесь добудь. Если только опг не организовать и не вскрыть эту сокровищницу тёмной ночью.

3 Видьма лысая, обиженная на меня смертельно. И в последнем я не утрирую, а подчёркиваю реалии жизни. И эта зараза, похоже, догадывается, кто я. И про зверюшку на моей попе тоже знает. Но против неё мне пока номер два в помощь.

Глава 17

В дверь вошла Анника и с двумя наложницами. Вива побежала за чаем. А я рассадила девушек и стала расспрашивать, каким шквалистым ветром их в наш бордель для одного единственного занесло. Всё было банально.

Граничащие с радхарским королевством человеческие земли либо регулярно подвергались набегам либо посылали рабынь в дани, чтоб их не трогали. Наш королёк оставил это на усмотрении своих аристократов. Хошь - откупайся, хошь - страдай от нападений. Эти девушки попали в рабыни по жребию. Граф решил малой кровью отделаться.

Странно, а Ханна вообще слышала про такие варианты или опекун её не подпускал к таким делам? Сидела в беседочке — крестиком розочки вышивала. Скорее всего.

Анника тоже рассказала про себя и про нападение на баронские земли, которые, кстати, входили в состав моего герцогства.

И когда она закончила, я сделала финт ушами:

—Анника, а теперь расскажи девушкам про меня, про мой род, про традиции. Все, что знаешь. А я послушаю со стороны. Мне интересно послушать рассказ из твоих уст. Что об этом, обо всём поданные мои думают.

Девушка поначалу стеснялась, но потом, увидев, что я не иронизирую, а подбадривающе улыбаюсь, стала рассказывать.

Ну что? Всё началось в тьма каком-то году. Когда младший отпрыск короля лбрел титул герцога Снэ-бьерна и получил звание защитника королевства. А трепали его со всех сторон и радхары, ещё сидящие в своей Колыбели, и пираты с Северными колдунами. С последними он разобрался быстро. Остались их только жалкие остатки. Благодаря Духу защитнику.

Поэтому Дух внутри меня так возбудился, услышав про ведьму.

Полярный медведь, служивший первому Снэ-бьерну, вместе с герцогской гвардией высадились на островах и разнесли в пух и в прах пиратскую вольницу. А колдуны, плотно дружившие с чёрным братством ничего не смогли им сделать. Так как заклятье от Духа отражались.

Кто в живых остался, а это были ведьмы, переметнулись к радхарам. И яркая представительница этого племени сейчас сверкает лысым затылком.

—Анника, расскажи девушкам, как наш род получил такого защитника.

Как —точно она не знала. Разные версии были, но в следующих поколениях у некоторых мужчин перед ритуалом признания или после него, но через короткое время, на груди у сердца появлялась татуировка белого медведя.

Хорошо хоть у меня на попе такая организовалась, а не на груди, вот бы Риг тогда удивился.

Достигший совершеннолетия ставил статуэтку на родовой камень и возлагал руку. Камень светился в знак признания герцогской короны, а статуэтка получала заряд силы для сдерживания, на всякий случай. Придёт Дух в нового герцога, не придёт. Пусть будет. А там, как масть ляжет.

Может Дух никого не выбрал, и статуэтка через тройку месяцев отправлялась опять на хранение в Выдорг до следующего претендента на герцогскую корону.

А если Дух все-таки в ком-нибудь воплотился, то счастливчик с помощью статуэтки, когда мишенька прорвется из мира духов, должен завалить его, ножкой к земле припечатать, и ву-а-ля, призрачный медведь теперь всегда с тобой до самой смерти. Скажешь ему фас – порвёт на куски, но по времени пребывания ограничен в этом мире. И становится эта парочка защитниками королевства.

—Анника, расскажи девушкам про герцогинь, получивших такого Духа.

Она растерялась:

—Так не было таких. Только мужчины. Статуэтку герцогини только как дань традиции в день признания привозили. Так вот почему вы в Выдорг прибыли! У вас же девятнадцатилетние на носу было. За статуэткой?

Я кивнула, погрузившись в мысли. Значит, первая я из герцогинь, говоришь. И светит мне, если, конечно, все с Духом получится — стать щитом и мечом государственным. Ох, да что ж мне так везёт. Всю жизнь с шашкой на коне впереди. И здесь в такой же замес угодила. Ладно, Аня, ты— сильная, и это вытянешь.

—Анника, там мой опекун, видимо, решил, что я погибла и пойдёт к родовому камню титул на себя перетягивать. Может он и Духа заполучить? Девушкам расскажи.

