Пленница Вепря

Глава 1

Глава 1

Взгляд… Холодный, презрительный.

Внутренний голос шепчет: «Убирайся, пока цела!», но я остаюсь. Сдерживаюсь усилием воли.

«Ну не убьют же тебя, – убеждаю саму  себя. – А кроме Вепря надеяться не на кого», – добавляю в который раз избитую фразу. Но что делать, если это правда. И только он, стоящий напротив меня  Родион Веприцкий, обжигающий синью ледяных глаз, холеный, изысканный и властный, может помочь мне. Я пялюсь на белоснежную рубашку. Слегка смятую. Расстегнутую чуть ниже груди. Замечаю черные волоски и ловлю себя на мысли, что хочу их погладить.

«Совсем сошла с ума, идиотка», – пытаюсь совладать с собой и обдумываю каждое слово, прежде чем открыть рот.

Вепрь... Я помню, как еще в школе боялась пройти мимо, когда он стоял на крыльце. Высокий старшеклассник с забранными в хвост черными волосами и с потертым рюкзаком за плечами. Ребенком, в свои восемь или девять лет, я ощущала исходящую от него угрозу и все стремилась обойти десятой дорогой, нутром чувствуя, что добром для меня знакомство с этим типом не кончится.

– Я разберусь, – холодно бросает он охраннику и тем самым приводит меня в реальность. Дверь хлопает за спиной, и я остаюсь один на один с весьма страшным зверем в человеческом обличье.

– Это хорошо, что ты пришла ко мне, – улыбается он с издевкой. – Я искал тебя, красавица… Долго искал…

Вепрь подходит ближе. И я замечаю легкую седину в коротко стриженном ежике. Мешки под глазами. Устал, наверное. Вон и рубашка выпущена из брюк и стакан виски в тонких красивых пальцах. Родион отставляет спиртное в сторону и в два шага оказывается рядом. Я уже открываю рот, чтобы попросить о помощи, когда он берет меня за подбородок и резко бросает:

– Заткнись и слушай.

Я стою перед ним как школьница. Дрожу, как  та дурацкая третьеклашка. И даже слова не могу вымолвить.

«Что за номера?» – хочется выкрикнуть мне. Но язык прилипает к небу и челюсти стискиваются как по команде.

– Из-за твоих выходок я понес урон. Ну коли  сама пришла, то знаешь, наверное, – хрипло говорит он и слегка сжимает пальцами мое лицо. – По большому счету тебя нужно грохнуть, – сипло заявляет Веприцкий. – Но время прошло. Я остыл. Вернешь бабки, что дуром из меня вытрясла, заплатишь моральную компенсацию и вали на все четыре стороны. Попадись ты мне под руку даже год назад, – шепчет угрожающе, – я бы из тебя чучело сделал и на входе в клуб поставил. Чтоб другим неповадно было…

– В чем дело? – вырываюсь я из крепких пальцев. – Вы меня с кем-то путаете… Мне посоветовали к вам обратиться за помощью. Но теперь я понимаю, что не стоило надеяться, – раздраженно бросаю я и разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Здесь без моего разрешения никто и шага не сделает, – рычит он, хватая меня в охапку. – И мне плевать, что ты понимаешь, а что нет. Кроме меня, тебя опознали мои ребята. Поэтому перестала ломаться и давай поговорим серьезно. Вернее, я излагаю, а ты мотаешь на ус. Поняла?

– Это бред, – мотаю я головой и тут же, повинуясь движению крепкой руки, падаю в кресло.

– Заткнись, – рычит Веприцкий. – Больше повторять не стану. Залеплю рот скотчем. Или найду ему другое применение. Поняла?

Я киваю и только сейчас замечаю, как по моим щекам льются слезы.

«Твою мать, Вепрь! Твою мать! – мысленно шепчу я, стараясь собрать себя в кучу. – Глупо показывать противнику свой страх. Иначе начнет куражиться, не остановишь».

Я смотрю на крепкую спину взрослого мужика. Властного и красивого. С накачанным торсом и вроде неглупого – и чувствую жалость.

«Сколько ему? Кажется, нет еще и сорока, – пытаюсь прикинуть мысленно. – Если я училась в третьем классе, а он в одиннадцатом, то ему сейчас примерно тридцать восемь. Молодой еще, а уже свихнулся! – думаю я. – С момента как ты, придурок, закончил школу, мы не виделись, – усмехаюсь про себя. – Что я тебе могла задолжать, если жила в Америке? Какие еще долги, Родя? Ладно, разберемся», – решаю я и замираю, когда надо мной наклоняется Веприцкий. Подает мне точно такой же стакан, как и у него самого.

– Выпей, и поговорим, – рычит он. – Ты слишком дергаешься, а уже поздно. Времени не осталось.

– В каком смысле поздно? – шепчу я и одновременно мотаю всклокоченной башкой. – Я не пью спиртного…

– В самом прямом. Добегалась ты, красавица. Даже не знаю, что с тобой делать. То ли по рукам пустить, то ли на счетчик поставить…

– Что?! – вскрикиваю я, вскакивая с места. Виски в стакане расплескивается мне на блузку. – Да ты с ума сошел, Родя! Белены объелся?

– Откуда знаешь, как меня зовут? – изумляется он. – Справки наводила?

– Родион Александрович Веприцкий, – заявляю я, явно издеваясь. Обычно в таком случае человек спрашивает, откуда, собственно, ты меня знаешь. Но только не Вепрь.

«И почему Вепрь, а не Олень? Или Баран? Чудесное погоняло!»

– Ты, вижу, хорошо подготовилась, – усмехается он и совершенно неожиданно протягивает ко мне руку и тянет на себя. Его пальцы быстро ощупывают мою грудь и бедра.

– Ты сдурел? – сержусь я и уже сама опускаюсь в кресло. Обычное каминное кресло в английском стиле. Оббитое сиреневым плюшем и дарящее мне свою защиту.

– Перестань мне тыкать, – хмурится Родион и добавляет спокойно: – Прослушки нет. А то бы ты рассердила меня, девочка, – усмехается он нехорошо и бросает устало: – Давай разбираться по порядку.

– Давайте, – лепечу я. – Но я правда ничего не понимаю. Меня три года в стране не было…

– Не втирай, не надо, – сипло роняет он и снова испытующе смотрит на меня. – Честно говоря, когда ты сегодня вечером вломилась в мой клуб, я думал, что ты пришла за прощением. У тебя, вероятно, слишком много наглости и мало ума, раз споришь со мной. И на все твои глупые уловки у меня есть доказательства. А вот что у тебя, красавица? Идиотские отговорки?

«Твою мать, – вою я мысленно. – Вот я вляпалась! Попала, блин! Обратилась за помощью, называется! Сейчас, когда каждый день на счету… В одном прав Веприцкий, времени не осталось…»
Я пытаюсь взять себя в руки. Хватаюсь за подлокотники и стараюсь выровнять дыхание. Оглядываюсь по сторонам. Темный кабинет, освещенный лишь частично настольной лампой. Непроглядная тьма за окном, задернутым плотной плюшевой шторой, подобранной в тон обивке кресел. Настежь распахнутый шкаф с подсветкой. Бутылки спиртного в ряд и блестящие прозрачные стаканы и фужеры. Снизу, из клуба, доносится музыка. Бьют басы, усиленные сабвуферами, и кажется, что вибрирует перекрытие.

Глава 2

Глава 2

– Может, она еще пару дней у нас проведет?  – с сомнением интересуется Валерий Иванович. – Мало ли…

– Нет, – морщится Веприцкий. – Я ее домой заберу. А ты первые два дня заезжай, Валера.

– Договорились, – кивает доктор и уже собирается выйти из палаты, когда я понимаю, что молчать больше нельзя. Последний шанс.

– Я не хочу к тебе домой, – тихо, но отчетливо заявляю я и упрямо смотрю на Родиона.

– А кто б тебя спрашивал? – кривится он. – Прекрати со мной пререкаться, Майя.

– Отвези меня в мою квартиру, – шиплю я, но бесполезно, заботливый доктор Валера поспешил покинуть палату. Спорить с Вепрем ему не под силу. Не та весовая категория.

– Перестань ломаться, – хрипит он и как ни в чем не бывало осведомляется с притворной заботой: – Встать сможешь? Или мне тебя до машины тащить?

«Что? – пытаюсь не взорваться я. – Я тебе что? Кулек с мукой?»

– Я не хочу никуда с вами идти, – спокойно повторяю я. – Я сама смогу вызвать такси и доехать до дома. Я не ваша пленница, Родион Александрович, – стараюсь втолковать я.

– А, ну ясно, – нетерпеливо бросает он и величественно выплывает в коридор. Я пытаюсь сесть, но сильно кружится голова.

