Пляска в испанских сапожках

Глава 1

- А теперь Урсула расскажет нам, почему план Хуаны Безумной воскресить её мужа был провальным с самого начала! — громко сказала сестра Эндора, стукнув ладонью по столу так, что все до единого лепестки сирени слетели с ветки, оставив в вазе лишь голые прутики. — Урсула!

Та жалобно заскулила, но мне нечем ей было помочь: на историю колдовства у меня никогда не оставалось времени, а менять сон на учебник я не собиралась из принципа.

— Ну же! Может быть тебе поможет Сара?

Я отрицательно покачала головой, но, встретив взгляд единственного глаза сестры Эндоры, поняла, что еще одно «не зачтено» моя успеваемость не выдержит.

— Тело ее мужа было слишком тухлым для воскрешения? — предположила я, тут же закусив гусиное перышко.

Сестра Эндора смахнула со стола лепестки сирени и, тяжело вздохнув, опустилась в кресло.

— Девочки, милые девочки. Нельзя же так относиться к своей собственной истории! Вы должны уметь поддержать любую беседу при любом дворе мира, хоть даже и королевском! Как вы помните, — или должны помнить, — Хуана была дочерью католических монархов — Фердинанда II Арагонского и Изабеллы Кастильской. Тех самых, что изменили ход инквизиции — да будет она проклята! — изъяв ее из-под папского надзора.

Изначально планировалось, что с помощью священной канцелярии инквизиции будет поддерживаться чистота католической веры в королевствах Кастилия, Леон и Арагон. Но, как вы знаете, это обернулось масштабным бедствием для нас с вами не только во всей Европе, но даже в Новом Свете. Скольких сестер мы тогда потеряли…

Сентябрь 1506 года, умирает Филипп I Красивый, супруг Хуаны, первый король Кастилии из династии Габсбургов. Умирает то ли от оспы, то ли от яда. Безутешная Хуана везет его тело в королевскую усыпальницу в Гранаде, каждый день открывая его гроб, беседуя с ним и, — что особенно важно, — целуя его в уста. Она надеется, что сможет найти ту ведьму, что поможет ей и вернет его душу в его мертвое тело.

А теперь по пунктам. Первое. Хуана — дочь организаторов нового витка инквизиции. Ни одна из наших сестер, даже самая униженная и оскорбленная, не пошла бы на такую сделку. Кровь за кровь. Второе. Трижды целованное в уста мертвое тело не подлежит самым элементарным процессам восстановления. Третье. Как чисто случайно угадала Сара, тело было «тухлым».

Под конец путешествия процессы зашли так далеко, что ни одна из сил не смогла бы воссоединить душу Филиппа или кого-либо еще конкретно с этим трупом. Четвертое. Идея не имела смысла изначально, так как результат воскрешения никогда не будет равен исходному материалу. Человек — смертный человек — живет лишь единожды, чтобы единожды и умереть.

— Но как же все те истории, что мы слышали от старших ведьм? Сказки? — не выдержала я. Остальные ученицы сразу стали мне поддакивать, наполнив комнату гулом.

Сестра Эндора хлопнула в ладоши, и наступила гробовая тишина. Солнце ярко озаряло ее мясистое бледное лицо со следами оспы на щеках и пустой левой глазницей. Старая колдунья встала со своего места, выпрямившись во весь немалый рост.

— Какие выводы вы должны сделать из этой истории?

— Не влюбляться в мужчин, — пискнула Урсула. Моя подруга всегда отличалась линейным мышлением. Сестра Эндора аж вся передернулась, услышав такую интересную версию.

— Не целовать трижды мертвое тело, если мы планируем его поднять и использовать посмертно в своих целях, — четко отрапортовала я. — Не пытаться поместить чью-либо душу в испорченный субстрат.

— Хорошо, Сара! Хорошие формулировки и подбираемые термины. Еще!

— Не пытаться воскресить простого смертного. А еще никогда не прощать тех, кто нанес оскорбление твоим сестрам, даже если они принадлежат следующему поколению и следующему за ним.

Сестра Эндора, встав за нашей скамьей, положила руку на белокурую голову Урсулы и задумчиво почесала ее за ухом.