Она удивилась и даже растерялась:

—Нет, конечно, госпожа. Ну, во-первых, он старый для Духа. А во-вторых, его родовой камень не признает, пока вы живы.

Накося дядюшка, выкуси— называется. Даже предположить вы не могли, что в тело Ханны моя душа вселится. Но тогда получается, он точно будет знать, что я жива осталась. Интересно, как скоро он потащится герцогом становится? Наверное, сразу. Он об этом титуле, похоже, долго мечтал. И если я не сбегу со статуэткой, значит, стоит ждать гостей тут, и меня будут убивать снова. И скоро. Голова у него чесаться будет без короны-то.

—Ну вот и узнали обо мне. Теперь рассказывайте про местные обычаи. Как часто предводитель сюда захаживает?

Ходок наш каждый день, оказывается, отмечался. После ужина все расходились по комнатам, одевали красоту. Волосы распускали. И ждали. До двенадцати ноль-ноль. После можно было расслабляться. Либо в набеге, либо выбрал другую.

Что ещё сказали. Силен- сказали. Сверху ложится и пошёл работать.

—А вы?— спрашиваю.

—А мы думаем о чём-нибудь — говорят.— дом родной вспоминаем.

—А он?

-А он туда-сюда, туда-сюда. Потом горошину и камешек оставляет на блюдечке.

С голубой каёмочкой, наверное. Но это я уже не спросила. Подумала. А я за него переживала, как он с ведьму на весу удерживает. Стоп.

—А ведьма к нему в покои хаживала?

—Нет. У него это не принято. Здесь есть ещё гостевые. Туда глава может служанку затащить, если приспичит. Там она приходила и около двери стояла чуть ли не голая, зазывала главу.

—А ты откуда знаешь?

—Так они напротив моей, а я в замочную скважину поглядывала. Один раз ведьма прибежала для этого дела, а господин уже с другой. Ох и разозлилась она. Дверь приоткрыла и заклятьем пульнула. У той волосы и стали отваливаться. Ужас, что было. Господин на наложнице, а она на глазах лысеет.

Я от этого рассказа аж оторопела. Надо же. Так и травму моральную получить можно, до импотенции. Понятно, почему так орал предводитель северных псов и пускать больше не велел. Мораль — приходить надо вовремя. Нефиг опаздывать.

Глава 18

Ну вот это обидно было, однако. Я нашего охранника предводительскими пирожками кормила, а он делает вид, что меня вообще не существует. Не мигая, стоит, вдаль коридора смотрит. Я руками перед глазами его помахала, а он как караульный около мавзолея. Хоть бы как-то показал, что я ему не чужая.

—Предводитель уехал или у себя?— решила я всё-таки попытать радхара, ткнув его пальцем в под дых. Он вздрогнул и кивнул.

—Так уехал или у себя?

Он опять кивнул.

Ладно. Пойдём другим путём.

—У себя?

Стоит статуей — даже не дышит.

—Уехал?

Кивнул.

—С меня пирожок.— подмигнула я ему и двинулась к светлому будущему. Потом резко остановилась и развернулась к охраннику всем телом:

—Дружок мой пирожок. Он же встречать главу Южного удела поехал?

Радхар кивнул, смотря вдаль, будто не со мной разговаривает вовсе, а так, мыслям своим кивает.

—А по какому случаю он прибыл? Ну там переговоры по лодкам, я знаю. А случайно, обмен гаремами не предвидится? Типа обмен любезностями и расшаркиваниями.

—Не.— радхар откашлялся — у Южный в руках верфи оказались, теперь они кораблями торгуют. Наш решил два купить у них. Только по цене не договорились до конца, как я слышал. Предводитель эту тему с тысячником перетирал.

Наш Южному и девок сулил, и камни. Но тот вроде только золота человеческого хотел. Говорит, я за него всё, что мне надо, куплю сам. А у нашего с золотишком нехватка организовалась. Проходится теперь в набеги бегать.

Теперь товар лицом пригнал. Предводитель и поехал и встретить, и глянуть, потом вернуться — торговаться будут.

Понятненько.По плечу похлопала докладчика.Коротко и по существу ответил.

—Ещё вкусняшку заработал. Мне бы главное в кухню без никого пробраться. Знаешь, я какие сладости могу печь. Пальчики оближешь.

Радхар даже в мою сторону глаза скосил:

—Так зачем дело? Кухонные после ужина уходят, даже не запирают за собой.

