Плохая жена. Цена свободы

Пролог.

Алина.

Я стою на пороге кабинета. Когда-то в нем сидел мой отец, теперь – Давид…

Секретарша не решается сообщить о моем визите. Взмахиваю ладонью, прогоняя ее.

Женька неуклюжая, растерянная… Подхватив со стола папки, она устремляется к выходу из приемной, роняя их с громким звуком.

– Евгения Борисовна, что тут… – кричит Давид, распахивая дверь и видя меня. – Ты?

Смотрю на него – чужого человека в знакомом дверном проеме. На его каменное лицо и пустые глаза. В них нет удивления, волнения, ярости. Ничего нет. Он скользит по мне взглядом, как по стене… Словно не видит.

– Нам нужно поговорить, Давид.

– Разве не все обсудили? – со скучающим видом спрашивает он.

Я оттесняю его и без приглашения вхожу в кабинет отца. Здесь уже нет уютного дивана и старого, дубового стеллажа. Мебель новая, «мажорская» – под стать моему молодому любовнику.

Зачем я, дура пришла? Ладони липкие, дрожат. Сжимаю тест на беременность, понимая, что он ни черта не поможет… И слова мои тоже…

– Говори, Аля… То есть Алина Михайловна. Ты же решилась прийти, – вырывает меня из задумчивости он.

– Я беременна, Давид. И этот ребенок…

Галеев не дает договорить. Начинает смеяться. Я чего угодно ожидала – злости, обвинений, досады… Уговоров, в конце концов. Но такого…

Напряжение, витающее в воздухе, походит на ледяную стену. Еще и смех этот – насмешливый, снисходительный… Как удары топора по сырому дереву…

– И что тебя так развеселило? Давид, я…

– Я слишком много раз слышал это, Алина. Ей-богу… Если ты решила в моем лице найти своему ребенку отца, то… Мимо. Вот правда… Ты сейчас разрушила остатки моего к тебе уважения. Низко, подло… Я… Я не ожидал.

– Чего ты не ожидал, гад? – не выдерживаю я. – Ты себя слышишь?

– Что из сказанного тебе не ясно? Вали к своему мужу и живите счастливо. Мне это все не нужно… Ребенок и… – цедит он сквозь зубы.

И я тоже, понимаю… Морщусь, ожидая новую порцию боли… А она стрелой летит в сердце с его фразой:

– И ты, Алин. Не нужна.

Его слова звучат спокойно. В них нет злости, волнения, досады… Одна лишь пустота. Абсолютная, как космос… И она поглощает меня, высасывая все эмоции… Ощущаю себя сдувшимся шариком.

Разворачиваюсь, оставляя его без ответа. Я не из-за денег пришла – он знает… У меня их много, справлюсь без него. Воспитаю долгожданного, подаренного судьбой малыша…

Смотрю в незнакомые глаза, удивляясь, как могла поверить ему? Где тот, кто жарко целовал? Обжигал взглядом, улыбался. Искал встречи вопреки всему… Где тот человек?

Разворачиваюсь и на ватных ногах выхожу… Разочарование горчит на языке пеплом, сердце тарахтит в горле… Наивно надеюсь, что Давид побежит следом. Прижмет к груди и горячо прошепчет в ухо: «Алька, я дурак… Прости, я ошалел от счастья. Я не ждал…».

Но этого не происходит…

Хлопает дверь – Женька вернулась. А я по-другому все вижу – будто дверь в наше с Галеевым прошлое навсегда закрылась…

Добро пожаловать, дорогие читатели!

АНННОТАЦИЯ:

– Ты? – скользит по мне взглядом Давид. – Разве мы не все обсудили?

– Нет, – отвечаю чуть слышно.

Зачем я, дура пришла? Ладони мокрые. Сжимаю тест на беременность…

– Говори, Аля… То есть Алина Михайловна.

– Я беременна, Давид. И этот ребенок…

Давид не дает договорить. Смеется громко и насмешливо. Его смех, как удары топора по сырому дереву…

– Я слишком много раз слышал это от таких, как ты. Если решила в моем лице найти своему ребенку отца, то… Мимо. Вали к своему мужу и живите счастливо. Мне это все не нужно… Ребенок и… – цедит он сквозь зубы.

И я тоже, понимаю… Морщусь, ожидая новую порцию боли… А она стрелой летит в сердце с его фразой:

– И ты, Алин. Не нужна.

***

Между нами с мужем давно нет любви и уважения, а кабальные условия брачного договора лишают шанса развестись и стать счастливой…

Для всех я – плохая жена, но все меняется, когда в моей жизни появляется Давид.

Он богат, красив и порочен. К тому же моложе меня… И за счастье быть с ним я готова поставить на кон все, что имею…

Глава 1.

Алина.

– Алина Михайловна, душенька, у вас там телефон в сумочке разрывается, – сипит Кузьмич, цокая костылями по обшарпанному полу.

– А ты караулишь, Кузьмич? Как самочувствие? – устало улыбаюсь я.

Наверняка Егор проснулся и вспомнил обо мне… Я даже знаю, ЧТО он скажет. Все его любимые словечки я знаю наизусть…

– Спасибо тебе, дочка. Я тут хоть отъелся. А чего грустная такая? Нельзя красивым дамочкам быть грустными.

– Да так… Операций много, устала. Идите в палату, больной, – улыбаюсь я, скрываясь в дверях кабинета.

На кабинет моя каморка походит слабо, но другого в «Божедомке» нет…

Опускаю ладонь в карман, подхватываю обручальное кольцо и возвращаю на палец…

Завариваю чай и подхожу к окну. Сквозь яркую, похожую на кружевную вязь листву старого дуба виден кусочек озера. Сегодня оно невозможно голубое, спокойное, а небо над ним без единого облачка. Редкая, срывающая с деревьев листва кружится в небе, как стайка испуганных птиц… Так и мои мысли мечутся – от белой ярости до оглушающей боли… Может, наорать на Егора? Послать подальше, бросить все и… перестать бороться?

Чашка в руке дергается от вибрации часов. Снова он звонит…

Выуживаю из сумки смартфон и нехотя отвечаю:

– Да, Егор.

– Ты охренела, принцесса? Ты… совсем свихнулась со своей Божедомкой, ты…

– … больная психопатка, помешанная на бомжах. Ну и прочее бла бла. Что ты хотел, дорогой муж?

– Алина, надеюсь, ты не забыла о вечере в «Метрополе»? Галеевы приезжаю в восемь, ты должна быть на месте в семь тридцать.

– Если успею, Егор. У меня еще одна операция и… Платье и туфли у меня с собой.

– Ты чокнутая, Евсеева. Речь о продаже твоего обанкротившегося завода, мать его… И эти толстосумы хотят его купить. Кто это устроил? Я, блять! И что мне говоришь вместо благодарности? У тебя операция. Вонючие бомжи тебе дороже, чем люди, от которых зависит твое благосостояние.

Сжимаю трубку так сильно, что немеют пальцы. И молчу… Мне стыдно до чертиков. Не за Егора – за себя… Не увидела его, не почувствовала, вручила ключи от… всего – сердца, дома, оставленного мне в наследство имущества… Я зла на него? Да! Бесконечно. Но на себя я злюсь больше…

– Егор, я сделаю вид, что ничего не слышала. И не стану напоминать тебе, что обанкротил завод ты. Ты и твои никчемные родственники.

– Сука, – шипит он. – Я все сказал, Аля. Ждем тебя в «Метрополе». Готовься развлекать младшего Галеева. Он любит баб. Он бабник, каких свет не видывал. А ты… В общем, попробуй охмурить его.

– Я не стану спать с ним ради продажи завода.

– Если понадобится – станешь. Разрешаю. Кто-то ведь должен тебя…

– Пошел к черту, – сбрасываю вызов я.

Слезы застревают в горле, давят на грудь невидимой, бетонной плитой. Но я не плачу, нет… Да и разве слезы смогут смыть въевшуюся в меня грязь? Разочарование, боль, горькую обиду… Вряд ли… Они стали частью меня. Как шрам.

– Алиночка, вы уходите, душа моя? – заглядывает в кабинет Евдокия Тихоновна – палатная медсестра.

– Конечно, нет. Еще и операция… Или… Или он сбежал?

Больница у нас вполне обычная. Но из-за расположенного на первом этаже центра помощи людям без определенного места жительства ее прозвали «Божедомкой».

Сотрудники центра частенько присылают к нам в отделение пациентов с улицы… Федоров и Симаков – мои коллеги – хирурги общей практики, не особенно жаждут оперировать «неблагодарных» пациентов. А мне все равно… Деньги мне не нужны.

Когда-то я думала, что смогу все на них купить – семью и любовь, уважение и верность… Дружбу, благодарность…

А нет ни черта… Из-за моего ослиного упрямства и дурацкой веры в любовь и вечные чувства. Ни черта у меня нет.

– Нет, не сбежал. От боли корчится. Куда же он с приступом аппендицита денется? Любаша и Светочка его помыли. Он имени своего не помнит, Алиночка Михайловна. Как же быть?

– А мне его имя без надобности, Тихоновна. Все сделаю и так…

Из операционной вылетаю в семь… Грязная, уставшая, с дрожащими руками. Понимаю, что опаздываю, но ничего не могу сделать…

Чиркаю подпись в листе назначений и прыгаю под душ.

Вода ненадолго приносит облегчение. Фена в больнице нет. Я расчесываю волосы, оставляя их виться в первобытном буйстве, надеваю синее, оттенка индиго платье, лаковые, бордовые туфли. Они безумно неудобные – не привычная мне, комфортная обувь, в которой я привыкла бегать.

– Черт… – шарю в сумочке, понимая, что забыла косметичку дома.