– Куда-то собралась, девонька? – бормочет моя бабулька, вновь усаживаясь на прежнее место и поднимая с пола брошенный Вепрем журнал.

– А где мои вещи? – спрашиваю я. – Сумка? Шуба?

– Не знаю, милая, – разводит руками бабулька. – Тебя к нам привезли в платьишке и в сапожках. Я тебя в больничное переодела, – бормочет старуха, – и все вещички Родиону Александровичу передала. Он так велел.

– Ну понятно, – хмыкаю я и думаю, что делать дальше. Живи я с кем-нибудь из родственников, то запросто могла бы и в ночной рубашке усесться в такси и около дома быстренько забежать в подъезд.

«Но у тебя, Маечка, – напоминаю себе, – нет ни денег, ни телефона, ни ключей от квартиры. Сумка, видимо, осталась в кабинете у Вепря, – сжимаю я челюсти и чувствую, что вот-вот готова разрыдаться от бессилия. – Блэд! Блэд! Блэд!»

– А где я вообще? – прикинувшись овечкой, спрашиваю у сиделки. – Что это за заведение? Где находится? Пешком я, конечно, не дойду. Но с обычного телефона можно позвонить брату. Пусть приедет и заберет.

– Клиника доктора Марьинского, – удивленно лопочет старуха. – Валерия Ивановича то есть. Он нарколог. Самый известный в городе. Сюда обычно из клубов народ везут. На ноги быстренько ставят. Очень удобно. И люди живы, и врачам хлеб.

– А где мы территориально? – пытаюсь выведать у бабульки страшную тайну.

– Так на Никитина, – пожимает она плечами, будто хочет сказать: «По клубам шастаешь, а где вот таких, как ты, откачивают, не знаешь!».

«На Никитина, – пытаюсь сообразить я. – Значит, рядом с «Пантерой» – самым любимым детищем Веприцкого. Нужно найти телефон и позвонить Славке. Пусть возьмет какое-нибудь Ксюхино платье и пальто в придачу», – решаю я, когда в палату возвращается Родион. Следом за ним плетется какой-то парень со свертком.

– Поедем, красотка, кататься, – ухмыляется Вепрь, а за ним подхихикивает и сиделка, ржет в голос помощник. Я поднимаю на него глаза и мотаю головой.

– Я не хочу с тобой ехать! – кричу, понимая свое бессилие. – Отвали от меня!

– Ну, ну, милая, – улыбается Родион, забирая у своего парня сверток. Встряхивает небрежно и накрывает меня огромным пледом, наверное снятым с двуспальной кровати.

– Отцепись от меня, слышишь, – пытаюсь сорвать с себя дурацкую тряпку. Брыкаюсь, кричу и стараюсь освободиться из стальных лапищ Веприцкого.

– Мне это надоело, – рассердившись, делает шаг в сторону Родион. А потом и вовсе уходит из палаты.

– Быстро ты сдался, красавчик, – шиплю я с ненавистью в голосе. Ложусь в постель и чувствую, как глаза сами закрываются от усталости. Нет сил даже подумать, что делать дальше…

– Все хорошо, – с порога заявляет Валерий Иванович. – Ты пока остаешься здесь, Майя, – весело объясняет он. – Сейчас процедуры, потом обед и тихий час, – сообщает серьезно. – А ближе к вечеру обсудим, что нам с тобой делать. Идет?

– Да, – киваю я. – Я продиктую телефон брата. Он сможет забрать меня…

– Потом, – отмахивается Марьинский. – Пока просто прошу. Будь хорошей девочкой.

Минут через пять в палату деловито входит медсестра. Из-за шапочки, скрывающей лоб, и насупленного взгляда трудно понять, сколько ей лет. Она даже симпатичной не кажется. Строгая и предельно отстраненная. Ставит мне уколы. Один в ягодицу и два в вену. Она напряженно всматривается мне в лицо. Я не сразу понимаю, что не могу на нем сфокусировать взгляд. Медсестра аккуратно укладывает меня на кровати и накрывает одеялом.

– Вот и хорошо, милая, – шепчет негромко.

Это последнее, что я слышу. И снова оказываюсь на берегу океана. Бегаю с дочкой по кромке воды, мокрая и счастливая. Алекс лежит в шезлонге и добродушно улыбается нам с Мелиссой. Я машу ему рукой, а потом беру дочку на руки и бегу к мужу. Он быстро поднимается и укрывает нас с малышкой махровым полотенцем. Я чувствую тепло и радость. А после просыпаюсь, захлебываясь от слез. Реву как от великой потери. Впрочем, так оно и есть…

Я оглядываюсь по сторонам и с ужасом понимаю, что уже нахожусь в совершенно другом месте. Лежу на широкой кровати с кожаным изголовьем. Из высокого французского окна виден край забора и лес.

«Твою мать, – шепчу я, рассердившись на Веприцкого, доктора Валеру и его медсестру. Он все-таки вывез меня из клиники. Велел ввести снотворное и, как пластмассовую куклу, вынес из клиники. – Идиотка, – злюсь на саму себя. – Размякла как дура! И так полно неприятностей, еще угодила в историю с Вепрем! Не нужно было к нему вообще обращаться, – вздыхаю тяжело и от отчаяния валюсь обратно в постель. – Если не он, то кто тогда поможет?!» – реву белугой, утыкаясь носом в подушки.

– Если тренируешься, чтобы меня разжалобить, – слышу я недовольный голос. – То зря стараешься.

Глава 3

Глава 3

Родион

– У меня дела, – с кривой ухмылкой сообщаю я. – А ты хочешь, чтобы я остался? – смеюсь хрипло и, прислонившись плечом к косяку двери, рассматриваю девицу жадным взглядом. – Если я останусь, то не дам тебе уснуть, – предупреждаю или все-таки угрожаю я.

– Нет, – пугается она, растерявшись.

– Я тоже, – фыркаю я. – Валера велел соблюдать предписания. Ешь, спи. Ну и молись. А вдруг поможет… – ухмыляюсь скривившись и быстро выхожу из спальни.

У меня нет иллюзий относительно этой бабы. Они все одинаковые. Смазливые и уродины. Состоявшиеся в бизнесе и охотницы за скальпами богатых мужиков. «У них у всех одна задача, – хмыкаю я себе под нос. – Забраться на голову, усесться там поудобней и, махая ногами, с утра до ночи жрать мозг маленькой кофейной ложечкой. Можно с мороженым, можно с мартини. Пить кровь и драть последние волосы на черепушке, дабы в случае чего сразу добраться до скальпа. А нам, мужикам, только и остается, как подстраиваться и терпеть. Ты же ее сам выбрал, твою мать!»

Я устало тру глаза, и, естественно, мои мысли плавно перетекают на Яну. Единственную и неповторимую. Я снова оказываюсь в зале прощаний местного кладбища. Смотрю на маленькую худенькую женщину-девочку, что лежит в гробе на постаменте. И понимаю, что жизнь моя закончилась. Ни одну другую женщину я не впущу в свое сердце, ни  по какой другой не стану убиваться и рисковать жизнью. Страшная и нелепая болезнь превратила мою любимую в крошечную старушку. Стерла с ее лица все краски, оставив лишь восковую бледность и покой. Я вспоминаю, как, поцеловав жену в холодный лоб, оглядываюсь по сторонам. Вижу охапки цветов, слышу плач родственников, но никак не могу найти те самые десять корзин с тюльпанами и ландышами, что заказал накануне в небольшой флористической компании. Ей-богу,  за день до похорон я был невменяем. Я маялся, не зная, чем заняться, и гнал от себя страхи. Я, здоровый и крепкий мужик, известный своим жестким характером, боялся  признаться, что не смею даже подумать, как дальше жить без Яночки. Вот тогда-то в моей пустой башке и родилась абсолютно фантастическая идея. Подарить жене в последний раз ее любимые цветы. Тюльпаны и ландыши. Все известные в городе магазины отказались исполнять такой заказ. Сейчас, конечно, в любое время года можно купить понравившиеся цветы, но именно тогда, в конце ноября, ландышей в городе не оказалось, да и нужных ярко-красных тюльпанов тоже.

– Нет завоза, – признались мне знакомые флористы. Но я не унимался. Все искал что-то в интернете и как дурак надеялся на чудо. И оно произошло. На каком-то сайте мне удалось заказать для жены цветы. И когда через пять минут мне перезвонила деловая девица, я поинтересовался небрежно о сроках доставки.