— Все так, мои девочки. К глубокому сожалению, должна объявить вам, что инквизиция, так ярко вспыхнувшая в Испании в конце пятнадцатого столетия, набирает новые обороты. Вчера одну из наших сестер — Роберту Невезучую, — приговорили к смертной казни через сожжение. Ранее, как вы должны знать, нам удавалось спасать своих людей от обвинений, но этот прецедент войдет в новейшую историю колдовства черным пятном. Да, Роберта была отверженной. Она не соблюдала заповеди, не посещала собрания, имела сомнительную репутацию, а ее язык был грязнее зада коровы. Но она была одной из нас. Я запрещаю вам временно брать заказы у горожан. Даже если вас будут очень просить. Даже если лицо, которому требуется услуга, весьма влиятельно и обращалось за оным к вам ранее. Даже если вас попросит кто-то королевских кровей.

Тут поднялся такой гомон в учебной комнате, что я искренне испугалась за свой тонкий слух. Многие из нас, продолжая брать уроки у старших сестер для получения колдовской печати, давно уже были финансово самостоятельными. Конечно, это была совершенно примитивная «домашняя» магия, которая чаще всего банально помогала в быту простым людям. Ничего действительно сложного ни одна из нас пока не умела в силу смешного для ведьм возраста.

Так сложилось, что здесь, в столице, маги давно составляли некую третью власть, разумеется, неофициальную. Самые сильные из них даже, возможно, стояли за троном. О нас не принято было говорить в обществе, но наше присутствие всегда было неотъемлемой частью мира.

Неудивительно, что еще два века назад испанская королева везла по стране гроб с разлагающимся телом в надежде получить помощь от тех, кого ее родители мечтали стереть с лица земли.

Глава 2

Мы расположились вокруг фонтана в уютном внутреннем дворике асьенды барона Руис-Эрнандеса, нашего вечного покровителя, защитника и спонсора. Его достопочтенная матушка, обе незамужние сестры и даже семилетняя дочь Бланка принадлежали нашему ковену, занимая в нем одни из наиболее уважаемых мест.

— Сестры! Рада видеть вас всех, пусть и по такому грустному поводу! — приветствовала нас старшая сестра Дейдра, прекрасная как утренняя заря. Ее гладкие черные волосы были перехвачены позолоченной сеткой, румянец пылал алыми розами, а темные глаза смотрели на нас, запуганных пташек-школярок, поистине с материнской нежностью. — Я знаю, что всем вам страшно, особенно после того, что случилось с малюткой Урсулой. Не проходит и часа, чтобы я не вспоминала о ней и не корила нас, опытных старших ведьм, в произошедшем. Не корила себя лично. Посовещавшись, мы решили принять экстренные меры по вашей защите. Здесь, в Мадриде, вы оставаться не можете. Каждая из вас будет направлена в удаленный уголок мира…

— Мира? — пробежал шёпот среди девушек, тут же обступивших сестру Дейдру.

Мне подурнело. Я стала охлаждать себя водой из фонтана, прикладывая руку то к шее, то ко лбу. Утро выдалось жарким, день же обещал быть невыносимо знойным.

— Вы не ослышались, — подтвердила сестра Эндора. Старая колдунья стояла в тени, обмахиваясь веером. — Вы все покинете Испанию.

Повисло молчание, нарушаемое лишь журчанием воды в фонтане и урчанием в животе Флоры. Всё это было настолько неожиданно, что казалось, будто мы сорвались и, взявшись за руки, камнями полетели в пропасть.

— Есть одно исключение. Сестра Табита останется на своем месте, пока ее нога не срастется окончательно, — уточнила сестра Дейдра. Худенькая веснушчатая Табита, сидящая в плетеном кресле подле сестры Эндоры, пожала плечами. Ее зафиксированная лодыжка покоилась на подушке, демонстрируя общественности нетранспортабельность обладательницы. — А теперь пусть каждая из вас подойдет к сестре Лидии и вытянет из мешка пергамент с местом своего будущего пребывания!

Девушки не пошевелились. Я ткнула Флору под локоть, та недовольно отмахнулась и громко спросила:

— Но как мы будем изъясняться на других языках? Если речь, конечно, не о испанских колониях в Новом Свете? Неужели вы решили отослать нас так далеко от двора Филиппа V?

Сестра Дейдра улыбнулась, точно не было вопроса проще в этой развивающейся трагедии.

— Вы сначала вытяните билет в новую жизнь, а потом мы будем решать индивидуально, — ответила за нее сестра Эндора. — Кто первый?

Девушки по-прежнему стояли на своих местах. Тогда сестра Лидия, низкорослая и плотная словно бочка, сама подошла к нам и застыла напротив Мойры. Та хотела было отшатнуться и увильнуть, но дружеский тычок сзади лишил ее такой возможности. Флора, оказавшая ей эту услугу, развела руками, мол, не тяни время.