Накраситься надо, но как? Не просить же у Евдокии Тихоновны малиново-розовую помаду? Боюсь, я испугаю приезжих толстосумов таким видом…

«Где ты, черт возьми?», – всплывает сообщение от мужа.

«Приеду к восьми».

Сую ноги в туфли и вылетаю из больницы. Возле моей бэхи – местные, прижившиеся в приюте бомжи.

– Алиночка, мы за машинкой приглядываем, глаз не спускаем, – хрипло кашляет Мистер Ф. Он сам так себя называет… Помнит лишь, что его фамилия начинается на «Ф» – больше ничего…

– Спасибо вам большое, держите. Только… Мистер Ф, не покупай водку, ладно? В прошлый раз тебя едва с того света вытащили.

Вытаскиваю из кошелька купюру, мужики хватают ее и скрываются из вида…

Сажусь за руль, радуясь найденным в бардачке пудре и помаде. На макияж уходит две минуты. Припудриваюсь, намазываю бледные от усталости щеки помадой, растушевываю пальцами, создавая за считаные секунды сияющие здоровым румянцем скулы.

Ничего, подождут меня Галеевы… Не облезут.

Мчусь по мосту, любуясь разлившейся по небу радугой…

Визуализация героев

А вот и наши герои) Знакомьтесь, Алина Евсеева, 37 лет, хирург

Ее муж Егор Евсеев, 40 лет, предприниматель

И наш дико сексуальный герой Давид, ему 32)

Глава 2.

Алина.

Он высокий. Самый высокий мужчина в этом зале. Однако, кроме роста я замечаю глаза – синие, большие, как колодцы с родниковой водой.

Давид одет безупречно – в черную рубашку из тонкого хлопка и строгие брюки.

Не спешу выпускать пальцы из захвата его уверенной, твердой ладони с длинными, шероховатыми пальцами.

– Очень приятно, Алина… хм… Михайловна.

– Добро пожаловать в наш город.

– Я здесь впервые. Здесь… мило, – улыбается он, а я…

Всё. Проваливаюсь в него, как в омут. Дура набитая, разве так можно?

Сломя голову, к нам бегут любимые родственники.

Лицо Клавдии Ивановны перекошенное, взгляд наполнен нескрываемым недовольством. И бегущая за ней Надька такая же…

Две ведьмы, присосавшиеся ко мне как пиявки…

– Алиночка, ты чего в гостя вцепилась? – каркает свекровь. – Отпусти его руку. Давид Русланович, может, к столу? Все остыло уже из-за…

– Ой… Простите, Давид Русланович, – вырываю дрожащую кисть.

И остыло все из-за меня, мерзавки… Дома они обязательно выскажут мне все – про мою «никчемную, ненужную» профессию, отношение к мужу, загубленную жизнь… Не мою – их…

Я у Евсеевых, как кость в горле…

Воспоминания отбрасывают в прошлое… Я влюбилась в Егора и купила его. В прямом смысле этого слова… Бегала за ним, признавалась в любви, а он снисходительно усмехался. А потом предложил заключить брачный договор. Впрочем, уже двенадцать лет я нахожусь в его рабстве, не имея возможности развестись…

И он ее не имеет… Потому и живем мы так… И вовсе не как добрые соседи – как враги.

– Ничего… Алина, не вздумайте чувствовать вину за опоздание. Мы все понимаем, правда… Вы хирург? – не обращая внимания на кудахтанье свекрови, спрашивает Давид.

– Да, работаю во второй областной больнице.

– А почему вы… Мне просто интересно, почему вы не открыли частную клинику?

Ну, началось… Егор, найдя в Давиде сообщника, тотчас включается в разговор. К нему все располагает: легкая музыка, витающие в воздухе ароматы жареного мяса и красного вина, сыра и свежей зелени. Ловлю себя на мысли, что ужасно проголодалась.

– Мы все говорим ей об этом, Давид Русланович, – восторженно произносит он. – У Алины золотые ручки, очень умелые. Где она только не училась, но… Божедомка ей ближе. Она любит помогать простым людям.

– Божедомка – это… Помню, что это как-то связано с Достоевским.

– Не обращайте внимания на моего мужа, – нарочито весело смеюсь я. – Это Егор так шутит. Просто я… Мне по душе помогать людям. И это мой выбор – работать в простой больнице. Считайте, что я занимаюсь благотворительностью. Не из-за денег.

Давид не сводит с меня взгляда… Будто дыру во мне выжигает, а я…

Чувствую, как по шее ползут пятна румянца… Откуда он взялся – Давид Галеев? И как я могла, вопреки собственному желанию и законам самосохранения снова вляпаться? Влететь в него, как комета…

В синие глаза с опушкой черных, длинных ресниц…

Наверное, у него будут красивые дети.

Ноздри щекочет пряный аромат, а за спиной слышится женский, низковатый голос:

– Добрый вечер, вы Алина? – расплывается в улыбке красивая блондинка.

– Да, здравствуйте, – хрипловато протягиваю я. – А вы…

– Ольга – моя жена, – отвечает за нее Давид, а мое ожившее сердечко снова дохнет. Телепается, как выброшенная на берег рыба и затихает.

У него есть жена. Так тебе и надо, Алька…

Это ее он целует в губы и ласкает… Трогает и присваивает каждую ночь. Ее… любит…

А ты так и сиди, идиотка, в своем болоте. Живи со змеями и сбегай на работу…

Ольга выглядит миниатюрной на фоне Давида. Ее длинные, светлые волосы уложены волнами, на губах темнеет красная помада. Они… красивая пара.

И наверное, счастливая… Зачем ему только мой завод понадобился? Еще и обанкротившийся. Егор запросил за него высокую цену – вряд ли здравомыслящий бизнесмен согласился его купить…

Нас приглашают к столу.

Я отвлекаюсь на еду, выравниваю дыхание. Плевать на них… Завтра я не дежурю, но чем себя занять придумать не сложно. Схожу в гости к Варьке, в конце концов…

– А вы врач? – вырывает меня из размышлений Ольга.

Широко улыбается, копаясь в тарелке с салатом. Бриллианты в ее кольцах бесстыже поблескивают. Мои «змеи» смотрят на девушку, как на божество… Интересно, когда они начнут унижать меня? И станут ли это делать?

– Да, я хирург.

– Странно… А почему вы не пошли по стопам отца? Слышала, он был умнейшим человеком и мудрым руководителем. И завод – его детище. Как так получилось, что…

– Ольга, сбавь обороты, – приказывает ей Руслан Адамович.

Она покорно замолкает, глотнув из бокала белое вино, а я вспоминаю папу… Это мне надо было сбавить обороты и проверить чувства к мужу – папа так просил меня не торопиться.

Я ослушалась.

Визуализация героев.

Как вам наши герои? Нравятся? Или другими их представляете? Поделитесь в комментариях)

А вот и любимая свекровушка Клавдия Ивановна

Сестрица Егора Надежда – вдова, воспитывает сына.

И жена Давида – Ольга, та еще темная лошадка

Новая глава будет ближе к полудню!

Глава 3.

Алина.

– Ничего страшного, Руслан Адамович, я успела привыкнуть к таким вопросам, – отвечаю я с улыбкой.

Глотаю вино, аккуратно откладываю бокал и выпрямляю спину. Со стороны я сама уверенность, грация и сила, а на деле… Наверное, размазня, если допустила такое…

Отец любил меня без памяти. Лелеял, баловал… Мама ушла, когда мне было четырнадцать, после ее смерти я и решила стать врачом. Ухаживала за ней, чувствуя, как внутри что-то стремительно ломается… Мои планы, представления о жизни и ее смысле, принципы. Мои сверстники бегали в кино и целовались под звездным небом, мечтали об Оксфорде или Стэнфорде, а я выносила судна и обрабатывала пролежни…

И тогда это было моим выбором. Отец мог нанять лучший персонал, но я заменила маме всех…

– Значит, дело в призвании? – не унимается Ольга. Поглаживает бокал пальчиком, пробуждая во мне странные чувства. Она словно соперница… Эффектная, хитрая, вполне осознающая слабости мужа…

Разумеется, если все, что о нем говорят – правда…

– Считайте, что так. А какое призвание у вас? – решаюсь нанести ответный удар.

Судя по ее напомаженному виду, Ольга умеет мастерски тратить деньги мужа.

– Хм… Я еще в поиске, – сникает она, а я ловлю на себе пристальный, заинтересованный взгляд ее мужа.

Его забавляет наша болтовня.

Краем взгляда замечаю сидящую за дальним столиком Анфису…

Я должна была давно привыкнуть… К равнодушию мужа и его изменам, но одно дело – знать, и совсем другое – видеть их вместе…

Поначалу Егор встречался с девками в гостиницах, но Анфиса…

Она задержалась. Трепала мне нервы звонками и визитами, дурацкими фотографиями моего спящего на гостиничных простынях мужа. А я лишь усмехалась… Наивная чаечка рассчитывала, что я побегу в ЗАГС и подарю мужу все, что имею… По условиям брачного договора так обязательно бы случилось.

Давид переговаривается с Егором, моя обожаемая свекровь увлекает Ольгу в соседний зал, украшенный по периметру аквариумами с пираньями, а я поглядываю на Анфису…

На что она рассчитывает, не понятно… И почему Егор допустил ее появления здесь?

– Выйдем на террасу, женушка?

– О! Ты вспомнил обо мне? Решил соблюсти приличия? – шиплю я, с трудом скрывая раздражение. – Какого черта здесь делает твоя девка?

– Ревнуешь?

– Давно нет.

– Ты любишь меня, Аля. Любишь и всегда будешь любить.

Его голос хриплый. Пробирающий до нутра… Когда-то я любила его, да… И сгорела в пламени этой любви, как глупый мотылек. Ничего не осталось…

Я была уверена, что орган, отвечающий за влюбленность, у меня атрофировался.