– Завтра, в одиннадцать часов мы доставим заказ, – заверила она и что-то объяснила про надбавку за срочность. В тот момент мне было плевать. Я даже не дал себе труда подумать, что если у Тофика и Гоги, монополизировавших цветочный рынок в нашем городе, нет этих проклятых ландышей, то откуда они возьмутся в странной лавке под названием «Бель Вью»? Я перечислил деньги на карту некоей Майе Белецкой, достал из бара новую бутылку виски и до следующего утра напрочь забыл о заказе. Только у самого гроба всполошился. Ни одного цветка от «Бель Вью» в зале прощаний не было. Эта гадина забрала мои деньги и пропала. Но она просто не знала, с кем связалась. Мне потребовалось немало времени и сил, чтобы вычислить эту дрянь. Но все бесполезно. Мошенница Майя Белецкая как сквозь землю провалилась. Нет, она оплачивала какие-то счета через банк, снова дурила глупцов вроде меня, но поймать ее моим людям так и не удалось, пока эта стерва сама не пришла ко мне в клуб и не потребовала встречи. Наглая  дрянь! Она еще пыталась обвести меня вокруг пальца. Прикинулась овцой! Теперь, когда злость немного поутихла, я собираюсь забрать у нее мои деньги. С процентами, конечно. Может быть, покувыркаюсь с ней в койке. Поучу уму-разуму. Я моментально представляю мягкую податливую девчонку, стонущую в моих объятиях. Снова чувствую, как мои пальцы скользят по ее ступне. Обводят ненароком гладкую розовую пяточку, бегут по высокому, будто у балерины, подъему. И ощущаю шевеление в штанах.

«Прекрасно, просто прекрасно! – злюсь я на самого себя. – Мне только не хватает приехать в клуб с гранатометом на изготовку! Вот народ порадуется!»

Откинув затылок на подголовник, я делаю глубокий вдох, лениво всматриваюсь в мелькающие за окном Рэнджа деревья и огни близлежащих поселков. Еще немного, и окрестности накроет беспроглядная тьма, рассекаемая всполохами горящих фар проносившихся мимо машин. Я тут редко катаюсь днем. Еду в клуб вечером и под утро возвращаюсь домой. Сегодня впервые за много месяцев мне не думается о работе. Честно говоря, хочется, чтобы строптивая Майя оказалась сейчас рядом со мной в машине. Я бы разложил ее на сидении, стянул трусики. Неожиданно меня осеняет, что я слишком много думаю об этой женщине. Мечтаю!

«Пересплю пару раз, и все пройдет», – мысленно отмахиваюсь я, понимая, что по-другому и быть не может. Со дня смерти жены через мою постель прошли десятки баб, но ни одна из них не зацепила, не заставила колотиться сердце. Там по-прежнему властвует Яна. И ее спальня в нашем доме так и оставалась нетронутой, будто моя жена вышла ненадолго и вот-вот вернется. В одной из дальних комнат дома я даже соорудил алтарь. Зажигаю свечи и  сижу, глядя на портреты. Это моя маленькая тайна. Моя незаживающая, вечно саднящая рана. А для кого-то смех. Жесткий и кровожадный Вепрь проливает слезы над портретами жены. Знаю, что мужики не плачут. Я тоже не реву. Просто смотрю в блеклом свете свечи на жену. Разговариваю с ней. Я запретил близким  разбирать Янины комнаты. Раздать ее шмотки? Да никогда! Каждая вещь до сих пор таит в себе запах моей любимой. Нет, с горем я давно справился. Просто скучаю.

Я достаю из кармана сотовый и нетерпеливо нажимаю на кнопку.

– Привет, Сань, – говорю я сыну и слышу в ответ чуть ломающийся голос. – Как делишки?

Глава 4

Глава 4

Майя

Я засыпаю рано. Наверное, сказывается напряжение последних дней. Мозг еще пытается осознать масштаб трагедии и придумать выход из ситуации. Но организм уже не справляется. Даже руку поднять нет сил. Я проваливаюсь в глубокий короткий сон, как будто падаю в пустой колодец. Ни сновидений, ни тревоги. Словно отключаются батарейки. Чувствую легкость и тепло, разливающееся по всему телу. Но внезапно выныриваю на поверхность. Просыпаюсь от лязга открывающихся ворот. Слышу визг тормозов и хлопанье дверей. Кто-то резво взбегает по ступенькам. Нетерпеливые шаги на лестнице, а затем в коридоре. Без всякого предупреждения или стука открывается дверь в спальне. Зажигается свет.

- Спишь? – удивляется Веприцкий без малейшего сожаления в голосе.

- Нет, блин, танцую, - бурчу я недовольно и подслеповато щурюсь.

- Ты мне нужна. Срочно, -  сердито бросает  Вепрь. И я тут же представляю себе взбешенного кабана в лесу. Страшного и опасного.

«Какого…» - хочется вскрикнуть мне, но я сдерживаюсь из последних сил.

- Что случилось? – лепечу будто маленькая девочка.

- Одевайся и приходи ко мне в кабинет. Нам предстоит серьезный разговор. Мне надоели твои аферы, - пренебрежительно сплевывает он слова, а я, застыв на месте, забываю вовремя поправить сползшее с груди одеяло. – И прикройся, что ли… - ворчит он. – Меня магарасами не проймешь…

- Голубой? – понимающе интересуюсь я, и тут же надо мной нависает темная тень, а на мои плечи обрушиваются две стальные лапищи. Трясут меня как петрушку.

- Что ты себе позволяешь? – рявкает Веприцкий. – Будь на твоем месте мужик, я бы прибил…

- Будь я мужчиной, - парирую я. – Тебе бы точно мало не показалось…

- Да что ты, - фыркает он. – Давай, девочка, покажи то многое, на что способна, - рокочет Вепрь прямо мне в ухо. - Я оценю.

Мне хочется вырваться, но сильные руки настойчиво прижимают меня к постели. Я смотрю в раздраженное лицо, вижу холодные глаза, преисполненные гневом. Внезапно ощущаю дыхание Веприцкого совсем рядом. Чувствую, как его палец скользит по моей щеке и губам.

- Твою мать, - стараюсь вырваться я. – Крышу снесло, Родя? Проваливай…

- Храбрая и очень наглая, - шипит он будто удав и тут же накрывает мои губы своими. Протискивает язык мне в рот. Одной рукой придерживает голову, а другой гладит шею и плечи. Я млею от этого нахрапистого, но сладкого поцелуя. И даже пальцы на ногах сжимаю от предвкушения. У меня давно, слишком давно не было мужчины. Вот и обрадовалась первому встречному. Ладонь Вепря скользит ниже, деловито обхватывает упругое полушарие. Я сразу прихожу в себя и пробую вырваться из объятий. Веприцкий отпускает меня усмехаясь. А я, вспыхивая, отвешиваю ему звонкую пощечину.

- От души, - потирая щеку, мотает он головой. – От всего сердца, так сказать…

- Отпусти меня, идиот, - шиплю я.

- Через полчаса встречаемся у меня в кабинете. Оденься, чижик, и не опаздывай.

- Какого фига? – как ванька-встанька усаживаюсь я на кровати. – А здесь мы не можем поговорить?

- Вполне, - ехидно усмехается Веприцкий и, вернувшись к моей кровати, начинает раздеваться. Расстегивает рубашку, а когда тянется к пряжке ремня, я не выдерживаю.

- Где твой дурацкий кабинет?! – кричу яростно. – Куда приходить?!

- То-то же, - хмыкает он и добавляет спокойно: – Ольга тебя проводит.

И ровно через пятнадцать минут, ведомая прислугой как под конвоем, я попадаю в большую комнату, заставленную стеллажами. На каждой полке стоят красивые книги с вычурными переплетами.

«Наверное, по цвету подобрать забыли», - не без доли сарказма думаю я, а вслух замечаю:

- Все перечитал, Родион Александрович?

- Почти, - серьезно отвечает он, лениво откинувшись в широком разлапистом кресле со стаканом виски в руках. Оглядывая расположившиеся вдоль стен огромные шкафы с книгами. – Садись уже, - поморщившись, кивает на диван. – Выпивку не предлагаю, - Веприцкий демонстративно пялится на темную жидкость в своем стакане. – Если хочешь воды, скажи. Ольга принесет.

- Если помнишь, я спала, - с вызовом бросаю я, усаживаясь напротив. – Ни воды, ни еды, ничего не хотела.

- У нас проблемы, девочка, - мычит он, беззастенчиво пялясь на мою грудь, проступающую через тонкий трикотаж футболки.

- С каких это пор у нас общие дела и проблемы? - откровенно хамлю я, прекрасно понимая, что хуже уже не будет. И с нескрываемым любопытством разглядываю хозяина кабинета. Серый костюм от Бриони Вепрь сменил на потертые джинсы и мягкую белую толстовку. Только вот перстень снять забыл.. Я всматриваюсь в поблескивающий в отсвете лампы  темно-синий камень в окружении бриллиантов.