Так это замечательно. Правда есть одно но. Отработка ночей любви. Вот прямо настроение портится от этой мысли. Медведя этого ублажать. Но сегодня, может, и не придёт, у него же гость. Поэтому можно и испечь что-нибудь на кухне, а если повезёт и найду статуэтку – сбежать после этого. Почему не сразу? Потому как обещала. А моё слово без фиги в кармане — закон. Тем более грех эту простодушную душу обижать, которая на меня так воодушевлённо смотрит. Озабоченный, конечно, как и все и кровожадный, но простой как две копейки, или три копейки. Неважно.

Все, теперь пора делом заниматься, а не лясы точить здесь.

Не знаю почему, но перед покоями предводителя перешла на цыпочки и стала постоянно оглядываться. Видимо, в силу стресса во мне взыграли гены какой-нибудь криминальной личности из рода, так как я поймала себя на мысли, что делаю это профессионально.

На всякий случай постучала. Доверяй, но проверяй. Инфузория всё-таки заработал себе пирожок. Надо мне сегодня на кухню ночью наведаться. Испечь что-нибудь. Любила я этим делом заниматься в той жизни. Потом и съедала всё в одно горло. Хорошо хоть не толстела. Не в коня корм был.

Скрипнула дверь, и я вошла в предводительские покои. Здесь я была. С тем самым сироткой пирожком. Интересно, он его съел? Или в сердцах выкинул? В поисках изъятой у меня реликвии прошлась на столе в столе и под столом. Пусто. Шкаф? Тот же эффект.

Ладно. Эта дверь направо.

Вот это да. Хочу в эту купальню. Подошла и включила горячую воду. Вот что за несправедливость – у любимого гарема она тонкой струйкой и еле тёплая, а у этого громилы, которому всё нипочём — горяченная бьёт. Нечестно, скажу.

Ладно. В голову этот факт положила. Отправится наш медведун в набег, а я сюда в спа. Главное — знать наверняка, что его нет.

Что у нас в другой комнате?

Ой, ой, ой. Меня аж за сердце схватило от этого великолепия. А гризли о наш непрост, ох как непрост. Прикидывается только тупым солдафоном. В большущей комнате все стены до потолка были в шкафах с книгами. Стол письменный на медвежьих лапах. Кресло мягкое. Не выдержала и уселась. Грозно нахмурилась:

—А позвать ко мне сюда наложницу мою любимую Самую красивую. Ханну Снэ-бьерн. Сейчас брошу к её ногам полцарства и статуэтку в придачу.

Хихикнула и поправила:

—Статуэткой в придачу.

Так точнее будет. Потому как, только в сердцах и вдогонку это произойдёт. Ладно, поднимай татуированную задницу и иди осматривай полки.

Осмотрела. Нетучки. В столе под столом, на столе. Ох, какая книга интересная лежит с картинками. Только обложка у неё какая-то мерзопакостная, даже в руках не хочется держать. Но картинки ничего — я бы сказала эротические, если бы не возраст изображённых голых мужиков. С татуировками. Не, у меня красивее. Хоровод, что ли, они водят? А что это за черепушки вокруг летают?

Потёрла пальцем их, а у них как глаза засветились. Чур меня. Книгу захлопнула. Аж, мороз по коже пробежал. Как ледяным ветром обдуло. Опасностью повеяло и неслабой.

Так, Ханни , медовая моя, хватит книжки смотреть. Вспоминай, зачем ты сюда явилась. – сказала я себе сама очень строго. И тут взгляд упал ещё на один очень интересный экземпляр. Ну одним глазком, вон ту железом обитую. Да такой книгой убить можно. И замочек интересный. Хорошо хоть ключик здесь же на цепочке висит.

Я быстро, только гляну. Ух ты, да она тоже с картинками. Цветными. Письменность у них на руны похожа. Прислушалась к ощущениям— не Ханна не знала их языка.

Но картинки — сказка. Судя по всему, про историю радхаров. Вот вулкан извергается, а вон мужик встаёт из лавы голый. Ого, да у него орудие уже к бою готово. Мамочка моя, ему бы с таким только порнофильмах сниматься. Нарасхват был бы. Они что у них, у всех такие? Хм, а у предводителя как с этим? Не, я не извращенка. Это я так, для общего развития хочу узнать.

А на другой странице рагхи из пепла рождаются. Бока лоснящиеся, чёрные. Морды оскаленные. А потом они, радхары на этих конях ордой скачут. А девушки где у вас ребята? Вы, что ли, отпочкованием размножаетесь?