Но нет… Я что-то чувствую… Ловлю устремившийся на нас взгляд Давида и словно на кусочки распадаюсь…

– Чего ты хочешь, Егор? Иди к своей подстилке, сообщи о разводе и отдай все, что принадлежит мне по праву. Давай же… Покажи, какой ты мужик.

– Я сохраню спокойствие и сделаю вид, что не слышал, только из-за него. Молодой Галеев хочет завтра осмотреть объект. И покажешь старую развалину ему ты. Ты – наследница олигарха Вайнера. Ты – хозяйка… Галеевы уважают это.

– Я не хочу ничего ему показывать. Это мужские дела.

– Руслану завод не нужен. Он приехал за компанию. Возможно, Ольга присоединится к вам. Но это не точно. А сейчас ты пройдешь на террасу и займешь уважаемого гостя беседой. И попробуй только сказать что-то лишнее. Я… Отойду, – бросает он взгляд на столик, где сидит Анфиса.

– Трахнешь свою куклу в подсобке или туалете?

– Не твое дело. Вали делать то, что я сказал.

Руки дрожат от волнения. Егор уходит. Его дрянь тотчас поднимается и скрывается за шторами, ведущими в туалет. Господи, как же пошло и мерзко... Я понимаю, что они делают это для меня. Не из-за того, что у них нет денег на гостиницу или съемную квартиру.

Егор изводит меня, вынуждая развестись...

А я держусь, терплю. Счастье в том, что я давно не люблю мужа...

– Очаровательная Алина... Михайловна, покажете мне террасу? – вырывает меня из омута воспоминаний голос Давида.

– Да, – сиплю в ответ я. – А Ольга...

– Она не любит ночное небо, – морщится Давид, коснувшись моего локтя. – Алина, вы покажете мне город? И... завод? Завтра заедите за мной в гостиницу?

Его глаза синие, как это небо... Смотрю на него, понимая, что не могу отказать... И не хочу.

– Хорошо, будь по-вашему.

Глава 4.

Алина.

Воздух дурманит. Ноздри щекочут ароматы лаванды и сигаретного дыма… Егор и Руслан Адамович курят, стоя возле увитой зеленью арки… Егор что-то оживленно рассказывает, смеется. Странное дело, я ведь считала его призом. Великим приобретением… Ходила, вздернув нос, и хвасталась парнем, которого мне удалось отхватить.

Его ведь все хотели… Красивый, высокий, умный, в Егоре был лишь один недостаток – бедность… Отец его давно умер, оставив семье неподъемные долги, мать все время болела…

– Любите его? – спрашивает Давид, а я вздрагиваю, удивившись собственной глупости.

Егор приказал развлекать гостя, а я… Снова предаюсь воспоминаниям, окунаясь в черный колодец боли…

– Что? Давид, зачем вам завод? Вы не похожи на человека, увлеченного переработкой вторичного сырья.

Нужно срочно поменять тему, иначе он все поймет… Люблю ли я мужа? Скорее, презираю. И себя заодно…

– Почему? – растягивает он губы в улыбке. – А на кого я похож?

Я бы не сказала, что Давид красив. Красота – это что-то женственное, смазливое, юношеское… Его привлекательность другая. Он чертовски мужественный, широкоплечий, тренированный. Шея у него, как… Отчего-то, в мыслях против воли всплывает картинка, как он нависает надо мной, присваивает. Большой и сильный. Способный защитить, закрыть тело от невзгод и пули…

– На мажора. На… Простите, я говорю чушь, – качаю головой. – Вы давно выросли из этого возраста. Но… Не могу представить, чтобы вы копались в грязи, расхаживая по закоулкам в каске. Там грязно, правда… Пыльно. И там воняет.

– Это так вы убеждаете меня купить завод? – улыбается Давид, выбивая сигарету из пачки. – Курите?

– Нет. Плохой из меня менеджер. Поэтому я и не пошла по стопам отца. Он был хорошим управленцем с двумя профильными образованиями, знанием английского и немецкого… Я никогда не умела торговаться.

Ага, а мужа купила... Пожалуй, это самая дрянная инвестиция. Меня можно представить к премии "Самое глупое вложение денег" или внести в книгу рекордов Гиннеса в этой же номинации.

Давид поджигает сигарету. Огонек на миг освещает его лицо – неожиданно длинные ресницы, аккуратную щетину. Я даже тонкий шрамик на его виске замечаю…

Господи… Нужно поскорее продать ему этот чертов завод и заняться своей жизнью. Поеду на Байкал, к дедушке… Он – мой единственный близкий человек… Тот, кто давно просит бросить все и начать с начала.

– Вы удивитесь, кто по образованию я, – усмехается Давид. – И мнение свое предвзятое измените... Про каски и грязь, и все такое.

– Расскажите.

Меня знобит от вечерней прохлады и его близости… Давид откладывает сигарету, снимает пиджак и аккуратно накрывает им мои плечи…

– Вы совсем замерзли в этом платье. Красивое, кстати, вам идет.

– Спасибо, – бормочу я, кутаясь в его тепло и запах туалетной воды… И упрямо пробивающийся запах его тела. – Вы расскажите?

– У нас сложные отношения с отцом, – напрягается он. – Много противоречий. Он уговаривал… Вернее, он заставлял меня поступать на юридический, но я ослушался. Это было детским протестом, дурацким способом доказать, что мое мнение чего-то стоит. В общем, я поступил в технический ВУЗ и стал инженером-конструктором. Ну, какой юридический, если я всегда любил физику?

– Понятно, – моргаю я, устремляя взгляд куда-то вдаль. – Уверена, вы назло папе успели поработать где-то? Непременно за копейки.

– Как вы догадались? Так и было. И через пять лет ему стало меня жалко. Он инвестировал в мой бизнес проект, я построил завод автозапчастей.

Он курит, изредка поглядывая на меня. Не могу пока понять его… Мотивов, планов. Что он планирует сделать на месте моего завода? И как я сразу не догадалась? Скорее всего, здание снесут, оставив лишь часть оборудования…

– А… А как давно вы в браке? – решаюсь спросить я.

– Пять лет, – раздается неподалеку голос Ольги. – Вы слишком громко и увлеченно беседуете. Все и всё слышат. Так забавно. Дорогой, ты не устал? Хочешь, поедем в гостиницу? Я наберу ванну и… И сделаю тебе хорошо.

Она воркует, не стесняясь меня. Поглаживает мужа по плечу, демонстрируя власть… Указывая мне на место.

– Оля, прекрати, пожалуйста. Мы не одни.

– Да разве я что-то такое делаю? Алина, разве я сказала что-то неприличное? Вы же тоже замужем, понимаете меня?

– Да, все в порядке. Давид Русланович, созвонимся завтра, ладно? Спокойной ночи.

Хорошо, что сейчас ночь, и никто не видит моих пунцовых щек… Скажите, как можно заставить себя не любить? Или любить? Или просто симпатизировать человеку? Со мной это происходит против воли…

Всегда…

Глава 5.

Алина.

Мне придется ехать с ними в одной машине… Егор не мог не выпендриться перед Галеевыми и арендовал лимузин и для нас…

– До свидания, Руслан Адамович, – протягиваю руку отцу Давида. – Буду рада провести для вас экскурсию завтра и…

– Завод интересен моему сыну, Алиночка. А я с вашего позволения проведу день в обществе Егора. Он обещал мне показать ваш чудесный конезавод.

Сердце мерцает в груди при упоминании детища папы… Долгие годы я не разводилась с Егором именно по этой причине – не желала отдавать самое ценное в представлении отца…

Племенных, арабских жеребцов, которыми восхищался папа, и свою Галатею…

И дом я свой люблю… Хотя… Какой он дом? Каждая его щель впитала в себя ненависть и нашу неприязнь… Он давно умер, мой дом… Остались массивные стены серого здания из камня.

– Будете кататься на лошадях?

– Да, если вы не против. Алина, а вы не хотите продать мне коллекционного коня?

Его вопрос заставляет сердце болезненно сжаться… Наверное, так и будет со временем? То, что создавали мои родители, будет разграблено, уничтожено… Продано с молотка…

Думаете, я не хотела бросить все и сбежать? Оставить все этому ироду и начать с нуля? Сто раз собиралась это сделать, а потом… Приходила в конюшню и… не могла…

«Я отдам твоих лошадок на мясокомбинат бесплатно! Я все сожгу, уничтожу, если ты посмеешь очернить мою репутацию! Сядь на место и терпи, как и положено хорошей жене».

И я терпела не ради себя… И даже не ради мертвых, молчаливых стен… Были еще люди… Те, кто трудился на заводе и ухаживал за конями. Кто пытался сберечь теряющий позиции завод от банкротства. Ради них я терпела… И ради них я искала управляющих на стороне. Егору на все было плевать – он научился только высасывать ресурсы из всего, не давая ничего взамен.

Самым паршивым было, что он не подпускал меня к управлению…

– Я пока не планировала продавать лошадей. Но я подумаю об этом.

Гости рассаживаются. Ольга, к моему удивлению, признаков ревности не проявляет. Обнимается на прощание с Клавдией Ивановной и Надей, благодарит их за «шикарный, великолепно организованный вечер». Последним к лимузину подходит Давид.

– Я просыпаюсь рано, Алина, – жмет он мою кисть. – Так что не стесняйтесь звонить в любое… время.

– Хорошо… Я тоже ранняя пташка. Созвонимся.

На лицах Клавдии Ивановны и Надьки – натянутые улыбки. Правда, взглядов они не касаются… Те по обыкновению пустые и холодные.

Когда Галеевы уезжают, Егор грубовато приказывает нам разместиться в салоне подъехавшего за нами лимузина. Отбрасывает окурок и забирается последним.