«Кольцо леди Ди, мужской вариант», - усмехаюсь я про себя.

- Зачем позвал? – спрашиваю нарочито грубо и стараюсь не смотреть на  босые ноги, утопающие  в длинном ворсе бежевого ковра. 

- Слушай, - Веприцкий складывает  губы в недовольную складку – Кончай хамить, а? Яблочный сок хочешь? Есть в баре…

- Ну плесни, если не жалко, - шиплю я, а когда полный стакан оказывается рядом со мной, делаю глоток.

- Мне нужно срочно жениться на тебе, - без всяких предисловий заявляет Вепрь. Я цепенею от ужаса. Кисло-сладкая жидкость тут же застревает поперек горла. Я закашливаюсь…

- Что? Опять? – обеспокоенно рычит Выприцкий и в полшага оказывается рядом. - Я звоню Валере…

- Просто поперхнулась, - шепчу я, отставив стакан и обхватив горло обеими руками. – Ты прикалываешься? – бормочу я, пытаясь справиться с собой. Сейчас Родион скажет, что пошутил, и мы вместе посмеемся.

- Нет, - замечает он с горькой гримасой. – Рад бы… Но такова реальность…

- Какая, твою мать, реальность? Мы живем в разных мирах! Два мира – два кефира! – ору я. - У нас ничего нет и не может быть общего.

- Ошибаешься, - осклабившись замечает он. – Твои махинации связали нас воедино не хуже обручальных колец. Отработаешь долги и чеши на все четыре стороны, дорогая, - презрительно бросает Веприцкий. Пристально смотрит на меня, наблюдая, как я судорожными глотками допиваю дурацкий яблочный сок и тихим хорошо поставленным голосом командует: – Слушай внимательно, чижик.

Глава 5

Глава 5

С самого утра все идет наперекосяк. Виной тому бессонная ночь. И уже кажется, что помощи от Вепря мне не дождаться, из его смертельных объятий не вырваться.

– Ты что такая мрачная? – лениво осведомляется он за завтраком. – У нас сегодня дел выше головы. Постарайся обойтись без фортелей.

Я кошусь на Ольгу, хлопочущую в дальнем углу столовой, и говорю с легкой усмешкой:

– Огласите весь список, пожалуйста!

Знакомая всем с детства цитата из старой комедии. Но на Вепря она действует магически. Он довольно улыбается, видимо вспомнив, как герой Смирнова хотел пойти работать куда угодно, но только не на стройку к Шурику. В этом и заключается непередаваемая прелесть общения с соотечественниками. За семь лет брака с иностранцем, довольно сносно знающим русский язык, я почувствовала пропасть непонимания на собственной шкуре и научилась ценить единомышленников. Да и само отношение Вепря, ну если отбросить в сторону его невыносимый тон, может сойти за гостеприимство. И уж точно не идет ни в какое сравнение с жизнью в особняке семейства Бакли. Мысленно я тут же оказываюсь там. Бегу сквозь череду комнат в поисках дочери. Мои сны и мечты только об этом. Я зациклилась, сама понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Истерика накатывает мощной волной, и мне кажется, я бессильна ей противостоять.

– Перестань давиться слезами, – бросает раздраженно Вепрь. – И слушай внимательно, – заявляет он, накладывая мне в тарелку оладьи и сметану.

Есть ранним утром я вообще не в состоянии, но тут киваю своему мучителю и равнодушно жую.

– Заезжаем к нотариусу и оформляем брачный контракт. Мои юристы уже все подготовили, – начинает он строго и, увидев, что Ольга идет к нам, добавляет весело: – Я хочу, чтобы твои права не пострадали, чижик. Мне важно знать, что, случись со мной какая неприятность, ты будешь обеспечена несмотря ни на что, – улыбается он мне как родной.

– Ты меня пугаешь, Роди, – томно воркую я. – Но ради твоего спокойствия я подпишу все бумажки. Хотя лично мне твое имущество нафиг не нужно…

– Я знаю, девочка, что ты не меркантильна, – усмехается Вепрь и неожиданно берет мою ладошку в свои лапищи и довольно целует ее.

«Позер, блин, – мысленно шепчу я и внезапно осознаю, что за мимолетный слюнявый поцелуй сердце совершило кульбит, а в животе проснулись несносные твари, именуемые бабочками. – И запорхали там, идиотки!»

Нет, первая идиотка – это я. Приз в студию, пожалуйста! Умудрилась так облажаться! Ранним утром я попыталась дозвониться Алисе, самым нелепым образом втянувшей меня в эту гнилую историю.

«Но и хороша, ты хороша – пеняю себе. – Почему в Америке не нашла подходящего человека? Уже бы давно выкрала Мелиссу и увезла в Россию. А у тебя хватило ума лично припереться домой. Вепрь тебе понадобился? Ну-ну. А оно видишь как обернулось!»

Я жую оладью, заботливо политую сметаной.

«Кавалер, блин, – хмыкаю про себя. – Но нужно сказать ему, чтоб больше не лез в мою тарелку...»

– Ты слушаешь меня? – осведомляется Веприцкий строго.

– Да, конечно, – киваю я, понимая, что почти ничего не слышала. Но переспрашивать не собираюсь. Тем более что права голоса тут не имею. Сам отвезет куда нужно. Сам проследит за выполнением.

– Потом можем заехать к тебе домой. Что ты там хотела взять…

– Только вещи, – воркую я. – И драгоценности в банке…

– Из-под детского питания? – презрительно морщится Веприцкий. Необходимость играть заботливого и нежного жениха отпадает. Ольга на минуту выходит из столовой.

– Нет, Роди, – как последняя дура улыбаюсь я. – Банк… Такое помещение, милый, люди хранят там денежки. А у меня ячейка… Просто зачем платить за ее аренду, если тут мои цацки будут в безопасности. Ну и дома собрать небольшой чемоданчик.

– Хорошо, любовь моя, – нежно бормочет Вепрь, и я не поворачиваясь понимаю, что Ольга снова в комнате. Но я ошибаюсь. Это Марина. Добродушная толстуха с глазами-вишнями. Она служит в доме поварихой и экономкой. А Ольга – горничной.

– Родион Александрович, – обращается она к хозяину дома. – Вы про шампанское не забудьте. Я Артему напомнила, но ему нужно выдать четкие указания, а то купит не пойми что…

– Ага, – кивает Веприцкий, – а мне потом пей всякие помои, – смеется он и внимательно смотрит на меня.

– Ты какое предпочитаешь, Маечка? Или шампанское у нас тоже под запретом?

– Любой алкоголь, – киваю я. – Лучше сок, Роди…

– Второй твой приступ я не переживу, – искренне вздыхает он. – Чуть сам не подох, – замечает скорее Марине, чем мне. – Тогда шампанское для персонала, – быстро решает Родион. – Вы же выпьете за наше здоровье? – то ли спрашивает, то ли глумится Веприцкий.

– Конечно-конечно, – заведенным болванчиком кивает Марина.

– Ящика хватит, – весело бросает он. – Майе Владимировне сок, мне виски. И то и другое есть. Поэтому за шампусиком отправляй Артема в самую последнюю очередь. А у нас, моя девочка, – обращается он ко мне, напрочь игнорируя Марину, – план такой. Сначала нотариус, потом шопинг и салон красоты. Ну и напоследок заберем твое шмотье с Олимпийской.

Я чувствую, как ком застревает в горле. Этот человек знает обо мне абсолютно все. Никуда не скрыться от него. Остается лишь играть по его правилам, меняющимся по ходу пьесы. Но мне не привыкать… Я справлюсь. Слишком высоки ставки в этой игре.

К нотариусу мы приезжаем с опозданием. Мой драгоценный жених не учел пробки на дороге в час пик. Вот и влипли. Не то чтобы мне хотелось поскорее поставить закорючку под многостраничным документом. Просто ерничаю. Мысленно. Стараюсь улыбаться дорогому Родичке и держаться поблизости.

– Антон Иванович на сделке, – лопочет помощница нотариуса. – Я ему сейчас же сообщу, что вы приехали…

– Пусть занимается, – словно барин отмахивается Веприцкий. – Мы пока изучим документы… Найдется ли тут тихое место, чтобы нас никто не побеспокоил?

Глава 6

Глава 6

Если б можно было откусить себе башку, я бы так и сделал. Учудить подобное безрассудство мог только полный безответственный кретин. Переспать - и с кем? С мошенницей и авантюристкой! С той самой наглой девкой, обчистившей меня и еще полгорода.