— Мойра, — обратилась к юной ведьме сестра Дейдра, — ты будешь первой. Не бойся, дитя мое.

Высокая и сильная Мойра, меньше всего тянувшая на «дитя», нервно сглотнула и достала из мешка маленький свиток.

— Разверни его, Мойра, — велела сестра Дейдра. Мойра продолжила стоять со свитком в руках, не смея узнать свою судьбу. — Мойра!

— Да боже мой! Разверни его! — не выдержала Флора, выхватила у неё свиток, развернула и озвучила: — «Рим»!

— Ух! — одобрительно воскликнула сестра Дейдра, после чего повернулась к сестре Эндоре и уточнила: — Разве мы планировали такие крупные города? Я рассчитывала, что это будет захолустье…

— Это обозначение региона. У меня в списках более точные адреса и детали. Насколько я помню, там речь о предместьях Рима. Достойнейшее семейство. Воспитаннику девять лет, правда, трем предыдущим гувернанткам он заглядывал под юбки и кидал тараканов в их бокалы…- пояснила сестра Эндора. — Флора, ты ведь хорошо изъясняешься по-итальянски?

— Да, но это был выбор Мойры, — попыталась протестовать Флора, краснея при каждом слове и сливаясь со своим шейным платком.

— Это был твой выбор. Ты зачитала текст, — тоном, не терпящим пререканий, парировала сестра Дейдра с прежней материнской улыбкой на устах. — Мойра?

Та покорно снова потянулась за свитком, на этот раз развернув его самостоятельно.

— «Санкт-Петербург», — прочитала Мойра. — Это… Это же Россия! Там холодно, снежно и медведи…

— Учитывая дальность и специфичность места, мы сочли возможным направить воспитанницу ко двору самой императрицы Анны Иоанновны. Мойра, воспользуйся этим шансом, — посоветовала сестра Эндора. — Ты можешь сделать блистательную карьеру.

Далее мои товарки стали подходить к сестре Лидии с гораздо большим энтузиазмом, с одной стороны, надеясь, что место окажется относительно недалеким, с другой, что оно поможет им сделать «блистательную карьеру».

Сандру отправили в Авиньон, Элеонору тоже во Францию, но в противоположные края. Уиллоу должна была ехать в Мексику, Джулия в Стамбул… Страны и города зазвучали, точно кто-то вслепую тыкал в карту пером и озвучивал результат. Дальше всех сослали Луизу, вытянувшую билет в далекий Китай.

У меня кружилась голова, в горле пересохло. Я была последней. Сестра Лидия, заглянув в мешок, не стала утруждать меня поисками и достала единственный оставшийся свиток.

— «Йорк», — прочитала я. — Это же Англия, да? Не тот, что в Америке?

— Там Нью-Йорк, тупица, — поправила меня Флора. — А в Англии штук двадцать разновидностей дождя. Скиснешь ты там, подруга…

— Отлично! — поаплодировала нам и самой себе сестра Дейдра. — Сейчас вы будете подходить к сестре Эндоре за подробностями по одиночке, а пока остальные пусть проследуют в сад! Милый барон был так любезен, что для нас накрыли роскошный стол, чтобы мы смогли славно пообщаться напоследок!

Глава 3

— Как вы относитесь к теории, что под псевдонимом Уильям Шекспир писал не кто иной, как граф Оксфорд?

— Простите, что вы сказали? — переспросила я, прикрывая рот платочком. Меня рвало все те часы, что я находилась на корабле, и столь отрешенный от мира сего вопрос поставил меня в тупик.

Молодой человек наружности более чем приятной любезно пристроился возле меня на палубе и явно не собирался покидать моё общество. Его пышные каштановые волосы развевались на ветру, придавая сходство с греческой статуей Аполлона.

— Как вы относитесь к теории, что величайший драматург всех времен и народов, не был простым актером, а являлся представителем дворянского сословия? Судите сами: у него должно было быть классическое образование. Он хорошо разбирался в истории. Он складывал сонеты так, что…

Тут меня снова вывернуло, что нисколько не смутило попутчика.

— Хм. Я понял. Вы, наверно, больше склоняетесь к кандидатуре Фрэнсиса Бэкона?

Новый позыв на рвоту, и вот я снова согнулась пополам.

— Коллективное авторство? Что-то в этом определенно есть!

— Кто вы?

— Прошу прощения, я не представился. Оливер Фортескью, к вашим услугам. Вы были столь задумчивы и строги, ваш взгляд был столь возвышенным, что я подумал про себя: «Эта морская дева, вышедшая из пены вод, все никак не может привыкнуть к обилию воздуха и количеству дырявых чулок на этом корабле! Оливер, ты обязан узнать ее имя!».