– Наша дура в своем репертуаре, – певуче протягивает Надька. – Это же надо додуматься, спросить у изменщика, сколько лет он в браке? Ты поставила его жену в неудобное положение. Заведомо унизительное. И, главное, ты знала о слухах, ходящих о нем.

– Мой муж такой же изменщик. И что теперь? Вам это не мешает расхваливать нашу семью на каждом углу. Я пыталась быть вежливой – только и всего.

Меня мелко потряхивает… Еще и Егор… Сверлит меня взглядом, облизывается… Мы давно не спим в одной постели. Два года точно… С самого начала нашей супружеской жизни я вымаливала ласку… Задабривала, чуть ли не плясала перед ним, чтобы заслужить снисхождение. Да и секс этот… Грубый, торопливый вряд ли можно было назвать лаской – он больше походил на одолжение.

– Зайти к тебе вечером, Алина? – произносит он сипло, когда мы оказываемся в доме.

Здесь три тысячи квадратных метров, каждый живет в своем крыле.

Отец называл дом крепостью. Опорой, защитой от любого врага… Здесь есть оборудованный бункер, а по периметру высокого, заросшего плющом забора, мрачно мигают камеры видеонаблюдения.

– Зачем это?

– Да ладно тебе… Ты сегодня чудо как хороша. У меня даже привстал, когда я наблюдал за тобой. Младший Галеев не спускал с тебя глаз.

– Измены не будет, Егор. Он мне неинтересен. Меня не забавляют молодые мальчики…

– Ему тридцать два, и он миллиардер. Все еще не интересно?

– Ты для этого притащил его? Хочешь застать меня верхом на этом парне и подать на развод?

– Нет, но одно другому не мешает, – скалится Егор, остервенело снимая с плеч пиджак.

Глава 6.

Алина.

Дедуля тоже просыпается рано… Выходит на берег темно-синего Байкала и вдыхает ароматы реки и леса, слыша, как тонко похрустывает промерзшая за ночь земля…

Он выгуливает Байкала – старого, седого пса, смахивающего на волка, а потом варит себе кофе. Садится в плетеное кресло-качалку, прижившееся на террасе, и курит, любуясь бушующими разными цветами красотами.

«Доброе утро, родной», – пишу ему, привалившись к перилам балкона, выходящего из моей спальни во двор.

Он перезванивает.

– Алина, все хорошо, милая?

– Да. Вернее, все как обычно.

– Сон мне приснился… странный. Ты здорова, милая? Может, отпуск в больнице возьмешь и приедешь ко мне? Или… насовсем? Сколько можно терпеть этих монстров?

– Как я брошу людей, дед?

– А себя ты сколько планируешь бросать? Предавать… Алька, ты врач – справишься. Работа везде есть, главное – голова и чистое сердце… Ты не беременна?

– Почему ты спросил? Я живу с мужем в разных комнатах.

– Сон приснился… Ты сидишь в воде. Она кристально чистая, камешки на дне разноцветные. И рыбок ловишь…

– Дедуля, я приеду к тебе с Варькой. Возьму отпуск и… К нам инвесторы приехали, хотят завод купить. Сейчас не могу вырваться. Нужно все подготовить для сделки.

– Развалил этот олух его, да?

– Я и не знала, что дела так плохи. Развалил. Не подпускал меня к делам. Я с ним вот сейчас встречаюсь, дед. С инвестором.

– Замуж тебе надо, Алька. За нормального мужика. Рукастого, простого.

– Ладно, дедуль. Я побежала.

Собираю волосы в высокий хвост на макушке, напяливаю джинсы и старые кроссовки, футболку оверсайз. Макияжем пренебрегаю, не нужен он…

Из двенадцати цехов работает один… Потому я и медлю бросать все… Знаю, что Егор продаст завод за копейки и прогонит тех, кем дорожил папа. А это семьдесят человек… Целая эпоха… Вся их жизнь прочно связана с заводом.

– Давид, доброе утро, я проснулась, – произношу в динамик.

Идиотка, ясное дело, что проснулась, зачем только сообщаешь об этом?

– Алина Михайловна, я тоже. Пью кофе на балконе и любуюсь видом.

– Тогда я подъеду?

– Да. Буду ждать вас внизу.

Они поселились в самом дорогом отеле города «Империал». Здание дореволюционной эпохи, отреставрированное, с отделанным мраморной плиткой цоколем и туями по периметру. Уютнейшее место в центре города с собственными сквером и озером.

Меня мелко потряхивает, когда я подъезжаю к старомодным, кованым воротам. Под глазами тени, бледная… Идиотка, ну макияж-то можно было сделать? Кому от этого будет хуже?

Отыскиваю в бардачке пудру, наношу тонкий слой. В сумочке завалялись блеск и тушь…

Ну хоть теперь я на человека похожа. Любуюсь собой, сложив губы уточкой и… Вздрагиваю, когда Давид стучит в стекло.

– Господи, вы меня напугали. Фух…

– Не смог пройти мимо. Отличный макияж. Позавтракаете со мной?

– Да, с удовольствием. Извините… Вы меня поставили в неловкое положение.

– Не сердитесь, Алина, – улыбается он.

Подает руку, а я цепляюсь за нее, как за спасительный якорь...

Пахнет от него умопомрачительно. Давид свежий, отдохнувший… Понятное дело – ему не о чем переживать. Разве что о цене завода. Наверняка они с Ольгой провели половину ночи в страстных объятиях друг друга, а потом любовались рассветом…

Зачем я думаю об этом, черт?

Он чужой мужчина. И мне нет до него дела… Не должно быть. Однако взгляд то и дело задерживается на его лице с синими, как Байкал глазами, мощными шеей и плечами, груди с выглядывающими из ворота черной рубашки короткими волосками…

Господи… Мне нужен отпуск.

– Присаживайтесь. Сегодня ужасно жаркий день для ваших краев, я угадал?

– Да, – бормочу, отводя взгляд. – Я люблю прохладу. И снежную зиму. У меня дедушка живет на берегу Байкала. Вот… Скоро поеду к нему.

– Отличная идея. И… Егор поедет с вами?

– Нет, он будет работать. А как Ольга, Давид? Вы планируете куда-то выбраться летом? Или… Простите, если снова лезу не в свое дело. Вы красивая пара и… Детей пока не планируете?

– О! Сырники принесли. Я заказал на свой вкус, – суровеет Давид. – Попробуйте запеченную на огне тыкву, объедение.

По всему понятно, что тема брака и детей ему неприятна. Нет, она вызывает в нем тихий всплеск ярости…

Кто же ты, Давид Галеев? И что скрываешь?

Глава 7.

Алина.

– Можно мне джем? – улыбаюсь я, пообещав себе больше никогда не затрагивать столь болезненную для Давида тему.

Да и какое мне, вообще, дело до его жены? Мне тридцать семь и… Время, когда я могла влюбиться в мужчину через минуту после знакомства, прошло…

Или не прошло… Черт… Он классный, правда… От него сложно отвести взгляд, он благоухает уверенностью в себе и силой. Не только обалденным парфюмом...

И еще он спокойный… Почему-то мне хочется вывести Давида на эмоции.

Тихая ярость от моих дурацких вопросов не в счет…

– Вы очень стройная, Алина. Не сидите на диете? – улыбается он. – Это уже… пятый сырник?

– Вы что? Какие диеты? С моей работой мне они не нужны.

Он смотрит на меня… Неотрывно, с прищуром. Будто пытается разглядеть сеточку мимических морщин, рассыпавшихся вокруг моих глаз. Или темные круги… Его Ольга моложе… Красивее, хитрее… Почему-то я уверена, что Давид никогда бы не поступил с женой, как поступил со мной Егор.

– От чего вы бежите туда? В больницу, – неожиданно спрашивает он.

– Наверное, от себя… Давид, вы удивительный человек. От моих вопросов вы увиливаете, а сами…

– Я не готов обсуждать мою жизнь. Может, когда-то в другой раз… Извините за прямоту. Просто… Мне показалось, что вы несчастны. И вам не с кем поговорить. Извините, я несу чушь…

Солнце припекает. Стаскиваю с плеч трикотажный бомбер и, делая вид, что не слышу, продолжаю есть. Перенимаю его манеру замалчивать…

– Блины тоже классные. Вы поели, Давид? Поедем на завод?

– С удовольствием.

Он садится на переднее сидение, пристегивается. У меня руки дрожат от волнения, подмышки увлажняются… Божечки, скорее бы он уехал…

Я ведь не девочка, чтобы так реагировать…

– Вы даже водите, как хирург, – произносит Давид, сосредоточивая взгляд на моих руках. – Уверенно и тонко.

– Давид, а вы надолго приехали? – спрашиваю я, любуясь разливающимся над цветущей степью солнцем.

– Будет зависеть от вас.

– От меня? Я не против продать вам завод. Если дело в документах и…

– Алина, мне кажется, вам жаль расставаться с ним.

– Нет. Я… Мне жаль людей, Давид. Жаль видеть, как приносящее миллиарды предприятие, угасает. Разрушается, умирает… Я… Там, куда мы едем, работает семьдесят человек. Не считая директора и бухгалтерии. Я все развалила, понимаете? Я ничего не смогла сберечь и приумножить. И все из-за… – замолкаю, пожалев о внезапном порыве разоткровенничаться перед Галеевым.

– Вы не виноваты, Алина… Михайловна. Вы… Вы девочка. Заводом не каждый мужик сможет управлять. И это ответственность вашего отца… Если уж он так хотел процветания своего детища, мог бы нанять перед смертью управляющего, или…

– Его убили, Давид. И мой папа ничего не успел сделать. Я… Я вступила в права наследования совсем девочкой. Но сейчас-то я не девочка, как вы говорите… Я…

Он улыбается и снимает мою напряженную кисть с руля. Дорога убегает вдаль, небо набирает синеву, а я… Не дышу почти…

Он прав – я девчонка, а не взрослая женщина… Почему-то возле него я себя именно так и ощущаю – беспомощной, маленькой девочкой, отчаянно нуждающейся в понимании…

Давид переплетает наши пальцы и молчит.