«А если меня к ней тянет!» - спрашиваю я сам себя и, накинув халат, выскакиваю из спальни. Оборачиваюсь в дверях и натыкаюсь на презрительный взгляд Майи Белецкой.

- Не волнуйся, - усмехается она. - Я не самка богомола, голову тебе не откушу после соития.

Задыхаясь от бешенства, я хлопаю дверью.

Как?! Вот как она смогла прочесть мои мысли? Ведьма, блин!

Я спускаюсь в библиотеку, наливаю себе виски в баре и, усевшись на диван, пытаюсь почитать, хватая с журнального столика первую попавшуюся книгу. Гоголь, твою мать!

«За каким маринадом я ее вообще достал с полки? И что хотел прочесть?» – я в недоумении пялюсь на запылившуюся книжку и открываю ее на первой попавшейся странице.

«А это что у вас, несравненная Солоха?… — Неизвестно, к чему бы теперь притронулся дьяк своими длинными пальцами, как вдруг послышался в дверь стук и голос козака Чуба», - читаю я и мгновенно представляю красавицу, оставшуюся наверху в моей спальне. Руки, обвивающиеся вокруг моей шеи и скользящие по спине. Нужно посмотреть, нет ли там царапин. Ноги, обхватывающие мои бедра. И стон, тихий и оглушающий одновременно. Как взрослый и состоявшийся по жизни мужик, я давно способен отличить настоящие чувства от имитации. Последнего добра я насмотрелся с лихвой. Даже Янка, моя любимая и несравненная, тоже иногда изображала Чайку из пьесы Горького «Война и мир». Но ей-то я до сих пор готов простить каждый фальшивый стон. Моя новая жена резко отличается от нее, да и от многих баб, прошедших через мою постель. Она не притворяется. Ни капли. Я верю каждому ее стону и, когда она вскрикивает от страсти, догадываюсь, что сумел ублажить. Я понимаю, что запал на нее. Тут даже отрицать не получается. Хотя любой человек врет больше всех самому себе. Но я по крайней мере стараюсь быть честным с самим собой.

«Завтра я женюсь на Майе, - криво усмехаюсь я. – Примерно через год разъедемся. Потом разведемся. Обычный среднестатистический случай. Влюбиться с первого взгляда, естественно, можно, вот только полюбить другого человека получается не сразу. Для настоящей любви нужно время. А те триста шестьдесят пять дней, указанные в брачном контракте, вовсе не срок!»

Я откладываю книгу в сторону и долго пялюсь в стройную красоту книжных полок. Рассуждаю, как сложится моя дальнейшая жизнь, и запрещаю себе хоть одну минуту помыслить, как жил бы сейчас, будь жива моя Яна. Я гоню прочь тревожные думки о своей никчемной жизни и пытаюсь понять, что я ощущаю к Майе. Ненависть? Желание отомстить или простое мужское любопытство. Ну-ка покажи, кисонька, как там у тебя все устроено? От недавних воспоминаний об упругом в нужных местах теле  я чувствую, что вот-вот спячу. Мне хочется подняться наверх и снова ощутить, как подо мной выгибается дугой моя пленница. Хочется укусить ее, оставить всевозможные отметки на безукоризненном теле, чтобы каждый знал, кому принадлежит именно эта женщина. Я пытаюсь взять себя в руки, но ничего не получается. А желание обладать Майей перевешивает все остальные чувства. Про здравый смысл просто молчу. От близкого общения с худенькой нежной птичкой я, похоже, вообще утратил способность адекватно рассуждать. Но моему нахохлившему чижику, надежно запертому в клетке обязательств, знать об этом не полагается.

- Интересно, - бурчу я себе под нос. – Она мне быстро наскучит? Или запала хватит месяца на три, на четыре? - Я подрываюсь с дивана.

- Какого фига я тут вообще разлегся? - Выхожу из комнаты и, перепрыгивая через ступеньки, несусь наверх.

«Хорошо хоть в доме никого нет, - думаю я. – А то бы опозорился…» - хмыкаю я  мысленно под нос и в душе не ведаю, что из темного проема столовой на меня кто-то смотрит с нескрываемой ненавистью. У себя в спальне я нахожу заплаканную девицу и, удивленно глядя на огромные, будто озера, глазищи, полные влаги, я плюхаюсь на кровать. И утерев тыльной стороной ладони слезки на Майкиных щеках, рычу словно тигр:

- Кто тебя обидел, жена?

Я и сам толком не понял, как у меня вырвалось это слово.

«Какая к лешему жена?» – хочется закричать мне.

- Жена? –  хмыкает Майя, смаргивая слезы. – Нас еще не расписали, Роди. Пока можем поздравить друг друга с приятным знакомством. А вот с законным браком только завтра. И то при условии, что мы вовремя приедем в ЗАГС…

- А что может нам помешать? – рыкаю я, нависая над ней. – Ноги переломаем, когда с лестницы спускаться будем? Или ты превратишь меня в лягушку?

- И прикажу прислуге приготовить тебя на обед, - усмехается наглая девица. – Это идея, Роди!

Я не знаю, что меня бесит в ней больше всего. Этот независимый вид или дурацкое «Роди».

- Какой я нафиг Роди? – бурчу я, проводя ладонью по животу Майи. Чувствую, как под моей рукой чуть напрягаются мышцы пресса.

«Нужно узнать, каким спортом она занималась», - думаю я и, придавив красавицу к кровати, жарко шепчу ей в ухо:

- Я знаю самый лучший способ побороть твою хандру… Ты не пожалеешь…

Провожу языком по шее, затем спускаюсь в маленькую и трогательную ложбинку ключицы.

«Ты не пожалеешь, - повторяю я про себя. – Но у девчонки совершенно нет выбора. Вот и пусть отрабатывает», - хмыкаю я и тут же понимаю, что в этой битве нет победителей и побежденных. Одна лишь страсть, твою мать! Я не осознаю, в какой момент меня накрывает с головой. И я как сопливый юнец, добравшийся до бесплатной телки, могу лишь мычать, осознавая, что эта женщина моя. Только моя!

Я засыпаю, когда за окном начинает светать. Майя, откатившись, спит на другой стороне кровати. Честно сказать, я не сразу  не пришел в себя от ночного марафона, когда словно по волшебству хитрый маленький  чижик превратился в гибкую и яростную пантеру. Багира, блин!
Мне кажется, еще чуть-чуть, и я начну с рук есть у этой аферистки. Интересно, какие техники она применяет? Гипноз? НЛП?
Скорее всего, я совершаю глупость, решив жениться именно на ней. Но сделка, мать ее так! Канская ни за что не продаст землю, если заподозрит меня в обмане. Или продаст Фигнищеву.
Ни один из этих вариантов меня не устраивает. Лучше уж с год потерпеть Майю Белецкую, чем уступить Фигне!

Глава 7

Глава 7

Сначала я слышу резкий и неприятный хлопок, а следом наступает зловещая тишина, длящаяся вечность. Будто весь мир остановился или случился апокалипсис. Чувствую, как на меня наваливается тяжелая туша. Вепрь, мать его… Но на самом деле проходит несколько секунд, прежде чем начинается паника. Орут дети, женщины. Где-то уже завывают, приближаясь, полицейские сирены.

К месту взрыва со всех сторон спешат зеваки, но охрана Веприцкого, тут же окружившая нас, никому не дает подойти поближе. Встали мальчики на изготовку. А раньше что-то не чесались… Даже с бутербродом в зубах из майбаха прибежал Люк. Личный телохранитель Вепря.

– Слезь с меня, – шепчу сквозь подступившие  слезы, со всей силы отталкивая Родиона, и добавляю со злостью: – Ты от меня решил сразу избавиться?

Уж кого-кого, а моего нового мужа дважды просить не надо. Одним рывком он подскакивает и за руку тянет меня за собой. Наверняка мы представляем сейчас ужасное и жалкое зрелище.

– Ты считаешь, что это я подсунул тебе в букет взрывчатку? – криво усмехается он. – И зная, что она вот-вот взорвется, стоял рядом? Я, по-твоему, кто? Идиот или великомученик? Прости, милая, – рычит он, таща меня словно на буксире к своей машине, – но если я захочу кого-нибудь грохнуть, то подведу это под несчастный случай и обойдусь без фейерверков.

Я молчу, понимая, что спорить бесполезно. Вижу перекошенное от страха и одновременно растерянное лицо толстого здоровяка, еще с час назад радовавшегося за нас в ЗАГСе.

– Вепрь, – мычит он, покаянно наклонив бычью башку. – Я не додумался букет проверить. В руках его держал, а внутрь не заглянул.

– Садись уже в машину, – яростно рыкает Веприцкий. – И вызывай сразу Олежку. Я сейчас с вас шкуру спускать буду.