Я не удержалась и хихикнула. Он был таким милым и казался совсем молоденьким. Вряд ли мне стоило его опасаться.

— Сара, — назвалась я и замолчала. Оливер Фортескью замер в ожидании продолжения в виде фамильного имени, но я его разочаровала. Мало ли на свете Сар. Некоторые из них даже гувернантки. Я понимала, что демонстрировала грубейшее пренебрежение этикетом, но ведь и я была не абы кто, а «дева морская из пены воды».

— Сара, — повторил он. — Сара, так как оно там?

— Где?

— На дне морском.

— Мокро.

— Угу! А еще, что там интересного? Расскажите!

— Много сокровищ, — подыграла я мистеру Фортескью. — Сундуки с золотом так и ждут вас там. Они полны монет, колец, кубков и нитей жемчуга.

— Как вы красиво описываете! А чьи они? — не отставал любитель сонетов Шекспира. Я подумала, что не видела прежде таких красивых зеленых глаз.

— Принцесс, что плыли к своим принцам, да сгинули в пучине морской…

— Как грустно, — заметил мистер Фортескью. — А может, они стали русалками?

— Может, — ответила я, прекрасно зная, что русалками не становятся, ими рождаются.

— И много ли принцесс направлялось из Испании в Англию для последующего вступления в брак? Мне на ум приходит Екатерина Арагонская. Почему-то моя родная бабушка, почтеннейшая и милейшая особа, всегда ее проклинает в разговоре.

— И часто ли вы с ней обсуждаете дела двухсотлетней давности? — искренне удивилась я.

— Нет, что вы. Пожалуй, это был единственный раз, который я для красного словца обозначил как «всегда». Но мне запомнилось.

— Должно быть, ваша бабушка очень интересная дама.

— Да, вне всякого сомнения. Несмотря на преклонный возраст, она ведет весьма насыщенную жизнь. Я ею восхищаюсь.

— Она привила вам любовь к искусству?

— Да. И была категорически против моего решения принять сан, но теперь, кажется, смирилась.

Здесь я не сразу нашлась, что ответить. Не то чтобы ведьмам запрещено контактировать с представителями церкви, но вклад ее в систематическое прореживание наших рядов всегда был весьма существенен.

— Должно быть, она была огорчена перспективой отсутствия правнуков с вашей стороны? — предположила я.

— О, нет-нет! У нас, протестантов, нет ограничения на брак! Когда-нибудь, когда я встречу ту единственную, я буду рад предложить ей свои руку и сердце. И никакие родственники, по крайней мере с моей стороны, не будут мне в этом помехой.

— Ясно, — ответила я, подставляя лицо солнцу. Мне казалось, что я с ним прощаюсь, столь дождливой мне представлялась британская земля.

— А вы, вы уже встретили того, ради кого стоит пренебречь мнением родственников?

— У меня много сестёр. Некоторые из них слишком привередливы, — ушла я от прямого ответа на вопрос.

— Везет вам, а я единственный ребенок в семье. Есть еще кузина, но она давно уже живет с мужем. Я как раз навещал их в Мадриде.

Я не стала уточнять, что тоже оттуда. Оливер Фортескью произвел на меня настолько благоприятное впечатление, что, осознав это, я испугалась. Мне не следовало вот так запросто разговаривать с незнакомцами.

Я путешествовала без сопровождения, что уже было подозрительным с точки зрения тогдашней морали. Беседа же с молодым мужчиной не добавляла одобрения моему облику в глазах других пассажиров «Розы Андалусии».

Поэтому, я заставила себя попрощаться с мистером Фортескью, сославшись на усталость. Как мне показалось, — или как я надеялась, — он был заметно огорчён столь быстрым прекращением беседы, пожелав мне «наиприятнейшего отдыха от избытка воздуха и дырявых чулок».

Напомню, милостивые господа, я была очень юной, наивной и впервые такой одинокой в осознанной жизни. Некому было давать мне советы. Всё, что я совершала, правильно ли оно было, неправильно ли, я совершала сама.

По итогам размышлений, был вынесен вердикт: воздержаться от дальнейшего общения с Оливером Фортескью. Всё последующее путешествие прошло чрезвычайно тоскливо, зато, как я рассудила, безопасно для моего разума и девичьих чувств.

Покинув, наконец, «Розу Андалусии», я продолжила свой путь к рабочему месту по землям Англии, не переставая удивляться её жителям, способным существовать под завесой вечного дождя.