Слишком интимный жест, требующий моей немедленной реакции…

Но я не могу добровольно высвободить руку… Не могу отказать себе в удовольствии ощущать твердость и жар его пальцев, понимание и сочувствие, струящееся невидимыми волнами…

Однако, вырвать ладонь из захвата его руки мне все же приходится.

Дорога сворачивает в сторону цеха, перерабатывающего стекло и пластик.

– Почти приехали, – говорю очевидное я.

– Хорошая дорога, асфальтированная. Даже остановка есть. Вы это делали?

– Да, за свой счет. Хочу, чтобы людям было удобно. Давид, я их всех знаю по именам… Большинство поздравляю с днем рождения, дарю подарки. Приезжаю в гости.

– И вы говорите, что ничего не делаете? Вы… Алина, вы самый душевный руководитель. Я вот, к своему стыду, ничего не знаю о семье… хм… бухгалтера, например.

Пахнет разнотравьем, свежестью… Немного – раскаленным металлом и пластиком. И надеждой, против воли поселившейся в душе…

Почему мне с ним так легко, не понимаю?

Давид ускоряет шаг, а я отвлекаюсь на сообщение подруги Варьки…

«Скандал в королевстве. Давид Галеев изменил очаровательной супруге со стриптизершей Глашей. Сохранят ли молодые семью? Уважаемые подписчики, а вам что-то известно о похождениях столичного красавца и сердцееда? Пишите в комментариях».

Просматриваю пост с миллионными просмотрами… Комментов куча…

И все – злые, осуждающие…

Значит, он – обыкновенный ходок? Тот, кто любой залезет под юбку, если представится такая возможность? А я, дура, поверила в его искренность и понимание…

Глава 8.

Давид.

Алина Михайловна тепло здоровается с полноватым мужиком в очках с толстыми линзами. Справляется о здоровье его жены, интересуется, поступил ли его сын в универ.

Странная она… Закрытая, напряженная и… удивительная…

Не такая, какой ее описывал отец. Лучше... Искреннее, честнее...

Я не думал, что такие до сих пор есть...

Пока Николай Яковлевич расшаркивается перед «крутым» гостем, нервно оглаживая торчащие в разные стороны седые кудри, мысленно возвращаюсь в прошлое…

И как наяву вижу другое лицо – сосредоточенное, будто высеченное из камня.

Во взгляде – презрение, тихая, едва скрываемая ярость. Руки дрожат, удерживая глянцевый, разноцветный журнал.

«Давид Галеев изменил очаровательной жене Ольге. Все ли так хорошо в королевстве? Смогут ли молодые прийти к согласию?».

Я не хотел ничего комментировать… И отвечать не желал… Старался сохранить в тайне все, что происходило в моей семье, но… Он узнал. Ему донесли. И я понимал, что это не Ольга…

«Давид, сынок мой дорогой, если ты не мог удержать член в штанах, то… Не можешь гулять – не гуляй! Как мне смотреть в глаза Филатову, блять? Что говорить? Он для этого согласился отдать тебе в жены Олю? Чтобы ты макал свой…».

«Хватит, отец. Мы… Мы не по этой причине разводимся».

«Что? Ты только сейчас говоришь мне об этом? Ты с ума сошел. Ты… Заведи любовницу, я не против. Сними ей квартиру и не появляйся на виду у всего города. Что из сказанного мной тебе непонятно?».

Ярость сочится из него… Затапливает пространство и будто оседает на коже острыми иглами, больно раня…

Я не могу сказать ему правду. Не сейчас… Слишком унизительно, больно. Несправедливо.

«Ты предлагаешь мне поступить так, как делал сам? Трахал в съемной квартире любовницу, пока мама ждала тебя с работы и гладила рубашки? Варила борщи и хранила уют? Я не такой, папа».

«Ты куда дурнее, сын. Я хранил репутацию превыше всего. А ты… Ты поставил ее на кон, позволил вот этим тварям, – потряхивает он журналом. – Копаться в твоем грязном белье, унижать твою жену. Как ты мог, Давид? Кошмар просто… Какая-то шлюха, танцовщица…».

Молчу, стискивая зубы… Храню унизительный секрет – мой и Ольги…

А за виртуозную игру та девка получила хорошие деньги. И она будет молчать и все отрицать, что бы репортеры ни писали.

«Я взрослый мальчик, пап. Со своей женой разберусь сам. Я могу идти?».

«Нет. Мы покупаем завод Миши Вайнера. Задорого. Вдвое дороже, чем он стоит. Так надо».

Я не знаю причин, но догадываюсь: отец причастен к смерти Михаила.

«Кто им владеет? Близкие что-то знают о его смерти?»

«Не думаю, иначе… Она бы искала убийц. У Вайнера осталась красавица-дочь. Она взрослая уже, старше тебя. Странная, не от мира сего… Всем заправляет ее пронырливый муженек. Чтобы хоть немного отмыть твою дрянную репутацию, нужно купить завод. У прессы появится информационный повод. И вопросы тоже… Почему цена выше рыночной? И какая причина покупки? Ответишь, что хочешь возродить дело Вайнера. Цена в данном случае не важна. Повесить табличку на входе и вернуть на работу всех уволенных рабочих… Такие лозунги дурманят умы простых смертных. Ольга может организовать благотворительный фонд имени Михаила Вайнера».

«Пап, дело о его гибели вернули на доследование? По какой причине ты так суетишься? Почему именно он?».

«Типун тебе на язык. У Миши жив отец. Он живет в глуши, на берегу Байкала и не думает прекращать поиски. Меня возьмут за жопу, если… Если все вскроется».

Глава 9.

Давид.

Я знаю, как зовут ее дедушку – Тихон Сергеевич… Отец рассказал мне о нем.

Старый вояка – капитан дальнего плавания, он помог Алине оформить наследство отца и свалил на Байкал. Не смог мириться с ее выбором – об этом я тоже знаю…

Откуда только отцу это известно, ума не приложу? Я не помню Вайнера… Он никогда не появлялся в нашем доме, не звонил отцу, не мешался под ногами, когда ему выпадали выгодные контракты…

Его смерть – тайна… Но моя семья каким-то образом причастна к ней…

– Давид Русланович, хотите, я вам бахилы дам? – суетится Николай Яковлевич, непрерывно поправляя волосы. – У нас тут пыльненько.

В воздухе витают запахи раскаленной пластмассы, пыли и ржавчины. Бодро шумит оборудование в примыкающем к большому холлу, цехе.

– Давид Русланович, – пытается перекричать гул Алина. – Вы точно хотите увидеть цех?

– Да, Алина Михайловна. Мне нужно оценить объем вложений в оборудование. Ну и… Мне интересно, как перерабатывают пластик.

Алина поправляет волосы, а я ощущаю легкий аромат ее духов и шампуня. Внутри что-то свербит… Она не заслуживает такого…

Старается как может, используя единственный ресурс, имеющийся у нее в избытке – сердечность…

Цех вполне современный. Думаю, Егор сократил остальные намеренно. Он производит впечатление недалекого, поверхностного хлыща, способного лишь тратить… Ему тупо не хочется брать ответственность…

– Окна Алина Михайловна поменяла, – хвалится Николай Яковлевич. – Два новых станка купила. Идемте, тут у нас потише. Только ничего не трогайте.

Алина отвлекается на вошедших в помещение рабочих в синих, форменных костюмах. Обнимает каждого из них по очереди, справляется о здоровье какого-то Тимофеевича.

– Хорошо, Петр, я съезжу к нему.

– Он совсем плохой, Алинка. Надо бы проведать, пока старик концы не отдал. Ты сегодня выходная? – косится он на меня.

– Вроде как да… Но Давид Русланович очень занят.

– Я… Я не занят. Алина Михайловна, я в вашем распоряжении весь день, – подхожу к ней ближе. – Нужно куда-то съездить?

Она мнется. Облизывает губы, вздыхает… Сомневается, можно ли мне доверить столько великую тайну? Или, просто, не хочет грузить своими проблемами. Или ее другое волнует? А, точно! Что скажут люди?

– Не хочу грузить вас и…

– Да ей надо помочь, как вас там… Извините, товарищ новый хозяин цеха. Тимофеевич – наш старый директор. Он двадцать пять лет работал тут. Алька еще под стол ходила, когда они с Мишей, царствие ему небесное, поднимали экономику округа.

– Я помогу. Нет, не так. Я непременно хочу поехать с вами к Тимофеевичу. Мы все посмотрели?

– Ну так… Я хотел побалакать насчет инвестиций, мы с парнями бизнес-план накатали. Егору Игоревичу показали, он отмахнулся, сказал, что хочет продать завод и… Эх, – взмахивает Николай Яковлевич руками.

– Я заеду завтра, послезавтра. Я не тороплюсь никуда. И собираюсь управлять заводом, проводя в вашем городе достаточное время.

Алина ошеломленное смотрит на меня. Часто моргает, а потом прощается со всеми.

– Ну, вы даете, – произносит она. – А вам, зачем все это надо? Нечем заняться? В «Империале» шикарный бассейн на крыше, подают классные коктейли. Могли бы расслабиться… Провести время с женой. Она, наверное, скучает? – фыркает Алина, снимая защитный халат из тонкого пластика.

Подхожу близко. Почти вплотную… Касаюсь тонкой щеки, свисающей со лба завитой пряди… Ловлю ее дыхание, вперившись взглядом в блестящие, карие вишни глаз…

– На ваших волосах осел пластик. Это же он? – снимаю с пряди белую крупинку. – И вот… На щеке тоже.

– Так он и к тебе прилип, – усмехается она, касаясь моих волос.