– Как… – лопочет шкафообразный Люк.

– Медленно и печально, – тут же сообщает Родион. – Да прекрати ты трястись, Петя, – бросает раздраженно. – У тебя лично много раз была возможность меня грохнуть, и никто бы носа не подточил. Нужно провести расследование, кому я мог помешать…

– Майе Владимировне, – бормочет Люк. – Ты подписал с ней брачный контракт, шеф, – нагло заявляет телохранитель Веприцкого. – Кроме нее никому не выгодно. А тут еще и цветы…

– И как же я, по-вашему, подсунула взрывчатку в букет? – ошарашенно лепечу я. – Когда ехала в ЗАГС или во время церемонии?

– Вам-то самой зачем? – гадко усмехается сволочной Люк. – Кто-то из ваших сообщников. Ну и сами цветы говорят за себя…

– Бред, – возмущенно вскрикиваю я и негодующе смотрю на безучастное лицо Веприцкого. Оно сейчас будто высеченное из камня. Ну или из дерева.

– Майя выбросила букет и тем самым спасла нас, – тихо и совершенно спокойно говорит он. – Твоя версия вообще не сходится. Моя жена, – он делает ударение на втором слове, – все время была рядом со мной. Выясни, где Артем покупал цветы и все его связи. Мне нужна полная информация по цветочной лавке. Кто хозяин, кто его бабушка, кто поставщик и любовница. Всю подноготную. Прямо сейчас. Звони Олегу немедленно. Потом  будем рассуждать, – сквозь зубы бросает он, и каждое слово больше походит на плевок.

– Она могла передумать, – глядя на меня в упор, заявляет Люк. – Или испугаться последствий. Может, оставила б тебе свои цветочки, а сама бы отправилась в сортир…

– И давно я бабам цветочки держу, пока они нужду справляют? – негодующе хмыкает Вепрь. – Хватит теории, Люк, – приказывает он. – Звони Олегу. Я сказал.

Преданный оруженосец Вепря замолкает и напряженно сопит, потом яростно тыкает в трубку толстым пальцем и слово в слово пересказывает поручения Вепря. Не в силах слушать личного суфлера Родиона Веприцкого, я отворачиваюсь к окну. Невидящим взглядом смотрю на проносящиеся мимо улицы и внезапно понимаю, что мы направляемся совершенно в другую сторону от дома.

– Куда мы едем? – охаю я.

– В «Пантеру», – хрипло бросает Веприцкий. – Нужно по горячим следам разобраться в этой истории. И если ты причастна, Майя, то лучше сознаться. Когда я выясню все подробности, ты очень пожалеешь, что выкинула букет, а не отправилась к праотцам вместе со мной.

– Ты… ты… ты, – вскрикиваю я. – Не вали с больной головы! Это ты и твои люди подстроили, чтобы избавиться от меня. Ты же выигрываешь от моей гибели, Родион! Как ни крути, ты в шоколаде! – ору я. – Всем остальным покажешь, как расправляешься с врагами, – я хочу добавить еще пару слов про сделку, но Веприцкий молниеносно притягивает меня к себе и шипит: «Заткнись!» А потом впивается в губы злым и ненавидящим поцелуем.

– Ты, надеюсь, про основной инстинкт слышала? – рыкает он, оторвавшись от меня. – Будешь бузить, трахну прямо в машине, – рявкает Родион, все еще сминая мою шею в своих лапищах. – И даже на них не посмотрю, – кивает на водителя и сидящего напротив нас Люка. Довольно наблюдает, как я дергаюсь в его стальных руках, и замечает тихо: – Перестань рыпаться, Майя.

Я отворачиваюсь к окну и чувствую, как захват немного ослабевает. Наверняка завтра останутся на шее синяки, но это меньшее, о чем сейчас следовало бы подумать.

– Теперь ты двадцать четыре часа будешь находиться под наблюдением, – криво усмехается Веприцкий, и я в который раз поражаюсь изощренному уму этого человека и его выдержке.

– Это еще зачем? – я стараюсь подавить ярость и гнев. – За каким… собственно?

– На тебя покушались, милая. Или это ты хотела от меня избавиться. Я пока не знаю, – заявляет он, и я, мельком глянув на суровое лицо, внезапно замечаю, как ходят желваки.

«Значит, ты не такой уж спокойный, Родиоша, – мысленно  хмыкаю я  и удивляюсь собственной выдержке. – Ни слез, ни истерик. Тебя чуть не убили, Майя! Пореви хоть для приличия, что ли, – усмехаюсь я и одергиваю саму себя. – Сейчас не время для слез. Где бы ты теперь была, если бы не поддалась секундному порыву. Твои  ошметки соскребали бы с асфальта, а потом бы генетики разбирались, какие именно останки положить в твой деревянный ящик, а какие в Родиошин. Кому я могла помешать?» – я пытаюсь прикинуть масштаб чуть было не разыгравшейся трагедии. И внезапно осознав совершенно банальную вещь, начинаю смеяться.

Глава 8

Глава 8

Родион

Вернувшись в кабинет, я застаю там настороженных и чуть печальных своих соратников. За каждого из них я готов рисковать головой. Надежные мужики, прошедшие со мной многие тяготы. Происки конкурентов, предательство Фигнищева, болезнь и смерть Яны.

– Ну что там у нас? – бросаю раздраженно, впиваясь невидящим взглядом в Олега Миронова, моего главного безопасника. Он строго кивает и почти на автомате поправляет на переносице очки в золотой оправе. Если не знать, что этот лощеный господин в брендовых джинсах и такой же рубашке вырос в самом неблагополучном районе города и с двенадцати лет состоял на учете в детской комнате полиции, то можно принять Олежку за важного банкира. Но впечатление обманчиво. Цепкий ум работает слишком быстро. Мне иногда кажется, что я не поспеваю за ним.

– Погоди, Приор, – бурчу я в таких случаях. – Дай обмозговать…

Но сейчас Миронов молчит и смотрит как-то озабоченно.

– Что удалось узнать? – рычу я, плюхаясь в широкое белое кресло с высокой спинкой. – Кто стоит за покушением? Какая тварь посмела поднять голову?

– Мы ничего не смогли выяснить, – пожимает плечами Олежка и сокрушенно разводит руками в стороны. – Родя, никаких предпосылок не было.

– Цветочную лавку пробили? Где вообще Артем, твою мать?!

– Пробили, – тяжело вздыхает Олег. – Уже Тофик прискакал. Ждет в зале. Уверяет, что именно на этой точке его брат работает.

– Все люди – братья, – раздраженно, будто сплевывая слова, бросаю я. – Он сейчас мамой поклянется, а потом выяснится, что это внучатый деверь двоюродной бабушки, – криво усмехаюсь я и, чтобы хоть как-то унять клокочущую ярость, включаю стоящий на столе ноутбук. И машинально нажимаю на иконку с камерой. И тут же на экран вываливаются десятки изображений. Вон Тофик, смурной и растерянный, смирно сидит на диванчике и ждет своей участи. Судя по его бледному насупленному лицу мужик явно перепуган.

«Это хорошо», – мысленно усмехаюсь я и, слушая причитания Люка, развалившегося на стуле напротив Олега, нажимаю на три точки вверху электронной папки. «Показать скрытые».

Не то чтобы я страдал эксбиционизмом и увлекался домашним порно, но, когда через твою койку проходят специально обученные, но по большому счету случайные девки, лучше перестраховаться. Мало кому придет в голову вытаскивать из моего портмоне бабки или проверять паспорт. Обычно в комнату отдыха я вхожу без денег и документов. Но пару раз попадались куколки, решившие обшарить мои вещи. И тут, как говорит Олег, воровство – наименьшее зло. Главное – уследить, чтобы ничего не подбросили. Гранату там или белый порошок. И хоть девочек по вызову обычно тщательно проверяют и вход в мои апартаменты с сумками запрещен, но как-то Люку удалось взять девицу с поличным. Закинула под кровать пакетик с герычем. Оказалось, происки Фигнищева. Именно с той поры наше противостояние перешло в фазу открытой вражды.

Я внимательно наблюдаю, как грузятся данные с камер. Спальня, ванная и в последнюю очередь тренажерка. На что я рассчитываю? Застать обнаженную Майю в моей постели? Сознание туманится от фантазий. Вот моя новая жена выгибается и стонет на черных шелковых простынях. А вот…

Но в спальне Майи нет. Постель, аккуратно застеленная горничной, лишь чуть примята.

«Значит, в ванной, – внутренне ликую я, представляя лежавшую в пене жену. – Афродита, блин», – мысленно усмехаюсь я и тупо гляжу через экран на пустую ванную комнату. Замечаю брошенное на стул платье и стоящие внизу туфли.