Маленькая, хрупкая… Внутри растекается странное, позабытое желание защитить… Не как бездомного котенка, вовсе нет… Закрыть собой, показать, какой я мужик, «решала»… Каким я могу быть надежным.

С Олей такого не было… Никогда. Дочка олигарха Филатова, она ни в какой защите не нуждалась. В подходящем по статусу муже – да… В хорошем ебаре – тоже…

Но в муже, друге, союзнике, своем человеке – никогда…

– Нужно заехать в магазин или на рынок. Лучше на рынок, – хрипловато шепчет Алина, не торопясь отрывать руки от моих волос.

Кажется, там уже нет никаких крупинок… Но она трогает меня – челку, брови, скулы…

Наше дыхание смешивается. Момент до черта интимный. Никогда бы не подумал, что буду стоять в промышленном холле и обниматься с женщиной.

– Сейчас самый сезон. У вас и малина, наверное, есть? – прихожу в себя я.

Мы выходим на улицу. Я жадно вдыхаю ароматный, пахнущий разнотравьем воздух, любуюсь бескрайним полем с бушующими яркими красками полевыми цветами. И хочу ехать с ней… Нахер мне сдались бассейн и коктейли? Чего я там не видел?

Она для меня – экзотика. Женщина с пугающими, жизненными ценностями. Ненормальными, странными в наше время… И, оттого, притягательными.

– Олег Тимофеевич живет в пятидесяти километрах от города. За ним ухаживает жена, Анна Алексеевна. Она бодрая старушка, на пятнадцать лет его моложе, – объясняет Алина, садясь за руль и пристегиваясь.

– Понял. Что нужно купить? У тебя есть с ними связь? Может, нужно…

– Они не скажут, Давид Русланович. Такие люди… От всего будут отказываться. Малины и клубники будет достаточно. Ну… Купим овощей, творога. На выезде из города есть оптовая база и… – замолкает она и прищуривается. – Вас точно не хватятся? Я могу позвонить Ольге и…

– Алина Михайловна, я взрослый мальчик. Не стоит об этом беспокоиться, ладно?

– А я беспокоюсь. Не хочу бросать тень на свою репутацию, Давид Русланович. Я замужем и…

Глава 10.

Алина.

Не понимаю, что со мной присходит? Я ведь давно не реагировала ТАК. На людей и мир вокруг… Будто кто-то меня разбудил ото сна – долгого, болезненного… Я в последние годы ни черта не чувствовала. Одеревенела.

А, почему я не бросала Егора, спросите вы? Жила по накатанной?

Мне стало все равно.

Стадия отрицания затянулась, кристаллизовалась во что-то монументальное.

Обычно ведь отрицание сменяется принятием, а потом начинается борьба. Ведь так бывает у нормальных людей?

Все, даже самые нерешительные, что-то делают.

Разводятся, пытаются вернуть мужа, завоевать его любовь и доверие, а я…

Я с самого начала… купила… Не завоевала, а отдала то, что у меня было в избытке.

Наверное, это нас и погубило. Он всегда чувствовал себя приживалкой возле меня. Понимал: все, что у него есть – от моего отца. Благородства и благодарности в нем не было, потому и… Случилось то, что случилось.

Я думала, что рождение ребенка все исправит, но… Бог наказал меня бесплодием.

– А что слева, Алин? То есть Алина Михайловна? – спохватывается Давид, легонько задевая мою кисть.

По телу снова проносятся колкие, похожие на снежинки мурашки…

Я слишком отчетливо помню, как его ладонь накрывала мою… Наши пальцы дрожали, переплетаясь…

– Озеро. Склон каменный. Очень крутой. Тимофеевич живет на берегу, у него пастбище, коровы и кони. Лошади, кстати, из моей конюшни. Я обожаю у него бывать, особенно летом. Так не пахнет нигде, – улыбаюсь я, а Давид снова забирает мою руку и держит в захвате своей большой, горячей ладони.

«Скажи же что-нибудь, дура! Отшей его, пусть отвалит», – шепчет мне внутренний голос.

– А ты могла бы сделать что-то, не думая? – шепчет он, сверля меня взглядом.

– Совсем не думая? Безрассудный поступок?

– Знаешь, что мне иногда, кажется? – произносит Давид, отпуская мою ладонь. – Люди перестали слушать себя. Заменили инстинкты, веления сердца холодным расчетом. Им проще купить.

Меня словно током бьет… Сердце колотится, заглушая окружающие звуки.

– Да, я совершала такие поступки, – бросаю я равнодушно. Буднично, словно речь о походе в магазин. – Как ты сказал, безрассудные. И я пообещал себе не повторять их больше.

– Алина Михайловна, что это там? Та самая ярмарка? – меняет тему Давид.

– Да.

Черт бы побрал этого холеного красавчика. Он все собой затопил… Щекочущим нос ароматом одеколона, энергетикой, необузданной сексуальностью, которую он надежно прячет подо лживой личиной.

Я точно знаю, что в нем пожар…

Наверное, мое пламя это чувствует. Или моя тьма…

Давид выходит из машины, ждет, пока я отстегну ремень и выйду. Улыбается, расстегивая верхние пуговицы и закатывая рукава рубашки.

– Черт, сколько клубники…

– Идем, у меня тут есть свой поставщик.

– У тебя везде свои люди, да, Алина?

– Михайловна. Мы не переходили на ты, Давид Русланович.

– Хорошо, я не буду вас смущать.

Устремляюсь к лотку Армена. Давид плетется за мной, а старик с огромными усами улыбается, издали завидев меня.

– О! Алина джан, привет. Ты к Тимофеевичу едешь? – зыкает он взглядом на высоченного Давида.

– Д-да...

– Молодец, муж… Решил помочь жене. Правильно, так и надо, Егор. А ты чего шарахаешься? Обними жену, она у тебя такая умница и…

– И красавица, – подыгрывает Давид, ни капли не смутившись.

Мои же щеки пылают. Конечности немеют, а в груди ощутимо печет… Зачем он так, а? Неужели, все знает обо мне и издевается?

– Алиночка, давай я помогу тебе выбрать, детка? – сипло шепчет он, притягивая меня к груди и невесомо целуя в щеку. Еще и еще… Подбородок, лоб, веки…

Господи… Мне хочется зажмуриться… И позволить ему все…

– А чего выбирать? Алина-джан знает, что у Армена Огаджаняна самая лучшая, отборная клубника. И малина тоже. Вы пока целуйтесь нам, старикам, на радость, а мои внуки погрузят все в багажник.

– Зачем? – высвобождаюсь из его объятий я, когда шумный Армен отходит в сторону. – Просто… скажи.

– Прости, я… Я пытался сохранить твою репутацию. Или было бы лучше сказать, что я Давид. И я никакой тебе не муж? Как бы отнеслись к этому мужики?

– Я совсем не подумала об этом. Наверное, я должна поблагодарить тебя?

– Поцелуем. На нас все пялятся. Ума не приложу, как ты могла скрывать от этих милых людей мужа? Они не знают, что ты богачка и владелица завода?

– Нет. Никто. Я скромная.

Приподнимаюсь на носочки и целую его в щеку…

Глава 11.

Алина.

Я бессовестно лгу… Армен знает, кто я… Он знал моего отца и прекрасно знает Тимофеевича. И мужа моего… Вернее, того, чья фамилия стоит в графе «семейное положение».

Наверное, в городе нет ни одного человека, считающего наш с Егором брак счастливым. Его частенько видят с другими женщинами…

Он бесстыдно обедает с ними в ресторанах, катает по городу на кабриолете, сорит деньгами…

Его ухаживания мало похожи на щедрость – скорее, это подачка… Такие методы подойдут для «тарелочниц»… Никаких машин и бриллиантов, квартир и курортов.

И все знают… Сначала меня тыкали носом, как нерадивого, глупого котенка.

«Алиночка, я хотела промолчать, но… Тут такое дело… Я видела Егора выходящим из крутого отеля».

Ресторана, клуба, бара, магазина… Да, в особенных случаях Егор дарит своим девкам сертификаты на покупку нижнего белья или одежды.

Я лишь глупо моргала, слушая, как посторонний человек «открывает» мне глаза. Объясняла, что «люблю его, дурака, жить не могу и прочее бла бла».

А потом мне стало все равно…

Я утратила последнюю и единственную надежду стать счастливой… Десятки гинекологов пожимали плечами, не понимая, почему я не могу производить яйцеклетки? Их не было… Я горстями принимала таблетки, ездила на курорты, консультировалась с зарубежными специалистами, но…

Никакая стимуляция не помогала. Я опустила руки и поплыла по течению, срастаясь с навешанным на меня ярлыком плохой жены…

Разве хорошая не родила бы?

Не прогнала любовниц и не заставила мужа вести себя прилично?

Меня устраивало быть плохой, понимаете? Не было сил бороться с окружающим мнением и собственным бессилием…

И теперь нет сил…

Противостоять наполненному огнем взгляду, касаниям сильных рук, теплу нежных губ… Кажется, ниже мне падать просто некуда…

– Не бойся, Алина… Михайловна. Все будет хорошо, – отступает от меня Давид.

Помогает мужикам погрузить ящики с фруктами, садится на переднее сиденье.

– Мы разве не все купили? Я рано уселся? – улыбается он.

– Нет, – прочистив горло, отвечаю я. – Тимофеевич и за это будет ругать.

Сажусь за руль, надеваю солнечные очки и мчусь по пустой, ведущей в поселок трассе.

Давид по-хозяйски открывает панорамное окно на крыше. Меня затапливает радость… Тихая, по-детски искренняя. Я успела позабыть, что могу ТАК чувствовать мир… Впитывать синеву неба и виднеющегося вдали озера, изумрудную зелень елей, желтизну отвесных скал и колышущихся полей…

Дышу. Чувствую… Ни черта о нем не знаю, но рядом с ним мне хорошо. Какой он человек на самом деле? Что скрывает, чем живет? Сейчас мне все равно… Плевать на это. Мы никогда не будем вместе, стоит ли мечтать?

– Алинка приехала, – ворчит Олег Тимофеевич, опираясь на трость и ковыляя. Обнимает меня за плечи, целует в щеку. – Детка моя… думал, помру и не попрощаемся. А вы… – прищуривается он. – Катаракта, мать ее за ногу… Ни черта не вижу вас.

– Здравствуйте, Олег Тимофеевич. Меня зовут Давид Галеев, я…

– Дядя Олег, мы продаем завод Давиду.

– Черт бы вас побрал, вот что я скажу. И что вы хотите там поставить? Торговый центр? Один уже взялся за гуж… Развалил все к чертям, – взмахивает рукой он. – Нюра! Алиночка приехала. Собирай на стол. Опять привезла дары. Просил же…

У Тимофеевича хороший дом из закаленного кирпича. Немного старомодный, с большими, деревянными окнами и крышей из натуральной черепицы. Стены увиты плющом. Позади дома пастбище и поле, дорожка, ведущая через лес к озеру…

Я люблю у него гостить. Бегать купаться, загорать, писать картины, наблюдая за небом с чердака.

– Олег Тимофеевич, я хочу возобновить работу всех цехов, – спешит оправдаться Давид. – Я… Я технарь, физик, математик, немного химик. Меня мало волнуют торговые площадки. Или как вы там сказали –торговые центры? Я люблю производить, создавать.

Для больного Тимофеич топает слишком бодро. Мы едва за ним поспеваем. Давид носит в кухню ящики с ягодами, Анна Алексеевна охает и всплескивает руками...

– Олег, ты же так малины хотел. Сварю завтра варенье. Алиночка, Давид, проходите. Я испекла шарлотку. Парни с завода сказали, что вы едете, мы тут... Бегом на кухню, чтобы все успеть.

Давид с ящиком входит в дом. Анна тараторит, на ходу прогоняя надоедливого щенка, вертящегося под ногами.

– В конюшню прибилась беременная сука. Вот... Теперь у нас четыре щенка, – улыбается дядя Олег. – Хороший мужик, Алин.

– Ты ничего не знаешь о нем, дядюшка Олег. Он может прикидываться хорошим. Это на вид он... – прикусываю язык я.

– Не знаю... Я как-то чувствую его, что ли... Дочка, когда ты уже оживешь? Больно на тебя смотреть. Бросай все и... Тебе ничего не останется после развода? Совсем нет?

– Нет, Тимофеич. Я миллион раз консультировалась, и все адвокаты сказали, что кабальным мой договор не назовешь.

– Они все куплены. Я уверен, что должна быть лазейка. И даже если ее нет – бросай все и начинай с нуля.

Глава 12.

Алина.

– Я брошу, дядя Олег. Обязательно… – шепчу, устремляя взгляд в даль.

Река волнуется, темнеет, камыши шепчутся, будто уговаривая меня поверить старику… Неподалеку проходит груженная баржа, кричат чайки. Ветер несет с реки ароматы свежей зелени и разгоряченных на солнце камней.

– Идите купаться. Проверь, как там мой домик? Стоит? И на пастбище надо бы сходить… Я старый стал, Алинка. Не побегаю уже…

– И сеновал есть? – улыбаюсь я, бросая взгляд на Давида.

Он расстегнул ворот рубашки, обнажив крепкую, с темными волосками грудь. Носит ящики с ягодами и кивает, слушая рассказы тети Ани.

– Есть, дочка… Алинка, ты нам с Аней, как дочь. Я помру, и никто не вразумит тебя. Ну, чего ты ждешь? Молодость проходит… Бросай этого урода, начинай с нуля.

– Дядя Олег, я боюсь… Не поверишь, я… Дело даже не в имуществе.

– Не ври хотя бы мне. Мише уже плевать на все, понимаешь. Он в могиле. Поговори с мужем, Алин… По-хорошему. Может, он согласится отдать тебе хотя бы завод? Ну пускай оставит себе этот чертов дом, конюшню, помещения… Завод ему не нужен, он же…

Может, правда, поговорить? Но как? Мы не общаемся два с половиной года…

«Алин, подай соль».

«Завтра я уезжаю, буду в понедельник».

«Ты помнишь, что приезжают Галеевы?».

Наше общение свелось к необходимому минимуму. Егор перестал интересоваться моим самочувствием, настроением, планами на вечер… Мы чужие в самом прямом смысле этого слова.

– Завод ему точно не нужен. Теперь поздно говорить об этом, дядя Олег. Он продается, а деньги осядут на расчетный счет предприятия. Мы оба владельцы, так что…

– Толковый мужик этот Давид, – огладив седые, редкие усы, протягивает Тимофеевич. – Женат?

– Да, – прочистив горло, отвечаю я.

– А смотрит на тебя так, словно не женат.

– Он ходок, дядя Олег. Гуляка. О нем знаете, какие слухи ходят? Если хотите, можете в интернете…

– Да не стану я этого делать. И ты людей не суди по интернету. Иди есть, Алинка. Аня пирог испекла, я кабачки пожарил, с чесночком, как ты любишь. Тебе дать что-нибудь из одежды? Попроще? Накупят своих брендов и едут в деревню… А у нас тут навоз, между прочим.

– Да ладно тебе… Какие у меня бренды?

Я все равно соглашаюсь принять линялую, выглаженную и аккуратно сложенную футболку дяди Олега. Может, Давид прекратит ТАК на меня смотреть?

– Мойте руки, дорогие гости. Алиночка, сходите на пастбище?

– Это далеко? – интересуется Давид, потирая руки.

Выглядит он довольным. Даже счастливым… Вероятно, для искушенного заграничными курортами мажора, старенький, деревенский дом, озеро и бескрайняя степь – экзотика…

И кабачки он ест с таким удовольствием, словно ему подают устриц или лобстеров.

– Ничего вкуснее не ел. А это что?

– Мамалыга. Неужели, никогда не ел? У нас много кукурузы.

– А вы женаты, Давид? – непринужденно спрашивает Анна Алексеевна.

– Да, – коротко отвечает он. Накладывает в тарелку побольше салата из помидоров и огурцов, заправленного сметаной, наивно решив, что допрос закончен.

Но Анна Алексеевна не собирается сдаваться…

– А детишки у вас есть? Сколько вам? Сорок или...

– Тридцать два.

– Выглядите старше. Такой… босс. Так а с детками что?

– У меня их нет. А у вас сколько детей? Они вам помогают? – пытается он переключить ее внимание.

– Есть сын. Он в Москве живет, видимся редко. Эх… Вашей жене записать на листочке рецепт мамалыги? Будет вам готовить и…

– Не нужно, спасибо. У нас есть домашний персонал.

– А дом у вас большой?

Дядя Олег хитро улыбается и не думая останавливать жену. Ему нравится, как Давид реагирует… Он само спокойствие. В нем нет ни капли раздражения или удивления…

– Тысяча квадратных метров.

– Матерь Божья, прямо как у нашей Алиночки… Нет, у нее больше. Только дом – это не метры, вы же знаете? Вы счастливы с женой?

– Да, – односложно отвечает он.

– Пойду чайник поставлю, – поднимаюсь я.

Не выдержала, дура… Господи, почему я так реагирую? Он меня задевает… Пробуждает давно похороненные чувства и спящую до поры боль… Ни черта у меня не получилось стать бесчувственной… Как ни старалась…

– Давайте выпьем чаю, а вы с Алиночкой отнесете парням обед. Давид, вы не против посмотреть на наших лошадок? У нас и овцы есть, и коровы… Так и выживаем, – вздыхает она, а я ловлю на себе пристальный взгляд Галеева…

– Не против. А мне можно одолжить у вас такую же футболку? – неожиданно спрашивает он.

– Идем, сынок. Такого добра у меня хоть отбавляй. Сымай рубашку, Аня простирнет.

– Спасибо вам, но стирать не надо. Она не успеет высохнуть до нашего отъезда.

– Так вы ночуете у нас, ты не знал?

– Олег Тимофеевич, я не говорила, что мы останемся ночевать.

– Это я говорю. На станции обвал песчаной скалы. Разбирать завал будут до утра. Мне Юрец сообщил, его поле граничит с трассой. Можете зайти в свои интернеты и проверить.

Черт… И где он будет спать? Олег Тимофеевич не посмеет предложить гостю мою комнату…

Глава 13.

Давид.

Я не лезу проверять… Не хочу. Ловлю себя на мысли, что мне хочется остаться здесь – с добрыми людьми, верными своему делу и принципам, Алиной...

Смотрю на разрумянившуюся Алю, на расстоянии улавливая ее чувства… Или мне все кажется?

Как и тогда, в прошлом… Я не хотел жениться. Не ухаживал за дочкой Филатова. Мы встречались изредка. Семен Филатов устраивал аукционы, распродавая старинные картины, иконы и драгоценности. А деньги шли на счет некоего благотворительного фонда, помогающего детям, страдающим ДЦП.

Ольга краснела при виде меня… Облизывала губы, судорожно схватившись за ножку бокала, пила шампанское. Мы мило беседовали, а потом я трахал ее в подсобке или туалете. Без слов, ухаживаний, обещаний или планов…

Она сыто улыбалась, осоловело моргала и бормотала, что-то похожее на «пока».

Мы не разговаривали после… Не обменивались номерами телефонов. И, уж конечно, не обсуждали случившееся. Единственным человеком, ради кого она жертвовала репутацией и добрым именем, была она…

И спала она со мной ради себя, своего удовольствия. Ей так хотелось.