«Телепортировалась ты, что ли», – вздыхаю я про себя и тут же на автомате открываю данные с камер, подвешенных по четырем углам моего личного спортивного зала. Естественно, в эту часть апартаментов никакие девки не заходят. Нечего им тут делать! Зато, когда приезжает Санька, мы с ним боксируем. И я потом, скучая по сыну, пересматриваю наши бои, а заодно подмечаю, что еще нужно подправить в технике юного дарования. Я лишь на минуту задумываюсь о своем пацане.

«Как ему жить, если меня грохнут? Естественно, кроме меня есть еще родственники. Но каково это – остаться сиротой в неполные четырнадцать? Как пережить смерть обоих родителей и не свихнуться от горя? – я стараюсь не думать о последствиях моей предполагаемой гибели. – Никогда, твою мать! Я не дамся вам, твари! Кто бы вы ни были!» – стискиваю я челюсти и тут же напоминаю сам себе, что враг подобрался слишком близко, а мы и не заметили…

Я перевожу взгляд на Олега и понимаю, что у него нет никаких версий. Вообще! Да и мой Миронов никогда не станет попусту молоть языком. Лучше промолчит.

«Да и сколько лет мы вместе! – криво усмехаюсь я. – Все с той же инспекции по делам несовершеннолетних. Мы с Люком обнесли ларек, а Приор поджег почтовые ящики. Ну и встретились на свою голову. Клуб по интересам, блин», – мысленно фыркаю я, выводя записи с камер на весь экран, и пораженно застываю на месте.

– Ты чего, Вепрь? – удивляется Олег. – Привидение увидел?

– На жену пялится, – понимающе бурчит Люк и тут же подскакивает с места. – Дай посмотреть, а?

– Уху ел? – рыкаю я, не сводя завороженного взгляда с лихой девицы с закрученными на макушке патлами. Поедаю глазами все изгибы, проступающие через мою собственную майку. Замечаю на спине и под грудью мокрые пятна пота.

– Твою ж мать, – рычу я в голос, не скрывая своего изумления. Наблюдаю за точными и хорошо поставленными ударами. Моя жена прицельно и уверенно бьет кулаками по груше.

– Что она там вытворяет? Ты прям с лица спал, – хихикает Люк, а Приор невозмутимо рассматривает что-то в ежедневнике. Чиркает там золотым паркером. Ну-ну…

– У меня аж дыхание перехватило, – честно признаюсь я и, задумавшись лишь на долю секунды, предлагаю: – Хочешь посмотреть?

Люк, осклабившись, кивает. Я разворачиваю экран, так чтобы оба моих соратника могли видеть экран, и с наслаждением смотрю на их вытянувшиеся морды.

Глава 9

Глава 9

Как только за моим новоявленным супругом закрывается дверь, я не выдерживаю и со злости бью по каменной столешнице. Тут же прижимаю к груди ноющую от боли кисть.

– Дура, идиотка… – бурчу я себе под нос, чувствуя, как меня накрывает паника. Сейчас бы свернуться клубочком, привести мысли в порядок. Кто и зачем мог подсунуть в букет взрывчатку? Да и кому выгодна моя смерть? Только Веприцкому?

– Но тогда бы он не стоял рядом как приклеенный, – снова вздыхаю я, понимая, что вот так с наскока не смогу понять, что происходит.

Я еще раз вглядываюсь в свое отражение. Ни грамма косметики. Чистое лицо. Именно такое итальянцы зовут «вода и мыло» и считают эталоном красоты.

«Сойдет и так, – я морщу нос, понимая, что не желаю лезть в сумочку за косметичкой. – Лишнее это, – ворчу себе под нос, собирая волосы в подобие прически. – В конце концов, и свадьба не настоящая, и невеста только после тренировки. А про жениха промолчу. Наглый самоуверенный тип, – я снова придирчиво рассматриваю себя в зеркало. – Боксер, твою мать! Судя по перчаткам и другому инвентарю, любитель хренов. Так, девушкам пыль в глаза пустить», – хмыкаю я недовольно и, напялив белье и платье, выхожу в кабинет Веприцкого.

И тут же попадаю в капкан его рук. Крепких и надежных.

«Не вырваться, блин», – усмехаюсь я мысленно. Обвожу наивным взглядом собравшуюся компанию. Телохранитель мужа с собачьей кличкой, еще один похожий – здоровый жлоб, косящий под интеллигента. Очки в золотой оправе смотрятся на перебитом носу как чужеродный предмет, а вот выглядывающий из-под рубахи здоровенный крест говорит о том, что это тоже человек Вепря. Зато третий мужчина немного отличается от остальных. Чувствуется военная выправка, да и скромный костюм сидит будто форма. А еще улыбка. Ее точно ни с какой другой не спутаешь.

– Привет, Майя, – радостно смеется мой бывший сосед Павлик Щетинин и, поднимаясь из-за стола, резво шагает ко мне. Тотчас же оказывается рядом и проворно вытаскивает меня из загребущих лап Вепря. – Вот так встреча, – смеется он невесело. – Никак не ожидал, что ты в городе, да еще и замуж вышла за этого типа.

– Минуточку, – рычит Вепрь и снова возвращает меня к себе. – Это моя жена, – бубнит ворчливо. – Если ты когда-то жил с Майей в одном доме, – фыркает он, – то думаешь, что имеешь право лезть к ней? Свою заведи, Павка… А от моей убери руки.

– Я работаю над этим, – усмехается Тин и снова смотрит на меня. Строго и немного озабоченно. – Расскажи про букет, Маюша, – просит он, называя меня старым детским именем. Вепрь абсолютно прав. Небось целую разведывательную операцию провел и ему точно известны все мои адреса кроме бабушкиной квартиры.

– Я ничего не знаю, Павлик, – тяжело вздыхаю я. – Букет мне вручил жених, – я указываю на Веприцкого, – а ему вон тот тип передал, – вламываю Люка-Хряка по полной.

– А ты, Бессонов, где букетиком разжился? – лениво поворачивается Щетинин к Люку. Теперь понятно, почему такое прозвище. Скопище интеллектуалов, твою мать.

– У Артема. Он с рынка привез, – бурчит недовольно Люк, под строгим взглядом Вепря поднимаясь из-за стола и уступая мне место. Муж подводит меня к креслу, нагретому булками толстяка, и я отчетливо понимаю, что просто не могу сесть на мягкое кожаное сиденье и почувствовать его тепло. Меня вырвет, честное слово.

– Нет, – мотаю я головой и пытаюсь освободиться из железного захвата. – Я постою. Зря ты согнал человека, Родичка, – мурчу я, постепенно вытаскивая пальцы из лапищ Вепря.

– Тогда я сейчас всех подниму, – угрожающе рычит муж. – В присутствии женщины мужики не сидят.

– Это атавизм, милый, – шепчу я и вижу, как вытягивается морда Люка-Хряка. Наверное и слово он никогда не слышал.

– Садись на мое место, Майя, – решает Родион, видимо догадавшись об истинных причинах. – И давайте уже перейдем к делу.

Наблюдая, как я церемонно усаживаюсь за широкий письменный стол, муж задумчиво чешет башку и осведомляется в присущей ему хамской манере: – Ты все схомячила или там хоть что-то осталось?

– Не притронулась, – криво усмехнувшись, бросаю я и добавляю елейный голоском: – Покушай, милый. – Я вижу, как Вепрь, стиснув зубы, выходит из комнаты в спальню, наблюдаю за Пашкой. Бывший сосед, опустив голову, силится не рассмеяться. Шкаф в очочках пялится на меня во все глаза, а товарищ Люк косится недовольно.

– Вот, – на правах хозяина Родион выносит из спальни поднос и водворяет его на стол. – Все нужно съесть, – бурчит он и тут же кивает Люку. – Позвони на кухню. Пусть нарежут еще бутеров и принесут вместе с кофе.

– Мне зеленый чай, – встреваю в разговор я. – И, если есть, выпечка без глютена.

– Что? – хором спрашивают муж и его помощник.

– Такого не держим, милая, – ухмыляется Веприцкий. – Но ты скажи, завезем. Итак, народ, – заявляет он хрипло, становясь около меня и укладывая свою лапищу на изголовье кресла. Меня качает, как в люльке, но мой тиран, кажется, этого не замечает. – Сейчас прорабатываем версию: кому выгодна моя смерть?

– Твоей новой жене, – сердито бурчит Люк.

– Петя, – резко обрывает его Щетинин. – Я так понимаю, что у Майи не было возможности всунуть тротил в букет. А вот у тебя была. Я бы на твоем месте, Родя, этого типа отправил под арест. У тебя есть камера?