А потом ей захотелось замуж… А мне было все равно…

– Давид, а ты чего загрустил? – подходит ко мне Олег Тимофеевич. – Переживаешь, что жена рассердится? Хочешь, я ей позвоню и…

– Нет, не переживаю. Спасибо вам, все хорошо. Правда… Связь у вас здесь отличная, так что… Я уже написал ей смску, – вру я.

Я не успокаивал ее волнение, не писал, как скучаю и хочу видеть.

«Ночевать не буду», – это все мои слова.

– Ты видел, какое у нас за домом лавандовое поле? Аня сажала, за десять лет разрослось так, что… Отравиться можно. Очароваться, обезуметь.

– Пойду пройдусь, отцу позвоню.

Он просил повременить с разводом. Уладить все с Филатовым, угомонить прессу…

А я не желаю делить с ней еще и новый завод. Хочу воплотить в жизнь то, над чем я работал в последние три года. Мне необходимо свободное пространство вдалеке от цивилизации.

От Москвы, Филатова и его темных делишек, отца…

– Пап… Я принял решение. Я хочу остаться здесь, в этом городе и… Я не стану больше тянуть с разводом.

Сжимаю смартфон до хруста, жадно вдыхая сладковатый воздух. В нем ароматы малины и переспевших слив, свежей травы и речного ила…

– Ты с ума сошел! Давид, он убьет тебя. Размажет по стенке за дочь. Семен ждет, что ты явишься к нему и упадешь на колени. Будешь просить прощение за измену его ненаглядной дочери. Ты… Мы сейчас с Егором вместе, – понижает он голос. – Я не могу долго говорить, но… Подумай хорошо, сын. Ольга – подходящая жена для тебя. Мы уже говорили, что любовь – не главное. Заведи девку, сними квартиру и… Все, я отключаюсь.

Стою, как дурак, посередине лавандового поля, и смотрю на Алю…

Она старше меня, но… Черт, может, она специально себе пару лет прибавила? Выглядит как девочка… Юная, хрупкая, нежная… Ее волосы – кудрявые и длинные – развеваются на ветру, глаза блестят неподдельной радостью.

– Я вас везде ищу, Давид Русланович. Все в порядке?

– Да, я с отцом разговаривал, – сиплю в ответ я.

– Жене сообщили, что задержитесь? Если хотите, я могу ей позвонить и успокоить, а…

– Я с ней развожусь, – хрипло протягиваю я.

Ну, точно дурак… Надышался, наверное? Воздух здесь вправду дурманящий.

– Что? – недоумевает она.

– Я планирую развестись.

– Надеюсь, это не из-за меня? Господи… Что я такое несу? Простите…

– Алин, хватит уже выкать…

– Нет уж, мы продолжим выкать, – чопорно произносит она. – Давид Русланович, не хотите посмотреть на котят? У Анны Алексеевны два месяц назад кошка окотилась и…

– Да, я возьму себе котенка.

– Что? Идемте скорее отсюда. Тут воздух… Он слишком сладкий, опьяняющий. Вы не в себе, – смеется она, хватая меня за руку.

– Алина Михайловна, я не шучу. Я планирую остаться в городе. Снять квартиру или… Или лучше купить, как думаете?

– Вы можете и дом купить. Многоэтажку. Зачем вам что-то снимать? На вашем месте я бы оставалась в гостинице.

– Не хочу. Завтра покажете мне варианты?

Она недоуменно качает головой. Всматривается в мое лицо, приподнимаясь на носочки. Хрупкая, невысокая, с пульсирующей на шее тонкой, голубой жилкой и блестящими глазами… Почему этот мудак не защищает ее? От всего мира, проблем и забот, боли, человеческих страданий… Не укутывает в свои объятия, не одевает в невидимую одежду из поцелуев?

Может, Алине не нужно это? Как Ольге не нужен я?

– А я… Я не риелтор. Но я могу порекомендовать вам свою подругу Варвару.

Глава 14.

Давид.

Алина меня волнует… Это не хорошо, не плохо. Никак. В моей жизни вряд ли что-то изменится. В ее – тем более.

Я что-то такое слышал от отца…

«У них с Егором брачный договор. Он гуляка, лентяй… Она – невинная страдалица. Во всяком случае, маска у нее такая. Вряд ли дочь Вайнера – наивная простушка. Если прикидывается тихоней, значит, ей выгодно оставаться в тени. У них свободные отношения – это то, о чем знают все».

Однако, она не разводится…

Черт… Нафига мне это? Она, ее семейные тайны?

Я сделаю все, чтобы быть подальше от нее…

– Давид Русланович, у вас что-то случилось? Я собралась показать вам пастбище.

– Нет, все в порядке, – улыбаюсь я. – Я и вправду надышался… Здесь поразительно, Алина… Михайловна. Воздух, запахи, озеро… Давно я так не отдыхал.

Она идет немного впереди меня. Улыбается, изредка на меня поглядывая. А я пялюсь на ее симпатичный зад…

– То есть вам по душе деревня, а не Мальдивы?

В воздухе жужжат насекомые, по небу плывут редкие, белесые тучки… Ума не приложу, что мне по душе?

Наверное, дело не в стране или городе? В человеке рядом...

Вопрос Алины заставляет уснувшие воспоминания встрепенуться…

Год назад мы с Ольгой полетели… Нет, не на Мальдивы, конечно, но сути это не меняет. Я представлял страну на международном конкурсе молодых ученых-физиков. Тогда я не понимал, зачем она потащилась со мной? Производство ее никогда не интересовало. Наука тоже. Она и университет не окончила.

Филатов упомянул вскользь, что его драгоценная дочурка отчислилась с третьего курса МГИМО. Засунул он ее туда по большому блату. За все отстегивал…

Я пытался докопаться до причины отчисления, но Ольга стыдливо отводила взгляд и молчала.

Дело было не в успеваемости. Случилось что-то посерьезнее.

Отец запретил мне лезть в это. Приказал заткнуться и перестать «терзать бедную девочку».

Я и перестал… Пытался жить с ней, «строить отношения». Ненавижу это слово, но иначе наши отношения сложно назвать. Мы ладили только в постели. Разговаривать не получалось… Оле было со мной скучно. Я старался узнать побольше о ней, ее интересах. Но… У нее их не было. Вернее, был один…

О нем я и узнал во Вьетнаме, когда вернулся раньше, чем должен был…

У меня пошла кровь носом, и я был нужен вернуться в отель.

Уже в холле я почувствовал неладное… Хостес испуганно потянулся к телефонной трубке, завидев меня. Пытался задержать, задавал дебильные вопросы на ломаном английском…

Я отмахнулся, устремившись к лифтам.

Меня догнал второй. Предложил проследовать в медкабинет, справлялся о самочувствии…

Я отказался и скрылся в дверях лифта. Он покачивался и бесконечно долго полз к одиннадцатому этажу.

От номера меня отделял десяток шагов. Я приложил ключ-карту, распахнул дверь. У меня не было настоящей семьи, любви и планов на будущее, но были иллюзии… Хрупкая, похожая на зародыш надежда со временем сделать из нашего с Олей брака что-то стоящее…

Но тогда и она разрушилась… Превратилась в бессмыслицу.

Они трахались на нашей кровати. Она и наш общий знакомый Дмитрий Нарышкин. Из-за него она и поехала со мной…

Я проваливаюсь в воспоминания, не сразу понимая, что держу Алю за руку…

Сжимаю ее тонкую, прохладную кисть и шагаю рядом.

– Давид… Русланович, вы меня пугаете, – шепчет Алина, подходя к обрыву. – Зачем это… И вы… зачем? Что вы хотите от меня?

Ветер рвет полы ее наброшенной на плечи, клетчатой рубашки. Взвивает длинные, блестящие волосы. Она вся – здоровье… Кожа, волосы, ногти… Я все рассмотрел, заметил… Не понимаю, чем она меня привлекает. Обычная ведь… Обычная, несчастная женщина… Может, скрытой под маской добродушия и искренности, тайной?

– Тебя… Алин, хватит уже выкать. Я хочу тебя.

Неподалеку пасутся коровы и козы… В сочной траве яркими огоньками мерцают маки. У меня такие же перед глазами…

– Давид, зачем? Зачем я тебе? В качестве кого? Если ты думаешь, что сможешь получить завод за бесценок, затащив меня в постель, то…

Впиваюсь в ее губы. В моем поцелуе ни капли нежности… Дикая жажда, странная, необъяснимая потребность… Только в чем? В ней? Вряд ли… Я едва ее знаю. Но тянет к ней так, что я едва дышу… Кусаю ее губы, зарываюсь пальцами в волосы. Ласкаю ее рот языком, тараню. Даже не так – трахаю… Пусть привыкает сразу. Я не мальчик, не джентльмен. И терять мне нечего…

У меня и нет ни черта…

И у нее нет…

Одна лишь иллюзия успешной жизни, красивая, ничего не стоящая картинка…

– Хороший… Хороший мой…

Это точно она говорит? Или мне чудится? Гладит меня по щекам и плачет. На губах – вкус ее слез… Я не сразу заметил их, доказывая, что я мачо… А на деле – гребенный идиот…

– Давид, что это там? – отрывается от меня она.

Взгляд дезориентированный, руки дрожат… Я не сразу понимаю, куда она показывает.

Внизу, прямо под нами тот самый участок обвалившейся скалы. В кювете горящие машины, неподалеку сгрудились кареты скорой помощи, пожарные машины.

– Вон… там, – сглатывает Алина, приготовившись бежать.

– Это машина твоего знакомого? – произношу я, показывая на ярко-красную спортивную бэху.

– Это машина моего мужа, Давид. И она…

Через секунду воздух словно взрывается от оглушительного взрыва… Облако огня и черного, густого дыма устремляются прямиком в небо…

Алина вскрикивает и бежит вниз по склону…

Я едва поспеваю за ней…