– Или выгребная яма, – шепчу я чуть слышно. Но мой муж улавливает каждое слово.

– Начнем с главного, – рычит он. – Куда запропастился Артем? – Вепрь зло оглядывает своих подчиненных. – Уже прошло больше часа, как за ним поехали парни… Приор? – бросает нетерпеливо.

– Я написал Артему и Славке. Оба не отвечают. Подождем еще, – морщится он. – Сам не понимаю, что происходит…

– Ну давайте подождем, – рычит Вепрь и снова нетерпеливо облокачивается о кресло. Я пытаюсь удержаться и сажусь ровно, положив руки на стол, как ученица.

– Да что тут думать и ждать, – плюхается на свое место Люк. – Это она во всем виновата… Зря ты женился на ней, Родя.

Глава 10

Глава 10

Родион

– А ты полчаса не сможешь потерпеть? – приторно-ласково улыбается Майя. – Я не люблю шпилиться в машине. Тем более что твой Бессон прислушивается…

– Дался тебе Люк, – рычу я. – Я хочу сейчас, Майя, – повторяю я. – Пуллман у меня комфортабельный…

– Никто не жаловался? – хмыкает она. – Все довольны?

– Ну как-то так, – не чувствуя подвоха, соглашаюсь я.

– Я не все, – отрезает Майя, слегка похлопывая меня по руке. – Я твоя жена. Пусть на год, – шипит она. – Но если хочешь, чтобы все поверили в наш брак, то лучше забыть про быстрый перепихон в машине. Со мной или без меня. Тебе нельзя, Родя…

«Ну конечно! – фыркаю я. – Еще чернила на подписи не просохли, а моя женушка уже права качает. Задрать бы подол и взять то, что положено по закону, – внезапно решаю я и тут же сам себя останавливаю. – Смотри нарвешься, – предупреждает меня внутренний голос. – Эта стерва тебе оба глаза подобьет и даже не поморщится. И вообще, с фига ли в досье на Белецкую упущен такой значимый момент? – внутренне морщусь я и мысленно отмечаю этот прискорбный факт. – Налажали твои ребята, Приор, – усмехаюсь я недовольно и невидящим глазом пялюсь в окно. – Теперь бы точно узнать, где еще и что именно просмотрела моя служба безопасности…» – Я исподволь кошусь на Майю. Она застегнула платье и одернула подол. Сидит себе как неприступная крепость.

– Я потерплю, милая, – рычу я, накрывая ее руку своей. – Только ты потом вдвойне расплатишься…

– Непременно, – кивает она. Лицо, красивое и утонченное, остается непроницаемым. – Как скажешь, дорогой, – мурчит сладко и тут же замечает ровным холодным тоном: – Ты правда думаешь, что твой Хряк не причастен к покушению?

– Майя, дорогая, – улыбаюсь я снисходительно. – Люк обидится. Он еще не пришел в себя после твоих «лилипутов», а тут новое погоняло. У человека может возникнуть психологическая травма…

– Странно, – пожимает плечами жена. – Вепрь, кабан и хряк – это же почти одно и то же. Наоборот, должен обрадоваться, что его зачислили с тобой в один отряд животного мира.

– Мы с ним по жизни в одном отряде, – перевожу разговор и пристально смотрю в глаза жене. – Люк не мог. Приор тоже.

– Остаюсь я и этот твой Фигнищев, – морщится она. – Запри меня в доме, пока не разберешься, а сам лети в Лондон. Всем кроме Марины и Ольги скажешь, что мы уехали вместе. Ты голову проветришь, и я отдохну, – заявляет нахалка уверенно.

– Обойдешься, – рычу я, чувствуя, что нервы уже на пределе. Да и с фига ли лезть ко мне со своими дурацкими идеями? Я что, спрашивал? – Мы едем вместе, дорогая, – резко замечаю я. – Лично я подозреваю только Фигнищева. К тебе у меня на этот счет претензий нет.

– А к Люку? – Майя смотрит мне прямо в лицо. И я ловлю себя на мысли, что не могу отвести взгляда от медово-янтарных завораживающих глаз.

– Пойми, – стараюсь я говорить чуть помягче, – у Петьки таких возможностей до фига было. Он меня раненого через посадку тащил. Бросил бы, никто и слова бы не сказал, – бурчу я, инстинктивно дотрагиваясь до серповидного шрама, расположенного чуть ниже ребер.

– Когда это случилось? – не сдается Майя. – Ты был так же богат и знаменит?

– Нет, – мотаю головой я и хочу немного рассказать о том времени, как Майя перебивает меня:

– Ты сам все понимаешь, Родичка, – бросает она отрывисто. – Сам чувствуешь, что пахнет изменой.

– Как ты это определила? – удивляюсь я.  – Умеешь читать по лицам?

– И это тоже, – хмыкает она. – Я тебе потом расскажу. В Лондоне, – бросает недовольно. А когда мой майбах Пуллман замирает около крыльца, быстро выходит, и не обращая внимания на прислугу, встречающую нас с хлебом-солью, стремится уйти в дом.

– Подожди, – хватаю ее за локоть. – Люди старались…

– Ну ты же сам просил идти сразу в спальню, – громко заявляет моя новоявленная супруга. Стерва!

Народ вокруг начинает смеяться, но, видя мое перекошенное лицо, быстро смолкает. Марина с караваем торжественно выходит вперед. Это, конечно, лишнее, но обидеть домработницу я не могу. Человек старался, хотел как лучше. И держа Майю под локоток, подхожу к немного растерянной женщине. Отламываю кусочек хлеба, макаю в соль. Майя повторяет то же самое. И я вижу, как тонкие наманикюренные пальчики отщипывают малюсенький кусочек и тут же без всякой соли отправляют его в рот.

– Моя любимая долго жила в Америке, – сообщаю я присутствующим всем известную новость. – Успела подзабыть наши обычаи. Правда, милая?

– Конечно, любимый, – мурчит Маечка и, взяв меня под руку, степенно поднимается по ступенькам.

– А в дом внести, Родион Александрович? – ухает рядом Ольга.

Я молча киваю и, плотоядно улыбнувшись, подхватываю жену на руки.

– Обед через час, – рычу я на ходу. – Люк, позвони Приору, пусть подтягивается… – обернувшись вполоборота, отдаю я указание Петьке и, поднявшись в спальню, бережно опускаю Майю на постель.

– Ты красивая, – шепчу я, становясь рядом на колени. – Какая же ты красивая, – улыбаясь провожу ладонью по ноге в тонком чулке и поднимаюсь выше. – Только почему же у тебя характер такой отвратительный, девочка? – бормочу чуть слышно. – Прям как у гадюки…

– Мы, ядовитые змеи, не съедобны, – фыркает она, приподнимаясь на локте.  – Иди ко мне, Родичка, – шепчет с жаром. И мне кажется, что в ее голосе слышится дрожь.  В один миг я оказываюсь рядом. Двумя пальцами приподнимаю подбородок и заглядываю в лицо. Так и есть! Слезы!

– Ты плакать собралась или заниматься любовью? – криво усмехаюсь я. – Или по старинному совету решила пореветь перед брачной ночью?

– Идиот, – фыркает она. – Нас чуть не убили сегодня… И если бы не моя интуиция, то сейчас бы генетики пытались  определить, где твои руки-ноги, а где мои. По кучкам бы раскладывали…

– Все обошлось, – морщусь я. – Фигня облажался, а мы будем впредь настороже. Пока в Лондон съездим, тут все утрясется, – отмахиваюсь я, в который раз за сегодня расстегивая дурацкое платье. Провожу рукой по глубокой ложбинке и будто мальчишка устремляюсь к заветной цели. Рычу, вытаскивая из петель пуговицы, и, не совладав с собой, дергаю полы платья в разные стороны. Золотые «пятачки» разлетаются по комнате, а Майя, еле сдерживая смех, предстает передо мной в самом соблазнительном виде. Полупрозрачное белье почти ничего не скрывает. Наоборот, искушает и манит. Но мне некогда любоваться кружавчиками и вышивкой. Я провожу языком по животу распластавшейся подо мной женщины и привычным движением сдираю зубами тонкие шелковые трусики. Откидываю лоскутик в сторону и вновь нависаю над Майей. Жаркой и невероятно греховной. На автомате завожу руки ей за спину, собираясь расстегнуть лифон и тоже выбросить вон. Но вместо обычной застежки мои пальцы скользят по гладкой полоске ткани. Растерянно смотрю на Майю, перевожу взгляд на замысловатый кружевной цветок, примостившийся между двумя упругими полушариями, и снова недоуменно пялюсь на жену.